Форум » Антология лучших рассказов, размещенных на форуме » Новиков А., Дядя Слава. Ведьмочки-злючки и как их обучают » Ответить

Новиков А., Дядя Слава. Ведьмочки-злючки и как их обучают

Admin: Компиляция на Сборник: «Приключения фельдшера в Исправительной школе» (Авторы: Дядя Слава, А. Новиков) https://proza.ru/2018/05/27/1156 Просьба читай и обсуждать! На мой взгляд, авторы – дядя Слава и А. Новиков – действительно постарались и написали интересное фэнтази о воспитании молодых ведьмочек.

Ответов - 58, стр: 1 2 3 4 All

Sakh: После Виктория пишет: 150) хороших "деревенских" розог из 18 века ни одна несовершеннолетняя ведьма не будет способна ни только на кухне работать, но и до следующей субботы восстановится ... Из исторических источников - факты назначения по суду в начале 19 в несовершеннолетним розог в количестве более сотни как правило растягивалось на несколько недель, в неделю выдавали по 20-25 ударов ... Давали подростку оклематься и выдавали следующую порцию ...

Виктория: Sakh пишет: Из исторических источников - факты назначения по суду в начале 19 Удивительно, но ... тоже обращала не раз внимание: порой домашние или школьные наказания оказывались по факту даже более суровыми, чем "официально-судебные". Вот навскидку, про "школьные" и даже - "наши дни": Премьер-министр Уинстон Черчилль: Порка розгами входила важнейшим пунктом в учебный план. Уверен, никакой тогдашний мальчик из Итона, и тем более из Харроу, не отведал столько березовой каши, сколько ее скормил малышам, доверенным его властному попечению, наш директор. Ни в одном исправительном заведении Министерства внутренних дел столь жестоких наказаний не допустили бы… Два-три раза в месяц всю школу выстраивали в библиотеке, выкликали имена провинившихся, и двое старших мальчиков уводили их в соседнее помещение, где их секли до крови, а мы, трепеща, слушали их вопли (автобиография «Мои ранние годы», 1930 год). Sakh пишет: в неделю выдавали по 20-25 ударов ... Давали подростку оклематься и выдавали следующую порцию ... А как быть с описаниями в "История розги"? Про "домашнее сечение" и "сечение в пансионах"? 50-100 розог - обыденность. Или взять "Очерки бурсы"? - Буквально "засекали", бывало Да вот, буквально навскидку, что поисковик нашел: — А вот слушайте. Собрались все ученики на двор, пришел инспектор, явились сторожа, и принесена огромная куча распаренных лоз. Растянули Калю, потом Милю, потом Жулю. Но хотя они и закусывали себе руку до крови, однако после порки их отливали водой и на рогожке стащили в больницу замертво. Вот так чехвостили! Справа свистнули лозы, слева свистнули лозы; кровь брызнула на теле несчастного, и страшным воем огласил он бурсу. С правой стороны опоясалось тело двадцатью пятью ударами лоз, с левой столькими же; пятьдесят полос, кровавых и синих, составили отвратительный орнамент на теле ребенка, и одним только телом он жил в те минуты, испытывая весь ужас истязания, непосильного для десятилетнего организма. (...) Тело страдало, тело кричало, тело плакало… Вот почему Карась, когда после его спрашивали, что в его душе происходило во время наказания, отвечал: «Не помню». Нечего было и помнить, потому что душа Карася умерла на то время.

Sakh: Виктория пишет: 50-100 розог - обыденность. Есть отличие в подсчёте розг, в одном случае это одиночный пока, причем не толстый и гибкий, в другом это связка из 5 и более прутьев, причем не тонких, во вторых в одном случае считалось количество непосредственно ударов, во вторых количество розог - т.е. количество связок прутьев, которые сломались во время сечения (а это по 10 и более ударов каждым пучком ).... А так да, повсеместная либерализация т н. прошла в середине 19 в. И соглашусь, что в исправительных заведениях за этим надзирал врач и имел право остановить наказание, а дома родитель, которого ещё самого в первой половине 19 нещадно секли на основе своего опыта порол своих детей куда как тяжелее, чем нужно ...


Алекс Новиков: https://porkadety.unoforum.pro/?1-3-0-00000454-000-0-0-1644919538 Томас из повести был сам порот, на основе своего опыта, драл сурово, но без криминала.

