Форум » Антология лучших рассказов, размещенных на форуме » Новиков А., Дядя Слава. Исправительная школа (главы из повести) » Ответить

Новиков А., Дядя Слава. Исправительная школа (главы из повести)

Алекс Новиков: Предисловие А. Новикова У меня очень мало друзей. 2 июня 2021 года Ковид-19 унес еще одного. Нет больше моего друга и соавтора инженера дяди Славы 2. Он мужественно боролся с болезнью, но она оказалась сильнее. Его страничка на прозе.ру еще жива. Мы с ним много лет писали роман "Исправительная школа" В реальности никто из прототипов наших героев не пострадал. Дяде Славе вечная память. В память о нем, о моих коллегах врачах и сестрах погибших во время пандемии Ковида 19: привейтесь пожалуйста! Вирус никого не щадит. А я, с разрешения администрации Форума поставлю отрывок из его неоконченного романа.

Ответов - 28, стр: 1 2 All

Виктория: Алекс Новиков пишет: Надо сказать, что Анне Ивановне за излишние зверства пришлось пройти повторно практикум по исполнению болевых воздействий на самой себе. Кстати, отличная идея! Давать допуск-лицензию на ТН после прохождения практики на собственной Чтоб не в теории, а на практике Воспитатель понимал свои воспитательные воздействия. Алекс Новиков пишет: Ну а фельдшер... Ему нечистая сила устроила Ад на Земле. А по моему, особо Фельдшер и не горевал с падчерицами. Сек их с полной отдачей делу. И ведь воспитал двух отличных ведьм - см. последние главы повести: обе замуж, и обе с поставленными на место мозгами.

Алекс Новиков: СВОБОДУ он потерял сразу и навсегда. Не было ни семьи ни детей: получил и воспитывай! Иногда ему было стыдно за командировки, и ведьмочки над ним издеваются, чтобы на шабаш слетать. И его мучила совесть, и выпить хотелось, но жена не позволяла. И мелочь подрастает! А еще ремонт, переезд и превращения в вервольфа! реальный Ад!

Виктория: Алекс Новиков пишет: И его мучила совесть, и выпить хотелось, но жена не позволяла. И мелочь подрастает! А еще ремонт, переезд и реальный Ад! Да все мы в таком Аду живем. И вполне приличные девочки-падчерицы ему достались. Тем более, особо шалить опасались, помня про субботние внушения. Как ни крути, а не только ведьмины силы набирались от порки, но и ума тоже прибавлялось в их головках.


Алекс Новиков: Да, у них хватило ума не наводить на отчима паралич, освоить ведьмину кулинарию и выйти замуж. Впрочем шалить они умели, хоть и субботние внушения. Одно изнасилование отчима в ванне и паралич лорда чего стоит... Маша не раз вспомнила отчима добрым словом, когда взялась кормить клан Вервольфов. Даша вообще сделала матриархат, по маминому подобию...

Admin: Алекс Новиков пишет: Одно изнасилование отчима в ванне и паралич лорда чего стоит... Да ладно, помыли папе спинку. Надо же было на Лысую гору слетать. По моему, папа не особо расстроился. А лорд за дело получил! Так, гаду, и надо.

Алекс Новиков: Ну, не только спинку... и папе понравилось, но если бы узнала жена Лида - не миновать ему страшной чугунной сковородки!

Виктория: Алекс Новиков пишет: но если бы узнала жена Лида - не миновать ему страшной чугунной сковородки! А девушкам? P.S. И, если не ошибаюсь, Товарищ Фельдшер еще и выполнял важное вассальское задание по продлению рода в Шотландии, что тоже девчата подсмотрели. С другой стороны, ТАМ - он по службе ....

Алекс Новиков: Не зря девушек пороли! Им хватило ума не болтать маме лишнего! даже под хлыстом всей правды не рассказали. Мало того, помня о сковородке Лиды даже конек, вестник смерти и неприятностей Букефалос не решился проболтаться при всем своем хамстве и скудоумии. А деньги за командировки мужа в Шотландию Лида спокойно брала для семейного бюджета.

Виктория: Алекс Новиков пишет: Им хватило ума не болтать маме лишнего! даже под хлыстом всей правды не рассказали. Я так поняла, мама там что то наколдовала с хлыстом (речь об эпизоде с кольцом вверху) в плане облегчения наказания.

