Форум » Антология лучших рассказов, размещенных на форуме » helena. Когда жизнь повернулась спиной » Ответить
helena. Когда жизнь повернулась спиной
Forum: Когда жизнь повернулась спиной Часть первая: «Терпеть и не сдаваться» Глава 1 Соня Видимо каким-то образом, несмотря на тупую боль в коленях, спине и шее, Соне всё-таки удалось задремать – сказалась прошлая почти бессонная ночь. Она сильно качнулась вправо, тут же проснулась, но было поздно. Чтобы не упасть, девушке пришлось опереться об пол правой рукой, и, хотя она тут же вернулась в прежнее положение – стоя на коленях – это не осталось незамеченным. Да и не могло остаться! Компьютер на столе ночного воспитателя, к которому была подключена небольшая, направленная на строй воспитанниц камера, издал громкий противный гудок. Соня, вздрогнув, обречённо и с испугом взглянула на воспитательницу. Сегодня в «зале для наказаний» дежурила Ирина Викторовна - стройная привлекательная женщина в возрасте около тридцати лет, невозмутимая и хладнокровная. Услышав сигнал, воспитательница нахмурилась, отложила блокнот, в котором только что делала какие-то записи, и внимательно рассмотрела возникшее на мониторе изображение проштрафившейся воспитанницы. «Вот влипла! – с отчаянием думала Соня. – Угораздило меня заснуть! Как же я так? Сейчас выпорет тростью! Ни за что не пожалеет!» Девушка ощутила, как тут же ещё сильнее заныли изрядно покрытые рубцами ягодицы. С первого дня пребывания в «Центре» Соня почти ежедневно получала строгие наказания от своего ответственного воспитателя – безжалостную порку специальным резиновым ремнём. Это было ужасно больно! А вот тростью Соню ещё не били ни разу. Однако нетрудно догадаться, что приятного в подобной экзекуции будет мало. Ирина Викторовна, не торопясь, встала из-за стола, и так же неторопливо, слегка раскачивающейся походкой подошла к Соне. Сердце провинившейся застучало так, что готово было выскочить из груди. «А, может, всё-таки на первый раз простит?» Соня заметила, что Ирина Викторовна не взяла трость со стола. «На самый первый раз? Ведь я же всё-таки новенькая! И ей ничего плохого не сделала! В отличие от Елены!» Соня и сама понимала, что тщетно пытается обнадёжить сама себя. - Левченко! - строго и одновременно злорадно произнесла воспитатель. – Ты нарушила режим «смирно». Тебя поставили на колени, чтобы ты задумалась над своим поступком, а ты что - умудрилась уснуть? - Да. Простите, пожалуйста, - побелевшие от страха губы еле двигались. - Вставай и раздевайся! Быстро! – последовал приказ. – Одежду аккуратно кладешь вот сюда. Ирина Викторовна указала на специальную деревянную скамейку неподалёку от стола воспитателя. - Шевелись! Соня быстро и четко ответила: - Слушаюсь. В том, что так надо отвечать немедленно на любой приказ, она уже убедилась за 12 дней пребывания в «Центре». Так предписывали «Правила поведения», за малейшее нарушение которых можно было очень здорово поплатиться. «Надо поторопиться! Юлька говорила – с ней шутки плохи!» Девушка быстро сняла с себя серое форменное платье на молнии, расстегнула белый лифчик, одним ловким, уже отточенным за 12 дней движением, стянула трусики, по очереди освободилась от носков, аккуратно сложила всё это на указанное место и повернулась к воспитателю – смущённая и онемевшая от страха. Соня едва нашла в себе силы, чтобы сдержаться и не прикрыться руками. Стоять перед воспитательницей голой было очень стыдно. Окинув воспитанницу холодно-насмешливым взглядом, Ирина Викторовна неторопливо взяла со стола длинную гибкую трость с закруглённой рукояткой. Ночные воспитатели использовали для телесных наказаний исключительно ротанговые трости. - Принимай стойку! Воспитательница похлопала тростью по кожаному верху специального станка для порки, который угрожающе возвышался в центре зала, прямо напротив наказанных воспитанниц. Соня невольно вздрогнула. «Опять это адское устройство!» Девушке уже пришлось познакомиться со станком в своей группе не далее, чем сегодня вечером, и сейчас ей страшно не хотелось вновь ложиться на это жуткое приспособление. Но выбора не было. - Слушаюсь! – Соня повиновалась немедленно. Приказы лучше выполнять сразу, какими бы неприятными они не были, иначе будет ещё хуже; это новенькая тоже уже поняла. Собрав всё мужество, она подошла к воспитательнице. Та убрала трость с поверхности станка и сделала ею приглашающий жест. - Прошу! В «зале для наказаний» станок был установлен в позиции «кОзлы». Соня неловко легла животом на его кожаную поверхность и невольно поморщилась: прикосновение к голому телу холодной кожи было неприятным. Руки и ноги вытянула вдоль четырёх специальных панелей, тоже обитых кожей, которые отходили от основной части станка вниз под острым углом и немного в стороны. Теперь ягодицы и бёдра воспитанницы представляли собой великолепную мишень для порки. «Хорошо, хоть ноги сейчас на полу стоят! – подумала девушка. – Может быть, хоть чуть-чуть будет полегче? А то… как сегодня в группе – это было ужасно!» Ирина Викторовна подошла поближе к приговорённой, держа трость наготове. Соня напряглась. Было страшно! К тому же, находиться в этой унизительной позе, будучи выставленной напоказ перед остальными воспитанницами - очень стыдно и некомфортно. Воспитательница прекрасно это понимала, и не спешила начинать порку. - Тебя предупреждали, - услышала Соня голос Ирины Викторовны, - что наказание «на коленях» следует отбывать, находясь в положении «смирно» - не шевелиться, не покачиваться, не размахивать руками. За нарушение получишь 10 ударов, и будешь стоять на коленях на час дольше. - Слушаюсь. Соня постаралась ответить почтительно, как предписывали «Правила», хотя внутри уже закипала злость. И на себя, за то, что задремала невовремя, и на жестокие порядки в «Центре», и на воспитательницу, которая вынуждает девушку дрожать от страха и торчать в этой унизительной позе. Прямо перед глазами Сони маячили широкий металлический стержень и массивное крестообразное основание, на которых крепился станок. «Специально в такой весёленький салатный цвет выкрасили! – мелькнуло у девушки. – Издевательство! Чтобы контраст подчеркнуть!» - Поскольку, Левченко, ты у нас новенькая, я напомню свои требования. Ирина Викторовна обошла станок и оказалась спереди от воспитанницы. Соня тут же, следуя «Правилам», оторвала взгляд от основания станка и посмотрела на воспитателя. - Ты не имеешь права во время порки снимать руки и ноги с панелей, и уж, тем более – вскакивать. Десять ударов вполне можно вытерпеть без фиксации, - усмехнулась воспитательница. – Если всё же попытаешься – мне придётся тебя привязать. Ирина Викторовна ткнула кончиком трости в одно из прочных ременных креплений с массивной металлической пряжкой. Такие крепления имелись на каждой панели. - Услуга не бесплатная, - в голосе воспитателя послышалось ехидство. – Расплачиваться придётся задницей. Фиксация обойдётся тебе в дополнительные 10 ударов. Поняла? - Да. Это Соня уже знала. Она стояла на коленях в этом зале второй вечер подряд. Такое за это время случалось с другими воспитанницами несколько раз. Плохо владеющим собой девушкам Ирина Викторовна действительно фиксировала руки и ноги к панелям и выдавала им двойную порцию. Порола безжалостно, не обращая внимания на слёзы и мольбы. Так регламентированные инструкцией 10 ударов превращались в 20. Соня знала от своих одноклассниц, что ночные воспитатели вполне имеют право сразу привязать воспитанницу к станку для наказания. А могут и вообще не укладывать девушек на станок, а приказать встать лицом к стене. Другие часто так и поступают. Но . . . не Ирина Викторовна. - Очень хорошо! Воспитательница шагнула вперёд и встала сбоку от распростёртой на станке воспитанницы. От неё не ускользнуло, что удобно подставленные ягодицы девушки были уже основательно разукрашены рубцами и гематомами. «Да… Лена её не жалеет. Каждый день ремня красавица получает. А последняя порка была совсем недавно, и очень строгая. Разряд шестой – не меньше. Интересно… На Лену это не похоже. Она вообще – либералка, а уж на новеньких никогда обычно так не набрасывалась. Значит, заслуживает!» Ирина Викторовна усмехнулась. - Я вижу, ты и в группе не отличаешься дисциплинированностью. Вынуждаешь Елену Сергеевну проявлять строгость. А ещё бывший лидер! Что же, это твой выбор! На последнем слове воспитатель коротко взмахнула рукой и резко хлестнула Соню тростью по ягодицам. У девушки перехватило дыхание. Соня имела некоторое время, чтобы подготовиться к удару, но такого она не ожидала! Боль взорвалась по всему телу, похоже было, что даже из глаз брызнули искры. Раньше Соня полагала, что такое возможно только при ударе головой. Однако обдумать это она не успела, потому что тут же последовал второй удар, затем третий. Соня крепко стиснула зубы и сдержала усилием воли готовый вырваться крик. «Нет уж, не дождетесь!» - со злостью думала она. И молчала, хотя терпеть было невыносимо. Боль нарастала снежным комом. Ирина Викторовна методично и с достаточной силой опускала трость на ягодицы наказываемой. На теле тут же почти параллельно друг другу вспухали красные рубцы. Каждый последующий удар многократно усиливал боль от предыдущего! После пятого стало совсем плохо. Однако Соня терпела, не позволяя себе ни крикнуть, ни шевельнуться. Гордости и упрямства в её характере было достаточно. Руки и ноги девушка изо всех сил прижимала к панелям. Соне совсем не хотелось предоставить Ирине Викторовне приятную возможность привязать её к станку и выдать штрафные удары. Самое плохое, что, когда порка закончилась, легче почти не стало. Правда боль, наконец, локализовалась в одном месте, по которому били, но отпускать не собиралась. Соня буквально задыхалась от боли, унижения, отчаяния и ощущения полного бессилия. Как в тумане наказанная услышала приказ: - Возвращайся на место. У неё хватило сил ответить: «Слушаюсь», вернуться к своему месту и опять встать на колени. Одеться ей уже не дали. К этому Соня была готова. На период адаптации в группе к ней в качестве «шефа» прикрепили другую воспитанницу – Соколову Юлию. Вчера, когда Соне назначили это наказание – стоять на коленях – Юля просветила одноклассницу, как лучше себя вести. Она предупредила, что любыми способами надо стараться отбыть свой срок без замечаний. После первых десяти ударов одежду не возвращают, воспитанница деморализована, боль долго не отступает, так как после ударов тростью сразу не применяют никаких обезболивающих средств, как это чаще всего делают после наказания ремнём. Чаще всего наказанная девушка опять получает замечание, а, соответственно, ещё десять ударов и час штрафного времени. Многие «зависают» на этом наказании неделями. Получают вначале три-четыре часа, каждый день отбывают, а срок всё время увеличивается (или не уменьшается). И ничего не поделать! Правда, со слов Юли, ответственный воспитатель их группы, Елена Сергеевна, не любит это наказание и назначает его своим воспитанницам редко. Поэтому все были очень удивлены, когда Соню отправили «на колени» в первый же день после перевода её в группу из изолятора, через который проходили все вновь поступившие. Только Соня знала, что ничего удивительного в этом нет. У неё особые обстоятельства. Она попала не просто в «Центр нравственного перевоспитания студенток колледжа», она попала в персональный ад! И ей придется здесь гораздо труднее, чем другим девчонкам. Вновь оказавшись на своем месте, Соня осторожно посмотрела на часы. Чтобы не нарушать положения «смирно», безнаказанно можно было двигать только глазами, но не головой. Большие круглые часы с секундной стрелкой висели на стене прямо напротив девушек. В этом был тонкий расчет организаторов наказания. Если единственным развлечением является наблюдение за движением стрелок, то время течет очень медленно. Сейчас часы показывали без пяти одиннадцать. С удивлением Соня обнаружила, что все её неприятности заняли не более пяти минут. Боль всё ещё не отпускала, а минут через десять присоединился сильный зуд в наказанном месте. Страшно хотелось потереть попу, чтобы хоть немного его унять. Но сделать это – значит тут же отправиться снова на станок за очередное нарушение режима «смирно». «Это не наказание, а изощрённая пытка!» – Соня собрала все свои силы, чтобы стоять неподвижно. Но как это было трудно! Какое-то время девушке казалось, что она не выдержит боли, зуда и нарастающей ломоты в коленях! Но, стиснув зубы, уговаривала себя не поддаваться и потерпеть. Наконец, наступил переломный момент. Теперь Соня надеялась, что вытерпит испытание достойно, не выйдет из положения «смирно» и не будет себя вести, как её соседка. Девушку, стоящую рядом (воспитатель назвала её Елистратовой), наказали точно так же за десять минут до Сони. Во время порки она громко кричала, долго не могла успокоиться, и сейчас по её лицу текли слезы вперемешку с соплями. Вытереть слезы или хотя бы шмыгнуть носом было нельзя – это уже нарушение. Но сил перестать плакать у Сониной соседки, видимо, тоже не было. Поэтому слёзы стекали по её лицу на пол. Оставалось ждать одиннадцати часов – ещё пять минут. Соня уже поняла, что, несмотря на строгий режим, в «Центре» всё было продумано так, чтобы не причинять вреда здоровью воспитанниц. По правилам, после каждых тридцати минут стояния на коленях девушкам полагался пятиминутный перерыв. В это время они могли встать, размять ноги, даже тихонько поговорить друг с другом, ну и, конечно, вытереть слезы. Наказание тростью тоже подчинялось правилам: больше десяти-двадцати ударов сразу нельзя, а вот ещё одна порка через пятнадцать минут – пожалуйста. За вечер воспитанница могла получить не более 50 ударов тростью. Если она заслуживала больше – оставшиеся переносились на следующий день. Так же были продуманы и другие телесные наказания. При порке ремнём достигался эффект максимальных болевых ощущений, в то время, как для здоровья вреда практически не было. Существовало несколько специально разработанных методик наказания, и все воспитатели были в этой области настоящими профессионалами. Их мастерство постоянно оттачивалось; все наказания снимались на видеокамеру, выборочно проверялись, результаты обсуждались. Следы на теле после наказаний залечивались специальными заживляющими средствами – за этим строго следили воспитатели. Если наказание проводилось в учебное или рабочее время, то после него обязательно применялся дезинфицирующий спрей с добавлением сильного местного обезболивающего вещества. То есть, получив физические и моральные страдания (в чем и заключалось наказание), девушка почти сразу могла вернуться к своим обязанностям. Однако если воспитанницу наказывали в вечернее время, воспитатели могли и не применять обезболивание. Это было дополнительным и очень ощутимым наказанием: девушка сильно страдала от боли, ей трудно было сидеть; заниматься и есть приходилось за специальными стойками, что считалось в «Центре» постыдным и вызывало моральные страдания. Соня уже ощутила это на себе. Елена Сергеевна не баловала её обезболиванием не в изоляторе, ни уже в группе. И очень мало надежды, что в ближайшее время она изменит свою тактику. В одиннадцать часов девушки получили положенную им передышку. Их оставалось пятеро. - Всем сделать по пять приседаний и растереть ноги! – Ирина Викторовна властно махнула рукой. Расширенный книзу рукав её форменной чёрной блузы при этом зловеще качнулся. Ночные воспитатели носили в качестве формы брючный костюм и чёрные туфли на среднем каблуке. Блуза с широким воротником имела рукав длиной три четверти и свободный покрой в области плеч, что давало воспитательнице возможность совершать движения рукой любой амплитуды. Носилась блуза навыпуск, и в талии перехватывалась узким кожаным ремнём. Дополняли костюм чёрные прямые облегающие брюки. Ирина Викторовна невозмутимо прохаживалась вдоль строя изнемогающих от боли и стыда девушек, внимательно наблюдая за разминкой. Форма ночной дежурной очень шла воспитательнице, выгодно подчёркивая её красивую фигуру. Воспитанницы выполняли эту принудительно-унизительную зарядку с гримасами боли на лице. Приседать после суровой порки тростью – мягко говоря, очень неприятно. А Ирина Викторовна всегда порола сурово. Растерев коленки и ощутив от этого значительное облегчение, Соня слегка обернулась к своей соседке, которая пыталась привести себя в порядок, но всё ещё была сильно расстроена. - Тебя как зовут? – тихо спросила она. - Ира. Я из двести второй. А тебя? - Соня. Я только вчера пришла в двести четвёртую. - Ты новенькая?! Но как ты можешь так держаться? Ты вчера отстояла от звонка до звонка без замечаний, а сегодня тебя били, но ты и звука не проронила! – шепотом, но очень эмоционально воскликнула Ира Елистратова. - Я здорово струсила, и было очень больно, - поморщилась Соня. – А не кричу я принципиально. Не хочу ещё больше унижаться. Легче от крика не будет, а себя уважать перестанешь. Попробуй посмотреть на это под таким углом. - Да я пробовала! – Ира перешла на громкий шёпот. – Но я больше не могу! Я из этого зала уже две недели не могу вырваться! Каждый день тут мучаюсь, а конца не видно. Ну не справиться мне без замечаний! - Справишься! – Соня видела, что девушке необходима поддержка. – Сейчас перестань реветь, подумай о том, что через час мы будем уже в постелях. А послезавтра воскресенье. Насколько я поняла, мы с тобой сможем встретиться и поговорить, правильно? - Да! Правильно! – горячо поддержала Ира. – Я тебя прошу, найди меня, поговорим, пожалуйста! Соня кивнула и ободряюще улыбнулась соседке. - Всем на колени! Смирно! – раздался очередной приказ. Перерыв окончился. Осталось продержаться час. В полночь всех гарантированно отпустят в постели, таковы правила. Но многим придется вернуться сюда завтра. Соня мысленно произвела подсчет. «Вчера мне назначили три часа наказания, сегодня ещё четыре. Отстою я к полуночи в общей сложности четыре с половиной (вчера – два, сегодня - два с половиной). Час мне прибавили штрафной. Если сегодня больше не нарываться, останется три с половиной часа» «Это много! - вздохнула про себя девушка. - За один вечер с этим не покончить! Больше двух с половиной часов здесь не держат – за здоровье опасаются! Ничего, если штрафного времени больше не заработаю – за два захода управлюсь! » «Не нарываться» оказалось не так уж и легко. Соня ещё вчера убедилась, что стоять на коленях неподвижно невероятно трудно! Ноги затекли, болит тело после ударов. К тому же без одежды стало холодно, и опять норовят закрыться глаза. «Надо последовать совету Ирины Викторовны, - усмехнулась про себя Соня. – Как там она мне сказала: «Надо задуматься над своим поступком, а не спать!» А что над ним думать?» Вчера новенькую наказали за то, что она в первый свой вечер в группе по ошибке надела не ту ночную рубашку. - Левченко, тебе объясняли, что на этой неделе надеваем голубые рубашки, а ты нацепила желтую! Надо внимательнее слушать указания. Получишь тридцать ремней и три часа «коленей»! Соня опять мысленно усмехнулась, вспомнив, как после этих слов Елены Сергеевны вся группа в буквальном смысле раскрыла рты. Тридцать ремней – это много. Очень. Особенно за такой незначительный проступок. Ведь в «Центре» воспитательницы пороли провинившихся не обычным брючным кожаным ремнём. Нет, использовался толстый ремень из специальной резины, для удобства экзекуторов снабжённый рукояткой. Воспитанницам давали понять, что с ними, нарушившими нравственные законы общества, здесь шутить не намерены. С первого удара таким инструментом наказываемая девушка испытывала сильнейшую боль! Даже минимальное наказание – 10 ударов – перенести стойко было трудно. А после строгой порки этим ремнём воспитанница реально не могла сидеть несколько дней, особенно, если воспитательница не применяла обезболивание. Неудивительно, что, услышав про 30 ремней за незначительное нарушение, да ещё совершённое новенькой, девчонки пришли в изумление. Однако дежурный воспитатель Инна Владимировна осталась невозмутимой. Очевидно, она была в курсе событий. Спасибо, хоть пороть не стали на ночь – перенесли на следующий день. Но «на колени» Соня отправилась вчера сразу, прямо в пресловутой желтой ночной рубашке. Для пущего стыда. Переодеться в форму Елена Сергеевна ей не позволила.
Forum: В санблоке находились в это время только Лиза и Даша, которые только что приняли душ и совсем не спешили возвращаться в класс. Лиза, высокая фигуристая девушка с нежной белой кожей, лениво вытиралась широким голубым махровым полотенцем. Повернувшись спиной к большому зеркалу и оглядываясь, Лиза внимательно и с неудовольствием рассмотрела в нём свои ягодицы. Ничего утешительного воспитанница не увидела. После сегодняшней суровой порки резиновым ремнём на попе буквально не осталось живого места. Синие широкие гематомы пересекались и наслаивались друг на друга, составляя резкий контраст с белой кожей нетронутых участков. Случайно коснувшись полотенцем одного из рубцов, Лиза охнула и поморщилась. Даша уже вытерлась и заканчивала одеваться. Она застегнула молнию форменного платья, с трудом, так как наклоняться было ещё больно, натянула носки. Увидев вошедшую Соню, одноклассницы мельком взглянули на неё и тут же отвернулись. Отвечать за нарушение бойкота никому из них не хотелось. Особенно Даше, над которой и так висела уже порка на станке за подобный вчерашний поступок. Однако обе девушки отметили про себя, что Соня выглядит плачевно. - Вот блин! - сокрушалась Лиза. – Опять задницу разукрасили! Теперь пока ещё следы исчезнут. Девушка понизила голос. - Конечно! Единственное предназначение здесь наших задниц – чтобы ремень по ним хлестал. - Да расслабься ты, Лизка, - махнула рукой Даша. – Перед кем нам красоваться? - Да мы с тобой уже и докрасовались, - усмехнулась она. – Я тут три года мучаюсь. Ты – больше двух. А кто здесь увидит наши задницы, кроме воспитателей? - А меня это бесит! Лиза сердито отшвырнула полотенце на скамейку, куда воспитанницы, принимая душ, обычно складывали одежду. - Пусть бы только били! Но я не хочу, чтобы уродовали моё красивое тело! Не для этого оно предназначено! - Вот как? – прищурилась Даша. – А ты не забыла, что именно из-за своих красивых тел мы сюда и попали! Да ещё из-за отсутствия мозгов! И нам с тобой ещё два с половиной года здесь… Слова застряли у Даши в горле. В этот момент Соня с трудом добрела до своего умывальника и теперь стояла спиной к подругам. Лиза не удивилась внезапно наступившей паузе: ей в зеркало было отлично видно, в каком состоянии находятся ягодицы и бёдра Сони. Свои проблемы тут же ушли у девушки на второй план. «С ума сойти! Да я бы повесилась!» Лиза испытала настоящий шок. «Бедная Сонька! Нет, ну должен быть какой-то предел! Это уж слишком!» Соня открыла кран, набрала полную пригоршню холодной воды и с наслаждением охладила разгорячённое лицо. Эту процедуру она повторила несколько раз. Даша немного пришла в себя и изумлённо выдохнула, обращаясь к Лизе: - Лиз! Она её опять розгами! Ещё и по бёдрам! За что же? Ведь она ни в чём новом не провинилась! Наоборот, на истории только к ней претензий не было! - За что? – Лиза сердито нахмурилась. – Ты же слышала на отчёте? Просто очередная «безлимитка». Вот вздумалось Елене Сергеевне её розгами провести – и всё! Что Сонька могла сделать? Ничего! Только терпеть! Мы же абсолютно бесправны! Чего от воспитателей ещё можно ожидать? Да ничего, кроме порки. - А тебе бы чего хотелось? – подколола Даша. Лиза бросила на подругу озорной взгляд. - Чего? – она подошла к скамейке и взяла с неё свои трусики. – Дашка, мы сейчас находимся в самом расцвете своей молодости и красоты, понимаешь? - Кому объясняешь? – вздохнула Даша. - Ну так вот, хочется ведь какой-то ласки! Скажи, что нет? Пусть хоть и от воспитателей. А тут…только ремень… Лиза улыбнулась, подошла поближе к подруге и шепнула ей на ухо: - Разве что попу иногда кремом помажут. Да и то всегда или в перчатках, или шпателем! Весь кайф теряется. Даша вздрогнула и бросила испуганный взгляд под потолок, на камеру. - С ума сошла? – тихо возмутилась она. – Что болтаешь? - А достало всё! Лиза бросила трусики обратно на скамейку и снова подошла к зеркалу. - Пусть наказывают! Перетерплю! И так задница вся в синяках, теперь уже всё равно. В голосе девушки сквозило отчаяние напополам с бравадой. Соня, которая всё прекрасно слышала, напряглась, но не посмела даже обернуться к одноклассницам. «Лизку понесло! Но я ничем не могу помочь. Хоть бы Даша её приструнила!» - Сбавь тон! – как будто прочитав Сонины мысли, решительно приказала Даша. – А то сейчас схлопочем за крамольные речи и за то, что в душевой задержались! Одевайся давай! Скоро ужин. Даша словно « в воду глядела». Как только Лиза вняла разумным речам и начала, наконец, натягивать трусики, дверь в санблок распахнулась. Вошедшая Мария Александровна строго оглядела воспитанниц. Все три девушки, у которых «Правила» уже въелись в мозги, моментально вытянулись «смирно». Соня за пару секунд до появления воспитателя нанесла на лицо пенку для умывания, но, тем не менее, быстро повернулась лицом к Марии Александровне, опустив руки, не обращая внимания на то, что средство попало в глаза. Лиза успела надеть трусы только на одно бедро и теперь стояла, прижимая их к ноге рукой. Всё по «Правилам»! Если уж положено стоять «смирно», то хоть потоп! - Левченко, вольно! – приказала Маша. – Продолжай умываться. - Слушаюсь. - А вам, красавицы, сколько раз повторять, что душевая у нас существует не для доверительных разговоров! – сердито набросилась воспитатель на Лизу и Дашу. – А, судя по вашим лицам, и разговоры вы вели неподобающие для воспитанниц. Так? Подруги испуганно переглянулись. - Так! – произнесла Маша одновременно удовлетворённо и угрожающе. «Вот чёрт! Могла бы и не обратить на лица внимания! – с отчаянием подумала Соня, тщательно смывая пенку с лица. – Ах да, что это я? Камеры! Проверяющие какие-нибудь наверняка скажут, что вполне можно было по физиономиям девчонок догадаться о том, что речи были неподобающие. Не будут воспитатели подставляться! «Своя рубашка к телу ближе» - Быстрова, немедленно оденься! – голос Маши теперь был совершенно стальным. - Слушаюсь! – Лиза постаралась выполнить распоряжение как можно быстрее, хотя руки дрожали. Ощущать на себе холодно-осуждающий взгляд воспитателя было очень неприятно. - А теперь обе – со мной к Елене Сергеевне. Маша распахнула дверь и жестом указала девушкам на выход. Соня огорчённо вздохнула. «Влипли! – у Лизы душа ушла в пятки. – Сейчас Елена нас в два счёта расколет! И кто меня за язык тянул?» Вся спесь слетела с девушки моментально. Даша покорно шагала за воспитателем. Она почти не удивилась. По опыту знала, что, если уж началась здесь, в «Центре», чёрная полоса, то теперь чего угодно можно ожидать. А сейчас у Даши именно такая полоса имела место. Лена уже успела принять душ, заново наложить макияж и привести кабинет в относительный порядок. Когда Маша ввела воспитанниц, Лена собиралась отнести оставшийся единственный прут в санблок и поместить обратно в трубу с рассолом. Увидев Елену Сергеевну с розгой в руке, девушки пришли в настоящий ужас, что, конечно, тут же отразилось на их лицах. Маша, взглянув на них, едва заметно улыбнулась, но тут же придала лицу строгое выражение, соответствующее моменту, и лаконично объяснила ответственному воспитателю, в чём дело. Выслушав Марию Александровну, Лена вернула прут на столик, окинув при этом холодно-испытующим взглядом насмерть перепуганных воспитанниц. Затем, не торопясь, подошла к компьютеру и вызвала с сервера необходимую запись. - Мария Александровна, сколько времени они были в душевой до вашего прихода? - Пятнадцать минут. Поэтому я и пошла за ними. - Так. Ставим 18.15. Лена ввела нужное время, жестом пригласила Машу присоединиться, и вместе воспитатели внимательно просмотрели всё, что происходило в заданное время в душевой. Периодически Лена останавливала изображение в нужных местах. Звук при просмотре записи не выводился. Это было задумано специально, чтобы ни один более-менее серьёзный проступок воспитанниц не проходил мимо руководства. А, если требуется подобный просмотр, значит, именно таковым проступок и является. Каждый воспитатель имел доступ к записям всего, что происходило у него в группе, но не мог подглядеть, что делается, например, в соседней. А вот заведующая и ответственный дежурный воспитатель имели возможность контролировать таким образом всё отделение. Если воспитательница хотела прослушать запись, то докладывала об этом руководству, и просмотр производился совместно, причём сделать это можно было с любого ближайшего компьютера. Заведующей или ответственному дежурному достаточно было ввести нужные пароли. Закончив просмотр, Лена убедилась, что Маша права. Во время разговора физиономии воспитанниц были несколько странные: на лицах читалась смесь виноватого выражения и бравады. Лиза и Даша стояли у двери, где оставила их Мария Александровна. Лена подошла к девушкам вплотную, не сводя с них пристального взгляда. Этот взгляд буквально гипнотизировал несчастных. - Так, дорогие мои, - голос Лены даже узнать было трудно. – Смотрим мне прямо в глаза и передаём разговорчик. В деталях, слово в слово. Имейте в виду – попытаетесь что-нибудь скрыть или допустить неточность – отправитесь в карцер! Прямо сегодня! И так уже изрядно напуганные девушки побледнели ещё сильнее. - Давай, Быстрова! - Слушаюсь. Лиза с Дашей переглянулись. Они обе были далеко не новенькими и прекрасно понимали: приказ лучше выполнить сразу чётко. Елену Сергеевну они знали. Обещаний на ветер она не бросает. Лиза, когда волновалась, всегда немного прищуривала свои большие карие глаза и непроизвольно теребила чёлку. - Елена Сергеевна! – девушка привычным движением ухватила было себя за волосы, но стоявшая рядом Маша резко хлопнула её по руке. - Сколько раз тебе говорить: оставь в покое волосы, когда отвечаешь воспитателю. - Слушаюсь. Простите! Лиза, смущаясь и холодея от страха, подробно передала Лене практически весь разговор. В карцер ей не хотелось совершенно. Саму Лизу, к счастью, эта чаша миновала, но про ужасы карцера девушка была наслышана. Кроме того, всем воспитанницам периодически показывали записи с изображением всего, что там происходило с узницами. Для острастки. Поэтому Лиза пересказывала разговор так, как и требовала Лена. Слово в слово. Лена периодически бросала вопросительные взгляды на Дашу, и та согласно кивала, тоже замирая от страха. Когда Лиза закончила, в кабинете наступила прямо таки гробовая тишина. Лена отошла от девушек, уселась за стол и задумчиво постукивала по нему пальцем. Мария Александровна невозмутимо стояла на прежнем месте, немного прислонившись к стенке спиной. Через несколько минут напряжение достигло критической точки. У Лизы от страха свело живот и сильно дрожали колени. Даша была вообще близка к обмороку. А Лена не особо торопилась как-то реагировать на рассказ провинившихся. На самом деле она приняла решение практически сразу, но хотела довести воспитанниц до нужного эмоционального состояния. Наконец, Лена неторопливо встала и опять подошла к девушкам. - Так! – сурово начала она. – Значит, мы имеем, во-первых, осуждение действий воспитателей, правильно? Воспитанницы обречённо кивнули. - А ещё… тебе захотелось ласки, да, Быстрова? – в голосе Лены прозвенел металл. – Да ещё не от кого-нибудь, а от воспитательниц! Лиза сильно покраснела. Вдобавок к страху, теперь она ещё сгорала со стыда. - Елена Сергеевна. Я не всерьёз сказала. Простите! Это была шутка! – еле выдавила из себя девушка. - Да уж надеюсь! – отчеканила Лена. – Но слова-то уже вылетели! Боком тебе эта шуточка выйдет! А ты знаешь, как в «Центре» поступают с воспитанницами, которым кажется, что им не хватает ласки от подруг или воспитателей? Лиза испуганно кивнула. - А я ещё раз напомню! – Лена постепенно повышала голос. – Их подвергают жестокой порке розгами в актовом зале! На виду у всего отделения! Потом в карцер на четверо суток! Следующий этап – изолятор. Там любительницу ласки обследуют врачи и психологи и решают, оставить ли эту извращенку в «Центре» или она уже требует специального «лечения». Слышала про спецгруппу для жаждущих лесбийской любви и рукоблудниц? - Да, Елена Сергеевна, - Лизу переполнял ужас. Про эту группу знали все. Она существовала не в этом «Центре», а в специализированном, с ужесточённым режимом. В такой попадали подростки, совершившие нравственное преступление повторно, которые уже побывали ранее в «обычном» «Центре». Туда же из всех «Центров перевоспитания» данного профиля собирали в специальные группы девушек, замеченных в «розовых» наклонностях и мастурбации. Конечно, и обращение с этими воспитанницами, и их «лечение» были далеко не гуманными. Напротив, о методах воспитания в этих группах ходили самые ужасные легенды. И самое жуткое – что выбраться оттуда, хотя бы обратно в свой «Центр», являлось делом практически безнадёжным. Для этого необходимо было не только уверить воспитателей и врачей в полном «излечении», но и пройти несколько тщательных проверок на «детекторе». Довольно часто воспитанницы таких групп, которых признали «неизлечимыми», по окончании срока заключения отправлялись прямиком в поселение. Общество не желало тратить на таких своих членов деньги и усилия. Про всё это Лиза прекрасно знала. Только сейчас девушка поняла, чего может стоить ей казавшаяся совсем недавно очень остроумной шутка! От страха и ужаса у Лизы подкосились ноги. - А, если даже такую воспитанницу и оставят в «Центре», то срок продлят не меньше, чем на год, - неумолимо продолжала Лена. – И в «штрафную» группу отправят на несколько месяцев. Да и потом глаз с неё уже не спускают! Лиза всхлипнула, закрыла лицо руками и начала медленно сползать по стенке. - Встать! – резкий окрик встряхнул девушку. - Слушаюсь! – Лиза выпрямилась, но тут же рванулась вперёд и бросилась перед Леной на колени. - Елена Сергеевна! – отчаянно закричала она. – Я не такая! Поверьте мне, пожалуйста! Прошу вас! Это была шутка, честное слово! Воспитанница раскраснелась, слёзы текли рекой. - Мне было так плохо после этой порки! – уже рыдала Лиза. – Хотелось немного посмеяться, настроение улучшить! Я и пошутила так…бездарно! Простите! Умоляю! Лена прекрасно понимала, что Лиза, действительно, только пошутила. Она знала совершенно точно, что разговор передан дословно. И Лизу знала хорошо. Собственно, у Лены и не было уже особой необходимости прослушивать эту запись. И желания предавать этот проступок своей воспитанницы на обсуждение выше тоже не было. Публичное разбирательство в подобном случае – это позор и неизбежная моральная травма для провинившейся, даже, если ей и удастся избежать чересчур сурового возмездия. А что удастся – ещё не факт. Поскольку Лена была абсолютно уверена в полной «нормальности» Лизы, она могла себе позволить дать девушке суровый урок самостоятельно. Но этот урок должен быть запоминающимся для воспитанницы, и действительно, достаточно жёстким, чтобы сама Лена смогла оправдаться перед руководством, если вдруг возникнут вопросы. Конечно, многие воспитатели на месте Лены даже особо бы и не задумались, что им делать. Попалась – будь добра на педсовет. Потом проверка на «детекторе», чтобы определить – шутка это всё-таки или не шутка. Если не шутка - дальше всё пойдёт по описанному выше сценарию. Но даже, если и шутка – этой воспитаннице не позавидуешь. Лене совсем не хотелось идти этим путём. - Шутка? – гневно закричала она на Лизу. – Пошутить захотела? А подумать головой о последствиях ума не хватило? Да лучше бы ты свой рот на замке держала! И языком поганым всякую чушь не молола! Сначала язык работает, а потом только мозги включаются? - Простите! – Лиза просто заходилась в рыданиях. – Елена Сергеевна, не губите меня, пожалуйста! Накажите сами, прошу вас! Даша стояла на прежнем месте белее мела. Маша, бросив на девушку внимательный взгляд, оторвалась от стенки, быстро прошла в зону отдыха и принесла оттуда стакан воды. - Пей, - шепнула она Даше, вручая его девушке. - Спасибо, - та глубоко вздохнула и сделала несколько глотков. - А ты знаешь, дрянь такая, как я поступаю с теми, кто осмеливается шутить на такие темы, или даже мысли об этом допускать? Лена подскочила к Лизе и, резко схватив девушку за плечо, вынудила ту подняться на ноги. - Нет, Елена Сергеевна! – прорыдала провинившаяся. Лиза и правда не знала, да и не могла знать. Такого в группе не случалось. Да и Лена, если честно, так ещё и не поступала раньше. Но метод, которым воспитатель собиралась воспользоваться, имелся у неё в запасе в арсенале крайних сильнодействующих средств. - Сейчас узнаешь! Лена быстро подошла к навесному шкафчику и резким движением достала оттуда настоящий медицинский языкодержатель. К инструменту была прикреплена прочная металлическая цепочка, заканчивающаяся колечком с толстым карабином. Затем так же быстро воспитательница подошла к Лизе буквально вплотную. Девушка вздрогнула, глаза от страха широко раскрылись. - Сейчас буду отучать тебя болтать языком, не подумав! – зловеще пообещала Лена. - Язык высовывай! – резко приказала она. Охваченная ужасом воспитанница хотела было взмолиться о пощаде, но привычка беспрекословно выполнять приказы взяла верх. - Слушаюсь! – девушка зажмурилась и высунула язык. - Сильнее высовывай! - М-м-м-м, - Лиза подчинилась. Лена ловко зажала язык девушки между двумя плотными резиновыми валиками инструмента, причём, довольно глубоко, почти у самого корня. Затем, не выпуская языкодержатель из рук, подвела рыдающую воспитанницу к противоположной стене, где прикрепила инструмент за цепочку к металлическому кольцу, вмонтированному в стену. - Видишь, и крепёж специальный у нас для этого имеется, - ехидно заявила она Лизе. – А цепочка на инструменте – для безопасности. Даже, если будешь головой вертеть – никаких повреждений не получишь. Девушка оказалась практически пригвождённой к стенке за язык. Лиза оцепенела от ужаса! Ей было не просто страшно, а жутко! О таком воспитанница за два с половиной года пребывания в «Центре» даже не слышала. А ведь наказание явно будет заключаться не только в «пришпиливании» за язык! Даша от ужаса обессилено прислонилась к стенке. Девушке казалось, что она вот-вот лишится чувств. Мария Александровна молча стояла рядом с ней. Она сама была несколько в шоке от действий своего «ответственного», но виду, естественно, не показывала. Лена тем временем потянула вниз молнию платья Лизы и сняла его с воспитанницы. Трусы спустила по ногам на пол. - Вылезай из трусов! Быстро! Ответить: «Слушаюсь» Лиза, естественно, не могла, но покорно переступила попеременно ногами и избавилась от своего интимного предмета одежды. - Вот так! Лена расстегнула лифчик провинившейся, сняла его и небрежно, не глядя, отбросила назад, прямо на пол. - А теперь я тебе покажу, как наказывают воспитанниц, которые сквернословят или позволяют себе шуточки насчёт «ласки». В следующий раз не захочется языком болтать лишнее! Лиза всё ещё находилась в оцепенении и никак не могла поверить, что с ней такое происходит. - Мария Александровна, там не столике ещё один прут остался. Передайте мне, пожалуйста, - попросила Лена. Маша невозмутимо выполнила просьбу. Лиза отчаянно замычала и дёрнулась, но тут же пожалела об этом. Адское устройство держало язык крепко. При попытке шевельнуться острая боль пронзила всю глотку. Лизе раньше, ещё при Вере Борисовне, доставалось розгами, она прекрасно знала, что это такое! Терпеть сейчас подобную порку, находясь в таком положении, казалось девушке невозможным! Лена внимательно осмотрела прут, встала справа от наказываемой и довольно сильно вытянула её розгой по ягодицам. От резкой обжигающей боли Лиза опять задёргалась и завопила, насколько это было возможно без участия языка. - Вот так! Розга прочертила на теле несчастной ещё одну красную полосу. - Язык в следующий раз за зубами держать будешь! Ещё удар – и отчаянное мычание. - Надолго запомнишь! Лизе казалось, что всё её тело разрывается на части. Нестерпимая боль от розги, да ещё и рот полыхает огнём! Слёзы и слюни текли потоком. После пятого удара воспитанница не выдержала. Плохо соображая от боли, Лиза закрыла ладонями ягодицы, хотя прекрасно знала, что делать это строжайше запрещено. По рукам воспитатели девушек обычно не били, но наказание в таких случаях всегда ужесточали. - Руки убрать! – гневный окрик Лены заставил Лизу подчиниться. – За каждый такой финт выдам ещё 10 розог, поняла? Несчастная, мыча и рыдая, кивнула. Лена стояла уже слева от девушки и продолжала, не особо торопясь, наносить по ягодицам хлёсткие резкие удары. Прут раз за разом методично ложился прямо на сине-багровые следы, оставленные совсем недавно ремнём, вырисовывая поверх них более узкие красные линии. Терпеть всё это стало совсем невозможно. Лиза, собрав последние силы, пыталась хотя бы не вертеться, чтобы не испытывать вдобавок раздирающую боль в глотке, но получалось плохо. Каждый удар заставлял девушку извиваться, и ей казалось, что в рот при этом заливают расплавленный металл. Порка продолжалась. Через каждые пять ударов Лена делала перерыв секунд в тридцать и переходила на другую сторону. Но Лизу она ещё более-менее щадила. Соне сегодня удары доставались куда как более сильные, изощрённые и болезненные. Опять свист розги, звучный удар по голому телу – и отчаянные стоны и метания приговорённой. - А ещё гордость группы! – возмущённо приговаривала Лена, снова и снова посылая розгу по назначению. – Совсем стыд потеряла! Лиза готова была сделать, что угодно, пообещать всё, что только можно – только бы эта пытка прекратилась! Но не могла! Изо рта вырывались лишь нечленораздельные звуки. - Я тебя очень хорошо приласкаю! – воспитательная работа продолжалась, и конца этому, казалось, не будет. После тридцати двух ударов Лена вынуждена была закончить порку: Лиза от боли и ужаса совершенно ослабла, ноги перестали держать девушку. Лена отбросила прут, освободила язык наказанной и протянула ей уже приготовленный Машей стакан воды. Лиза пила, захлёбываясь и давясь слезами. Вернув воспитателю пустой стакан, воспитанница обессилено рухнула на колени. Сил у неё не осталось совсем. Лиза теперь уже даже не плакала, а только тихонько всхлипывала, держась одной рукой за рот, а второй – за ягодицы. Лена достала платок, вытерла пот со лба и повернулась к Даше, которая всё время экзекуции простояла, вжавшись в стенку. Встретившись с воспитателем взглядом, Даша отчаянно замотала головой. - Нет! Не надо! Елена Сергеевна, пожалуйста! - Да я и не собиралась, - махнула рукой Лена. – Ты, кажется, насчёт ласки не высказывалась. Наоборот, пыталась Быстрову привести в чувство. Ты виновата в осуждении действий воспитателя и в использовании душевой не по назначению. За это подобным образом я не наказываю. У Даши потекли слёзы облегчения. А Лена уже опять стояла около Лизы. - Имей в виду, Быстрова, это я тебя ещё не наказывала! Просто показала, как в таких случаях поступают с невоздержанными на язык. Так что, пропала охота языком чесать? - Да, Елена Сергеевна, - с трудом выговорила Лиза. Язык чудовищно распух, рот всё ещё горел. - А настоящее подобное наказание проводят публично. Тридцатью ударами не отделаешься! Несколько часов будешь стоять, за язык подвешенная, и порку за это время несколько раз получишь! Поняла? - Да! – Лиза опять залилась слезами. – Елена Сергеевна, простите! Я больше не буду! Не надо! Пожалуйста! - Окончательные выводы я сделаю позже, - пообещала Лена. – Тогда и решу, как с тобой поступить. А сейчас – поднимайся! Лена указала девушке на кушетку. - Я должна тебе ещё 10 розог, если помнишь. Воспитатель говорила сурово. Лизу охватило отчаяние, но она прекрасно понимала, что лучше поступить по «Правилам». Девушка сделала над собой усилие, не забыла ответить: «Слушаюсь» и покорно улеглась на живот, заливаясь слезами. Лена отлучилась на минутку в санблок за свежей розгой. Вернувшись, строго и холодно спросила у Лизы: - Ты помнишь, за что получаешь дополнительное наказание? - Да, Елена Сергеевна! – выкрикнула воспитанница. – Я не должна была закрываться руками! Простите! - Вставай! «Решила пощадить! Слава Богу» - Слушаюсь, - Лиза поднялась так быстро, как только смогла. - Руки вперёд ладонями вверх! Быстро! - Слушаюсь. Лиза ничего не понимала, но приказ исполнила, не раздумывая. Лена, примериваясь, положила прут девушке на раскрытые ладони. - Я отучу тебя совать руки куда не надо! Получишь три удара по ладоням. Отдёргивать или опускать руки не смей! Иначе начну счёт сначала. Поняла? - Да. От страха сердце девушки сильно застучало. «Скорее бы всё кончилось!» - А-а-а-а, - первый безжалостный удар оставил чёткий красный след поперёк ладоней. Лиза дёрнула руками, но всё же не опустила их. Боль была пронзительной, как будто к ладоням приложили раскалённую проволоку. Через мгновение прут впился в нежную сочную мякоть правой ладони у основания большого пальца. Мука адская! Лиза закричала в голос, благо язык ничто сейчас не держало, и, не вытерпев боли, отдёрнула руку, приложив ладонь ко рту и дуя на больное место. - Пока только один удар! Руку вперёд! – воспитатель была неумолима. - Слушаюсь! – прорыдала девушка, выполняя приказ. – Елена Сергеевна! Пожалуйста! Прости-те-е! А-а-а-а-а! Не на-а-а-д-о-о! Розга, свистнув, опустилась практически на то же место, что и несколько секунд назад. На этот раз наказываемая собрала все силы и руки остались на месте. - Два! Лена зашла справа, опять взмахнула прутом, и он с силой лёг точно в это же место на левой ладони. - О-о-ой! Хва-а-атит! - Вот теперь хватит, - согласилась Лена. – А сейчас – ложись. - Слушаюсь! Потряхивая израненными кистями и плача, Лиза опять улеглась на кушетку. - Что, Быстрова, жалеешь теперь о своей шутке? Лена подошла к девушке, по-прежнему держа в руках страшную розгу. - Да! Елена Сергеевна, простите. - Сейчас получишь оставшиеся семь ударов. Лена протянула прут Маше. - Мария Александровна, выполните, пожалуйста. - Что-то я сегодня уже упарилась, - шепнула она подруге. Маша с подозрением рассмотрела прут, только что побывавший в деле. Лиза тихонько подвывала от страха и крутилась на кушетке.