Алекс Новиков: 2 июня 2021 года Ковид-19 унес еще одного. Нет больше моего друга и соавтора инженера дяди Славы 2. Он мужественно боролся с болезнью, но она оказалась сильнее. Его страничка на прозе ру еще жива: http://proza.ru/avtor/injener12 Но больше он никому не ответит. Дядя Слава 2 "И снова я на дежурстве, а жена с детьми дома! – Виктор Алексеевич спокойно пил чай у себя в каптерке, благо нашкодивших школьников не было, и никому медицинская помощь не требовалась. – Вот уж не думал, что буду скучать по жене и падчерицам!" – Виктор Алексеевич, по селекторной связи он услышал голос Моисея Соломоновича. дежурного преподавателя. – Люба Салкина к вам сегодня не звонила? – Сегодня нет, а что? – Она не вернулась из увольнения! Я начинаю волноваться! "Волноваться пока рано! – Виктор Алексеевич развел в чае ложечку меда. – Дело молодое, тем более, что за Любой присматривает Мойша. – Конечно, не так давно мне Люба очень помогла... Но я не милиция и не полиция! Я скромный фельдшер, кастрат, у которого почему-то яйца обратно растут! Только медленно!" И тут он услышал зов. В голове высветилось "Спасите!" Почему-то было понятно, что кричит Люба Салкина. – Не было печали! Снова позвонил селектор. – Мне звонила Сара. Мойшу избили, он в больнице, а Любы нет! – Моисей Соломонович, зайдите ко мне и срочно! Старый еврей на заставил себя ждать. – Я не полный дурак, – начал Виктор Алексеевич и почти наверняка знаю, кто послал ко мне на порку с зеленой свечой Любу Салкину. Спасибо за помощь! Но сейчас с Любой что-то не так! С остальным потом разберемся! – Один старый еврей тоже чувствует, что девушка в большой беде. – А я слышу зов! Ее зов! – Таки вы слышите зов? В полнолуние? Моисей Соломонович посмотрел в глаза Виктору Алексеевичу и понял, что зрачки у того узкие, как у кошки. – Пошли срочно во двор школы! – Зачем? – Там узнаешь! – Холодно а на мне даже куртки нет! – Она тебе не понадобится! Снимай с шеи крест и давай его мне. – Зачем? – Вопросы потом! Времени мало! Главное слушай свое сердце и оно подскажет направление. И он начал читать нараспев: "На полой поляне, светит месяц на осинов пень, в зелен лес, в широкий дол. Около пня ходит волк мохнатый, на зубах у него злые разбойники; а в лес волк заходит, а в дол волк не забродит!" То, что случилось потом Виктор Алексеевич смог обдумать не скоро: его тело согнулось, стало на четвереньки, покрылось шерстью, а пасть стала зубастой. При этом волк получился крупным. – Беги и спаси Любу! А то один старый еврей потери этой девушки не переживет! – Бегу! На четырех лапах бежать оказалось легко! Трехметровый забор фельдшер в волчьем обличии перемахнул и мягко приземлился на снег. – Спасите! Зов повторился четко. Без навигатора Виктор Алексеевич рванул в лес. Луна светила, показывая дорогу. – На костер ведьму! – На лесной заснеженной поляне компания пьяных молодых людей глумилась над Любой. – Зажарим гадину! Сорванная одежда валялась на снегу. Девушку уже привязали к поваленному дереву и облили бензином. До последнего акта трагедии оставались секунды. Однако, спичкой чиркнуть они не успели. Волк напал на мужчину с зажигалкой. Прыжок и шейные позвонки хрустнули. – Ой! Волк! – заорали трезвеющие подонки. Один из них достал пистолет. Лучше бы он этого не делал. Сказалась армейская выучка и волчья скорость. Пуля скользнула чуть выше и зубы сомкнулись на руке сжимающей пистолет. Раздался дикий крик. В прыжке волк подломил под себя стрелявшего и вырвал гортань. Остальные участники бросились в рассыпную, но спастись от атакующего волка по снежному насту было не так легко. Очередному струсившему борцу с ведьмами он кинулся на загривок. Позвонки хрустнули как семечки. "Этого не может быть!" – Привязанная Люба смотрела на расправу, не веря своим глазам. Последний инквизитор успел добежать до дороги, но