Алекс Новиков: Разумеется, наколдовала! Она не хотела излишнего зла своим дочкам. Но у уличить фельдшера в излишней мягкости у нечистой силы не получилось. И зря конек-садист с Лидой связался!

Алекс Новиков: А не грохнется-перевернется при сильном раскачивании во время порки? Опять мы к мебели перешли У покойного дядя Славы был такой тематический опыт и он описал его в повести "Мое сопротивление" *** Отрывок Перепоров таким способом трех рядовых гимназисток, Анна Ивановна приступила к порке старост пятерок Рохлевой Галины и Саврасовой Веры. Они имели право быть поротыми без присутствия рядовых гимназисток и вообще без присутствия кого-либо из посторонних. Но поскольку Рохлевой тоже хотелось после порки принять внутрь чего-нибудь спиртосодержащего из аптечки, то она заявила, что раз она была вынуждена глазеть на истязание своих девочек, то пусть и ее девочки своими глазами увидят, как их старосте достанется: а у ней на попке, хоть и время прошло, все еще следы от свидания со жгутом оставались! Мало того, старосте особый почет! За поясницу не привязывать! Пусть крутит задницей, как крыса крутила! Такая вот педагогика. Девочки тихо стоят, надранный попки потирают. А училка ухмыляется: пусть посмотрят, как ее попа и спина после порки будут выглядеть, а заодно и помощь ей окажут. Галка кричит, задницей от каждого укуса прута вертит, аж скамейка вместе с ней вздрагивает. Досталось ей поболее, чем остальным, но встать с лавки умудрилась сама. Потом и к кружечке со спиртиком приложилась. Саврасову Анна Ивановна порола последней. Ей непременно хотелось высечь ее до поросячего визга. Хорошо бы в присутствии остальных негодниц. Да только Саврасова, уже успевшая «принять внутрь», потребовала пороть ее без свидетелей. – Хорошо, Саврасова. У тебя есть такое право, Я подожду тебя пороть, пока остальные девочки не оденутся и не выйдут. Но привяжу тебя я прямо сейчас. Полежишь, подумаешь над тем, к чему привело твое поведение. Может и захочешь исправиться. Анна Ивановна, оставив поясницу жертвы свободной, чутьем чувствовала, что Саврасова не выносит состояние беспомощности, когда нет никакой возможности для сопротивления. У привязанной Саврасовой на лице отразился явный испуг, на глаза навернулись предательские слезы, а тело покрылось гусиной кожей. Вот пусть полежит привязанная и помучается ожиданием неизбежной и невыносимо болезненной порки! Верка лихорадочно искала хоть какой-нибудь выход из безвыходного положения. – Ну что, староста? – вдруг нарисовалось в мозгу – Вляпалась! Не нашла в себе сил, чтоб самостоятельно преодолеть ужас перед беспомощностью в связанном состоянии, – получи теперь от своей воспитательницы в твое самое уязвимое место! Ты, что не знала, что такое когда-нибудь может произойти? Почему заранее не приняла меры? Срочно решай задачу по преодолению ужаса! Ты, что, боль не переносишь? Тебя что, не секли ни разу? Секли! И однажды даже в привязанном виде. Да, сейчас тебе перепадет гораздо сильнее, но ведь не до смерти! Если не совладаешь со страхом, то и порку не выдержишь! Будешь визжать, как поросенок под ножом. А потом презирать себя за слабость! И вот тут из ее памяти всплыло название книги, скачанной из Интернета. «АБСОЛЮТНАЯ БЕСПОЩАДНОСТЬ… К СЕБЕ!!!», автор Андрей Кочергин. А потом вспомнился фрагмент видео с DVD диска «Спецназ. Жестокая правда». Там этот, теперь уже бывший офицер спецназа, заявив, что делает это первый раз в жизни, мобилизовался просто на резкий выдох «Ха!!!» Потом закатал штанину, обмотал лодыжку салфеткой, чтобы кровь в ботинок не текла, и сам себе разрезал голень. Разрез был глубиной порядка сантиметра и длиной сантиметров семь! Затем сам себе его зашил! От того, что скользкую от крови иглу он держал плоскогубцами – Верку первый раз чуть не замутило при просмотре этого видео. Дальше в ушах словно зазвучал голос с его тренинга: – Ты сейчас будешь драться с противником, имеющим над тобой подавляющий перевес. СО МНОЙ!!! Пощады тебе не будет! Мне плевать, победишь ты или нет! Ты будешь драться, ПОКА НЕ УМРЕШЬ! Вздумаешь сдаться – ЗАТОПЧУ!!! Всплыла в памяти давняя детская драка сразу с