Форум » Антология лучших рассказов, размещенных на форуме » helena. Когда жизнь повернулась спиной » Ответить
helena. Когда жизнь повернулась спиной
Forum: Когда жизнь повернулась спиной Часть первая: «Терпеть и не сдаваться» Глава 1 Соня Видимо каким-то образом, несмотря на тупую боль в коленях, спине и шее, Соне всё-таки удалось задремать – сказалась прошлая почти бессонная ночь. Она сильно качнулась вправо, тут же проснулась, но было поздно. Чтобы не упасть, девушке пришлось опереться об пол правой рукой, и, хотя она тут же вернулась в прежнее положение – стоя на коленях – это не осталось незамеченным. Да и не могло остаться! Компьютер на столе ночного воспитателя, к которому была подключена небольшая, направленная на строй воспитанниц камера, издал громкий противный гудок. Соня, вздрогнув, обречённо и с испугом взглянула на воспитательницу. Сегодня в «зале для наказаний» дежурила Ирина Викторовна - стройная привлекательная женщина в возрасте около тридцати лет, невозмутимая и хладнокровная. Услышав сигнал, воспитательница нахмурилась, отложила блокнот, в котором только что делала какие-то записи, и внимательно рассмотрела возникшее на мониторе изображение проштрафившейся воспитанницы. «Вот влипла! – с отчаянием думала Соня. – Угораздило меня заснуть! Как же я так? Сейчас выпорет тростью! Ни за что не пожалеет!» Девушка ощутила, как тут же ещё сильнее заныли изрядно покрытые рубцами ягодицы. С первого дня пребывания в «Центре» Соня почти ежедневно получала строгие наказания от своего ответственного воспитателя – безжалостную порку специальным резиновым ремнём. Это было ужасно больно! А вот тростью Соню ещё не били ни разу. Однако нетрудно догадаться, что приятного в подобной экзекуции будет мало. Ирина Викторовна, не торопясь, встала из-за стола, и так же неторопливо, слегка раскачивающейся походкой подошла к Соне. Сердце провинившейся застучало так, что готово было выскочить из груди. «А, может, всё-таки на первый раз простит?» Соня заметила, что Ирина Викторовна не взяла трость со стола. «На самый первый раз? Ведь я же всё-таки новенькая! И ей ничего плохого не сделала! В отличие от Елены!» Соня и сама понимала, что тщетно пытается обнадёжить сама себя. - Левченко! - строго и одновременно злорадно произнесла воспитатель. – Ты нарушила режим «смирно». Тебя поставили на колени, чтобы ты задумалась над своим поступком, а ты что - умудрилась уснуть? - Да. Простите, пожалуйста, - побелевшие от страха губы еле двигались. - Вставай и раздевайся! Быстро! – последовал приказ. – Одежду аккуратно кладешь вот сюда. Ирина Викторовна указала на специальную деревянную скамейку неподалёку от стола воспитателя. - Шевелись! Соня быстро и четко ответила: - Слушаюсь. В том, что так надо отвечать немедленно на любой приказ, она уже убедилась за 12 дней пребывания в «Центре». Так предписывали «Правила поведения», за малейшее нарушение которых можно было очень здорово поплатиться. «Надо поторопиться! Юлька говорила – с ней шутки плохи!» Девушка быстро сняла с себя серое форменное платье на молнии, расстегнула белый лифчик, одним ловким, уже отточенным за 12 дней движением, стянула трусики, по очереди освободилась от носков, аккуратно сложила всё это на указанное место и повернулась к воспитателю – смущённая и онемевшая от страха. Соня едва нашла в себе силы, чтобы сдержаться и не прикрыться руками. Стоять перед воспитательницей голой было очень стыдно. Окинув воспитанницу холодно-насмешливым взглядом, Ирина Викторовна неторопливо взяла со стола длинную гибкую трость с закруглённой рукояткой. Ночные воспитатели использовали для телесных наказаний исключительно ротанговые трости. - Принимай стойку! Воспитательница похлопала тростью по кожаному верху специального станка для порки, который угрожающе возвышался в центре зала, прямо напротив наказанных воспитанниц. Соня невольно вздрогнула. «Опять это адское устройство!» Девушке уже пришлось познакомиться со станком в своей группе не далее, чем сегодня вечером, и сейчас ей страшно не хотелось вновь ложиться на это жуткое приспособление. Но выбора не было. - Слушаюсь! – Соня повиновалась немедленно. Приказы лучше выполнять сразу, какими бы неприятными они не были, иначе будет ещё хуже; это новенькая тоже уже поняла. Собрав всё мужество, она подошла к воспитательнице. Та убрала трость с поверхности станка и сделала ею приглашающий жест. - Прошу! В «зале для наказаний» станок был установлен в позиции «кОзлы». Соня неловко легла животом на его кожаную поверхность и невольно поморщилась: прикосновение к голому телу холодной кожи было неприятным. Руки и ноги вытянула вдоль четырёх специальных панелей, тоже обитых кожей, которые отходили от основной части станка вниз под острым углом и немного в стороны. Теперь ягодицы и бёдра воспитанницы представляли собой великолепную мишень для порки. «Хорошо, хоть ноги сейчас на полу стоят! – подумала девушка. – Может быть, хоть чуть-чуть будет полегче? А то… как сегодня в группе – это было ужасно!» Ирина Викторовна подошла поближе к приговорённой, держа трость наготове. Соня напряглась. Было страшно! К тому же, находиться в этой унизительной позе, будучи выставленной напоказ перед остальными воспитанницами - очень стыдно и некомфортно. Воспитательница прекрасно это понимала, и не спешила начинать порку. - Тебя предупреждали, - услышала Соня голос Ирины Викторовны, - что наказание «на коленях» следует отбывать, находясь в положении «смирно» - не шевелиться, не покачиваться, не размахивать руками. За нарушение получишь 10 ударов, и будешь стоять на коленях на час дольше. - Слушаюсь. Соня постаралась ответить почтительно, как предписывали «Правила», хотя внутри уже закипала злость. И на себя, за то, что задремала невовремя, и на жестокие порядки в «Центре», и на воспитательницу, которая вынуждает девушку дрожать от страха и торчать в этой унизительной позе. Прямо перед глазами Сони маячили широкий металлический стержень и массивное крестообразное основание, на которых крепился станок. «Специально в такой весёленький салатный цвет выкрасили! – мелькнуло у девушки. – Издевательство! Чтобы контраст подчеркнуть!» - Поскольку, Левченко, ты у нас новенькая, я напомню свои требования. Ирина Викторовна обошла станок и оказалась спереди от воспитанницы. Соня тут же, следуя «Правилам», оторвала взгляд от основания станка и посмотрела на воспитателя. - Ты не имеешь права во время порки снимать руки и ноги с панелей, и уж, тем более – вскакивать. Десять ударов вполне можно вытерпеть без фиксации, - усмехнулась воспитательница. – Если всё же попытаешься – мне придётся тебя привязать. Ирина Викторовна ткнула кончиком трости в одно из прочных ременных креплений с массивной металлической пряжкой. Такие крепления имелись на каждой панели. - Услуга не бесплатная, - в голосе воспитателя послышалось ехидство. – Расплачиваться придётся задницей. Фиксация обойдётся тебе в дополнительные 10 ударов. Поняла? - Да. Это Соня уже знала. Она стояла на коленях в этом зале второй вечер подряд. Такое за это время случалось с другими воспитанницами несколько раз. Плохо владеющим собой девушкам Ирина Викторовна действительно фиксировала руки и ноги к панелям и выдавала им двойную порцию. Порола безжалостно, не обращая внимания на слёзы и мольбы. Так регламентированные инструкцией 10 ударов превращались в 20. Соня знала от своих одноклассниц, что ночные воспитатели вполне имеют право сразу привязать воспитанницу к станку для наказания. А могут и вообще не укладывать девушек на станок, а приказать встать лицом к стене. Другие часто так и поступают. Но . . . не Ирина Викторовна. - Очень хорошо! Воспитательница шагнула вперёд и встала сбоку от распростёртой на станке воспитанницы. От неё не ускользнуло, что удобно подставленные ягодицы девушки были уже основательно разукрашены рубцами и гематомами. «Да… Лена её не жалеет. Каждый день ремня красавица получает. А последняя порка была совсем недавно, и очень строгая. Разряд шестой – не меньше. Интересно… На Лену это не похоже. Она вообще – либералка, а уж на новеньких никогда обычно так не набрасывалась. Значит, заслуживает!» Ирина Викторовна усмехнулась. - Я вижу, ты и в группе не отличаешься дисциплинированностью. Вынуждаешь Елену Сергеевну проявлять строгость. А ещё бывший лидер! Что же, это твой выбор! На последнем слове воспитатель коротко взмахнула рукой и резко хлестнула Соню тростью по ягодицам. У девушки перехватило дыхание. Соня имела некоторое время, чтобы подготовиться к удару, но такого она не ожидала! Боль взорвалась по всему телу, похоже было, что даже из глаз брызнули искры. Раньше Соня полагала, что такое возможно только при ударе головой. Однако обдумать это она не успела, потому что тут же последовал второй удар, затем третий. Соня крепко стиснула зубы и сдержала усилием воли готовый вырваться крик. «Нет уж, не дождетесь!» - со злостью думала она. И молчала, хотя терпеть было невыносимо. Боль нарастала снежным комом. Ирина Викторовна методично и с достаточной силой опускала трость на ягодицы наказываемой. На теле тут же почти параллельно друг другу вспухали красные рубцы. Каждый последующий удар многократно усиливал боль от предыдущего! После пятого стало совсем плохо. Однако Соня терпела, не позволяя себе ни крикнуть, ни шевельнуться. Гордости и упрямства в её характере было достаточно. Руки и ноги девушка изо всех сил прижимала к панелям. Соне совсем не хотелось предоставить Ирине Викторовне приятную возможность привязать её к станку и выдать штрафные удары. Самое плохое, что, когда порка закончилась, легче почти не стало. Правда боль, наконец, локализовалась в одном месте, по которому били, но отпускать не собиралась. Соня буквально задыхалась от боли, унижения, отчаяния и ощущения полного бессилия. Как в тумане наказанная услышала приказ: - Возвращайся на место. У неё хватило сил ответить: «Слушаюсь», вернуться к своему месту и опять встать на колени. Одеться ей уже не дали. К этому Соня была готова. На период адаптации в группе к ней в качестве «шефа» прикрепили другую воспитанницу – Соколову Юлию. Вчера, когда Соне назначили это наказание – стоять на коленях – Юля просветила одноклассницу, как лучше себя вести. Она предупредила, что любыми способами надо стараться отбыть свой срок без замечаний. После первых десяти ударов одежду не возвращают, воспитанница деморализована, боль долго не отступает, так как после ударов тростью сразу не применяют никаких обезболивающих средств, как это чаще всего делают после наказания ремнём. Чаще всего наказанная девушка опять получает замечание, а, соответственно, ещё десять ударов и час штрафного времени. Многие «зависают» на этом наказании неделями. Получают вначале три-четыре часа, каждый день отбывают, а срок всё время увеличивается (или не уменьшается). И ничего не поделать! Правда, со слов Юли, ответственный воспитатель их группы, Елена Сергеевна, не любит это наказание и назначает его своим воспитанницам редко. Поэтому все были очень удивлены, когда Соню отправили «на колени» в первый же день после перевода её в группу из изолятора, через который проходили все вновь поступившие. Только Соня знала, что ничего удивительного в этом нет. У неё особые обстоятельства. Она попала не просто в «Центр нравственного перевоспитания студенток колледжа», она попала в персональный ад! И ей придется здесь гораздо труднее, чем другим девчонкам. Вновь оказавшись на своем месте, Соня осторожно посмотрела на часы. Чтобы не нарушать положения «смирно», безнаказанно можно было двигать только глазами, но не головой. Большие круглые часы с секундной стрелкой висели на стене прямо напротив девушек. В этом был тонкий расчет организаторов наказания. Если единственным развлечением является наблюдение за движением стрелок, то время течет очень медленно. Сейчас часы показывали без пяти одиннадцать. С удивлением Соня обнаружила, что все её неприятности заняли не более пяти минут. Боль всё ещё не отпускала, а минут через десять присоединился сильный зуд в наказанном месте. Страшно хотелось потереть попу, чтобы хоть немного его унять. Но сделать это – значит тут же отправиться снова на станок за очередное нарушение режима «смирно». «Это не наказание, а изощрённая пытка!» – Соня собрала все свои силы, чтобы стоять неподвижно. Но как это было трудно! Какое-то время девушке казалось, что она не выдержит боли, зуда и нарастающей ломоты в коленях! Но, стиснув зубы, уговаривала себя не поддаваться и потерпеть. Наконец, наступил переломный момент. Теперь Соня надеялась, что вытерпит испытание достойно, не выйдет из положения «смирно» и не будет себя вести, как её соседка. Девушку, стоящую рядом (воспитатель назвала её Елистратовой), наказали точно так же за десять минут до Сони. Во время порки она громко кричала, долго не могла успокоиться, и сейчас по её лицу текли слезы вперемешку с соплями. Вытереть слезы или хотя бы шмыгнуть носом было нельзя – это уже нарушение. Но сил перестать плакать у Сониной соседки, видимо, тоже не было. Поэтому слёзы стекали по её лицу на пол. Оставалось ждать одиннадцати часов – ещё пять минут. Соня уже поняла, что, несмотря на строгий режим, в «Центре» всё было продумано так, чтобы не причинять вреда здоровью воспитанниц. По правилам, после каждых тридцати минут стояния на коленях девушкам полагался пятиминутный перерыв. В это время они могли встать, размять ноги, даже тихонько поговорить друг с другом, ну и, конечно, вытереть слезы. Наказание тростью тоже подчинялось правилам: больше десяти-двадцати ударов сразу нельзя, а вот ещё одна порка через пятнадцать минут – пожалуйста. За вечер воспитанница могла получить не более 50 ударов тростью. Если она заслуживала больше – оставшиеся переносились на следующий день. Так же были продуманы и другие телесные наказания. При порке ремнём достигался эффект максимальных болевых ощущений, в то время, как для здоровья вреда практически не было. Существовало несколько специально разработанных методик наказания, и все воспитатели были в этой области настоящими профессионалами. Их мастерство постоянно оттачивалось; все наказания снимались на видеокамеру, выборочно проверялись, результаты обсуждались. Следы на теле после наказаний залечивались специальными заживляющими средствами – за этим строго следили воспитатели. Если наказание проводилось в учебное или рабочее время, то после него обязательно применялся дезинфицирующий спрей с добавлением сильного местного обезболивающего вещества. То есть, получив физические и моральные страдания (в чем и заключалось наказание), девушка почти сразу могла вернуться к своим обязанностям. Однако если воспитанницу наказывали в вечернее время, воспитатели могли и не применять обезболивание. Это было дополнительным и очень ощутимым наказанием: девушка сильно страдала от боли, ей трудно было сидеть; заниматься и есть приходилось за специальными стойками, что считалось в «Центре» постыдным и вызывало моральные страдания. Соня уже ощутила это на себе. Елена Сергеевна не баловала её обезболиванием не в изоляторе, ни уже в группе. И очень мало надежды, что в ближайшее время она изменит свою тактику. В одиннадцать часов девушки получили положенную им передышку. Их оставалось пятеро. - Всем сделать по пять приседаний и растереть ноги! – Ирина Викторовна властно махнула рукой. Расширенный книзу рукав её форменной чёрной блузы при этом зловеще качнулся. Ночные воспитатели носили в качестве формы брючный костюм и чёрные туфли на среднем каблуке. Блуза с широким воротником имела рукав длиной три четверти и свободный покрой в области плеч, что давало воспитательнице возможность совершать движения рукой любой амплитуды. Носилась блуза навыпуск, и в талии перехватывалась узким кожаным ремнём. Дополняли костюм чёрные прямые облегающие брюки. Ирина Викторовна невозмутимо прохаживалась вдоль строя изнемогающих от боли и стыда девушек, внимательно наблюдая за разминкой. Форма ночной дежурной очень шла воспитательнице, выгодно подчёркивая её красивую фигуру. Воспитанницы выполняли эту принудительно-унизительную зарядку с гримасами боли на лице. Приседать после суровой порки тростью – мягко говоря, очень неприятно. А Ирина Викторовна всегда порола сурово. Растерев коленки и ощутив от этого значительное облегчение, Соня слегка обернулась к своей соседке, которая пыталась привести себя в порядок, но всё ещё была сильно расстроена. - Тебя как зовут? – тихо спросила она. - Ира. Я из двести второй. А тебя? - Соня. Я только вчера пришла в двести четвёртую. - Ты новенькая?! Но как ты можешь так держаться? Ты вчера отстояла от звонка до звонка без замечаний, а сегодня тебя били, но ты и звука не проронила! – шепотом, но очень эмоционально воскликнула Ира Елистратова. - Я здорово струсила, и было очень больно, - поморщилась Соня. – А не кричу я принципиально. Не хочу ещё больше унижаться. Легче от крика не будет, а себя уважать перестанешь. Попробуй посмотреть на это под таким углом. - Да я пробовала! – Ира перешла на громкий шёпот. – Но я больше не могу! Я из этого зала уже две недели не могу вырваться! Каждый день тут мучаюсь, а конца не видно. Ну не справиться мне без замечаний! - Справишься! – Соня видела, что девушке необходима поддержка. – Сейчас перестань реветь, подумай о том, что через час мы будем уже в постелях. А послезавтра воскресенье. Насколько я поняла, мы с тобой сможем встретиться и поговорить, правильно? - Да! Правильно! – горячо поддержала Ира. – Я тебя прошу, найди меня, поговорим, пожалуйста! Соня кивнула и ободряюще улыбнулась соседке. - Всем на колени! Смирно! – раздался очередной приказ. Перерыв окончился. Осталось продержаться час. В полночь всех гарантированно отпустят в постели, таковы правила. Но многим придется вернуться сюда завтра. Соня мысленно произвела подсчет. «Вчера мне назначили три часа наказания, сегодня ещё четыре. Отстою я к полуночи в общей сложности четыре с половиной (вчера – два, сегодня - два с половиной). Час мне прибавили штрафной. Если сегодня больше не нарываться, останется три с половиной часа» «Это много! - вздохнула про себя девушка. - За один вечер с этим не покончить! Больше двух с половиной часов здесь не держат – за здоровье опасаются! Ничего, если штрафного времени больше не заработаю – за два захода управлюсь! » «Не нарываться» оказалось не так уж и легко. Соня ещё вчера убедилась, что стоять на коленях неподвижно невероятно трудно! Ноги затекли, болит тело после ударов. К тому же без одежды стало холодно, и опять норовят закрыться глаза. «Надо последовать совету Ирины Викторовны, - усмехнулась про себя Соня. – Как там она мне сказала: «Надо задуматься над своим поступком, а не спать!» А что над ним думать?» Вчера новенькую наказали за то, что она в первый свой вечер в группе по ошибке надела не ту ночную рубашку. - Левченко, тебе объясняли, что на этой неделе надеваем голубые рубашки, а ты нацепила желтую! Надо внимательнее слушать указания. Получишь тридцать ремней и три часа «коленей»! Соня опять мысленно усмехнулась, вспомнив, как после этих слов Елены Сергеевны вся группа в буквальном смысле раскрыла рты. Тридцать ремней – это много. Очень. Особенно за такой незначительный проступок. Ведь в «Центре» воспитательницы пороли провинившихся не обычным брючным кожаным ремнём. Нет, использовался толстый ремень из специальной резины, для удобства экзекуторов снабжённый рукояткой. Воспитанницам давали понять, что с ними, нарушившими нравственные законы общества, здесь шутить не намерены. С первого удара таким инструментом наказываемая девушка испытывала сильнейшую боль! Даже минимальное наказание – 10 ударов – перенести стойко было трудно. А после строгой порки этим ремнём воспитанница реально не могла сидеть несколько дней, особенно, если воспитательница не применяла обезболивание. Неудивительно, что, услышав про 30 ремней за незначительное нарушение, да ещё совершённое новенькой, девчонки пришли в изумление. Однако дежурный воспитатель Инна Владимировна осталась невозмутимой. Очевидно, она была в курсе событий. Спасибо, хоть пороть не стали на ночь – перенесли на следующий день. Но «на колени» Соня отправилась вчера сразу, прямо в пресловутой желтой ночной рубашке. Для пущего стыда. Переодеться в форму Елена Сергеевна ей не позволила.
