Форум » Антология лучших рассказов, размещенных на форуме » Expat. Рисунки и художества » Ответить
Expat. Рисунки и художества
Forum: Рисунки и художества Драма в прозе в пяти актах Акт I - Графиня приехали, - тревожное известие разносилось от парадного подъезда Екатерининской школы по помещениям для слуг, которые всегда всё узнают первыми, - ох, грозные сегодня. Известие это было не совсем точным, по крайней мере в первой его части. Варвара Александровна Чердынцева не была графиней, по крайней мере официально. Графиней была её покойная сестра Екатерина Александровна Чердынцева, по мужу Оболонская, чьё имя, собственно, и носила Екатерининская школа. Смотрительница (а по существу директриса) школы Елена Фёдоровна (или, если быть совсем точными, Теодоровна) фон Юргенс, надо сказать, любила при случае туманно намекнуть на некую связь названия школы с покойной императрицей Екатериной II. Никаких оснований эти намёки под собой, обнако ж, не имели, тем более, что матушка императрица почила в бозе полвека назад, а история школы насчитывала всего несколько лет, и своим существованием она была обязана доброй памяти о графине Екатерине Александровне, настойчивости её сестры и щедрости безутешного супруга – графа Павла Оболонского – согласившегося увековечить память о безвременно ушедшей красавице жене таким похвальным начинанием. Упорные слухи, ходившие по всей Северной Столице и достигавшие даже закрытых дверей школы, утверждали, правда, что безутешность графа несколько преувеличена, и что утешаться в его потере ему помогает не кто иная, как сама Варвара Александровна – очень похожая на сестру, при всей разнице характеров со скромной, даже кроткой, Екатериной Александровной, а красотой (которую по крайней мере пока ещё не погубило даже пагубное пристрастие к лафиту, если не к более крепким напиткам), пожалуй, даже превосходившая её. Неоспоримым фактом было то, что Варвара Александровна жила в особняке cвоего beau-frère на набережной Мойки на правах скорее хозяйки, чем гостьи, а попечителями школы официально значились и она, и граф, который, правда, появлялся там значительно реже. Таким образом, титул графини, которым Варвару Александровну единодушно награждала прислуга, был, возможно, не так уж и незаслужен. И уж вторая часть объявления, с которого начался наш рассказ, точно соответствовала истине. Варвара Александровна была не просто зла – она была в ярости. Отвесив пощёчину лакею за недостаточно низкий (по её мнению) поклон, она проследовала прямо в кабинет смотрительницы Елены Фёдоровны фон Юргенс и, после краткого приветствия, лаконично потребовала: - Покажите. Стараясь не замечать исходящего от гостьи, несмотря на не позднее ещё время, недвусмысленного запаха алкоголя, Елена Фёдоровна извлекла из ящика внушительного бюро скомканный листочек бумаги и с лаконичным «le voilà» протянула cвоей начальнице. Чуть дрожащими (будем считать, что только от ярости) пальцами “графиня” развернула листочек, оправдавший её худшие ожидания. Перед ней была карандашная карикатура, довольно правдиво и узнаваемо изображавшая самоё Варвару Александровну наедине с гротескно огромной полупустой бутылкой и на фоне изображённой несколькими умелыми штрихами неубранной смятой постели, в которой явно спали двое. -«В классной комнате четвёртого класса нашли-с» - пояснила Елена Фёдоровна, повторяя то, что уже сообщила письмом, результатом которого и стал приезд попечительницы. В письме, правда, упоминался просто «возмутительный рисунок личного свойства» без подробностей. - То есть того самого класса, про леность и неуспешность которого Вы мне изволили докладывать? - осведомилась попечительница и, не дожидаясь смущённого кивка, скомандовала: - Соберите негодниц в зале. Я найду, кто нарисовал это... Варвара Александровна не смогла найти подходящего выражения ни в русском, ни во французском языке, а потому просто сделала брезгливый жест рукой и продолжала: - И классную даму пригласите – распустила их, пусть полюбуется на плоды своей мягкосердечности. - Mlle Tchernova est indisposée, - вполголоса пояснила Елена Фёдоровна, используя стандартный в то время эвфемизм для периодических недомоганий, - она очень мучается от мигреней каждый месяц. - Сделайте ей выговор, когда поправится... À mon avis, ей следовало бы просто отказать от места, но Paul ей благоволит. Но уж виновницу я отыщу, и намерение моё наказать её со всей строгостью. Розги у вас найдутся? - Найдутся-с, и видит Бог, я давно говорила графу, что строгость необходима в воспитании благонравия. Только вот, по установленным им правилам, наказанию розгами подлежат только воспитанницы младших классов, и то лишь в случаях исключительных. Четвёртый же класс - почти взрослые девицы... - Исключительный случай составился, а правила оставьте на моё разумение, - процедила Варвара Александровна, вновь жестикулируя левой рукою. Жест был агрессивный и почти неприличный, как бы хватающий в воздухе нечто, пытающееся увернуться. В душе Елены Фёдоровны остзейско-немецкое начало боролось с истинно русским, охранительным. С одной стороны, Ordnung und Regeln были священны, с другой – будучи дальней родственницей Александра Христофоровича Бенкендорфа, Елена Фёдоровна отлично знала его высказанную частным образом, но быстро ставшую достоянием петербургского общества сентенцию о том, что законы и правила писаны для подчинённых, но не для начальства. Сама же она, будучи бесспорным начальством в отношении воспитанниц, занимала, однако ж, положение скорее подчинённое по отношению к попечительнице. Кроме того, сама Елена Фёдоровна была твёрдо убеждена в воспитательной ценности розг не только в исключительных случаях и не только для младших классов, и уж в отношении по крайней мере некоторых воспитанниц четвёртого класса у неё давно чесались руки. - Oui, Madame, - коротко ответила она, подавляя желание сказать Madame la Comtesse.
Ответов - 16, стр:
1 2 All
Игорь Владимирович: Элла пишет: И как писала Лидия Чарская... «Я убедился, что и в этом новом рассказе “сквозит” прежняя Лидия Чарская» - Самуил Яковлевич Маршак.
полная версия страницы