тремя пацанами. Ей тогда сильно вломили. Пацаны просто взбесились, что им втроем никак не удается сломить одну девчонку. Хорошо, что взрослые дяди, шокированные ее в кровь избитым лицом, отбили ее у пацанов и отвели домой. Она тогда запомнила, что пока дерешься, пока страх не пересилил твою ярость, то БОЛИ НЕ ЧУВСТВУЕШЬ! После той драки она пошла на секцию карате. Память выдала ощущение предельной концентрации в фокусе удара при выполнении тамесивари (разбивании доски) и боевой выкрик кйайй! Или под твоим, уже резко выброшенным и только перед самым контактом с доской на миг сжавшимся в камень кулаком, разлетится доска, или быть тебе калекой. Теперь она знала, что именно будет орать под розгами. Да, она за руки, за ноги растянута на узкой скамье для жестокой порки, она не может пошевелиться, не то, чтобы кого-то ударить, но ей есть к чему приложить рывок своих сил, спасибо воспиталке! Она крутнет попой и рванет ремни, стянувшие ее лодыжки и запястья! Ну и что, что ее вытянули в струнку! Когда из последних сил подтягиваешься на перекладине, твой вес делает с тобой тоже самое. Но всегда хватает сил хоть малость дернуться. Вера расслабилась и сосредоточилась. Боец должен быть готов, но не должен быть напряжен. Напряжение замедляет реакцию, снижает скорость удара и затрудняет его фокус. Готовность к бою требует отсутствия эмоций, внимание ко всему вокруг, невозмутимость и абсолютное доверие своим рефлексам. Обретя нужное состояние Вера рванулась с боевым выкриком. Скамейка заметно дрогнула. Попа приподнялась, демонстрируя остатки свободы, а ремни впились в лодыжки и запястья, причиняя сильную боль. Оссс!!! – (терпи!) тоном приказа выкрикнула Вера. То ли еще будет, когда я рвану от жгучей боли, после того, как Анна Ивановна со свистом хлестнет меня розгой по голой заднице! Анна Ивановна вернулась через пять минут. На скамье была растянута для порки будто совсем другая Верка. Никакой паники или мольбы во взгляде, никаких слез, спокойная, внимательная, готовая ко всему. Никаких признаков тревоги или страха. – Представила, что тебя ждет и за что? – Да, Анна Ивановна, – громко и спокойно ответила Верка – доложить? – Не надо – усмехнулась Анна Ивановна. – Можешь не озвучивать. Что же, приступим. Она взяла из рассола один из прутьев, и встала с левой стороны от скамейки. Сейчас ты заголосишь – произнесла Анна Ивановне и взмахнула прутом. Розга резко свистнула в воздухе и с резким щелчком хлестнула по голой попе. Верка, ждавшая удара, на резком выдохе с выкриком кйайй!!! дернулась вслед за прутом и рванула вязки так, что скамейка дернулась вместе с ней. Потом сделала вдох и стала ждать следующего удара. Она с удивлением отметила, что «у страха глаза велики», что боль от первого удара оказалась намного слабее, чем она боялась. Да, конечно ее словно раскаленным шомполом полоснули. Но такую боль она выдержит, а вот выдержат ли неизвестно сколько десятков таких рывков ее запястья и лодыжки… Анна Ивановна не ожидала такой реакции, но как профессиональный палач-воспитататель, отметила для себя, что рывок и выкрик были умышленным, заранее обдуманными, и вовсе не от нестерпимой боли. И хотя на Веркиной заднице вспыхнула багровая полоса, Верка после удара хоть и дернулась, но не заерзала, а на ее лицо после выкрика вернулась невозмутимость. Ладно, это еще даже не начало, подумала про себя Анна Ивановна, и с силой, на которую только была способна, влепила серию сразу из пяти ударов по Веркиной заднице. Вместо ожидаемого Анной Ивановной Веркиного визга переходящего в протяжный вопль от нестерпимой боли, последовал боевой выкрик с мощным рывком и еще четыре рывка, правда, с меньшей силой. Тем не менее, скамейка после первого рывка съехала с места и 4 удара пришлись не совсем туда, куда метила Анна Ивановна и параллельных полос не получилось. – Осс (терпи!!!) – выкрикнула Верка тоном приказа, и снова на ее лицо вернулась невозмутимость. АБСОЛЮТНАЯ БЕСПОЩАДНОСТЬ К СЕБЕ!!! – вспомнила она обложку книги. – Все равно я тебя пройму! Сейчас ты заголосишь – произнесла вслух Анна Ивановна и размеренно 10 раз хлестнула с оттяжкой в полную силу. Правда, 10 раз не получилось. На 7м ударе измочаленный прут сломался. Верка 7 раз подряд рванулась так, что скамейка аж запрыгала по полу. Все удары, кроме первого опять получились не точными. – Ос!!! (терпи) – выкрикнула Верка приказ самой себе. На ее попе горели уже 13 рубцов. 