Forum: - Подойдёт ещё, - заверила Лена. Опять наклонилась к Маше и прошептала: - Особо не усердствуй. Всыпь ей по «третьему», без оттяжек. Хватит с неё. Больше испугом отделается. Потом пусть оденется, и ждите меня. Оставив Машу разбираться с провинившейся, Лена вышла в спальню. Соня, выполняя её распоряжение, уже лежала в кровати, накрывшись одеялом. Девушку сильно знобило. Остальные воспитанницы занимались в классе. Когда Лена подошла к Соне, воспитанница испуганно вздрогнула и попыталась приподняться. - Лежи, - велела Лена. – На ужин пойдёшь? У Сони сильно саднили избитые места, особенно бёдра изнутри. Вставать и враскорячку тащиться в столовую не хотелось ужасно, к тому же и аппетита никакого не было. - Елена Сергеевна, а можно не ходить? – голос прозвучал умоляюще. - Запросто. Лежи. Лена сняла с Сони одеяло и внимательно осмотрела уже подсыхающие раны. «Кажется, всё в порядке. Ладно, после ужина подстрахуюсь немного. Дополнительную обработочку сделаю» Водворив одеяло на место, Лена вернулась в кабинет. Лиза уже получила всё, что ей причиталось, и даже успела одеться и умыться, воспользовавшись по разрешению Маши раковиной у входа. - А теперь, красавицы, послушайте меня. Лена взяла Лизу за плечо и подтолкнула к Даше. Девушки встали «смирно». - Надеюсь, вы сделали выводы. - Да, Елена Сергеевна, простите. - Конечно! Честное слово! Воспитанницы проговорили это одновременно и очень горячо. - Моё окончательное решение будет таким. Воспитанницы замерли. Лиза широко распахнула глаза. Она уже представляла себе, как стоит голая, подвешенная за язык посреди столовой, полной народу, и извивается под нещадно хлещущими её тело розгами. - За осуждение действий воспитателей получите по «безлимитному» наказанию на глазах у всей группы. Не сегодня. За задержку в душевой – ещё по тридцать ремней. А что касается твоей шутки, Быстрова… Лиза испуганно смотрела на воспитателя. - Будем считать, что урок ты получила, и больше такого не допустишь. Ведь так? - Да! Конечно! – взволновалась девушка. - На педсовете я обязана буду об этом доложить, но попрошу не накладывать дополнительных взысканий. Пообещаю взять тебя под особый контроль и свою ответственность. Возможно, это получится. Ну, а, если нет – значит, нет. Тогда будешь отвечать по всей строгости. - Спасибо, Елена Сергеевна. У Лизы вновь потекли слёзы. - Дальше, - продолжала Лена. – В группе мы, конечно, всё это обсудим, и запись твоего наказания просмотрим завтра на отчёте. В назидание остальным. И ты ещё раз всё это прочувствуешь. Поняла? - Да, - побледнела девушка. - Тогда всё. Можете идти готовиться к ужину. Воспитанницы без промедления вышли. Как только за ними закрылась дверь, Маша изумлённо воскликнула: - Ну, ты даёшь! Это надо же было такое придумать! Где ты откопала этот ужас? Она взяла со стола языкодержатель и передёрнулась, вспоминая, каким образом он только что использовался. Лена устало опустилась в кресло. - Знакомый реаниматолог подарил, - улыбнулась она. – А расправу эту я не сама придумала. Ещё в школе стажёров…была свидетелем, в общем. А самой не было повода применить. - А ты думаешь, на педсовете всё гладко сойдёт? - озабоченно спросила Маша, водворяя инструмент обратно на стол. – Дело-то серьёзное. - А пусть скажут, что наказание несерьёзное, - усмехнулась Лена. - Но, Лена, в таких случаях воспитанниц на детектор отправляют, выясняют – такая уж ли это шутка? - А я поручусь, - спокойно заявила Лена. – Не нужен тут детектор. Зачем девчонке из-за глупости жизнь или репутацию портить? Она встала и потянулась. - Ох, устала сегодня! Маш. Я чувствую, всё это обойдётся. Не зря же я такую жуть Лизке устроила! Наши проникнутся, не беспокойся. - Хорошо бы! Ну, ты и… - Что? – вскинулась Лена. - Ничего! Маша шутливо стукнула Лену по плечу. - Пятьдесят очков в твою пользу. Такое хладнокровно провернуть! Да я сама чуть со страху не умерла! - Ой! Время-то! – спохватилась она. – Двинули на ужин. Пока остальные воспитанницы 204-ой группы ужинали, Соня отлёживалась в кровати, уткнувшись лицом в подушку. Очень хотелось расплакаться, выпустить как-то скопившиеся в душе напряжение, страх и обиду, но Соня не могла себе этого позволить: ночные воспитатели уже заступили на свои посты. К чему лишние вопросы? Было ещё очень больно. Бёдра и ягодицы горели, и Соня никак не могла найти удобную позу для измученного тела. Но физическая боль не шла ни в какое сравнение с тем комплексом моральных мук, которые сейчас испытывала девушка. Соня чётко сознавала, что полностью зависит сейчас от Елены, больше, чем когда бы то ни было! Только Елена будет решать – миловать ей Соню или казнить. А Соня не сомневалась, что Лена запросто приведёт свой приговор в исполнение – и не видать тогда Соне не только места воспитателя, но и вообще ничего хорошего на долгие годы, которые девушка вынуждена будет провести в «Центре». Она останется воспитанницей – и света белого невзвидит! Одни эти розги! Вспомнив, что ей только что пришлось пережить, Соня тихонько застонала. На девушку тяжёлым грузом навалились стыд за своё поведение под розгами, а также страх и ужас перед последующими подобными наказаниями. «И никто не поможет, никто не вступится! Если Елена что-то для себя решила, то так и будет! - волна отчаяния накрыла Соню с головой. – Господи, ну почему она не сжалится надо мной? Неужели ей мало того, что я уже здесь перенесла? Она хотя бы меня выслушала! Не так я виновата, как она думает, но ведь она и слушать меня не хочет! Абсолютно уверена в моей абсолютной виновности, в том, что мне нечем оправдываться. Просто трагедия взаимонепонимания…» Соня попыталась повернуться в кровати, но тут же отказалась от своей попытки – настолько это оказалось болезненно. «Что же делать? – лихорадочно, с отчаянием думала девушка. – Она выполнит всё, что обещала! Даже одну такую порку вытерпеть….это для меня может очень плохо закончиться, а ведь она мне не одну обещала!» «На ремень можешь больше не рассчитывать!» - вспомнив эти слова Елены, Соня не выдержала и беззвучно расплакалась в подушку. «Да если я даже ничего больше нарушать не буду – того, что у меня уже есть в архиве, вполне хватит!» Соню охватил настоящий ужас. Всё, что происходило с ней до этого, сейчас казалось несущественным и вовсе даже нестрашным. «Нащупала моё слабое место! – слёзы обильно орошали подушку. – Да! Да! Она совершенно права! Не могу я эти розги терпеть! На самом деле боль от ремня «по - восьмому» наверняка ничуть не меньше, но розог я жутко, панически боюсь! И потому боль кажется такой адской. Ну, зачем она со мной так? Да, я ужасно поступила с Мариной, и, советуя Инне, здорово Лену задела, как выяснилось. Но она разве сейчас поступает лучше? Она знает мою слабость и пользуется этим! Это нечестно!» «Что делать? Что делать? – мозг Сони лихорадочно искал выход из ситуации, казавшейся безнадёжной. – Если уж Лена обещала… то никакой надежды у меня нет на милость! Нет! Всё равно надо бороться, хотя бы попытаться что-то придумать, иначе мне просто не выжить. Думай! Что можно сделать?» Врачеватели в древние времена были убеждены, что «хлобыстаньем» приводятся в движение застоявшиеся в теле органические соли, организм очищается от сгустившихся выделений, укрепляются нервы, яснеет мысль. В этом Соня убедилась сейчас на собственном опыте. Её мозг, несмотря на боль и смятение чувств, работал чётко, как компьютер, анализируя варианты развития событий на ближайшее будущее. «Что я могу? – вытирая слёзы и немного успокаиваясь, рассуждала воспитанница. – Можно сейчас, после ужина, пойти к Лене и броситься перед ней на колени. Умолять её хотя бы меня выслушать! Просить сжалиться! Добиться, чтобы она мне поверила. Ну, а, если и не поверит - то пусть всё остальное в исполнение приведёт, пусть возможность стать воспитателем мне перекроет – но только, чтобы розгами больше не порола! Ну, не совсем же она бесчувственная? И не такая уж и жестокая на самом деле, просто не так всё поняла!» Однако, вспомнив лицо Лены, перекошенное от ярости и ненависти, и это «Во-о-н!», когда воспитательница выставила Соню из кабинета, девушка засомневалась в благополучном исходе подобного мероприятия. «Она слишком рассержена. Удовольствие от моего унижения получит, а вот выслушает и простит вряд ли» «Так, а если перетерпеть как-нибудь, всё, что мне осталось, и совсем не допускать нарушений. Вот взять - и вступить с ней в противоборство! Она будет провоцировать меня на нарушения, а я не поддамся» Пару минут Соня сосредоточенно думала. «Нет, – решила, наконец. – Во-первых, не выдержу! Всего только ещё одной такой «безлимитки» ей хватит, чтобы загнать меня в изолятор, если не из-за ударов, так из-за нервного срыва. А во-вторых, в борьбе с Леной у меня шансов нет. Условия неравные! От нарушений мне не избавиться, если она не захочет» «Так. Ещё варианты? Не сдавайся, думай! Только ты сама можешь себе помочь! От тебя зависит твоё будущее! - Соня лихорадочно пыталась использовать аутотренинг. – А что, если…сыграть с ней спектакль? Вот оно, самое простое решение. Я могу симулировать обморок, или даже коллапс! Даром, что ли, у меня родители – врачи? И книг медицинских сколько я прочитала, и давление низкое у меня уже регистрировали в медпункте. А Лена прекрасно знает о моём позоре на том учебном наказании лидеров. Не только знает, а видела собственными глазами, как я тогда в обморок грохнулась только от вида порки розгами. Если я проделаю такое во время очередного наказания, она особо не удивится. Так, вспоминай, что ты знаешь про обморок» Соне казалось, что она слышит, как скрипят мозги, выуживая из памяти нужную информацию. «Обморок – внезапно развивающееся состояние, характеризующееся резким ухудшением самочувствия, тягостными переживаниями, дискомфортом, снижением мышечного тонуса и обычно сопровождающееся кратковременным расстройством сознания и падением» Память не подвела девушку. «А падать мне, кстати, и некуда, что облегчает задачу. Ну, что же – подойдёт! Конечно, мне придётся быстро придти в себя, и, возможно, Лена даже продолжит порку, но бить будет уже явно с меньшим усердием. Мне нужно начать громко кричать сразу, с первых ударов, стараясь набрать в лёгкие как можно больше воздуха. Раз Елена хочет слышать мои вопли под розгами – она их услышит! Кричать буду благим матом, а потом… Да, но ведь придётся несколько явно жестоких ударов выдержать без крика. Может два, а может, и пять! И не только без крика, но и почти не вздрагивая. Вот тут будет здорово, если Лена мне подыграет и крепко привяжет». Вспомнив, каково ей пришлось во время недавней порки, Соня вздрогнула. «Смогу ли? Да, в конце-то концов, лидер я или нет? Должна выдержать! Вот только…обмануть сразу двух воспитательниц мне точно не удастся! Решаться на такое надо, когда Лена будет пороть меня одна» Некоторое время Соня обдумывала этот вариант, решая, как поступить. Она прекрасно понимала, что такой шаг рассматривает только от крайнего отчаяния, от полной безысходности. «Может получиться. Вполне! После этого Лена или сама решит не применять ко мне розги, или начальство, а, может быть, и врачи ей запретят. На неё даже взыскание вполне могут наложить. Хотя…это вряд ли. А, если Лена меня «раскусит»? Что тогда? А вот тогда меня ожидает педсовет. Задвинут в карцер дня на 4, не меньше, и там меня будет пороть мужчина! Стыд-то какой! Да Лена только порадуется, что уличила меня в притворстве. Позор! Всему отделению наверняка об этом расскажут, а ещё могут меня в актовом зале у всех на глазах высечь в назидание остальным. Срок продлят, это несомненно. Да, ошибка дорого будет стоить!» Слёзы у Сони высохли, девушка сосредоточенно думала. «Нет. Нельзя. Неудача окажется просто катастрофой! Да и потом… Да, сейчас для меня речь идёт буквально о жизни и смерти, и любые мои шаги, которые помогут спастись, будут оправданы. Но…это так противно…и недостойно! Притворяться! Да ещё и перед Еленой! А ведь самое моё большое желание – это не капитулировать перед ней, держаться достойно. Да я сама себя перестану уважать, даже, если всё и получится. Нет. Лучше уж самое худшее – но на такое я не пойду! Должен быть другой выход. А что…если обратиться к Светлане Петровне, как нашему «сопровождающему» психологу? Объяснить всё, посоветоваться… Елена, конечно, подумает: «Нажаловалась!» Но мне в такой ситуации не до церемоний. Если Светлана решит, что моё психическое здоровье под угрозой, то может запретить Лене так со мной поступать. Да! Так и сделаю. А что остаётся? Я должна хотя бы попытаться спастись, а не идти покорно «на заклание»! Приняв решение, Соня немного успокоилась, потихоньку слезла с кровати, проковыляла в санблок и приложила все усилия, чтобы тщательно со всех сторон привести себя в порядок, не принимая душ, раз уж Елена это запретила. В первый заход провести все необходимые мероприятия по уходу за собой у девушки не хватило сил.
Forum: После ужина Лена выстроила группу посередине спальни и в красках рассказала воспитанницам о проступке Лизы. - Такого у нас в группе ещё не было! – возмущалась она. – Да что там – в группе? И для отделения это – ЧП! Соня стояла в строю вместе со всеми. Мария Александровна разрешила ей надеть халат. Соне было жалко Лизу, но свои проблемы беспокоили девушку сейчас больше. Кроме того – снедала тревога за Марину. Ведь назначенный на сегодня консилиум наверняка уже состоялся! Что они там решили? «И мой папа вернулся. Как давно я его не видела! И не увижу ещё целый месяц… А, когда увижу – будет ли чем его порадовать? Или я к тому времени уже окажусь на месте Марины?» Размышления Сони прервал резкий приказ Лены: - Левченко! Сейчас идёшь со мной в кабинет. - Слушаюсь. - Мария Александровна, вас я попрошу тоже пройти с нами, - добавила Лена. – А все остальные – в класс, выполнять домашние задания. И сразу включайтесь в работу! Не забывайте, что мы внимательно за вами наблюдаем. «Надеюсь, она вызывает меня не на повторную порку!» - Соня, всё ещё с трудом переставляя ноги, зашла в кабинет вслед за воспитателями и остановилась у порога, ожидая дальнейших распоряжений. Распоряжения запаздывали. Лена с Машей отошли в другой конец кабинета и разговаривали почти шёпотом, но явно о чём-то для них приятном и интересном. С лица Лены не сходила улыбка, рассказывая, она энергично жестикулировала. Маша была более сдержанной, но тоже улыбалась, даже пару раз прыснула, прикрыв рот рукой. Ближе к концу разговора Лена немного посерьёзнела и объясняла что-то Маше, бросая при этом на Соню насмешливо-холодные взгляды. «Что она ещё задумала?» - Соня сходила с ума от беспокойства. Наконец, разговор воспитателей закончился. Лена подошла почти вплотную к Соне и, пристально глядя на смутившуюся воспитанницу, приказала: - Значит, так, моя дорогая. Халат снимай. - Слушаюсь. Соня похолодела. От неизвестности было жутко. Девушка торопливо скинула халат. Носков и трусиков на воспитаннице не было – они так ещё и лежали в карманах. Соня, вопросительно взглянув на Лену, нерешительно взялась за бретельки лифчика. Воспитательница невозмутимо кивнула, и Соня моментально избавилась и от этого последнего предмета туалета. Оказавшись перед Леной совершенно голой, воспитанница невольно сделала попытку прикрыться руками, но тут же, собравшись, встала «смирно». Однако покраснела при этом здорово. Лена усмехнулась и ехидно поинтересовалась: - Тебя ещё волнуют такие мелочи? Кажется, мало мы тебя учили с Ириной Викторовной! На будущее учту. После следующей подобной порки закрываться тебе не захочется. Ещё долго будет не до этого! Голос воспитателя в конце этой тирады сделался практически стальным. Соня, невероятно испуганная таким обещанием и неприкрытой враждебностью Елены, судорожно вздохнула и чуть не расплакалась у неё на глазах. А Лена уже подошла к кушетке и нажала какую-то кнопку на её боковой стенке. Немедленно из-под ножной части кушетки снизу, как бы в её продолжение, выдвинулись две металлические опоры для ног. Раньше Соня этих приспособлений не видела – они были скрыты внутри. «Это не кушетка, а какая-то адская машина! – мелькнуло у девушки. – Что там ещё в ней спрятано, интересно?» Соня слышала от своих одноклассниц, что иногда воспитатели устраивают девушкам углублённую проверку внешнего вида, включающую в том числе осмотр промежности. Правила строго требовали от воспитанниц пользоваться депиляторными кремами и всегда содержать в абсолютном порядке свои интимные места. Соню Лена таким образом ещё не проверяла, хотя вполне могла бы сделать это уже давно. Это такая прекрасная возможность унизить! Соня знала также, что при любых процедурах, когда воспитанница вынуждена лежать с раздвинутыми ногами, должна присутствовать вторая воспитательница, не говоря уже о том, что всё это обязательно фиксировалось камерами. Сейчас девушка уже не сомневалась, что Лена приготовила ей очередной подвох. «Понятно, зачем она Марию Александровну пригласила: присутствовать на проверке. Но… ведь она сама же запретила мне принимать душ!!! И, наверное, наблюдала за мной, когда я в первый раз в санблок ходила, видела, что я только умылась. Ни на что другое сил не хватило! А теперь хочет поймать ещё и на неаккуратности. А я ещё за прошлую не рассчиталась… Сколько розог за повторное нарушение она планирует мне назначить?» Лена повернулась к побледневшей девушке и бесстрастно приказала: «Ложись на кушетку спиной вниз. Поясница на уровне края. Ноги раздвинуть, ступни ставишь на опоры» - Слушаюсь. «Да, в такой позиции моя многострадальная попа будет висеть в воздухе, - подумала Соня. – А иначе лечь на спину я бы и не смогла. Хорошо, что я ещё раз ходила в санблок и воспользовалась биде и влажными салфетками! А ведь Елена этого не знает: когда они пришли с ужина, я опять в кровати лежала. Конечно, придраться всегда можно, но вдруг пронесёт?» Эти мысли быстро мелькали у девушки в голове, но она, не теряя времени, выполнила приказ, правда, не очень ловко. Оказавшись распластанной с раздвинутыми ногами перед Еленой, Соня закрыла глаза и плотно сжала губы. Такого унижения она ещё не испытывала! Да, лежать на кушетке голой попой кверху тоже очень стыдно! Но не так, как выставляться напоказ вот таким образом перед своим давним недругом. К тому же лежать было больно – исхлёстанная розгами спина давала о себе знать. Мария Александровна подошла ближе. Соня услышала характерный треск – кто-то из воспитателей надевал резиновые перчатки. Приоткрыв немного глаза, девушка убедилась, что это сделала Елена. «Ну, конечно, она! И что дальше?» Мария Александровна протянула Лене баночку с каким-то полужидким бесцветным веществом. Лена отлила немного средства себе на правую ладонь и принялась обильно наносить его на кожу внутренних сторон бёдер Сони, покрывая лечебным веществом свежие рубцы от ударов розгами. «Вот оно что! Всего-навсего обработочку решила мне сделать, - дошло до Сони. – Прямо сестра милосердия, блин!» Прикосновение холодной резины перчаток к нежным участкам тела было неприятным, но наносимое средство хотя бы не щипало. «Камфорный спирт при свидетелях использовать не хочет!» - Соня сама понимала, что находится сейчас в опасном «бухтящем» настроении, и это здорово может ей повредить. Елена вполне способна «просечь» одну из крамольных мыслишек, и тогда… «Надо прекращать, – с тревогой подумала Соня. – Я ещё за ту «сволочь» не рассчиталась!» Вскоре Елена велела Соне лечь на кушетку теперь уже животом вниз, и обработала таким же образом остальные иссечённые области ягодиц, бёдер и спины. Соня отметила, что в этом неизвестном ей средстве явно не присутствуют обезболивающие компоненты. «Наверное, только противовоспалительные и заживляющие. Конечно! Чего от неё ожидать?» - Вставай! - Слушаюсь. После обработки стало немного полегче: тело хотя бы не так саднило. Мария Александровна вышла в класс, и Соня опять осталась с Леной наедине. По приказу воспитателя она осторожно слезла с кушетки и вытянулась «смирно». «Может быть, отпустит заниматься?» - мелькнула надежда. Лена смотрела на девушку холодно и презрительно. - А сейчас, моя дорогая, ты будешь выполнять влажную уборку кабинета. - Слушаюсь. Соня недоумевала. «Чего это вдруг?» - Берёшь щётку! – Лена вытащила из шкафчика щётку, похожую на ту, которой натирают паркет, только маленькую, гораздо меньше по размерам даже сапожной. – И вот это моющее средство. В руках воспитателя появилась пластиковая бутыль с надписью «Пеналюкс». - Наносишь щёткой пену на весь пол, не пропуская ни одного миллиметра, поняла? - Да, - кивнула Соня. - И следи, чтобы пены было много! Работаешь в положении «на коленях», подниматься на ноги, пока не покроешь средством весь пол, я тебе запрещаю. - Слушаюсь. Соня уже поняла, что ей предстоит очередное унижение, и не ошиблась. - Затем я выдам тебе ведро и тряпку, и ты так же, на коленях, тщательно вымоешь весь пол. Вручную. Задача понятна? - Да, - Соня постаралась ответить с достоинством, но получилось не очень. А Лена насмешливо продолжала: - Если сделаешь всё тщательно, и не получишь замечаний – зачту тебе это время, как пребывание «на коленях». «Зачтёшь, как же!» - Ну, а, если будешь халтурить или нарушишь мои распоряжения, то, как и в зале у Ирины Викторовны, получишь тростью по заднице. Трость у меня тоже имеется, и владею я ею вполне мастерски. Лена подошла к специальному шкафчику, где хранились орудия наказаний, достала оттуда толстый ротанговый прут и положила на стол. Соня невольно вздрогнула. Эта трость была гораздо толще, чем у Ирины Викторовны. Воспитанница прекрасно поняла, что демонстрация трости явилась дополнительным методом психологического устрашения. И цель оказалась достигнута – спина девушки покрылась от страха липким потом. «После розог – ещё трость! Да ещё такая! Не вытерплю! А ведь замечание сделать всегда можно» Соня бросила нерешительный взгляд на банкетку, где лежала её одежда. - Не трудись, - проследив за взглядом воспитанницы, усмехнулась Лена. – Халатик запачкать можешь. Да и трость использовать мне будет проще. А теперь приступай. - Слушаюсь, - Соня изо всех сил постаралась, чтобы в голосе не звучало отчаяние. Под пристальным, гипнотизирующим взглядом Лены девушка выдавила на щётку небольшое количество средства, подошла к закрытой перегородке, отделяющей зону отдыха, и опустилась на колени. Это было ещё ничего, но, когда Соне пришлось принять коленно-локтевое положение, чтобы начать орудовать щёткой – она чуть не взвыла от боли. Кожа ягодиц натянулась, свежие рубцы от розог засаднили с новой силой. От каждого движения Соня испытывала боль, а ведь ей нужно было практически ползать по полу на четвереньках. Девушка закусила нижнюю губу и старательно работала, сдерживая стоны. А Лена и не думала уходить. Она с удобством устроилась в кресле, ближе к выходу, и наблюдала за наказанной воспитанницей, не говоря ни слова. Соню приводила в ярость и отчаяние необходимость не только терпеть боль, но и находиться перед Леной в такой унизительной позе. Но она не позволила себе никаких негативных мыслей в адрес своего недруга, зная, что это вряд ли останется незамеченным – и вот тогда уже карцер Соне гарантирован! «Я смогу и это перенести достойно. Смогу! – убеждала себя девушка. – Это не розги! Можно вытерпеть» Но слёзы обиды уже начинали застилать глаза. Соня периодически смахивала их, не отрываясь от работы. Минут через десять Лена поднялась с кресла: - Продолжай в том же духе. Пока у тебя неплохо получается. Получалось-то у Сони неплохо… Но пенное средство было нанесено только на незначительную часть пола. Слишком маленькой оказалась щётка! - Предупреждаю, - услышала девушка. – За попытку не только взять в руки, а даже посмотреть на что-то из вещей воспитателей – отправишься в карцер. Я с тебя глаз не спущу! «Ну, не такая уж я ненормальная» Выдав Соне это напутствие, Лена вышла в класс. Настроение у воспитанниц было подавленным: слишком много на них сегодня свалилось неприятностей. Групповое наказание, расправа над Соней, плохие вести насчёт Юли, да ещё и «преступление» Лизы, - всё это потрясло девушек. Лиза, невероятно расстроенная и красная от стыда, стояла у стойки, не поднимая глаз от учебника. Лена уселась за стол рядом с Марией Александровной. - Проверять пока некого. Готовятся, - шепнула Маша. Она не сводила глаз с монитора, наблюдая за Соней, которая ползала по кабинету, усердно натирая пол щёткой. Было отлично видно, что работа доставляет воспитаннице немалые физические страдания. Соня периодически морщилась и вытирала слёзы, но дело своё не прекращала ни на секунду и не делала попытки подняться с коленей. Лена, проследив взгляд Маши, вздохнула. - Осуждаешь? - Лен, - Маша смотрела на подругу со смесью удивления и сочувствия. – Сонька в чём-то ещё перед тобой провинилась? Чего я не знаю? - Ещё как! – не сдержалась Лена. – Но «Правил» она формально не нарушила, так что в карточке замечаний не будет. Просто…сделала мне очередную гадость! Маша недоумённо нахмурилась. - Лен, но Соня не похожа на потенциальную самоубийцу. А ты уверена? Не могла ты чего-нибудь не так понять? - Всё я поняла, как надо! – вспылила Лена. – Не удивляйся, Маша, но теперь ей жизни совсем не будет. Мне и самой очень жаль. Ты же знаешь, что её родители для Марины делают! Но этого я ей простить не смогу! - Мерзавка! – опять не сдержалась Лена. - Маш, - виновато добавила она. – Извини, но я не в состоянии сейчас об этом рассказывать. - И не надо, - спокойно отозвалась подруга. – Мне вполне достаточно было ответа: «Да». - Спасибо! – Лена взволнованно сжала Маше руку. - Другое дело… Маша заколебалась. - Может, тебе не помешает всё-таки с кем-то ещё по этому поводу посоветоваться? Знаешь, гнев часто глаза застилает… - Спасибо, - улыбнулась Лена, немного оттаивая. – Подумаю. Немного позже, когда во время своего перерыва Маша пила чай в столовой, ей позвонила Инна. - Машунь, привет. Как у вас дела? - как-то неуверенно спросила она. - Тебе что, плохо отдыхается? Соскучилась? - Отдыхаю-то отлично, - однако голос Инны заставил Машу в этом усомниться. - Иннуся, выкладывай, что ты хочешь. Не ходи вокруг да около, я же тебя знаю, - улыбнулась Маша. - Хорошо. Маш, скажи, пожалуйста, с Сонькой у вас там ничего необычного не происходит? - Да нет… - Слава Богу! – вырвалось у Инны. - Я же не договорила! – возмутилась Маша. – Я имела в виду – ничего, кроме того, что Лена с Ириной Викторовной всыпали ей сотню розог по-восьмому с усилениями. А сейчас она моет пол в кабинете нашей воспитательной щёткой. Инна что-то жалобно промычала в трубку. - Так, подруга, - констатировала Маша. – Значит, ты в этом замешана. Колись! Правда? - Правда. Маша, но я… - Ничего можешь не объяснять! Я уважаю права моих друзей на личные тайны. - Сама не без греха, - усмехнулась она. – Инна, скажу только, что Лена разошлась всерьёз! Похоже, Соня влипла капитально. Мы с тобой тут ничем не поможем. Подумай о том, чтобы привлечь Лизу, например. Она вроде бы как к Соньке неплохо относится. - Нет! – воскликнула Инна. – И Лиза не поможет! Да она бы и вмешиваться не стала. Она мне так и сказала: «В конце концов, Левченко для меня просто воспитанница в чужой группе! Пусть Лена поступает, как считает нужным. Она же не указывает мне, как воспитывать, например, Дашу Морозову» У Инны в голосе прозвенели слёзы. - Маша, если бы ты знала! Всё это из-за меня, и я ничего не могу поделать. А Соньку просто безумно жалко! - Да и у меня сердце кровью обливается, - вздохнула Маша. – Посмотришь завтра, как её разукрасили… Всё, Инна, мне пора возвращаться. Если хочешь, позвоню тебе после педсовета. - Пожалуйста, позвони, - взмолилась Инна.