заскочить в машину, стоявшую там, не успел. Когда все кончилось, волк сел на задние лапы и завыл на полную луну. "А я-то думал, что ничего хуже конька из зазеркалья нет! А я ведь даже не представляю себе, как вернуться обратно в человеческий облик! Ай да старый еврей... Не ожидал! Однако надо спасать Любу! Зима, девушка просто замерзнет." Голая Люба так и лежала на обледеневшем стволе. "Сейчас он мной пообедает!" – Люба в страхе зажмурилась. Перекусить веревки оказалось не сложнее шейных позвонков. – Спасибо волк, Люба погладила его по голове. Она поняла, что есть ее он не будет! – Спасибо будет в исправительной школе! – Возможности говорить фельдшер не потерял. – Одевайся! Одевайся, а то совсем замерзнешь! Обуви нет? – Ой, Виктор Алексеевич, это вы? – Один глаз у Любы заплыл почти полностью, а все тело было покрыто ушибами. – И я могу так же ойкнуть! Ведьма! Но об этом потом! Обувь сними с этого... Ничего, до школы доберемся, а там мы с Соломоновичем с тобой разберемся и за опоздание и за все прочее! – Спасибо! – Люба оделась, дрожа от холода. От новенькой куртки остались одни воспоминания. Выглядела она весьма жалко. – Садись! Обратно довезу! – Прямо как в сказке! – Меньше сказок надо читать, а больше по сторонам смотреть! Тогда бы не вляпалась в историю! Держись! – Волк понеся рысью. Люба держалась за загривок. До них только потом дошла вся сюрреалистичность происходящего. – Ты через главный вход, а я через забор! – Виктор Алексеевич оставил Любу. – А ради всего святого, помалкивай! – Ясен перец! – Люба пошла стучать в дверь, понимая, что одним нарядом вне очереди за опоздание, порчу школьной одежды она выговором однозначно не отделается, даже не смотря на помощь Моисея Соломоновича. Виктор Алексеевич сиганул на школьный двор, и снова жалобно завыл. – Да тут я тут! – В парке появился Моисей Соломонович. – Всю школу разбудил! Люба пришла ужас, в каком виде! – Ею я займусь, только.... – Ах, я совсем забыл, что вы пока не можете оборачиваться обратно! – Моисей Соломонович стал читать заговор. – Месяц, месяц — золотые рожки, напусти страх на зверя, человека и гады, чтобы они серого волка не брали и теплой бы с него шкуры не драли. Слово мое крепко! С последним словом Виктор Алексеевич стал превращаться в человека. – Тут ваша одежда! Одевайтесь, на улице не июль, а я пока разберусь с Любой! – Нет, ведите ее сразу в медпункт! Ей слишком сильно перепало! А я сейчас. "Ну, морда жидовская, хоть бы предупредил! – До Виктора Алексеевича стал доходить весь ужас того, что произошло. Значит я оборотень, который живет в семье с тремя ведьмами и одним младенцем, который начинает дико кричать, когда я собираюсь своих падчериц выпороть! Лиде приходится уносить его гулять подальше от дома! А я... Значит я не совсем я... И не просто так с детства хорошо в темноте вижу! А конек насолил! Яйца у меня отросли, а вместе с яйцами... Теперь я могу оборачиваться в волка и заниматься душегубством! Понятно, что на войне я чистоплюем не был, но другого выхода у меня в лесу не было... " Вся ночь у Виктора Алексеевича пошла прахом. Вместо того, чтобы сладко спать, пришлось помыть Любу в душе, обработать перекисью ее раны и готовить по военному в термосе ночной чай на три персоны: на перекрестный опрос явился и Моисей Соломонович. Люба Салкина, уже переодетая во все чистое, молчала, глядя в пол одним глазом. – Для начала, Люба – Моисей Соломонович осмотрел видимые повреждения, – читай заговор от ушибов! «Далеко в лесу, во сырой земле, лежит черный камень. Он не зудит и не болит. Так и ты Люба не болей. Пусть камень притянет все переполохи и боли твои. Меня исцели!» Синяк под глазом стал рассасываться! – Сколько лет живу, ни разу не видел, чтобы ушибы так проходили! – Заметил Виктор Алексеевич. – А чего тут непонятного! перед нами стоит