Форум » Антология лучших рассказов, размещенных на форуме » Secret Road. Отличница, медалистка, хулиганка » Ответить
Secret Road. Отличница, медалистка, хулиганка
Forum: Отличница, медалистка, хулиганка. «Наконец-то!» – по горячему и пахнущему сиренью воздуху пролетела только что родившаяся в чьей-то голове мысль. «То – конец», – солнечным зайчиком она отскочила от стены и вылетела в открытое настежь окно. Таких бликов меланхолии тогда было более чем достаточно – быть может, даже больше, чем обыкновенных, причиняемых не в меру разгулявшимся солнцем конца третьей декады мая. Последний учебный день столкнул многих из сидевших в той комнате одиннадцатиклассников – не исключая и только что запустившего зайчика в мокрую доску, – лицом к лицу с такими вопросами, ответов на которые нельзя было подсмотреть ни в одном из выданных им учебников. – Юлия Николаевна! – откуда-то из середины класса по-девичьи протрещал, мешаясь с прерывистым гулом, обращённый к увлёкшейся заоконным видом учительницы голос. – А мы были хорошим классом? Как думаете? Хотя и нельзя было отнести Юлию Николаевну к разряду педагогических мастодонтов, вырастивших по три поколения учеников и повидавших кажущиеся допотопными времена, однако и ей было что вспомнить и с чем сравнить. Пожалуй, только более густого слоя седины на чёрных кудрях не хватало для придания пущего веса всему ей озвучиваемому. – Смотря что под этим подразумевать. – Юлия Николаевна всё ещё пыталась понять, от кого исходил этот вопрос. – Но, если даже так бегло подумать, то с прошлогодними выпускниками мороки было побольше... – Правда? А Надежда Петровна говорит, что... Что всё не так радужно. «Оболтусы, но зато дружные», – где-то на другом конце класса развела руками одна из учениц. Такое определение заметно развеселило учительницу. «Что у старой на уме, у молодой на языке», – подумалось ей. – Просто вы у Надежды Петровны первые, вот она по себе и мерит. А она же, как сейчас помню, пай-девочкой всегда была. Не без заморочек, конечно... Но куда без них в таком возрасте?.. – Ого! Она была хулиганкой? – включился кто-то с первой парты. – Нет-нет! Что ты! Но, правда, бывало всякое. Вот, например, под самый выпуск, то было четырнадцать лет назад... * * * Четырнадцать лет назад в стенах этой школы происходило доселе невиданное: рано утром по коридорам вышагивала юная особа, вид которой никак нельзя было не охарактеризовать как крайне вызывающий: видавшие виды тракторные ботинки, потёртые – а местами и протёртые насквозь – джинсы и футболка, несущая на себе весьма выразительное изображение ружья, подкреплённое резким по содержанию и непечатным по форме выражением. Это рыжеволосое чрезвычайное происшествие являлось никем иным, как ученицей выпускного класса, которую через полтора десятка лет в этой же школе будут называть Надеждой Петровной. – Здравствуйте, Юлия Николаевна! – она как ни в чём не бывало вошла в кабинет. – Доброе утро, Надя, – ещё не успев перевести на неё взгляд, автоматически проговорила классная. Когда же Юлия Николаевна увидела эту обыкновенно тихую и никогда не заставлявшую ждать от неё чего-то подобного девочку в столь странном, неожиданном, идущим вразрез с её привычным образом и самым бескомпромиссным образом нарушающем весь ворох школьных правил виде, то её охватило какое-то ураганное ощущение, похожее на удар током, из-за которого даже прежняя улыбка не смогла сразу сползти с лица и лишь превратилась в жутковатую мину шока и непонимания. Больше всего Юлии Николаевне в тот день хотелось просто не замечать случившегося, сделать вид, будто всё идёт своим чередом и естественным образом укладывается в рамки давно превратившейся в головную боль для учителей и администрации склонности старшеклассников ко всяческим нарушениям, зачастую