Forum: Вскоре Лена и Инна уже внимательно осматривали своих воспитанниц, выстроившихся в шеренгу посреди спальни. Девочки все оделись нарядно, надоевшие форменные платья сегодня висели в шкафах. Соня обратила внимание, что Лена и Инна тоже переоделись в парадные форменные костюмы ответственного и дежурного воспитателей, а на груди у них были прикреплены бейджики с указанием фамилии, имени, отчества и должности. Ленин бейджик гласил: «Гаричева Елена Сергеевна. Ответственный воспитатель 204-ой группы. Преподаватель французского языка в 202-ой, 204-ой, 205-ой, 206-ой и 211-ой группах». В обычной жизни воспитатели никаких бейджиков не носили, необходимости в этом не было, но в дни свиданий это было предусмотрено для удобства гостей. - Девочки, - обратилась к воспитанницам Лена. – Сегодня у нас с вами день приятный, вы увидите своих родителей и друзей. Прошу вас – ведите себя достойно. Надеюсь, что вы не допустите никаких истерик и нарушений дисциплины. Мы с Инной Владимировной будем находиться внизу почти весь день. Со всеми проблемами немедленно подходите прямо к нам, не стесняйтесь. В группе сегодня с вами остаётся « воскресный» воспитатель – Алиса Николаевна. Ещё раз напоминаю: в половине второго все должны вернуться в группу, пойдёте на обед. В полседьмого свидание заканчивается. Не дотягивайте прощание до последнего момента, иначе схлопочете замечание! Я на вас надеюсь! У Лены зазвенел мобильный. Выслушав информацию, она проговорила: - Левченко! Твоя мама уже зарегистрировалась и тебя ждёт. Ты готова? « Ещё же десять! Вот здорово!» – мелькнуло у Сони. - Да, - чётко ответила она. - Тебе придётся идти с табличкой, несмотря на воскресенье, - напомнила Лена. – И разговаривать можешь только с мамой и сотрудниками «Центра». Такие правила. - Слушаюсь. - Елена Сергеевна, давайте я её отведу, - предложила Инна. – И сразу останусь там дежурить. - Пожалуй, - согласилась Лена. – У меня ещё тут несколько дел осталось. Идите, а я спущусь минут через двадцать. Соня с Инной молча проследовали до выхода из отделения, миновали пост охраны и начали спускаться по лестнице. Как только сотрудница охраны захлопнула дверь, Инна повернулась к Соне и возбуждённо проговорила: - Сонька! Всё просто отлично складывается! Новости потрясающие! Сейчас тебе мама всё расскажет, она полностью в курсе. Соня видела, что Инну переполняет радость, глаза воспитательницы светились. Соня улыбнулась, но тут же спросила: - Инна Владимировна! А с вами всё в порядке? Инна понимающе улыбнулась в ответ. - Сейчас уже да! Ты имеешь в виду вечер пятницы? Моё наказание? Соня взволнованно кивнула: - Да! Вы не представляете, как я за вас переживала! - Спасибо! Инна схватила Соню за руку, и девушки остановились на лестничном пролёте. Инна глубоко вздохнула и на одном дыхании затараторила: - Хоть тебе пожалуюсь! Ужасно всё это было! Вначале я чуть со страху не умерла! Елизавета с официальным видом нас за стол усадила и заставила протокол оформлять! Держалась, прямо, как судья, даже жутко стало. «Ставьте подпись и печать», «Подтвердите своё согласие», «Я буду и свидетелем, и исполнителем», и так далее! Инна перевела дух и продолжала: - А Лена просто в полуобморочном состоянии сидела. Я до последней минуты боялась, что она вот-вот передумает и «в отказ» пойдёт! Я почти уверена, что, пока я раздеваться ходила, Лиза её в чувство приводила. - А потом я на свой собственный стол укладывалась! – почти простонала Инна. – Спасибо, Лиза мне разрешила футболку и стринги оставить, не так стыдно было! Да ещё Вивальди включила. Сама предложила. А потом… Инна доверительно, совсем по-дружески слегка коснулась Сониного плеча. - Соня, я еле вытерпела! Лиза ко мне «шестой строгий» применила, без всяких поблажек! А я последний раз год назад подобное переносила, уже забыла, какой это ужас! А тут ещё Лена рядом, совсем близко стояла. Мне же ни пискнуть, и ни пошевелиться нельзя было: ведь стыдно слабость проявить! Я думала, всё это никогда не кончится! Она улыбнулась и уже спокойнее проговорила: - Вот, тебе пожаловалась, и легче стало. Ведь, кроме тебя, Лены и Лизы об этом никто не знает! Перед ними я стойкость разыгрывала, а как по-настоящему всё было – кроме тебя и поделиться не с кем! Знаешь, Сонь, у меня как-то всё желание нарушать инструкции напрочь пропало. - И ты даже не представляешь, как я тебе сочувствую! – с отчаянием воскликнула воспитательница. - Спасибо! – Соня почувствовала, что может сейчас расплакаться. – Мне очень жаль, что с вами так… - Сейчас уже всё нормально, - махнула рукой Инна. – Потом мы все вместе на кухне кофе пили, разговаривали, и всё обсудили. Лена не сердится, это самое главное! Правда, Лиза совершенно случайно о нас с тобой узнала. - Елизавета Вадимовна меня вчера уже допрашивала, - вздохнула Соня. – Но, как я поняла, она не очень рассердилась, и Елене Сергеевне рассказывать не собирается. - Да ты что! Конечно, не расскажет! Она и мне посоветовала: «Скрывайте до последнего!» - Может быть, пронесёт, - с надеждой проговорила Инна и тут же спохватилась. - Соня! Идём! Твоя мама ждёт, а мы тут болтаем! Девушки поспешно спустились вниз, в просторный холл, расположенный перед гостевыми комнатами, и Соня сразу увидела маму. Олеся Игоревна стояла в центре зала в группе других ожидающих и с волнением поглядывала на лестницу, по которой должны были спускаться воспитанницы. Она тоже увидела Соню, рванулась вперёд почти бегом, но, заметив, что девушка идёт не одна, а с воспитателем, сдержала свой порыв и остановилась. Инна с Соней подошли сами. Олеся Игоревна глазами улыбнулась дочери и вежливо сказала: - Здравствуйте, Инна Владимировна. - Доброе утро, Олеся Игоревна, - улыбнулась ей Инна. Всем гостям при регистрации тоже вручали заранее заготовленные бейджики, и просили не снимать их до конца свидания: это облегчало общение посетителей с сотрудниками. Инна невольно залюбовалась Олесей Игоревной. Сонина мама была очень стройной, в изящном светло-сером костюме, светлые волосы красиво уложены, тонкие черты лица, а глаза добрые, лучистые и чуть встревоженные. «Как Соня на неё похожа!» - подумала Инна и продолжала так же, с улыбкой: - Выдаю вам вашу дочь для проведения свидания. - Спасибо, - голос Олеси Игоревны немного дрожал. Инна слегка подтолкнула Соню к маме. У девушки перехватило дыхание, на глазах выступили слёзы, и через секунду она оказалась уже в маминых объятиях. Олеся Игоревна порывисто обняла Соню и осыпала поцелуями её лицо. С минуту они стояли так, забыв обо всём. Наконец, Олеся Игоревна, продолжая прижимать к себе дочь, смущённо проговорила: - Простите, Инна Владимировна. - Да не за что извиняться! Всё в порядке! А как же по-другому вы могли встретиться? – воскликнула Инна. – Олеся Игоревна, вам все правила по проведению свидания объяснили? Не осталось каких-нибудь вопросов? - Кажется, нет, - Сонина мама наморщила лоб, вспоминая. - Сейчас вы, конечно, пообщаетесь с Соней, - продолжала Инна. – А потом обязательно подойдите поговорить ко мне, Елене Сергеевне и другим преподавателям. Особенно просили о встрече с вами Елизавета Вадимовна, педагог по немецкому, и Светлана Петровна, преподаватель физики. - У Сони по их предметам проблемы? – встревожилась Олеся Игоревна. - Ага! Она же у нас двоечница! – опять улыбнулась Инна. Соня, полностью спрятав лицо у мамы на груди, только покачала головой. - Не волнуйтесь, никаких проблем, - успокоила Инна. – Просто личная беседа. Воспитатели будут сидеть в гостевых комнатах и здесь, в холле. У них у всех бейджики, и на столах поставят таблички, так что найдёте с лёгкостью. А теперь я вас покидаю. - Спасибо! Инна быстро огляделась. - А, пойдёмте-ка, я отведу вас в самое удобное место, пока его не заняли, - предложила она, после чего провела Соню с мамой в дальний конец холла к одиноко стоящему двухместному кожаному диванчику. Соответствующая стена холла оказалась полностью стеклянной, с видом на парк, а диванчик со всех сторон окружали различные высокие растения в больших горшках. - Устраивайтесь, - предложила Инна. – Здесь вам будет спокойно. Всё, до встречи! Она быстро ушла в сторону гостевых комнат. Олеся Игоревна нерешительно смотрела на Соню. Она явно не была уверена, сможет ли Соня присесть на диван. Девушка улыбнулась сквозь слёзы, потянула маму за руку, и они одновременно сели, крепко прижавшись друг к другу. Ещё минут пять Соня почти беззвучно плакала у мамы на груди, а Олеся Игоревна обнимала её, ласково гладила по волосам и молчала. Наконец, Соня немного успокоилась. - Мамуль, я не представляю, что бы со мной было, если бы нам не удалось сегодня увидеться! Я бы точно не пережила! Представляешь, все девчонки ушли бы на свидание, а я бы одна сидела в спальне! Без тебя! Рехнуться можно! Спасибо тебе, ведь это ты Елену уговорила! Олеся Игоревна ещё крепче прижала к себе дочь и улыбнулась. - Никакой тут нет моей заслуги! Просто Лена поступила по-человечески. Соня кивнула и спросила: - А как тебе удалось так рано приехать? Для меня это был такой сюрприз! Представляешь, меня самую первую вызвали! Мама улыбнулась: - Елена Викторовна, когда узнала, что я к тебе еду, примчалась в восемь часов и меня отпустила. А у меня всё уже было готово! Сонечка, за тебя все мои коллеги очень переживают, передают большой привет. Елену Викторовну Соня хорошо знала. Она часто приходила к маме на работу, и была знакома с другими докторами маминого отделения. Олеся Игоревна немного отстранила Соню и внимательно посмотрела на неё. - Сонюшка, - ласково сказала она. – А ты так хорошо выглядишь! И какая ты у меня красавица! Девушка сегодня была одета в облегающие джинсы (спасибо «третьей-бис», что удалось их надеть!) и элегантный тёмно-синий джемпер. Блестящие волосы Соня непосредственно перед свиданием успела уложить феном, они красивыми волнами спадали на плечи. - Сонечка, я ведь с Леной вчера в больнице поговорила, - продолжала мама. – Она от меня ничего не скрыла. И я думала, что ты выйдешь ко мне вся такая замученная, что ты ходишь с трудом, а сесть и вообще не сможешь! Сонины глаза опять наполнились слезами. - На самом деле, так всё и есть, - прошептала она. – Ты бы видела, как я сегодня с кровати слезала! Это просто «третья-бис». А Елена сказала, что и этим я только тебе обязана. Она улыбнулась сквозь слёзы. - Мамочка, уж не знаю, как вы там с ней разговаривали, но Лена от тебя явно в восторге! Это видно. - Это здорово! - обрадовалась мама. – Может быть, тебе от этого хоть чуть-чуть будет полегче! Внезапно она мягко взяла Соню за щёки и вынудила дочь посмотреть ей прямо в глаза. - Сонюшка! Тебе совсем плохо? – в её голосе прозвучало отчаяние. Соня секунду поколебалась и кивнула. - Зачем я буду перед тобой храбриться? – воскликнула она. – Да, я собиралась тебе сказать, что всё нормально, что мне на всё наплевать, что я сильная и всё выдержу! Но это не так! Не так! Всё ужасно! Мамочка, я еле терплю. Я не знаю, как мне вообще здесь выжить! Мамуля, она меня просто ненавидит! Смотрит и разговаривает с насмешкой, с презрением! Наказывает…. совсем безжалостно! Сначала, в первые дни, ещё можно было хоть как-то терпеть, а теперь это вообще вынести невозможно! И с каждым разом всё более жестоко! И почти всегда сама это делает, никому не доверяет! В пятницу вечером «на станке» я чуть не умерла, так было больно и унизительно! А она ещё издевается! «Ну что, теперь ты жалеешь о своём поступке? Ещё и не так пожалеешь!» – передразнила Соня. - А я перед ней голая торчу на этой панели, у меня слёзы ручьём, терпеть совсем невозможно было! А она мне ещё салфеткой лицо вытирает, потому что руки у меня в креплениях! Соня проговорила всё это на едином дыхании, с отчаянием и даже без слёз. - И бойкот этот! – простонала она. – И пять «безлимитных» наказаний за ерунду! Душ я не успела перед ужином принять! Да у меня и было-то 10 минут всего! А до этого я весь день по всему «Центру» голая ходила! Везде! И на лекции, и в столовую! Так стыдно, ты не представляешь! Мамочка, этому конца нет! Я её видеть не могу, у меня всё внутри переворачивается. А что я могу поделать? Она мой ответственный воспитатель! У неё власть практически неограниченная! - Сонечка! Олеся Игоревна, едва сдерживая слёзы, порывисто обняла дочь. - Маленькая моя, я знаю, как тебе тяжело! Когда Лена вчера мне всё это рассказала, я потом всю ночь глаз не сомкнула, даже когда меня к больным не вызывали! Плакать хотела – и не могла, слёз не было! А от жалости к тебе просто сердце разрывается! Но, доченька, конец этому будет. Лена смягчится к тебе, обязательно! Олеся Игоревна посерьёзнела. - Соня, - убедительно сказала она. - Я сделала всё возможное, чтобы расположить Лену к себе, хотя это было не так легко. У меня тоже всё внутри переворачивается, когда я на неё смотрю. Ведь я знаю, как она с тобой поступает! Но я сдерживаюсь и пытаюсь вести себя так, чтобы завоевать её симпатию, доверие. Возможно, это – твой единственный шанс. Ситуация такова… В голосе Сониной мамы сквозила горечь. - Что твоя судьба зависит сейчас в основном от неё. Так уж сложилось, и нужно искать выход! Соня, глотая слёзы, кивнула. - А почему ты мне не рассказываешь про ещё один шанс, который у тебя появился? – улыбнулась Олеся Игоревна. - Тебе Лена и об этом рассказала? - Да, и уверила меня, что шанс вполне реальный. Соня немного успокоилась. – Да, мамочка, это настоящее чудо. И… это моя надежда как-то выбраться. Но, понимаешь, мне всё равно ещё много всего предстоит вытерпеть! А сил, элементарных, физических, уже почти не осталось! Ты знаешь, когда она меня наказывает, я каждый раз думаю: «Хоть бы сознание потерять! Или пусть она меня совсем запорет, до тяжких последствий! И я немного в изоляторе отдохну, и ей из-за меня, может быть, достанется!» Так нет! Она всё чувствует! Сразу - или прекращает порку, или перерыв устраивает. А потом – опять! - Сонюшка! – Олеся Игоревна расстроено покачала головой. – Не надо такого желать! Если ещё и с тобой что-нибудь случится, думаешь, я это переживу? Да Лена такого и не допустит. Она профессионал, этого у неё не отнимешь! - Да я знаю! – воскликнула Соня. - Мамочка, но самое-то плохое, что она меня простить не хочет! Ну никак! Так обидно! Соня опять расплакалась. - Малышка моя, я уверена, что и это произойдёт, - ласково старалась утешить дочь мама. – А, может быть, есть в твоей жизни здесь и что-нибудь хорошее? Вот Инна Владимировна – она ведь тоже твой воспитатель? Мне показалось, она к тебе неплохо относится. И мне она очень понравилась! - О! – простонала Соня. – Инна – просто супер! И Мария Александровна тоже! И Елизавета Вадимовна! И Светлана Петровна! Мамочка, у меня с немецким и физикой всё в порядке! Просто эти воспитатели знают про меня всё. Всё, что произошло! Как я поняла, они и Инна – самые близкие Елене подруги, и она только им всё и рассказала. Представляешь, как получилось! Елена меня ненавидит, а они все, мамочка, все мне сочувствуют и меня поддерживают, каждая по-своему! Без них мне было бы совсем худо! - Вот видишь, - улыбнулась Олеся Игоревна. – А я тоже хочу тебе много всего рассказать, и это тебя обрадует. - О Марине хорошие новости? – вскинулась Соня. Мама кивнула, опять обняла дочь и начала рассказывать.
Forum: Постепенно холл и гостевые комнаты наполнялись воспитанницами и их гостями. На улице сегодня стоял крепкий мороз – около 25 градусов, так что желающих выйти на свежий воздух было немного, хотя «Правилами» это разрешалось. Инна и Лена сидели каждая за своим столом в холле, недалеко друг от друга, и беседовали с родителями воспитанниц. Если Инна имела возможность периодически отходить в специальную комнату отдыха для воспитателей, то к Лене родители подходили беспрерывно, тем не менее, воспитательница не забывала оглядывать холл, в котором и сейчас находились несколько её воспитанниц со своими родителями. Лена с удовольствием наблюдала за Наташей Пономарёвой и её мамой. Встретились они очень душевно. Ольга Сергеевна сразу обняла Наташу, поцеловала, чего никогда не делала на предыдущих свиданиях, затем они вместе подошли к Лене. Наташина мама сразу поблагодарила воспитателя за тот телефонный разговор, осведомилась о поведении и учёбе дочери очень тактично, и вообще, вела себя во время беседы совершенно по-другому. А потом они уединились с Наташей на одном из диванчиков и разговаривали. Лена видела, что их общение явно складывается удачно: ей было видно Наташу в профиль. Глаза девушки сияли, с лица не сходила улыбка. «Отлично! – подумала Лена. – Лёд, наконец, тронулся!» Она периодически бросала взгляды и на тот диван, где сидели Соня со своей мамой. Олеся Игоревна пока ни к ней, ни к другим воспитателям не подходила. Они с Соней так и просидели, обнявшись, больше трёх часов, пока воспитанницам не пришло время возвращаться в группу на обед. Лена видела, как Олеся Игоревна проводила дочь до лестницы, как Соня перед уходом порывисто обняла маму. Было видно, что им очень не хочется расставаться даже на этот час! Когда Соня ушла, Олеся Игоревна обессилено опустилась на ближайший диван, откинулась на спинку и закрыла глаза. Лена понимала её чувства! Ей было нестерпимо жалко Сонину маму. На этот час свидание прекращалось, воспитатели тоже уходили на обед, а у гостей существовала возможность перекусить в одном из кафе, располагавшихся здесь же, на первом этаже. Однако Олеся Игоревна, похоже, в кафе идти не собиралась. Решившись, Лена подошла к ней и про себя улыбнулась. Ситуация складывалась почти такая же, как вчера в больнице, возле отделения реанимации, только наоборот. Тогда Лена без сил, расстроенная, сидела в кресле, тоже закрыв глаза, когда Олеся Игоревна к ней подошла. Лена слегка тронула Сонину маму за плечо. - Олеся Игоревна, добрый день. Та открыла глаза, тут же встала и взволнованно проговорила: - Здравствуйте, Елена Сергеевна! Простите, что я к вам ещё не подходила! Но ведь я ещё успею, правда? - Конечно, - успокоила её Лена. – Я хочу сказать: вам необходимо пообедать и выпить кофе. Пойдёмте, я вас провожу в кафе, где кофе самый лучший, и чай с марокканской мятой там есть. - Спасибо, я не хочу, - устало отозвалась Олеся Игоревна. – Я просто посижу здесь и подожду. - Нет, Олеся Игоревна, так не пойдёт, - мягко возразила Лена. – Вы ведь планируете до вечера быть с Соней? - Да. - Тогда вам обязательно нужно перекусить! Тем более, вы после суточного дежурства. В этот момент к ним подошли Елизавета и Светлана, и поздоровались с Сониной мамой. Инна, как и другие дежурные воспитатели, к этому времени уже ушла на отделение, чтобы отвести воспитанниц на обед. А Лена вместе с Лизой и Светой заранее договорились, что в перерыве вместе пообедают в своей столовой, тоже на отделении. Олеся Игоревна немного смущённо ответила на приветствие. В присутствии трёх ответственных воспитателей она слегка оробела. - Олеся Игоревна, - Лена указала на своих коллег. – Позвольте вам представить преподавателей Сони – Елизавету Вадимовну и Светлану Петровну. Лиза и Света улыбнулись и, каждая в свою очередь, кивнули. Сонина мама горячо проговорила: - Очень приятно. - Вот, пытаюсь Олесю Игоревну убедить сходить пообедать, - сообщила Лена подругам. – Но, пока безуспешно. Елизавета открыто улыбнулась: - Олеся Игоревна! А что, если мы пригласим вас пообедать с нами, в нашей столовой. Вы ведь нам не откажете, правда? - Правильно, Лиза! – воскликнула Лена. Сонина мама заколебалась. Она внимательно смотрела на этих двух симпатичных, приветливых, уверенных в себе молодых женщин, которые уже сыграли огромную роль в жизни её дочери и невероятно помогли ей. Соня уже рассказала ей всё, в том числе, о вчерашнем разговоре с Елизаветой и подаренных сертификатах. Олеся Игоревна поняла, что очень хочет пообедать вместе с ними. - А…. разве это не запрещено вашими правилами? – спросила она. – Такое разрешается? - Ну, - протянула Светлана. – Это возможно только с разрешения ответственного дежурного воспитателя отделения. - Слишком сложно. Тогда не надо, - быстро произнесла Олеся Игоревна. Светлана улыбнулась и кивнула на Елизавету. - А ответственная дежурная сегодня как раз она! Видите? Света щёлкнула пальцами по бейджику на одежде Лизы. - И я разрешаю. Даже настаиваю, - сообщила та. - Но… вам же нужно отдохнуть! – слабо возражала Сонина мама. - Олеся Игоревна, пойдёмте! Мы будем очень рады, - попросила Светлана. - Хорошо, спасибо. У Лены опять зазвенел телефон. На этот раз звонила Галина Алексеевна. Извинившись, Лена поговорила с заведующей, затем озадаченно сообщила: - Галина Алексеевна просит меня пообедать вместе с ней в столовой для руководящего состава. Хочет со мной что-то обсудить. - Так иди, - распорядилась Лиза. – Ты ведь доверишь Олесю Игоревну нам со Светланой? - А что мне остаётся? – усмехнулась Лена, но тут же подозрительно посмотрела на Елизавету. - Елизавета Вадимовна! А разве вы не должны сегодня обедать там же, с руководством? Как ответственная дежурная? - Должна, - согласилась Елизавета. – Но я отпросилась. Лена пожала плечами и повернулась к Сониной маме. - Олеся Игоревна, идите с ними. Они только на первый взгляд такие важные, а так, вообще-то, ничего. Светлана, Лиза и Олеся Игоревна рассмеялись. Когда Лена ушла, Светлана лукаво посмотрела на Сонину маму и наклонилась к ней. - А мы с Елизаветой Вадимовной специально это подстроили: попросили заведующую Елену Сергеевну отозвать. Хотели с вами без неё пообщаться. Олеся Игоревна понимающе улыбнулась. - Заговор? - Именно, - подтвердила Елизавета. - А… не лучше ей было прямо сказать? – засомневалась Олеся Игоревна. – У меня сложилось впечатление, что Елена Сергеевна – человек прямой, и не любит, когда за её спиной подобные махинации устраивают. Лиза со Светланой переглянулись. - Наверное, вы правы. Так ведь обижать её тоже не хотелось, - произнесла Светлана. – Понимаете, Елена Сергеевна у нас ещё очень молода. А мы люди более зрелые, посидим, поговорим спокойно, правда? Олеся Игоревна кивнула. - У вас паспорт с собой? – спросила Елизавета. – Тогда пойдёмте. Через час Олеся Игоревна снова стояла в холле, прямо у лестницы, и с нетерпением ожидала Соню. К этому времени родители всех девушек 204-ой группы уже находились в «Центре». Инна Владимировна привела в холл сразу всех своих воспитанниц, которые шли строем, и были в верхней одежде. Лена после обеда зашла в свою группу и приказала девочкам одеться и хотя бы полчаса побыть со своими гостями на свежем воздухе. - За полчаса не замёрзнете, - заявила она воспитанницам. – Потом же сможете в гостевой комнате чаю горячего выпить! А то совсем без прогулки останетесь.