Forum: Соне понадобилось около часа, чтобы полностью покрыть пол пенным средством. Проследив по монитору, что воспитанница закончила работу, Лена зашла в кабинет, тщательно осмотрела пол и удовлетворённо кивнула. - Пока стараешься. Соня, действительно, очень старалась: получить порку тростью от Лены ей совсем не хотелось. Одобрение воспитательницы ободрило девушку. «Может быть, не будет придираться?» От длительного неудобного вынужденного положения тело затекло, ног Соня почти уже не чувствовала. - Встать! - Слушаюсь. Соне не сразу удалось выполнить приказ. - Растирай ноги. Быстро! – Лена говорила отрывисто и резко. Воспитанница послушно наклонилась и растирающими движениями помассировала затёкшие конечности. - А теперь – 15 приседаний. Соня выполняла эту унизительную физзарядку, вся пунцовая от стыда. Но выполняла! Каждая клеточка исполосованного тела вопила от боли, добавляли своё и затёкшие коленки. От Лены не ускользнуло, что каждое движение вызывает у наказанной гримасу боли. «Неплохо мы её проучили!» - А теперь – бег на месте с высоким подниманием коленей. - Слушаюсь. Ещё минута физических и моральных мук! Приказ встать на колени впервые оказался для Сони долгожданным. Лена поставила перед ней ведро с водой, в котором плавала тряпка размером с женский носовой платок. - Пол должен быть отмыт до блеска! С коленей поднимаешься, только, чтобы сменить воду. Пенное средство упорно не хотело смываться, вода в ведре мигом становилась мыльной. Соне приходилось менять её каждые 7-10 минут: вставать и идти в санблок. Это было некоторым облегчением для измученной девушки, но работа продвигалась медленно. Примерно через пятнадцать минут после начала влажной уборки Соня, неловко повернувшись, случайно толкнула ведро, отчего часть холодной мыльной воды вылилась на пол, ей под ноги. Это было неожиданно и очень неприятно. Не успев подумать о последствиях, Соня машинально вскочила с «коленей» и выпрямилась. Лена оказалась в кабинете мгновенно! Она быстро подошла к провинившейся и с размаху влепила ей одну за другой две пощёчины. Щёки воспитанницы тут же побагровели и горели огнём, слёзы брызнули потоком. Соня всхлипнула и глубоко вздохнула, но руки остались на месте. - Елена Сергеевна, простите! - Я тебя предупреждала! – не слушая извинений, воспитательница схватила со стола трость. - Наклонись и возьмись руками за щиколотки! - Слушаюсь. Соня похолодела от страха. Толстенная ротанговая трость в руках рассерженного врага! И, к тому же, профессионала! Ничего хорошего Соне это не сулило. Однако девушка послушно и быстро заняла требуемую стойку. Лена выдержала небольшую паузу, затем, примериваясь, приложила трость к Сониным ягодицам и вдруг… Резко и внезапно на воспитанницу обрушилась целая серия жестоких ударов, быстро следующих один за другим. За мгновение до первого из них Соня собиралась сделать вдох, но так и застыла с приоткрытым ртом, и только успевала считать удары. «Раз-два-три-четыре-пять» Быстро. Ошеломляюще. Безумно больно! Трость сильно и безжалостно хлестала воспитанницу по чётко определённым воспитателем участкам голого тела. Почти сразу на обеих половинках ягодиц появлялись белые полосы, а чуть позже – характерные багровые следы. Соня, заставив себя не кричать, крепко стиснула зубы и даже не шевельнулась. - Вдох! – приказала Лена, опустив трость. - Слу…шаюсь. Соня осторожно вздохнула. Было так больно, что девушке казалось: даже просто глубокий вдох уcугубит эту муку ещё больше. Несмотря на то, что со следующим ударом Лена пока медлила, легче Соне не становилось. Даже наоборот! Трость, в отличие от розги, не просто драла поверхность кожи, а поражала и низлежащие слои – подкожную клетчатку, мягкие ткани. В момент удара было очень больно, но и потом, вопреки ожиданиям, боль не стихала, а нарастала, так как болевые рецепторы, как бы «оглушённые» сначала ударом, вскоре восстанавливали чувствительность. И, если новый удар приходился на момент такого нарастания боли – жертва испытывала невообразимые мучения. Сейчас, после нескольких суровых ударов, и без продолжения порки больно было так, что хотелось заорать в полный голос. Но Соня только крепче сжала руками свои лодыжки. Сжала так, что побелели костяшки пальцев! - Понравилось? – услышав голос воспитательницы, девушка вздрогнула. Лена спросила не с издёвкой или насмешкой, как можно было ожидать, а очень жёстко и даже злобно. - Нет, Елена Сергеевна. «Господи, если бы я только могла предположить, что она так разозлится из-за Инны!» У Сони душа ушла в пятки. Она со страхом и отчаянием ожидала следующего удара, пытаясь хоть как-то морально подготовиться к нему. - А то ли ещё будет! Лена в этот раз размахнулась посильнее и сильно хлестнула провинившуюся по ягодицам, заранее не примериваясь. Новая боль наслоилась на ещё раздирающую тело старую и взорвалась резкой ослепляющей вспышкой! Соня едва удержалась, чтобы не распрямиться и не схватиться руками за многострадальные ягодицы. «Так даже Ирина Викторовна не зверствует!» Лена зашла спереди и завела трость Соне под подбородок, вынудив девушку посмотреть ей в глаза. Несчастная усилием воли расслабила лицо, искажённое до этого гримасой боли. - Значит, ты посчитала, что лучше получить от меня порку тростью, чем замочить колени? – теперь в голосе Лены проскальзывали насмешливые нотки. - Нет, Елена Сергеевна. Простите! Я не успела подумать! Лена резко убрала трость, быстро вернулась в исходную позицию и хлёстко ударила Соню так, что у девушки потоком полились из глаз слёзы. Соня вовсе не хотела плакать, но физиологию перебороть не смогла. Трость попала в место, близкое к области перехода ягодиц в бёдра и легла точно поверх рубца, оставленного ранее розгой. Соня опять не издала ни звука, но слёзы потекли сильнее. Пол на уровне глаз сделался совсем мокрым, и девушка ничего не могла с этим поделать! Слёзы лились непроизвольно. - Так вот, в следующий раз подумать ты успеешь, не так ли? Лена опять стояла спереди от воспитанницы. «Прямой вопрос!» - мелькнуло у Сони. Сил отвечать не было, но страх перед Леной мобилизовал несчастную. - Да, Елена Сергеевна. Боль заполоняла полностью. Соня не поднимала глаз от пола, руки дрожали, от боли, страха и напряжения ноги согнулись в коленях. - Ноги прямо! Конец трости коснулся Сониного бедра спереди. Девушка вздрогнула и мигом исполнила приказ. - Когда тебе приказывают не вставать с коленей, - Лена медленно обошла девушку и опять плотно прижала трость к ягодицам, - то так и следует поступать! Воспитательное орудие взвилось в воздух и со смачным шлепком опустилось на голое тело именно в то место, которого только что касалось. Соне показалось, что ягодицы резанули ножом до самых костей. Вынести это достойно было невозможно: из горла вырвался хриплый стон. «Каждый удар всё более жестокий! А сколько у неё ещё ударов в запасе? Но делать нечего. Терпи!» - уговаривала себя девушка. - Тоже не по вкусу, - усмехнулась Лена, размахнулась и нанесла один за другим два быстрых сильных удара по бёдрам воспитанницы. «Чёрт!» - от ослепляющей боли Соня довольно сильно дёрнулась, но всё же устояла в нужной позе и заорать себе не позволила. Но это далось девушке с трудом. «Крепкий орешек! – думала Лена со смесью сожаления и восхищения. – После утреннего ремня и недавних розог должна была орать сейчас, умолять о пощаде. Ан нет! Стоит как влитая и молчит! Ладно, уважения такое поведение заслуживает. Дам передышку» Ночные воспитатели в зале для наказаний имели право выдать воспитаннице 10 ударов за нарушение режима «смирно», а при повторном нарушении вторая порция допускалась только через пятнадцать минут. За вечер провинившаяся могла получить не более 50 ударов тростью, но такое бывало редко. Слишком уж сурово! А вот ответственные воспитатели, если желали использовать трость в воспитании своих подопечных, могли выпороть воспитанницу гораздо строже: провинившаяся имела все шансы получить одномоментно до 30 ударов, а за вечер – до 60-ти. «Ответственные» обычно пороли тростью за особо серьёзные проступки, или «на станке», но имели право делать это и просто по своему усмотрению. Выбор «воспитательного инструмента» был полностью за ними. Так что Лена вполне могла сейчас продолжить порку, не допустив при этом никаких нарушений инструкций. Однако она опустила трость и молча наблюдала за наказанной. Соня чувствовала себя ужасно! Хотя наказание прекратилось, тело как будто разрывалось на части. Трость оживила боль в уже начинающих подсыхать рубцах, некоторые раны открылись, кое-где блестели капельки крови. А местами и сама трость пробила кожу до крови. «Она просто страшный человек! - глотая продолжающие стекать слёзы, думала Соня. – И угораздило же меня оказаться её врагом, в полной от неё зависимости, да ещё и так её разозлить!» Лена тем временем промокнула пострадавшие места наказанной влажной антисептической салфеткой. - Встать смирно! - Слушаюсь. Соня немедленно, с большим облегчением выпрямилась. Больше всего хотелось потереть избитые ягодицы и бёдра, чтобы хоть как-то унять боль и уже возникший зуд. В зале для наказаний воспитанницы обычно успевали это сделать, пока возвращались после порки к своему месту, чтобы вновь встать «на колени». Но Лена явно не собиралась предоставлять опальной воспитаннице такую «халяву». Трость снова коснулась подбородка Сони. Девушка невольно поморщилась и слегка отвернула голову. «Как это ужасно!» - Перетерпишь, - насмешливо произнесла Лена. – Сама-то любила подобные штучки проделывать, правда? - Да, Елена Сергеевна. Это было правдой. Оказывать психологическое давление на «поднадзорных» Соня умела и любила. А вот теперь приходится испытывать это на себе! Соня за время пребывания в группе убедилась, что Лена никогда не позволяла себе ничего подобного по отношению к воспитанницам. Наказывая, старалась не унижать. Да и с Соней до этого случая она расправлялась, хоть и жестоко, но больше физически. «А теперь решила дожать меня по полной программе! Мало того, что так жестоко избила? И это вдобавок» Девушка судорожно сглотнула и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться и сдержать эмоции. «Не поддавайся! Она же хочет меня сломить! Нельзя этого допустить. Я выберусь!» - Тебе этого хватило? Поняла теперь, что лучше чётко выполнять мои распоряжения? Или добавить ещё десяточек? Соня вздрогнула. О добавке даже подумать было страшно! - Хватило, Елена Сергеевна. Простите, я больше не буду! Притворяться не пришлось, голос и так дрожал совершенно натурально. - А ведь это был далеко не «восьмой» разряд! – усмехнувшись, Лена опустила, наконец, трость. – Тростью «по-восьмому» ты ещё не получала! Но…если дашь мне повод…познакомишься и с «восьмым». Поняла? Лена повысила голос. - Да, Елена Сергеевна. Лена приблизилась почти вплотную к Соне и практически прошептала: - А повод дашь. Никуда не денешься! Отошла, положила трость на стол и сурово приказала: - Продолжай работу. За каждое замечание или недоработку получишь ещё по 10 ударов. И ещё. Хвататься грязными руками за попу я тебе категорически запрещаю! В случае неповиновения – наказание то же. Трость! Ясно? - Да, Елена Сергеевна. - Приступай. - Слушаюсь. Лена вышла в класс, а Соня немедленно опустилась на колени и начала собирать тряпкой и выжимать в ведро разлившуюся по светло-бежевому ламинату воду. Теперь девушка испытывала от уборки ещё большие мучения. Тупая, но мучительная боль в местах свежих ударов не проходила, а, наоборот, усиливалась от каждого движения. Соне пришлось провозиться с полом ещё около часа, прежде чем унизительная уборка подошла к концу. Девушка ещё раз прошла, вернее, проползла с тряпкой по всем углам, под мебелью и по другим некоторым «засадным» местам. Уж она-то прекрасно знала, на чём можно поймать воспитанницу, принимая уборку. Пол блестел абсолютной чистотой. «Всё равно мне достанется ещё тростью, - обречённо думала Соня. – Против «белого платочка» шансов в любом случае нет. А я не сомневаюсь, что сегодня и «белый платок» пойдёт в ход» Лена вошла в санблок, когда воспитанница уже мыла там ведро и прополаскивала тряпку. - Закончила? – спокойно поинтересовалась она. - Да, Елена Сергеевна. – Соня выпрямилась, держа тряпку в руках. «Сейчас скажет: «Пойдём, посмотрим» Но Лена заявила: - Я уже посмотрела. Неплохо справилась для первого раза. Если специально не придираться – то принять работу можно. Сегодня я, пожалуй, так и поступлю. Хватит пока с тебя. Она усмехнулась: - Надо что-то и Ирине Викторовне оставить. Соня молча стояла перед воспитателем «смирно», не поднимая глаз от пола. Лена резко взяла воспитанницу правой рукой за подбородок и вынудила ту посмотреть себе в глаза. - Что же, моя дорогая, – подбородок она так и не отпускала. – Теперь примерно на такую жизнь можешь и рассчитывать. Напоминаю: розги – за всё! За каждую мелочь! И чаще всего – публично. Голос Лены дрожал от ненависти. Это чувствовалось. Соня не смогла выдержать такого же ненавидящего взгляда воспитателя и попыталась опустить взгляд. - Смотри в глаза! – резкий окрик заставил воспитанницу вздрогнуть и выполнить приказ. - Слушаюсь. - Теперь я не собираюсь щадить твои чувства. Пусть вся группа видит твоё поведение под розгами! А уж я постараюсь, чтобы им было, что увидеть! После всего пережитого упоминание о розгах совсем подкосило Соню. Она судорожно всхлипнула, глаза опять наполнились слезами. А Лена безжалостно продолжала: - Мероприятий, подобных этой уборке – унизительных, неприятных, я тебе кучу придумаю. Только в следующий раз буду уже специально огрехи выискивать! Найду вину там, где её нет! Как ты делала! - Утром я говорила, что не собираюсь тебе уподобляться, помнишь? - Да, - прошептала Соня. - Так вот, я изменила решение. Теперь собираюсь! Просто строгого отношения тебе оказалось мало. Тебе необходимо испытать на своей шкуре ещё и несправедливость, унижение, чувство бессилия. И я тебе всё это устрою, не сомневайся! Из нарушений опять вылезать не будешь. Я все усилия к этому приложу! И попробуй в таких условиях добиться места воспитателя. Да где тебе? Твоё счастье, если в карцер будешь попадать не слишком часто! А я тебе и это организую, причём, в самое ближайшее время. Соню нарисованная воспитателем перспектива привела в ужас. - Елена Сергеевна! – взмолилась она. – Пожалуйста, не могли бы мы с вами об этом всё-таки поговорить? Умоляю! Я… - Нет! Лена отпустила подбородок девушки. - Не собираюсь я с тобой разговаривать. Я и так трачу на тебя слишком много времени и сил. А вот с мамой твоей поговорю, всё объясню, попрошу прощения за невыполненное обещание. И вот ещё что… Голос Лены стал ещё более угрожающим. - Возможно, ты думаешь, что кто-то тебе поможет. Например, Галина Алексеевна. Или Светлана, как наш психолог. Соня внутренне вздрогнула. - Так вот, моя дорогая. Предупреждаю: лучше тебе нести свой крест, никому не жалуясь! Заведующая на моей стороне. А про выходку Инны она не знает, так же, как и о твоём участии в этом деле. Если будешь возникать – мне придётся всё ей рассказать! Ни тебе, ни Инне от этого лучше не будет. Понятно? А я это сделаю! «Не сомневаюсь! И подругу не пожалеешь! Тебе главное – меня уничтожить» - А, если вздумаешь со Светланой Петровной поделиться, как тебе плохо живётся, и помощи попросить, - глаза Лены гневно сверкнули. – Что же, твоё право! Но имей в виду, Тогда я ВСЕМ расскажу, как ты поступала с Мариной! Лично распишу каждому воспитателю на нашем отделении про все твои зверства. Про то, что Маринка в реанимации уже почти месяц – все мои коллеги знают, а вот по чьей вине она там оказалась – только некоторые. А будут знать все! Ты помнишь первую реакцию Елизаветы Вадимовны, когда она обо всём узнала? - Да! – Соню даже передёрнуло от таких воспоминаний. - А воспитатели своим девчонкам расскажут! – почти кричала Лена. – Скажи-ка мне, а наши девочки знают про тебя всю правду? Ты решилась им рассказать? Воспитательница схватила Соню за плечи и сильно тряхнула. - Отвечай! Да или нет? - Только Юле с Галей, - пробормотала девушка. - А от остальных почему скрыла? – напористо допытывалась Лена. – Стыдно? - Да! – Соня не сдержалась и почти крикнула. Лена отпустила плечи воспитанницы и удовлетворённо кивнула. - Меня, возможно, и смогут вынудить относиться к тебе мягче, или вообще решат перевести тебя в другую группу. Но! Все на отделении: и сотрудники, и воспитанницы будут знать о тебе всю правду! Поняла? Соня смогла только кивнуть. - А далеко не все преподаватели отнесутся к тебе так лояльно, как Инна, Светлана и Елизавета! И не в каждой группе девочки такие великодушные, как в нашей. Поэтому очень большой вопрос – а будет ли тебе тогда лучше? Так что подумай – а стоит ли раскрывать рот? У Сони подкосились ноги от ужаса и отчаяния. Лена отняла у неё последнюю надежду. Шантаж сработал на все сто! Соня прекрасно понимала, что теперь будет покорно терпеть все издевательства мучительницы, и рта раскрыть, действительно, не посмеет. Огласки она боялась даже больше, чем зверств Лены. В то же время мозг лихорадочно искал выход из тупика. «Теперь у меня один-единственный шанс – упросить её! И сделать это надо прямо сейчас! Потом будет поздно!» - Всё, дорогая, разговор окончен, - услышала Соня. – Ставь ведро на место и выходи в кабинет. - Слушаюсь. Воспитанница повесила отжатую тряпку на батарею. «Что делать?» Невероятное отчаяние толкнуло несчастную на рискованный поступок. Лена уже стояла у двери санблока, держась за ручку. Соня внезапно с силой отшвырнула в угол небольшого помещения пустое ведро, которое с ужасающим грохотом ударилось о кафельный пол. А Соня молниеносно подскочила к Лене, с размаху грохнулась перед ней на колени, не обратив внимания, что сильно ударилась, и умоляюще протянула вперёд руки. - Елена Сергеевна, умоляю, выслушайте меня! – отчаянно и громко завопила девушка. – Не откажите, прошу вас! Просто разрешите мне всё вам объяснить! - Ты что себе позволяешь? Лена отреагировала мгновенно. Как только Соня бросила ведро, воспитательница отпустила ручку двери и быстро сунула руку в карман, нащупав рукоятку электрошокера. Это оружие самозащиты все сотрудники обязаны были иметь наготове в обязательном порядке. Лена чувствовала, что сейчас вряд ли возникнет необходимость в его применении, но «на авось» она надеяться не привыкла. Да и рефлекс сработал. - Пожалуйста! – продолжала кричать воспитанница. - Ты позволила себе швырять вещи и практически напасть на воспитателя? – в голосе Лены было больше удивления, чем гнева. – Что это за наглость? Да, если я сейчас вызову охрану…знаешь, где ты окажешься? - Знаю! Знаю! – Соня не сбавляла тон. – Это не наглость! Елена Сергеевна, это жест отчаяния! Я не знала, как до вас достучаться! Вы меня просто не слышите, не хотите слышать! А от того, дадите ли вы мне слово, зависит вся моя жизнь! Глаза девушки блестели, щёки пылали румянцем, резинка для волос куда-то слетела, и светлые волосы растрепались. - Пожалуйста, дайте мне шанс! Не губите меня только потому, что не хотите выслушать! Позвольте оправдаться! Соня во время своей пылкой речи не могла не заметить, что её поступок произвёл впечатление. Лена была явно изумлена: смотрела на воспитанницу широко раскрытыми глазами. Соня понимала, что нельзя упускать инициативу, она обязана добиться своего во что бы то ни стало. - Елена Сергеевна! – девушка говорила всё так же отчаянно, почти кричала. – Даже уголовные преступники на суде имеют право на защиту! А вы предъявили мне такое серьёзное, просто убийственное обвинение, вынесли совершенно безжалостный приговор, но… не дали мне никакой возможности хоть как-то оправдаться. Совсем! Разве это справедливо? Лена уже пришла в себя и усмехнулась. - Если посмотреть на проблему с этой точки зрения – то нет. Несправедливо, – подтвердила она. – Но… тебе, Левченко, нечем оправдываться. - Е-е-есть! – простонала Соня. Она обхватила голову руками и в отчаянии раскачивалась из стороны в сторону. – Елена Сергеевна, пожалуйста, вы можете мне не поверить, но выслушайте меня! Ну, я о-очень вас прошу! Лена была озадачена. Она прекрасно поняла, что Соня допустила такую выходку не потому, что у неё сдали нервы. Нет, это, действительно был «жест отчаяния», попытка донести до воспитателя что-то очень важное, причём, попытка – крайне рискованная. Лена вспомнила, что сказала ей Лиза вчера, когда Лена пришла к ней сообщить о разрыве отношений. «Ты даже меня не выслушаешь? Не дашь мне шанса оправдаться?» Практически, то же самое пытается сказать сейчас Соня. Пытается так, как может! И, конечно, ей во сто крат труднее, чем Лизе. Лена решительно вынула руку из кармана. - Хорошо! Вставай. - Слушаюсь. Соня, ещё всхлипывая, поднялась с коленей. Стояла перед Леной голая, бледная, заплаканная, но с надеждой в глазах. От этой так явно просвечивающей надежды Лене стало не по себе. Она распахнула дверь санблока. - Пойдём поговорим. - Слушаюсь. Ещё до конца не веря своему счастью, Соня поспешно двинулась к выходу. - Стоп! Соня замерла. - Ведро-то поставь на место, - в голосе воспитателя угадывалась ирония. - Слушаюсь, – сильно покраснев, девушка выполнила приказ. - Террористка, блин, - пробурчала Лена себе под нос, пропуская Соню в кабинет и выходя следом. Соня, конечно, услышала. «Она уже не так злится. У меня есть шанс! Господи, помоги!» В кабинете Лена сразу направилась к зоне отдыха, на ходу прихватила с банкетки Сонин халат и бросила его девушке. - Надень. - Слушаюсь. Соня торопливо следовала за воспитателем, на ходу засовывая руки в рукава халата. В зоне отдыха Лена задвинула перегородку и уселась в одно из кресел – мягкое, со светло-серой обивкой, а Соня подошла к ней ближе и встала напротив. В халате воспитанница сразу почувствовала себя увереннее. Лена не спешила начинать разговор, собиралась с мыслями. Соня отметила, что лицо Елены сделалось спокойным и задумчивым, и это составляло резкий контраст с тем, что было совсем недавно. Тогда глаза воспитательницы сверкали, на щеках играл гневный румянец, выражение лица было твёрдым и неумолимым. А сейчас… из глаз Елены по крайней мере исчезло стальное выражение. Это было непривычно: за последние сутки Соня привыкла к её суровым и даже ненавидящим взглядам. Через пару минут воспитательница встала, сняла свой форменный короткий жакет из мягкой, немного блестящей ткани и, подержав его немного в руках, положила на спинку кресла. В задумчивости машинально поправила воротник блузки. Белую блузку с отложным воротником ответственные воспитатели обязаны были носить под жакетом, а дополняла их форму прямая чёрная юбка длиной чуть ниже коленей с широким кожаным ремнём на поясе. Именно к этому ремню крепились чехлы с «воспитательным инструментом» и спреями для обработки ран, а с другой стороны – мягкая матерчатая сумочка для личной печати, ручки, ключей и других постоянно необходимых в работе мелочей. Жакет сотрудники носили не всегда. По крайней мере, во время серьёзной порки его чаще всего снимали. Иногда по этому признаку – снимает воспитательница жакет или нет, воспитанница, уже устроившись на кушетке в ожидании порки, могла догадаться, насколько строго её сейчас накажут. Сейчас у Лены был удивительно мирный вид. «Как будто не воспитатель в режимном учреждении, а учительница музыки, - подумала Соня. – Может быть, мне повезёт?» Помолчав ещё немного, Лена взглянула на вытянувшуюся перед ней бледную воспитанницу и качнула головой. - Не так-то просто решить, как я должна отреагировать на твою выходку, - она произнесла это задумчиво и доверительно. – Поговорить-то мы поговорим... но не могу же я тебе спустить швыряние вёдрами? Лена посмотрела на Соню уже более требовательным и немного колючим взглядом, однако в глазах проскакивали весёлые искорки. - И ты не побоялась, что я вызову охрану и отправлю тебя в карцер? - Ужасно боялась, - тихо ответила Соня. – Елена Сергеевна, но я не знала, что предпринять. А решать нужно было быстро… Простите. Ну…накажите меня за это! - В приватном порядке? – усмехнулась Лена. - Как угодно! – воскликнула Соня. - Ладно. Лена вздохнула. - Спишем твой поступок на особые обстоятельства. Тебе повезло, что всё произошло не перед камерами. Не буду я применять за это репрессии. - Спасибо. Соня тоже облегчённо вздохнула. «Хороший признак!» - А теперь вернёмся к нашим «баранам». Лена опять опустилась в кресло. - Давай начнём с того, что я конкретизирую обвинение. Согласна? - Да! – Соня торопливо кивнула. - Ты, дорогая моя, сознательно воспользовалась ошибкой и слабостью Инны в личных целях, сыграла на её импульсивности и доверии к тебе. Цель первая. Завладеть расположением дежурного воспитателя, заставить её изменить к тебе отношение и проявлять снисхождения в будущем. Соня широко раскрыла глаза и в волнении прижала руки к груди. - И следующая цель. Голос Лены стал более строгим. - Опять, во второй уже раз отомстить мне самым подлым образом! И опять не напрямую! Мало того, что одну мою подругу ты довела до того, что она до сих пор балансирует на грани жизни и смерти! Теперь ты посягнула на мой мир здесь, в «Центре»! Ты прекрасно осознавала, что этим поступком разрушишь мои отношения с Инной, а, соответственно, снова причинишь мне боль. А раз ты способна сделать такое повторно, значит, все твои слова о раскаянии – это враньё! Ты осталась такой же жестокой, мстительной и подлой! Отсюда и приговор. Лена замолчала, но продолжала сверлить воспитанницу недобрым взглядом. Соня выглядела совершенно ошарашенной. - Елена Сергеевна! – взволнованно начала она. – Но всё совсем не так! Поверьте, и в мыслях у меня ничего подобного не было! Я просто посочувствовала Инне Владимировне, и совсем не имела целью вынудить её относиться ко мне снисходительно. Наоборот, просила её этого не делать! Я хотела ей помочь без всяких корыстных целей, поверьте мне, пожалуйста! Лена недоверчиво покачала головой. - Да, я догадывалась, что вам всё это не понравится! – горячо продолжала Соня. Лена усмехнулась и возвела глаза к потолку. - Но, во-первых, я на сто процентов была уверена, что вы об этом не узнаете! А в таком случае, какая месть, согласитесь! А ещё...Елена Сергеевна! Соня схватилась за виски, пытаясь унять пульсирующую боль. - Я и понятия не имела, что вас это заденет НАСТОЛЬКО! Что вы готовы будете разорвать отношения с Инной! Тогда, в воскресенье, когда вы об этом сообщили, я настоящий шок испытала! Я-то думала: ну, если и узнаете, пожурите её немного, а основной ваш гнев падёт на меня! Лена нахмурилась. - А где же была твоя проницательность? Ты не просекла таких очевидных вещей? В это трудно поверить. Да ты меня прекрасно чувствуешь! Соня смущённо пожала плечами. - Не знаю, Елена Сергеевна. В этот раз вышла осечка. У меня не всегда получается так уж вас чувствовать. Наверное…из-за сильного эмоционального фона. Лена по-прежнему смотрела недоверчиво, но Соня почувствовала, что атмосфера несколько разрядилась. - Мама на свидании мне открыла глаза, - продолжала девушка. – Заявила, что мы с Инной должны немедленно вам обо всём рассказать, и…буквально предсказала вашу реакцию! - Твоя мама…конечно, – задумчиво произнесла Лена. - Она сказала, что лучше это сделать как можно быстрее, несмотря на последствия! – Соня говорила горячо и взволнованно. - И я собиралась посоветовать это Инне Владимировне, но… Девушка с трудом удержалась от слёз. - Не успела ведь! – с отчаянием закончила она. – Простите, Елена Сергеевна, пожалуйста! Это была моя ошибка, но не месть, и не подлость! Поверьте, прошу вас! - Ну…если бы вы мне рассказали… - Лена говорила уже почти нормальным голосом и тоном, - от розог бы это тебя всё равно не спасло. Но…да. Так было бы лучше для всех. У Сони уже текли слёзы. - У меня и в мыслях не было делать вам гадость! – прорыдала она. – Тогда я считала, что поступаю правильно, что по-другому нельзя! Но теперь вижу, что…и Инне Владимировне я оказала сомнительную услугу. Мало того, что вы на неё рассердились, так ей, наверное, ещё и морально будет трудно. Нельзя быть обязанной в чём-то воспитаннице, вы это очень хорошо вчера объяснили! Соня немного успокоилась, вытерла слёзы. - Елена Сергеевна, простите меня! Я больше рта не раскрою, где не надо! Лена, не отвечая, пристально смотрела на девушку. «Всё-таки не верит!» - мелькнуло у Сони. - Елена Сергеевна, вы же чувствуете ложь! – взмолилась она. – Вы видите, что я говорю правду? - Пожалуй, - согласилась Лена. – Признаюсь, я удивлена. Надо же! Была абсолютно уверена, что оправдываться тебе нечем! Она поднялась с кресла, подхватила жакет. - Хорошо. Над приговором я ещё подумаю. Соня перевела дух. - Десять, - деловито произнесла Лена, взглянув на часы. – Что же. Ты «отползала» сегодня на коленях два часа, но я с тебя их не снимаю. Замечание получила! Так что сейчас пойдёшь примешь душ – лёгкий, только постоишь под струями воды, поняла? Соня кивнула. - Ну, а затем отправишься к Ирине Викторовне. - Слушаюсь, - губы чётко произнесли необходимое выражение, но взгляд Соня бросила на воспитателя умоляющий. Она очень надеялась, что после такого вечера Лена позволит ей идти спать вместе со всеми. - Нечего расслабляться, – иронически заметила Лена. – Да и Ирина Викторовна будет очень разочарована, если тебя сегодня ещё раз не увидит. «Да уж, конечно! Не сомневаюсь!»