настолько преднамеренным и при том лишённым всяких рациональных предпосылок, что впору было говорить о каком-то своеобразном обычае. «Ведь хуже бывало. Три года назад, вон, какой балаган устроили, и ничего», – пыталась успокоить себя классная. Но брошенный в водную гладь булыжник не мог не отозваться разбегающимися ко всем берегам волнами, тем более что времена то были другие, и то, на что тремя годами руководство школы и могло посмотреть сквозь пальцы, теперь вызвало куда более живую реакцию. – Садитесь, садитесь. Все, кроме Шмелёвой, – торопливо и сбивчиво говорила вскоре появившаяся в классе высокая женщина в огромных очках. «Вот и неприятности», – думала про себя Надя. И правда, в такой ситуации ничего другого, кроме неприятностей, такой интерес к её персоне со стороны завуча по воспитательной работе явно не сулил. – Идём со мной, – вновь пришедшая подкрепила слова призывным жестом. – Юлия Николаевна, тоже нужны будете. Широкими шагами, производя невероятный грохот подошвами туфель, завуч мчалась по коридорам, ведя под руку перепуганную до онемения девушку. И изо всех сил – насколько ей позволяла общая тучность – эту пару преследовала классная, не менее своей подопечной ошеломлённая разворачивающимися событиями. – Вот, можете на неё полюбоваться, Ирина Борисовна, – громко объявила эта женщина, распахнув дверь директорского кабинета и почти что втолкнув за неё Надю. – Теперь так у нас выглядят, как Вы говорите, «образцовые ученики». Как же тут не разглядеть отличницу и медалистку?.. Прямо-таки написано на ней! * * * – А чем всё закончилось? Ей что-то было? Мне кажется, за такое у нас могут и исключить сразу... – продолжали интересоваться одиннадцатиклассники. – Сейчас – другое дело, совсем другое. Тогда ещё была большая неопределённость, – подумав и посмотрев куда-то в сторону, ответила им Юлия Николаевна и незаметно улыбнулась. – Возмущение, конечно, было огромное, что и словами не описать, но тогда всё обошлось без последствий: всё-таки выпускной класс, да и последний учебный день – чего ей и себе понапрасну трепать нервы? * * * – Ну они же постоянно что-то выкидывают, – заступалась классная за Надю, – то щиток сожгут, то пойдут учителей пугать. Я уверена, что она уже сама не рада всему этому. Молча сидящая перед директором Надя быстро затрясла головой вверх-вниз. – Вот именно! – не унималась разгорячённая завуч. – Из раза в раз повторяется одна и та же ситуация, что одиннадцатому классу в мае месяце школьный устав будто бы и не писан вовсе! А что мы? Только делаем вид, что всё в порядке, что так это и должно быть. Но мы, извините, не шестая школа, где народ на голове скачет! Или мы здесь с каких-то пор начали строить филиал этого миленького заведения?.. – Светлана Александровна... Это, конечно, правда, что есть такая проблема с дисциплиной, но нельзя же смотреть на ситуацию только с одного бока. С Надей вообще никогда раньше такого не приключалось, просто она чуть перегнула с этим. Когда, как не сейчас, можно отнестись со снисхождением? Да я уверена, что кто-то другой ещё успеет сегодня же чего и похуже наделать! – Чтобы всё оставалось в том же духе? – от продолжительного кипения на лице у завуча выступила испарина. – Что касается необходимости что-то менять в сложившемся подходе, я не согласиться не могу, – наконец вмешалась в спор директор. – Мы столько усилий прикладываем к тому, чтобы стать лучшими в городе, но если не будет реальной работы, то мы так никуда не придём. – Вот! Пока у них такой пример перед глазами, они так и продолжат выходить за рамки, что бы мы тут на сами себе ни провозглашали! – Вы, Светлана Александровна, говорите всё очень хорошо, но делать-то что предлагаете? – Ирина Борисовна, посмотрев на часы, начала подталкивать обсуждение от общих разговоров к