7 последних кровоточили. К своему удивлению Верка отметила, что боль от последних ударов снижается быстрее, чем после первых. Значит, просекли до крови. На ее лицо снова опустилось состояние невозмутимости. Анна Ивановна тоже с удивлением отметила, что ее жертва не только ужасу, но даже испугу пока не поддается. Что же могло произойти за те пять минут, пока ее жертва, испуганная предстоящей поркой, лежала растянутой на дисциплинарной скамье? Анна Ивановна взяла новый прут и примерилась для удара. – Аня, перейди на другую сторону – вдруг тоном инструктора произнесла Вера. Анна Ивановна машинально выполнила приказ. Верка хмыкнула. И только тут до Анны Ивановны дошло, что она только что выполнила приказ Верки! Той самой, которую она сечет!!! – Ах, ты… На голую Верку посыпались удары. По заднице, по ногам, по спине… Верка, дергая попкой, снова стала рвать путы. Узкая скамейка, на которой она была растянута, запрыгала по полу. Но чем дальше, тем слабее. У Верки просто не хватало сил на эту длинную серию ударов. Чтобы спасти свои связанные запястья она в момент рывка резко сжимала кулаки, как при разбивании досок. Хотя кожа на запястьях уже не выдерживала узкие ремни, натягивающиеся при рывке, но боль в запястьях все же отвлекала от жгучих ударов розги. Анна Ивановна, не останавливаясь, беспощадно секла Верку до тех пор, пока не сломался измочаленный прут. Правда, удары у нее получались все слабее. Ей тоже не хватало сил на такую длинную серию ударов. С досадой бросив на пол сломанный прут, она попыталась передвинуть на прежнее место скамейку с привязанной Веркой. Сил хватило только на то, чтобы чуть-чуть сдвинуть ее с места. Рванув ее еще несколько раз, Анна Иванова все-таки с противным скрипом передвинула скамью на прежнее место. После этого ей пришлось отдышаться. Она заглянула в Веркины зрачки. Не расширены ли? Пощупала пульс на ее виске. По всему выходило, что ужаса ее жертва не испытывает и даже не собирается. Верка лежала и слышала тяжелое дыхание палача. Становилось все яснее, что цель порки – недостижима. То, что иногда получается запороть жертву до бесчувствия, когда жертва перестает ощущать боль, – она читала. А вот можно ли запугать до такой степени, что вусмерть запуганная жертва и рассудок сохраняет и бояться перестает – такого ей ни встречаться самой, ни слышать, ни читать до сих пор не приходилось. «Ладно, черт с ней. В конце концов, я ей назначила только порку, Жестокую порку. Как нагонять ужас нас не учили. Мы все-таки воспитатели, а не палачи. Нам не рассказывали, как сломить жертву морально. Зря я погорячилась. Верка просто получит свои оставшиеся четыре десятка розг. Получит хладнокровно, профессионально, жестко, но уже без всяких эмоций с моей стороны!» Эх, верно говорят, что если хочешь рассмешить Всевышнего, то расскажи ему о своих планах. Ни Анна Ивановна, ни Верка представить не могли, что произойдет дальше. Верка, пользуясь паузой, срочно приходила в себя и готовилась к следующей серии ударов. Сначала постаралась восстановить правильное дыхание. Она не собиралась беспорядочно хватать ртом воздух. Сделав резкий полный вдох, она выполнила медленный выдох. И так несколько раз. Вернула на лицо невозмутимость. Пользуясь тем, что от десятка мощных рывков вязки на руках несколько ослабли, она передвинула ремни на пока еще неповрежденную кожу запястий. Большего она не успела. Анна Ивановна уже взяла следующий прут и примерилась для удара. Началась неторопливая жесткая порка. Прут издавал резкий свист и с громким щелчком обжигал истерзанную Веркину попу, спину, ляжки. Вера с боевым выкриком рвала свои вязки, посылая попу в сторону вслед за прутом. Скамейка дергалась. После чего Вера делала вдох и ждала следующего удара. Когда Анна Ивановна переходила на другую сторону, Вера, пользуясь более длинной паузой между ударами, старалась