Форум » Антология лучших рассказов, размещенных на форуме » Secret Road. Предновогодняя быль » Ответить
Secret Road. Предновогодняя быль
Forum: (Выдержка из рассказа) Полный текст рассказа: Предновогодняя быль (Автор: Secret Road) [...] – Ребята, там на улице всё равно такой кошмар сейчас, – бросив взгляд на ряд двухстворчатых деревянных окон, расположившихся вдоль одной из сторон кабинета истории и обществознания, уже не прохладно-надменно, а радушно и с нотками веселья обратилась к рассыпавшимся возле первых парт четверым ученикам бывшая баба Яга, ныне сменившая безумной расцветки сарафан на привычное для неё облачение и сбросившая ярко-зелёный платок со скромной волнистой кучи чёрных волос. – Если не торопитесь, то айда чаем вас угощу! Вы как? – Ой, Елена Борисовна, спасибо! – Да, я не спешу. – У меня тоже время есть. – Это можно... Шипящее бурление желтоватого электрического чайника составило дуэт воющему за окнами ветру, и вскоре громкий щелчок выключателя обозначил финал промелькнувшего в помещении хлопотливого движения. – Ну, присаживайтесь. Прошу! – пробираясь с чайником в руках по узкому проходу между рядами, нараспев произнесла учительница. Двое молодых людей и две девушки, участники недавнего представления, неспешно расположились вокруг одной из передних парт, на которой стараниями присутствующих оказались пять чашек, коробочки и свёртки и, конечно же, пластмассовый правнук пузатого медного самовара. – И не посидишь нормально теперь после вчерашнего... – весело усмехнулась светловолосая исполнительница роли Снегурочки, усаживаясь на массивный деревянно-металлический стул с выцветшим зелёным кругом на спинке. – А что такое, Лиз? – удивлённо спросила Елена Борисовна под звон скользящих по чашкам ложек. – Так... Собрание же было, – краснея ушами, Лиза заметно помялась и быстро отправила в свою чашку кубик сахара, к этому моменту уже успев пожалеть о своём шутливом замечании. – Попало тебе вчера, что ли? – Ну, нет. Но... То есть сказали всякое вот, поругали из-за этого... – залившись краской, Лиза поспешила на пару секунд скрыться за чашкой. – Ну и как, до синяков отругали? – снисходительно улыбнулась учительница под изо всех сил сдерживаемый хохоток остальных ребят. – Вон, стул мой возьми – помягче будет, – горе ты луковое. Предшествующий тому вечер – разительно другой, беспечно-спокойный и не гремящий трубами и литаврами – действительно ознаменовался для одиннадцатиклассницы Лизы Дегтярёвой напряжённым разговором с родителями, которых отнюдь не привела в восторг недавно открывшаяся перемена в подходе их дочери к учёбе. – Может, ты просто не хочешь дальше учиться? – голос её матери был окрашен крайней степенью недовольства. – Чего тогда себя мучить, нам трепать нервы, время просто так тратить? – Нет, хочу, – девушке в те минуты оставалось только оправдываться и тупить глаза. – А что-то не видно твоего хотения, – громко выдохнув, мать опустилась на подоконник, вперившись в старательно избегающую её взгляда дочь. – Когда хотят учиться, то хотя бы на занятия ходят, а если и не ходят, то сами всё нужное учат. – Простите... Я не буду больше, – выражая глубочайшее раскаяние, робко проговорила Лиза, всё больше сливаясь со своим креслом. – Совсем в школу ходить не будешь? – ехидно скаламбурил её отец, до того не проявлявший словоохотливости и просто прохаживающийся от стены к стене. – Вполне достойное решение, а то улицы мести некому... – Нет. Нет. Прогуливать ничего не буду. Простите, пожалуйста... – пытаясь заглушить сжигавшее её изнутри чувство стыда, девушка начала покручиваться с едва уловимой амплитудой. – Ну, с этим ты слишком сильно, конечно. Не в прогулах дело, пойми уже, это же всё в конечном итоге именно тебе нужно... или не нужно, – отец перешёл на более серьёзный и соответствующий моменту тон, – И прощать нам тебя сейчас не за что – ты же только себе самой яму роешь. Только заранее нам сказала бы, что ты решила со школой напрочь завязать, чтоб нам на собрания не таскаться. – Я понимаю, пап. Всё равно я... – Да ты бы не перед нами так пугалась – а то как рак тут сидишь, – а вообще, – немного облегчая голос, снова включилась в разговор мать. – Подумала бы о будущем, о себе, что ли... А сейчас-то что, наказывать нам тебя, что ли? Так зачем, если это мимо тебя пройдёт всё равно? Ты