ведьма, молодая, бестолковая, ничего не умеющая, кроме того, что вляпываться в разные истории! – Моисей Соломонович стал объяснять так, как будто Люба не выучила урок по географии! Вместо того, чтобы учиться их тянет на подвиги! – Соломон Моисеевич, а почему я услышал ее зов? – Это совсем просто, достаточно вспомнить, кто провел ей инициацию! – Ответил еврей. – И теперь вы несете за нее ответственность! А теперь Люба, давай без утайки и по порядку, что произошло. "Теперь я понимаю, почему конек заставил сделать четыре кулона из адского минерала!" Люба Салкина поняла, что влипла в историю, и наказания не избежать. – Люба, начни с самого начала, напомнил Виктор Алексеевич. – В школе меня предали все и я стала всеми презираемой Крысой. Я украла свечу у Моисея Соломоновича и случайно открыла портал в рыдальне. Но я же не знала, что игры с зеркалом не шутки! Потом в школе объявилась ведьма Баньши и ее конек... – А потом началось... Далбше продолжил Виктор Алексеевич: - ... и у меня в медпункте прибавилось работы с мелкими травмами. В кабинете директора тоже... Твоя работа? – Да, я прошла инициацию. А в кабинете директора... Вы хотите знать подробности, что он делал с теми девушками, что приходили на порку? Или сами догадаетесь? Меня предали все, хотела уже повеситься, да Моисей Соломонович не дал. – Вообще-то он Соломон Моисеевич! – Заметил фельдшер. – А наш бывший директор получил по заслугам! – Да ладно! Я дано не обижаюсь! Меня так и коллеги зовут! Люба, продолжай! – Потом Моисей Соломонович закрыл все порталы кроме нового корпуса, где наши вип "Принцессы". Я, когда не выучила урок, от него получила зеленую свечу и зажигалку, чтобы закрыть портал, и получить о вас "болевое воздействие" и увольнительную на выходные. Моисей Соломонович, я вас обманула! Вы думали, что Виктор Алексеевич, узнав о моей миссии, накажет меня не очень сурово, а я.... – И что ты? – Тетя Сара говорила, что для окончательной инициации коньку нужны приношения и мучения! Я сама уговорила Виктора Алексеевича выпороть меня по всей строгости и в школе, и у него дома! – Где мое сердечное... – Моисей Соломонович потянулся к пиджаку. – И дальше? – После порки скакалкой у вас дома, я поцеловала конька, и ваши падчерицы тоже... Я получила силу и вместе с ней кучу неприятностей! – Если я доживу до конца этого разговора... – Божешь ты мой! – Теперь понятно, почему Лида рожала почти без боли! твоих рук дело! – Моих! А когда мы гуляли с Мойшей, он обратил внимание, что за нами кто-то следит! Это был один из тех, что остался в лесу! – А что в лесу случилось? – Не понял Моисей Соломонович. – В лесу волки всех съели, – уточнил Виктор Алексеевич, – только Люба осталась! – И что ты сделала со шпиком? Девушка отчаянно мотала головой, мозг отчаянно искал выход из создавшейся ситуации и не находил его. – А я представила, что иду к шпику голая, совсем. Подхожу и говорю ему: "Видите, у меня нет даже трусиков, чтобы согреться, дайте копеечку на одежду!" – Понятно, цыганский гипноз! Тут не надо быть ведьмой! – Прокомментировал Виктор Алексеевич. – Это даже я умею! – Он дал мне тысячу рублей! На эти деньги мы с Мойшей не пошли в кино, а зашли по объявлению о суточной аренде квартир и... – Люба вздохнула. – Мы вместе приняли душ! Только Мойшу я не привязала! – А мой внук Мойша? – Мойша вел себя по-рыцарски! На сколько это возможно с голой девушкой в душе! – А потом? – Потом мы засобирались на ужин к тете Саре, а нас выследили эти... Мойша бился как мог, но их было больше! – Люба стояла слегка вздрагивая. – Мойше еще попадет дома! – Уточнил Соломонович. – И что дальше? – Они избили меня и его. Но Мойшу оставили, а меня увезли! Я ничего не смогла, очень хотела жить, я звала на помощь! Но никак не думала, что она придет и таким образом! Меня хотели изнасиловать, но один сказал, что у ведьм там