передвинуть вязки на еще не поврежденную кожу запястий. Казалось, что теперь вытерпеть порку зависело только от ее выносливости. Количество полученных ударов перевалило за пятьдесят. И тут после очередного мощного рывка лопнули ремни, стягивающие ее запястья. Вера резким рывком бросила верхнюю часть своего тела в бок и нижняя часть тела передала рывок на скамью. Ножки скамьи с одного из боков оторвались от пола. Правда скамья тут же качнулась обратно, но Вера в такт ее движению рванулась в противоположную сторону. Скамейка, громко стукнув ножками по полу, проскочила положение равновесия, и теперь от пола оторвались ее ножки с другой стороны. Причем оторвались на большую высоту! – Прекрати! – крикнула Анна Ивановна и со всей силы вытянула голую Верку прутом поперек спины. Подстегнутая острой болью Верка рванулась с удвоенной силой. Скамейка, которая в этот момент наклонялась в сторону Анны Ивановны, под мощным рывком Верки и под своим весом, пошла в противоположную сторону, и стала наклоняться дальше в сторону от Анны Ивановны. Чтобы не дать ей опрокинуться набок с привязанной Веркой, Анна Ивановна машинально наклонилась вперед, и обеими руками с силой толкнула наклоняющуюся скамейку на место. А вот это было ошибкой. Верка резко рванулась тоже в сторону Анны Ивановны, и сила ее рывка добавилась к толчку Анны Ивановны. Скамейка со стуком проскочила положение равновесия и пошла наклоняться дальше. Корче, скамейка вместе с Веркой, завалилась набок. Прямо на ноги Анны Ивановны! Свод стопы является одним из уязвимых мест человека. Удар противника пяткой по своду стопы применяется только в боевой рукопашной схватке. Он запрещен во всех спортивных поединках. Кроме того, падая на Анну Ивановну, попка Верки сильно толкнула ее под колени. Анна Ивановна потеряла равновесие и упала на копчик. И тут ей ребром на ноги грохнулась скамейка. – Не шевелись! – с болью в голосе крикнула Анна Ивановна, мгновенно сообразив, что сейчас может произойти. – А что случилось? – удивленно спросила Верка. Она лежала на боку спиной к Анне Ивановне и ничего не видела. – Ты грохнулась мне на ноги и придавила их! Не шевелись! Я постараюсь тебя отвязать. – А можно, я сама отвяжусь? Я осторожно! Верке не хотелось, чтобы Анна Ивановна дотрагивалась до нее. – Давай, только не шевели скамейку! По возможности. Вера сначала уперлась рукой в пол, дотянулась и развязала вязки на лодыжках. Потом осторожно подняла скамейку и поставила ее в прежнее положений. – Анна Ивановна, сидите и не шевелитесь. – Верка потерла кровоточащие запястья. – Вдруг у вас там перелом. Я сейчас быстренько сбегаю за нашим врачом, носилками и еще парой девочек. Вас надо в больницу на рентген отвезти, чтобы снимок сделать. – Стой! Куда голышом! Оденься сперва! Стой! Тебя сначала обработать надо, а то все белье кровью измажешь! Вон аптечка на полу стоит. Тащи ее сюда. Целиком! Анна Ивановна достала и сложила вместе три марлевых салфетки, обильно полила их спиртом и протянула Верке: «На, оботрись! Если у себя на спине сама не достанешь, то подойди и присядь. Помогу.» «Абсолютная беспощадность. К себе!» – молча повторила Верка и приложила мокрые салфетки к содранной коже на запястьях, потом к рубцам на попе, потом к рубцам на ногах, потом на спине под лопатками. Там, где кровоточило, сразу сильно защипало. – Ос! (терпи) – приказала себе Вера. Она посмотрела следы крови на салфетке и приложила ее другой стороной к кровоточащим рубцам. Снова осмотрела салфетку, нет ли на ней крови, переложила чистую салфетку наружу и еще раз промокнула рубцы, оставленные розгами. – Анна Ивановна, посмотрите, еще кровоточит или нет. Одеться можно? – Одевайся! И побыстрей! Никому ни слова о случившемся. Когда я получила ушиб, тебя здесь уже не было. Нашего врача я вызову сама по мобильнику. На все вопросы отвечать буду тоже только я сама. Проболтаешься – запорю! Знать про то, что случилось, будут только два человека. Я и ты. Тебе все ясно!? – Так точно, ясно! Но ведь ведется видеонаблюдение с видеозаписью. – Марш отсюда! Бегом! – Слушаюсь! Верка выскочила за дверь. Что-то теперь будет? мое сопротивление 3