для себя, главное, реши: хочешь ты чего-то от будущего, не хочешь... А насильно мы тебя куда-то загонять не станем. Ладно, всё уже тебе сказали... На исходе утра следующего за тем дня, когда с самых высоких крыш уже можно было видеть шагающие под рассыпающимися гроздьями белых лилий знамёнами иссиня-чёрные полчища седого генерала, комната Лизы превратилась в настоящую сцену театра одного актёра – являвшегося для себя также и единственным зрителем, – на которой играла свою роль сама давняя жительница этого помещения, облачённая в белое и окаймлённое ярко-голубыми полосами просторное платье, надетое поверх белой, местами бледнеющей цветным узором, пижамы. – Нет, нельзя так, никак! – с досадой сказала она, резко оборвав реплику своей героини. – Не могу. Не даётся так! Вчерашние события не давали ей покоя и забивали всю её голову беспокойными мыслями. Именно их тяжесть заставила Лизу провести остаток вчерашнего вечера, просто сидя на кровати и бессмысленно смотря в темнеющее окно, и именно они снова принялись одолевать её. «Ладно, извинюсь нормально хотя бы», – подумала девушка в тот момент, когда она уже поворачивала дверную ручку. – Простите меня, пожалуйста, – сделав несколько шагов внутрь комнаты, отчеканила Лиза. – Ты про вчерашнее?.. – отвлекшись от просмотра фильма, не сразу сориентировалась в происходящем мать. – Так мы же и не в обиде... – Я всё поняла, мам, – теперь уже отходящей от прежнего эмоционального толчка дочери пришлось подбирать нужные слова. – Я просто всё это делала... не так, как мне самой надо. – Ох, Лиза... Присядь, – сдержанным движением женщина указала на одно из кресел. – Я рада, что до тебя это всё-таки дошло. – Да, надеюсь, что это действительно так, – добавил отец, наконец найдя на диване пульт от телевизора и отключив звук. – Это правда, я не притворяюсь. – Что ж, раз ты сама вернулась к этой теме... И правда понимаешь, что твои поступки в последнее время были и для тебя самой довольно безрадостными, – положив ногу на ногу и довернувшись в сторону дочери, мать Лизы начала развёртывать свою мысль, – то всё-таки твоё – надеюсь, теперь уже прежнее – поведение должно иметь определённые последствия, которые отстранили бы от тебя возможность повторения этой истории. До экзаменов осталось всего ничего, и если ты будешь в таком духе продолжать, то... Думаю, ты всё понимаешь и такого исхода совсем не хочешь, так ведь? – Да, я понимаю. Я бы тогда... – Это будет для тебя тяжело, но в этом случае нам с папой придётся вернуться к нашему первоначальному решению насчёт вчерашнего, чтобы сейчас точно закончить со всем этим, – продолжила она свою речь, обратив вопросительный взгляд на мужа. – Да, Лиза. Мы думаем, что тебя нужно наказать... А именно выпороть, – отец Лизы прочитал вписанный между словами посыл супруги. – Но ведь... Пап! – голос девушки тут же задрожал от сильного и внезапного испуга, а её умоляющий взгляд забегал между родителями. – Мама! Я же поняла!.. – Это очень хорошо, что ты поняла, – она была в этот момент совершенно непреклонна в словах, хотя те мольбы, интонации и судорожно-боязливые движения Лизы и правда разжалобили её сердце, – но так надо, Лиз. Давай иди к себе. Она почти выбежала из комнаты, гонимая страхом и всплывшими из глубин памяти картинами последнего в её жизни и единственного отчётливо запомнившегося случая такого наказания – когда ей было около тринадцати. Те воспоминания, лежавшие до недавнего момента забытыми и покрывшимися пылью фотокарточками, теперь вставали перед лизиными глазами кадрами фильма ужасов. Точнее, ей очень хотелось, чтобы всё это оказалось им или ночным кошмаром – но ни закончить съёмку, ни проснуться никак не получалось. «Сейчас опять?! Может, просто хотят припугнуть или вообще так шутят, а я не поняла? – между обрывками памяти то и дело хаотично сновали мысли и догадки. – Плохо дело, если как тогда... Но я же совсем взрослая, да и поднабрала с тех пор – будет легче?.. Но вот бы обошлось без всего этого, как же хочется!» – Ну, чего застыла? Штаны спускай и ложись, – эти слова вернули Лизу в реальность и заставили обнаружить прямо перед собой мать и держащего сложенный пополам ремень отца. – Пожалуйста... Я поняла и не буду так больше... – вновь продолжая просить родителей изменить их решение, но не находя в себе сил, чтобы