зубы! И они меня только избили! А зубы у меня там действительно вырастут? – Нет, зубы там только у южноамериканских ведьм. а хвостики у украинских, польских и американских и то только потому, что в свое время много наших ведьм там и осело. – Уточнил Моисей Соломонович. – В общем, наша юная ведьма весьма неудачно начала колдовской дебют! И вам, коллега, пришлось ее спасать! Вы уж извините, но времени оставалось мало, я не успел вам все объяснить! – Да уж... Я бы сам в это не поверил! Ее стоит выпороть так, чтобы навсегда отбить охоту к колдовству где ни попадья! – сказал Виктор Алексеевич. – Или мы все окажемся в Липецке-45, а там Люба, находится тюрьма для всех лиц с паронормальными способностями! – Пояснил фельдшер. – И теперь мне туда дорога, если она проболтается! Мои ведьмочки только на кухне колдуют! А в журнал напишем: за опоздание и порчу форменной одежды. – Люба, ты согласна на порку? – Моисей Соломонович. а вы запретите мне встречаться с Мойшей? – Почему я должен запрещать тебе встречаться с Мойшей? А кто ему ушибы исцелит? – Ну, ведь я ведьма? – И что из того? Теперь твоим воспитанием займется моя жена Сара. Она будет учить тебя всему, что должна знать женщина, ведьма она или нет и главное, не лезть на рожон и не демонстрировать свою силу кому ни попадя! – Тогда согласна! - Люба Салкина закрыла глаза, но слезы сами собой покатились по щекам. – Соломон Моисеевич, а моих девочек она не может взять на воспитание? – Спросил фельдшер. – Я мужчина, и не могу им иногда даже на кухне объяснить элементарных вещей... – Ой смотрите, как говорил царь Соломон, не жалей розги для сына своего! Заговоры и кулинарные рецепты учить надо гораздо крепче, чем урок географии! – Соломон Моисеевич, за помощь моей жене предлагаю заменить розги на ремень! Люба, ты готова сейчас или отложим? – Лучше сейчас! – Девушка сама сбросила с себя одежду. "Вот и пришла расплата!" – Так... Заговор однозначно подействовал! Если бы я не видел, что с Любой произошло, не поверил бы своим глазам! Вот кушетка – Виктор Алексеевич. шлепнул Любу Салкину рукой по попе, придавая решимости. – Ложись! – Надо ее часик подержать после порки голой и не позволять колдовать! – Заметил Соломонович. "Значит, теперь я могу исцелять последствия "дозированных болевых воздействий" и тратить на это меньше сил, чем раньше! Но все равно мне страшно! Ведь сейчас меня жалеть не будут!" – Несчастная легла и почувствовала, как кожа кушетки приклеилась к вспотевшему от страха телу" «Скорей бы все кончилось!» – девушка тяжело вздыхала в ожидании начала наказания. Нашу ведьмочку надо привязать. – Виктор Алексеевич привычно, привязал ремешками запястья и лодыжки. Жестокую расправу Виктор Алексеевич начал с того, что обработал поле для наказания вазелином. Люба Салкина понимала, что сопротивление бесполезно, но каждая клеточка юного тела выражала протест. Мужчины стали рассуждать о том, как вдвоем пороть Любу. – Будем бить поочередно, с двух сторон. Тридцати ударов каждому хватит? – фельдшер похлопал Любу Салкину по ягодицам. – Хватит и двадцати! – Соломонович и тут проявил капельку милосердия. Мужчины встали по обе стороны от жертвы, примериваясь к расстоянию, которое должны преодолеть хвосты ремня, чтобы обхватить попу. Люба, ты согрешила и несешь ответственность! – Да! – Выдавила из себя девушка. – Смотри, Люба! По грехам и наказание. – Ремень впился в беззащитное тело. Девушка, хоть и успела подготовить себя к тому, что будет больно, не знала, что будет настолько больно и не удержалась, взвизгнула и дернулась, насколько позволяла привязь. Девушке показалась, что перед глазами взорвалась лампочка. – Не-е-е-е-т! – удар пришелся чуть ниже ягодиц, что вызвало у Любы непроизвольную судорогу. – Это за обман меня. – Моисей Соломонович нанес свой удар. Потом каждый бил, делая паузу