Forum: Соня с мамой медленно шли по одной из аллей огромного парка и никак не могли наговориться. Мороз стоял крепкий, но светило солнце, снег искрился, и парк выглядел очень нарядно. Соня торопилась выложить маме всё, о чём не успела поведать ей утром. Теперь она уже не плакала, но сердце девушки непрерывно ныло. Соня знала, что свидание закончится уже через три с половиной часа, и в следующий раз она увидит маму только через месяц. Мама уедет домой, а Соня останется без неё с множеством проблем. Осознание этого переполняло девушку отчаянием! Тем не менее, сейчас Соня рассказывала маме о более приятных вещах, чем утром. О том, как подружилась с Юлей и Галей, как девушкам удалось успешно решить конфликт с Марией Александровной, как Соня смогла помочь Инне, после чего у них завязались совсем иные отношения. Выслушав последнюю историю, Олеся Игоревна встревожено заметила: - Сонюшка! Мне кажется, здесь вы допустили ошибку! - Какую? - Доченька, ты поступила совершенно правильно. Но, по-моему, нельзя продолжать скрывать от Елены Сергеевны твою роль во всём этом. Соня испуганно взглянула на маму. - Ты думаешь? - Уверена. Девочка моя, Лена всё равно об этом узнает, и ей будет очень неприятно. Причём, не только от самого факта твоего вмешательства, а ещё оттого, что её лучшие подруги, которые должны её понимать и доверять ей, так с ней поступили. Скрывают такую важную информацию, фактически, сговорились за её спиной. Это очень обидно! А Лена человек гордый, она терпеть такого не будет, и, Сонечка, последствия могут оказаться весьма плачевными. Скажу тебе по секрету, Лена даже на свою маму очень существенно обиделась, потому что та всё это время не рассказывала ей о нашем с папой вмешательстве в судьбу Марины. Соня, Людмила Павловна тоже просто боялась! Но в глазах Лены это оправданием не выглядело! Она посчитала, что это было жестоко, что её не понимают самые близкие ей люди. Понимаешь? Честно говоря, эта ситуация разрешилась благополучно совершенно случайно, можно сказать, чудом! - Но, мамочка, разве сейчас можно что-то исправить? Тогда надо было сразу ей рассказать! - Сонюшка, в тот вечер Инна Владимировна была растеряна и напугана. Она, действительно, могла просто элементарно побояться попасть Лене под «горячую руку». Но, если она сейчас ей признается, всё это объяснит, да ещё покается – я уверена, что Лена поймёт, оценит её смелость и откровенность, и не будет проводить репрессий. Ни к ней с Елизаветой Вадимовной, ни к тебе! - Мамуль, - осторожно возразила Соня. – Мне кажется, ты не до конца себе представляешь, как Елена на самом деле ко мне относится! Да, возможно, она и поймёт! Но всё равно сильно обидится. А она умеет быть очень жёсткой! И нам с Инной не поздоровится. - Даже, если и так, - вздохнула мама. - Всё равно, нужно признаться и покорно принять её волю. Это в любом случае будет дальновиднее. - Мамочка! – Соня почти плакала от отчаяния. – Это легко сказать: «Принять её волю!». Да я не сомневаюсь в том, какой эта воля окажется! У неё в ванной в специальной трубе ещё один пучок розог в рассоле выдерживается, она мне показывала! Инну-то Лена может быть, и простит, как подругу. А вот меня точно не пощадит! - Соня, но, если Лена узнает об этом сама – будет ещё хуже. А что сейчас получается? Вы с Инной Владимировной вынуждены постоянно находиться в напряжении и страхе, что Лена рано или поздно всё узнает. - Но как она узнает? – воскликнула Соня. – Если ей никто не скажет! - Сонечка, ты Лену недооцениваешь. Она очень умная девушка, и вполне способна догадаться по каким-нибудь незначительным случайным намёткам. Некоторое время мать и дочь шли молча. - Мамуля, ты права, - вздохнула Соня. – Я уже один раз тебя не послушалась - и вот теперь я здесь! Но, как я смогу рассказать всё Елене, если и Инна, и Елизавета Вадимовна решили этого не делать? Они воспитатели! Кто я против них! - Солнышко моё, ты и не должна этого делать! Но ты обязана убедить Инну Владимировну! Ведь ты её уже один раз выручила, и к твоему мнению она, наверняка, прислушается. - Хорошо, я попробую. Но, понимаешь, мы с Инной сможем реально поговорить на эту тему, только, если рядом не будет камер. Как только представится такой случай, я с ней обязательно поговорю. Обещаю! - Сделай это, доченька. Олеся Игоревна опять вздохнула. - Теперь я целый месяц вообще не узнаю, что тут с тобой происходит. Ну, почему здесь такие правила, что вы не имеете права писать письма весь этот период? - Нам объясняли. Чтобы мы на это не отвлекались. Мамочка, у нас же очень мало свободного времени, мы часто еле-еле успеваем себя в порядок перед сном привести! Руководство считает, что написание писем будет явно мешать учёбе, и воспитателям прибавится лишней работы. Ведь они все письма проверяют! А ещё считается, что свидания каждый месяц – это и так довольно часто. Вполне можно дождаться и лично всё рассказать. Так что письма мы пишем только в последнюю неделю перед свиданием. Конечно, очень жаль! Я бы тебе каждый день писала, находила бы минутку! Но, в принципе, я признаю, что в этом вопросе администрация права. - Ты у меня уже и мыслишь, как воспитатель, - улыбнулась Олеся Игоревна. Соня вместо ответа крепко прижалась к ней. - Замёрзла? – спросила мама. – Пойдём в здание? Девушка кивнула и жалобно проговорила: - Мамуля, а я так по папе соскучилась! - Завтра он прилетит домой, доченька. Я передам ему твоё послание. А от него ведь ты и так письма получала, правда? - Да. Соня всхлипнула. - Он меня очень поддержал. Но я хочу его увидеть! - Через месяц приедем к тебе уже вместе! – заверила Олеся Игоревна. Она лукаво улыбнулась. - Надеюсь, что и Марина уже сможет приехать. Она очень хочет, всё время об этом говорит. Соня покраснела. - Это было бы здорово! Но, мамочка, я же ей в глаза смотреть не смогу! Мне так стыдно! - Да перестань, дочка. Она уже не сердится, и очень тебе сочувствует. А завтра я ей ещё и твоё письмо передам, где ты перед ней извиняешься. Марина будет рада. - Мамочка, да такого просто не может быть! Разве Маринка сможет всё это забыть? Это невозможно! Я по себе могу судить. Ведь, если даже у меня всё хорошо сложится, и я буду работать здесь вместе с Еленой, я никогда не смогу забыть, как она со мной поступала! Даже, если она меня простит, я всё равно буду это помнить! И вряд ли у нас с ней сложатся хорошие отношения после всего этого. - Сонюшка, Марина вообще уникальная девочка! Она совсем не такая, как вы с Леной. Помнишь, она и под твоим «надзором» совсем необычно себя вела. Не переживай, всё будет хорошо. А с Леной… Сонечка, с Леной у вас тоже всё наладится. И, несмотря на её теперешнее жестокое к тебе отношение, мы с тобой должны быть ей благодарны. Ты знаешь, что рассказала мне Елизавета Вадимовна? Лену никто не вынуждал рассказывать тебе о возможности стать сотрудником. Галина Алексеевна просто ей намекнула, что ты очень перспективная девочка, и было бы неплохо дать тебе такой шанс. Но она тут же заметила: «Лена, это полностью на твоё усмотрение. Если ты этого не хочешь, тебе это неприятно – не бери в голову. Я всецело на твоей стороне. Соня так и останется воспитанницей, и можешь поступать с ней, как хочешь». Представляешь, доченька? Это была её добрая воля. Лена могла бы ничего тебе не сказать, и все эти годы мучить тебя так же, как и сейчас! Если не физически, то морально, своим презрением! А ведь, когда она принимала это решение, она ещё не знала о том, что мы с папой делаем для Марины. Так что не обижайся, доченька, смирись. Не может Лена пока относиться к тебе по-другому! Она, действительно, не может, я это вчера поняла. Следует своим убеждениям… Олеся Игоревна поморщилась. - Просто фанатично! Но, Сонечка, ждать уже недолго: ведь она дала мне обещание, и сдержит его. Соня с Олесей Игоревной уже подходили к зданию «Центра». У входа девушка увидела Юлю, Галю и двух женщин средних лет. Эта небольшая группа явно дожидалась их. Когда они подошли поближе, Юля обратилась к Сониной маме: - Олеся Игоревна, здравствуйте. Меня зовут Юля, а это Галя, мы подруги Сони. А это наши мамы. Олеся Игоревна поздоровалась и машинально отодвинула Соню себе за спину. - Не волнуйтесь, Олеся Игоревна, - мягко проговорила Юлина мама. – Мы знаем, что у Сони бойкот. Но мы очень хотели бы буквально несколько минут поговорить с вами. Можно? - Конечно, с удовольствием, - улыбнулась Олеся Игоревна. – Сонечка, пожалуйста, подожди меня внутри. Соня кивнула и быстро вошла в здание. Там она вернулась в холл, разделась и села на диванчик в самом центре зала. В холле и гостевых комнатах бурлила жизнь. Девушки и их гости активно общались, некоторые пили чай, родители разговаривали с воспитателями, столики которых были расставлены по всему холлу. В непосредственной близости от себя Соня увидела Елизавету Вадимовну. Перед ней, с другой стороны стола, стояла с очень расстроенным видом Даша Морозова, а рядом на стуле сидела приятная, элегантно одетая женщина, очень похожая на Дашу, по всей видимости, её мама. Они с Елизаветой разговаривали, и разговор, очевидно, был весьма напряжённым. В холле было довольно шумно, поэтому слов Соня разобрать не могла, но Даша явно была в полном отчаянии. По её лицу ручьями стекали слёзы, которые девушка даже не вытирала. Соне невольно вспомнился разговор Насти и Вики, который она случайно услышала утром в спальне. Воспитанниц потрясла строгость, проявленная Елизаветой Вадимовной по отношению к Даше. - Вика, ну как же так? – возмущалась Настя. – Разве можно поступать настолько жестоко? Да ещё перед свиданием всё это произошло! Как же Елизавета Вадимовна будет перед Дашкиной мамой оправдываться в том, что так её наказала? Соня только усмехнулась, поражаясь наивности Насти. «Ага! Будет Елизавета оправдываться!» Соня, как лидер, прекрасно знала, что в любом случае можно поговорить с родителями так, что они поверят, будто их дочери ещё сильно повезло. Проделывать такое Соня умела мастерски. Очевидно, Елизавета тоже. Она говорила что-то Дашиной маме напористо и возмущённо, бурно жестикулируя. Та, вероятно, всё же осмеливалась выдвигать какие-то возражения, но довольно робко. В ответ на реплики Дашиной мамы Елизавета каждый раз решительно качала головой, а затем продолжала свою обвинительную речь. Периодически она обращалась с какими-то вопросами к Даше; при этом девушка испуганно вздрагивала, но покорно отвечала, хотя заливалась слезами ещё больше. В конце концов, Елизавета что-то сказала Даше совсем сердито и властно махнула рукой. Воспитанница тут же отошла от стола и обессилено прислонилась к ближайшей расположенной в холле колонне. Здесь она, наконец, достала из кармана платок и вытерла слёзы. Стоять Даше явно было трудно, но «третью-бис» Елизавета ей определённо перед свиданием не накладывала. Елизавета продолжала беседовать с Дашиной мамой уже более спокойно, не так жёстко. Наконец, они обе встали, сделали несколько шагов по направлению к Даше и остановились, заканчивая разговор. Теперь Соне было очень хорошо всё слышно. - Елизавета Вадимовна, - говорила Дашина мама. – Я приезжаю сюда уже седьмой раз. Всё это время вы мне говорили, что никаких претензий к Даше не имеете, что вас всё устраивает. - Так и было, - подтвердила Елизавета. - Елизавета Вадимовна, правильно я поняла? Теперь вы решили перечеркнуть всё, что было? Все эти месяцы, в течение которых Даша старалась и вела себя на уровне, теперь ничего для вас не значат? «Молодец! Не сдаётся! – восхищённо подумала Соня. – Только всё бесполезно. С Елизаветой не поспоришь!» Воспитатель тут же ответила: - Маргарита Рудольфовна! Маленькое уточнение. Не я, а Даша перечеркнула всё это сама своим поступком. Это её выбор. Она не маленькая девочка, и вполне представляла себе все последствия. Ей нет оправдания! Мне очень жаль, но Даше придётся испить эту чашу до самого дна. Говорю вам честно, я прощу её очень не скоро! На лице Дашиной мамы появилось выражение неприкрытого отчаяния. - Елизавета Вадимовна, но она так раскаивается! Это не может вас смягчить? Пожалуйста, проявите к ней милость, умоляю вас! В глазах Елизаветы появилось сочувствие, но она твёрдо повторила: - Мне очень жаль, но я не могу! Тут же воспитатель добавила официальным тоном: - Маргарита Рудольфовна, если вы категорически не согласны с моими действиями, то можете попытаться обжаловать их у руководства. Прямо сейчас! Наша заведующая в курсе этого дела. Она принимает родителей в первом кабинете. Я могу вас к ней проводить. Дашина мама покачала головой. - Это бесполезно. Я знаю, что вы не нарушаете никаких инструкций, и… я не хочу навредить Даше ещё больше. - Это вы зря, - усмехнулась Елизавета. – Никакой мести с моей стороны не будет! - Не сердитесь, - смутилась Маргарита Рудольфовна. – Елизавета Вадимовна, пожалейте её, пожалуйста! Я не буду обращаться к руководству! Я понимаю, что только вы можете её спасти! Елизавета секунду помолчала и горячо заговорила: - А я что делаю, по-вашему? Именно этим я и занимаюсь! Пытаюсь спасти и Дашу, и вас, и всю вашу семью! Соня замерла. « Вот это заявление!» – ошеломлённо подумала она. Дашина мама непонимающе смотрела на воспитателя. - Маргарита Рудольфовна! – продолжала Елизавета. – Вы не задавали себе вопрос, как ваша вполне успешная и благополучная девочка, отличница, помощник лидера, смогла грубо нарушить нравственный закон? - Это случайность, - пробормотала Дашина мама. - Ничего подобного! – резко заявила Лиза. – Это импульсивный необдуманный поступок! У Даши не сработали «тормоза» на уровне подсознания! А теперь что получилось? Она 8 месяцев вела себя почти идеально, была у меня лучшей воспитанницей! И вдруг – опять подобное! Совершает абсолютно необъяснимый и, по меркам «Центра», очень серьёзный проступок. Неожиданно! И опять сама не может объяснить, как это вышло! Вы считаете, я должна сейчас проявить к ней снисхождение и спокойно дожидаться третьего раза? Да этот третий раз будет для всех вас катастрофой! Даша скоро выйдет из «Центра». Ей только 19 лет. Где-нибудь через 2-3 месяца после этого, уже на свободе, она опять выкинет что-нибудь непоправимое! Закурит сигарету! Или ляжет в постель со своим другом! Так же неожиданно и импульсивно. И что тогда? Она отправится в «Спеццентр», а оттуда – в поселение! Мало кому удаётся после «Спеццентра» вернуться к обычной жизни! И вы с мужем будете думать, что вам делать! Во-первых, где найти такую кучу денег, чтобы заплатить за Дашу штрафы и всё остальное, чтобы ей не пришлось застрять в поселении на годы! А потом? Вы окажетесь перед выбором. Уехать всей семьёй из Новопока вместе с Дашей? Но ведь у вас ещё двое детей, правда? Дашина мама машинально кивнула. - Вы хотите этого? Уезжать из благополучной страны неизвестно куда, тащить с собой детей, не зная, как там у вас всё сложится! Или другой вариант. Вы «откупаете» Дашу, и она уезжает одна, после 21-го года. В таком случае вы её практически теряете! Для нашей страны она уже буде изгоем! - Елизавета Вадимовна! – воскликнула Дашина мама. – Зачем вы так? Такого не произойдёт! - Вы уверены? А вот я – нет! Чтобы этого не произошло, надо сейчас над этим работать! Восьми месяцев пребывания в «Центре» оказалось для Даши недостаточно. Значит, теперь необходимо дать вашей дочери такой урок, чтобы она это, действительно, на всю жизнь запомнила! Чтобы это впечаталось у неё в подсознание, и прекратилась эта череда импульсивных поступков! Понимаете теперь, почему я всё это делаю? А вовсе не потому, что я такая уж жестокая! Голос Лизы дрогнул. - Если честно, мне вашу девочку безумно жаль. Но это – единственный выход! И не надо думать, что всё так уж плохо. Её здоровью ничего не угрожает. Все меры, которые я к ней применила, направлены на осознание. Я ведь специально не отправила Дашу стоять, например, на коленях вместе с другими, а заключила её в этот круг. Это её место для раздумий. У неё есть возможность думать обо всём происшедшем каждый день и подолгу. Никто ей не мешает! И я уверена, что всё это подействует, и больше ничего подобного не повторится никогда! Маргарита Рудольфовна ошеломлённо смотрела на воспитателя. Елизавета перевела дух и устало проговорила: - Я не хотела вам всё это объяснять. Даша должна считать, что я просто безумно на неё рассержена. Но, возможно, теперь вам будет немного легче. - Да, - тихо ответила Дашина мама. – Это так. Я подумаю над этим. Елизавета Вадимовна, можно я пойду? Лиза кивнула. - Всего хорошего. Маргарита Рудольфовна быстро подошла к дочери, и они направились в гостевую комнату.