Forum: Через 15 минут Лена лично проводила Соню к выходу из спальни. Перед тем, как открыть дверь, она ровно, без всяких эмоций сообщила воспитаннице: - Насчёт Марины. Консилиум сегодня состоялся. Диагноз полностью подтверждён, операция назначена на пятницу. Сейчас она чувствует себя неплохо, и настроение хорошее. - Спасибо! Соня чуть не расплакалась. - Спасибо, Елена Сергеевна! Огромное! За такую информацию девушка была готова простить Елене даже сегодняшние розги! - И второе. Насчёт приговора. Соня замерла. Лена немного помолчала. - Твой поступок меня возмутил. Однако, учитывая, что мотивы у тебя были всё же не те, что я предполагала, обещанных репрессий я проводить не буду. - Спасибо, - прошептала Соня. Лена невозмутимо продолжала. - И извинения твои я принимаю. Думаю, что для полного искупления этой вины тебе достаточно будет ещё одной порки розгами, не менее строгой, чем сегодня. Соня похолодела. Даже слышать слово «розги» она спокойно не могла. - В ближайшее время мы с Ириной Викторовной тебе её проведём, в счёт ещё одной «безлимитки». И, когда ты это вытерпишь, я про этот случай забуду. - Для тебя – забуду, - поправилась Лена. – Ясно? - Да. Соня заметно побледнела. Да, только одна порка – это, конечно, намного лучше, чем то, что Лена обещала вначале. Но… липкий страх уже сжал сердце. Вытерпеть такое ещё раз! - Ничего, потерпишь! Лена прекрасно поняла состояние воспитанницы. - Ты меня хорошо чувствуешь, можешь предугадать мои поступки, и, пользуясь этим, позволила себе практически мной манипулировать! А я терпеть этого не могу! - Простите, Елена Сергеевна. Соня нашла в себе силы не умолять о пощаде, а ещё больше укрепить свои позиции. - Я, действительно, сожалею. Я и правда, не думала, что… вас это так заденет, но теперь понимаю! - Иди уж. Лена распахнула дверь и жестом указала Соне на выход. - Слушаюсь. На этом участке сердца у Сони стало…ничего себе. Самая главная опасность миновала. Но…сколько ещё оставалось проблем! И эти обещанные «третьи» розги! И нешуточная размолвка Лены с Инной и Елизаветой! Соне было невыносимо жалко Инну, кроме того, девушку мучила совесть: ведь, и правда, именно она стала причиной этой размолвки. «Вся надежда на Елизавету, - думала Соня по пути к залу для наказаний. – Она должна что-нибудь придумать! Обязательно!» При этом Соня ни на минуту не забывала, куда шла. От Ирины Викторовны девушка ничего хорошего не ожидала. И, как оказалось, не зря. По дороге Соня попыталась осмыслить всё произошедшее и составить какой-то план дальнейших действий. «Надо взять себя в руки. А то совсем «сопливая» стала, - с досадой думала девушка. – Прокол за проколом. Вот в пятницу на «станке» разревелась. А ведь там не розги были, а ремень! А сегодня утром как себя вела перед Еленой и Марией Александровной? Просто опозорилась! Она решила меня сломать, а я почти позволила… А эти розги!!! Хорошо, предположим, такое вытерпеть достойно было трудно: мало бы кто смог. А Елена, интересно? Если бы её вместо меня к кушетке привязали и так же высекли?» Соня на пару секунд задумалась. «А кто её знает? Ведь я ни у кого не спрашивала, как она выдержала тот зачёт: кричала или нет? Ох! Мне такое даже не представить. Она – и на кушетке! Да уж, наверное, держалась бы лучше, чем я. Ладно. Самая страшная её угроза не сбудется, а остальное как-нибудь переживём! Да и вообще… вечером, во время этой уборки не так уж и плохо я держалась. Трость эту ужасную вытерпела! С ведром штуку придумала! И ведь получилось» Соня улыбнулась. «А по справедливости, надо было за все издевательства не бросать это ведро в угол, а надеть ей на голову!» Опомнившись, девушка покачала головой. «Ну, ты, однако, осмелела! Одержала маленькую победу, и уже загордилась. Поскромнее надо быть» Однако нарастающая волна возмущения и протеста упорно вытесняла из сознания Сони смирение. «Поскромнее! Да как бы не так! У меня есть цель, и я могу её достичь. Да, в моих интересах оставаться невозмутимой, плевать на все её провокации и презрение, терпеть всё мужественно! И Ирину Викторовну нечего бояться. Я же решила объявить ей войну и не поддаваться, вот так и буду себя вести. Да, проявила сегодня перед ней слабость. Ну и что? Это были розги! А своей тростью пусть как угодно машет: не поддамся! Да она и не имеет права выпороть без нарушения режима, а я все силы приложу, чтобы ничего не нарушить» Соня вошла в зал чётко по инструкции, почтительно поздоровалась, изо всех сил стараясь держаться невозмутимо и с достоинством. Однако сердце колотилось. От Ирины Викторовны девушка всё-таки ничего хорошего не ожидала, да и недавно пережитую унизительную порку розгами ещё долго не удастся забыть… А при виде своей недавней мучительницы воспоминания нахлынули с новой силой, ослабляя волю. «Не поддавайся!» - Соня стиснула зубы. Воспитательница спокойно ответила на приветствие и приказала: - Ты, Левченко, можешь сразу раздеваться и располагаться на «станке». Соня даже внутренне ещё не успела возмутиться и подумать: «Почему?», а её губы и язык уже произносили: «Слушаюсь». Так же моментально воспитанница выполнила приказ. Аккуратно сложив одежду на специальную скамейку, она подошла к «станку», легла животом на его обитую кожей основу и вытянула руки и ноги вдоль специальных панелей. «За что? Может быть, она меня проверяет? Как Мария Александровна?» - лихорадочно пыталась сообразить девушка. Однако она слишком хорошо думала об Ирине Викторовне. Воспитатель выдерживала паузу. Она прекрасно понимала, что воспитаннице не доставляет особой радости торчать в такой позе, будучи выставленной напоказ перед остальными девушками. А Соня буквально спиной ощущала, какую бурю эмоций, пусть и внутренних, вызвало у воспитанниц созерцание следов на её теле. Когда Соня по приказу Лены принимала душ, то сама немного рассмотрела себя сзади в зеркале: картина была впечатляющей. - Значит так, моя милая, - подходя к девушке с тростью в руках, проговорила воспитатель. – Я ещё раз всё обдумала и решила, что, со своей стороны, назначу тебе дополнительное наказание за твой дерзкий поступок в прошлую субботу. Елена Сергеевна тебя, конечно, наказала, но дополнительный урок тебе не помешает. И я имею право это сделать. Дежурная воспитательница знала, что девушки переписали на Соню свои сертификаты, и, таким образом, наказание за свой проступок воспитанница получила минимальное. А Ирина Викторовна была неспособна спокойно смириться с тем, чтобы кто-то, провинившись перед ней, смог избежать ответственности. Конечно, была и ещё одна причина… Практически поставив Соню сегодня на колени с помощью розог, Ирина вознамерилась воспользоваться удачной ситуацией и подчинить строптивую воспитанницу своей воле до конца: заставить её покориться, убрать свою гордость подальше и вести себя во время наказания так, как хочется воспитателю. А не так, как она там сама для себя решила. Соня молчала. Такого она никак не ожидала, но упорно отгоняла невольно всплывающие в мозгу мысли типа: «Вот зараза!» Кто знает, возможно, Ирина Викторовна умеет читать мысли так же хорошо, как и Елена. - В те дни, когда ты стоишь у меня на «коленях», - продолжала Ирина Викторовна, - будешь получать по 10 гарантированных ударов тростью. - Напоминаний, - усмехнулась она. - Пять из них – в начале наказания, и пять – в конце. Ну, и за замечания, само собой, отдельно. Так будет продолжаться до тех пор, пока я не посчитаю, что хватит, или, пока ты не отcтоишь все свои часы полностью. Понятно? - Да, - Соня даже не изменилась в лице, хотя была потрясена очередной выходкой ночной «дежурной». «Ну и влипла, - думала она. – Не зря предчувствия были нехорошие! Получать мне эти десять ударов всю неделю! Ведь она хочет, чтобы я начала кричать и умолять о прощении. Не дождётся!» Выдавая воспитаннице первые пять ударов, Ирина Викторовна постаралась, чтобы сравнительно небольшое их количество с лихвой окупилось качеством. Порола самой своей толстой тростью медленно, но сильно. Соня изнемогала от боли. Она пыталась отвлечься, считая удары, уговаривала себя расслабляться в перерывах между ними. Ногами Соня изо всех сил упиралась в пол, чтобы не дёргаться; руки крепко прижимала к панелям. Пять ударов показались бесконечными. Однако Соня, как и решила, не издала ни звука. Начавшие уже немного подживать рубцы на теле девушки после этой порки снова открылись и кое-где кровоточили. Воспитатель хладнокровно наложила Соне на раны специальную влажную салфетку, пропитанную антисептиком, и велела встать на колени. Соня собрала все силы и не позволила себе за оставшиеся до полуночи полтора часа даже шелохнуться. Соответственно, ни одного замечания не получила. К немалому своему удивлению, Соня не увидела сегодня в зале Иру Елистратову. Она точно знала, что у Иры оставалось ещё 3 часа наказания: обычно ночные воспитатели, перед тем, как отправить воспитанниц в душ, объявляли, сколько времени кому ещё осталось здесь отбывать. За ужином Соня видела Иру в столовой, значит, подруга, по крайней мере, не больна. Как выяснилось позже, Елизавета Вадимовна решила отменить Ире не только оставшиеся семь «напоминаний», но и эти 3 часа «коленей», сказав при этом: «Раз ты решила измениться, и уже добилась таких успехов, то и я тебе помогу. Отменяю тебе все оставшиеся наказания, живи с «чистого листа». Я в тебя верю» Ира потом расскажет Соне, что это заявление Елизаветы повергло и её, и других воспитанниц 202-й группы в ступор: ничего подобного в группе раньше не случалось. В полночь Ирина Викторовна приказала всем идти в душевую, а Соню поставила лицом к стене, приказав упереться в неё руками, и выпорола не менее жестоко, чем полтора часа назад. Воспитанница так же стойко терпела. Она позволила себе дать волю слезам только в душе, стоя под тёплыми струями воды, где этого никто не мог увидеть. Боль после порки казалась невыносимой, а ещё душила обида. « Ну, за что? – думала девушка, глотая слёзы. – Почему она ко мне привязалась? Ведь ей-то я ничего не сделала! Интересно, а Елена об этом знает? А, впрочем, какая разница? Всё равно, она и не подумает за меня заступиться» Остальные девушки к этому времени уже вышли в раздевалку. Внезапно дверь открылась, и в душевой появилась Вероника Игоревна - ответственная дежурная по отделению. Соня мгновенно встала «смирно». - Заканчивай быстрее! – строго приказала воспитатель. – Не копайся! Ты одна осталась. - Слушаюсь. Вероника Игоревна, я уже всё, - Соня быстро закрыла краны и вышла из кабинки. Вероника осмотрела помещение и удивлённо спросила: - А почему это вода так медленно уходит? Пол в душевой имел наклон к центру, где располагалась стоковая решётка. - Что это? Воспитательница решительно подошла к решётке и подняла валявшуюся на ней «ежедневную» гигиеническую прокладку, разбухшую от воды. - Твоя? – голосом, не предвещающим ничего хорошего, обратилась она к Соне. - Нет, - растерялась девушка. Ещё через несколько минут все восемь воспитанниц, которые только что принимали душ, стояли у стены в зале для наказаний по стойке «смирно». Злополучная прокладка лежала перед ними на столе, на полиэтиленовом мешке. Вероника Игоревна была невероятно рассержена и совершенно на себя не похожа. Во всяком случае, Соня видела её такой в первый раз. Холодно оглядывая девушек, воспитательница говорила абсолютно стальным голосом: - Что вы себе позволяете? И зал, и душевая только сегодня вечером были тщательно убраны девочками из подготовительной группы. Я лично проверяла уборку – всё было в порядке! Никаких прокладок в стоке не валялось. Как вы могли такое допустить? Да, вы все! А не только та ворона, которая не заметила, как её интимная вещь оказалась на полу в душевой комнате. Замечу – в душевой, а не в раздевалке! Я даже не спрашиваю, как такое вообще могло произойти. Я спрашиваю вас о другом. Вы все только что принимали душ и видели это безобразие. Не могли не видеть! И ни одна из вас не потрудилась это убрать! Почему? Вы прекрасно знаете, какое в «Центре» отношение к аккуратности и чистоте. А, находясь в душевых, все воспитанницы отвечают за то, чтобы сливные решётки не засорялись, и должны сразу принимать меры, немедленно убирать весь мусор! Тем более, такой! Повторяю, это должны делать все, а не только дежурные, это общая ответственность, и вы об этом знаете, и у себя в группах наверняка, так и поступаете. А здесь вы все из разных групп, и решили оставить всё так, как есть! Проявили полное безразличие и равнодушие! Это вопиющая безответственность и неаккуратность! А та красавица, чья эта вещь, она о чём думала? Предположим, она не заметила, хотя поверить в это трудно, но ведь кто-то заметил! А, скорее всего, все! Ведь я это увидела, только заглянув в помещение. Да как вам не стыдно? Руки не захотели пачкать? Оставили мне эту работу? Вероника распалялась всё больше, глаза её сверкали, с лица не сходило жёсткое выражение. Смотреть на неё было жутковато. Соня отметила, что даже Ирина Викторовна, стоявшая у ответственного воспитателя за спиной, выглядела несколько озадаченной. А уж про воспитанниц и говорить было нечего! Девушки были ошеломлены и напуганы. - Так вот! – сурово продолжала Вероника Игоревна. – Я даже не буду разбираться, чьё это имущество! Она ткнула пальцем в прокладку. - Мне всё равно! Виноваты все, и все вы за это поплатитесь! Я своей властью ответственного дежурного воспитателя отделения задерживаю ваш отбой. Каждая из вас получит по 15 ударов тростью – по пять сейчас, и по пять потом, каждые 15 минут! А в перерывах между поркой будете стоять лицом к стене и думать о своём поведении! На Соню нахлынуло отчаяние. Какие ещё 15 ударов? Она и так не знает, как дойти до своей кровати! Сколько всего ей сегодня уже пришлось перенести! Соня вспомнила слова мамы: «Завтра у тебя трудный день. Собери все силы и держись достойно». «Если бы ты знала, мамочка, какой трудный!» - Дальше! – продолжала Вероника Игоревна. – Каждой из вас я добавляю ещё по три часа «на коленях» и записываю замечание в карточку за неаккуратность. Соня сразу представила, что ей устроит Елена за эту прокладку! Ещё несколько «безлимиток» девушке наверняка гарантированы. «Ты лидер! – как бы услышала она гневный голос Лены. – Другие девчонки ещё могли этого не заметить или не пожелать убрать. А ты не имела на это права! Непрофессионально!» Самое обидное, что так всё и есть. Если Елена так скажет, то будет абсолютно права. - Всем раздеться и встать лицом к стене! – приказала Вероника. Воспитанницы немедленно подчинились. Ответственная воспитательница медленно прошла вдоль шеренги провинившихся, внимательно оглядывая девушек. Около Сони она остановилась. - Левченко, повернись ко мне. - Слушаюсь. Соня быстро развернулась. - Тебя я от наказания ротангом освобождаю по соображениям безопасности для здоровья. На сегодня порки тебе достаточно. Однако ближайшие полчаса проведёшь на коленях. Встань туда, - Вероника указала Соне на противоположную стену. - Слушаюсь, - девушка проследовала, куда ей велели, и, морщась, опустилась на колени. «Надо же! На такую «милость» я не рассчитывала!» Воспитанницы стояли лицом к стене по стойке «смирно», прямо напротив Сони. Девушка видела, что они напуганы предстоящей расправой: у многих дрожали ноги, кое-кого бил озноб, некоторые всхлипывали. Почти все сегодня и так получили порку тростью, без этого у Ирины Викторовны обходилось редко. А теперь им предстоит очередное испытание. Воспитательницы после небольшого совещания обе вооружились ротанговыми прутами диаметром около 12 мм и выдвинули на середину помещения стул. - Всем повернуться! – приказала Вероника. Девушки подчинились, со страхом взирая на приготовления воспитателей. - Приказываю вам выполнять команды быстро и чётко, - продолжала «ответственная». - Будем вызывать вас по очереди. Услышав свою фамилию, вы обязаны подойти к стулу, нагнуться и упереться руками в сиденье. На «станок» вас укладывать не будем – иначе полночи провозимся. После порки – сразу возвращаетесь на своё место и стоите «смирно» до следующего вызова. За медлительность, непослушание или истерики назначу дополнительные удары. Всё понятно? Вероника Игоревна сурово оглядывала испуганных девушек. - Тогда начинаем. Белова – к стулу! Быстро! Воспитанница, стоявшая в шеренге крайней, вздрогнула, но довольно быстро заняла требуемую позицию. Воспитательницы, не медля, подошли к приговорённой и встали с обеих сторон от неё. Ирина Викторовна бросила на Соню насмешливый взгляд. Девушка против воли покраснела. Положение у неё было незавидное: пороть подруг сейчас будут у неё на глазах и прямо перед ней. Зрелище ещё то… Катя Белова, которую вызвали первой, от волнения и страха переступала с ноги на ногу. На её попе багровели свежие следы: девушка совсем недавно уже получила 20 ударов тростью. Осмотрев ягодицы воспитанницы, Вероника недовольно покачала головой. - Третий год в «Центре» - и не научилась себя вести «на коленях» без замечаний! Что же – сейчас получишь по бёдрам. Вжик! Толстый прут с сочным звуком опустился на тело наказываемой чуть ниже подъягодичной складки. Удар был неожиданным и сильным. Девушка громко вскрикнула и покачнулась. - Стоять ровно! И считать удары! – скомандовала Вероника. - Слушаюсь! Раз! – простонала воспитанница. Соня вздохнула. Вид тут же вздувшегося толстого синего двойного рубца на теле Кати не оставлял сомнений в том, что удар был очень болезненным. Теперь вторая воспитательница взмахнула тростью. - Два! – взвизгнула девушка, и из глаз её брызнули слёзы. «Ничего себе! Почти без паузы! - ошеломлённо думала Соня. – Разве такой толстенной тростью так можно?» Очевидно, было можно. Тем более, что воспитатели не хотели затягивать процесс. - Три! Опять сильный удар справа. Катя уже рыдала, но стояла ровно. Три параллельных сочных рубца украшали её бёдра. Ирина Викторовна, примериваясь, приложила трость к самой подъягодичной складке и почти сразу, сильно размахнувшись, послала своё орудие точно в цель. - Четы-ы-ы-ре! Ой! От пронзительной боли у воспитанницы подогнулись ноги, и она присела на корточки, изо всех сил борясь с желанием схватиться руками за попу. - Встать в позу! – Вероника была неумолима. Как только Катя, обливаясь слезами, выполнила приказ, воспитательница резко хлестнула её тростью чуть выше коленного сгиба. - Пять! – прорыдала девушка. - Вернись на место и встань «смирно». Быстро! Наказанная ещё не опомнилась от боли. Она медленно распрямилась, пробормотала: «Слушаюсь» и, еле переставляя ноги, доковыляла до своего места. А на «лобном месте» уже устраивалась очередная вызванная Вероникой воспитанница. Соня почувствовала, что не в силах больше смотреть на мучения девчонок. Глаза закрывать, стоя на коленях, воспитанницам запрещали, но смотреть в пол не возбранялось. Положению «смирно» это не препятствовало, да и смирения воспитанницам должно было добавлять, по мнению воспитателей. Этим Соня и воспользовалась. Пока пороли остальных провинившихся, она стояла, опустив глаза вниз и молча слушала рыдания, крики и мольбы своих подруг. Девчонок было жалко. От жуткого звука врезающейся в плоть трости мороз пробирал до внутренностей. Каждый властный оклик сердившихся воспитателей невольно заставлял Соню испуганно сжиматься. Хотя девушка знала, что кричат не на неё, и что ей порка не угрожает…страшно было всё равно. Страшно, противно и тоскливо. Дальше всё было не менее ужасно. Воспитанниц пороли ещё 2 раза, через каждые 15 минут. Время между экзекуциями девушки проводили, стоя лицом к стене по стойке «смирно». Боль от ударов ещё не успевала до конца утихнуть, как несчастных уже вызывали для очередной порки. Действовали воспитательницы быстро, слаженно и очень строго, не допускали никаких задержек, малейшие попытки неповиновения тут же жестоко пресекались. Почти все девочки рыдали, не в силах сдерживаться, и во время порки, и, пока ожидали следующей. Наконец, наказание закончилось. Воспитатели добросовестно провели девушкам обработку ран специальными средствами, в том числе и обезболивающими. Последними - всем, кроме Сони. В Сониной карточке по-прежнему значилось распоряжение Елены: «Лечебные средства с обезболивающим эффектом не применять». Никто и не применил. Соня получила только противовоспалительные и заживляющие, поэтому, когда девушка оказалась, наконец, в своей кровати, она и не рассчитывала, что сможет сегодня уснуть. Соня опять вспоминала мамины слова: «Я уверена, что это твои последние трудные дни». «Спасибо, мамочка, ты здорово меня сегодня поддержала!»
Forum: Глава 6. И позже. Соня, совершенно обессиленная, лежала на кушетке, всё ещё крепко привязанная к ней, изнемогая от боли, злости и отчаяния. Пять минут назад Ирина Викторовна с издёвкой сказала воспитаннице: «До скорого свидания» и удалилась из кабинета. А Лена, собрав с пола использованные розги, вышла в санблок. Соню переполняли ярость и чувство полнейшего бессилия. Она так надеялась, что эта третья, обещанная ей Еленой порка розгами, будет ну хотя бы чуточку гуманнее, чем та памятная вторая! Ведь они с Еленой Сергеевной ещё тогда выяснили отношения, и Лена убедилась, что Соня не желала ей зла, что мотивы её поступка были совсем другие… Но ничего подобного! В этот раз всё оказалось гораздо хуже. Экзекуция опять началась с «двойных ударов», но получила их Соня не 20, а 50, причём, на последних двух десятках воспитательницы каждый раз одновременно применяли оттяжку. Перенося это, Соня уже и выжить не надеялась! Правда, мучители не торопились, смаковали удары, любовались произведённым эффектом. После этого жуткого полтинника дали жертве немного передохнуть, а потом… Соня зажмурилась и всхлипнула. Вспоминать дальнейшее не было сил – настолько всё было ужасно! Воспитательницы стащили её с кушетки, уложили прямо на пол – на спину, так, что головой девушка почти упиралась в стену. Руки сразу же пристегнули к вмонтированным в пол металлическим кольцам, а ноги задрали кверху и, широко разведя их в стороны, тоже прикрепили к кольцам в стене. Ирина Викторовна ещё «утешала»: «Поза, конечно, неудобная, но ничего, потерпи, много времени нам не потребуется» Действительно, для того, чтобы довести Соню до полного отчаяния, граничащего с безрассудством, экзекуторшам хватило нескольких минут, в течение которых они беспощадно с двух сторон хлестали девушку свежими розгами по бёдрам. Причём, именно по внутренним их частям. Это было не просто больно… Это было абсолютно невыносимо! А ещё мучительно стыдно! Да-да, впервые, несмотря на раздирающую боль, от которой воспитанница едва не теряла сознание, Соне было очень стыдно от начала и до конца этой страшной порки. Обычно стыд куда-то бесследно улетучивался уже после первых хороших ударов и возвращался только после наказания, когда боль чуть стихала. Но в этот раз, распластанная в унизительной позе, извиваясь от боли, елозя голой попой по полу в тщетной попытке хоть как-то увильнуть от ударов, Соня просто сгорала от стыда. Кроме того, было страшно! Ведь сейчас она могла смотреть на своих мучительниц, видеть, как они размахиваются, как розги опускаются на нежные части тела, как на бёдрах тут же лопается кожа и вспухают багровые рубцы, как течёт кровь… И ещё несчастная постоянно ожидала: а вдруг беспощадным экзекуторшам придёт в голову хлестнуть розгой и ТУДА… К счастью, такого не случилось, вероятно, подобные действия были запрещены инструкциями. Но эта смесь жуткой боли, стыда и страха довела воспитанницу до полного исступления. А ведь и это было ещё не всё! Исхлестав девушке все бёдра, воспитатели вновь водрузили её на кушетку и всыпали ещё 50 розог по спине, с двух сторон, поочерёдно, и только после этого соблаговолили прекратить экзекуцию. В общей сложности Соня получила 150 розог. «Сволочи! Ну зачем они так? Звери!» Соня мысленно не стеснялась в выражениях. «Надеюсь, мысли эти их камеры не улавливают? А Елена душ, небось, принимает. Упарилась, как же!» Горячие слёзы опять заливали кушетку. «Надо успокоиться, - уговаривала себя девушка. – Всё уже кончилось. Сейчас она выйдет и отвяжет меня. А, если повезёт, и обезболивание применит…должна применить, ну невозможно же это терпеть!» Успокоиться никак не удавалось, слёзы по-прежнему текли ручьём. «Всё, хватит реветь! – Соня всё-таки пыталась собраться. – Елена опять будет недовольна. Успокаивайся, слышишь? Вспомни, что она обещала после этой порки забыть о случае с Инной. Ох, ну какая же она всё-таки гадина!» Услышав, как хлопнула дверь, девушка невольно вздрогнула и вся сжалась. Лена неторопливо приблизилась к кушетке. Соня спиной чувствовала, что мучительница внимательно её разглядывает. Пауза затягивалась. Чувства воспитанницы были обострены до предела. Внезапно она услышала: - Чёрт! Перестарались в это раз! На всём теле живого места нет. И следы такие…не по инструкции, в общем: просечек многовато, захлёсты некрасивые, да и гематомы уж больно обширные и глубокие. Неслабую порку красавица получила! А ведь стратегию-то я разрабатывала. Недоработала чуть-чуть, да. То-то Ира на меня так странно поглядывала…Нет, чтоб подсказать! Во время порки-то мне казалось, что всё нормально. До Сони не сразу дошло, что Елена и не думала говорить всё это вслух. Нет! Соня слышит её мысли! Собственно, особо она не удивилась, так как знала, что обладает некоторыми экстрасенсорными способностями. Подобное случалось и раньше, особенно в минуты эмоциональных потрясений. А после такой-то порки…когда эмоции лились через край, совсем неудивительно, что данные способности резко усилились. Девушка постаралась сосредоточиться и ещё больше настроиться на «приём». - Ну, и что теперь делать? Соня чувствовала, что Лена напряжённо думает. - Нет, тут без «сыворотки правды» не обойтись! Воспитанница вздрогнула. Лена подумала это очень решительно. - Да, придётся ей ещё потерпеть. Жгучая штука, но следы быстро уничтожает. Ничего, повертит ещё немного задницей, зато к вечеру почти всё рассосётся. А, если оставить, как есть – то новую порцию ей только дня через три можно будет выдать. Да и…вопросы ненужные получу от заведующей, или от Светы, которая сегодня дежурит. Светка у нас принципиальная, и воспитанниц всегда защищает. Увидит Соньку сегодня «на коленях» в таком виде – и меня «на ковёр». Не посмотрит, что мы подруги! Так…а, если сейчас её за перегородку, руки зафиксировать мягкими наручниками и прикрепить к тому колечку…( прочные металлические кольца были вмонтированы в стены практически во всех помещениях «Центра» - где надо и не надо). Не побежит же Сонька потом жаловаться! А «на колени» уже более-менее в приемлемом виде пойдёт. Соню передёрнуло от страха, тело моментально покрылось мурашками. Какое-то время она ничего не слышала, зато кожей ощущала сомнения Лены. « И это сделает! Не пожалеет! А что я могу?» Внезапно в голове промелькнуло решение, показавшееся спасительным. - Елена Сергеевна, - тихо сказала Соня (хотя вся замерла от страха). – Я всё понимаю. И жаловаться не буду. Делайте, как считаете нужным. Однако реакция Лены оказалась совсем не такой, на которую рассчитывала Соня. - Умничаешь? – ледяной голос воспитательницы заставил Соню вздрогнуть. – Смеешь мне советовать, как поступать? - Простите. Пожалуйста, - обречённо проговорила девушка. - Некоторых даже розги не исправят, - гневно заметила Лена. Теперь она уже не сомневалась. Быстро отвязала Соню от кушетки, надела на запястья кожаные наручники с мягкой подкладкой. - Вставай! - Слушаюсь, - закусив губу, чтобы не расплакаться, девушка с трудом спустила ноги с кушетки и осторожно встала. Через несколько минут Соня уже стонала, металась, пыталась вырваться из наручников, сходя с ума от невыносимого жжения в области попы и бёдер. Тело горело огнём, зудело, жар с каждой минутой нарастал. Елена спокойно сидела в кресле с чашкой кофе в руках и наблюдала. Она нанесла на раны воспитанницы пока не очень большое количество «сыворотки правды», и, поскольку средство начинало действовать не сразу, воспитательница хотела убедиться, что эффект будет ожидаемый и добавлять не придётся. - Елена Сергеевна! – взмолилась Соня. – Пожалуйста, отпустите меня! Я не вынесу этого! Соне хотелось тереть попу руками, поливать холодной водой, делать всё, что угодно, чтобы только унять это жжение! - Молчи, – презрительно бросила Лена. – Ещё как вытерпишь. А куда тебе деваться? Постоишь тут часик, получше подумаешь над своим поведением. Только на пользу тебе пойдёт. С этими словами воспитательница встала, покинула «зону отдыха» и плотно закрыла дверь, оставив Соню одну. Теперь девушка могла не стесняться в мыслях. Не в силах выносить новую пытку, она сложила в адрес Елены все возможные нелестные эпитеты. «Никогда ей всего этого не прощу! – захлёбываясь слезами, отчаянно думала Соня. – И слёзы эти мои ей отольются!» Только через час жгучее действие адского средства начало чуть-чуть ослабевать. Соня висела на наручниках заплаканная, раскрасневшаяся, совершенно обессиленная. Злость на Лену переполняла сердце. Обида достигла такой силы, что Соня, забыв об осторожности, всерьёз начала обдумывать планы возможной мести. «Что я могу здесь? Ничего! Хотя нет…могу кое-что. Ещё не забыла… Раз читаю её мысли, значит, и форма у меня сейчас подходящая. И камер за перегородкой нет… Ничего она не докажет! Сейчас войдёт, развяжет меня и… Попробую!!! А если не получится? Она тоже не дура. Возможно, ожидает подобного? Уложит на кушетку и опять выпорет!» Соню передёрнуло. «А потом в изолятор. А то и в карцер!» Однако боль, обида, злость, унижение – всё это слилось в душе воспитанницы в мощный эмоциональный поток, который отчаянно требовал выхода наружу. Решившись, Соня перестала рыдать и метаться, собралась, привела мысли в порядок. Теперь она была готова. Лена вошла минут через 10, внимательно оглядела Соню, которая смирно стояла, опустив глаза в пол, осмотрела раны на теле наказанной. - Что же, уже лучше, - удовлетворённо произнесла она. – Теперь тебе снова можно всыпать розог, если заслужишь. Без всяких проблем! Соня молчала. Воспитательница быстро освободила девушку от наручников и развернула лицом к себе. Соня сконцентрировалась, усилием воли создала внутри себя мощный энергетический шар, пропустила его через позвоночный столб к головному мозгу, затем посмотрела Лене прямо в область переносицы и резко послала его точно в цель! Девушка отчётливо почувствовала, что всё получилось, она попала в точку, но…уже через секунду Соню ослепила резкая вспышка головной боли, невероятно сильной, распирающей, невыносимой! Как будто что-то взорвалось у неё в мозгу! Невольно она обхватила голову руками, однако успела заметить, что Лена охнула, поморщилась и схватилась за левое бедро. Боль нарастала. Не в силах терпеть и ничего не соображая, Соня присела на корточки и монотонно раскачивалась, тихонько постанывая. Всё это продолжалось минуты 3, затем наступило некоторое облегчение. Соня не понимала, в чём дело. Какую бы защиту не выставила Лена, такого бы не произошло! Да и не смогла бы она защититься! Такое воздействие по ощущениям не должно было быть заметно жертве, последствия наступили бы позже. С Еленой просто случилось бы что-нибудь нехорошее… «Где же я прокололась?» - лихорадочно соображала Соня. - Неслабо, - услышала она взволнованный голос Лены. – Пришла в себя? Вставай! - Слушаюсь. Соня медленно и неуверенно поднялась на ноги. То, что Лена сделала дальше, заставило воспитанницу открыть рот от изумления. Воспитательница внезапно высоко подняла слева подол своего форменного платья, под которым оказались тонкие эластичные колготки и красные шёлковые трусики. «Чего это она? Совсем крыша поехала? Или я ей по мозгам попала? А трусы классные. Прямо один вкус у нас с ней» - мысли кувыркались в голове, натыкаясь друг на друга. А Лена приспустила колготки с левого бедра, и Соня увидела, что на её ноге возвышается небольшой бугорок, который в данный момент пульсировал и светился прямо через кожу синим светом. - Вот это да! – Лена потрясённо рассматривала бугорок. – Воздействие седьмого уровня! Ты что сделала, ненормальная? Голос воспитательницы задрожал от гнева. - Если уж владеешь такими способностями, надо соображать немного! Да ты бы меня инвалидом сделала! Тебе мало Марины? Решила продолжить список своих жертв? А о себе не подумала? С тобой что теперь будет? - Что это? – растерявшаяся вконец Соня не могла оторвать взгляда от пульсирующего светящегося бугорка на бедре Лены. Воспитательница привела одежду в порядок. - Про «Новопласт» слышала? – усмехнулась она. - Что? – Соня побледнела. Про «Новопласт» - одновременно оружие и защиту стратегического назначения она знала. Но это такая дорогая, просто эксклюзивная вещь, что Соня и представить себе не могла… - Всем сотрудникам «Центров» его вживляют под кожу, - гневно продолжала Лена. – Даже, если ты этого не знала, то могла бы предположить. Долго бы мы здесь протянули без этого? Самостоятельно защиту каждый раз запаришься ставить, да и невозможно это. Лена подошла к Соне вплотную. - Вот только основная масса воспитанниц атакует своей энергетикой неосознанно. А ты… Воспитательница помолчала, справляясь с гневом. - Целенаправленное, хладнокровное, жестокое нападение на воспитателя в момент исполнения им своих обязанностей. Именно так твой поступок будет расцениваться. Ты об этом не подумала? От внезапно нахлынувшего ужаса Соня не смогла даже помотать головой. Лена, не сводя с воспитанницы глаз, раскрыла телефон и набрала номер. - Лиза? Зайди ко мне, пожалуйста. Очень срочно. Жду. Голос у Лены был такой, что Соня на месте Лизы примчалась бы немедленно. «Значит, они уже помирились?» - мелькнула мысль. - Удар по башке получила? – уже спокойнее поинтересовалась Лена. Соня кивнула. - Можешь не волноваться. Этим всё и ограничится. Закон об охране здоровья воспитанниц и тут действует, - усмехнулась воспитательница. - Вот только я полагаю, что теперь ты уже не наша воспитанница, - продолжала Лена. – За нападение на воспитателя, да ещё с применением воздействия седьмого уровня, отправишься в другое место. У Сони подкосились ноги, и она вновь присела на корточки. - Руки! – Лена опять надела воспитаннице наручники. – Так будет надёжнее. В кабинет влетела запыхавшаяся Елизавета. - Что у вас тут происходит? – она удивлённо окинула взглядом раскрасневшуюся Лену и съёжившуюся на полу Соню. - У Соньки хватило ума шибануть в меня «седьмым уровнем». Лена опять приподняла платье и показала светящийся бугорок теперь уже Елизавете. - Дура! – в сердцах бросила Лиза, испепеляя Соню взглядом. – Сдержаться ума не хватило? В тюрьму теперь отправишься! - А ты чего меня звала? – набросилась она на подругу. – Не меня надо вызывать, а охрану, и ответственную дежурную. Я-то здесь при чём? - Посоветоваться, - в голосе Лены Соня почувствовала волнение и растерянность. – Понимаешь, Лиза… Да, Соня должна получить по заслугам. Но такого я даже ей не желаю. Её же отправят в тюрьму лет на десять, а потом в поселение навечно! Соня вздрогнула и умоляюще посмотрела на воспитателей. - Раз она владеет такими способностями, это воздействие расценят как реальное преднамеренное нападение, - продолжала Лена. - Именно так! – подтвердила Лиза и повернулась к Соне. - Если бы не было защиты, Лена бы очень серьёзно пострадала. Такое воздействие обеспечило бы ей пожизненное инвалидное кресло. Она получила бы не меньше, чем перелом позвоночника. Или что-нибудь подобное. Дрянь! Елизавета размахнулась и влепила Соне звонкую пощёчину. Девушка вскрикнула и съёжилась ещё больше. По лицу потекли слёзы. - Розгами она тебя выдрала? – кричала Лиза. – Так это вполне за дело! А чего ты ещё ожидала за свой поступок? - А она…потом…ещё «сывороткой правды», - жалобно пробормотала сквозь слёзы Соня, как будто надеясь оправдаться. Елизавета метнула на Лену быстрый сердитый взгляд, но тут же опять набросилась на Соню. - Ну и что? Ты часик потерпела! А ей бы всю жизнь испортила! Ты же не знала про защиту? Она схватила Соню за плечи и сильно потрясла. - Не знала же? - Нет, - всхлипнула Соня. - Гадина! – презрительно бросила Лиза. – Лена, вызывай охрану. Она заслужила эту участь. Ни черта она не изменилась! Вот змея! Всех провела! Однако Лена явно колебалась. - Лиз, мне кажется, не всё так однозначно. Она и вправду могла не выдержать и сделать это сгоряча. Я всё же переборщила сегодня. И порка жестокая, и «сыворотка» эта… - Как же, сгоряча! Лиза изо всех сил дёрнула Соню за собранные в хвост волосы. - Признавайся! Хладнокровно всё продумала? Пока стояла с припечённой пятой точкой? Вместо того, чтобы раскаиваться, как это положено по «Правилам», смиряться и делать выводы, ты планы мести вынашивала? - Нет! – закричала Соня. – Это было импульсивно! Я так измучилась! Она повернулась к Лене. - Елена Сергеевна, простите! Я не посылала «седьмой уровень»! Не знаю, как такое получилось! Я хотела, чтобы вы…просто заболели…пневмонией, например. Чтобы мне хоть пару недель передохнуть! Глаза Елизаветы зловеще вспыхнули. - Ну и мерзавка! Да тебя за это надо… Она мгновенно выхватила из чехла ремень, толкнула Соню на кресло и замахнулась. - Стой, Лиза, не надо! Лена решительно перехватила ремень уже в полёте. - Не вмешивайся! – возмутилась Елизавета. - Позволь напомнить, что это моя воспитанница, - твёрдо стояла на своём Лена. - Ах, да, конечно, - саркастически усмехнулась Елизавета и, уже успокаиваясь, обратилась к Соне. - Не умеешь своей силой пользоваться, так куда лезешь? Планируешь третий уровень, а посылаешь «седьмой»? - Да я вообще не знаю ни про какие уровни! – в отчаянии прорыдала Соня. - Расскажешь эти сказки в спецподразделении, - злорадно пообещала Лиза. – Там же и передохнёшь…как и хотела. Соня умоляюще взглянула на Лену. - Елена Сергеевна, пожалуйста, поверьте, это правда! Не губите меня, прошу вас! Пощадите! Лена непроизвольно отодвинулась. Она явно была в растерянности. - Да не сможет она тебя пощадить, - заявила Елизавета. – Если она скроет такое воздействие – сама работы лишится однозначно. - И никакого выхода? – спросила Лена. - Ты её защищаешь? – возмущенно закричала Лиза. – Но почему? - Лиза, я бы сама её наказала за это. В приватном порядке. Жестоко! Но всё же не так… - голос Лены сорвался. – Тюрьма и поселение – это слишком. - Елизавета Вадимовна, пожалуйста, - взмолилась Соня. - Да что я-то могу сделать? – заорала Лиза. – Где всё это произошло? Не здесь же? А в кабинете? Перед камерами? В глазах Лены и Сони одновременно вспыхнуло облегчение. - Здесь, - тихо сказала Лена. – Я приковала её наручниками к кольцу, нанесла «сыворотку правды» и оставила здесь на час. А, когда сняла наручники, она меня сразу и долбанула. - Понятно, - пробормотала Лиза. – Вот почему ты её защищаешь. У самой рыльце в пушку! Лена покраснела. Елизавета решительно задрала Лене подол и ещё раз осмотрела пульсирующий датчик. - Ты же знаешь, что должна пойти с этим в наше особое подразделение. Там снимут все показания. И Соньку допросят с пристрастием, в том числе и на детекторе. Выяснят, что у неё там за сила и умения. Хотя и так понятно, что это преднамеренное нападение с неминуемыми тяжкими последствиями. - А если не пойду? Елизавета задумалась. - Тогда…этот датчик помигает и перестанет. Свою защитную роль «Новопласт» выполнил. Если всё было за перегородкой – никто ничего не узнает. Но если эта зараза захочет когда-нибудь сделать тебе гадость, то она расскажет, и тебя уволят. - Я не расскажу! – простонала Соня. – Меня же тогда в тюрьму отправят! Да я и не смогу. Пожалуйста, простите меня, накажите сами, умоляю! - Да ты ещё за прошлые грехи не рассчиталась! – возмутилась Лиза. – Лена, решай сама. Но знай, если ты её пожалеешь, то я лично буду участвовать в наказаниях. Елизавета разошлась не на шутку. - А ну-ка лицом к стене! Соня быстро вскочила и повернулась. - Неплохо вы ей выдали, - одобрила Лиза. – Вот так и будет получать 2 раза в неделю, и каждый раз с «сывороткой правды». Лена, с тобой будем проводить. И до бесконечности. - Поняла, дрянь? – она резко развернула Соню – Легко не отделаешься! - Лиза! – колебалась Лена. - Не согласна? – вскинулась Елизавета. – А тогда я молчать не буду. У вас нет выбора. - Елена Сергеевна, согласитесь, очень прошу! – умоляюще закричала Соня. - Хорошо, - выдавила из себя Лена. - А за розгами сама будешь ходить, змея! – бушевала Лиза. – Лена, выпишешь ей пропуск на спецаллею! У нас других дел хватает. И только попробуй хоть один прут бракованный принести! - А сейчас я её у тебя забираю! – безапелляционно заявила Лиза. – Верну… Она помолчала. - Часа через два. Ещё успеет «на колени» сходить. - Зачем забираешь? – Лену вся эта ситуация явно выбила из колеи. Елизавета улыбнулась. - Пол у меня в кабинете надо помыть. Она вполне справится. Одевайся! Лиза бросила Соне халат. - Слушаюсь. Трясущимися руками девушка с трудом застегнула молнию. - Кофейку выпей, - мягко посоветовала Лиза растерявшейся Елене. – А ты – идём! Она буквально вытолкнула Соню из кабинета прямо в коридор. Пока шли к спальне 202 группы, Елизавета не проронила ни слова, только подталкивала Соню в спину. Они зашли из коридора прямо в «зону отдыха». Соня прижалась спиной к закрытой перегородке и со страхом смотрела на рассерженную воспитательницу. - Значит, так! – Елизавету переполняла ярость. - Ты напала на мою подругу с целью причинить ей реальный, нешуточный вред. И теперь ты не отговоришься тем, что якобы «ничего плохого не хотела»! Не понимаю, почему Лена решила тебя «не сдавать». Для неё никакой опасности не было, применение «сыворотки» не запрещено инструкциями. Пожалела? Может быть. Но я тебя не пожалею! Предупреждаю: держи свой поганый рот на замке. Иначе окажешься в тюрьме мигом! А мы с Леной подстрахуемся, не думай. Оформим протокол соответствующий, как в случае с Инной. Я буду свидетелем. И ты своей рукой напишешь, что просишь, умоляешь дать тебе шанс! И, если вздумаешь потом нам навредить – ничего у тебя на выйдет! - Я не вздумаю, - тихо сказала Соня. – Ни за что! Поверьте. Елизавета внезапно успокоилась и недобро усмехнулась. - А тогда… всё равно жизни тебе не будет. Мягко с тобой поступить я Елене не позволю. Внезапно без всякого перехода Елизавета резко дёрнула за молнию на халате Сони и буквально сорвала его с девушки. - Руки вперёд! Быстро! На запястьях воспитанницы опять защёлкнулись карабины кожаных наручников. Воспитательница нажала на какую-то кнопку, после чего с потолка опустилось металлическое кольцо на стальной цепочке. Лиза присоединила наручники к кольцу и с помощью той же кнопки отрегулировала высоту цепочки так, что Соня вытянулась в струнку: она едва не висела на поднятых руках, касаясь пола лишь кончиками пальцев ног. После этого воспитательница секунду подумала, огляделась и решительно направилась к компьютеру. Минутой позже она отсоединила провод, соединяющий системный блок с модемом. Довольно длинный. И не такой уж тонкий. Соня не видела, что там делает Елизавета, но ей стало страшно. - Елизавета Вадимовна, вы сказали, что я буду мыть у вас пол! – обернувшись, отчаянно выкрикнула воспитанница, но тут же взвилась от резкой боли. Сложенный вдвое провод хлестнул её поперёк спины, а Елизавета уже замахивалась снова. - Не надо! – вырвалось у Сони. Но провод безжалостно стегал уже и так иссечённое розгами тело. Соня ошалела от боли! Она и не думала, что, оказывается, есть кое-что похуже розог. - Пожалуйста, хватит! – вопила она. – Прошу вас, простите! - Прощу, как же, – презрительно бросила Елизавета. – И не надейся. Она обошла плачущую Соню и теперь сверлила её ненавидящим взглядом. - А пол мыть будешь. Только позже. А сначала так тебя выдеру…что в любом случае встать на ноги не сможешь. Только ползком и будешь передвигаться. Розги тебе массажем покажутся. Соню захлестнул новый поток ударов, на этот раз спереди. Девушка отчаянно извивалась от боли, вертелась, подгибала ноги, однако Елизавету это не смущало. Провод стегал по бёдрам, голеням, стопам – всему, что под него подворачивалось. Затем воспитательница взяла Соню за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза, а другой рукой неторопливо наносила жестокие удары по ягодицам, спине, ногам…и так без конца! Соня тонко визжала и дёргалась, уже не думая о своём достоинстве и каких-то приличиях. В какой-то момент стало совсем плохо. Девушка крепко зажмурилась, сжалась и уже ни на что не надеялась. «Вот влипла! – каким-то образом в ослеплённом болью мозгу ещё проносились мысли. – Мало было Елены! И Елизавета теперь ещё! Да к ней не дай Бог попасть в немилость! А я умудрилась» Вскоре Соня и стоять уже не могла, висела на наручниках, и не кричала, а только нечленораздельно стонала. Внезапно Елизавета резко приказала: - Открой глаза! Глаза открывай, быстро! Ты что, не слышишь? - Слушаюсь, - Соня попыталась подчиниться, но почему-то это оказалось очень трудным делом. Веки как будто чем-то придавило. Елизавета отбросила провод и принялась энергично трясти воспитанницу за плечи. - Посмотри на меня! Опасаясь репрессий за невыполнение приказа, Соня усилием воли разлепила глаза, посмотрела на воспитателя и испуганно отпрянула. Перед ней вместо Елизаветы стояла Ирина Викторовна. - Ну, наконец-то! – шёпотом возмутилась ночная дежурная. – Ты что устроила? Орёшь на всю спальню! Девчонки же спят. Ещё десяток тростью тебе организовать? Так это я запросто! Соня никак не могла сообразить, в чём дело. Наконец, когда она обнаружила, что лежит в своей постели, в спальне, до неё стало доходить. «Сон? Так это был сон??? Сон!!! Ничего не было. Ещё понедельник. Не было ни «третьих розог», ни моего нападения на Елену, ни «наезда» Елизаветы! Но… всё было так явно… Неужели сон? Боже, какое счастье!» - Простите! – Соня посмотрела на Ирину Викторовну почти восторженно. От радости и облегчения она готова была обнять свою недавнюю мучительницу. - Простите, - шёпотом повторила Соня. – Мне приснился кошмар. Ирина Викторовна прочитала, видимо, что-то во взгляде воспитанницы, потому что вполне нормально улыбнулась. - А Елизавета Вадимовна при чём? Ты всё время её имя выкрикивала. Приснилось, что теперь она тебя розгами наказывает? - Почти, - Соня тоже улыбнулась. - Всё было так…как будто по-настоящему, - доверительно пожаловалась она. – У меня так раньше никогда не было. Я, когда вижу сны, чаще всего знаю, что это сон. А тут… И боль была настоящая! Соня поморщилась, только сейчас обнаружив, что истерзанное тело и в самом деле болит. - Неудивительно, - усмехнулась Ирина Викторовна. Девушка скосила глаза на часы. 2.20. Значит, несмотря на ноющую мучительную боль после порки тростью, от которой не было спасения, ей всё-таки удалось уснуть. Но спала Соня, как выяснилось, всего 20 минут. Она прекрасно помнит, как в 2 часа ночи ещё вертелась в постели, пытаясь найти более удобную позу. - Удивительно другое, - продолжала Ирина Викторовна. – Как ты после всего этого без обезболивания вообще уснула. Она наклонилась прямо к Сониному уху и прошептала: - Не знаю, что у тебя там с Еленой Сергеевной, но постарайся как-то отрегулировать с ней все вопросы. Со мной тебе, положим, просто не повезло. «Нашла коса на камень» Пока ты мне не покоришься, я тебя в покое не оставлю, но это всё мелочи. А вот характеристику тебе Елена Сергеевна будет писать! Поняла? Ничего Соня сначала не поняла. Какую характеристику? - Спокойной ночи, - Ирина Викторовна уже направилась к выходу из спальни. «Вот чёрт! – внезапно поняла Соня. – Она же меня считает стажёром, не иначе! Как Елизавета вначале! Ну, ничего себе! А если бы и так? Хорошо же они тут обращаются с будущими коллегами! Настоящий курс выживаемости устраивают. А потом, небось, говорят, что это надо было вытерпеть, чтобы получше влезть в шкуру воспитанницы» Соня разволновалась. От только пережитого во сне кошмара сердце ещё сильно стучало в груди. Мучительная боль во всём теле не давала покоя, похоже, она только усиливалась. Всю прошлую неделю девушка отстояла на коленях у Марины Олеговны очень удачно – ни разу не получала замечаний. Поэтому она уже успела забыть, как плохо бывает ночью после порки тростью. «Неудивительно, что мне такой сон приснился» Вспомнив некоторые детали своего сна, Соня, несмотря на боль, слегка улыбнулась. «А к чему бы это, интересно? С чего вдруг Елена ко мне отнеслась снисходительно? Не хотела в тюрьму отправлять. Елизавете не позволила ремнём отхлестать. А вдруг… Сегодня у нас что? Понедельник. Жаль, вещие сны обычно с четверга на пятницу. А Елизавета…» Соня вздрогнула. «Не дай Бог оказаться у такой в зависимости, да ещё и в немилости! Как она со мной расправлялась!» Внезапно в спальню быстро, но бесшумно вошла Вероника Игоревна, прямиком направилась к Соне, откинула с воспитанницы одеяло и подняла ночную рубашку. Соня встрепенулась и попыталась подняться. - Лежи, - успокоила воспитательница. – Ирина Викторовна доложила мне про твой кошмар. Сейчас нанесу тебе обезболивающую мазь, и будешь спать. Соня постаралась расслабиться во время этой не такой уж безболезненной процедуры, постепенно успокоилась и через несколько минут уже крепко спала, на этот раз без всяких сновидений.