приблизительно десять секунд между каждым ударом, позволяя боли достичь максимума. К шестому удару девушка вопила и рыдала непрерывно, а после двенадцати Виктор Алексеевич снова сделал паузу, и провел рукой по пылающей красной попе. – Хорошо прогрелась! С мороза полезно! – Уточнил Виктор Алексеевич. – А это всего лишь первая половина наказания. Люба чувствовала, что во время передышки боль превратилась в зуд. – И еще, теперь она может вывести наших "принцесс" из наркотической зависимости! Если конечно слова в заговоре не перепутает! «Как бежит за леса темные зверь, летит за моря птица певчая, Плывет в дальние реки рыба, так бы и страшное зелье убежало От раба Божьего (имя) далеко-далеко, в темноту кромешную. Бежало подальше, уходило быстро. Пускай человек будет жив и здоров!" – Что-то я сомневаюсь, что она выучит его и не забудет! Тут ведь не парта! – У нее будет время его записать и выучить! – За разговором мужчины позволили девушке отдышаться. – А забудет, то, о чем мы договорились, я ее съем! «Как тут запомнить заговор, когда меня так бьют? Я не выдержу!» – Продолжим? – Виктор Алексеевич поднял ремень и снова ударил. Наказание возобновилось в том же ключе. Теперь удары наносились, пересекая поперечные полоски по диагонали. – Ау! – Плакала Люба, вздрагивая при каждом ударе. От жгучих укусов девушка дергалась как ведьма, приговоренный к поджариванию на медленном огне. Фельдшер указал Соломоновичу на место, еще не отведавшее ремня. – Оу! – Вскрикнула Люба, чувствуя очередной жестокий укус. Фельдшер снова посмотрел на Соломона Моисеевича и дал еще один небольшой перерыв. – Люба, никому об обстоятельствах своего спасения и похищения ни слова! Если не хочешь попасть в Липецк-45! – Да, а что я расскажу? Что меня похитили, вы превратились в волка и меня спасли, доставив на спине как Елену Прекрасную до ворот школы! Да меня девочки засмеют! – Говорила Люба сквозь всхлипывания. – Так что помалкивай! Без ремня ведьму не воспитать! Хуже того, она влипнет в историю и окажется либо в Липецке-45 либо станет немножко мертвой! – Моисей Соломонович вытянул девушку так, чтобы петля ремня ударила чуть ниже ягодиц, по наиболее чувствительной области. Теперь Люба не сдерживалась. Каждый удар завершался отчаянным визгом, переходящим в жалобный вой, но разжалобить экзекуторов было невозможно. Не давая Любе опомниться, Моисей Сломонович ударил чуть ниже. На этот раз девушка отчаянно взвыла, ягодицы судорожно сжимались, отчаянно пробуя уменьшить интенсивную жгучую боль, которая постоянно возрастала. – Ну почему у меня нет покоя на старости лет? – Произнес Моисей Соломонович. "Темнит старый еврей, – подумал фельдшер, оценивая воспитательный следы на Любиной попе. – Нюх подсказывает мне, что в свое время он явно прошел инициацию, и его жена тоже! Но ведь этот жид никогда не расскажет!" Люба Салкина казалось, что кожаные ремни раскалывают ягодицы на части. Тело мелко вздрагивало в такт ударам. – Двадцать! – Донесся голос Соломоновича. – Капельку милосердия? Пожалуйста! – Фельдшер позволил Любе Салкиной хлебнуть воды. – Теперь надо бы всем поклясться помалкивать о том, что произошло – Заключил Соломонович. Даже Мойша не должен об этом знать. В Новиковске появились охотники... "Первое что я сделаю, прочитаю заговор на исцеление моей попы! Так ее исполосовали! – Подумала Люба. – Остальное потом!" Утром Люба встала, практически без следов от ушибов и "дозированного болевого воздействия. – Настоящая ведьмочка! – Виктор Алексеевич осмотрел Любу. – Медотвода от уроков и физкультуры не дам! И не надейся! И помни, слова серебро, а молчание золото! Поднявшаяся метель занесла все следы. Утром в новостях сообщили, что ночью пассажиров застрявшей в лесу машины разорвала стая голодных волков. © Copyright: Дядя Слава 2, 2018 Свидетельство о публикации №218082801199