Алекс Новиков: (светлой памяти дяди Славы) **** Новые неприятности наркоманки Натальи Сафроновой До поры до времени Наталья Сафронова пользовалась расположением директора. Анна Ивановна, ставшая волей тех событий воспитательницей Натальи, не разделяла мнения директора, и объективная информация о поведении Натальи регулярно пополнялась в ее досье и в классном журнале. Анна Ивановна на правах временно исполняющей обязанности директора взяла Наталью в ежовые рукавицы. «Она будет мне докладывать! Мне нужно несколько преданных глаз и ушей! Я заменю ей публичную порку на приватную! И посмотрю на ее реакцию» – Наталья была поймана на марихуане с поличным, но вместо публичной порки получила направление в медпункт. "А за одно я поверю лояльность нашего фельдшера к моим распоряжением! – Анна Ивановна посмотрела на поштрафившеюся девушку. – Мне нужны преданные люди!" – Виктор Алексеевич, – позвонила врио директора дежурному фельдшеру. – Направляю к вам Наталью. Снова попалась на травке, но у нее какая-то травма и женские дела. Когда придет, разберись с ней сами. По серьезному! Но, аккуратно, без особого зверства! Это для нее еще не конец – Как обычно? Могу Жгутом Эсмарха? Что опять грешки накопились? – переспросил Фельдшер. – Тридцать воспитательных воздействий, ну и медпомощь! Постарайтесь, чтобы ее попа быстро восстановилась. У нее частичный медицинский отвод! Так что воспитательные воздействия поручаю вам, как медработнику. "Ага! Меня кроме работы охранником и фельдшером еще и работой палача нагружают за ту же зарплату – подумал Виктор Алексеевич – причем, вместе с ответственностью за последствия!" – Пусть приходит в 18:00 — ответил Виктор Алексеевич и отключился. "Медотвод у нее! Не у нее медотвод, а ко мне привод! – Сложные мысли теснились в голове фельдшера. С одной стороны, жалко девчонку, а с другой… Ответственная работа и воспитателя, и палача, и медработника одновременно! Ну, что же! В армии служил. Значит, могу все!" К назначенному времени все было готово: медицинская кушетка была снабжена широкими липучками, а на столе лежал длинный резиновый жгут Эсмарха. Ровно в шесть на пороге медпункта появилась Наталья Сафронова. – Воспитанница Сафронова на воспитательную процедуру явилась! – Доложите, для достижения какой цели вам назначена воспитательная процедура! – Для избавления от пагубной привычки! Для преодоления тяги к потреблению легкого наркотика! – Доложите, какой наркотик вы употребляете и в чем пагубность вашего легкого наркотика! – Марихуану. Опасна тем, что ее потребление открывает путь в наркотическое рабство. – Вы признаете свое бессилие отказаться от марихуаны? – Да – выдавила из себя Наталья Сафронова – Даже не смотря на применение к вам воспитательных болевых воздействий? – Они не помогают. – А мы их усилим! До шокового уровня! – У меня травма… – Ваш травмированный орган подвергать воспитательным болевым воздействиям не будем! И ваш цикл тоже учтем! – Я могу сама. Непроизвольно… – А мы вас надежно зафиксируем – Я не выдержу, я умру… – Проведем реанимационные мероприятия! – Холодной водой окатите, аммиаком траванете? – Воспитательная процедура предназначена через ваши ощущения воздействовать на ваши чувства, сознание и инстинкты. Поэтому применение наркотических средств вам противопоказано. – Это очень больно! – Не больней, чем при ампутации без наркоза. – Мне не смешно! – Я тоже не юморист. И не педагог. Но как медработник, обещаю, что в живых вы останетесь. Даже с того света обратно вытащу! – Ничего себе, обещание! – Девушка подумала, что крепко влипла. – Снова бить будут! – Приказываю приготовиться к воспитательной процедуре! – Слушаюсь! Наталья стала раздеваться. – Заприте дверь! Ключ в замке! – Слушаюсь! Раздеваясь, она, конечно, стыдилась