Forum: Неожиданно Елизавета обернулась и посмотрела прямо на Соню. Она застала девушку врасплох. Соня тоже была ошеломлена услышанным разговором, и смотрела на Лизу вытаращенными глазами, полными изумления. Девушка и не подозревала, что Елизавета, так строго поступая с Дашей, преследует определённые далеко идущие цели. В душе Соня полагала, что у Елизаветы просто такая методика работы, и сама считала, что в этот раз воспитатель несколько перегнула палку. Лиза усмехнулась и подошла к девушке. Соня вскочила. - Да сиди! – приказала ей Елизавета, обессилено плюхнулась на диван рядом с Соней, достала платок и вытерла пот со лба. - Тяжёлый был разговор, - доверилась она девушке. – Как ты считаешь, я права? У Елизаветы явно не было никаких сомнений в том, что Соня слышала эту беседу. Соня горячо воскликнула: - Да, Елизавета Вадимовна! Но… я не ожидала, что вы так это всё…. продумали! - Как раз в этот раз мне всё ясно, - махнула рукой Лиза. – Это с Ирой осечка вышла… Внезапно она рассмеялась. - Пока мы разговаривали, у тебя было такое выражение лица! Как будто я сообщила Дашиной маме, что с сегодняшнего дня «Центр» закрывают, и всех воспитанниц амнистируют. - Это было бы неплохо, - улыбнулась Соня. - Да? – иронически спросила Елизавета. – А где ты тогда работать собираешься? Соня опять замерла. - Заканчивай мыслить, как воспитанница, - доброжелательно посоветовала Лиза. – Мы сегодня основательно поговорили с твоей мамой. Марина скоро поправится, внешних препятствий не будет никаких. Теперь всё зависит только от тебя! Срочно избавляйся от нарушений и наказаний, и веди жизнь суперлидера. Поняла? Соня взволнованно кивнула. - Знай, что я за тебя, и Галина Алексеевна очень в тебе заинтересована. Елизавета заметила, что к её столу подошли дежурный администратор по встрече гостей и какая-то семейная пара. - Так! Всё! Передышка окончена, - с сожалением проговорила она, ободряюще сжала Сонин локоть и вернулась к своим обязанностям. Время до 18.30 пролетело очень быстро. Соне пришлось ещё довольно долго сидеть одной на диване: Олеся Игоревна, когда вернулась, должна была отойти побеседовать с воспитателями. - Подожди меня ещё, доченька, - улыбнулась она Соне. – А то твоё руководство посчитает, что я очень беспечная мамаша. За весь день не нашла времени даже с ответственным воспитателем переговорить! На меня и так очень странно посмотрели, когда у всех проверяли передачи. Я же заявила, что ничего тебе не везу! Никаких гостинцев! Мне Лена вчера объяснила, что ты сама решила себя этого лишить, но официально-то ты не на штрафном столе! Наверное, про меня подумали: «Вот скупердяйка! Даже пару пирожных дочери пожалела!» Соня тоже улыбнулась. - Знаешь, - призналась она. – А пирожных мне на самом деле жутко хочется! Особенно после наказаний и других неприятностей. - Я представляю, - вздохнула Олеся Игоревна. – Ты же у меня вообще сладкоежка. Ничего. Ты молодец! Я просто тобой горжусь! Потерпи ещё немного, скоро будешь есть всё, что хочешь! Через некоторое время, побеседовав с Еленой, Инной и некоторыми преподавателями Сони, Олеся Игоревна подошла к дочери совершенно вдохновлённая. - Представляешь, я сегодня от всех про тебя столько хорошего услышала! – воскликнула она. – И от сотрудников, и от твоих подруг! Доченька, да как же ты за короткое время себе такую репутацию создала? - И Елена про меня только хорошее говорила? – с сарказмом спросила Соня. - Скажем так, она соблюдала нейтралитет. Обо всём печальном мы с ней вчера поговорили, и сегодня она, видимо, решила меня не расстраивать. Олеся Игоревна посмотрела на часы и растерянно взглянула на дочь: - Сонь. Уже шесть пятнадцать. - Нет, - прошептала девушка. - Так, дочка! – решительно проговорила мама. – Мы с тобой будем сильными, правда? Сейчас быстро попрощаемся, и ты вовремя вернёшься в группу! - Рыдать будешь? – улыбнулась Олеся Игоревна. Соня отрицательно помотала головой, но вдруг неожиданно для себя, действительно, расплакалась. Внезапно и горячо, даже сама испугалась. Девушка уткнулась маме в грудь, плечи её тряслись, слёзы стекали Олесе Игоревне за воротник блузки. - Надо срочно успокоиться, - еле выговорила Соня. – А то сейчас медсестра к нам подойдёт! - Не подойдёт, - ласково успокоила её мама, оглядывая холл. – Почти все девчонки рыдают. А ты делаешь это ещё очень скромно. Дежурная медсестра и врач Наталья Александровна действительно находились здесь же и внимательно наблюдали за происходящим. Пока всё было «в рамках», их помощь никому не требовалась. Наконец, Олеся Игоревна решительно отстранила от себя Соню, сама вытерла ей слёзы, поцеловала и мягко проговорила: - Всё, доченька. Иди, не оглядываясь, к лестнице. А я дождусь, пока ты поднимешься, и тоже уйду. А завтра встречу папу и профессора Джексона, и вечером подробно тебе всё опишу: как прошёл консилиум, и когда будет операция. - А я это письмо получу только в пятницу вечером, - расстроилась Соня. – Раньше мне его не дадут, даже если оно и придёт. - Ничего, Сонюшка, я тебе часто буду писать. Обещаю, что будешь получать письма в каждый разрешённый день. А теперь – иди. И…. Соня! Завтра у тебя нелёгкий день. Собери всё мужество, держись достойно! Помни о том, что скоро всё изменится. Я уверена: это твои последние трудные дни! Соня кивнула, поцеловала маму и быстро, не оборачиваясь, пошла к лестнице.
Forum: Юле пришлось расстаться со своими родителями гораздо раньше: необходимо было собрать вещи для перевода в штрафную группу. Инна Владимировна поднялась вместе с Юлей и помогла ей, так что к возвращению остальных воспитанниц всё было готово. Перед ужином у девочек осталось немного времени, чтобы попрощаться со своей подругой, которую почти все в группе любили. Как там они прощались, Соня не знала. Она быстро привела себя в порядок и ушла в класс, чтобы случайно не поддаться слабости и не нарушить бойкот. Почти сразу после ужина в группу явилась Рената Львовна. В кабинете они с Леной оформили протокол передачи воспитанницы, и Юля ушла вместе со своим новым воспитателем. Гале, которая до последней минуты всё же надеялась на какое-то чудо, теперь уже надеяться было не на что, но урок она от Марии Александровны явно получила полезный. Расставаясь со своей лучшей подругой, девушка даже не дрогнула, а постаралась улыбнуться и сказать Юле несколько ободряющих слов. Тем не менее, настроение у воспитанниц было – хуже некуда. Когда Юля с Ренатой Львовной ушли, Лена приказала всем собраться за столом. - Девочки, - начала она. – Я прекрасно понимаю, как вам всем сейчас грустно! Вы только что расстались со своими родителями, и за Юлю переживаете. Мы с Инной Владимировной очень вам сочувствуем. Сидящая рядом Инна кивнула. - Не расстраивайтесь, - продолжала Лена. – Месяц пролетит быстро, и вы снова увидите и своих родственников, и Юлю. Не позволяйте себе расслабляться! Хорошо? Лена улыбнулась. - А у меня есть для вас очень даже приятная новость. Она немного помолчала. - Я сегодня обедала вместе с Галиной Алексеевной. Она мне открыла секрет, что подведены предварительные итоги по соревнованию между группами за первые десять дней декабря. Сегодня же одиннадцатое! И что вы думаете? Лена обвела воспитанниц взглядом. И девушки, и Инна смотрели на неё с интересом. - Девчонки, пока вы на первом месте, представляете? – воскликнула Лена. – И даже с приличным отрывом. И это несмотря на серьёзный проступок Юли! - Вот это здорово! – ахнула Наташа Леонова. Воспитанницы обрадовано зашумели. Каждые десять дней всегда подводились предварительные итоги, но никогда ещё 204-ая группа не выходила в абсолютные лидеры даже на время. - И это ещё не всё! – продолжала улыбаться Лена. – Лиза Быстрова имеет пока все шансы занять одно из призовых мест по всему отделению. За 10 дней – ни одного замечания, и учёба практически отличная! Молодец! Девушки зашумели ещё больше. Новости их поразили. - Да вы все молодцы! – горячо продолжала Лена. – За несколько дней собрались и совершили такой рывок! Зоя! Названная воспитанница вздрогнула. - Тобой, например, я очень довольна! С прошлой субботы, уже больше недели, у тебя ни одного крупного замечания! И это после того, что было совсем недавно! Ведь ежедневно порку получала, помнишь? Зоя смущённо кивнула. - И с аккуратностью у тебя давно уже проблем нет. Специально тебя пытаемся поймать – и не получается! Кажется, назначив тебе штрафную диету на целых два месяца, я погорячилась, - признала Лена. – Недостаточно в тебя верила. Инна Владимировна, как вы считаете, может быть, простим ей оставшиеся две недели? - Я не против, - улыбнулась Инна. - Хорошо. Зоя, с завтрашнего дня переходишь на общий стол. Инна Владимировна, оповестите, пожалуйста, об этом администратора столовой. - С удовольствием, - согласилась Инна. – Зоя, только не подведи нас. Не так часто Елена Сергеевна назначенные наказания отменяет, и не очень-то это руководством приветствуется, честно скажу. Цени доверие! - Спасибо! – Зоя разволновалась и от неожиданной радости раскраснелась. – Спасибо вам! Совсем плохо на этом штрафном столе, даже в столовую идти не хочется. Наташа Пономарёва понимающе вздохнула. Ей тоже было очень плохо на штрафной диете, хотя Зоя находилась на ней уже полтора месяца, а Наташа – только четвёртый день. Даже по сравнению с не очень сытной диетой для воспитанниц с избыточным весом, штрафная показалась девушке ужасной. Наташа всегда была очень зависима от сладкого и мучного. Когда она не могла по каким-то причинам есть всего этого, то ощущала себя плохо даже физически, уже не говоря о том, что у неё портилось настроение, и появлялась склонность к депрессии. Наташа знала об этой своей особенности, и знала, что в таких случаях может внезапно почувствовать себя плохо, вплоть до сильного головокружения, выраженной слабости и даже обморока. На свободе девушка всегда носила с собой в сумочке шоколадку и пакетик сладкого сока – на всякий случай. Наташу всё это беспокоило и раньше, но она никогда никому не жаловалась. Считала, что у неё просто не хватает силы воли, чтобы ограничивать себя в любимых продуктах, что она сама накручивает себе плохое самочувствие, чтобы было чем перед собой оправдаться. Да и на всех профилактических медицинских осмотрах и обследованиях у Наташи никогда никакой патологии не выявлялось. Здесь, в «Центре», где часто возникают напряжённые, и даже стрессовые ситуации, девушку очень выручало то, что кормили воспитанниц вкусно и разнообразно. На общем столе периодически присутствовали сладости и выпечка, а соки и фрукты – практически всегда. Да и диета для худеющих тоже полностью всё это не исключала, просто вводились ограничения. А фруктов, самых разных, и на ней можно было есть достаточно. А сейчас Наташа уже четвёртый день не брала в рот ничего сладкого, из мучного могла есть только чёрный хлеб, а из фруктов ей позволялось в день лишь одно зелёное яблоко. Первые два дня было ещё терпимо, но в пятницу девушка пережила сильный стресс, когда пришло письмо от мамы, а сегодня – эмоции были хоть и положительными, но очень бурными. Сладкого хотелось ужасно, а на ужин Наташа получила ленивые голубцы, чёрный хлеб и воду. Сейчас у неё кружилась голова, слегка тряслись руки, не покидало ощущение сильного голода, хотя и голубцов, и хлеба можно было есть сколько угодно, и голодной девушка никак остаться не могла. Наташа даже всерьёз думала, не сказать ли о своём плохом самочувствии воспитателям, но постыдилась. «Подумают - специально жалуюсь, чтобы наказание отменили, - решила она. – Надо просто взять себя в руки и потерпеть. Привыкну! Уж один-то месяц как-нибудь переживу». К счастью для девушки, врач Наталья Александровна одобрила перевод Наташи на спецдиету только на один месяц. По существующим правилам, месяц такого наказания воспитатели могли назначать самостоятельно, а вот больший срок обязаны были согласовывать с врачами. - Девочки, конечно вам на руку сыграли те 500 дополнительных плюсовых баллов, которые вы получили при внезапной проверке, - продолжала Лена. – А ещё то, что вы сертификаты на Соню переписали. - Почему? – удивилась староста. - Дело в том, что, если воспитанница предъявляет сертификат, то амнистия распространяется не только на телесные наказания, но и баллы за этот проступок со счёта списываются. Так вот, я Соне назначила розги за три серьёзных нарушения, и сначала и ей, и всей группе много штрафных баллов прибавилось. Только несвоевременное выполнение приказа Ирины Викторовны и дерзкий ответ на 800 очков потянули! Плюс незнание инструкции – 200. Всего – 1000! Впечатляет? Девушки озадаченно молчали. - А когда вы сертификаты на неё переписали, и я ей оставшиеся розги сняла - то большая часть баллов у вас со счёта в тот же день и списалась. Так что, имейте в виду на будущее! Использовать сертификаты лучше при серьёзных проступках, а не по мелочам. Это резко повышает шансы группы занять призовое место. - А мы этого не знали, - растерянно проговорила Лиза. - А я вам и не рассказывала, - улыбнулась Лена. – Сертификатов-то у вас раньше практически и не наблюдалось. - Елена Сергеевна, а кто пока на втором и третьем местах? – спросила Вика. - А догадайтесь с трёх раз! – Лена говорила весело, с улыбкой. - Наверное, 205-ая и 206-ая, - предположила Галя. - Точно! Пока вы опережаете даже 205-ую! – довольно подтвердила Лена. – А вот они как раз свои сертификаты на мелочи разменяли. Да ещё и новенькая у них, Катя Вересова, не очень удачно адаптируется, да и с учёбой у неё – сплошные проблемы. Но девчонки 205-ой ещё не знают, что вы их в первой декаде декабря обошли. А как узнают – утроят усилия! Так что и вы старайтесь. Воспитанницы были очень возбуждены. - Девчонки, давайте им теперь не уступим! – бушевала Наташа. – Все силы соберём! - У вас получится! – уверенно пообещала Лена. – Помогайте друг другу. Думайте не только о себе, а обо всей группе. Хорошо, что Левченко у нас, кажется, за ум решила взяться. Инна Владимировна, сколько она у нас уже без нарушений? - Третий день, - тут же подсчитала Инна. – Соня, но ведь ты не собираешься на этом останавливаться? - Нет, - покачала головой девушка. - Старайтесь, девчонки! – продолжала Инна. – Тортик-то сегодня вам понравился? Девушки заулыбались. Сегодня за ужином группе предоставили огромный вкусный торт со свежими вишнями и взбитыми сливками. Это для воспитанниц был настоящий деликатес! Обычно подобные лакомства им перепадали только к Новому Году и в День Независимости Новопока. В дни рождения воспитанниц группе выделялись скромные вафельно-шоколадные тортики. Поскольку Зоя и Наташа сидели за штрафным столом, а Соня от торта отказалась категорически, то всем остальным досталось по два вполне приличных куска. - И на балет в следующее воскресенье поедем! – гнула свою линию Инна. – Увидите, как это здорово – из «Центра» хоть на один день выбраться! Вам всем вашу личную одежду выдадут, в одинаковых пальто не будете, и парами ходить вас не заставим. Одна из лучших групп – полное доверие. В театре в буфет, как и все, пойдёте. А потом, после спектакля, сводим вас куда-нибудь в парк погулять, а можно ещё и в кондитерскую! Правда, Елена Сергеевна? Лена, улыбаясь, кивнула. - А за первое место ещё долго всё это будете получать! Вот увидите, как вам сразу легче и радостнее здесь жить станет. Да и сертификаты лишние не помешают, - вдохновлено расписывала Инна. - Ладно, Инна Владимировна! Похоже, вы их уже убедили, - заметила Лена. – А теперь вернёмся к нашим обязанностям. Девочки, сейчас все идёте в класс и тщательно выполняете домашние задания. Завтра понедельник, трудный учебный день. У меня к вам просьба – работайте сосредоточенно и старательно. А мы с Инной Владимировной выйдем к вам через некоторое время – нам надо кое-что обсудить. Всё поняли? Выполняйте! Воспитанницы послушно встали и направились в учебную комнату.