Forum: Часть 3 «Sens au Coeur de la nuit l’onde d’espoir, ardeur de la vie, sentier de gloire…» (франц. – Почувствуй в ночи волну надежды, задор жизни, стезю славы…) Глава 1 Вторник. Трудный день. Стоя в прихожей своей квартиры перед огромным, во весь рост, зеркалом, Лена заканчивала приводить себя в порядок. Убирая обратно в косметичку губную помаду, девушка бросила озабоченный взгляд на часы: сегодня она дежурит по всему отделению и в пять утра должна принять смену у Вероники Игоревны. И опоздать нельзя, и выглядеть необходимо безупречно. Впрочем, часы показывали без пятнадцати пять, а молодая воспитательница была уже практически готова. Лена последний раз критически себя осмотрела. Ответственные воспитатели, дежурившие по отделению, обязаны были носить особый элегантный костюм – двойку: бордовый пиджак с серебристыми вставками на рукавах, прямую юбку чуть ниже колен такого же цвета и, в дополнение, белую блузку. Бордовый цвет Лена не очень любила, считала, что он ей не идёт, но выбора в данном случае не было. «Ладно. «Девушке в осьмнадцать лет – какое платье не пристанет», - невесело усмехнулась она. Сегодня Лена спала только три часа, но постаралась приложить все усилия, чтобы выглядеть свежей и привлекательной. Специально наносила «волшебную» маску на лицо, тщательно сделала макияж, красиво уложила волосы. Вчерашний день дался ей нелегко: ссора с подругами тяжёлым камнем лежала на сердце. «Выпустив пар» на Соню, как и предсказывала Лиза, Лена испытала некоторое облегчение, и кое-что в этой ситуации открылось ей в новом свете. Нет, обида никуда не делась! Лена по-прежнему считала, что девчонки предали её и сами сделали всё возможное, чтобы разрушить их крепкую дружбу. Однако она вспоминала вчерашний разговор в столовой, когда подруги пытались объясниться, и лица у них при этом были расстроенные и смущённые. Даже Лиза говорила мягко и виновато, что обычно для неё нехарактерно. А Инна и вовсе явно потрясена всем случившимся! Да что там потрясена? Это мягко сказано. Она в невероятном отчаянии! И вчера после этой сцены в столовой Инна сделала ещё одну попытку исправить ситуацию. Наверняка не сказав ничего подругам, она побежала вслед за Леной в кабинет. Ворвалась без стука, взволнованная, раскрасневшаяся, со слезами на глазах. Хорошо ещё, что по дороге никого из начальства не встретила, а то заработала бы взыскание за неподобающий для воспитателя вид. Лена в этот момент выходила из санблока и не успела сказать ни слова, как Инна чуть не сбила её с ног. - Лена, я виновата, мне нечем оправдываться, но, пожалуйста, ты ведь можешь меня просто простить? Я твоя подруга, ну не надо так жестоко, умоляю! Всё ещё можно исправить, пожалуйста… Инна всхлипывала, слёзы мешали говорить, комком стояли в горле. - Елена Сергеевна! – от своего холодного голоса у Лены и внутри всё как бы заледенело. Она невольно поёжилась. Инна замерла, не сводя с подруги умоляющего взгляда. - Я делаю вам последнее предупреждение. Вы должны называть меня «Елена Сергеевна». В следующий раз приму меры. Понятно? - Да, - прошептала Инна. - Сегодня вы не на дежурстве. Лена бросила на подругу взгляд, такой же холодный, каким был её голос. - Поэтому потрудитесь немедленно покинуть кабинет. Я не желаю вас видеть без особой на то необходимости. - Но это жестоко! – воскликнула Инна. - Ещё раз прошу вас покинуть кабинет, - жёстко настаивала Лена. Инна постояла на месте ещё несколько секунд, затем повернулась и медленно направилась к выходу. - Стойте! – услышав резкий голос Лены, она обернулась с надеждой. - Сначала приведите себя в порядок, - Лена кивнула на дверь санблока. – Я не могу допустить, чтобы мои дежурные воспитатели разгуливали по коридорам в таком виде и нарывались на взыскания. И теперь уже не торопитесь. Я ухожу. Она спокойно обошла ошеломлённую и расстроенную подругу и вышла за дверь. Вспомнив сейчас эту сцену, Лена густо покраснела, и, увидев в зеркале свою румяную физиономию, досадливо поморщилась. «Зря я так, конечно. Надо было помягче… Это уж слишком. Но…с другой стороны…Зачем она это сделала? Как она могла? Всё равно не могу понять!» Вздохнув, она оторвалась, наконец, от зеркала и вышла из квартиры. Пора принимать дежурство и заступать на свой нелёгкий пост. «Интересно, а Веронике девчонки тоже рассказали?» - думала она, шагая по пустым тихим коридорам «Центра перевоспитания». «Маша-то вчера точно была ещё не в курсе. А вот с Никой они, скорее всего, поделились» В сердце тоскливо кольнуло. «Лиза. Инна. Неужели их не будет больше в моей жизни? Но ведь это ужасно! Я…я ведь их люблю обеих!» Лена почувствовала накипающие слёзы. «И это по моему собственному решению! Обвинять некого. Нет, я могу их обвинять, конечно, но…от этого не легче» Ровно в пять она вошла на отделение. Вероника Игоревна, ответственный воспитатель 203-й группы и тоже близкая подруга Лены, в таком же костюме ответственной дежурной поджидала её у первого поста ночных воспитателей. Поздоровалась приветливо, глаза улыбались. «Не знает. А впрочем…Ника такая… По её виду никогда ничего не поймёшь» Следуя инструкциям, коллеги вместе обошли все четыре поста и приняли отчёты ночных воспитателей. Вторым постом, в ведении которого находилась 204-ая группа, заведовала Ирина Викторовна. - Как Левченко? Спала? – сразу поинтересовалась Лена. - В полтретьего только уснула. Спала, хоть и ворочалась, - доложила ночная дежурная. - Елена Сергеевна, - официально-строго заявила Вероника. – Воспитаннице Левченко я лично ночью наложила мазь «антиротанг», несмотря на ваше запрещение применять для неё обезболивание. Своей властью ответственного дежурного воспитателя. Вероника Игоревна насмешливо взглянула на подругу. - Вы сегодня поступайте, как хотите, а в моё дежурство ни одна воспитанница без сна ворочаться в кровати от боли не будет! Я считаю это недопустимым. Совсем уж негуманно! - Принимаю к сведению, - спокойно кивнула Лена. «Гуманистка ты наша» Лена и не подумала обижаться или высказывать претензии. Веронику она хорошо знала и была готова к такому повороту событий. «Ничего, сегодня я дежурю. Никакой «антиротанг» Соньке ночью не светит. Ей полезно поворочаться: дольше помнить будет» - Думаю, Левченко всё равно сама сегодня не встанет, - покачала головой Ирина Викторовна, с теплотой поглядывая на Веронику, которой всегда симпатизировала, несмотря на явные различия в их методах работы. - А вот это уже не мои проблемы, - Вероника тряхнула головой, светлые пышные волосы, которые ответственные дежурные по отделению обязаны были укладывать в строгую прическу, слегка колыхнулись. - Вы с уважаемой Еленой Сергеевной её вчера воспитывали, - Вероника шутливо-демонстративно указала на Лену, - вам с этим и разбираться. - Ой, испугала! – рассмеялась Лена. – Поднимем! Пойдет на работу, как миленькая. - А вообще, уважаемые коллеги… - Вероника опять говорила серьёзно-официально. - Вы молодцы, – закончила она уже с улыбкой. - Порка была суперпрофессиональная! Красиво работали. Я просто любовалась. У Ирины Викторовны расширились от удивления глаза. Нет, ее не смутило, что Вероника уже просмотрела запись: она вчера дежурила по отделению и имела на это полное право. Удивительно было слышать такое именно от этой воспитательницы. Любовалась жестокой поркой? Да у неё совсем другая репутация! - А где же ваш гуманизм, коллега? – ехидно подколола Лена. - Для этой красавицы на твоём месте я бы устраивала подобные экзекуции регулярно. Глаза Вероники сердито сверкнули. – Это пойдёт ей только на пользу, поможет нахалке осознать, что к чему. Прими к сведению: на неё мой гуманизм не распространяется! Мазь на ночь наложить – одно дело. Это охрана здоровья - нельзя лишать воспитанниц сна. А вот если тебе понадобится партнёр на подобную порку для Левченко, а Иры в этот день не будет, то можешь ко мне обращаться смело! «Знает. И не только про нашу ссору с девчонками, но и про Соньку всю правду! Про Марину… Причём узнала буквально вчера» - догадалась Лена. - И это принимаю к сведению, - опять улыбнулась она. Ирина Викторовна недоуменно переводила взгляд с одной «ответственной» на другую. Соня Левченко часто отбывала наказание на коленях в ее «ведомстве», однако ничего нахального в поведении девушки Ирина не замечала. У ночной воспитательницы даже мелькали подозрения, уж не стажер ли эта новенькая, слишком скромно и стойко держится. И откровенно жесткое отношение к Соне обычно тоже достаточно гуманной Елены тоже вписывалось в эту версию. Если воспитатели подозревали во вновь поступившей воспитаннице стажера, с ней, по традиции, не церемонились, а устраивали такой новенькой своеобразный «курс молодого бойца» – или вообще «не нарушай», или пощады не жди. - Коллеги, - решилась спросить она. – А… что не так с этой Левченко? Нет, я догадалась, что с Еленой Сергеевной у нее, определенно, какие-то «тёрки». Но…чтобы так рассердить вас, Вероника Игоревна… я даже не представляю, что Соня должна была вытворить. Ирина не состояла с Еленой и Вероникой в близкой дружбе, но поддерживала с ними обеими теплые приятельские отношения, и в обычной жизни все они общались на «ты». Однако сейчас ночная дежурная поступала строго по инструкции, которая запрещала панибратствовать с ответственными дежурными по отделению, когда те находятся «при исполнении» Вероника, даже не взглянув на Лену, твердо ответила: - Заслужила она все, что получает, Ирина Викторовна, поверьте. Об этом в двух словах не расскажешь. Ночная воспитательница понимающе кивнула. После обхода постов Елена с Вероникой направились в специальный рабочий кабинет ответственного дежурного воспитателя отделения, и там дежурство было передано по всем правилам, строго официально. После этой процедуры Вероника, взглянув на часы, подошла к коллеге поближе. - Лен, немного времени у нас еще есть. Я хочу с тобой поговорить, как подруга и… - Раньше бы сказали «старший товарищ», - улыбнулась она. – Не возражаешь? Лена помотала головой. Она предполагала, о чём будет разговор, и только от этого предчувствия слёзы опять подступили к глазам. Вероника обняла расстроенную девушку за плечи и подвела к окну. - Девочки мне вчера всё рассказали, - мягко начала она. Лена закрыла глаза и глубоко вздохнула. - Совсем всё? И Инна…решилась это рассказать? Она же нас с Лизой упрашивала молчать, не хотела, чтобы даже вы со Светой и Машей узнали. - Лена. После того, что произошло между вами вчера, Инна с Лизой поняли, что всё очень серьёзно. Инне теперь уже не до стеснений! Она в отчаянии, что теряет тебя, понимаешь? Если честно… вчера мы собирались по этому поводу все вместе. Специально! Обсудить ситуацию и найти какой-то выход. И вот что я тебе скажу, дорогая. Вероника ещё крепче обняла девушку за плечи. - Во всём, что касается Левченко, я тебя полностью поддерживаю. Абсолютно! Эта гадина другого обращения не заслуживает! Пусть она раскаялась и осознала свою вину – никакой роли это не играет. Подлая тварь! Лена испуганно взглянула на подругу. Ничего подобного от Вероники она не слышала никогда! - И она должна получить по заслугам, – твердо и уверенно продолжала та. - Ей и четырёх лет не хватит свою вину искупить! А этот случай с Инной… Вероника возмущённо махнула рукой. - Инну я тоже не оправдываю, но Сонька твоя – просто нахалка! - Да никакая она не «моя», - вздохнула Лена. От слов Вероники ей стало намного легче. Хоть кто-то её понимает! - Да ладно! – сердито продолжала Вероника. – Твоя или не твоя - неважно, но с ней ты поступила совершенно заслуженно. Будет неплохо, если ты ей ещё пару таких экзекуций устроишь за наглость. Нечего было играть с огнём! - Одну, - тихо призналась Лена. – Я ей обещала ещё одну. - Пусть одну, - согласилась Вероника. – Она этот урок и так не забудет. Помнишь, как вопила? «Я никогда больше не посмею лезть не в свои дела!» Воспитательница усмехнулась. - Думаю, и правда не посмеет! А с девочками… Она немного помолчала, чувствуя, как напряглись под руками плечи подруги. - Лен, прости их, - Вероника говорила очень мягко.- Ты пойми, они просто сбиты с толку твоим поведением по отношению к Левченко. Согласись, всё, что с ней связано, вызывает у тебя совершенно непредсказуемые реакции. - Я-то тебя понимаю, – добавила Ника, так как Лена возмущённо вырвалась из-под её руки и уже приготовилась возражать. - Когда я вчера обо всём узнала, то однозначно заняла твою сторону. - Это пока, - вздохнула Лена.- Ты с ней ещё не разговаривала. А, когда поговоришь, она тебе поплачется, расскажет, как она раскаивается… У Лены внезапно хлынули слёзы. - Как Лизе, - еле выговорила она, уже рыдая. - Ну уж нет! – твёрдо заявила Ника. – Меня этими басенками не проймёшь, да и разговаривать с ней по душам я не собираюсь. Перебьётся. А девчонки… Да, Инна оплошала, ошиблась. Но, Лен, она не такая сильная, как ты. И сколько на неё навалилось в последнее время! В личной жизни проблемы, дисциплинарная комиссия, взыскание… Да у неё же никогда никаких неприятностей по рабочим вопросам раньше не было, а тут такое… Могла она растеряться, имела право? - Нет! – выкрикнула Лена. - Советуясь с Сонькой, она меня предала! Нет, ты представляешь, они вдвоём за моей спиной обсуждали, как лучше меня вынудить сделать то, что им хочется! Да я, когда об этом думаю… Ника, ну ты можешь представить себя или меня на её месте? Мы бы стали обращаться за помощью к воспитаннице, да ещё к Левченко? - Я-то точно нет, - улыбнулась Вероника.- Ты, может быть, знаешь, я в своё время регулярно к Галине Алексеевне за «угощениями» ходила, и не воспринимаю это чересчур трагично. А вот ты… - Сомневаешься? – возмутилась Лена. - Алёна, разные бывают ситуации, - уклончиво ответила подруга. - Прости Инну всё-таки, она очень переживает. А то, что они скрыли – так твои же чувства и берегли, понимаешь? - Да Соньку они берегли, а не меня! - крикнула Лена. - Нет, - Ника покачала головой. – В первую очередь тебя и вашу дружбу. Ты сама их запугала своим «крестовым походом» против Левченко. Лена, не поддавайся гневу, постарайся понять их и простить. - Не знаю, смогу ли, - Лена вытерла слёзы. - Не знаешь? – Вероника сердито прищурилась. – Значит, ты хочешь позволить этой мерзавке Левченко испортить тебе жизнь? Лена беззащитно смотрела на подругу. - Чтобы она в итоге осталась в выигрыше? – напирала Вероника. - Да ты хоть кучу розог об неё обломаешь, а всё равно её черное дело будет сделано! - А с нами что будет? - уже мягче спросила Ника. – Ты о нас со Светой подумала? Если не спрячешь свою гордость и не захочешь простить, то весь наш мир распадётся! Тебе этого хочется? - Нет, - прошептала Лена, отошла от окна и обессиленно опустилась в кресло. - Лена, - голос подруги опять стал твёрдым. - Этот конфликт надо разрешить быстро, буквально сегодня. Потом будет поздно! Ты заявила о разрыве дружбы, а такими словами не бросаются. Если не уладить все сейчас, потом это вообще будет невозможно. Понимаешь? Лена смогла только кивнуть. - Не отталкивай девочек, когда они захотят с тобой поговорить, хотя бы выслушай спокойно. Решать, конечно, тебе, но…будь великодушна, подруга. С Левченко поступай, как знаешь, а Инна с Лизой – близкие и тебе, и нам со Светой люди. Лена, когда дружба настоящая, иногда приходится принять на себя что-то за друзей, понести их груз, чем-то пожертвовать ради них. Подумай над этим, пожалуйста. А теперь тебе пора. Удачного дежурства! - Спасибо. Вероника ободряюще кивнула и вышла из кабинета.
Forum: Каждое утро ответственный за отделение педагог лично контролировал, как приходят на работу дежурные воспитатели групп. До шести часов Лена стояла у первого поста ночных дежурных и только успевала здороваться с коллегами. К счастью, сегодня все двенадцать сотрудниц появились на отделении без опоздания. С этим в «Центре» было очень строго. За немотивированное опоздание воспитательница получала серьёзное взыскание, вплоть до длительного отстранения от работы. На случай непредвиденных ситуаций в «Центре» постоянно несли круглосуточную вахту несколько «резервных» дежурных воспитателей, которые молниеносно заменяли заболевшую или опаздывающую сотрудницу. Естественно, опоздавшая на работу уже не допускалась, а попадала на «ковёр» к ответственной дежурной, а потом, находясь в своей квартире, ожидала дальнейшего разбирательства - формального либо неформального. Это уж кому уж как повезёт. Дежурные воспитатели, отметившись у Елены Сергеевны, подходили к тому ночному посту, который отвечал за их группу, и брали у ночных сотрудников распечатанный подробный доклад о том, как их подопечные провели вчерашний день и ночь. Причём, отчёт о дневных событиях оставлялся накануне их коллегой, которая работала с группой вчера. Преемственность соблюдалась строго: необходимо, чтобы, заступая на смену, педагог имела полное «досье» на каждую воспитанницу группы и за время, оставшееся до подъема, успела со всем этим ознакомиться. Инна появилась без десяти шесть, поздоровалась с Леной ровно, без эмоций. Выглядела как обычно, только лёгкие тени залегли под глазами. - Я приду к подъёму, - пообещала ей «ответственная». И, действительно, без десяти семь она появилась в спальне своей группы и сразу подошла к постели Сони. Девушка не спала уже около часа: действия обезболивающей мази, наложенной ей ночью Вероникой Игоревной, до подъёма не хватило. Увидев прямо перед собой Елену Сергеевну, воспитанница невольно вздрогнула, но тут же почтительно поздоровалась и попыталась встать с кровати. - Правильно. Вставать лучше заранее начинай. Никаких оправданий не приму, если не уложишься вовремя, - серьёзно заявила ей Елена. Воспитанницы, услышав звонок на подъём, обязаны были проснуться и встать у своих кроватей немедленно, пока он ещё звонил. А продолжался звонок ровно полминуты, и ни секундой больше. Соня, впрочем, не надеялась, что ей бы сделали сегодня поблажку. Да она и привыкла уже благоразумно просыпаться раньше сигнала и осторожно слезать с кровати заранее. Сейчас девушка изо всех сил постаралась не показать своему ответственному воспитателю, каким мучительным процессом оказался для неё подъем. При малейшем движении болела, казалось, каждая клеточка израненного тела! Однако воспитаннице удалось даже не поморщиться, хотя было очень больно, стыдно и некомфортно. Терпеливо дождавшись, пока Соня, наконец, встанет и выпрямится, Лена велела ей снять ночную рубашку, внимательно осмотрела следы на теле и приказала подошедшей Инне: - Пожалуйста, перед выходом на работу наложите ей «вторую облегченную». Здесь тоже! Она жестами указала на спину и бедра строго наказанной вчера воспитанницы. - Повернись, - властно приказала Елена. - Слушаюсь, - Соня немедленно выполнила распоряжение. Елена Сергеевна смотрела на неё как-то…нехорошо. «Что еще замышляет?» - с тревогой подумала Соня. - Вообще-то я раздумываю, не отправить ли тебя сегодня в изолятор, подлечиться, - призналась воспитательница. – Наказание ты вчера очень строгое получила, вдруг работать не сможешь? Елена насмешливо смотрела на побледневшую воспитанницу. Она прекрасно знала, что за такой денек отдыха в изоляторе по «Правилам» Соне прибавят не менее недели к сроку пребывания в «Центре» - Елена Сергеевна, пожалуйста, не надо! – взмолилась девушка. – Я хорошо себя чувствую, работать смогу и норму сделаю, обещаю! Стоявшая рядом Инна с сомнением покачала головой. - Не разбрасывалась бы ты, Левченко, такими обещаниями, - посоветовала она. – Сегодня у тебя первый день, когда ты, действительно, обязана дать норму, льготный период закончился. А ты посмотри на себя! Ведь видно, на ногах еле стоишь, какая тут норма? - Я справлюсь, Инна Владимировна, - горячо настаивала Соня. - Не хочешь, значит, в изолятор, - усмехнулась Елена. – Хорошо, Софья, решай сама. Но если не сделаешь норму, как обещала, Инна Владимировна строго выпорет тебя прямо на рабочем месте, перед всеми. - Понятно? – стальным голосом поинтересовалась она, обводя грозным взглядом поочередно Соню и Инну. Соня постаралась не показать, как предательски задрожали колени. «Со всех сторон обложила!» - Да, Елена Сергеевна, - скромно ответила она. - А вам, коллега? – «ответственная» повернулась к Инне. - Конечно, - пожала плечами та. - Восьмой-первый, - уточнила Лена (от автора: восьмой разряд – самая строгая методика наказания, разрешённая в «Центре») - Как скажете, Елена Сергеевна, - подчеркнуто почтительно отвечала дежурная воспитательница. В душе Сони всколыхнулась злость. «Это она больше Инну хочет наказать, чем меня! А вот обломится ей этот «восьмой-первый»! Костьми лягу, а норму дам» - Хорошо, - Лена холодно взглянула на обеих девушек и, не прибавив больше ни слова, направилась к выходу из спальни. Тишину внезапно разорвал громогласно прозвеневший звонок на подъём. Инна едва заметно вздохнула и усилием воли заставила себя выбросить все переживания из головы, сосредоточившись на воспитанницах. Без всяких сомнений, денёк предстоял нелегкий. Сегодня до самого вечернего отчета у Лены не наблюдалось ну просто ни единой свободной минутки – таким загруженным и напряженным оказался день. Ответственные воспитатели, когда дежурили не по всему Центру, а только по своему отделению, не освобождались от проведения обычных уроков по расписанию и от вечерней работы со своей группой. Между тем, они в этот день отвечали за все, что происходило в отделении: контролировали все режимные моменты – подъём, завтрак-обед-ужин, отправку воспитанниц на работу и прогулку; на их попечении был также весь учебный процесс – ответственные дежурные следили за своевременным началом уроков, за их качеством, дисциплиной на них. Для контроля они могли и даже обязаны были проводить различные, в том числе и внезапные проверки. Вечером к ответственной дежурной воспитательнице стекались результаты всех групповых отчетов, а иногда она сама присутствовала на отчете в какой-нибудь группе и принимала в нем активное участие. Также необходимо было разбираться со всеми более-менее серьезными нарушениями дисциплины, санкционировать строгие наказания и, при необходимости, участвовать в них. Плюс ответственная дежурная контролировала работу всех сотрудников, накладывала санкции на нарушивших инструкции, разбиралась в конфликтах, если вдруг таковые возникали между коллегами (иногда приходилось вести себя при этом строго, а иногда – мирить и уговаривать). И, конечно, приходилось поддерживать связь с заведующей отделением и ответственной дежурной по всему Центру, в том числе, посещать совещания и «летучки». После вечернего педсовета ответственная воспитательница инспектировала залы для наказаний, следила за состоянием воспитанниц, помогала ночным сотрудникам отправить девушек, отбывших наказание на коленях, в спальни. Да и потом, в течение ночи, дежурная всегда была готова явиться по первому зову ночных воспитателей при возникновении любой проблемы. Елена очень любила свои дежурства. Власть и невероятная ответственность в эти дни приносили ей глубокое моральное удовлетворение, да и сама необходимость быстро решать массу сложных вопросов доставляла молодой сотруднице особое удовольствие. Справлялась Лена с этим превосходно, несмотря на то, что начала работать ответственным воспитателем, а, следовательно, и дежурить по отделению, всего полгода назад. Но сегодня она на своём нелёгком посту не отмечала обычного подъема: вчерашняя ссора с подругами давала о себе знать, в душе постоянно саднило. Несмотря на это, свои обязанности ответственная дежурная выполняла четко и профессионально. С Лизой они сегодня виделись только мельком, а Инна только в полшестого привела группу с овощехранилища: у двести четвёртой был рабочий день. В перевоспитании нарушивших нравственные законы страны студенток такой неквалифицированный труд занимал особую роль. Все воспитанницы этого «Центра» после окончания школы успешно прошли специальный сложный тест, что дало им возможность продолжать своё обучение в колледже, а многие из девушек затем смогут получить высшее образование и стать специалистами. А это в Новопоке самая уважаемая и высокооплачиваемая часть общества. К получению высшего образования в стране стремятся многие молодые люди, но далеко не всем удаётся пройти тест даже в колледж. В таком случае выпускникам приходится поступать в профессиональную школу, другого выбора у них нет. Однако любые граждане Новопока, и специалисты в том числе, которые не желают соблюдать нравственные законы общества, в итоге переводятся во «вспомогательную» касту, отправляются жить в специальные поселения и лишаются права работать по специальности. Их уделом остаётся пожизненный неквалифицированный труд, без права на реабилитацию, если такие люди не захотят или не смогут покинуть страну. «Центр перевоспитания» находился недалеко от крупного сельскохозяйственного предприятия, и воспитанницы во время учебного года работали там на переборке овощей два раза в неделю, а летом, когда не было учёбы – полный день трудились на полях. Девушкам предлагалось уяснить для себя: а захотят ли они заниматься подобным всю оставшуюся жизнь, если не сделают правильных выводов на будущее. Отчет провели быстро. Соне сегодня на работе пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы выполнить норму. Однако для нее было делом чести не допустить того позорного публичного наказания, которым пригрозила Елена. Девушка собрала все свои силы и даже перевыполнила план на два ящика, хотя ей, действительно, было больно не только двигаться, но даже просто стоять. Начиная отчет, Инна Владимировна сообщила об этом в первую очередь. Елена Сергеевна только невозмутимо кивнула, хотя ехидное замечание про несомненную пользу для воспитанницы строгих вчерашних розог уже готово было сорваться с языка. Тем не менее, свои комментарии Лена решила оставить при себе: не то было настроение, да и надо было признать, что Соня сегодня явно очень постаралась. - Кстати, Инна Владимировна, - поинтересовалась «ответственная». – А почему вы сначала не доложили о вчерашних вечерних событиях? Инна слегка покраснела и быстро достала нужный документ. - Я прошу вас на будущее соблюдать на отчете правильную последовательность, - настаивала Лена. – Сначала обсуждаем вчерашний вечер, а потом уже сегодняшний день. – Хорошо, - кивнула Инна, ничем не показав, что очень расстроилась. Она по невнимательности допустила эту ошибку, и связано это было, несомненно, с личными переживаниями. Елена, конечно, не стала её отчитывать перед воспитанницами, но вот позже вполне может это сделать. - Вчера в зале для наказаний возникли неприятности у Левченко. Ирина Викторовна назначила ей дополнительное взыскание за субботние нарушения – десять ударов тростью. Теперь Соня будет их получать каждый день, пока Ирина Викторовна… Инна замешкалась, подбирая слова. - Не посчитает, что достаточно. Или пока не закончатся Сонины часы на коленях. - Что же, - «ответственная» пожала плечами. – Придется ей это терпеть, значит. Левченко провинилась перед Ириной Викторовной, и та вполне имеет право назначать ей любые дополнительные наказания. Я не могу вмешаться, даже если бы и захотела. – К сожалению, в зале для наказаний вчера произошёл неприятный инцидент, и все, кто стоял на коленях, получили по 15 ударов тростью, ещё по три часа “коленей” и замечание за неаккуратность. Инна подробно рассказала о случившемся в душевой. – Левченко, что скажешь? - спокойно спросила Лена. - Это была твоя прокладка? – Нет, Елена Сергеевна. Но я, конечно, виновата. Я оставалась в душевой последней и не заметила, что в стоке мусор. Мне следовало быть внимательнее. – А Вероника Игоревна считает, что все вы этот мусор видели, но не удосужились убрать. Руки побоялись запачкать! Соня покачала головой. – Я, действительно, просто не заметила. Была очень расстроена, по сторонам не смотрела. Простите, пожалуйста, меня за невнимательность. Воспитательница удовлетворенно кивнула. - Неаккуратность и подобная невнимательность – это серьёзные нарушения. Поэтому получаешь за это в свой “архив” ещё три “безлимитных” наказания. – Слушаюсь. Остальные девочки явно расстроились, но возражать, конечно, и не пытались. Надежды группы на то, что Елена Сергеевна смягчится к Соне, пока не оправдывались. - К десяти пойдешь «на колени», - строго заявила Елена воспитаннице. – А все остальные воспитательные меры продолжим с завтрашнего дня. Сделаем тебе небольшой перерыв перед вечерней тростью. - Слушаюсь, Елена Сергеевна. Спасибо. Соня ответила так скромно и почтительно, что воспитательницу это даже несколько покоробило. «Всё, уже «пай-девочку» включила, интриганка!» Мелькнула крамольная мысль прямо сейчас организовать Соне что-нибудь особенное (уж это для ответственного воспитателя группы не составило бы проблемы), но… Лена почувствовала, что не хочется ей этого сейчас. – А сегодня, Елена Сергеевна, всё остальное у нас хорошо, - продолжала Инна. - И в группе полный порядок: шкафы я у всех проверила, трём воспитанницам углублённую проверку внешнего вида устроила, и ни к чему придраться не смогла. – Молодцы, - улыбнулась Лена. - Видите, не так уж и трудно нарушений не допускать, если вы этого хотите. Тем не менее, девочки, вы продолжаете расплачиваться за срыв урока истории. Сегодня до десяти вечера никто не выходит из класса. Кто сделает уроки, подходит ко мне или Инне Владимировне за дополнительными заданиями. Свободна от этого только Левченко. Когда отчёт завершился, Лене вновь пришлось вернуться к проблемам отделения.