Иринка: Сказки какие-то в этой ветке ужасные! И так жестоко девочек пороть нельзя, даже, если они заслужили! Меня розгами на лавке не пороли ни разу. Ремня волне хватало ремня\ и дивана! А тут а автора какая-то воспаленная фантазия с кулинарным уклоном!

Иринка: Зашла по ссылке к дяде Славе и нашл о Любе С алкиной. бедная девочка! Мне попу медом никогда не мазали, но читать было жутко! – Для усиления воспитательных воздействий — объявила воспитательница, смазывая Любкину попу медом. Вы сейчас узнаете, что мед бывает не только сладкий Неприятные предчувствия от намазывания медом только усилились. – Совместим воспитательную процедуру с профилактикой целлюлита.– Анна Ивановна отошла помыть руки. Для Любы время тянулось очень медленно. Вернувшись, воспиталка громко шлёпнула Любку ремнем по попе. Боль оказалась гораздо сильнее, чем Люба ожидала. – Это задаток! – На Любку обрушилось ещё несколько шлепков, всё более частых и сильных. – Для начала вы познакомитесь с ремнем по меду! И не думайте, что медовый ремешок будет слаще! Люба дрожала как лист на ветру и мечтала находиться в этот момент где угодно, только не здесь, привязанной к скамье для порки. Люба огляделась и увидела толстый кожаный ремень, сложенный вдвое, в руках у воспитательницы. Любу парализовал страх – Анна Ивановна собирается ее пороть вот этим! – Пожалуйста, только не это! – Анна Ивановна увидела униженный страх в Любкиных глазах, и довольная улыбка промелькнула на её лице. Она шлёпнула ее раз шесть, довольно сильно. – Аййй! Анна Ивановна! Пожалуйста, простите меня – пронзительно закричала Люба в то время как воспиталка порола и порола Любу по голой попе. Анна Ивановна пристегнула Любу к скамье очень туго, и у несчастной осталась возможность только ёрзать и орать, пока воспиталка лупила, тщательно разогревая каждый квадратный сантиметр Любкиной попы. Люба была шокирована и звонкими хлопками, и жгучей болью. – Анна Ивановна! Пожалуйста, хватит! Аййй! Айй – Люба рыдала от непрекращающихся ударов, которые становились всё сильнее и сильнее, по мере того как воспиталка входила в раж. Люба очередной раз вскрикнула и зажмурилась от боли. Ей было жутко больно. Ремень опустился на другую ногу. Потом опять на другую.... – Пожалуйста, хватит! – Слёзы катились у Любки из глаз, но Люба знала, что самое худшее еще впереди. Анна Ивановна прервалась, чтобы перевести дух и шлёпать ещё больнее. Результат медовой порки превзошел ожидания воспиталки. Она увлеклась поркой, и Любка не удержалась: – Палач! – сорвалось у нее с языка. Порка ремнем с медом оказалось больнее, чем Люба рассчитывала, и слово само сорвалось. – Следите за языком – ответила Анна Ивановна, грозя девушке пальцем. – Вы позволяете себе грубить воспитателю. За это предусмотрена ответственность, красавица! Может, вам воспитательных воздействий розгами добавить?! Тут испорченный характер дал о себе знать, и Люба выпалила: – Только посмейте, из-за вас я стала крысой! Со мной никто не хочет разговаривать! В журнале провинностей на меня розги нет! – Горящая от боли попа раскалялась всё сильнее и сильнее – и по температуре, и по цвету, оттого что Анна Ивановна порола, и порола, не оставляя ни одного нетронутого участка кожи. Люба рыдала в голос и раскаивалась в том, что была такой доверчивой. Анна Ивановна стала просто другим человеком. Она из строгого педагога превратилась в безжалостного палача. – Значит розог нет? Сейчас добавим и впишем. За оскорбление! – Разозленная Анна Ивановна смазала еще попу медом стала пороть со всей силы, даже не помыв рук. Восклицание Любки вывело её из себя. И теперь девушке доставалось сильнее, чем когда-либо: на мгновение прилипнув к попе, ремень отлипал, доставляя девушке дополнительные мучения. Внезапно Анна Ивановна и объявила решительно: – Вам, воспитанница Салкина нужен урок хороших манер, сладкая вы моя красавица! Я вас буду отучать грубить! – Анна Ивановна взяла прут. – Вот вам за несдержанный язык!... – Она хлестнула выдранную попу. Люба взвилась тут же от невыносимой боли, и сразу почувствовала следующий жалящий удар чуть ниже. – Мама! – Вскоре Люба рыдала и вздрагивала, насколько позволяли ремешки, а прут делал свою работу, расчерчивая полосками красную Любкину попку. – Да, Люба, я очень недовольна вашим поведением! – Анна Ивановна продолжила ее хлестать сильно и больно. – Вы сами знаете, почему! Почему я ничего не знаю о делах Верки Саврасовой? Почему вокруг нее тусуется не только ее пятерка? Какие у нее нелады с Таней Чебриковой? И почему наркоманка Наталья Сафронова, подруга Тани, так лояльно к ней относится? Крепко привязанная, Люба ждала несколько мгновений, прежде чем прут снова обжег ее, уже хорошенько надранную попу. Не имея возможности брыкаться и даже вертеться на скамье, под медовой поркой Люба рыдала и выплакивала просьбы о прощении и давала обещания вести себя хорошо, но Анна Ивановна, оценив действие меда, продолжала ее беспощадно сечь. Спустя несколько долгих минут, абсолютно измучив бедную Любу, воспитательница, наконец, остановилась. – Вы будете вести себя как положено, или вам надо ещё добавить? – строго спросила она, поглаживая несчастную кончиком прута по спине. – Нет! – Люба лепетала самые искренние обещания, что с этого момента будет вести себя абсолютно идеально. Она мечтала больше никогда не иметь дело с Анной Ивановной. Посчитав, что нагнала на воспитанницу достаточно ужаса, воспиталка расстегнула ремни привязи. Люба встала со скамьи, а Анна Ивановна легонько шлёпнула ее по попе. – Медок почти впитался! Вы что-то говорили мне о палачах? – Поставив Любу на ноги, она отвела ее в угол. – О палачах мы поговорим чуть позднее. – Неужели еще раз на скамье разложит? – Нервно переминаясь с ноги на ногу, Люба собрала волю в кулак и решилась произнести: – Простите меня за то, что я нагрубила! – Держите руки за спиной, красавица, и думайте о своём поведении. Если увижу, что трогаете клитор, снова окажетесь на скамье, ясно? – Люба Салкина, не переставая всхлипывать, кивнула головой в ответ, Она простояла в углу десять минут, пока Анна Ивановна мыла руки и заполняла журнал регистрации ТН. Люба чувствовала себя очень, очень жалкой девчонкой. – У нас рыдальня стала похожа на свинарник! – вдруг раздраженно воскликнула Анна Ивановна, уперев руки в бока, притопывая правой ногой. – Я хочу видеть её чистой! Приведите тут все в полный порядок! Как закончите, так доложите. Приду, проверю! – Я совсем одна! Никто не пожалеет!– Люба всё ещё ощущала боль после порки: она тёрла раскалённую попу, а по лицу из глаз текли слёзы, и из носа текло также свободно. Лёгкое чувство тепла наполнило попу, багрово красную, как и щёки от стыда, когда Люба посмотрел на себя в зеркало. И тут она увидела, что Анна Ивановна забыла запереть ремень в шкаф и оставила банку с медом. Доедать мед Любе совершенно не хотелось.