Forum: В кабинете Инна сразу с удобством устроилась в своём любимом кресле и с весёлым укором воскликнула: - С обеда такую новость от меня скрывала! Могла бы хоть на ушко шепнуть! - А я люблю делать сюрпризы, - Лена ответила подруге серьёзно, без улыбки. Она продолжала стоять у дверей и пристально смотрела на Инну. - Что-нибудь случилось? – встревожилась та. – Что ты хотела со мной обсудить? - Давай лучше там поговорим, - предложила Лена, указывая на зону отдыха. У Инны пробежал по спине холодок, однако она невозмутимо встала и проследовала вместе с Леной за перегородку. Лена оcтановилась у окна. Инна тоже не решилась сесть и встала рядом. - Инна, - начала Лена. – Честно говоря, я удивлена, что Галина Алексеевна решила сделать это именно сегодня, в такой занятой день. Но, после обеда она попросила меня пройти с ней в кабинет и отчитаться обо всех строгих наказаниях, которые я применяла в последнее время к Соне. Её интересовал «восьмой» разряд, а такое я проделывала в четверг и в пятницу. Галина Алексеевна объяснила, что хочет вместе со мной просмотреть записи с этими наказаниями, обсудить мою технику и, возможно, высказать какие-то свои соображения. - Понятно, - протянула Инна. – Галина Алексеевна увидела эту запись, где я на тебя накричала. Да? - Нет, - Лена покачала головой. – До меня она, скорее всего, эти записи ещё не смотрела. Я сама их выводила с сервера и останавливала только на наказаниях. Лена говорила очень серьёзно. - Инна, - продолжала она. – Дело в том, что запись утра пятницы, когда я провожу Соне «напоминание», я просмотрела со звуком до того момента, когда ты вышла в спальню перед самым подъёмом. Кое-что мне показалось там интересным. Лена замолчала. - И что? – Инна похолодела, но сделала вид, что не понимает. – Там не было ничего особенного. Я проверила у Сони слова, потом измерила ей давление и предложила выпить со мной кофе. Лен, мне это было тогда необходимо, а Соня, и правда, себя плохо чувствовала после этой порки, и давление у неё было низкое. Тебе это не понравилось? Лена покачала головой и пробормотала: - Надо же, всё ещё даже хуже, чем я предполагала. - Ты о чём? – якобы непринуждённо спросила Инна. На самом деле, Инна перепугалась настолько, что ощущала внутри просто леденящий холод. Она прекрасно поняла, что Лена уже обо всём догадалась, но, тем не менее, решила оставаться невозмутимой и отпираться до последнего. Инна знала, что хватается сейчас за соломинку, но всё-таки надеялась на какое-то чудо. К сожалению, как выяснилось позже, такая тактика оказалась в корне неверной. Сейчас Инна боялась даже не за себя, а больше за Соню. В её воображении последовательно всплывали картины, одна страшнее другой, на предмет того, какие кары для воспитанницы придумает Лена. Инна уже поняла, что проиграла, но ради Сони решила не сдаваться. Лена вздохнула и ровным голосом проговорила: - В конце вашей «кофейной паузы» ты расплакалась и отвернулась к окну. Потом не отпустила Соню в группу, когда она об этом спросила, и закрыла перегородку. Вы вместе находились там около 15 минут, а затем вышли в спальню. - Да, так всё и было, - подтвердила Инна. - Инна, я хочу знать, о чём вы с ней разговаривали, - жёстко отрезала Лена. Инна даже не изменилась в лице. - Лена. Мы с Соней просто беседовали. По инструкции, при проведении психотерапевтической беседы, мы имеем право разговаривать с воспитанницами за закрытой перегородкой. Я могла это сделать, правда? В этом нет никакого нарушения. - Психотерапевтическая беседа? – усмехнулась Лена. – А кому она была нужна: Соне или тебе? - А какая разница? – воскликнула Инна. – Лена, прошу тебя, давай ты не будешь под меня «копать»! Дежурные воспитатели тоже могут наедине разговаривать с воспитанницами, и не обязаны в этом отчитываться даже своим «ответственным». Правда? - Правда, - кивнула Лена. – Я не могу тебя обязать отчитаться. Но, может быть, ты это сделаешь, раз я тебя прошу? - Но зачем? – эмоционально спросила Инна. – Чего ты от меня хочешь? Лена с каждой секундой становилась всё мрачнее. - Знаешь, Инна, ты совсем меня разочаровала. Ведь мы с тобой обе знаем, о чём идёт речь, правда? Я надеялась, что ты хотя бы не будешь вилять и откровенно всё расскажешь. А ты себя ведёшь, как… Лена не смогла найти нужного слова и замолчала. - Не расскажешь? – после небольшой паузы спросила она. - Нет, - твёрдо заявила Инна. – Лена, это моё дело! Я думала, что эту тему с моим нарушением инструкции мы закрыли. - Мы бы и закрыли, - холодно проговорила Лена. – Если бы не всплыли новые обстоятельства. Инна, я очень тебя прошу, подожди меня здесь. - Хотя бы в этом ты мне не откажешь? – с сарказмом поинтересовалась она. - Нет, - Инна расстроено постукивала пальцами по подоконнику. – Я подожду. Лена вышла в учебную комнату и через пару минут вернулась вместе с Соней. Инна, конечно, понимала, что Лена не собирается отступаться, но такого совсем не ожидала. Однако и теперь она не дрогнула. - Давайте присядем, - предложила Лена. Все расселись: Инна с Соней оказались в соседних креслах, а Лена – на диване напротив них. - Соня, - начала Лена. – Очень кратко введу тебя в курс дела. Я знаю, что утром в пятницу вы с Инной Владимировной беседовали за перегородкой. Ты этого не отрицаешь? - Нет, - Соня отвечала спокойно, но сердце застучало сильнее. - Я узнала об этом случайно, - продолжала Лена. – И как раз сейчас пыталась выяснить у Инны Владимировны, о чём был этот разговор. Однако она не хочет говорить, а заставить её я не могу. Внешне Соня осталась совершенно спокойной, но это давалось ей нелегко. Про себя девушка думала с отчаянием: « Ну вот, не успела! Она и тут нас опередила!» - Поэтому я спрашиваю об этом тебя, - повысила голос Лена. – Ты воспитанница, и не имеешь права не ответить своему воспитателю. Это будет грубым нарушением, за которое я вполне смогу отправить тебя в карцер. Невыполнение приказа – это серьёзно, надеюсь, ты это понимаешь. - Понимаю, - кивнула Соня. Она уже «въехала» в ситуацию и поняла, что Лена загнала их в ловушку. - Елена Сергеевна, что вы хотите знать? Вам передать весь разговор или только суть? – обречённо спросила она. На Инну Соня не смотрела, знала, что та в растерянности, хотя старается этого не показывать. Воспитанница понимала, что выбора у неё нет, придётся рассказать Лене всё, что та захочет узнать. Лена посмотрела на Соню c удивлением: - Надо же! А я думала, что и ты начнёшь увиливать. - Я бы не посмела, Елена Сергеевна. - Да кто тебя знает? – воскликнула Лена. – Ты ведь посмела давать Инне советы? Было это? Признавайся! - Было, - всё так же спокойно ответила Соня. – Простите, Елена Сергеевна, я повела себя нескромно для воспитанницы, но я не жалею об этом. Если бы я поступила по-другому, то перестала бы себя уважать. - Да неужели? - Лену явно очень разозлил такой ответ, глаза её метали молнии. Соне казалось, что взгляд воспитателя сейчас прожжёт её насквозь. – Зато сейчас ты очень себя уважаешь! И радуешься, не так ли? Конечно, ты одним махом и дежурного воспитателя к себе расположила, да ещё и мне очередную гадость сделала! Очень удачно воспользовалась слабостью Инны в своих целях. Это несомненно повод для самоуважения! Соню напугало и изумило такое заявление Елены, а проявления неприкрытой ненависти со стороны воспитательницы были настолько очевидны, что девушка внутренне дрогнула, предчувствуя весьма крупные для себя неприятности. – Елена Сергеевна, но я просто хотела помочь Инне Владимировне, и не преследовала никаких … - Да кто ты такая, чтобы ей помогать! – гневно перебила Лена. – Советчица нашлась! Да, Инна совершила ошибку, она не должна была обращаться к тебе за помощью! Но это тебя не оправдывает ни в коей мере! Ты воспитанница и обязана знать своё место! - Инна Владимировна не просила меня о помощи, - тихо проговорила Соня. Лена непонимающе смотрела на неё. - Елена Сергеевна, она просто со мной поделилась неприятностями, а я сама предложила ей помочь. Инна сидела как будто в оцепенении, опустив глаза в пол, и не могла оторваться от жёлтого кружочка на бежевом фоне ковра. - Прекрасно! – голос Лены прозвучал совсем уж зловеще. – Да ты и вправду настоящая змея. Быстро оценила ситуацию! Короче говоря, вы с Инной за моей спиной договорились, как лучше раскрутить меня на необходимую вам модель поведения. Хорошо, от тебя, Левченко, этого вполне можно было ожидать. Инна, но ты! Ты разве не понимала, что это по отношению ко мне просто непорядочно – советоваться с НЕЙ, как заставить меня сделать то, что тебе выгодно! Лена пренебрежительно махнула рукой в сторону Сони. - Мы с тобой подруги! – Лена в волнении вскочила с дивана. – И мне было очень нелегко принять такое решение, да ещё и осуществить его! А теперь я узнаю, что ты в действительности меня фактически предала! - Лена, прости, - не поднимая глаз, практически прошептала Инна. - Елена Сергеевна, – опять подала голос Соня. - Молчать! – резкий приказ как будто хлестнул Соню. – Нам не о чем говорить! Твои мотивы мне понятны. С тобой, Левченко, я разберусь в самое ближайшее время. Тебе очень повезло, что сегодня воскресенье! - Лена, - Инна, наконец, подняла голову. – Пожалуйста, не предъявляй претензий к Соне. Я проявила слабость, я начала этот разговор и… - Да ещё большие претензии, Инна, у меня к тебе и к Елизавете! И весьма существенные! Мало того, что ты так поступила, но вы ещё и скрыли это от меня, да ещё так изощрённо! – Лена и Инне не дала договорить. - Я понимаю, – быстро проговорила Инна. – Прости, прошу тебя! Она откинулась на спинку кресла, обхватив руками голову, и с отчаянием воскликнула: - Да что же за полоса такая? И никак не кончится? Лена, ведь мы с Лизой были уверены, что ты Соньку просто со свету сживешь, если узнаешь! Формально она “Правила” не нарушила, но это и не обязательно! Ты же всё равно можешь ей такое устроить, что даже подумать страшно! - И устрою, - мрачно пообещала Лена. - Да мы и не сомневались! – эмоционально говорила Инна. – Разве ты её жалеешь? Лена, поэтому мы и скрыли это от тебя, понимаешь? Мы не хотели тебя обидеть, мы просто за Соню боялись! Да и я, конечно, оказалась тут не на высоте. - Как-то ты очень скромно про себя, - усмехнулась Лена. – Лучше послушай, что я об этом думаю. Она подошла вплотную к Инне и, заглядывая побледневшей коллеге прямо в глаза, проговорила: - Сейчас речь даже не о том, как это выглядело по отношению ко мне. Ты вела себя отвратительно и недостойно, причём с самого начала! Хорошо, сначала ты умоляла меня тебя простить. Это ещё хоть как-то можно объяснить! Мы с тобой коллеги и подруги. Но как ты могла опуститься настолько, что расплакалась перед воспитанницей и просила её о помощи? Ты где находишься, Инна? Ты воспитатель в серьёзном режимном учреждении, и должна быть для воспитанниц примером! А какой пример ты подала той же Левченко? Что она теперь о тебе должна думать? И обо всех воспитателях? Раз ты позволила себе подобное, значит, и остальные смогут так поступить! Ты дискредитировала наш коллектив, и хорошо, что ты попала на Соню: ей-то хотя бы в уме не откажешь! Она поймёт, что большинство воспитателей ни за что бы так не поступили! А покорно бы ответили за свой поступок, если бы у них не хватило мозгов самим найти выход. Инна, ты можешь себе представить, что Елизавета, Светлана или Маша повели бы себя подобным образом? Жаловались бы воспитаннице, дрожа за свою шкуру? А ведь я ещё не знаю, что ты в подробностях там ей наговорила! Зато я уверена, что, и Левченко на твоём месте не повела бы себя так! И никто бы так не поступил, понимаешь? Ну, как ты могла? Да, формально ты невиновна, но ты бы хотела, чтобы об этом узнали все наши? И Галина Алексеевна? Хотела бы? Инна смогла только покачать головой. - Дальше, - продолжала Лена. – Ты вынудила Левченко оказать тебе значительную услугу. И что ты собираешься с этим делать дальше? Соня тебя практически спасла, и теперь ты ей обязана! Ты в долгу перед воспитанницей, ты понимаешь, что это значит? Да ты подсознательно уже изменила к ней отношение! Ты неосознанно будешь поступать с ней более мягко, чем с остальными, наказывать её не так строго, если придётся, и ты уже ничего не сможешь с этим поделать! А, если и сможешь, то тебе придётся значительные усилия для этого прилагать. Ты этого не понимала? Ты не имеешь права выделять одну воспитанницу из других! А ты это сделала своим поступком! Лена перевела дух и уже спокойнее спросила: - Интересно, а что тебе Лиза на это сказала? Тоже не ответишь? - Отвечу, - Инна в волнении теребила носовой платок. – То же самое, что и ты. Что я рехнулась! - Хоть это радует, - проворчала Лена. - И последнее, - жёстко продолжала она. – Вы с Лизой меня обманули тогда вечером, выставили меня просто идиоткой, тебе не кажется? - Лена, но мы… - попыталась оправдаться Инна. - Почему вы мне не сказали, что моя шутка оказалась не шуткой! – перебила Лена. – Зачем нужен был этот спектакль? «Инна устала, плохо себя почувствовала и пошла принять душ. А шуточка у тебя получилась прикольная!» - с горечью вспомнила Лена. - Именно это мне Лиза и сказала! И ведь я и не усомнилась! Да я и тебе, и Лизе, как себе доверяла! А вы что со мной делаете? Да кто вам дал право так со мной поступать? Ты думаешь, я буду терпеть такое отношение? За Соню они, видите-ли, испугались! А меня в грязь втаптывать можно? Я это именно так и воспринимаю! Для меня это – как пощёчина! Да вы в любом случае должны были сказать мне правду, несмотря на возможные последствия! Уж от Лизы я никак такого не ожидала. Она мудрее тебя, и знает, что всё тайное рано или поздно на свет вылезает, и всё только хуже становится! Вы всё разрушили, понимаешь? Всё, что между нами было! Я не смогу вам больше доверять, никогда! - Лена, - Инна чуть не плакала. – Давай, ты немного успокоишься. Ты не понимаешь, что говоришь! Не разбрасывайся такими словами, пожалуйста! Соня сидела в своём кресле очень тихо, не смея поднять глаз. Она понимала, что всё складывается очень плохо, так, как и предупреждала мама, но не видела пока никакого выхода из ситуации. - А сегодня как ты себя повела? – не слушая Инну, почти кричала Лена. – Виляла, врала! Смотрела мне в глаза и спокойно спрашивала: «А в чём дело? Что такого было на этой плёнке?» Да ты просто лицемерка! Как такое возможно, я не пойму? Ты же видела, что я догадалась, ну и призналась бы сразу! Нет, вынудила меня «очную ставку» тебе с Левченко проводить! Да я… Лена внезапно замолчала и усмехнулась: - Ладно, хватит! А то ещё и я в присутствии воспитанницы слёзы начну проливать. Подводим итоги. Во-первых, я приняла одно решение, которое касается вас обеих. Инна подняла на Лену глаза, полные слёз. - Инна, - обратилась к ней Лена. – В дни твоих дежурств все наказания Левченко ты будешь проводить сама, поняла? Причём, будешь делать это так, как я тебе скажу! По “шестому”, так по “шестому”, по “восьмому”, так по “восьмому”! А я лично прослежу, чтобы ты делала это добросовестно, иначе неприятности у тебя будут весьма серьёзные! Ты ведь за это боролась, правда? Ты из-за этого мне в пятницу истерику устроила? Я тебе не доверяю наказания? Так вот, теперь доверяю! Что хотела, то и получишь. А, если ты сейчас уже не так этого хочешь, то это не мои проблемы! Ты всё поняла? Лена говорила резко и почти презрительно. - Да, - тихо подтвердила Инна. – Хорошо. Как скажешь, так и будет. Лена удовлетворённо кивнула. - И второе. Когда я днём обо всём этом догадалась, у меня было желание тут же пойти к Галине Алексеевне, всё ей рассказать и попросить перевести тебя в другую группу по причине утраты доверия. - Лена, да ты что! – Инна ошеломлённо потрясла головой. - Однако я решила сначала всё-таки поговорить с тобой, а ещё вспомнила, что дала своё согласие никому не рассказывать о твоём поступке. Я имею в виду нарушение инструкции. Поэтому сейчас я сделаю по-другому. Инна, я, как и обещала, никому ничего не расскажу. Но я прекращаю с тобой и Елизаветой любые отношения, кроме чисто рабочих. Того, как вы со мной поступили, я понять и простить не смогу. Это был ваш выбор, и вы его сделали. Мне очень жаль! - Лена, ты совершаешь ошибку! - отчаянно воскликнула Инна. - Я попрошу вас, Инна Владимировна, с этого момента обращаться ко мне только «Елена Сергеевна». А если будет по-другому, я расценю это, как нарушение субординации, со всеми последствиями. Понятно? - Да! Но, как же мы сможем в таких условиях вместе работать? - Я прекрасно смогу, - усмехнулась Лена. – А вы, если не сможете, вправе обратиться к Галине Алексеевне, рассказать ей всё и попросить найти вам другое место работы. Я возражать не буду. Вы всё поняли? Инна закрыла лицо руками и молчала. - Кстати, - холодно продолжала Лена. – Я специально провела весь этот разговор при Левченко. Чтобы не искушать вас, Инна Владимировна, потом ей всё рассказывать. Теперь она тоже в курсе, и на этом мы всю эту историю закончим. - А тебе, интриганка, - строго приказала она девушке, – я запрещаю в будущем иметь какие-то отношения с Инной Владимировной, отличные от отношений воспитанницы и воспитателя. Ты понимаешь, о чём я? – Да, - подала голос Соня. - Также вы не будете больше пить с ней чай или кофе и беседовать наедине за закрытой перегородкой. Я этого тебе не разрешаю. Инна Владимировна, аналогичный запрет я ввожу и для вас. А вы, кроме этого, ещё обязаны не допускать бесед с Левченко на посторонние темы. Например, описывать ей свою жизнь и делиться проблемами. Вам понятно? - Да, - Инна оторвала от лица руки. - Учтите, я буду за этим следить очень внимательно. А теперь я пойду к Елизавете Вадимовне и поговорю с ней, чтобы не тянуть со всем этим. Левченко, отправляйся в класс. А вы, Инна Владимировна, приводите себя в порядок, и идите туда же. Приступайте к своим обязанностям. Инна быстро открыла перегородку, практически вылетела из зоны отдыха и скрылась в санузле. Соня чётко произнесла: «Слушаюсь». Лена проводила её до выхода в класс, борясь с искушением отвесить воспитаннице затрещину, и открыла дверь. Инна в это время в санблоке поспешно набрала номер Елизаветы. - Лиза, - разрыдалась она в трубку. – Лена всё узнала. И сказала, что рвёт с нами все отношения, кроме рабочих. И с тобой, и со мной! А сейчас она к тебе идёт, тебя в известность поставить. – Я прямо сейчас умру от страха, – насмешливо протянула Елизавета. – Инна, перестань реветь и иди к девчонкам. Разберёмся. Лиза находилась в это время в учебной комнате вместе со своими воспитанницами. Лена позвонила ей только тогда, когда подошла к двери спальни 202-ой группы. Елизавета вышла в коридор, внимательно и немного сочувственно посмотрела на подругу. – Инна мне уже звонила. Голос Лизы звучал необычно мягко. - Тем лучше, - Лена собиралась с силами, с отчаянием чувствуя, что к глазам подступают слёзы. – Значит, долго объясняться мне не придётся. Елизавета решительно взяла подругу за руку. - Пойдём, поговорим. Она видела, что Лена потрясена, хотя и старается это скрыть. Девушка немного осунулась, побледнела, в глазах застыло выражение негодования и укора. – Нет! – Лена резко вырвала руку. – Вы с Инной поступили со мной возмутительно! Да что там возмутительно! Просто…жестоко! Лена постепенно заводилась. - Фактически вы показали своё истинное ко мне отношение, и меня оно категорически не устраивает! Подумать о Левченко вы смогли, а вот обо мне – не соизволили! Я расцениваю этот ваш поступок как предательство. - Лен, ну что ты говоришь, – укоризненно покачала головой Елизавета. - Только то, что думаю! – парировала Лена. Глаза её сердито сверкали. – Елизавета Вадимовна! Лиза недоумённо нахмурилась, в глазах промелькнуло что-то беззащитное. - Я пришла лично вам сказать, что с этого момента у нас с вами остаются только рабочие отношения, – холодно продолжала Лена. – И я очень вас прошу обращаться ко мне «Елена Сергеевна»! Это всё! Лена развернулась, чтобы уйти, но Лиза опять удержала её за руку. - И ты даже меня не выслушаешь? – с иронией, но мягко спросила она. - Не дашь мне шанса оправдаться? - Нет! Во всяком случае, не сейчас! Лена опять повернулась к подруге, в глазах сквозили боль и отчаяние. - У меня нет сил для ещё одного подобного разговора! Совершенно! Понимаете? - Да понимаю! – Лиза чувствовала, что ситуация выходит из-под контроля. – Но, Лена… - Елена Сергеевна! – отчеканила Лена. – Раз понимаете, тем лучше! А, если вы уверены, что вам есть, что сказать, то давайте перенесём разговор на завтра. Сейчас я не в том состоянии. До свидания! Лена быстро зашагала по направлению к своей группе. Елизавета некоторое время озадаченно смотрела ей вслед, забавно сморщив нос. Это мимическое движение получалось у неё непроизвольно в минуты сильных эмоциональных переживаний. «А ведь не так-то просто будет теперь с ней сладить! - вздохнула она. – Ничего. Пусть успокоится. Действительно, лучше поговорим завтра».