Forum: Немного передохнуть она смогла только после ужина, когда воспитанницы обосновались в классах и приступили к выполнению домашних заданий на завтра. Теперь Лена могла уделить внимание и своей группе. Вместе с Инной они сидели с девушками в классе и помогали им в занятиях. Студентки могли обратиться к воспитателям с непонятным вопросом по абсолютно любому предмету, а также предоставляли им на проверку письменные домашние задания, прежде чем оформить их в чистовом варианте или распечатать. Если даже молодые воспитательницы сами, как, например, Лена с Инной, являлись ровесницами своих воспитанниц и учились на том же курсе колледжа, это не мешало им контролировать знания студенток и помогать им. Учебные планы сотрудниц составлялись со значительным опережением обычной программы. В разгар самоподготовки Лене позвонила Елизавета. - Елена Сергеевна, не могли бы вы подойти к нам в группу? Мне необходимо получить у вас разрешение на «безлимитку» для Морозовой. И ещё… Елизавета немного помолчала. - После этого я очень хочу с вами немного поговорить. Пожалуйста! Голос Лизы в конце фразы чуть дрогнул. - Сейчас буду, Елизавета Вадимовна. У Лены от волнения сильно заколотилось сердце. Лиза, несомненно, по опыту знала, что только во время самоподготовки воспитанниц ответственный дежурный воспитатель может располагать хотя бы небольшим личным временем. Вот она и не преминула этим воспользоваться. Инна взглянула на подругу с едва уловимой тревогой. - Продолжайте пока без меня, - шепнула ей Лена и вышла из класса. Воспитанница Елизаветы Вадимовны Даша Морозова не так давно сильно провинилась перед своим воспитателем и сейчас находилась в группе на особом положении, в немилости у Елизаветы. Когда Лена вошла в кабинет воспитателей 202-й группы, Даша уже находилась там: стояла возле кушетки для наказаний по стойке смирно, полностью раздетая и очень бледная. - Что тут у вас? – поздоровавшись, строго спросила Лена, холодно оглядывая смутившуюся воспитанницу. - Морозова, тебе что, сегодня мало показалось двух строгих наказаний? Почему ты вынуждаешь воспитателя тебя ещё раз пороть на ночь глядя? Что за поведение? По инструкциям, если воспитательница группы хотела провести воспитаннице третью «безлимитную» порку в течение одного дня, она обязана была получить на это разрешение ответственной дежурной. Дежурные редко отказывали – все воспитатели были профессионалами и сами видели, когда такую меру применять было уже нельзя. Однако формально разрешение должно было быть получено. К тому же приглашение ответственной по отделению всегда являлось дополнительным наказанием для провинившейся: девушка со страхом ожидала прихода дежурной, да и строгое внушение еще и от начальства усугубляло воспитательное воздействие порки. - Простите меня, Елена Сергеевна, - отозвалась воспитанница, не смея поднять глаз. - Объясняйся! – Лена была неумолима. Даша судорожно вздохнула. - Я…я плохо подготовила реферат по биологии, - с трудом выговорила она. - Ага! И осмелилась мне предъявить эту халтуру! – воскликнула Елизавета. – Взяла и практически только из учебника тему перекатала. Ни дополнительной литературы, ни своих рассуждений, ни выводов! Как это называется? Воспитательница распалялась все больше. - Думаешь, я краснеть за тебя собираюсь завтра перед Вероникой Игоревной? Даша стояла, опустив голову. Если она и считала, что имеет какие-то оправдания, то вполне благоразумно решила их не озвучивать. - Простите, Елизавета Вадимовна, я виновата, - скромно произнесла девушка. - А два строгих наказания ежедневно ей и так назначены за недавнее враньё, – мило улыбнулась Елизавета. – Вот поэтому, Елена Сергеевна, красавице и необходимо третий раз за сегодня хорошее внушение ремнём устроить. Лена подошла к воспитаннице, бесцеремонно развернула её к себе спиной и осмотрела. Да, следов достаточно, но… куда там Даше в этом плане, к примеру, до Соньки! Вполне ещё можно наказать, да и не один раз, если понадобится. Елизавета прекрасно об этом знала и стояла, насмешливо улыбаясь. Кстати, сама Лена очень не любила приглашать к себе ответственных дежурных для санкционирования её действий. В том числе и поэтому она даже Соне ещё ни разу не устроила трёх «безлимиток» в день. Зачем? Ведь строгая порка в 20-30 ремней по восьмому разряду тоже очень болезненна и эффективна, да и проводить такую можно несколько раз в день без уведомления начальства. Правило «третьей безлимитки» распространялось только на те наказания, при которых воспитаннице заранее не объявлялось количество ударов, которые она получит. Зато Елизавета очень любила именно «безлимитки» и весьма часто их использовала. - Не нравятся мне эти ограничения, - делилась она с подругами, когда речь заходила о работе. – Скажу я воспитаннице: «Получишь тридцать ремней», а вдруг мне уже по ходу тридцать пять, а то и сорок всыпать захочется? Нет уж, люблю полную свободу действий. Вот поэтому ответственные дежурные частенько приглашались в 202-ю группу, а Елизавету необходимость получить от них санкцию нисколько не смущала. - Разрешаю, Елизавета Вадимовна, - вздохнула Лена. – Дарья, если не хочешь вести себя по-умному – дело твоё. Девушка не сдержалась и всхлипнула. Очевидно, всё же надеялась на милость дежурной ответственной. - Старайся больше, - строго внушала ей Елена. – Ты не в том сейчас положении, чтобы лишний раз сердить свою воспитательницу. И не реви, а делай выводы! Поняла? - Да-а. - У нас тут истерика и слезы перед наказанием? – вкрадчиво поинтересовалась Елизавета Вадимовна. - Нет! – выкрикнула воспитанница, быстро смахивая с лица слезы. – Простите, я не собиралась плакать. - Вот и молодец, - Елизавета продолжала смотреть на Дашу, как удав на кролика. – А теперь – отправляйся в класс и совершенствуй реферат. Порка состоится чуть позже. - Слушаюсь! – уже через секунду Даши в классе не было. - Хм…Елизавета Вадимовна, - заинтригованно спросила Лена. – А что бывает вашим воспитанницам за истерику или слезы перед наказанием…интересно? - А это наш с ними маленький секрет, - улыбнулась Лиза. И тут же посерьёзнела. - Елена Сергеевна, давайте присядем и немного поговорим. Пожалуйста! – Нет, не сейчас, - покачала головой Лена. На неё внезапно навалилась слабость, и выглядела девушка сейчас осунувшейся и побледневшей. – Я очень устала сегодня. Трудный день. И морально мне нелегко. Вот, возьмите. Лена достала из кармана изящный розовый диктофон и протянула подруге. – Я записала тогда наш разговор с Инной и Соней, - устало проговорила она. - Сил на ещё одну подобную беседу у меня сейчас нет, да и времени тоже. Пожалуйста, послушай… послушайте запись, когда сможете. Тогда вы будете знать всё, что я по этому поводу думаю. А потом, если захотите, поговорим. – Лена, - Лиза взволнованно смотрела на подругу. – Да я прямо сейчас прослушаю! Только не накручивай себя ещё больше! Всё не так страшно, как ты думаешь. Мы все вместе поговорим и найдём выход. – Конечно! - с горечью воскликнула Лена. - Совсем не страшно. Тебе-то что? Это не тебе лучшие подруги такую «подножку» организовали. А выход я уже нашла. – Слишком радикальный, тебе не кажется? Елизавета внутренне порадовалась хотя бы тому, что Лена в этот раз не стала возмущаться обращению на «ты» и по имени, как это имело место вчера. – Нет. Всё, Лиза, до встречи. У меня только одна просьба: давай обсудим всё сегодня. Если тебе будет, что мне сказать, то сделай это после педсовета, хорошо? Лена проговорила всё ровно, но на этом “хорошо” сорвалась, голос предательски задрожал, и девушка чуть не расплакалась. Лиза порывисто схватила её за руку, притянула к себе, обняла и ещё более взволнованно заговорила: – Давай не будем ждать педсовета! Послушаем сейчас твою запись вместе и всё обсудим. Пожалуйста, пойдём! Она, по-прежнему крепко удерживая Лену за руку, буквально втащила её в зону отдыха. У Лены не было сил сопротивляться и противостоять такому напору. Она, хотя слегка и упиралась, но всё же шла вместе с подругой. Зона отдыха в кабинете Елизаветы была оформлена по-особенному. На полу – мягкий ковёр светло зелёного цвета, такой пушистый, что в нём утопали ноги, и создавалось ощущение, что пробираешься по мягкой траве. Стены голубоватого оттенка вручную расписаны под зелёный смешанный лес, с объёмным эффектом. Потолок небесно-голубой с белыми облаками различной формы, а в его центре под огромное облако замаскирован экран. Кроме другой необходимой обстановки прямо под экраном располагалось шикарное кресло-трансформер – личное приобретение Елизаветы. Это кресло точь-в-точь принимало форму сидящего в нём человека, раскладывалось при необходимости почти до горизонтального положения, имело массажный эффект и управлялось пультом. Лиза любила отдыхать с комфортом, а ещё придавала большое значение релаксации, считая её необходимой при таком напряжённом ритме жизни, как у воспитателей “Центра”. И сама Елизавета, и её дежурные воспитатели по заведённому порядку периодически устраивали себе в этом кресле приятные и полезные перерывы с массажем и просмотром какого-нибудь специального ролика, например: “Водопады”, “Утро в лесу”, “Морской прибой” и тому подобных. Лиза довольно часто притаскивала в кабинет и усаживала в кресло и других своих коллег, а иногда даже воспитанниц. Сейчас Елизавета поместила Лену именно в этот трансформер, сама устроилась напротив, в кресле попроще, и набрала номер Инны. - Инна! - строго, почти грозно приказала она. - Справляйся там сама! И, чтобы всё было в порядке, поняла? Затем поставила на столик диктофон и включила запись, а сама откинулась на спинку кресла и внимательно слушала. Лена сначала чувствовала себя раздосадованной и была сильно напряжена, но в таком кресле оказалось невозможным долго находиться в напряжении. Елизавета не зря отдала за него в своё время кучу денег. Очень скоро Лена расслабилась, закрыла глаза, немного успокоилась и тоже слушала. Когда запись закончилась, Елизавета с минуту посидела неподвижно, затем вздохнула, через столик потянулась к Лене и порывисто сжала ей кисти рук. – Прости, - взволнованно сказала она. - Я тебя понимаю. Ты вполне имеешь право на нас сердиться. Затем вскочила с места и попросила: – Подожди пять минут, пожалуйста. На Лену накатило какое-то безразличие, даже апатия. – Хорошо, - она пожала плечами. - Подожду. Я хочу покончить с этим сегодня. Елизавета опять взяла телефон и нажала кнопку быстрого вызова. – Алина, зайди, - отдала она короткий приказ. Дежурный воспитатель группы Алина Геннадьевна подошла к ним буквально через минуту, улыбнулась Лене и выжидательно посмотрела на Лизу. Алине, как и Лене, было 19 лет. Эта красивая стройная девушка с красивыми рыжеватого оттенка волнистыми волосами и зеленоватыми глазами внешне была чем-то похожа на Елизавету. – Алина, пожалуйста, - попросила Лиза. - Иди сейчас в 204-ую группу и возьми на себя воспитанниц. Ненадолго. А Инну отправь к нам, скажи, что я просила её бегом сюда примчаться. Сделаешь? – Хорошо, - кивнула «дежурная» и тут же вышла из кабинета. Лена опять пожала плечами и закрыла глаза, чтобы скрыть наворачивающиеся на них слёзы. – Доверься мне, - ласково попросила Елизавета. - Я отойду буквально на минутку. Она вышла к воспитанницам и объявила: – Девочки, некоторое время работаете самостоятельно. Я внимательно наблюдаю за вами из кабинета. Затем быстрым шагом подошла к Даше Морозовой, которая одна из всего класса занималась у стойки. Воспитанница явно устала, проведя весь день на ногах, и выглядела неважно. А ведь ей сегодня предстоит и ещё одна строгая порка! – Вот что, лгунья, - обратилась к ней воспитатель. По-другому она теперь Дашу не называла, только «лгуньей» или «обманщицей». - Бери свою биологию и иди заниматься в кровать. Нечего мне тут на стойке лежать! – Слушаюсь, - девушка быстро вышла из класса, от волнения чуть не выронив книги.
Forum: Вскоре Елизавета, Лена и Инна сидели в креслах вокруг круглого журнального столика. Инна выглядела очень расстроенной и смущённой, на Лену не смотрела. В ее душе теплилась надежда на благоприятный исход всей этой истории. Девушка понимала: если Елизавете как-то удалось убедить Лену хотя бы сесть за стол переговоров, то всё не так уж безысходно. Лизой она просто восхищалась! Инна по своему неудачному опыту знала, что добиться даже этого явно было нелегко. - Лена, - начала Лиза. – Выслушай нас, пожалуйста. Мы с Инной сейчас не сговаривались, но я уверена, что чувствуем себя совершенно одинаково с тех пор, как ты заявила, что решила отказаться от нашей дружбы. - Вы сами так решили, когда сделали это! Вы не оставили мне выбора, - горячо возразила Лена. – Как я ещё могу на это отреагировать? Вы сами подумайте. Елизавета вздохнула. - Инна, давай сначала ты поделишься. Девушка кивнула. - Ужасно я себя чувствую, - тихо проговорила она. – Лена, ты полностью права: я виновата во всём. Конечно, я не должна была проявлять слабость перед Соней, но, понимаешь, не хватило мне мужества! Я не оправдываюсь, но слишком меня все эти неприятности подкосили. Я очень испугалась, и за себя, а потом ещё за Соню, поэтому мы от тебя и скрыли всё, и я ни о чём больше не в состоянии была подумать! Ни о твоих чувствах, ни о последствиях! А тогда, в воскресенье, я сразу всё поняла, как только ты завела об этом разговор. У меня от страха поджилки тряслись, но я продолжала упорствовать, хотя понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Тоже не хватило смелости и мудрости поступить по-другому! А когда ты заявила о своём решении, мне и совсем плохо стало. - Лен, ты пойми! – отчаянно воскликнула девушка. – Ведь какая ситуация складывается! Мы с Лизой сильно обо всём сожалеем, а что мы сейчас можем сделать? Ведь ничего уже не исправишь. Мы можем только умолять тебя о прощении, понимаешь? И обещать, что никогда ничего подобного не повторится! Лена, прошу тебя, не надо разрывать наши отношения! И я этого не переживу, и Лизе, да и тебе самой будет очень трудно. Это окажется непоправимым и бессмысленным! У нас же не просто дружба, у нас нечто большее, согласись. Я помню, как ты переживала, когда меня хотели отстранить. Ты же почти физическую боль испытывала от того, что мы только на время могли расстаться, ты же сама рассказывала! А теперь что ты хочешь сделать? Ну не поступают так с близкими людьми! - А со мной так можно было поступить? – не сдавалась Лена. - Если ты не можешь меня просто простить, то придумай другие меры! – воскликнула Инна. – Но это очень жестоко: заявить мне и Лизе, что ты в нашей дружбе больше не нуждаешься! - Да я нуждаюсь! – закричала Лена. – Даже очень! Но я возмущена и обижена, понимаешь? Я теперь не верю, что у нас действительно такие отношения, как ты описываешь, раз вы смогли их так легко поставить под угрозу, да ещё, по сути, из-за ерунды! - Такие, Лена. Именно такие, - вмешалась, наконец, Лиза. – А мы с тобой и вообще уже больше года очень близки, правда? - Да, - прошептала Лена. - Я чувствую себя так же, как и Инна, - продолжала Лиза. - В том, что мы не признались тебе тогда вечером - только моя вина. Инна как раз не готова была всё это скрывать, но я её убедила, что это необходимо. Понимаешь, я немного другого склада человек. Я не считаю, что абсолютная правда во всём – это самый лучший выход. Мне кажется, иногда можно дипломатию проявить, умолчать о чём-то в интересах дела. Прости. Видимо, я недостаточно хорошо тебя узнала за всё это время, а когда сейчас прослушала запись, поняла, что ты на самом деле чувствуешь, и как мы тебя обидели. Инна права. Мы можем только просить прощения и обещать, что в будущем будем с тобой всегда честны, и никакой, даже мелкой фальши, не допустим. Пожалуйста, прости нас. Ведь мы просто недостаточно тебя понимали, думали, что так для всех будет лучше. А это только ошибка, согласись. Вот подлости или предательства, действительно, нельзя было бы простить. Но ведь наша вина не из этой серии, правда? Лена глубоко вздохнула и немного помолчала. - Да, - согласилась, наконец, она. – Девочки, вы правы. Я, когда сейчас вас слушала, поняла, что ситуация сложилась примерно такая же, как у нас с Левченко. Она передо мной виновата, но, хотя и вину свою признаёт и раскаивается, но изменить уже ничего не может. Ей остаётся только надеяться, что я когда-нибудь её прощу. - Да, так и есть, - подтвердила Лиза. – Помнишь, я тебе говорила про милость? Лена кивнула. - Помню. Но с Соней у нас другие отношения. Я ей ничем не обязана и вправе поступать по своему усмотрению. А вы мои подруги. И, если я продолжу упираться, когда все слова извинения уже сказаны, это будет жестоко и эгоистично. Лена улыбнулась. - Ведь, на самом деле, и мне этого не хочется. Я вас люблю, и не смогу жить полноценно без вашей дружбы. Хорошо. Давайте на этом и договоримся, что между нами всё остаётся по-прежнему. Простите меня, что я была несдержанной и позволила себе разбрасываться такими обещаниями. Но вы меня больше не обманывайте ни в чём, хорошо? - Конечно! – практически простонала Инна. Елизавета с явным облегчением кивнула. - Лена, я тобой восхищаюсь. Ты смогла взять себя в руки, всё правильно оценить и принять великодушное решение. И это несмотря на переполнявшие тебя чувства! Спасибо! - Я тоже очень рада, что всё так закончилось, - улыбнулась Лена. - Но теперь я готова по отношению к Инне рассмотреть другие меры, - уже другим тоном добавила она. Подруги удивлённо посмотрели на неё. - Инна, ты сама только что сказала, что, если я не могу тебя просто простить, то вправе принять дополнительные меры. С вашим обманом мы разобрались. Вы мне всё объяснили, я это приняла. Но что мы будем делать с твоим личным проступком, совершенно недостойным воспитателя? Я тебе уже высказывала, что думаю по этому поводу. Ты, как воспитатель, не имела никакого морального права проявлять слабость перед воспитанницей, рыдать у неё на глазах, да ещё и просить у неё совета! Это не только твоей репутации нанесло удар, но и повредило всему нашему коллективу в целом. Ведь ты для Левченко – представитель педагогического состава нашего отделения! Вот как раз это я не могу оставить без внимания. Я категорически против, чтобы мои дежурные воспитатели поступали подобным образом. За это ты не должна дополнительно ответить, как ты считаешь? Лена испытующе смотрела на Инну, но подруга молчала. - Мне кажется, тут одного признания своей неправоты будет мало, - не дождавшись ответа, продолжала Лена. – Я хочу, чтобы ты ещё какое-то время об этом помнила, и сделала более глубокие выводы. - А что ты предлагаешь? – растерялась Инна. – Ты же обязала меня лично проводить все наказания Соне. Ведь ты не собираешься это отменять? Я так поняла, что ты решила именно этим меня наказать. Разве не так? - Ничего себе, - протянула Елизавета. – Лена, ты, действительно, ей это приказала? - Да. А что тут такого? И это совсем не в наказание. Просто Инна должна понять, что Соня для неё такая же воспитанница, как и все, несмотря на то, что оказала ей услугу. - Выскочка наглая, - не удержавшись, проворчала Лена. - Хоть вы все и прочите её в воспитатели, но до этого ещё далеко! - Лена, - вздохнула Инна. – Если ты считаешь, что я должна понести за свой поступок наказание, то назначь мне его. Это справедливо, я с этим согласна. И ведь в этом случае всё будет проще? Формально нарушения не было, значит, и протокол никакой оформлять не нужно. Разберёмся между собой. Лиза, я права? Как там по внутренним инструкциям получается? Елизавета задумчиво протянула: - А получается так. Поскольку ты совершила проступок больше морального аспекта, то любые меры Лена может применить к тебе только, если ты добровольно с этим согласишься. А, если ты против, она вправе рассказать обо всём заведующей, посоветоваться и попросить на тебя повлиять. Думаю, Галина Алексеевна в этом случае сурово с тобой не поступит, но беседу проведёт основательную. Да ещё и будет иметь в виду, что ты у нас, оказывается, особа невыдержанная, склонная к истерикам и неизвестно чего от тебя можно ожидать. Тебе это надо? - Нет, - побледнела Инна. – Я и так согласна. Лена, ты хочешь, чтобы я получила за это ещё одну порку? Инна спросила об этом с легкой улыбкой, вроде бы как в шутку. По крайней мере, она очень на это надеялась. Чего-чего, а повторения подобной экзекуции девушке совершенно не хотелось. - Нет. Инна про себя облегчённо вздохнула, но радовалась она рано. Лена довольно жёстко продолжала: - Твой поступок невероятно меня возмутил. Я уже объяснила, почему считаю такое поведение недопустимым. Одной порки будет недостаточно. Я настаиваю на серии. Даже Елизавета внутренне ахнула: «Ничего себе! Не одно, так другое! Совершенно непредсказуемая девица!» А Инна, которая совершенно такого не ожидала, просто вытаращила глаза. - На какой серии? – прошептала она непослушными губами. - Я полагаю, десяти «безлимиток» будет достаточно, - спокойно уточнила Лена. – Через день. В дни твоих дежурств. Инна просто потеряла дар речи. - Лена, - вмешалась не менее удивлённая Елизавета. – Ты планируешь опять меня просить это делать??? - Нет, - девушка выглядела совершенно невозмутимой. – Ты преподала мне хороший урок, теперь я сама справлюсь. Говоря всё это, она пристально смотрела Инне прямо в глаза. - Мы можем даже не ходить к тебе в квартиру. Ты держишься стойко, кричать не будешь. А даже если и будешь, кабинеты у нас звуконепроницаемые. Вполне можем проводить всё это в нашем кабинете, на диване в зоне отдыха, так даже и удобнее. Лена достала из кармана календарик и быстро произвела подсчёты. - Начнём прямо сегодня, - заявила она. – А закончим как раз к Новому Году. - О-о-й, - выдохнула Инна. – Лен, а это всё-таки не слишком? - А ты как хотела? – закричала на неё Лена. – Проступки ты тоже совершаешь сериями, а отвечать за них каждый раз стремишься по минимуму! Сначала – штраф вместо отстранения. Потом – одна негласная порка вместо позора и официального разбирательства! И сейчас ты ведь никакой гласности не хочешь, правда? Инна торопливо кивнула. - Нет, дорогая, если уж я об этом узнала, то на этот раз так легко не отделаешься. Будешь расплачиваться! - Лена, а в этот раз у тебя рука не дрогнет? – ехидно поинтересовалась Лиза. – Сейчас для тебя не будет иметь значения, что Инна твоя подруга? А то тогда, в пятницу, ты очень громко об этом кричала – что руки на неё поднять не сможешь. - Не дрогнет, - так же спокойно ответила Лена. – Я с тебя буду брать пример, и, к тому же, на Инну за это я очень рассердилась. Инна, а если ты не согласна, то я Галине Алексеевне про это расскажу. Пусть она узнает, как ты перед Соней расплакалась, проблемами своими делилась и совета просила. А раз она узнает про это, то, соответственно, будет знать и про всё! И про нарушение инструкции, и про порку, которую ты от нас получила. Ведь эти твои проступки один из другого вытекают, скрыть не получится! Так что думай! Выбор у тебя есть. Инна сидела совершенно растерянная. Выслушав Лену, она жалобно посмотрела на Елизавету. - Что ты на меня-то смотришь? – не выдержала Лиза. – Лена - твой непосредственный начальник. Если она так решила – я ничего для тебя сделать не смогу! Хотя … погоди, всё-таки попробую. Лен, а, может быть, ты чуть-чуть сжалишься? Мне тоже кажется, что десять «безлимиток» - это очень много за …такую вину. Елизавета предполагала вначале сказать «сомнительную вину», но в последний момент передумала, решив не будить лиха. - Ничего. В самый раз. Пусть у неё отложится, как следует, и в голове, и в том месте, которым она думала. Лена встала, подошла к креслу Инны и нависла над девушкой. - Отвечай мне прямо сейчас: ты согласна или нет? Предупреждаю: если нет – я сегодня же беседую с Галиной Алексеевной. - Согласна, - в голосе Инны звенели слёзы. - И ты на меня за это не обидишься? – серьёзно спросила Лена. – Может быть, потом ты, в свою очередь, скажешь, что разрываешь со мной отношения? Выдержит наша дружба и это испытание? - Выдержит, - вздохнула Инна. – Я не обижусь. Хотя и считаю такое наказание очень жестоким, я покорно принимаю твою волю. Елизавета шумно выдохнула и возмущенно взмахнула рукой, однако промолчала. - Хорошо. Лена уселась на своё место, удовлетворённо посмотрела на озадаченных подруг. - И последнее, что я хочу вам сказать. Она улыбнулась. - Девчонки, сейчас я прикалывалась. Ясно? - Что? – грозно воскликнула Лиза. - Что слышала! – весело ответила Лена. – Ничего мне от Инны не надо, и никакой «серии» я ей проводить не собиралась. Вполне достаточно, что она будет наказывать Левченко. Я пошутила. Она насмешливо взглянула на изумлённых коллег и ехидно добавила: - Простите! Не смогла удержаться от мелкой мести. Лиза с Инной всё ещё не могли прийти в себя. Лицо Елизаветы сделалось практически багровым. - Ты сейчас сама от меня лично по заднице получишь, и не посмотрю, что ты «ответственная» сегодня! – прошипела она, медленно поднимаясь. - Вот ещё! – возмутилась Лена. – Значит, вам меня, сговорившись, обманывать можно, а мне даже невинно пошутить нельзя? Как бы не так! Получили? Считайте, что я за себя отомстила. Она легко вскочила, посмотрела на бледную Инну и попросила Елизавету: - Лиза, пожалуйста, уложи её сейчас в это твоё замечательное кресло и дай посмотреть «Морской прибой» Иначе вряд ли она сможет ещё сегодня работать! А я пойду к воспитанницам и отпущу Алину. Совсем мы своих девчонок сегодня забросили! Инна, жду тебя через двадцать минут. С этими словами Лена вышла из кабинета. Проводив её возмущённым взглядом, Елизавета восхищённо проговорила: - Вот ведь зараза! Это же надо – так нас развела! Я ни на секунду не усомнилась. Уже хотела тебе посоветовать передумать, уж пусть бы лучше она Галине про всё рассказала. Та бы тебя немного пожурила – и дело с концом. - Ладно, Лиза, - улыбнулась Инна. – Лена имела на это право. А я себя чувствую, как будто меня за секунду до казни сняли с эшафота. Я ведь тоже не усомнилась и перепугалась жутко. Честно говорю, мне и одного раза хватило. Елизавета за руку вытащила Инну из кресла, втолкнула в трансформер и щёлкнула пультом. Кресло мягко откинулось, и девушка оказалась в полугоризонтальном положении. - Давай выполним просьбу твоей начальницы, - усмехнулась Лиза. – А то с ней, похоже, шутки плохи.
Forum: Лена бодро вошла в учебную комнату своей группы, окинула внимательным взглядом вскочивших воспитанниц и разрешила им сесть. Затем подошла к Алине и с улыбкой шепнула девушке: - Алинка, спасибо тебе. Очень выручила! Понимаешь, поговорить надо было, и именно сейчас. - Да не за что, - улыбнулась в ответ та. Лена отметила про себя, что сегодня Алина выглядит гораздо лучше, чем вчера, после их откровенного разговора, да и держится увереннее. Отпустив коллегу, Лена уселась за свой стол и заявила воспитанницам: - Кто считает, что уже готов к завтрашним урокам, подходите по очереди ко мне. Соня подошла к воспитателю первой, других желающих пока не наблюдалось. Пока Елена Сергеевна отсутствовала, Соня очень волновалась. Она слышала, что Лену попросила прийти Елизавета и втайне очень надеялась, что той удастся как-то разрулить эту сложную ситуацию. А когда к воспитанницам вошла Алина Геннадьевна и отослала Инну, Соня укрепилась в своих надеждах и мысленно восхитилась мастерством Елизаветы. «Теперь вдвоём они её «дожмут», - подумала девушка. Ну, а потом Лена вошла в класс с улыбающимися глазами, и Соне стало ясно, что так всё и вышло. Сейчас воспитатель велела студентке сесть напротив. Бегло просмотрев выполненные девушкой письменные задания по английскому, физике и химии, она одобрительно кивнула и спросила: - А мои упражнения по грамматике сделала? Соня тут же выложила на стол распечатанное задание по французскому, конечно, безупречное. - А слова? – поинтересовалась Лена. - Всё выучила, Елена Сергеевна. Ответить? – предложила Соня. - Нет. Завтра ответишь, после «напоминания». В голосе воспитателя опять прозвучала насмешка. Она задала Соне несколько вопросов по другим предметам, причём, не ключевых, а довольно неожиданных, а по истории «погоняла» студентку очень даже основательно. Однако придраться было не к чему. Когда Соня уже заканчивала отвечать, в класс вошла Инна Владимировна. Соня заметила, что они с Леной сразу обменялись какими-то насмешливо-понимающими взглядами, после чего Инна села не на своё место дежурного воспитателя, а рядом с Леной. У Сони совсем отлегло от сердца. Она видела, что Лена с приходом Инны как-то очень развеселилась. Она дала Соне листочек с тестом по истории, где требовалось вписать нужные даты. - Выполни прямо сейчас. Даю тебе минуту, – приказала она девушке. Соня занялась тестом, а Лена, не обращая на неё внимания, тихо насмешливо спросила у Инны: - Скажешь, обиделась? - А ты как думаешь? – подруга бросила на неё быстрый взгляд. – Ты хотела, чтобы у меня удар случился? - Как раз не хотела, - сдерживая смех, возразила Лена. – Я ведь вообще не планировала сразу вам признаваться, что пошутила. Думала сказать тебе об этом сегодня вечерком, попозже, после отбоя, чтобы ты успела прочувствовать. Но у вас такие были физиономии! Я не только за тебя, но и за Лизу испугалась. Так что я вас ещё пожалела, сказала сразу. - Не шути так больше, ладно? – попросила Инна. - Да соображать надо лучше! – тихо возмутилась Лена. – Как ты могла поверить, что я такое тебе организую? - Сердцем я и не поверила, - ответила Инна. – Но ты это мастерски провернула. Тебе надо было не в воспитатели, а в актрисы идти. Она широко улыбнулась. - Даже Лиза не усомнилась. До сих пор возмущается! Лучше ты ей сегодня на глаза не попадайся. Инна не смогла справиться с эмоциями и прыснула. Лена тоже довольно улыбнулась. - Люблю заканчивать день хорошей шуткой, - сказала она и тут же примирительно добавила: - Ладно, не обижайся. Прости, ну не смогла я удержаться. Соня закончила и протянула Лене готовое задание. - Всё верно, - одобрила та. – И по времени уложилась. - Здорово, правда? – обратилась она к Инне. – Всё смогла: и тест за минуту выполнить, и нас внимательно послушать. Соня слегка покраснела. - Левченко, мне очень хочется покончить сегодня со всей этой историей, - произнесла Лена. – Поэтому я тебе доложу, чем у нас всё закончилось, чтобы не оставлять тебя в неведении. В общем, мы пришли к согласию. Всё хорошо. На этот раз твой план провалился. Соня встрепенулась, недоумённо и вопросительно посмотрела на Лену, но та сделала ей знак молчать и тихо, чтобы не слышали остальные воспитанницы, продолжала: - Да-да, я ещё раз все хорошо обдумала и пришла к выводу, что план поссорить меня с подругами все-таки ты вынашивала. Несмотря на вчерашние твои заверения, что это не так. Не поверила я тебе до конца, понимаешь? Однако можешь не переживать, все наши договорённости сохранятся. А насчёт тебя и Инны Владимировны всё остаётся так, как я сказала. С твоей стороны – скромность, а с её – достаточная дистанция и никаких откровений. Вы поняли? Соня и Инна кивнули. - Тогда ты, Левченко, свободна. Без пяти десять подходи к двери, пойдешь стоять на коленях. Сонино «Слушаюсь» прозвучало очень почтительно. Она быстро привела в порядок свой рабочий стол и вышла из класса. - Ты не согласна с моей оценкой её действий? – Лена испытующе глядела на подругу. - Ни слова тебе про Соню больше не скажу, - решительно заявила Инна. – Сама решай, как с ней поступать и как её действия расценивать. - Мне дороже наша с тобой дружба, - уже мягче продолжала она. – А Соня… она всего- навсего одна из воспитанниц нашей группы, и не больше. Лена незаметно сжала под столом руку подруги и тут же переключила внимание на подошедшую к ним Настю Логинову.