более актуальному вопросу. – А как что? Прекрасно всё здесь понятно: взять её, да и выпороть! – не успокаивалась завуч. – Вы сами говорите, что нужны реальные дела: вот сейчас тот самый случай, налицо грубейшее нарушение! Так и не будем оставлять все эти возможные меры просто написанными где-то на бумажке... – Вы что? – слова Светланы Александровны сильно ошарашили классную, ещё надеющуюся спустить этот инцидент на тормозах. – Последний день! Если так хотите, ну объявите ей замечание на первый и последний раз, но не трогайте девочку, дайте ей спокойно выпуститься! Именно это завуч так не желала оставлять на бумаге без применения. Действительно, хотя незадолго до этих событий учебные учреждения и получили возможность применять к учащимся подобные меры – что вскоре не преминула подхватить и всегда желавшая оказаться впереди планеты всей администрация этой школы, – сравнительно недавно внесённые в устав правки так и оставались мало кем прочитанными строчками. Но, в чём не слукавит четырнадцать лет спустя Юлия Николаевна, так это в том, что это было время большой неопределённости и метания между крайностями... – Всё-таки я с Вами согласна, Светлана Александровна... – эти не до конца полные уверенности слова директора решительно поставили крест на всех надеждах на благоприятный для Нади результат. – Пожалуйста, извините!.. – вдруг затараторила она. Прежнее состояние безмолвного и почти недвижимого анабиоза за мгновение сменилось крайней нервозностью только что получившей волю пружины, когда дело вдруг приняло такой оборот, что весьма размытые перспективы неких «проблем» обрели такие контуры, которые раньше она не могла даже представить. – Назад дороги нет, ты своё дело сделала, теперь будь добра ответить, – оборвала её завуч. – Вы, Юлия Николаевна, пока поищите её карточку, она должна быть в том шкафчике, около секретаря. Теперь оставалось только сидеть, уткнув лицо в ладони и попробовать хотя бы мысленно вылезти из захлопнувшейся клетки. Сидеть и ждать. В надиной голове громыхал барабан, и каждый из ежесекундно влетающих в неё вопросов отзывался новым раскатом: – Зачем? – Есть ли шанс? – Что будет дальше? – Отбиваться? – Смириться? – Сбежать? Но такое бегство от реальности по островкам собственных мыслей никак не могло повлиять на происходящее в действительности, а она была такова, что в прежде чистой карточке стараниями Светланы Александровны появилась блестящая свежими чернилами запись. – Конкретно расписывать не надо, всё равно пока что в нашем уставе это ещё очень сыро подано. – распоряжалась Ирина Борисовна. – Не станем слишком мудрствовать и прямо сейчас всё сделаем. Какой-нибудь ремень, думаю, у нас найдётся. Бесконечно тянуться мучительное, но при том дающее хотя бы иллюзию спасительной соломинки, ожидание не могло – и развязка этой майской оперетки наконец обрушилась на несчастную Надю: – Подойди сюда, – завуч взяла её, почти задремавшую от долгого нервного напряжения, за плечо. – Ну, снимай штаны... «А что же, разве такой номер не стоил этого?» – спросила она себя в ту секунду, когда широкие джинсы соскользнули к коленям. Не то чтобы ей был настолько интересен ответ, но думать о своём нынешнем положении и о той, казалось, детской страшилке, которая вот-вот для неё – наверное, одной из целого поколения – станет реальностью уже за всеми порогами взрослости, она не хотела ни на толику. И вот, не противясь какой-то внешней силе, толкнувшей её вперёд, она легла туловищем на стол, прижатая к нему руками директора. Безумно хотелось кричать и умолять прекратить, а ещё сильнее было желание просто испариться, исчезнуть, проснуться... И не меньше, чем подопечная, того же для себя хотела и Юлия Николаевна, которой оставалось только понуро сидеть напротив и прятать свои глаза от