Forum: Когда Соня вернулась в класс после «очной ставки», то, несмотря на полное смятение чувств, постаралась максимально собраться и довольно быстро выполнила все задания. К счастью, сегодня они были не очень объёмные и сложные. Соню потрясло то, что произошло в кабинете. Во-первых, с самого момента разоблачения в душе воспитанницы поселился липкий страх. Она абсолютно точно знала, что теперь ей придётся очень плохо. Такого Лена ей не простит! Кроме того, Соня испытывала невероятное сочувствие к Инне. Проницательной девушке было абсолютно ясно, что Лена в данном случае совершает ошибку, о которой потом сама будет жалеть, а исправить её так просто уже не получится. Соня знала, что характер у Лены твёрдый, и она редко не выполняет своих обещаний. Однако оставалась надежда на Елизавету Вадимовну. Соня верила, что Елизавета сможет как-то разрулить эту ситуацию. Девушка понимала, что в противном случае Инне придётся вскоре уйти из группы: не сможет она работать с Леной в условиях «холодной войны». А Соне ужасно этого не хотелось! Однако когда Лена вошла в класс с холодными глазами, сквозь зубы разрешила сесть вскочившим воспитанницам и, даже не взглянув на Инну, проследовала к своему месту преподавателя, Соне стало ясно, что ничего не вышло. Вскоре Лена с Инной приступили к проверке домашних заданий. Девушки, которые справились с уроками, подсаживались к свободному воспитателю и кратко отчитывались по всем предметам. Соня подгадала так, чтобы попасть к Инне. Нет, она не думала, что Лена начнёт специально к ней придираться, но…всё равно, разговаривать с ней было сейчас страшно. Отвечая, Соня отметила, что Инна держится великолепно. Увидеть затаённую тревогу в глубине её глаз можно было, только зная подоплёку всей истории. Воспитатель спокойно опросила Соню, проверила письменные задания. - Хорошо, Левченко, ты свободна. Иди в спальню и отдыхай. Пользуйся моментом. Сонино «Слушаюсь» прозвучало очень почтительно. Она быстро привела в порядок свой рабочий стол и вышла из класса. Примерно через полчаса Соня удобно устроилась на низком широком подоконнике одного из окон спальни, забравшись на него с ногами и положив на колени плеер. Мечтательно вглядываясь в ночное звёздное небо, она слушала одну из своих любимых песен группы « Black mores night». Песня называлась «Home again». Хотя слушать сейчас про возвращение домой было не совсем в тему, Соня даже замерла от удовольствия. Давно она не слышала эту песню! Так приятно было послушать её в спокойной обстановке! Снаружи девушку надёжно закрывала плотная синяя штора. Если изначально не знать, где Соня находится, то из спальни заметить её не представлялось возможным. Как ни странно, воспитатели не запрещали девушкам сидеть на этих подоконниках за шторами. Раньше, когда выпадала минутка, Соня иногда проводила здесь время с Юлей и Галей. И Лена, и дежурные воспитатели прекрасно понимали, что воспитанницам иногда крайне необходимо побыть в одиночестве или без свидетелей пооткровенничать с подругами, а других мест для этого в помещениях группы просто не существовало. Соня уже успела тщательно привести себя в порядок, подготовиться ко сну и навести абсолютную чистоту в своём шкафу. Никакие проверки теперь были ей не страшны. Поэтому девушка спокойно наслаждалась музыкой, зная, что может никуда не торопиться. Окно снаружи было забрано решёткой, но не такой, как в тюрьмах, а вполне симпатичной: ажурной, художественной, с разными там листочками и цветочками. Прямо под окном располагался фонарь, который отбрасывал мягкий жёлтый свет на кусты, деревья и скамейки парка. Вечер выдался тихий и ясный - ни ветра, ни снегопада не наблюдалось. Чёткий месяц и яркие звёзды украшали небо. Настроение у Сони сейчас было неоднозначным. Где-то - под стать погоде и музыке: спокойствие и немного грусти. К сожалению, сегодняшний так хорошо начавшийся день омрачился весьма неприятными событиями. Соню очень расстроил перевод Юли в штрафную группу. Юлю жалко было просто до слёз! А ведь Соня не имела возможности даже попрощаться с подругой! Уж она бы прекрасно смогла приободрить Юлю, если бы не этот дурацкий бойкот. А эта история между Леной и Инной, в которую оказались вовлечены и они с Елизаветой Вадимовной! «Одно хорошо, бояться ежеминутного разоблачения уже не придётся, - вздохнула Соня. - А мама опять оказалась права. Будем надеяться, что с Инной и Елизаветой Лена всё-таки помирится. Но что ожидает теперь меня?». Девушка была абсолютно уверена, что ничего хорошего. Зато своими родителями девушка просто безмерно гордилась! Это же надо – так быстро отреагировали на всё случившееся, и самоотверженно сражаются за Марину! Когда мама сегодня всё ей рассказала, Соня была просто в шоке. Конечно, теперь всё с Мариной будет хорошо, и это только благодаря её маме и папе. Втайне Соня тешила себя робкой надеждой, что Елена, узнав обо всём этом, хоть немного изменит к ней отношение в лучшую сторону. Может быть, к завтрашнему дню Лена немного успокоится, вспомнит о роли родителей Сони в лечении Марины, и не будет устраивать провинившейся воспитаннице очень уж жестокую выволочку? Особенно, если уже помирится с подругами! К сожалению, уже этим вечером, а особенно завтра, ей предстояло очень сильно разочароваться в своих надеждах. Внезапно штору, которая закрывала Соню, резко отдёрнули снаружи. Девушка быстро сняла наушники и соскочила на пол, ожидая увидеть перед собой кого-нибудь из воспитателей. Однако она оказалась лицом к лицу с Дашей Карповой, которая сегодня по назначению Елизаветы Вадимовны вне очереди дежурила по группе. Дежурная держала в руке пачку влажных салфеток универсального действия и, очевидно, намеревалась протереть подоконник. Даша, которая совсем не ожидала увидеть здесь Соню, вздрогнула от неожиданности. - Сонька! Ну, ты меня и напугала! Откуда ты здесь взялась? У Сони упало сердце. Она побледнела и молча смотрела на Дашу расширенными глазами, но не позволила себе ни словом, ни жестом вступить с одноклассницей в контакт. Даша, впрочем, и сама очень быстро поняла, что произошло. Она сильно смутилась и с отчаянием воскликнула: - Что я наделала? Соня, прости, пожалуйста! Я не хотела! Это просто от неожиданности. А, может, никто не заметил? Девушка испуганно оглядела спальню. Но Соня прекрасно понимала, что скрыть такое они в любом случае не имеют права, даже, если предположить, что воспитатели ничего не заметили. А вот как раз это вызывало у воспитанницы большие сомнения. Так и оказалось: к ним уже быстрым шагом направлялась Инна Владимировна. - Что произошло? – резко спросила она у девушек. – Вы нарушили бойкот? - Инна Владимировна, простите! Это я с Соней заговорила! Она молчала, - виновато начала Даша. – Но я… - Стоп! Молчи! – приказала Инна. – Идите обе за мной. Будете объяснять всё сразу Елене Сергеевне. Через пару минут Соня и Даша стояли в кабинете перед Леной. Инна отошла немного в сторону и сохраняла полную невозмутимость. - Елена Сергеевна! – пыталась оправдаться Даша. – Простите меня, это случайно вышло! Я никак не ожидала, что Соня на этом подоконнике. Я думала о своём, отдёрнула штору, а она прямо почти на меня соскочила. Очень резко! Я испугалась и от неожиданности с ней заговорила, даже не успела вспомнить, что у Сони бойкотю Простите! - А она тебе ответила? – взгляд Лены, брошенный на Соню, ничего хорошего не предвещал. - Нет! – воскликнула Даша. – Ни слова! Она даже не шевельнулась. Елена Сергеевна, не наказывайте её, пожалуйста! Я одна виновата. Лена подошла к монитору, вывела на него необходимую запись и включила. Звук на монитор не выводился, но все действия воспитанниц можно было отлично проследить. Вместе с Инной они просмотрели эпизод. - Да, - констатировала Лена. – Левченко бойкот не нарушала. Она подошла к девушкам и посмотрела на Соню с разочарованием: - Что же, твоё счастье, в карцер не отправишься. Но, как я и обещала, обе будете наказаны на «станке». Карпова – завтра, а ты, Левченко, - она немного подумала, - скорее всего, в четверг. - Слушаюсь, - проговорила Соня. Даша смотрела на воспитателя умоляюще, но возражать или просить о чём-то не решалась. - Нечего жалобно смотреть, - рассердилась Лена. – Ты сама виновата. Что значит: «Не ожидала, что Соня за этой шторой»? Почему ты не ожидала? Ты прекрасно знаешь, что мы разрешаем вам сидеть на подоконниках. Ты должна была предвидеть, что за любой шторой кто-нибудь может оказаться. Думала о своём? Так вот, во время уборки теперь будешь думать только об уборке, а не о посторонних вещах. А ещё – неужели ты Сонину табличку не заметила? Она же огромная! Ты проявила полную невнимательность, вот и будешь за это отвечать! Не согласна? - Елена Сергеевна, - взмолилась девушка. – С этим я согласна. Но, Соня… Она же не виновата! - А Соня виновата в том, что заработала бойкот. Да, ей не повезло! Но это условие я выдвинула сразу, когда объявила вам о бойкоте, помнишь? Наказание получаете обе, в этом особенность «обратного бойкота». Воспитанница, которая его получила, не может рассчитывать только на себя, она зависит от своих подруг. Возможно, Соне ещё не один раз за это время придётся «на станке» побывать, и ничего она поделать с этим не сможет. Зато в следующий раз подумает, совершать ли подобное нарушение, за которое можно бойкот заработать. Всё понятно? - Да, - тихо проговорила Даша. – Мне очень жаль, что так получилось. - А это ты кому говоришь? Мне или Соне? – ехидно осведомилась Лена. - Вам, Елена Сергеевна! Конечно! – девушка испугалась не на шутку. - Допустим, - усмехнулась воспитатель. – Иди в спальню и в следующий раз будь внимательнее. - Слушаюсь, - Даша покинула кабинет очень расстроенной. Соня была расстроена не меньше, однако виду старалась не показывать. - А к тебе у меня ещё один очень принципиальный вопрос, - внимательно посмотрела на неё Лена. – Насколько я знаю, у тебя есть сертификаты. - Да, - подтвердила девушка. - Обычно воспитанницы при желании могут предъявлять их непосредственно перед наказанием. Но сейчас ты должна мне сказать заранее – собираешься ли ты использовать их, чтобы избавиться от «станка»? Понимаешь, ты сейчас получила замечание и наказание. Поэтому я снимаю с тебя свою льготу, и в дальнейшем опять собираюсь использовать при твоих наказаниях «восьмой разряд». Соня внутренне вздрогнула. Этого ей хотелось меньше всего. - То, что ты в данном случае прямо не виновата – для меня значения не имеет, - насмешливо глядя на девушку, говорила Лена. – Замечание есть замечание. Не повезло! Надо же, какая жалость! Соня видела, что Лена явно издевается. Нисколько ей не жалко! А вот в глазах Инны читались сочувствие и недоумение. - Так вот, Левченко, - заявила Лена. – «Станок» предстоит тебе в четверг. Ты получишь точно такое же наказание, как и в пятницу. Хорошо помнишь, как это было? - Да. “Могла бы и не спрашивать! Знает ведь, что такое забыть невозможно” - Проблема в том, что у тебя уже завтра ещё два плановых наказания: напоминание и «безлимитная» порка. Помнишь? - Да. - Я должна знать, как их проводить, - объяснила Лена. – Если ты сейчас предъявляешь мне сертификаты не менее чем на 40 единиц за «станок», то снимается не только наказание, но и замечание в целом. Тогда завтрашние экзекуции ты получишь по более мягкой методике. И не только завтрашние, но и все последующие, если больше у тебя нарушений не будет. А, если сертификаты не отдаёшь, тогда уже завтра утром будешь терпеть «восьмой». И это надолго! Больше я тебе никаких поблажек не сделаю! Лена описывала всё это спокойно и хладнокровно. У Сони неприятно засосало в животе. Девушка не собиралась отдавать сертификаты, но искушение было очень большое. «Восьмого» разряда она боялась панически. - Соня, - вмешалась Инна. – Ты должна отдать Елене Сергеевне эти 40 единиц. Сама подумай! Этим ты оградишь себя от многих проблем. У тебя необычная ситуация! Никто из девчонок тебя не осудит, рассчитаешься с ними позже. - Я согласна с Инной Владимировной, - заявила Лена. – Решай. Можешь сказать мне о своём решении завтра утром, перед «напоминанием». - Елена Сергеевна, - твёрдо произнесла Соня. – Я могу сейчас ответить. Я не буду использовать сертификаты. Спасибо. - Да не за что, - усмехнулась Лена. – Всё-таки до утра ещё можешь подумать. А пока ты свободна. - Слушаюсь. Соня быстро покинула кабинет. Инна проводила её расстроенным взглядом и робко посмотрела на Лену. - У вас вопросы, Инна Владимировна? – холодно-официально спросила Лена. - Я…конечно…прошу прощения, что вмешиваюсь, - Инна не смогла себя заставить произнести «Елена Сергеевна». - Но, неужели необходимо наказывать Левченко так же, как и в пятницу? Вы…, - Инна слегка покраснела, - применили тогда к Соне «восьмой-пятый». Это максимально строгое наказание, доступное воспитателям! Я думала, вы сделали это в виде исключения. А сейчас…ну не так уж она виновата! - Инна Владимировна! – Лена искренне удивилась. – Но, если я в принципе решила применять к Левченко только «восьмой», то должно же наказание на «станке» отличаться, например, от «напоминания». «Напоминание» я проводила ей по «восьмому второму», «безлимитку» - по «восьмому-четвёртому». Поэтому использовать на «станке» «восьмой-пятый» очень даже логично. И Соне я это всё тогда же, в пятницу, объяснила. Она и сама от меня вряд ли другого ожидает. - Да! – попыталась возразить Инна. – Это, может быть, и логично, если подходить формально! А, если по-человечески? Лена метнула на подругу сердитый взгляд. - По-человечески? – завелась она. - Так вот, уважаемая коллега, по-человечески можно поступать с теми, кто сам ведёт себя подобным образом! А вовсе не с такими непробиваемыми…мерзавками, как Левченко! Кто-кто, а она никакого человеческого отношения не заслуживает! Вам понятно? Инна прекрасно понимала, что все её попытки вступиться за Соню заранее обречены на провал. Более того – могут здорово помешать их с Леной примирению, на которое девушка всё же очень надеялась! Однако она чувствовала себя очень виноватой перед Соней, и это была отчаянная попытка хоть как-то ей помочь! - Но Соня же сейчас практически не виновата! – воскликнула Инна. - И, посмотрите, как она мужественно и благородно поступает, сертификаты не использует, для девчонок сохраняет! Вас это не впечатляет? - Нет. Я другого от неё и не ожидала. Спросила у неё про эти сертификаты больше для порядка. – Вы всё ещё её ненавидите, - тихо заметила Инна. – А я надеялась, теперь вы будете к ней помягче, когда узнаете, что Сонины родители делают для Марины. – Ага! - фыркнула Лена. - И особенно после того, что вы с ней вытворили в пятницу. Инна опять покраснела. - Да, обещание Сониной маме я дала. Но ситуация изменилась, и теперь я не уверена, что сдержу его. А, если и сдержу – то время всё равно ещё не пришло! Лена заводилась всё больше и больше. - Нет у меня пока повода смягчать ей режим! Я прекрасно понимаю, что все вы считаете её умной и благородной. И воспитателем она, возможно, станет, и очень успешным! Не спорю! Но это для меня не причины, чтобы освободить её сейчас от ответственности. И оправданий у вашей Сони никаких нет. Так что будет терпеть! И не только это! Лена подошла вплотную к Инне. - Она получит всё, что ей причитается! – прошипела она. - Я понимаю, - обречённо ответила Инна. – Вы на неё рассержены. Но, пожалуйста, не могли бы вы бы только одну поблажку ей сделать: не применяйте к ней этот «восьмой-пятый»! - А лично я и не буду, - согласилась Лена. Инна похолодела, начиная соображать, в чём дело. Лена насмешливо смотрела на подругу. - Вы что, ничего не поняли? Инна Владимировна, это наказание состоится. Но проводить его будете вы! - Вот чёрт! – вырвалось у Инны. - Четверг – ваше дежурство, - напомнила Лена. – А моё условие – в дни своих дежурств вы проводите Соне все наказания, какими бы они не были. Инна облегчённо вздохнула. - Но не это! – возразила она. – У меня нет допуска на «восьмой-пятый». - Не лукавьте, коллега! - Лена сердито прищурилась. – Это недостойно! У вас имеется условный допуск. Вы отработали эту методику и сдали её на манекенах. Так? - Да. - А вы инструкцию помните? Что нужно, чтобы условный допуск перевести в действующий? - Применить такое наказание к воспитаннице в присутствии комиссии. - Правильно! Вот в четверг мы это и сделаем. Вы накажете Левченко и получите действующий допуск. План понятен? - Да! – изумлённо протянула Инна. – Но… тогда Соня будет вынуждена выносить всё это в присутствии Галины Алексеевны и ответственного дежурного? - Ага! - довольно отозвалась Лена. – Ничего! Галина Алексеевна пусть увидит, для Соньки это будет только плюс. Опять она на заведующую впечатление произведёт. В очередной раз. Последние фразы Лена произнесла ехидным голосом. - Я вижу, вы уже всё решили! - отчаянно проговорила Инна. - Именно! – отчеканила Лена и без дальнейших объяснений направилась к зоне отдыха. - Елена Сергеевна! – Инна быстро обогнала Лену и преградила ей путь. - В чём дело? – Лена смотрела недовольно. Инна схватила её за руку и умоляюще прошептала: - Простите меня! Поступайте, как считаете нужным! Но, пожалуйста, давайте поговорим! Я не хочу, чтобы вы вот так просто выкинули меня из своей жизни! Я очень сожалею, поверьте! Лена втащила Инну за перегородку, закрыла её, после чего спокойно высвободила руку. - Что за манера у вас у всех хвататься за руки? – в голосе звучала сталь. – Вы сожалеете? И хотите, чтобы я в это поверила? Да вы сожалеете только о том, что у вас не вышло облегчить участь этой интриганки! - Нет! – теперь Инна уже не шептала, а отчаянно вопила. - Да как нет! Я тоже надеялась, что нет! Но разговор, который только что произошёл, не оставил у меня никаких сомнений! Вы и тогда, и сейчас переживаете только за неё! Вы с Елизаветой давно приняли её сторону, а теперь и вообще фактически променяли меня на неё! Да, если бы я была вам дорога, как подруга, разве вы бы так поступили? Нет, очевидно, вы прочите Левченко себе в новые подруги! Оказываете ей поддержку, несмотря на то, что она с Мариной сделала! И воспитателем поможете ей стать! Конечно! Да неужели вы не понимаете, что она расчётливая тварь? Как она хитро провернула всё это дело! И ведь добилась своего! Одним махом – и ваше расположение укрепила, и мне…всё разрушила! Так вот. Лена немного успокоилась, поправила волосы. - Пока я имею над ней власть – воспитателем она не будет. Более того – каждый день теперь будет вспоминать о своей подлости. И с вами, Инна Владимировна, мне говорить больше не о чём! Лена открыла перегородку. - Пойдёмте проводить отбой. Наши обязанности никто не отменял. И я очень надеюсь, коллега, что вся эта история не скажется на вашей работе, иначе мне придётся принять меры.