Forum: Ночь. В спальне было тихо, воспитанницы спокойно спали. Соня лежала на животе, стараясь не шевелиться и не открывать глаз, хотя давалось ей это с трудом. Сегодня боль во всём теле была слишком сильной, чтобы её можно было просто проигнорировать. Ирина Викторовна вечером не сделала Соне никакой поблажки, опять очень строго выпорола девушку тростью, как и обещала накануне. Да ещё вторую часть этой экзекуции Соне пришлось терпеть на глазах у Елены: та, как ответственная дежурная по отделению, явилась в зал для наказаний с проверкой, когда Соня как раз по приказу Ирины Викторовны укладывалась на «станок». И, пока ночная воспитательница добросовестно выдавала девушке положенные удары, Лена стояла рядом и наблюдала. Соня, конечно, опять все вытерпела молча, но в присутствии Елены это было так трудно! Затем они обе с Ириной Викторовной склонились над Соней, внимательно разглядывая следы на теле воспитанницы. Очевидно, не все было идеальным, потому что Ирина Викторовна вполголоса спросила: - Может, хоть облегчённой обработаем? - Нет уж, - решительно отозвалась «ответственная». – Этот «гуманизм» на дежурство Вероники Игоревны оставим. И уже другим, строгим тоном, приказала Соне: - Оставайся пока на «станке». Душ сегодня принимать не будешь, а необходимую обработку я тебе сейчас сделаю…как ты того заслуживаешь. Вот после этой «заслуженной» обработки, без грамма обезболивания, Соня и лежала без сна в своей кровати уже не один час. От тупой выматывающей боли после трости спасения не было. Однако девушка знала, что из ночных сотрудниц за их группу сегодня отвечает сама Ирина Викторовна. Соне ужасно не хотелось, чтобы так невзлюбившая девушку воспитательница наслаждалась видом её страданий, и изо всех сил старалась лежать неподвижно. Периодически ей удавалось задремать на какое-то время, но сон был неглубоким, воспитанница всё равно ощущала выраженную ноющую боль. Около трех часов ночи Соня обратила внимание, что Наташа Пономарёва, её соседка слева, спит очень беспокойно. Девушка начала вертеться на кровати, что-то бормотать, даже вскрикивать, хотя глаза её оставались закрытыми. «Кошмар, наверное, приснился, как мне вчера», - предположила Соня. Но, если это был кошмар, то он никак не заканчивался. Соне очень хотелось встать и разбудить Наташу, но она не имела права этого сделать. Воспитанницам категорически запрещалось общаться друг с другом после отбоя. А у Сони ещё и бойкот! «Сейчас Ирина Викторовна притащится», - недовольно подумала девушка. Внезапно Наташа, не открывая глаз, вся затряслась мелкой дрожью, лицо воспитанницы покрылось крупными каплями пота. Соня вспомнила, что Наташа в последние несколько дней выглядела неважно, особенно по вечерам. Она несколько раз видела, как девушка вытирала пот со лба, бледнела, старалась куда-нибудь присесть, если это было возможно. Сейчас у Сони как будто щёлкнуло в мозгу. Она связала воедино все факты: плохое самочувствие одноклассницы, её недавний перевод на спецдиету и теперешние симптомы. Соня одно время серьёзно планировала заняться медициной, да и к маминой работе всегда проявляла интерес. Часто расспрашивала маму об её интересных больных, самостоятельно изучала медицинские справочники и журналы. Один раз мама на Сониных глазах оказала помощь на улице молодой женщине, которой стало плохо: положила ей в рот кусочек сахара. У той женщины были такие же симптомы, как сейчас у Наташи, а мама тогда подробно объяснила дочери, при каких заболеваниях они встречаются. Соня сейчас вполне могла предположить, что случилось с Наташей. Более того, она даже была в этом уверена. Уже не колеблясь, девушка решительно нажала кнопку вызова ночного воспитателя, расположенную на стене в изголовье её кровати. Кнопка загорелась красным светом. Тем временем Наташе явно становилось всё хуже. Мелкая дрожь сменилась более заметными подёргиваниями рук и всего туловища. Соня решилась. Закусив от боли губу, она слезла с кровати, подошла к девушке и взяла её за руку. - Наташа! Ты меня слышишь? Девушка открыла глаза, увидела Соню и слабым голосом проговорила: - Да. Но…. Не могу понять, что…. Она опять закрыла глаза и уронила голову на подушку. Соня в растерянности оглянулась на дверь и облегчённо вздохнула. Ирина Викторовна уже вошла в спальню и быстрым шагом направлялась к девушкам. - Левченко! – грозно прошептала воспитатель. – Ты позволила себе нарушить ночной режим, да ещё и бойкот! Почему ты с ней разговариваешь? Скучно стало? - Ирина Викторовна, – так же тихо, но твёрдо проговорила Соня. – Простите, я, действительно, всё это нарушила. Но, понимаете, Наташе очень плохо, у неё спутано сознание. Ей срочно нужна помощь врача! Ирина Викторовна недоверчиво посмотрела на Соню и, склонившись над Наташей, попыталась с ней заговорить. Но от девушки не удалось добиться и двух слов. Наташу сильно трясло, капли пота стекали с лица на подушку. В глазах воспитателя промелькнула растерянность, она непроизвольно пробормотала: - Что это с ней? - Ирина Викторовна, я знаю, что с ней! – громким шёпотом воскликнула Соня. – У неё гипогликемическое состояние. В крови мало глюкозы. Это как раз вызывает такие симптомы. Наташа сейчас на штрафной диете, наверное, поэтому всё и случилось! - Но не она одна на штрафной диете, - машинально возразила воспитатель. - Ирина Викторовна! У неё наверняка особенности обмена глюкозы – гиперинсулинизм. Такие люди не могут обходиться без «быстрых» углеводов, например, сахара, а на «штрафной» сахара нет вообще! Надо вызвать врача, срочно, иначе она сейчас впадёт в кому! Ирина Викторовна схватилась за карман и с досадой проговорила: - Телефон на посту оставила! Пойду звонить. Присмотри за ней. Они разговаривали громким шёпотом. - Нет, это долго! – уже довольно громко воскликнула Соня. – Давайте пока примем меры. Ей нужно немедленно выпить сладкой воды, на стакан – 5 чайных ложек сахара. Вы можете это организовать? Срочно! Наташе сразу станет лучше. Иначе, пока придёт врач, она будет уже в коме! - Да ты-то откуда знаешь? – изумлённо спросила воспитатель. - У меня мама – врач! – нетерпеливо ответила Соня. – И я сама интересуюсь медициной. Я знаю это точно, таких больных я видела. Ирина Викторовна, пожалуйста, не теряйте времени! Наташе срочно нужно дать сахар, пока она ещё в сознании! Ирина Викторовна пристально посмотрела Соне в глаза. - Хорошо, сейчас принесу, - решилась она и быстро ушла в кабинет воспитателей. У ночных воспитателей имелся универсальный ключ от всех помещений отделения. Уже через три минуты она вернулась со стаканом сладкой воды. К счастью, Наташа немного пришла в себя. Соня приподняла ей голову. - Мне плохо. Сильная слабость, - пожаловалась девушка. - Сейчас будет лучше. Пей. Соня взяла у Ирины Викторовны стакан и осторожно, по глотку, заставила Наташу выпить всё. - Теперь ложись, - ласково сказала она. Девушке становилось лучше буквально на глазах. Судорожные подёргивания прекратились почти сразу. - Побудь с ней пока! – отрывисто распорядилась Ирина Викторовна, взглянув на Соню с уважением, и почти бегом направилась к выходу. Однако на полпути остановилась, опять повернулась к Соне и добавила: «Пожалуйста» - Конечно! – эмоциональным шепотом воскликнула девушка. Воспитатель вышла из спальни. Вернулась она через пять минут, после того, как позвонила врачу и Елене Сергеевне, убедилась, что Наташе явно лучше, внимательно посмотрела на других спящих. - Надо же, мы даже никого не разбудили, - удивилась она. – Соня, давай-ка отойдём. Они отошли к рабочему столу дежурного воспитателя, подальше от кроватей. - Врач скоро будет, - сказала Ирина Викторовна. - Я взяла на себя смелость сообщить ей твой предварительный диагноз. А ты молодец! Соня, скажи, пожалуйста, когда ты заметила, что Наташе стало плохо? Сколько времени прошло, пока ты меня не вызвала? - Минут пять, Ирина Викторовна, - тихо ответила Соня. – Сначала мне показалось, что ей приснился кошмар. Но Наташе становилось всё хуже, и я вас вызвала. И сама к ней подошла, я просто хотела убедиться, что Наташа в сознании. Простите, что я нарушила режим! - Да о чём ты говоришь? – с досадой проговорила воспитатель. – Ты всё сделала абсолютно правильно. Ирина Викторовна помолчала. - Я ведь тоже подумала, что ей плохой сон приснился, не подошла сразу сама. Хотя с монитора так хорошо всё не видно, да она ещё и лежала лицом вниз. Воспитатель вздохнула. - И так ещё неизвестно, чем все это закончится. - Надо же, - покачала она головой. – Я работаю в «Центре» в общей сложности уже 12 лет, а ночным воспитателем – последние два года, и ни разу подобного не случалось. Бывало, конечно, что воспитанницы ночью заболевали, но не так серьёзно. А тут – такое ЧП! Девчонка едва не впала в кому прямо в спальне, находясь под пристальным наблюдением! А, если бы это случилось, я бы и вообще ничего могла не заметить. Спит человек, и спит. Ирине Викторовне явно было не по себе. - Я всё же не понимаю, как такое могло случиться настолько внезапно, – недоумённо продолжала она. Соня отметила, что Ирина Викторовна сейчас совсем на себя не похожа. Её обычное хладнокровие куда-то улетучилось. Было видно, что она переживает и чувствует себя неуверенно. - Ирина Викторовна, – мягко сказала Соня. – Но ведь вы пришли на вызов практически сразу, приняли мой совет и действовали чётко и решительно. По-моему, вам нечего опасаться! Вы всё сделали правильно. А по монитору действительно трудно было определить, что Наташе плохо. Даже я, находясь совсем рядом, не сразу это поняла. Вас совершенно не в чем обвинить! И, если меня будут расспрашивать, то я так и скажу. Соня вспомнила, что именно так сказала ей в своё время Марина. Хотя Марина от неё не видела ничего хорошего, а вовсе даже наоборот! Так же, как и Соня от Ирины Викторовны. Воспитатель изумлённо посмотрела на девушку. - Ты мне сочувствуешь и собираешься помочь??? – немного растерянно спросила она. – Конечно, тебя будут расспрашивать! Да ещё как! Во всех случаях, когда страдает здоровье воспитанниц, расследование проводится самое серьёзное. Она смотрела на Соню теперь уже с интересом. - Признаюсь, не ожидала от тебя таких слов и…понимания. И не захочешь мне отомстить? Ведь я относилась к тебе жестоко. Тебя это не смущает? - Ирина Викторовна, я просто хочу быть справедливой. А ещё… У Сони прервался голос. - Вы знаете, один раз я уже отомстила. И чем это всё закончилось? Девушка, моя бывшая поднадзорная, до сих пор в реанимации. А я здесь! На четыре года! - Ты хочешь сказать, что это всё было на самом деле? – недоверчиво спросила ночная дежурная. - Я не совсем понимаю… - Это не легенда? – теперь уже прямо спросила воспитатель. - Нет, - покачала головой Соня. – Я не стажёр, если вы это имеете в виду. – У меня всё по-настоящему. - Но почему же тогда… - изумлённо начала Ирина Викторовна - Эта девушка - лучшая подруга Елены Сергеевны, - от волнения Соня закусила губу. - Это ей я хотела отомстить. Мы вместе учились и были врагами. У Сони в глазах появились слёзы. - Представляете, какой я была жестокой дурой! Издевалась над беззащитной девушкой из мести! Ирина Викторовна, да как я могу осуждать вас? Как бы ни относились ко мне вы, Елена Сергеевна и другие воспитатели, я всё это заслужила. Воспитатель ошеломлённо смотрела на Соню. - Так вот в чём дело, - пробормотала она. – Теперь мне ясно. Значит, вчерашние розги тоже за это? Она понимающе улыбнулась. - Нет. Не совсем. Я ещё… - Соня растерялась, ей вовсе не хотелось посвящать ночную воспитательницу в тайну Инны Владимировны. К счастью, та сама прервала девушку: - Ладно, оставим это, не время сейчас. Видно было, что воспитательница уже пришла в себя, к ней вернулись обычное присутствие духа и невозмутимость. - Так вот, Соня. Расследование этого случая несомненно будет самым тщательным. И я советую тебе говорить именно так, как все и было. Здесь же камеры везде! Ирина Викторовна выразительно обвела рукой спальню. - Так что все наши с тобой действия и так уже «под колпаком», - признала она. – Скрывать что-либо или говорить неправду бесполезно. Но услугу ты мне уже оказала и весьма значительную. Ведь если бы Наташа прямо здесь отключилась, то меня бы непременно обвинили в невнимательности, а то и в непрофессионализме. А ты не только умудрилась непонятно каким образом заметить, что ей плохо, но и дала мне такой ценный совет! Да и Наташе, и нам всем просто повезло, что ты оказалась рядом. Ирина Викторовна подошла вплотную к воспитаннице. - И ты очень скоро увидишь, что я умею быть благодарной, - едва слышно, явно в расчёте скрыть эту реплику от камер, произнесла она и тут же решительным жестом пресекла попытку Сони что-то ответить. Они вернулись к Наташе. Девушка уже окончательно пришла в себя, но ещё ощущала слабость. Вскоре появилась Елена. Не просто появилась – а влетела в спальню, досадливо поморщилась, увидев Соню на ногах, однако не сказала ни слова, а сразу подошла к Наташе. Почти следом за ней пришла врач Наталья Александровна с медицинским чемоданчиком и немедленно взяла ситуацию под свой контроль. Она быстро расспросила Наташу, Соню и Ирину Викторовну, осмотрела заболевшую девушку и провела ей экспресс-тест крови на сахар. - Ничего себе! – воскликнула она. – И это уже после принятия внутрь глюкозы. Представляю, какой у неё был сахар во время этого приступа! Она обернулась к Елене и объяснила: - Ночью, в три-четыре часа, уровень сахара в крови и так самый низкий в течение суток. Неудивительно, что ей стало плохо именно в это время. Неприятности у неё были сегодня? - Только вчера, но очень существенные, - ответила Лена, имея в виду групповое наказание. Врач уже поставила Наташе капельницу с глюкозой, по телефону распорядилась доставить в спальню каталку, затем строго сказала девушке: - А ты, моя красавица, не сегодня заболела. У тебя должно было появиться плохое самочувствие почти сразу после перевода на штрафной стол. Признавайся, в последние дни ты ощущала слабость, подёргивания рук, потливость, чувство голода? - Да, - ответила Наташа. – Каждый вечер. А сегодня – особенно сильно. - А почему ты не сказала об этом воспитателям? Девушка виновато молчала. - Как же мы могли догадаться, что у тебя гиперинсулинизм, если ты молчишь, как партизанка? – сердито продолжала Наталья Александровна. – Наверняка, ты и дома от сладкого очень зависела, правда? - Да, - признала девушка. - А в твоей медицинской карточке про это ничего нет. Ты и раньше ничего никому не рассказывала? Наташа кивнула. - Мне было стыдно. - Какой стыд? – воскликнула врач. – Это серьёзное дело! Тебе необходимо специальное лечение, и сладкого тебя ни в коем случае нельзя было лишать. Безобразие, чуть до комы дело не дошло! - Хорошо, что тут свой специалист под боком оказался, - улыбнулась она, взглянув на Соню. – Молодец, дала очень правильный и своевременный совет. Только, Соня, такой у меня к тебе вопрос: а ты почему не спала в три часа ночи? Соня покраснела и быстро взглянула на Елену. Ещё не хватало сейчас при ней жаловаться врачу на отсутствие обезболивания! Доктор перехватила взгляд воспитанницы и поняла все правильно. - От боли после наказания? – требовательно спросила она. - Да, - вынуждена была признать Соня. - Елена Сергеевна! – рассердилась Наталья Александровна. – Объясните мне, как вы наказываете воспитанниц, что они по ночам спать не могут? Почему не применяете обезболивание? - Обычно применяем, - нисколько не смутилась Елена. – Но для Левченко это часть индивидуального воспитательного плана. Кстати, она прекрасно знает, что ей обезболивание запрещено. Могла бы «на коленях» на наказания и не нарываться. «Ловко на меня стрелки переводит», - усмехнулась про себя Соня. - Ага! Не нарываться! – возмутилась врач. – Да вы часто не даёте им такой возможности. Как будто я не знаю! - Я поговорю с Галиной Алексеевной, - пообещала она. – Наказывать вы, конечно, имеете полное право, но лишать девушек сна недопустимо. Это принципиальный вопрос. Если понадобится – будем его решать на уровне высшего руководства. Сейчас уже почти четыре часа! Через три часа подъём. И как она должна, по-вашему, весь день работать или учиться после такой ночи? Сколько наказаний вы завтра ей добавите просто за то, что она не имела возможности нормально выспаться по вашей же вине? Наталья Александровна очень рассердилась, а Соня расстроилась. «Ну вот, разнос Елене из-за меня устроила. Только этого не хватало! Отыграется-то она все равно на мне» «Хорошо хоть Елена видела, что я не сама жаловалась», - немного перевела дух девушка. - Значит так, Елена Сергеевна, – решительно продолжала врач. – Я настаиваю на том, чтобы освободить Левченко сегодня от учебы и других обязанностей и дать ей возможность выспаться. Сейчас привезут каталку, и она пойдёт с нами в изолятор. А завтра заберете её у меня после обеда. Не возражаете? - Пожалуй, не буду возражать, – отозвалась Лена. - Вполне допустимо сделать Соне такую поблажку. Она же у нас отличилась. Воспитательница бросила на девушку насмешливый взгляд. - И обезболивание можно ей провести, сегодня я не против. - Очень жаль, что раньше не провели, - гнула свою линию врач. - Наталья Александровна! – взмолилась Соня. – Но я не хочу в изолятор! - Не волнуйся, - успокоила её доктор. – Штрафные дни тебе за это не пойдут - не тот случай. Одевайся. Соня взволнованно взглянула на Елену, но та только сдержанно кивнула. - Наталья Александровна, только Левченко я сама приведу к вам чуть позже. Сначала необходимо опросить её по поводу инцидента и оформить показания. - Тогда можете прямо сейчас приступать, не теряйте время. У вас же, наверное, и так много дел? – Наталья Александровна немного смягчилась. - Наташу мы с медсестрой сами в медблок доставим, не беспокойтесь. - Спасибо, - улыбнулась Лена. – Так, граждане, пройдемте! Она обвела взглядом Соню и Ирину Викторовну и жестом пригласила их следовать в кабинет. Доктор, не сдержавшись, тихонько прыснула, и на прощание они с Леной обменялись теплыми взглядами. Несмотря на периодические расхождения во взглядах, их связывала давняя крепкая дружба. В кабинете Лена сразу прошла в зону отдыха. - Сварю-ка я пока кофе, очень хочется! Скоро ответственная дежурная по «Центру» придет, разбираться уже вместе с ней будем. - Елена Сергеевна, так я тогда на пост пойду до её прихода? – заволновалась Ирина Викторовна. - Ира, я тебя умоляю, - Лена устало махнула рукой. – Тебе подмена до утра обеспечена, пост прикрыт, не беспокойся. - Отлично, тогда можно и кофе, - ночная дежурная обессиленно плюхнулась в кресло. – А Софье сделаете? Она же героиня у нас сегодня. - Да я этому и не удивляюсь, - Лена уже держала в руках поднос с тремя чашками ароматного эспрессо и небольшой пузатой сахарницей-дозатором. – Что бы где в нашем «Центре» в последнее время не происходило, она всегда тут как тут со своим геройством. - Разбирайте, - она поставила поднос на столик. – Эспрессо романо. Смягченный долькой лимона. Левченко, не стесняйся. Поскольку Соня колебалась, Лена почти силой вручила ей чашку. - Я, кажется, единственная, кто тебя ещё кофе не угощал. Надо это исправлять, - невесело пошутила она. - Вот за это спасибо! - Ирина Викторовна с наслаждением сделала первый глоток. – Лен, а вообще ты зря так. Соня-то нам всем услугу оказала, и тебе, кстати, в первую очередь. - А то я не понимаю! – Елену явно эта ситуация напрягала. – Прекрасно могу себе представить, сколько бы комиссий разных в «Центр» понаехало, если бы воспитанницу отсюда в коме увезли. И нарушений бы в любом случае массу накопали, даже на пустом месте. А ведь Наташа в моей группе, и именно я – ответственный воспитатель. Соня молча стояла у двери и по глоточку отпивала кофе. Она прекрасно понимала Елену. Более того, признавала её полное право быть недовольной сложившейся ситуацией. - А давай её поощрим за это? – предложила Ирина Викторовна. - Не надо, - взволнованно начала Соня. – Ничего особенного я не сделала… - И как же? – заинтересовалась Лена, перебив свою воспитанницу. – Ещё чашечку кофе ей организовать? - Хм… маловато будет, однако. Ночная воспитательница встала, подошла к Соне и медленно, с чувством спросила: – Не надо, говоришь? А ты розги вчерашние хорошо помнишь? Соня вспыхнула, в глазах заблестели слезы. - Такое трудно забыть, - прошептала она. - Лен, - Ирина Викторовна уже стояла около Елены. – Может, ты простишь ей оставшуюся экзекуцию? А я, в свою очередь, отменю Соне назначенные трости. Пусть девчонка немного вздохнет. - А то – кофе! – хмыкнула она. Лена задумчиво взглянула на коллегу. Такая идея явно не приходила ей в голову. Казалось, «ответственная» колеблется и не знает, что предпринять. - Не молчи, Соня! – повысила голос Ирина Викторовна. – Упрашивай свою воспитательницу! А то ведь уже в пятницу опять будешь все это терпеть. Так ведь, Лена? Елена кивнула. - Да, как договаривались. Чего с этим тянуть? Потом же у тебя выходные, на целую неделю уедешь. А команда у нас с тобой замечательная получилась! Не думаю, что с кем-нибудь другим будет лучше. - Разве что с Вероникой Игоревной, - с улыбкой вспомнила Лена утренний разговор. - Это да, – иронически подтвердила Ирина. Соня замерла. «Они уже и день назначили. Да ещё прямо на этой неделе! Как жестоко! И при чем тут Вероника Игоревна?» - Так вот, Соня, я уже Елене Сергеевне обещала в этой порке снова участвовать, и отказаться от своего слова не смогу, - сообщила Соне ночная воспитательница. – А избавить тебя от этого только она может! Я лишь в своем «ведомстве» вправе какие-то поблажки вам делать. - Да не будет она меня просить, Ира, - усмехнулась Лена. - Вы обо мне слишком хорошо думаете, Елена Сергеевна, - воскликнула Соня. – За розги я буду просить. Очень. Простите мне их, пожалуйста. Очень вас прошу! Ирина Викторовна одобрительно улыбнулась. - Не знаю! – Лена сердито отвернулась к окну. – Мне надо подумать. Не хочу принимать импульсивных решений. Ирина за спиной Лены подмигнула Соне и сделала успокаивающий жест рукой. Типа «не волнуйся, решим вопрос» - Подумай, конечно, - мягко сказала она. – Имей только в виду, что я за твою воспитанницу тоже очень прошу. Вспомни, Лен, часто я так поступаю? - Да не припомню что-то я подобного, - повернулась Лена к коллеге. - Понимаешь… Голос Ирины Викторовны все еще звучал необычно мягко. Соне стало понятно, что та действительно твердо решила помочь девушке, но, зная Елену, до конца не уверена, что это у неё получится. - Лен, согласись… Чем бы там Соня перед тобой ни провинилась, она же с лихвой искупила свои грехи этой вчерашней поркой! Ведь так? Ты знаешь… даже некоторые воспитатели, которые успели уже эту запись просмотреть, мягко говоря, шокированы. Мне звонили… «И так к ней пытается подкатить, и этак, - с признательностью думала воспитанница. – Ох, если бы Ирина Викторовна помогла избавить меня от этого ужаса, как бы я была благодарна!» - Знаю. Мне тоже сегодня звонили, да и лично высказывали, - согласилась Елена. – Но, тем не менее, с заведующей я уже следующую такую порку согласовала, и она не возражает. Так что ничего мы не нарушили, коллега. - Да это-то понятно, - поморщилась Ирина Викторовна. – Ещё бы мы что-то нарушили. - А то, что услугу Соня нам оказала… Подумай, а как ещё она могла поступить? Просто выполнила свой гражданский долг, - пожала плечами Елена. «Да и Вероника очень будет недовольна таким поощрением», - подумала она. «Не уступит! - с тоской поняла Соня. – Она просто очень хочет ещё раз мне такое устроить. Хочет насладиться моей болью, моим унижением!» Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появилась строгая молодая женщина в форме ответственного дежурного воспитателя «Центра». Соня невольно вытянулась «смирно» почти в струнку. - Инга Павловна, - представилась вошедшая. – Доброго всем утра. Должность свою называть Инге Павловне не было необходимости. Только ответственная воспитательница, дежурившая по всему «Центру перевоспитания», имела право носить такой костюм: белый удлиненный жакет с позолоченными вставками на рукавах и прямую черную юбку с такой же позолоченной окантовкой по низу. Лена тоже поздоровалась и, согласно внутреннему этикету, назвалась по всем правилам, с должностью, и представила Ирину Викторовну и Соню. По «Центру» дежурили поочередно, по специальному графику, ответственные воспитатели всех четырёх отделений, и они не всегда были знакомы с сотрудниками, с которыми им приходилось так или иначе пересекаться во время дежурства. Лена Ингу Павловну знала, да и сегодня они уже виделись на утреннем совещании. Однако сейчас это не имело значения, инструкция предписывала Елене Сергеевне представить себя и подчинённых. Ответственная за весь «Центр» воспитательница обладала в течение своего дежурства абсолютной властью в учреждении. В дневные часы вмешаться в её работу могла только директор «Центра». А вот вечером и ночью «центральной дежурной», как негласно называли эту должность, подчинялись исключительно все сотрудники и, разумеется, воспитанницы. Соня смотрела на Ингу Павловну во все глаза. Воспитанницам редко приходилось встречаться вот так близко с главными ответственными, а некоторые виделись с ними и вообще только в день поступления в «Центр», на процедуре приема. Чаще же все основные вопросы на отделении решали свои ответственные дежурные воспитатели. Наблюдательная Соня заметила, что «центральная дежурная» совсем ещё молода, наверняка ненамного старше Елены. Однако ослепительный форменный костюм, высокая строгая прическа, уверенный голос и серьёзный взгляд придавали сотруднице солидный и торжественный вид. На самом деле Инге было 20 лет, она имела «в ответственности» группу на третьем отделении и преподавала математику (один из самых трудных предметов для студенток гуманитарно-языкового колледжа). В «Систему перевоспитания» девушка пришла, как и Лена, в 16 лет, а ответственным воспитателем начала работать совсем недавно. - Пономарева уже в изоляторе, - сообщила Инга Павловна. – Состояние стабильное. Мы переводим её в госпиталь, уже с ними созвонились, машину пришлют в течение часа. А сейчас я хочу взять у вас всех официальные показания. Коллеги, давайте присядем. А ты, Левченко, подожди в спальне, но далеко не отходи. - Слушаюсь, - четко ответила Соня и направилась к выходу. Отходить она не стала вообще, так и простояла за дверью минут пятнадцать, пока её не вызвали опять. В кабинете все трое воспитателей сидели в креслах вокруг столика. Инга Павловна подробно выспросила у Сони, как было дело, буквально по минутам, записывая разговор на диктофон. Спросила также, не замечала ли воспитанница и раньше плохого самочувствия у Наташи. Девушка отвечала чётко, уверенно, не путаясь. Соня заметила, что, опрашивая её, Инга Павловна периодически бросала внимательные взгляды на Елену и Ирину Викторовну, наблюдая за их реакцией на ответы воспитанницы. В конце беседы «центральная дежурная» уверенно заявила Соне: - Ты или не всё рассказала, или тебя что-то в этой ситуации беспокоит. Докладывай быстро! «Профессионально работает, - вздохнула про себя Соня, на которую вдруг нахлынула зависть. – Надо же, совсем молодая девчонка…а вот…где она, и где я!» - Слушаюсь, Инга Павловна, - смущённо ответила девушка. – Меня беспокоит то, что я нарушила ночной режим и свой бойкот, и я не знаю, как вы и Елена Сергеевна на это отреагируете. - Не волнуйся, - улыбнулась Инга. Её серые выразительные глаза заблестели. – Ни о каком нарушении режима речь не идёт: это же была необходимость. Ты очень выручила и Наташу, и, если честно, то и всех нас. Как ответственный дежурный воспитатель «Центра» объявляю тебе благодарность. Если даже у Елены было другое мнение по этому вопросу, она оставила его при себе. Субординация среди сотрудников «Центра» соблюдалась неукоснительно. Инга Павловна встала, и тут же Лена с Ириной Викторовной тоже почтительно поднялись с мест. - Всем спасибо за помощь, - лаконично поблагодарила главная. – Елена Сергеевна, Левченко я сейчас сама отведу в изолятор, все равно туда направляюсь. - А ну-ка выйди пока, - приказала Инга Соне. Когда за воспитанницей закрылась дверь, она подошла поближе к уставшим коллегам. Обе сотрудницы смотрели на Ингу Павловну с некоторым напряжением. Бывали случаи, что после такого вот «разбора полетов» воспитатели безжалостным приказом «центральной дежурной» немедленно отстранялись от работы и отправлялись в свои квартиры ожидать официального разбирательства. - Времени-то уже скоро пять, коллеги, - нарушила молчание Инга. – Нам всем пора готовиться к передаче дежурства. Елена Сергеевна, все записи с камер по вашей группе за прошедшую неделю и до сегодняшнего утра «заморожены», доступ к ним закрыт. Завтра с этим предстоит разбираться. - Что я могу сказать? – уже менее официально продолжила главная. - По первому моему впечатлению, никто из сотрудников в случившемся серьезно не виноват. Но…сами понимаете. В таких случаях точно никогда не знаешь, чем все закончится. От просмотра записей много будет зависеть. Будет ли назначена независимая внешняя комиссия. От самочувствия воспитанницы в ближайшее время. От директора. От заведующей вашей. Она вздохнула. - И просто от везения, безусловно. На этом я с вами прощаюсь, всего доброго. Вскоре Лена сдала дежурство по отделению Светлане Петровне, естественно, подробно рассказав подруге о произошедшем. Затем вернулась к себе группу с намерением подождать прихода Марии Александровны. Хотелось, чтобы дежурная воспитательница узнала обо всем случившемся в группе от самой «ответственной» лично, а не просто из распечатанного отчета ночных дежурных. В итоге, когда без десяти шесть Маша вошла в кабинет, она с удивлением обнаружила Елену Сергеевну крепко спящей прямо в кресле.
Forum: Глава вторая. Среда. Двойное благородство После обеда Галина Алексеевна попросила Елену подойти к ней для разговора. Девушка знала, что в связи с ночным происшествием заведующую вызвали сегодня в «Центр» прямо с утра, и она давно уже на работе. Подходя к кабинету, Лена, конечно, волновалась. Ведь не исключено, что внутреннее расследование уже завершено, и… «Вот сейчас и проверим, как у меня обстоит дело с везением, про которое утром упоминала Инга», - пыталась воспитательница ободрить сама себя. - Елена, я полностью в курсе ваших ночных событий, - без всяких предисловий начала заведующая. - В связи с этим у меня возникла к тебе очень большая просьба, касающаяся Сони. - Я слушаю, Галина Алексеевна, - спокойно произнесла молодая сотрудница. - Ты не будешь отрицать, что Соня сегодня ночью повела себя очень решительно и достойно, и здорово нас выручила? Во-первых, она фактически спасла Наташу от комы, а, во-вторых, оказала значительную услугу всему «Центру». «Сговорились они все, что ли», - промелькнуло у Лены. - Да, я с вами согласна, - вслух произнесла она и улыбнулась. - Галина Алексеевна, вы хотите в качестве награды сразу назначить её воспитателем? - Перебьётся, – рассмеялась начальница. – Для этого ей ещё очень придётся постараться! Да и то я хорошо подумаю. Однако предоставить Соне существенное поощрение мне хочется, и с этим должна согласиться ты, как ее ответственный воспитатель. Лена, возможно, тебе будет не очень легко дать согласие на эти меры, но я тебя очень об этом прошу. «Неужели тоже будет просить отменить Соньке розги?» - насторожилась воспитательница. Лена уже успела хорошо подумать над просьбой Ирины Викторовны, взвесила все «за» и «против» и приняла решение ее не удовлетворять. Однако заведующая озвучила другое предложение, выслушав которое, ее подчиненная удивлённо воскликнула: - Галина Алексеевна, но это уж слишком! Такого Соня не заслужила! Вполне бы хватило того, что сегодня ей дали отдых. Ну, и сертификат можно было бы ей подарить. И достаточно! - Лена, - терпеливо убеждала Галина Алексеевна. – Благодаря Соне не случилось серьёзного ЧП, и мы избавлены от тщательного внешнего расследования со стороны независимой комиссии. Ты у нас ещё молодой педагог, и не имела возможности убедиться, что собой представляет подобная проверка. Ни у кого из нас не было бы ни единого шанса оправдаться! В самом лучшем случае нам поставили бы в вину невнимательность и недостаточную организацию профилактики подобных случаев. Понимаешь? Заведующая нахмурилась и продолжала уже строже. - Как раз именно тебе и не следовало бы возражать в данном случае. Да, мы уже знаем, что никто из наших сотрудников кардинально не виноват. Наташа своё плохое самочувствие скрывала. В её медицинской карте данных про гипогликемию нет, так что врачи не имели возможности определить это заболевание раньше. Ты тоже не знала, что её нельзя было переводить на штрафную диету. Однако именно ты и твои дежурные воспитатели могли бы быть повнимательнее и обратить внимание, что одна из ваших воспитанниц уже несколько дней чувствует себя неважно. Мало ли, что она скрывала! А вы профессионалы! И ты, как ответственный воспитатель, виновата в первую очередь. Кстати, своё внутреннее расследование мы проводим, и вскоре я ознакомлю всех, кого это касается, с его результатами. Лена, давай это сделаем для Сони. Сертификаты я ей тоже предоставлю, но это я смогу сделать и сама, своей властью. А вот на то, о чём я прошу, твоё одобрение необходимо, причём, в форме письменного согласия. Галина Алексеевна понимающе улыбнулась. - Я признаю, что нарушаю твои планы в отношении этой воспитанницы, и готова предоставить за это достойную компенсацию. За моральный ущерб, - усмехнулась она. – Хочешь, я дам тебе с понедельника целую неделю внепланового оплачиваемого отпуска? Побудешь дома, отдохнёшь, отоспишься, сможешь уделять больше внимания Марине. Я это сделаю для тебя, хотя… на самом деле хватило бы и того, что я не стану применять к тебе и твоим девочкам-дежурным суровых мер за ваш недосмотр. - Директор оставила этот вопрос исключительно на моё усмотрение, - многозначительно добавила она. - Спасибо, Галина Алексеевна, я очень это ценю, - вздохнула Лена. – В принципе, я могу согласиться с вашим предложением, хотя это для меня нелегко. Лена немного помолчала. - Вот только… а могу я попросить вас о другом одолжении? – решилась она. - Попробуй, - заинтересовалась заведующая. Однако сотрудница никак не могла собраться с духом. - Да, мне очень бы хотелось получить этот отпуск, чтобы поддержать Марину после операции, - начала она. – Но то, о чем я вас хочу просить, важнее отпуска. - Давай смелее, - подбодрила её начальница. - Галина Алексеевна, пожалуйста, простите Алину! – выпалила Лена на одном дыхании. – Я вас прошу! Вы сможете это сделать? Тогда я дам своё полное согласие на ваше предложение. Галина Алексеевна несколько секунд выглядела совершенно потрясённой, однако быстро взяла себя в руки и жёстко спросила: - А если нет? Тогда ты своего согласия не дашь? - Нет, - покачала головой Лена. - Галина Алексеевна, пожалуйста, выслушайте меня. Я вчера беседовала с Алиной и поняла, что... - Ты позволяешь себе лезть в мои дела? Да как ты смеешь? - перебила её заведующая. Галина Алексеевна изменилась даже внешне. Лена вспомнила слова Алины: «Она даже вся позеленела! Я никогда её такой не видела!». Примерно так же заведующая выглядела и сейчас, однако Лену это не испугало. Ей было страшно сделать первый шаг, высказать свою просьбу, но теперь девушка чувствовала себя уже увереннее. - Галина Алексеевна, - Лена в волнении прижала руки к груди. – Я бы ни за что не посмела, если бы не представился такой случай. Но он представился! И я вас просто прошу о встречной услуге. Вы же сами предложили мне компенсацию. - Но не такую же! – возмутилась заведующая. - Лена, ты понимаешь, что сейчас делаешь? – холодно осведомилась она. – Тебе непонятно, что моя просьба – это вовсе не просьба? Тебе даже и в голову не должно было прийти мне отказать и, уж тем более, ставить такие условия! Никто из моих воспитателей, даже старше и опытнее тебя, ни разу себе такого не позволил! А ты ещё девчонка! Без году неделя в «Центре»! И смеешь так поступать? Ты хочешь со мной поссориться? Ты не понимаешь, что от меня очень многое зависит? Что в следующий раз уже я могу не выполнить твою просьбу? А ведь тебе ещё долго здесь работать, как минимум, пока не закончишь колледж! Недальновидно поступаешь, моя дорогая. От тебя никак не ожидала! Лена озадаченно молчала. Никогда ещё она не видела она свою заведующую в таком гневе. Правда, и «на ковре» у нее молодой воспитательнице ещё бывать не приходилось. Галина Алексеевна, очевидно, посчитала, что поставила на место строптивую сотрудницу. Немного успокоившись, она примирительно произнесла: - Я надеюсь, Лена, ты сделала это, не подумав. Давай решим вопрос мирно. Я не буду на тебя обижаться и спишу этот поступок на какие-нибудь твои юношеские завихрения. Естественно, в этом я тебе отказываю. С Алиной разберусь сама и прощу её тогда, когда посчитаю нужным. Всё ясно? - Да, Галина Алексеевна, ясно. Извините. Лена посмотрела на часы. - Можно, я пойду? У меня урок через 15 минут. - Иди. Лена молча кивнула, встала и направилась к выходу. - Елена, - окликнула её заведующая. – На всякий случай хочу уточнить. Надеюсь, с Соней мы вопрос решили? Ты согласна? Лена спокойно смотрела на заведующую. - Нет, - ответила она. – Вы мне отказали, значит, и я своего согласия не даю. Извините. - Подойди! – приказала заведующая. Лена подчинилась. - Это твоё окончательное решение? – холодно спросила Галина Алексеевна. - Да. Заведующая встала, немного походила по кабинету. - Да ты неблагодарная нахалка! – внезапно закричала она. – Я сделала для тебя всё возможное! Моими стараниями ты стала ответственным воспитателем на первом курсе колледжа! Когда поступила Соня, я полностью вошла в твоё положение, направила её к тебе в группу, дала тебе полную свободу действий! - Но вы всегда соглашались с моими действиями, - возразила Лена. – Я же с вами часто советовалась. - Это ничего не значит, - отмахнулась Галина Алексеевна. – Да я могу прямо сейчас у тебя её забрать и отдать другому воспитателю! Как тебе это понравится? - Галина Алексеевна, но это не решит проблемы, - спокойно отвечала Лена. – Я-то как раз это переживу. Соня уже раскаялась и достаточно ответила за свой поступок, так что результат практически достигнут. Я более-менее удовлетворена. Но ведь новый воспитатель не сможет сделать то, о чём вы просите! Всё равно согласие на это смогу дать только я. А я не дам, если и вы не выполните мою просьбу. - Понятно, - ледяным голосом проговорила заведующая. – Что же, Елена Сергеевна, возвращайтесь к своим обязанностям. Я вам обещаю, что очень скоро вы пожалеете о своём поступке. Лена молча вышла из кабинета. Конечно, она не выдержала и позвонила Лизе. – Ну, ты даёшь, подруга, - растерялась Елизавета. – Как это ты на такое решилась? Галина Алексеевна права: никто до тебя на подобное не осмеливался. По крайней мере, на моей памяти. - Как решилась? – возмущённо закричала Лена. – А ты не сама не видишь, что с твоей «дежурной» происходит? Ведь ты мне не сказала, что она за месяц с небольшим уже семнадцать наказаний от заведующей вытерпела! И морально Галина на неё давит постоянно, вздохнуть девчонке не даёт! Да она по отношению к Алинке полный беспредел творит, уж не знаю, из каких соображений. Да, Алина виновата, но не настолько, чтобы так жестоко с ней поступать! Она на грани нервного срыва! Лиза, кто-то должен ей помочь. Ты один раз попробовала и отступилась. А мне просто такой удачный случай представился. - Уж не знаю, окажется ли он для тебя удачным, - засомневалась Елизавета. – Лен. Ты ведь решила идти до конца, правда? - Да, - подтвердила Лена. - В таком случае, если у тебя всё получится, знай, что мы с Алиной у тебя в долгу. - Запомню, - улыбнулась Лена. – Получиться-то может вполне. Но вот как бы мне после этого на месте Алины не оказаться? Заведующая ведь отыщет, на чём меня подловить, и буду я к ней так же ходить в кабинет после педсовета. Как ты думаешь, а меня она когда простит? Наверное, как ты своей Даше Морозовой заявила: примерно через год! - Могу тебя успокоить, - заметила Лиза. – Тебе такое никоим образом не грозит. Галина Алексеевна ответственных воспитателей телесным наказаниям никогда не подвергает, даже если они ещё и несовершеннолетние. Категорически! Если она очень уж захочет это сделать, то ей придётся тебя сначала в «дежурные» разжаловать. А вот на это она вполне имеет право. - Обрадовала, - протянула Лена. - Лен, а кто тебя заставлял? Подумай! Если ты сейчас вернёшься к ней с «повинной», всё будет хорошо, я уверена. – Хорошо будет ей и Соньке, - мрачно сказала Лена. – А Алине ходить к ней тогда ещё и ходить. Нет уж! Всё, Лиза, я на урок, вечером увидимся.