противиться их воле, она трясущимися руками оттянула на бёдра заднюю сторону своей одежды. – Лиза, вот сюда ляг, на край. – Да... Сейчас. «Это тоже какой-то спектакль? Нет, это не может быть по-настоящему», – даже лёжа на своей кровати с поднятым подолом, она не могла до конца вернуть себе чувство реальности происходящего и по-прежнему искала хоть какую-нибудь соломинку, способную вытянуть её из этого нелепого сюжета. Но, к ужасу этой девушки, и придавившая вышитую на спине платья большую синюю снежинку отцовская рука, и ощущаемая кожей прохлада ещё совсем спокойно лёгшего на неё ремня, были слишком правдоподобны, чтобы оказаться иллюзией или галлюцинацией. – Постарайся не дёргаться слишком, – тихо и сухо сказал ей отец за миг до того, как её корпус ещё сильнее оказался вдавлен в матрас, а ягодицы перестали улавливать прежний холод и тут же вспыхнули зашкаливающим – и умноженным на пугающе громкий хлопок – импульсом боли. Ещё не стихла промчавшаяся по ногам волна и не до конца вырвался из груди короткий бессловесный вскрик, как надежда на то, что почти пять прошедших лет и изрядное количество прибавившихся к третьему числу сантиметров способны сделать порку безболезненной, совершенно развалилась. Одиночные же импульсы с каждым взмахом ремня неумолимо складывались в частокол, а частокол перерастал в сплошную и непроглядную стену. – Хватит! Пожалуйста! – уже через несколько секунд в голос вопила Лиза, извиваясь, беспорядочно колотя ногами и с неистовой силой сжимая обеими руками угол покрывала. – Терпи давай, – отрезала мать с холодностью, небрежно наброшенной на всё нарастающее чувство жалости. Но несмотря на отчаянное стремление просто переждать наказание, с болью девушке совладать не удалось, и, когда после очередного удара она стала просто нестерпимой, лизина рука сама собой бросилась на защиту стремительно окрашивающегося в пламенный цвет места, но вмиг оказалась пригвождённой всё к той же снежинке. – Оль, левую ей придержи! Те короткие минуты надрывных стенаний всем троим казались вечностью на самом дне преисподней. Наконец, рука с ремнём остановилась под характерный вздох, коим обычно подводят черту под тяжёлым и порядком надоевшим делом. – Всё-всё, успокойся, – рука, которая ещё считанные мгновения назад крепко удерживала Лизу между издевательски мягкой кроватью и той пылающей стеной, теперь, спешно опрокинув подол на прежнее место, мягко похлопала её по плечу. Не до конца понимая, кончился ли этот кошмар, она только протяжно выла, прижавшись к насквозь сырой подушке. – Ты всё равно умница, – мать поцеловала дочь в красную и мокрую от слёз и пота щёку и вышла из комнаты вслед за супругом. Но, как и всякое – даже самое холодное и промозглое – ненастье непременно сменяется на лёгкую солнечную негу, так и горьким рыданиям нашей Снегурочки пришёл закономерный конец. «Всё позади. Кончилось! Как теперь они ко мне отнесутся?.. Дальше что?» – проматывала она в голове, поправляя на себе одежду и вытирая платком заболоченное лицо. – Ты как? – спустя четверть часа в комнату тихо вошла её мать. – Ничего, мам... Вы злитесь теперь на меня? – уже совсем спокойным и чистым от всхлипов голосом отвечала девушка. – Это не со злости, Лиз, и никакого негатива от нас не будет. Поверь, нам от этой твоей бесштанной команды сейчас было не легче, чем тебе. Поэтому, пожалуйста, до такого не доводи впредь. Хорошо? – она протянула руку сидящей рядом дочери. – Да... Я поняла, – Лиза несильно, но искренне улыбнулась, наспех пожимая матери руку. – О выступлении не забудь, время к двенадцати уже. Платье давай поглажу... До самого конца этого наскоро собранного чаепития Лиза просидела с розовым лицом, живо щебеча обо всём подряд в надежде замять ту неосторожно раскрытую деталь и по своему обыкновению покручиваясь на любезно предоставленном Еленой Борисовной стуле. – Лиза! Подожди секундочку, пожалуйста, – воскликнула уже вовсю собирающаяся учительница вслед тянущейся прочь из кабинета компании. На вытащенном из-под мутного стекла небольшом листочке она старательно вывела внушительный ряд размашистых букв и протянула эту записку своей ученице. – Вот, это от ушибов – если тебя ещё когда-нибудь так ругать будут, – мягко усмехнулась Елена Борисовна, – но если и дальше это продолжится, то я тебе сама добавлю, поверь... [...]