Forum: Глава 5. Расплата. Соня специально проснулась сегодня очень рано. Девушке страшно не хотелось, чтобы Елена опять лично её сегодня будила и застала врасплох – сонную, а потом наказывала в неприглядном после сна виде. Поэтому Соня встала задолго до шести часов утра, приняла душ, умылась и тщательно причесалась. Воспитанницы не имели права до подъёма бродить по спальне или уйти в класс без разрешения воспитателя, поэтому до прихода Марии Александровны Соня, уже полностью одетая, с табличкой на груди, сидела на своей кровати. Маша вошла в группу ровно в шесть и, увидев Соню, жестом подозвала её к себе. – Доброе утро. Что, не спится? - Здравствуйте, - воспитанница со вздохом кивнула. «Только что из бассейна пришла, наверное», - с завистью подумала Соня. Распущенные волосы Марии Александровны были ещё влажными. Она, действительно, уже успела до начала своей смены поплавать в бассейне, а феном высушивать волосы не любила. У Сони надсадно заныло сердце. «Счастливые люди на свободе! - с тоской подумала она. - Живут полной жизнью, сами планируют, что им делать. В бассейн по утрам ходят! А я? Когда я смогу теперь пойти в бассейн, когда мне этого захочется?» – Подожди Елену Сергеевну в классе, - распорядилась Маша. – Слушаюсь. Но в класс Соне идти не пришлось: Елена уже сама входила в спальню. Она тихо поздоровалась и спросила у Маши: – Мария Александровна, вы её уже подняли? – Нет, Елена Сергеевна. Я только что вошла. Соня уже была готова. – Не терпится получить “напоминание”, - усмехнулась Лена. - Что же, пойдём. Соня вошла в кабинет следом за воспитателями. Мария Александровна тут же подошла к зеркалу, расположенному над раковиной у входа, и начала расчёсывать волосы. Соне Елена приказала раздеться и лечь на кушетку. – Хорошо поплавала? – улыбнулась она Маше. – Супер! – И Светлана с тобой была? – Нет. Сегодня я её не добудилась. Маша закончила с причёской и тихо поинтересовалась: – Тебе чай или кофе? – Кофе, конечно. С утра, да ещё после такой разминки, - Лена кивнула в сторону Сони. «Кому разминка, а кому…» - возмутилась про себя воспитанница. Маша кивнула, ушла в зону отдыха и закрыла перегородку. Соня уже лежала на кушетке. – Сертификаты отдаёшь? - Лена подошла к столу и выдвинула нужный ящик. – Нет. – Понятно. Воспитатель достала Сонин «персональный» ремень, внимательно оглядела его и подошла к кушетке. – Давай обойдёмся сегодня без формальностей, - предложила она. - Я не буду спрашивать, помнишь ли ты, за что должна получить наказание. Ведь ты помнишь? – Да, Елена Сергеевна. – Тогда приступим. Соня ещё раз убедилась, что, как ни странно, но после целого дня передышки переносить порку гораздо труднее. А ведь, казалось бы, должно быть наоборот. Наказываемой казалось, что толстый тяжёлый резиновый ремень глубоко рассекает ей кожу вместе с подкожной клетчаткой и даже разрывает мышцы, хотя, конечно, в действительности такого не было. Уж кто-кто, а Соня сама мастерски владела ремнём и знала, что в самом худшем случае на теле появится не просто багровая полоса, а кровавый рубец, но всё равно довольно поверхностный. Однако порка была жестокой. Лена точно следовала методике «восьмого» разряда, не забывая добавлять разные сюрпризы и от себя. Сегодня она размахивалась практически всем туловищем, к тому же ремень держала за рукоятку двумя руками. Естественно, удары получались сильными и крайне мучительными. От дикой боли у Сони глаза лезли на лоб, но девушка молчала, не позволяя себе ни крика, ни стона. А воспитательница продолжала беспощадно хлестать её по ягодицам, методично посылая каждый второй удар точно в прежний только что вздувшийся рубец. Соня судорожно вцепилась руками в перекладину кушетки, закусила нижнюю губу и терпела. «Ещё немного! Это же не “безлимитка”! Осталось всего десять – и ты свободна!» - пыталась она уговорить саму себя. Однако следующие пять ударов Лена нанесла продольно, встав у головы воспитанницы и приказав той немного раздвинуть ноги. Теперь конец ремня попадал на нежные участки верхней части бёдер или в промежность, а сила ударов практически не уменьшилась. Терпеть жуткую боль стало совсем невозможно. Соня задёргалась и застонала, уже понимая, что вот-вот не выдержит и заорёт в полный голос. «Никогда ещё она так не делала по «восьмому»! Не могу больше!» - Соне действительно казалось, что она вот-вот спрыгнет с кушетки, не в силах терпеть. Она искренне пожалела, что Лена никогда при наказании ремнём не привязывала её к кушетке, даже, проводя по восьмому разряду «безлимитку»! По крайней мере, когда тебя держат ремни – меньше искушений. Однако страх перед Еленой оказался сильнее боли. Представить, что её ждёт в таком случае, Соне труда не составило даже сейчас, когда каждая клеточка тела сотрясалась от невыносимой муки. Лена, словно прочитав её мысли, опустила ремень и встала сбоку от провинившейся. Соня смогла немного отдышаться и набраться мужества перед очередной пыткой, и это оказалось кстати. Последние пять «пряников» Лена выдала ей, с силой оттягивая ремень после каждого удара на себя. Соня стонала и вертелась, но от крика всё же удержалась. Умоляла, уговаривала себя потерпеть. Наконец, порка закончилась. «Совсем жестоко она со мной сегодня. Начала мстить за Инну? Всего двадцать ударов – а как будто все пятьдесят получила» - Соня тихонько всхлипнула и усилием воли прекратила извиваться, надеясь, что мучительница сейчас применит обезболивание. Однако наказанную ожидал неприятный сюрприз. Боль не отпускала, на ягодицах багровели кровавые рубцы, там, где они пересекались, кожа была здорово содрана. Тем не менее Лена и не подумала применить обезболивание, как это делала всегда после “восьмого” разряда. – Я сегодня вспомнила ещё про один твой подвиг, - спокойно заявила она. Наказанная слышала её голос как будто откуда-то издалека. Боль поглощала целиком, терпеть всё ещё было очень трудно. «Пожалуйста, нельзя ли сначала обезболивание, а потом – разговоры!» - с отчаянием подумала Соня. – Перебьёшься, - в голосе Лены звучала насмешка. - Сначала меня выслушаешь! – Вы читаете мои мысли? - изумлённо простонала Соня. – Если это мысли, то ты думаешь вслух, - усмехнулась Лена. - Надо лучше себя контролировать. Так вот, дорогая моя. Я попрошу тебя вспомнить, как ты проводила с Мариной “уроки по укреплению памяти”. Ты ведь так это называла? Соня испытала новый прилив отчаяния. Этот позор она старалась забыть! Вспоминать сейчас об этом не было сил. – Елена Сергеевна! - взмолилась девушка. - Но почему сейчас? – А потому что ты, моя милая, не сдала в четверг зачёт по словам у Елизаветы Вадимовны, значит, тебе тоже улучшить память не помешает. Почему бы нам не использовать для этой цели тобой же разработанную методику? Момент сейчас очень благоприятный, ты не находишь? Соня была совершенно уничтожена. В отчаянии она застонала и замотала головой. – А теперь вспоминай, как ты это делала! - сурово приказала Лена. - Сначала ты применяла к Марине максимально жестокое наказание без всякого обезболивания. Так? – Елена Сергеевна! - у Сони уже непроизвольно текли слёзы. – Так или нет? Отвечай! – Так! Соня не выдержала и опять начала вертеться на кушетке, пытаясь хоть немного смягчить никак не проходящую боль. – А потом? - настаивала Лена. - Ты вручала ей листок с совершенно незнакомым иностранным текстом, с массой новых слов, и приказывала выучить его наизусть дословно, за пять минут! Да? – Да, Елена Сергеевна! Но я очень об этом сожалею! Поверьте! – Ты обещала ей, что выпорешь её снова, если будет допущена хоть одна неточность! - жёстко и презрительно говорила Лена. - Это было? – Да! Соня уже рыдала одновременно от боли, унижения и чувства вины. – А потом хладнокровно смотрела, как Марина пыталась справиться с болью и одновременно выполнить твоё задание. А ещё язвительно говорила ей, что это вполне возможно, надо только получше постараться! Ты действительно так считала? Или просто над ней издевалась? Отвечай! – Действительно, считала! Елена Сергеевна, не надо сейчас об этом, умоляю! Мне и так плохо! – Марине тоже было плохо, - напомнила Лена. - А теперь давай проверим! Она положила перед Соней листок с немецким текстом. – Даю тебе 5 минут. Не выучишь дословно – пеняй на себя! Приступай! – Елена Сергеевна, чего вы добиваетесь? - рыдала Соня. – Я хочу, чтобы ты это прочувствовала! – воспитатель была непреклонна. – Но я всё уже давно осознала! И очень сожалею! – Осознать и испытать самой – это разные вещи. Кстати, время уже идёт! Соня взяла листок, попробовала вчитаться в текст, но у неё ничего не вышло. Боль застилала девушке глаза. – Я не могу! Ничего не вижу! - отчаянно, со слезами, воскликнула она. – А ещё 20 ремней по “восьмому” получить хочешь? - сурово спросила Лена. – Нет! Не надо! – Соня не хотела это кричать. Отчаянные восклицания вырвались сами. – Ты сама уверяла Марину, что пяти минут достаточно. Вот и действуй! – Но условия неравные! Елена Сергеевна, я применяла не “восьмой”, а “пятый”! – Равные условия, - возразила Лена. - Ты применяла максимально строгий разряд. Для колледжа это “пятый”. Я тоже использую максимальный, но здесь это “восьмой”. А потом – ты лидер, а Марина нет. Всё честно! Последующие три минуты Лена хладнокровно наблюдала, как Соня, продолжая рыдать, всё же попыталась взять себя в руки и разобраться с текстом. Когда время истекло, воспитатель решительно взяла у девушки из рук задание. – Отвечай! Срывающимся голосом Соня проговорила несколько предложений. Без ошибок. Но этого было мало. – Не справилась, - удовлетворённо заметила Лена. - Плохо старалась. Когда получишь сейчас ещё 20 ремней, будешь стараться лучше! Так ты говорила Марине? И выполняла это, правда? Сколько ударов ты имела право нанести ей за один вечер? Помнишь? – Пятьдесят, - еле выговорила Соня. – Да! И у неё не было никакого, даже самого малейшего шанса получить меньше! Уж об этом ты всегда заботилась! А в “Центре”, к твоему сведению, вообще нет нормы по ударам. И времени до подъёма у нас ещё много! Весь текст ты у меня сейчас на «отлично» выучишь! Прекрасно получится! Соня уже просто билась в истерике. Она громко рыдала, металась на кушетке, слёзы текли ручьём. «Всё бесполезно! – проносились мысли. – Она меня ненавидит! А после этого случая, с Инной – вообще мне не будет жизни. Уж она постарается!» Мария Александровна, обеспокоенная шумом, открыла перегородку и подошла к кушетке. - Елена Сергеевна, у вас всё тут в порядке? - Что это с ней? – озабоченно добавила она, взглянув на Соню, которая заплакала ещё отчаяннее. Воспитанница сгорала от стыда за своё поведение, но ничего не могла с собой поделать. Всё это оказалось совершенно неожиданным! Справиться с таким ударом у Сони не хватило сил. - Всё нормально, Мария Александровна. Не беспокойтесь, - Лена достала из медицинского шкафчика антисептическую салфетку и надорвала одноразовую упаковку. – Просто я пытаюсь ей мозги поставить на место. - Ты хорошо всё вспомнила и прочувствовала? – строго спросила она у Сони. Девушка, продолжая рыдать, кивнула. - Можешь не беспокоиться, - Лена уже обрабатывала ремень. – Я поступать с тобой подобным образом не собираюсь. За новый текст тебе ничего не грозит. Надеюсь, ты и так получила достаточный урок. Услышав это, Соня заплакала навзрыд и в отчаянии начала биться головой о кушетку. - Ты недовольна? – в голосе Лены ничего, кроме презрения, не слышалось. – Предпочитаешь перенести ещё одну порку? Соне было ещё безумно больно после жестокого наказания и, конечно, отведать новой порции ремня ей совсем не хотелось. Но стыд, раскаяние и отчаяние слились в душе девушки в такой мощный поток, что она почти верила, что заслужила новые мучения. - Елена Сергеевна! – собрав последние силы, воскликнула Соня. – Лучше бы вы выпороли меня ещё раз, чем заставлять так мучиться! Да, я поступила ужасно! Мне стыдно, и я в отчаянии от того, что вы меня…так презираете! Вы так всё это говорили! Как будто я непробиваемая скотина! Я поняла… Внезапно наказанная замолчала. - Что поняла? – ледяным голосом осведомилась Лена. - Я не могу об этом говорить, Елена Сергеевна. За это вы обещали отправить меня в карцер! - На сегодняшнее утро я снимаю своё обещание. Говори. - Я поняла, что вы меня никогда не простите и всегда будете всё это помнить! – горячо, по-прежнему со слезами, продолжала Соня. Она глубоко вздохнула, собираясь с силами, и уже спокойнее проговорила: – Елена Сергеевна, пожалуйста, не надо делать мне поблажку. Если вы решили дать мне этот урок, то доведите его до конца! Я ведь Марину не жалела! Это будет справедливо. И Лена, и Маша прекрасно видели, что Соня говорит сейчас совершенно искренне. Однако Лену это не особо впечатлило: другого она и не ожидала. - К твоему сведению, моя дорогая, я буду поступать с тобой так, как сочту нужным, и вполне обойдусь без твоих советов, - холодно проговорила воспитательница. – А дополнительную порку я тебе сейчас не устрою вовсе не потому, что тебя пожалела. Я изначально не собиралась этого делать. Тебе уподобляться не хочу, поняла? Я уже говорила, что не собираюсь наказывать тебя за несуществующую вину. Мне достаточно, что ты сейчас ещё раз всё это прочувствовала. С этими словами Лена достала баллончик спрея «Классик-А» и провела Соне обезболивание, после чего наложила ей на исполосованные кровавыми рубцами ягодицы влажную лечебную салфетку. У воспитанницы не осталось никаких ни физических, ни моральных сил. Она продолжала плакать и чувствовала себя совершенно разбитой. Лена положила перед Соней распечатки с заданными на сегодня словами: - Успокойся и повторяй. Через десять минут ответишь. Оставив всхлипывающую девушку на кушетке, воспитатели ушли за перегородку. Маша тут же протянула Лене чашку кофе. - Выпей и расслабься, - посоветовала она. – На тебе лица нет. Что это ты Соньке устроила? Не расскажешь? - Расскажу. Лена вздохнула и кратко объяснила Маше, в чём дело. - Соня действительно так поступала? – изумилась Маша. - Да. Понимаешь, Марина как-то получила тройку по немецкому. Соня её за это очень сурово наказала. А на следующий день заявила, что намерена провести ей серию вот таких «уроков» в качестве профилактической работы. Представляешь? Маша помрачнела. - То есть, уже после основного наказания? - уточнила она. - Да! – воскликнула Лена. – И она это делала несколько дней! Каждый вечер выдавала ей по пятьдесят ремней, ни за что! Без всякой жалости! Маш, я, конечно, сейчас тоже жестоко с Соней поступила. Просто… Ты знаешь, умом я понимаю, что она всё это уже осознала, но иногда на меня эти воспоминания так накатывают! Вот как сегодня. И я не смогла удержаться! Захотелось заставить её ещё раз это вспомнить, довести её до слёз, до истерики. Я же знала, что она именно так и отреагирует! Ей действительно очень больно всё это вспоминать. - И что? – в голосе Маши сквозил интерес. – Теперь тебе легче? Лена пожала плечами. - Не могу сказать определённо. В какой-то мере – да. Но больше я, наверное, подобного делать не буду. Хватит с неё. - Да не переживай, - успокоила подругу Маша. – Не так уж и жестоко ты поступила. Ведь ты не стала её больше пороть! А вполне могла бы! - Маш, а ты в таком состоянии Соню раньше видела? - Пожалуй, нет. - Вот именно, - вздохнула Лена. – Нет, конечно, это было жестоко. Ведь пороть её повторно я не стала вовсе не из жалости! Я хотела, чтобы она в полной мере ощутила угрызения совести, помучилась как следует от осознания своей вины. Начни я её снова наказывать – дикая боль от ремня все эти моральные муки быстренько бы вытеснила. Кроме сиюминутной физической боли во время порки думать о чём-то ещё практически невозможно! А смягчать Сонькины моральные страдания не входило в мои планы. - Да, ты права. И, скорее всего, это пойдёт ей на пользу, - задумчиво протянула Маша. - Ладно, - улыбнулась Лена. – Я не жалею. Она вполне это заслужила. Маша, давай сейчас её всё-таки немного пощадим. Иди ты проверь у Сони слова. Если она меня сейчас опять увидит, может всё перезабыть, и тогда уже точно придётся её ещё раз наказывать. - Хорошо, - кивнула Маша. - А потом пусть оденется, и отправь её сюда ко мне. Я скажу ей несколько слов наедине. Не обидишься? - С какой стати? – удивилась Маша. – Конечно, нет. Через пять минут Соня, уже одетая, подошла к Лене. Она стояла молча и выглядела совершенно подавленной. В глазах девушки ещё блестели слёзы. Лена протянула ей успокаивающую таблетку и стаканчик с водой. Воспитанница тихо поблагодарила. - Вот что, Левченко, давай поставим точки над «и», - заявила Лена. – Ты знаешь, какое обещание я дала твоей маме? - Да, Елена Сергеевна. - Так вот, ситуация изменилась. Теперь я его не сдержу. И даже более того. Свидание твоя мама получила, теперь я за неё спокойна, и моя совесть чиста. Сейчас меня ничто не сдерживает. Предупреждаю: если ты дашь мне хоть малейший повод, я намерена поступать с тобой очень сурово. Например, если нарушишь бойкот или совершишь другой серьёзный проступок, то в карцер я тебя отправлю без колебаний. Поняла? - Да, Елена Сергеевна. Соня уже немного пришла в себя и отвечала чётко и почтительно. - Насчёт сертификатов ты свой выбор сделала. Поэтому «восьмой» разряд тоже тебе гарантирован до того момента, пока не закончатся все твои наказания. А теперь я очень сильно сомневаюсь, что они в обозримом будущем закончатся. Соня со страхом и недоумением взглянула на Лену, но та сурово продолжала: - И ещё. Уже в ближайшую субботу ты получишь первое очень строгое наказание за неуважительные мысли в мой адрес. Помнишь об этом? - Помню, Елена Сергеевна. - Ты будешь долго их получать, можешь не сомневаться. Знаешь, ты абсолютно права. У меня вряд ли получится забыть, как ты поступала с Мариной, и поделать я с собой пока ничего не могу. И уж тем более не забуду, какую гадость ты сделала мне в очередной раз. Теперь для тебя начнётся совсем другая жизнь, и убедишься ты в этом окончательно уже сегодня. А твоей маме я всё объясню. Она, конечно, расстроится, но я уверена, что поймёт. Мне её жаль, но ты сама всё испортила. Понятно? - Да. Соня понимала, что оправдываться сейчас не время. - Тогда иди. До подъёма ещё 15 минут. Можешь подождать в классе. - Слушаюсь. Соня вышла в учебную комнату.