Forum: Урок Елена Сергеевна проводила в Светланиной 205-ой группе. За 15 минут до его окончания в класс вошла Галина Алексеевна, разрешила сесть вскочившим воспитанницам и устроилась рядом с дежурным воспитателем. «Началось, - подумала Лена. - Теперь будет инспектировать меня постоянно, как Алину». Занятие молодой педагог проводила безупречно, своё дело она знала, поэтому сейчас не волновалась. Придраться было не к чему. Когда урок закончился, Галина Алексеевна приказала воспитанницам выйти из класса, и они немедленно ушли вместе с дежурным воспитателем. Лена стояла у своего рабочего места и спокойно смотрела на заведующую. – Присаживайся, - предложила ей начальница, указав на стул рядом с собой. – Что, моя дорогая, ты ведь успела с кем-нибудь из своих подруг созвониться? - начала она. – Да, - кивнула Лена. - С Лизой. – И что она тебе посоветовала? – Ещё раз подумать. – Разумно. Галина Алексеевна помолчала. – Я проявляю к тебе просто безграничное терпение, ты не находишь? Девушка пожала плечами. – Хоть теперь-то ты одумалась? – Галина Алексеевна, мне очень жаль, но я своего решения не изменю, и моя просьба остаётся в силе. – В таком случае я ставлю тебя в известность, что сделаю это без твоего согласия. Своей властью. Поняла? – По инструкции вы не можете так поступить, - возразила Лена. – Допустим. А что ты предпримешь? - с интересом спросила заведующая. – Галина Алексеевна, я успела ещё раз просмотреть инструкции и выяснила, что имею право в таком случае подать письменный протест директору “Центра”. – И ты это сделаешь? - заведующая пристально смотрела на девушку. – Без колебаний. Сразу, - твёрдо ответила Лена. - Галина Алексеевна, я уже решила, что не уступлю вам в этом вопросе. Я основательно поговорила с Алиной и считаю, что ей не только уже не нужно продолжение репрессий с вашей стороны, а, наоборот, это приносит ей вред, который может оказаться непоправимым. Алина близка к тому, чтобы сломаться! А ведь она и так уже давно раскаивается. Галина Алексеевна, согласитесь, ведь Алина вполне достаточный урок получила. Зачем вы с ней так жестоко? – Ты и правда думаешь, что я должна перед тобой отчитываться? – холодно спросила начальница. – Но мы же можем обменяться мнениями? Разве это не в ваших интересах? Вы можете меня убедить, что так поступать необходимо? Я же могу не знать ваших каких-то особенных соображений! Галина Алексеевна жестко ответила: - Если очень коротко: склонность к таким импульсивным поступкам надо выбивать основательно. Именно это я и делаю. – Галина Алексеевна, а я считаю, что уже нет необходимости ничего из неё выбивать. Простите её, пожалуйста! Пусть Алина спокойно работает. – Ты считаешь, - горько усмехнулась начальница. - Но ведь не ты заведующая, а я! И раньше ты мне всегда доверяла. Ценила моё мнение, часто приходила ко мне советоваться. Почему же ты сейчас упёрлась, и мне никак тебя не убедить? Лена вздохнула. – Наступил момент, когда наши мнения разошлись. Мне жалко Алину, я не хочу, чтобы она и дальше продолжала страдать. Это угнетает её, и, кстати, Елизавету тоже. Алина не может полноценно работать, а это вредит группе. Галина Алексеевна, пожалуйста, хватит её воспитывать! Простите её, и вы не пожалеете! Я понимаю, что вы заведующая, и опыта у вас несравненно больше, но в этой ситуации я абсолютно уверена в своей правоте. Пойдите нам навстречу, прошу вас! Галина Алексеевна помолчала. – Что же, - сказала она, наконец. - Мне придётся это сделать. Ты меня не убедила, но другого выхода я не вижу. Я очень хочу, чтобы Соня получила это поощрение, и вынуждена принять твоё условие. Давай обговорим детали. Что ты конкретно хочешь? Лена про себя облегчённо вздохнула. – Галина Алексеевна, - попросила она. - Вы можете вызвать Алину и сообщить ей, что вы удовлетворены тем наказанием, которое она получила, что вы её прощаете, и теперь всё будет по-прежнему? Включая ваше отношение. И вовсе не обязательно говорить ей, что вы делаете это вынужденно. – Вот уж нет! - воскликнула заведующая. - С этим я категорически не согласна! Алина должна знать, что в мои планы не входило прощать её так скоро. Если бы не ты, она бы ещё долго за свой проступок расплачивалась, и я ей об этом скажу. Надеюсь, ты не будешь возражать? – Нет, - немного смущённо ответила Лена. - Для меня главное – её полная амнистия. Причём, Галина Алексеевна, давайте договоримся, что вы прощаете Алину в любом случае, даже если не получится сегодня сделать для Сони то, что вы хотите. Хорошо? – А что это ты имеешь в виду? - нахмурилась заведующая. – Не могу сказать точно, - покачала головой Лена. - Но, зная Соню, не гарантирую, что ваша с ней беседа пройдёт без каких-нибудь неожиданностей. – Хорошо. Значит, решили, - произнесла Галина Алексеевна. - А теперь вот что я хочу тебе сказать. Лена внутренне сжалась, но виду не показала. - Ты поступила недальновидно. Сейчас ты добилась своего, но в долгосрочном плане проиграла. Я расцениваю твоё поведение как наглое и неуважительное, поэтому заявляю, что моё отношение к тебе с этой минуты изменится. Ты у нас очень принципиальная, правда? Вот и я буду относиться к тебе очень твёрдо и принципиально. Предупреждаю, ты можешь обращаться ко мне теперь только официально, никаких доверительных отношений у нас больше не будет. Все просьбы и предложения с твоей стороны принимаю только в письменном виде, в установленном инструкциями порядке. За твоей работой я тоже буду очень внимательно наблюдать. Понятно? - Галина Алексеевна, но вы же справедливый человек, – изумилась Лена. - Вы знаете, что я работаю хорошо: добросовестно и ответственно! Вы будете вставлять мне палки в колёса только потому, что я осмелилась высказать своё мнение и попросить вас о том, что считаю правильным? Ведь я сейчас не нарушила никаких инструкций! Я вполне имела право не согласиться с вашим предложением, правда? - Не волнуйся, моя дорогая, - усмехнулась заведующая. – Я по отношению к тебе тоже буду предпринимать только те действия, на которые имею полное право. Всё будет по инструкциям. Знаешь, Лена, в этот раз ты зарвалась, и я считаю своим долгом поставить тебя на место. И учти, что на моём отделении ты теперь карьеры не сделаешь, хотя признаю, что определённые планы у меня на тебя были. Увы, своим поступком ты сама себе всё перечеркнула. Лена предполагала, что Галина Алексеевна рассердится, но такого всё же не ожидала. Она сидела покрасневшая и изумлённая. В ответ на последние слова заведующей девушка воскликнула: - Так, может быть, мне сразу обратиться в кадровый отдел с просьбой о переводе в другой «Центр»? Раз вы не хотите больше со мной работать? - Очень испугала, – иронически улыбнулась заведующая. – Ты думаешь, у нас в стране много «Центров» нашего профиля? Их можно по пальцам пересчитать. А работать ты сможешь только на втором курсе. Здесь, у нас, я обеспечила тебе место «ответственной», а кто тебя ждёт в других «Центрах»? Все должности заняты! Постоянных вакансий ожидают многие воспитатели! Да, возможно, тебе смогут подобрать место «дежурной» или «ночной», но это ещё вопрос, захотят ли руководители брать на работу скандальную сотрудницу. Впрочем, дело твоё. Можешь попробовать. Галина Алексеевна возмущённо покачала головой. - Ты даже сейчас ведёшь себя вызывающе! Хотя бы для приличия могла бы сказать, что сожалеешь о своём поступке, извиниться, в конце концов. А ты «качаешь права»! - Галина Алексеевна, я очень сожалею! Но не о своём поступке, а о том, как вы на всё это отреагировали. О том, что мы не можем решить с вами этот вопрос мирно. Простите меня, пожалуйста, если я вас обидела! Но я, действительно, не вижу за собой никакой вины! - Что же, не видишь, так не видишь, - холодно проговорила заведующая. – Значит так, с Алиной я поговорю в течение завтрашнего дня, она как раз дежурит. А сейчас, будьте добры, Елена Сергеевна, распорядитесь, чтобы из изолятора доставили Соню, и жду вас вместе с ней в своём кабинете. И поторопитесь, пожалуйста! - Хорошо. В кабинете заведующей Соня по просьбе Галины Алексеевны ещё раз подробно рассказала о событиях прошедшей ночи. Лена сидела рядом с невозмутимо-ироническим видом. – Елена Сергеевна, вас что-то смущает в изложении Сони? - поинтересовалась заведующая. – Абсолютно ничего, всё в порядке, - ответила воспитательница. – Хорошо, Соня. Я буду очень краткой. Ты оказала большую услугу “Центру”, и мы решили предоставить тебе поощрение. Во-первых, я награждаю тебя сертификатами на освобождение от наказаний на 60 единиц – три по двадцать. Соня встрепенулась. – Будешь возражать? - удивилась заведующая. – Нет. Спасибо. Елизавета Вадимовна мне уже объяснила, что “ломаться в таких случаях неэтично”. Галина Алексеевна кивнула. – И второе, - продолжала она. - Сразу скажу, что это стало возможным только благодаря Елене Сергеевне. Без её согласия я не смогла бы этого сделать. Мы даём тебе прямо с этой минуты полную амнистию по всем наказаниям, которые у тебя ещё остались. Сейчас ты выйдешь из этого кабинета полностью свободной от всех взысканий, и в запасе у тебя ещё останутся сертификаты. Ты сможешь начать всё сначала. Это хороший шанс, в том числе, и для твоих далеко идущих целей. Ты меня понимаешь? – Да. Спасибо, - растерялась Соня. - Но... это слишком великодушно... Я этого не заслужила. Ведь я просто сделала то, что и должна была, и не ожидала за это никакой награды. – Тем не менее, я прошу тебя и в этом случае не ломаться. Или и ты мне заявишь, что хочешь вместо этой меры чего-нибудь другого? Соня заметила, что при этих словах Галина Алексеевна метнула неодобрительный взгляд на Лену, а та слегка покраснела. «Наверное, не так уж легко было Галине Алексеевне её уговорить, - мелькнуло у Сони. - Да это и понятно! Просто поразительно, что Елена на такое согласилась!» Галина Алексеевна смотрела на воспитанницу с улыбкой. Свой вопрос она явно считала чисто риторическим. Соня глубоко вздохнула и смущённо произнесла: – А можно? Попросить другое? У Галины Алексеевны поползли вверх брови. Лена же осталась абсолютно невозмутимой. – Ну и денёк у меня сегодня, - выдохнула заведующая. - Соня, ты хоть представляешь, какого труда мне стоило у Елены Сергеевны это поощрение для тебя выпросить? – Догадываюсь, - вздохнула девушка. – Елена Сергеевна, как вы считаете, стоит нам её выслушать? – Конечно, - кивнула Лена. – Нечто подобное я и предполагала. Левченко у нас девушка непростая. – Хорошо, Соня. Ты оказала нам существенную услугу и можешь покапризничать, - согласилась Галина Алексеевна. - Чего ты хочешь? Говори. Девушка взволнованно посмотрела на заведующую, затем на Лену и горячо произнесла: – Не надо меня освобождать от наказаний! Пусть всё останется, как есть. Но я прошу вас дать вместо меня полную подобную амнистию нашей Юле. Вернуть её из штрафной группы и простить все наказания. Пожалуйста! Некоторое время все сидели молча. Лена и Галина Алексеевна, видимо, были ошеломлены, а Соня следовала своему обычаю “тянуть паузу”. Первой опомнилась Лена: – А это теперь не в моей компетенции. Я даже не знаю, возможно ли такое вообще. Галина Алексеевна тоже вышла из оцепенения и резко бросила Соне: – Ты что, совсем дурочка? Вот, посмотри! Она выложила на стол перед воспитанницей распечатанный список. – Вспомни, что тебе ещё предстоит! “На коленях” - пятнадцать с половиной часов! Штрафной ужин! Бойкот ещё десять дней! Пять “безлимитных” наказаний, причем одно из них – опять «двойные» розги! При упоминании о розгах Соня непроизвольно судорожно вздохнула, и это не осталось без внимания заведующей. - Вот-вот, об этом я и говорю! – темпераментно воскликнула она. – Огласить тебе весь список, до конца? Четыре “напоминания” по 20 ремней! Строжайшая порка “на станке”, причём публичная, перед комиссией, уже заявка на “восьмой-пятый” подана! А ещё строгие наказания по субботам, которые стараниями Елены Сергеевны могут длиться бесконечно! Галина Алексеевна перевела дух и, очевидно, решила сменить тактику. - И тебе не хочется от всего этого избавиться? – уже более спокойно спросила она. - Юля-то твоя переживёт! Ничего с ней не случится, да и в следующий раз будет умнее. А вот ты…из-за этого своего благородства можешь потерять уникальный шанс стать сотрудником. Неужели ты не понимаешь? Соня, да даже малой части того, что тебе осталось… Галина Алексеевна хлопнула рукой по списку. - Вполне достаточно, чтобы сломать даже сильного лидера и навсегда перекрыть ему такую возможность. - Если это меня сломит, значит, я и не заслуживаю такой возможности, - тихо, но твердо заявила Соня. – Левченко, ты не понимаешь, о чем говоришь, - снисходительно заметила Лена. – Хотя мне как раз тебя уговаривать вовсе невыгодно, очень советую, не отказывайся! Другого шанса у тебя не будет. Предупреждаю, я тебя щадить не намерена, и благородством своим меня ты не разжалобишь. – Это все было бы ничего, - она указала на листок. - Но ты ещё не знаешь, что я тебе в субботу устроить собираюсь. Лучше соглашайся! Однако Соня упорно стояла на своем: – Я постараюсь со всем этим справиться. Юле прощение нужнее, и мы все за нее очень переживаем. Пожалуйста, если можно, сделайте, как я прошу! Ведь Юля из-за меня в штрафную попала, и ей там очень плохо! Елена Сергеевна, вы же сами нам вчера вечером рассказывали, что у неё там всё очень неудачно сложилось, с первого дня! – Да потому что вести себя надо было по-другому с Ренатой Львовной! - вспылила Лена. - А у неё ума не хватило. – Вот видите! Поэтому я и говорю, что ей амнистия нужнее. А я сильнее Юли, и все свои наказания полностью заслужила. Елена Сергеевна, пожалуйста! – Да я-то тут ни при чём, - пожала плечами Лена. - Юля сейчас не моя воспитанница. – Очень даже при чём, - возразила Галина Алексеевна. - Чтобы вернуть Соколову и простить ей все наказания, необходимо согласие ваше, Елена Сергеевна, моё и Ренаты Львовны. Теперь мне ещё и её уговаривать? Соня! Ты твёрдо решила? – Да, - кивнула девушка. – Мне безумно жалко Юлю, и я хочу, чтобы она вернулась в группу. Для меня это будет лучшей наградой. «Мне жалко Алину, я не хочу, чтобы она и дальше продолжала страдать», - вспомнила Галина Алексеевна недавние слова Елены. «И воспитанница её туда же. Как будто сговорились! Прямо день благородства сегодня» - недовольно подумала заведующая, однако на Соню взглянула с явным уважением. «Ну всё! Сонька уже сотрудник! Хороший ход, - промелькнуло у Лены. – Вот ведь змея! И тут не растерялась» Она была абсолютно уверена, что Соня поступила так с дальним прицелом. И вовсе она не “дурочка”. Галина Алексеевна немедленно позвонила Ренате Львовне, и та буквально через пять минут быстрой походкой вошла в кабинет: подтянутая, уверенная, властная. - Рената Львовна, извините, что сорвали вас с отчета, - дипломатично начала Галина Алексеевна, жестом приглашая сотрудницу присесть. - Ничего. Значит, есть на это причины, - усаживаясь, спокойно ответила Рената. Заведующая вздохнула и быстро ввела ответственного воспитателя штрафной группы в курс дела. Соня сидела ни жива ни мертва. Она понимала, что именно от Ренаты зависит теперь судьба Юли. И знала, что характер у Ренаты Львовны сложный… и уговорить её на что-то, чего ей делать не захочется, вряд ли будет проще, чем Елену. Однако воспитательница двести одиннадцатой не стала долго раздумывать. – Очень благородно с твоей стороны, - повернулась она к Соне. - В принципе, я не против. Забирайте свою Юлю. Но… есть одно «но». - Какое же? - спросила Галина Алексеевна. - Я не привыкла, чтобы мои воспитанницы покидали штрафную группу, ни разу не получив от меня лично порки розгами. А Соколовой как раз сегодня это предстоит, вот прямо сейчас, на отчете. Так что могу её вернуть только после этого. - Нет! – внезапно громко воскликнула Елена. Для всех присутствующих, включая Соню, это оказалось неожиданностью. - И это ТЫ на меня кричишь? – насмешливо спросила Рената. – После того, что сама в понедельник той же Соне устроила? Юле-то твоей всего полтинник розог светит, и уж не «восьмой» ни разу. - Кстати, - продолжила Рената Львовна. – Галина Алексеевна, а можно я запись этой их экзекуции, - она указала на Елену и Соню, - у себя в группе воспитанницам покажу? И пообещаю, что уважаемых исполнителей буду приглашать к себе на субботние наказания к особо провинившимся? - Давайте позже это обсудим, - предложила заведующая. «Только этого не хватало!» - расстроилась Соня. - Не смущайся, Левченко, ничего личного, - попыталась ободрить девушку Рената Львовна. – Понимаешь, контингент-то у меня в группе особенный. Вот я и стараюсь интересный передовой опыт всегда перенимать. – Рената Львовна, - быстро сказала Лена. - Если вы согласны отдать мне Юлю, то, пожалуйста, избавьте её от розог! Я очень прошу! Воспитательница двести четвертой очень разволновалась, вскочила с места и стояла напротив коллеги, умоляюще глядя на неё. «Ничего себе!» - изумилась Соня. Галина Алексеевна явно была удивлена не меньше. – Это будет тебе очень дорого стоить, - покачала головой Рената. – Согласна на всё! - воскликнула Лена. – Хорошо. Тогда идём прямо сейчас и забирай её до отчёта. А то отчёт у нас длинный и очень шумный. Галина Алексеевна, где мне расписаться? – Оформим всё после педсовета, - ответила заведующая. – Я пока подготовлю документы. Рената Львовна взглянула на Соню, которая давно уже вскочила с места ещё вместе с Еленой (строго по инструкции, запрещающей воспитанницам сидеть, если воспитатель встал). Девушка в волнении воскликнула: - Спасибо вам! – Да не за что. Соня, значит, для себя ты так ничего и не получишь, - задумчиво проговорила Рената. - Сертификаты, наверняка, раздашь. Юльку своей…, - она покосилась на коллег и хмыкнула, - скажем так, своим телом прикрыла. – Лена, а я знаю, чего у тебя потребую взамен отмены для Соколовой розог. Галина Алексеевна, можно этот список посмотреть? Заведующая молча передала воспитательнице распечатку с оставшимися наказаниями Сони. - Впечатляет, - ознакомившись, кивнула Рената. - Знаете, коллеги, Соня у меня лучшая по литературе среди всех моих студенток, - заявила она. – И поступок её благородный мне импонирует. Хочется что-то и для неё самой сделать. Она протянула список Соне. - Поступим так. Одно наказание отсюда выбираешь ты, другое – я. И просим Елену Сергеевну их отменить. Насовсем! Лена, согласна? - Да легко, - кивнула Елена. - Соня, твой выбор? - Розги, - не задумываясь и не поднимая глаз ответила девушка. - А…что-то в списке я розог не видела. Лена, ты понимаешь, о чем она просит? – требовательно спросила Рената Львовна. - Конечно, - насмешливо улыбнулась Лена. – Ей в пятницу предстоит такая же порка, как и в понедельник. В счет одной «безлимитки». Запись вы смотрели, как я понимаю? - Смотрела. Потом с воспитанницами долго разбираться не могла, руки от страха дрожали, - съязвила Рената. – Что ж, пусть будет так. Розги за розги! Только… Елена Сергеевна! Рената тоже встала, подошла к Лене вплотную и пристально смотрела ей в глаза. - Я настаиваю, чтобы вы ей эту порку совсем отменили. А не перенесли на другой день, например. Или потом её не провели, в счет другой «безлимитки». Знаем мы эти ваши штучки! - Мои штучки?? – возмутилась Лена. - Ладно, ладно. Наши штучки, - примирительно согласилась Рената. – А я, со своей стороны, прошу прямо сейчас снять с Сони бойкот. Юлька-то за такое должна Соню на коленях благодарить, а с этим бойкотом даже «спасибо» сказать ей не сможет. Считаю это несправедливым! Лена? Елена покорно пожала плечами. – Хорошо, как скажете. Левченко, я отменяю тебе «обратный бойкот» с этой минуты. Снимай табличку. – Не надо, - ошеломлённо проговорила Соня. – Достаточно было бы розог. - Молчать! Как ты смеешь влезать в разговор воспитателей, когда тебя не спрашивают? – показала свой крутой нрав Рената Львовна. - Слушаюсь. Простите, пожалуйста, - смутилась воспитанница. - Табличку на стол! Живо! – Рената сердито стукнула кулаком по столу. – Ещё будешь тут выкаблучиваться! – Слушаюсь. Соня быстро сняла табличку и положила на стол. Галина Алексеевна наблюдала за этой сценой c явным удовольствием. – Всё, коллеги, ступайте, - обратилась она к Лене и Ренате. - А я отведу Софью в группу и поставлю в известность обо всём ваших воспитанниц, Елена Сергеевна.
Forum: Когда Галина Алексеевна с Соней вошли в спальню 204-ой группы, девушки все находились там в ожидании отчёта, который сегодня явно задерживался. Мария Александровна быстро выстроила воспитанниц посреди комнаты. Заведующая подробно рассказала девочкам обо всех последних событиях. Она знала, что некоторые девочки всё-таки проснулись сегодня ночью, когда случилось ЧП в их группе, однако им никто ничего не объяснял – было не до этого. Воспитанницы пытались было с утра задавать вопросы Марии Александровне, но та, проинструктированная Еленой, строго приказала им не лезть не в свои дела и дожидаться отчета. Неудивительно, что девушки находились в недоумении. - Не волнуйтесь, Наташа сейчас чувствует себя лучше, - успокоила группу Галина Алексеевна. – Но ей придётся пройти углублённое обследование в больнице. У неё впервые выявилось заболевание, и к этому нужно отнестись очень внимательно. И с Соней, как видите, все в порядке, ей просто дали возможность выспаться после тяжелой ночи. – Удивительная у вас всё-таки группа, - добавила она в конце своего рассказа. - Просто горой друг за друга стоите, это очень приятно. Молодцы, девчонки! Значит так, ещё раз напоминаю: бойкота у Сони больше никакого нет. Сейчас мы с Марией Александровной вас оставим, и можете пообщаться. – Галина Алексеевна! – неожиданно выпалила Галя. - А вы не можете Елену Сергеевну попросить относиться к Соне чуть-чуть помягче? – Клименко! Что за наглость? - возмутилась Маша. Однако заведующая жестом попросила дежурную воспитательницу помолчать и покачала головой. – Я попыталась дать Соне шанс, но она приняла другое решение. А Елену Сергеевну я просить не могу, так же, как и диктовать ей свои условия. Да и не очень-то ей подиктуешь! Всё, Мария Александровна, пойдёмте. Девочки почтительно дождались, пока за воспитателем и заведующей закрылись двери, и все вместе буквально набросились на Соню, тормошили её, обнимали, поздравляли и благодарили. Такого бурного выражения эмоций девушка от своих одноклассниц не ожидала. Соня и сама была очень растрогана и обрадована. Назначенный Еленой запрет на общение дался ей тяжело, несмотря на то, что длился не так уж и долго. – Девчонки, я так рада, - взволнованно говорила она, вытирая слёзы. - Знаете, как это было ужасно? Я так без вас скучала! – Соня, а нам-то как тебя не хватало! - воскликнула Лиза, и все были полностью с неё согласны. – Девочки, быстро, до отчёта, давайте решим ещё один вопрос, - Соня метнулась к своему шкафу и достала оттуда конверт с сертификатами Елизаветы Вадимовны. Документы, полученные сейчас от Галины Алексеевны, она и так держала в руках. – Я вам почти всем могу вернуть сертификаты! - возбуждённо сказала Соня. - Давайте прямо сейчас всё переоформим, ведь они в любую минуту вам могут понадобиться, может быть, даже сегодня. Девушки озадаченно молчали. – А сколько их у тебя? - вкрадчиво спросила Наташа. – На сто десять единиц! – А наказаний у тебя на сколько? - грозно продолжала староста. - Тех самых, от которых ты отказаться не пожелала, чтобы Юльку выручить! Говори! – Не знаю, - растерялась Соня. - Да и какая разница? Я обещала вернуть вам сертификаты при первой возможности, и я это делаю с огромным удовольствием и облегчением! И очень рада, что получилось это сделать так скоро, ведь на это я не рассчитывала. Девочки, давайте не будем терять времени. Скоро отчёт! – Ты настолько плохо о нас думаешь? - завопила вдруг обычно выдержанная Наташа. - Ты тогда нас всех выручила! Сейчас Юльку спасла! Этим ты нам всем большое одолжение сделала, ты разве не понимаешь? У тебя самой ещё порки единиц на триста, причём, Елена Сергеевна тебя по восьмому разряду наказывает! Ты думаешь, мы слепые и этого не видим? Как ты это терпишь, я вообще не представляю! А мы сейчас заберём у тебя сертификаты и оставим тебя и дальше мучиться? Да Елену Сергеевну даже заведующая уговорить не может к тебе смягчиться, она сама призналась, ты же слышала! – Наташа, сбавь тон, - испугалась Соня. - Сейчас Мария Александровна на шум придёт! Староста кивнула и уже спокойнее продолжала: – Ни о каком возврате даже и не думай! Я лично у тебя ничего не возьму, а без моего согласия ты мне их и не отдашь. И другие девчонки пусть сами скажут. Кому ты ещё была должна? Наташа обернулась к девочкам. Вика, Галя и Даша практически одновременно воскликнули: – Не возьму. – Даже и не заикайся об этом! – Ты их полностью отработала. – Вот что, - решительно сказала Наташа. - Ты их отдашь завтра Елене Сергеевне вместо “станка”! Поняла? – Нет, - покачала головой Соня. – А ты обо всей группе не думаешь? - гневно спросила староста. - Ты знаешь, сколько нам штрафных баллов прибавилось за это нарушение бойкота? По 300 тебе и Дашке! Шестьсот на группу! А ты помнишь, что Елена Сергеевна говорила? Если мы отдаём сертификаты, то и очки со счёта списываются. Нам нужно первое место или нет? Да за каждый балл нужно бороться! Соня, мы на этом настаиваем. Это не только тебе нужно. – Сонька, ты это сделаешь! Не упирайся, - горячо уговаривала Лиза. – Хорошо, - сдалась Соня. - Но тогда я отдам Елене Сергеевне сертификаты за себя и за Дашу. Столько, сколько она потребует. Дашка случайно бойкот нарушила и “станка” не заслужила, да и её 300 очков списать с нас лишним не будет. Скажите и ей, чтобы не отказывалась. – Спасибо, Соня. Я и так не отказываюсь, - тихо проговорила Даша. - Я не такая сильная, мне до тебя далеко. – Ну, вот и решили, - облегчённо вздохнула Наташа. - Скажем об этом Елене Сергеевне на завтрашнем отчёте. Дашке ведь она «станок» тоже на завтра перенесла. Я сама и скажу. В этот момент в спальню вошли Елена Сергеевна с Юлей, катившей перед собой специальную тележку со своими вещами. Выглядела девушка озадаченной и обрадованной одновременно. Елена подвела Юлю к собравшимся кучкой воспитанницам, поздоровалась и спокойно сообщила: – Отчёт через пятнадцать минут. Юля, вещи разложить сможешь и позже. С этими словами она удалилась в кабинет. «Тактично поступила», - подумала Соня. Никто ещё не успел ничего сказать, как Юля бросилась к Соне, крепко её обняла и разрыдалась: – Сонечка! Спасибо тебе! - еле выговорила она сквозь слёзы. - Ты меня от такого ужаса спасла! Меня сегодня Рената Львовна должна была розгами высечь, при всей группе! Прямо сейчас, на отчёте. Но, Соня, милая, зачем ты это сделала? Почему о себе не подумала? Юля оторвалась от Сони и с тревогой заглянула подруге в глаза. – Тебе же гораздо хуже, чем мне, - прошептала она. - Зачем? Соня растроганно покачала головой: - Зачем? Я должна была тут спокойной жизнью наслаждаться, зная, что ты в штрафной группе мучаешься? Тебе ведь там совсем плохо пришлось, признавайся. – Да, - всхлипнула Юля. - С первой минуты всё пошло не так! Мы пришли в группу с Ренатой Львовной, а она мне даже вещи не дала разложить. Сразу всех девчонок выстроила, меня перед ними поставила и велела рассказывать, за что я сюда попала. А это в воскресенье, после свидания, после прощания с вами! Я и так вся была уже на нервах. Я рассказываю и запинаюсь всё время. А Рената Львовна ко мне подскочила и кричит: – Двух слов связать не можешь? Нарушение допустила легко! Изволь рассказывать чётко! А я от страха совсем про “Слушаюсь” забыла, только кивнула и продолжаю. А она.. У Юли прервался голос. – Как залепит мне пощёчину! При всех! Я тут же расплакалась, так было больно и стыдно. А она опять руку поднимает. Мне надо было собраться с силами и покорно вытерпеть, а я закрыла лицо руками и кричу: “Не надо!” Тут она совсем разозлилась. “Ты смеешь указывать воспитателю и противиться наказанию! В штрафной группе пощёчины и по воскресеньям разрешены, и ты об этом знаешь. Нахалка! Теперь тебе мало не покажется!” Я пыталась извиниться, но она уже не слушала. Вызвала ответственного дежурного воспитателя – Елизавету Вадимовну, и говорит ей: “Я запрашиваю разрешение на телесное наказание в воскресенье. Такой наглости терпеть нельзя!” А Елизавета Вадимовна тоже на меня кричит: “Я тебя предупреждала, что в штрафной группе нельзя быть такой неженкой! На коленях она стоять не может, видите-ли. От пощёчин закрывается! Что это за поведение? Я даю разрешение, Рената Львовна, поступайте, как считаете нужным”. Потом-то мне девчонки рассказали, что можно было попытаться Ренату Львовну поупрашивать, на колени упасть. Но мне тогда даже в голову такое не пришло, у нас-то в группе это не принято. И страшно мне было до ужаса! Слова не могла вымолвить. Она мне и выдала. Тут же, при всех! Я даже не знаю, как она меня наказывала, но только здесь со мной так жестоко никогда не поступали! Даже “на станке” тогда. А она хлещет беспощадно и ещё ремень на себя после удара по телу тянет, а не просто поднимает! Я чувствовала, как кожа лопается, представляете? И орала на всю группу, как резаная. Такой стыд! Юля вытерла слёзы и продолжала уже немного спокойнее: – И потом всё было не лучше. Работали мы в овощехранилище за отдельным столом. Ни слова на работе друг другу не имеем права сказать. Дежурных воспитателей двое! Постоянно за нами следят, ни одного мелкого промаха не прощают. Тут же отлупят, да ещё как! И по лицу, и ремнём! Ни на секунду нас из виду не выпускают, даже в туалете у кабинок стоят. И чуть что – сразу пощёчины. Даже, если не нарушение, а просто… немного замешкаешься, например. – Мне за эти три дня все щёки отбили, - Юля опять расплакалась. Галя, которая давно уже стояла рядом с подругой, обняла её, достала платок и вытерла Юле слёзы. – Успокойся. Всё уже позади, - проговорила она. Юля кивнула и продолжала вспоминать: – По утрам нас в шесть часов поднимали. В ночных рубашках заставляли стоять “смирно” и “Правила” слушать. Причём, шелохнуться или покачнуться нельзя. Тут же на кушетку укладывают – 15 ремней, и опять в строй, уже голой! И без всякого обезболивания. Разговаривают с нами, как с настоящими преступниками – холодно, жёстко, только в приказном тоне. А отчёт вчера – вообще, ужас! Тянулся до самого ужина. Рената Львовна сидит сердитая, из провинившихся всю душу выворачивает, прежде чем выпороть. И наказывают тут же, при всех, безжалостно совершенно. Конечно, они втроём! Сменяют друг друга, и рука у них не устаёт! Меня Рената Львовна, конечно, опять уложила. “Будешь добавку за свою воскресную наглость получать” Девчонки, нас наши воспитатели так не наказывают, это точно! Только, если Соню Елена Сергеевна, да и то я не уверена. Я после этой порки жуткой лежу, даже шевельнуться не могу, а Рената Львовна так ехидно говорит: “Ты пришла ко мне в группу уже со своим грузом, у тебя 50 ударов в архиве. Так вот, завтра их и получишь, розгами, при всей группе. Лично тебя высеку!» И издевается еще: «Привыкай. У нас тут не курорт”. – Ничего себе! - ахнула Наташа. - Так тебе 50 розог предстояло вынести, да ещё публично! Она повернулась к Соне: – Ты об этом знала, что ли? Но откуда? Соня быстро взглянула на дверь кабинета. – Не знала я про розги, - ответила она. – Узнала, только когда заведующая уже Ренату Львовну пригласила, чтобы согласие у нее на Юлино возвращение получить. Вы думаете, она так легко Юльку отпустила? Сразу заявила: “Пока Соколова розги назначенные не получит, я её не верну! Не привыкла к такому ”. И тут Елена Сергеевна... Да я просто в шоке была от её поведения! Елена Сергеевна, как про эти розги услышала, с места вскочила и стала Ренату упрашивать этого не делать. – Да ты что? Правда? - потрясённо спросила Юля. – Правда, - вздохнула Соня. - Она даже побледнела. А Рената Львовна отвечает так ехидно: “Тебе это дорого будет стоить”. А Елена Сергеевна почти кричит: “На всё согласна!”. И тогда Рената потребовала розги и бойкот с меня снять. – И она не спорила? - изумилась Лиза. – Ни минуты! Сразу согласилась и табличку мне тут же велела снять. Так что, не одна я, Юля, в твоем избавлении участвовала. Елена Сергеевна тоже. – Я поговорю с ней сегодня, - решительно проговорила воспитанница. - Прямо на коленях буду благодарить. Я ведь уже к самому худшему приготовилась. Девчонки меня, правда, утешали: “Не расстраивайся, здесь главное – первую неделю пережить. Рената Львовна на всех новеньких так набрасывается. Шоковая терапия! А потом уже легче будет”. Но меня это не очень-то успокоило. Сегодня весь день представляла, как она этими прутьями вымоченными меня хлещет! Чудом на уроках замечаний не заработала. Преподаватели, кстати, неплохо к нам относились, почти все, а некоторые – даже с сочувствием. А перед отчётом меня просто ноги от волнения не держали. И вдруг – такое чудо! Входят они с Еленой Сергеевной, и Рената Львовна заявляет, что я могу убираться в свою группу по причине амнистии со стороны заведующей. И кричит на меня: “Быстро вещи собирай! Я согласие дала, но, если будешь копаться, то могу и передумать!” А уже Елена Сергеевна по дороге мне рассказала, что это Соня, оказывается, меня так выручила. - Сонечка, но ведь мне за это с тобой никогда не рассчитаться! – отчаянно воскликнула Юля. – Юль, - мягко уговаривала Соня. - Я с радостью это сделала. Не переживай. Вытри слёзы, всё в порядке, ты снова с нами. Знаешь, как мы все рады? А ты представляешь, что я пережила, когда ты в воскресенье собиралась, а я из-за бойкота даже попрощаться с тобой не могла? Ушла в класс и слезами давилась! – Представляю, - порывисто ответила Юля. - Соня. Я для тебя сейчас ничего не могу сделать, к огромному моему сожалению. Но тебе твой этот поступок зачтётся, я уверена! И очень скоро у тебя всё изменится. Кардинально, и в лучшую сторону. Я это чувствую. Соня только молча крепко обняла подругу.
полная версия страницы