Ответов - 5
Виктория: В рассказе "зацепил" умный ход родителей, - правильно построенный Разговор, давший ребенку Толчок к самостоятельному размышлению и осознанию: Не в прогулах дело, пойми уже, это же всё в конечном итоге именно тебе нужно... или не нужно, – отец перешёл на более серьёзный и соответствующий моменту тон, – И прощать нам тебя сейчас не за что – ты же только себе самой яму роешь. И, вот он Результат, который и должен был последовать, осознанное решение самой дочери: – Я всё поняла, мам, – теперь уже отходящей от прежнего эмоционального толчка дочери пришлось подбирать нужные слова. – Я просто всё это делала... не так, как мне самой надо. И финальная вишенка на торте: – Да, Лиза. Мы думаем, что тебя нужно наказать... А именно выпороть, – отец Лизы прочитал вписанный между словами посыл супруги. – Но ведь... Пап! – голос девушки тут же задрожал от сильного и внезапного испуга, а её умоляющий взгляд забегал между родителями. – Мама! Я же поняла!.. – Это очень хорошо, что ты поняла, – она была в этот момент совершенно непреклонна в словах, хотя те мольбы, интонации и судорожно-боязливые движения Лизы и правда разжалобили её сердце, – но так надо, Лиз. Осознание должно быть не голословным, а подкреплено Действием. Да так и запомнится лучше!
Forum: В рассказе "зацепил" умный ход родителей, - правильно построенный Разговор, давший ребенку Толчок к самостоятельному размышлению и осознанию Secret Road пишет: По сюжету Лизе лет уже не мало, и родители ждали от нее взрослых поступков и зрелого отношения к своим обязанностям, а не такого легкомыслия в преддверии важного этапа в жизни. Наверное, для них было бы проще прямо в тот вечер и наказать дочь, но был ли бы тогда велик шанс того, что Лиза не мимикрирует на пару месяцев, а действительно разочаруется в своем прежнем поведении? Осознание должно быть не голословным, а подкреплено Действием. Тем более, так и запомнится намного лучше! Secret Road пишет: Именно. Это уже не просто неизвестно откуда свалившиеся на голову неприятности, а настоящие последствия.
Иринка: Меня почти так в детстве и юности пороли. Только подушки под лицом не было. И слезы текли прямо на диван. И кремом редко мазали. А сейчас своих мы к скамье пристегиваем, чтобы не брыкались и меньше дергались.
Виктория: Иринка пишет: Меня почти так в детстве и юности пороли. Иринка , уточнитесь. Что вы имеете в виду под выражением "почти так пороли"? В чем это "почти так" выражалось, поясните - В смысле "поза" или в смысле "аналогичные случаи/ситуации"? - Вопрос в том, что в рассказе сюжетно описывается, в первую очередь, интересный опыт/случай, а не порка как таковая.
Иринка: Я и уточнила. Клали меня на диван. Иногда попу заголяли, иногда нет. Когда Но подушки под лицо не клали. Иногда, во время суровой порки диванную подушку клали под живот, чтобы попа поднималась и меня было легче придерживать за спину. Слезы лились на диван. За плохое поведение, когда я не лежала спокойно - мама била сильнее и дольше.
полная версия страницы