Admin: Иринка пишет: – Для усиления воспитательных воздействий — объявила воспитательница, смазывая Любкину попу медом. Вы сейчас узнаете, что мед бывает не только сладкий Неприятные предчувствия от намазывания медом только усилились. Про мед не знаю, а вот ремень с салом - давно известная методика: "припадает" больнее, а следов меньше.

Иринка: Я никогда о порке с медом не слышала. Жаль, что дяди Славы нет и нельзя узнать: реальна эта порка или фантазия автора. О порке с салом мне рассказывал муж, его один раз родители поймали на воровстве и всыпали с особой жестокостью. Но мы эту технику не применяем. Считаем, что обычного ремешка достаточно.

Admin: Иринка пишет: Я никогда о порке с медом не слышала. Жаль, что дяди Славы нет и нельзя узнать: реальна эта порка или фантазия автора. Я думаю соавтор, Алекс Новиков, может прояснить данный вопрос.

Алекс Новиков: Когда мы с дядей славой писали эту повесть он рассказывал, что порку с медом он практиковал на одной из своих воспитанниц. При этом она реально кричала ему: "палач". И хоть бил он ее не с запредельной жестокостью, но пока мед не побелел, воспоминания у девушки были очень яркие (как и за что она такое заслужила - не помню) На практике допарывания розгами не было. Но была реально жесткая фиксация к лавочке, что не могла убежать или отвернуться от ударов.

Доценко Алена: Девочек очень жалко! Понятно, что общение с нечистой силой ничему хорошему не приведет! Конек Букефалос получился у них сексуально озабоченным обжорой садистом. Не поленилась, залезла в интернет. Был такой мифологический конек. С другой стороны, девочки как ведьмы, поняв, что им раздеваться полностью перед отчимом, просто перестали его стесняться. Конечно насиловать отчима и купаться с ним в бане - перебор, но девочки лишились того, что очень мучило меня: стыда при раздевании перед поркой. Ну что стыдиться, если паришься со своим мучителем в бане? Я 2 раза была в бане со своим парнем. В первый раз я мучилась, хоть он не раз и не два видел меня совершенно голой и получал почти все, что хотел. А тут голой и на лавку! От страха жара и стыда чуть не умерла, а во второй раз, когда уже поняла, что ничего плохого мне не будет, мне понравилось. Но он мой парень, и обращается со мной бережно! А у девочек - отчим, которой после бани их жестоко порет. И не смотря на свои колдовские способности, они отчима не заколдовали! А могли! Я до последнего думала, что именно этим и кончится. И не смотря на это они выросли и нашли свое счастье, хотя полностью от порки им все равно не спастись!

Иринка: Своих дочек пороть розгами точно не буду! Ремня им вполне хватает! А ведьмочек-проказниц жалко!



полная версия страницы