надиных, молчаливо просящих о помощи. Размышления прервал отчётливый и отрезвляющий звук удара. Выглядевший совсем миниатюрным и почти кукольным ремень Светланы Александровны, наспех прошипев в воздухе, столкнулся с надиным задом, как бумажный самолётик со стеной. Почувствовав удар и утонув в звонком эхе, на секунду наказанная даже воспрянула духом и хотела было сделать вывод о том, что слухи о болезненности телесных наказаний являются преувеличением или чьей-то шуткой – вывод простой, логичный и совершенно неправильный... Когда за первым ударом последовал второй, а за ним – третий, Надя застонала сквозь сомкнутые зубы, а её лицо исказила пугающая гримаса. Не было возможности ни вырваться, ни увернуться от удара, ни закрыть рукой расцветающие узкими полосками ягодицы, и ей оставалось только бешено стучать по полу ногами, обильно обливаться слезами и потом и, конечно, кричать. – Хватит! Юлия Николаевна, помогите, умоляю! Простите! – давясь болью, умоляла Надя, но вместо ответа получала лишь новые удары, которым давным-давно – наверное, полминуты назад – потеряла всякий счёт... – Хулиганить ты первая, а как отвечать... – продолжая поднимать ремень и опускать его на вздрагивающий надин зад, процедила Светлана Александровна. – А как отвечать за это, так сразу концерт! Не жилось тебе спокойно? Отличница!.. Медалистка!.. Шило в заднице почувствовать захотела?! Было уже сложно понять, что происходит вокруг, продолжается ли наказание, держат ли её до сих пор, или это она сама, никем не схваченная, идёт куда-то прочь от страшного места. – Всё, всё, успокойся. Будет тебе реветь, – где-то за мутной пеленой приглушённо звучал голос классной, в это время пытавшейся вытереть с надиного лица остатки растёкшегося кляксами «боевого раскраса». – Или думаешь, мне не никогда не влетало? Заморочки, конечно, у тебя... * * * А четырнадцать лет спустя эта отличница, пай-девочка и неудавшаяся хулиганка, уже превратившаяся из простой Нади в настоящую Надежду Петровну, выпустила свой первый, почти что собственными руками выращенный класс. – Надя, – обратилась к ней тогда её бывшая руководительница, – а тогда, на выпускном, тебе твои что подарили? Если не секрет, конечно. А то ты, как посмотрела, так тебя будто кипятком ошпарили... – Не Ваших ли рук дело?.. – Ничуть! Честно! – И даже без подталкиваний? – Совсем-совсем. – Тогда... Помните, я в свой последний день?.. – с заметной ухмылкой отвечала та, снова покраснев и покосившись на Юлию Николаевну. – Можешь не продолжать. Только попробуй попасться мне на глаза в ней! Источник
Ответов - 4
Виктория: Попробовала погрузиться в сюжет, представить описываемую историю "зрительно". А ведь классный сюжет, более того, - и поучительный! Отличная иллюстрация того, что даже "хорошей девочке" порка только на пользу. Вовремя вмешалась "школа" - глядь, и опять мозги на месте. Пороть! Однозначно пороть в школе. Зря убрали розги и трость.
Полли: Ничего не поняла. То есть если бы Надьку не выпороли за внешний вид в последний учебный день, то она бы покатилась по наклонной? Потом ведь еще экзамены были. И если у нее такая одежда имелась, значит она в таком виде ходила вне школы и все было нормально на учебу не влияло. Фигня какая-то, в общем.
Виктория: Полли пишет: То есть если бы Надьку не выпороли за внешний вид в последний учебный день, то она бы покатилась по наклонной? Вполне возможно. На конкретном примере. Вот была у нас в классе Таня Б. Отличница. Драли ее ее с 1-ого класса не то что за тройки, а буквально за мелкие замечания и даже четверки. И пока "драли" - была отличницей, а сменилась обстановка ("родственники")- мигом скатилась к 9-ому классу на 3 и 4. Короче, даже отличников надо держать в "тонусе".
Полли: А эту Надьку не драли и все было хорошо.
полная версия страницы