Виктора Алексеевича, но тот изучал ее электронное досье, а так же и последние записи Анны Ивановны, и казалось, не смотрел в ее сторону. Наконец форменная одежда была аккуратно сложена на стуле, а под стулом сиротливо пристроились школьные туфли. – Я готова! – Наталья прошла на середину и застыла, опустив голову. – Встаньте «смирно» и доложите по Уставу! Наталья выпрямилась и опустила по швам руки, прикрывавшие до этого груди и лобок. – Воспитанница Сафронова к получению воспитательной процедуры готова! – Вот теперь правильно! Сначала проведем вам осмотр. – При внешнем осмотре наличие незаживших травм на коже после предыдущих болевых воздействий не выявлено. Следов от уколов и спрятанных на теле предметов не обнаружено. Признаков алкогольного и наркотического состояния не обнаружено. Поведение адекватное. Сознание ясное. – Фельдшер наговорил в диктофон результаты медосмотра. Фельдшер взял в руки жгут Эсмарха. – А теперь мы с вами вдвоем переставим вот эту кушеточку на середину комнаты, чтоб я мог подойти к вам с обеих сторон. Голой Наталье пришлось самой участвовать в подготовке своего истязания – А теперь ложитесь, как положено. Подложите валик себе под живот. Нет, ниже, там где тазобедренный сгиб. Чтобы попу приподнять. – А теперь разовую подкладную, раз у вас проблемы по женской части. Делайте все добросовестно. Для себя готовите. Вот теперь – правильно. Лежите спокойно. Я сейчас вас зафиксирую. "Похоже, Анна Ивановна имеет на девушку зуб! – подумал Виктор Алексеевич, – но это обсуждать не мое дело! Мое – исполнить и не покалечить, а за результат пусть сами отвечают!" – Слушаюсь! – Наталья безропотно позволила себя привязать. Виктор Алексеевич закрепил липучками ей руки и ноги. – И это правильно! Зачем получать надбавку, если ее можно избежать? – Подумала Наталья Теперь Наталья лежала с приподнятой вверх попкой. Ножки немного разведены и взору фельдшера предстали нижние губки. Виктор Алексеевич погладил петлей жгута Эсмарха по спине, по попке, по бедрам. "Наталья напрягалась, когда жгут касался кожи, и расслаблялась, понимая, что пока еще не бьют. – Виктор Алексеевич не торопился начинать порку. – Ожидание порки, тоже входило в воспитательную процедуру!" Сердечко юной девушки бешено стучало: – Когда? Когда перестанут мучить ожиданием и начнут бить? Наталья только вздрагивала, понимая, что протестовать бесполезно. Виктор Алексеевич, я больше не буду курить марихуану, – жалобно пролепетала Наталья Сафронова, не надеясь на пощаду, но надеясь на милосердие. – А больше и не надо! – Фельдшер провел жгутом Эсмарха по голеням, между бедер, перешел на попку, потом на наружную часть бедра и ягодицы. – Ты ведь сама расписалась в приказе, не правда ли? – Да, расписалась. Была поймана с поличным, отпираться было бы глупо, но я раскаялась и больше не буду курить. – Может быть, и не будешь, хоть я в этом сильно сомневаюсь, но сегодняшняя воспитательная Процедура тебе поможет реализовать это твое конструктивное намерение. Скажи Анне Ивановне спасибо, что ее проводят не в спортзале и даже не в рыдальне. Теперь надо подготовить ей попку, разогреть ее. – Подумал фельдшер, смазывая ягодицы и бедра финалгоном. Вскоре крем заставил кожу покраснеть, и приготовиться к причинению болевых воспитательных воздействий. Вскоре обе половинки равномерно покраснели. Девчонка от получаемых болезненных ощущений не рыдала, только дыхание стало чаще. "Она стала тепленькой, – фельдшер потрогал попу. Значит – пора начинать!" Теперь можно было переходить непосредственно к главным воспитательным воздействиям. Шлеп! – Виктор Алексеевич после первого удара, выждал паузу. Вот тебе! – первый же удар был достаточно сильным. – Ой! БОЛЬНО! Наталья Сафронова дернулась, слегка взвизгнула и на круглой попке проявилась первая розовая полоска. – Рано кричишь! Воспитательные воздействия еще толком не начались! – Фельдшер посмотрел на рубец от удара и решил, что можно пороть Наталью и посильнее. – Вот тебе, гадкая наркоманка, получи! Она слабо вскрикнула, но сдержалась от воплей во весь голос. Вначале она пробовала сдерживаться. – Посмотрим, насколько ее хватит! Судя по следам от ударов, можно бить и сильнее. – Подумал палач. –Только не надо бить по одному и тому же месту – Шлеп! – Второй удар — ниже первого. Новый вскрик, теперь громче и длиннее. Третий, четвертый, пятый. Выше, ниже к бедрам, еще ниже. – Больно! – Наталья кричала в полный голос, с причитаниями и слезами, мотала головой из стороны в сторону. На попке проявлялись одна за другой насыщенные красные полосы. – Ой! Ай! – Это еще не ой! Получи, получи, еще, еще... – Ой, ой, больно! Виктор Алексеевич остановился. Погладил жгутом Эсмарха по бедрам и обошел вокруг скамьи. "Боже, как она дергается! Как вздрагивает ее попка!" Фельдшер нанес пять ударов подряд, с разными интервалами. Наталья не выдержала, взмолилась. – Пожалуйста, пожалейте! Я больше не буду! Виктор Алексеевич, я же исправляюсь! Виктор Алексеевич, честное слово, я больше не буду! – Экзекутор позволил ей почти две минуты канючить и умолять его, дрожа и рыдая. Виктор Алексеевич ждал, молчал, думал: "Умоляет, хотя прекрасно знает, что все равно получит по-полной! Может просто время тянет? Ладно, подожду, когда мне ее нытье надоест слушать." Он подождал, пока она не закончит хныкать. Вскоре просьбы превратились в бессвязное бормотание, прерываемые, плачем. Наталья тяжело дышала, глаза ее блестели. – Ну, грешная Наталья, отдышалась?! Но ты еще не все получила! Получи! Получи! Получи!... – Шлеп! Пауза. Удар, удар! Пауза. Удар! Пауза почти полминуты. Несчастная рыдала во весь голос. Дергалась на скамейке, пытаясь увернуться. Но куда там, ремни держали прочно. Наконец — последний удар! Она обмякла. Заплакала навзрыд. От плача ее хрупкая спинка задрожала. Попку покрывали яркие параллельные полосы. В этом момент экзекутору стало ее жалко. Подождав пару минут, пока плач стал тише, Виктор Алексеевич надел перчатки и достал крем "Спасатель". – Успокойся! Тридцать ударов! И это от меня! Завтра еще и от Анны Ивановны получишь! Сейчас окажу тебе помощь. Это тебе бонус от меня и нашей директриссы! За то, что ты не стала качать права! И вела себя прилично! Потихоньку и очень бережно он начал смазывать горящую попку ментоловым кремом, едва касаясь кожи пальцами. Наталья на прикосновение, очень трогательно, как будто ища защиту, шевельнула попкой, в сторону руки. – Расслабь попу! А то шлепну! Отметил, что Наталья замирает, расслабляется, а ее дыхание выравнивается. Виктор Алексеевич проложил втирать крем. Наталья замерла и не шевелится. Лежит расслабленная. Он расстегнул липучки, произнес ритуальную фразу: – Можешь вставать и одеваться! Вот тебе новая прокладка! Завтра заглянешь к нашей директрисе за продолжением воспитательной процедуры! Впрочем, можешь переночевать тут, до утра! – Он помог подняться. – Но если еще раз поймают на марихуане, то воспитывать тебя будут на козле! При всей школе! И не факт, что получишь обезболивание. – Все равно очень больно! – подумала девушка. – Главное в следующий раз с марихуаной не попадаться. – Девушка осторожно взяла трусики и начала натягивать их на напоротую попку... Но Анна Ивановна-то какова! Милосердие проявила, блин! На козла не отправила, обезболить позволила. – Подумала про себя Наталья – Нет, спасибо за помощь, Виктор Алексеевич! Я в блок к своим пойду! – Наталья оделась и направилась к двери.

Иринка: Очень жестокие избиения! Тут никакой крем не спасет!



полная версия страницы