Forum: Маша вернулась к Лене, и они спокойно выпили ещё по чашечке кофе. Внезапно у Лены зазвенел телефон. - Ничего себе! – девушка непроизвольно вздрогнула. – Ещё семи нет! Теоретически я сейчас должна ещё сладко спать в своей постели. - Это Майя Александровна, - пробормотала Лена, взглянув на дисплей. – Ну, кажется, я влипла! Майя Александровна работала ответственным воспитателем на первом отделении и являлась старшим педагогом по курсу французского языка всего колледжа. - Лена, доброе утро, - услышала девушка. – Извини, я тебя, наверное, разбудила. - Нет, Майя Александровна. Здравствуйте. Я уже у себя в группе. - Лена, у нас аврал. Алла Константиновна встала сейчас с температурой около 40 градусов! «Подменного» воспитателя уже нашли, но приедет она только к пяти вечера. А сегодня нам нужно шесть групп на третьем отделении прикрыть. Лена, передо мной твоё расписание. Я прошу тебя взять на себя два дополнительных занятия. Записывай: 303-я группа в 12 часов и 310-я – в 15.10. Могу я на тебя рассчитывать? Не было у тебя каких-то глобальных планов на это время? - Майя Александровна, у меня с Алиной индивидуальный урок как раз на 15.10 назначен. - А по моим данным – этот урок у вас в девять тридцать. Лена немного смутилась. - Простите. У нас произошли изменения. Алина просила о более позднем времени, и я ей дала 15.10. А в компьютер не внесла. - Непорядок, - укоризненно произнесла старший педагог. - От тебя не ожидала. Ты же знаешь, что нельзя такие вещи забывать. Твоё время в рабочие дни не только тебе принадлежит. Больше себе такого не позволяй. - Хорошо. Не буду, - ещё больше смутилась Лена. - Подожди минуточку. Ага, вот, я нашла её сегодняшнее расписание. Ничего себе! У неё ещё два урока сегодня, и все после обеда! Поспать твоя Алина любит, наверное! Звони ей сейчас и вызывай на девять тридцать. Других вариантов нет. Всё поняла? - Да. - Тогда звони Алине и заходи ко мне за планами занятий. Можешь прямо сейчас. - Хорошо. Лена закрыла телефон. Такие ситуации иногда случались. Внезапно заболевшего ответственного воспитателя «прикрыть» было всегда намного сложнее, чем «дежурного». Приходилось срочно перераспределять его сегодняшние уроки между другими педагогами. «Подменные» воспитатели редко могли примчаться в «Центр» немедленно, да ещё и на ходу подготовиться к занятиям. Поэтому все преподаватели должны были заносить в специальную программу единого компьютера своё расписание и своевременно отмечать там все изменения. Их время действительно только им не принадлежало: никаких сбоев в учебном графике не допускалось категорически. Алина попросила Лену перенести занятие ещё вчера утром. Но день был настолько напряжённый! А потом ещё эти бурные выяснения отношений вечером! Лена совсем забыла внести коррекцию в программу, и сейчас очень расстроилась. Ко всем внутренним требованиям и инструкциям для сотрудников «Центра» она относилась серьёзно и обычно выполняла всё неукоснительно. Конечно, ничего страшного сейчас не произошло. Майя Александровна ограничилась замечанием, и не будет применять к Лене за её забывчивость никаких взысканий, тем более, что произошло такое в первый раз. Но молодая воспитательница была очень собой недовольна. «Совсем распустилась! Нельзя такого себе позволять!» – сердито подумала она. - Неприятности? – спросила наблюдательная Мария Александровна. - Мелочи жизни, - улыбнулась Лена. – Получила на сегодня два дополнительных урока на третьем отделении, да ещё выговор за мелкий прокол. А сейчас придётся «обрадовать» Алину, что её урок переносится с трёх на полдесятого. Маша встала и ободряюще сжала Лене плечо: - Держись. А я пойду к воспитанницам. Звонок через пять минут. *** Лена со вздохом набрала номер Алины. Выслушав сообщение, её студентка растерялась. - Лена, но это нереально. Я буду готова только после часу, не раньше. В голосе девушки сквозило отчаяние. - Алина, другого выхода нет. Это распоряжение старшего педагога, я не могу ему не подчиниться. А у нас с тобой сегодня обычный урок, не зачётный. Ты даже не должна была особо готовиться! Прорабатываем новую тему. - Лена, я плохо себя чувствую! – ещё с большим отчаянием воскликнула Алина. «Точно! – внутренне ахнула Лена. – Вчера Алинка работала. Если Галина Алексеевна её опять строго выпорола после педсовета, то ей, конечно, сейчас плохо! Она сесть, наверняка, не сможет, и не знает, как мне это объяснить. А с «третьей-бис» к ней Лиза приходит только перед обедом, она же говорила! Да раньше и нельзя. Вот почему она занятия в последнее время после обеда просит!» - Не волнуйся, - голос Лены звучал мягко. – Оставайся дома. Я сама к тебе приду, хорошо? - Лена, но мне так неудобно тебя беспокоить! - Глупости! Жди меня в полдесятого. Пока. По «Центру» уже разливался звонок на подъём. Лене не было необходимости участвовать в процессе пробуждения и утреннего туалета воспитанниц, и она отправилась прямо к Майе Александровне. Ровно в девять тридцать Лена позвонила в дверь Алининой квартиры. Алина встретила её в серых свободных брюках и красном джемпере, который красиво облегал стройную фигуру. Она тщательно подготовилась к приходу своего преподавателя – умылась, привела себя в порядок, наложила макияж, однако выглядела всё равно неважно: бледная, осунувшаяся, синева под глазами проступает даже под тональным кремом. Лене показалось, что коллега ощущает себя плохо не столько физически, а больше из-за моральной подавленности. - Тебе немного получше? – сочувственно спросила она. Алина махнула рукой и через силу улыбнулась. - Да. Я готова заниматься. Спасибо, что пришла. - Где тебе будет удобнее? – поинтересовалась Лена. Алина явно смутилась и робко попросила: - Лена, мне очень неловко, но, можно, я прилягу? Она указала на мягкий диван со светло-коричневой обивкой, около которого располагались журнальный столик и пуфик. - Можем мы здесь устроиться? - Вполне. Лена положила на столик учебные материалы, затем внимательно взглянула на Алину: - Ты знаешь, я не хочу показаться навязчивой и выпытывать, что с твоим здоровьем. Но, если тебе совсем нехорошо, мы можем не проводить занятие, а ты обратишься к врачу. Алина судорожно вздохнула, глаза её наполнились слезами. Лена поняла, что та «на взводе», едва сдерживается. - Лена! – горячо воскликнула она. – Я чувствую себя не хуже, чем многие наши воспитанницы! И, во всяком случае, намного лучше, чем наша Дашка! И врач мне ничем не поможет! У меня нет причин пропускать занятие. - Алина, - Лена смотрела на девушку сочувственно. – С тобой не всё в порядке, я уже давно это заметила. Тебя что-то сильно угнетает. Ты не хочешь со мной поделиться? Алина пару секунд постояла неподвижно, затем бросилась на диван и разрыдалась. Лена пододвинула к дивану пуфик и присела рядом с коллегой. - Хочу! – прорыдала Алина. – Мне очень плохо сейчас! Я не знаю, что делать! Лиза мне сочувствует и очень помогает! Но она мой ответственный воспитатель, и очень много от меня требует! И, наверное, до конца меня не понимает! А с кем-то ещё мне стыдно поделиться! Ну, почему всё это случилось? - Успокойся, - Лена ободряюще слегка взъерошила заплаканной коллеге волосы. – Давай ты сейчас мне всё расскажешь, с самого начала. Иногда свежим взглядом виднее. А вдруг что-нибудь придумаем? Через 10 минут Лена уже знала всё, и была потрясена. Да, Алина совершила очень серьёзный должностной проступок. Лиза права: если бы всё пошло официальным путём – её бы уволили не меньше, чем на год. Галина Алексеевна имеет право сердиться на свою сотрудницу. Грубо нарушив инструкцию, Алина превысила свои полномочия дежурного воспитателя и слишком жестоко обошлась с одной из воспитанниц. Она не только не могла проводить подобную экзекуцию без разрешения Елизаветы, но и вообще не имела допуска на этот вид наказания. Но в тот момент Алина поддалась своей импульсивности и искренне считала, что ситуация особенная, и её действия правомочны. Однако проводить любое наказание, не имея на это допуска, ни один воспитатель не имеет права категорически. Подобное нарушение относится к разряду очень серьёзных: такие действия могут повредить здоровью воспитанниц. - Прямо не знаю, что на меня нашло! – рыдала Алина. – Просто помрачнение какое-то! Я на неё очень рассердилась, и не сдержалась. И ведь я даже не поняла сначала, почему Лиза так отреагировала. Я ей доложила, а она глаза вытаращила и как заорёт: «Ты, что, ненормальная! Да что ты сделала? Что себе позволяешь? Ты не понимаешь, что теперь будет? Ты завтра же из «Центра» вылетишь, и хорошо, если не навсегда! А, если с ней что-нибудь плохое случится, ты знаешь, где окажешься? В тюрьме! Или в таком же «Центре» воспитанницей!» У меня от изумления и страха ноги подкосились, и я на кушетку для воспитанниц плюхнулась. Сижу, глазами хлопаю. А Лиза ещё минут пять на меня кричала, представляешь? Да она вообще никогда на нас голоса не повышает! А тут совсем разошлась. Алина всхлипнула. - А потом и совсем всё плохо было. Лиза, спасибо, не дежурному доложила, а вместе со мной к Галине Алексеевне пошла. Причём, выгораживала меня, как могла. Я вначале в сторонке стояла, а она с заведующей объяснялась. Но, Лена! Это такой позор! Я с десятого класса школы в «Системе» работаю, ни одного замечания не получила! А тут такое! Галину Алексеевну я никогда в таком состоянии не видела! Она вся позеленела и таким жутким голосом говорит: «Я снимаю тебя с дежурства. Марш немедленно в свою квартиру и сиди там до моего особого распоряжения! Даже носа не смей высунуть, поняла?» А Лизе заявила: «Сначала надо убедиться, что с девочкой всё в порядке, а потом будем дальше разговаривать» А вечером она нас снова вызвала, и тут началось. С воспитанницей, к счастью, ничего плохого не случилось, но Галина Алексеевна на меня тоже страшно вопила. Я такого никогда не слышала! «Отправляю тебя воспитанницей на 3 месяца! Прямо завтра! И это ещё слишком мягко! Тебя вообще уволить надо!» Я рыдала прямо до истерики. Просила, умоляла, но куда там! Если бы не Лиза, меня бы уже тут не было! Алина немного успокоилась. - Всё-таки Лиза на Галину Алексеевну большое влияние имеет. Она тоже упрашивала, причём, знаешь, как? - Как? Она, когда увидела, что наши просьбы не помогают, тоже расплакалась, причём, совершенно искренне, и на колени перед Галиной бросилась! - Да ты что? – изумлённо протянула Лена. - Правда! – простонала Алина. – Я обалдела, да и заведующая тоже! Это видно было. Она кричит на неё: «Поднимайся сейчас же! Как ты себя ведёшь при подчинённой!» А у Лизы слёзы ручьём, она не встаёт, и сама кричит: «Галина Алексеевна, сжальтесь! Накажите её сами! Она не со зла это сделала, а по глупости! Я за неё ручаюсь! Ничего подобного больше никогда не будет!» Ну, тут уже и я не выдержала и тоже на колени упала. Вот так вместе, с трудом, мы и выпросили эти «неофициальные меры. - Ничего себе, - пробормотала Лена. - Лена, понимаешь, - продолжала Алина. – Меня всё это здорово подкосило. Я должна радоваться, что так легко отделалась, но мы с Лизой надеялись, что Галина Алексеевна ограничится хотя бы десятью наказаниями. - Десятью? - изумилась Лена. - А сколько же ты их уже получила? - Вчера было семнадцатое, - тихо ответила девушка. От удивления Лена чуть не слетела с пуфика. «Нет, это уже слишком! - растерянно подумала она. - Галина Алексеевна не должна так поступать. С лихвой хватило бы и десяти. Зачем она так сурово?» - Я вначале себя очень спокойно вела, мужественно и стойко, - продолжала Алина. - Но после десятого раза попыталась ещё раз с Галиной Алексеевной поговорить, извиниться. Причём, даже не имела целью просить её о пощаде: мне просто хотелось хоть какие-то более доверительные отношения установить, чтобы морально легче было. Но только её разозлила. Она раскричалась: «Я тебя не неволю! Если имеешь возражения – идём к директору. Тут же будешь уволена!» И теперь всё ещё хуже! Вначале она ко мне во время наказания “шестой” применяла, а после этого разговора – только “восьмой”. «Как я к Соньке», - подумала Лена. - Лена, я уже почти “сломалась”! – Алина в отчаянии сцепила руки в замок. - Галина Алексеевна ко мне, и кроме этого, постоянно придирается, глаз с меня не спускает, все записи, когда я дежурю, тут же просматривает. За любую мелочь, на которую раньше и внимания бы не обратила, вызывает меня с Елизаветой “на ковёр”. И при ней меня отчитывает, да ещё как! Холодно, презрительно! И Лизе достаётся. “Почему такое допускаете, Елизавета Вадимовна? - передразнила девушка. - Проведите с ней работу, а то я сама меры приму!” А мне всё труднее с каждым днём себя в руках держать. - А она ещё все мои ведомости учебные тут же просматривает, - всхлипнула Алина. - И с преподавателями лично беседует. Вот, у тебя она про меня в последнее время не спрашивает? - Спрашивала, - улыбнулась Лена. - Но ведь у меня ты отлично успеваешь. Я так и сказала. - Я на той неделе по истории четвёрку получила. Ты представляешь, ещё к себе в квартиру дойти не успела после урока, а заведующая уже звонит и к себе требует. А это было в мой выходной, в четыре часа. Алина опять расплакалась и продолжала сквозь слёзы: - Галина Алексеевна мне заявила: «Отстраняю тебя от завтрашнего дежурства! Сиди дома и учи историю. Не пересдашь на “пять” - будешь уволена на 3 недели за недобросовестное отношение к учёбе. А, когда вернёшься, продолжим воспитательную работу!» Я просила, убеждала, что четвёрку из-за мелочи получила, что мне сегодняшнего вечера хватит на подготовку, и нет необходимости завтра рабочий день пропускать для этого. Нет! “Вернёшься к работе, когда я узнаю о пересдаче”. Так меня на дежурство и не выпустила. Но к себе в этот день вызвала, и порку провести не забыла! - Знаешь, Лена, что я поняла, - Алина обречённо качнула головой. - Галина Алексеевна на мне уже “крест поставила”. Она и не думает меня прощать, а просто ждёт, когда я совсем сломаюсь, чтобы тут же уволить. - Нет! - твёрдо возразила Лена. - Это так, я вижу, - не согласилась Алина. - Я для неё уже “отработанный материал”. И я уже близка к этому. Лена, я могла бы ещё терпеть эти наказания! Но такое презрительное отношение перенести – это выше моих сил! Я всё равно потом не смогу с ней работать по-прежнему, так, как раньше. Мне так стыдно! И она мне этого никогда не простит! - Глупости! - возмутилась Лена. - Лиза тебе рассказывала, что ты не одна такая? Что ты не первая, и не последняя? И все потом прекрасно после таких внушений работают, и Галина Алексеевна их больше не попрекает. - Рассказывала. Но такого и Лиза не припомнит. Мне кажется, она и сама так думает, хотя говорит другое. - Значит, так, Алина, - твёрдо произнесла Лена. - Послушай меня. Ты просто попалась на ту же удочку, на которую мы воспитанниц ловим. Я это знаю совершенно точно. Никакого презрения к тебе Галина Алексеевна не испытывает. Это такой “ход”, я тебя уверяю. Ты ведь почему это нарушение допустила? Оказалась чересчур самонадеянной и невыдержанной, правда? Разозлилась на воспитанницу, вспылила, не смогла сдержаться, и в итоге “наломала дров”. Так? - Да, - кивнула девушка. - Галина Алексеевна хочет тебя и наказать строго, и одновременно выдержке и терпению научить. Ты сейчас вынуждена переносить эти наказания и терпеливо ждать, пока она над тобой сжалится. Заведующая считает, что тебе это пойдёт на пользу. Алинка, а ты должна показать, что ты этот урок уже усвоила! То есть, не падать духом, а, наоборот, укрепляться! Входи к ней в кабинет скромно, но без страха и заискиваний. Наказания переноси спокойно и твёрдо. Лена подозрительно посмотрела на Алину. - А сейчас ты как себя ведёшь? Надеюсь, не кричишь? - Нет, - покачала головой девушка. - Но с каждым разом это всё труднее. - А теперь пусть всё будет наоборот! - горячо продолжала Лена. - С каждым разом ты должна держаться всё более стойко и терпеливо, поняла? Дай ей понять, что ты всё поняла, и теперь ты выдержанная и уверенная в себе. Дальше. Если даже в чём-то мелком провинишься, не делай испуганные глаза, не нервничай! Спокойно объясняй, почему так вышло, и какие ты сделала выводы. Сохраняй достоинство. Даже в лице не изменяйся! - Ты думаешь, всё это поможет? - с надеждой спросила Алина. - Уверена. - Лен, - в глазах Алины снова появились слёзы. - Ты тоже считаешь, что Галина Алексеевна права? И со мной необходимо так жестоко поступать? - Нет! - воскликнула Лена. - Лично я бы на её месте ограничилась бы несколькими наказаниями и внушением. Я тебе просто объясняю её позицию. Ведь заведующая-то она, а не я! Под неё надо подстраиваться, у неё прощения добиться! - А ты уверена, что она меня на самом деле не презирает? Лена вздохнула. - Алиша. Лиза вашу Дашу Морозову теперь презирает? Как ты думаешь? - Нет. Она мне свою позицию объяснила. - Вот и ты не попадайся на эту уловку. Лиза просто хочет, чтобы Даша так считала. Она ещё долго к ней будет жёстко относиться. Строго наказывать, холодно с ней разговаривать, а в душе – сочувствовать! Так же и Галина Алексеевна решила с тобой держаться. А ты попалась. Алинка, ты же воспитатель, могла бы вполне и сама это сообразить! Знаешь, я понимаю, как тебе тяжело. Но, если ты будешь поступать твёрдо и не мучить себя сомнениями – твои страдания закончатся быстрее. А наказания просто терпи. Терпи – и всё! Ты же знаешь, многим нашим воспитанницам гораздо хуже приходится. Та же Даша у вас ежедневно теперь “строгую” получает. Или моя Левченко! Ей, что “восьмой”, что не “восьмой” - лежит и не шелохнётся. Хочешь, я тебе записи покажу? Тебе не помешало бы с неё пример взять! - Не надо! - решительно отказалась Алина и с трудом поднялась с дивана. Лена тоже встала. - Спасибо тебе, - Алина уже не плакала и явно чувствовала себя увереннее. - Ведь Лиза мне то же самое говорит, но я вбила себе в голову, что всё не так, а она меня просто успокаивает. А теперь поняла, что вы правы. Спасибо. Но…Лена. Я не знаю, смогу ли держаться так, как ты мне посоветовала. - А я знаю, - спокойно ответила Лена. – Сможешь. Вот прямо завтра и начинай. А я за тобой понаблюдаю. - Лен. Последний вопрос. Алина явно колебалась. - Алиша, давай смелее, - подбодрила Лена. - Я тебе всё рассказала. Это не изменит наши отношения? Ты теперь не будешь думать обо мне плохо? - Нет. С какой стати? Это была ошибка! Ничего позорного или подлого ты не сделала. - Спасибо, - облегчённо вздохнула девушка. - Просто.... Катя сразу дала мне понять, что она во мне сильно разочаровалась и считает, что Галина Алексеевна зря меня за такой непрофессионализм не уволила. Поэтому я ни с кем больше и не делилась. От стыда и страха перед такой же реакцией. - Подожди, Алина. Какая Катя? Альбертовна? Лена знала, что с Екатериной Альбертовной, ответственным воспитателем 201-ой группы, Алина очень дружит. - Нет, что ты, - испугалась Алина. - Она ничего и не знает! Я говорю про нашу Екатерину Юрьевну. - А.... - понимающе протянула Лена. С Екатериной Юрьевной, одной из немногих воспитателей на отделении, у Лены были натянутые отношения. - А зачем ты ей рассказала? - Лен. Это же в нашей группе произошло. Она не могла не узнать. Когда Галина Алексеевна меня в тот день от работы отстранила, Екатерина, по просьбе Елизаветы, свой выходной прервала и за меня в группе доработала. Мне и рассказывать не пришлось. - Не обращай внимания. Главное, что Лиза за тебя! А своей Кате почему не рассказываешь? Я уверена, она бы тебе сказала то же, что и я. И уже давно. Что же ты так с подругой? Алина смутилась. - Мне было так стыдно! Даже ей язык не повернулся рассказать. А ты бы своим подругам рассказала? Елизавете, Светлане, Инне? Представляешь, они бы узнали, как ты к Галине Алексеевне через день ходишь и .... Алина опять чуть не расплакалась. Лена немного подумала. Она вспомнила, как никому из своих подруг не рассказала о несчастье с Мариной. Как Инна умоляла их с Лизой молчать о её проступке. - Трудно сказать, - протянула она. - Но, ты знаешь, хоть я по натуре и скрытная, но в подобной ситуации, наверное, столько времени молчать бы не смогла. Поделись с Катей. Она классная и умная девчонка. Если она узнает, мы с ней и Елизаветой втроём сможем сесть и подумать, как тебе помочь. А вдруг нам вместе удастся Галину Алексеевну уговорить тебя простить, наконец! - Лиза уже пыталась, - обречённо махнула рукой Алина. - А ты знаешь, как мне перед самой Галиной Алексеевной стыдно? Даже один раз такое испытать, это уже невыносимо! А я уже больше месяца мучаюсь! Глаза на неё поднять боюсь. - Ничего. Мы все вместе попробуем. А пока держись и веди себя так, как мы с тобой обсудили. Всё, Алина. Теперь давай займёмся французским. Хорошо, что мне на следующий урок только к одиннадцати. Успеем.
Forum: Войдя днём в столовую для сотрудников, Лена увидела, что Инна, Елизавета и Светлана устроились за одним столом и что-то серьёзно обсуждают. Заметив её, все трое заметно напряглись, однако Светлана тут же взяла себя в руки и приветливо помахала Лене рукой: - Присоединяйся! - Сейчас. Лена неторопливо прошла к стойке, выбрала себе обед. Сердце колотилось. «Идиотская ситуация! И как мне теперь держаться? Ясно, что Свете они всё рассказали! Но она тут ни при чём…Не могу же я…» Надо было на что-то решаться. Лена сердито тряхнула головой и направилась со своим подносом прямо к столику подруг. - Добрый день. Это приветствие относилось, в основном, к Инне. Со Светланой и Лизой Лена сегодня уже пересекалась, причём, Елизавета услышала от неё только вежливо-холодное «доброе утро». - Добрый день. Инна подняла на подругу глаза. Во взгляде явно читались боль и напряжённость. Елизавета тоже смотрела на Лену с некоторой тревогой, что для неё было совершенно нехарактерно. Расставляя тарелки на столике, Лена проворчала: - Да что вы так на меня смотрите! Я же сказала, что как между коллегами у нас сохранятся нормальные рабочие отношения. Я не собираюсь устраивать в «Центре» демонстративную оппозицию. Света метнула на Лену быстрый взгляд. - Ты в курсе? Лена уже перестала испытывать какую-либо неловкость. - Да, - кивнула та. – Лена, мне бы не хотелось вмешиваться, пока вы сами ещё раз не поговорите. - Светик, а вмешиваться и не надо. Лена спокойно придвинула к себе тарелку со щавелевым супом. - Это ничего не даст. Всё уже решено. Инна глубоко вздохнула, не отрывая взгляда от своей тарелки. - А как же разговор, который ты мне сегодня обещала? – вроде бы спокойно спросила Лиза. - Вы считаете, он будет иметь смысл? – Лена выговорила это с трудом. Лиза резко подалась вперёд, выдавая тем самым своё волнение. - А как же? Конечно, будет! У меня такое предложение: сейчас спокойно обедаем, а потом останемся и поговорим. Хорошо? Лена неохотно кивнула. - Инна, давай рассказывай, как ты сегодня зачёт этот злополучный сдавала? – Светлана решила разрядить обстановку. – Маргарита Евдокимовна одна у тебя его принимала? Когда Елизавету отстранили от преподавания сотрудницам, Лену и Инну взяла для обучения сама Маргарита Евдокимовна, старший педагог по предмету. - Если бы! – слабо улыбнулась Инна. – Она с собой Полину Иннокентьевну привела, как независимого педагога. И Кристина притащилась, представляешь? Сидела прямо напротив и гипнотизировала меня своим взглядом. Ужас! - И как же вы сдали зачёт, Инна Владимировна? – повернулась к девушке Лена. Инна оторвалась от тарелки и посмотрела на подругу. - На пять. - Очень хорошо! – Лена удовлетворённо кивнула и покровительственно продолжала: - Я не могу допустить, чтобы мои дежурные воспитатели имели долги по учебным предметам. В последующем я настоятельно требую от вас не допускать подобных ситуаций. - Хорошо. Инна была буквально раздавлена таким холодным выговором. На глаза уже набегали слёзы. - Ладно, - Светлана посчитала, что лучше сменить тему. - Лена, ты мне к завтрашнему дню предоставь список. Меня Галина Алексеевна назначила ответственной по организации нашего воскресного выезда. В воскресенье для трёх призовых групп – Светланиной, Лениной и 206-ой планировалась поездка в Большой Оперный театр на балет «Дон-Кихот». С девушками в обязательном порядке ехали все их воспитатели, это было традицией. Соответственно, те воспитатели, которым полагалось в этот день отдыхать, получали отгул или в субботу, или на следующей неделе. - Света, не разводи бюрократизм, - возмутилась Лена. – Список ей подавай! Что мне составлять? Едем мы с Машей и Инной…Владимировной, и все мои воспитанницы, кроме Левченко. Сонька сама категорически отказалась, я с ней уже беседовала. - А разве Маша с ней не должна будет в группе остаться? – поинтересовалась Лиза. - Вот ещё! Решим вопрос. Оставим её на «воскресных». Всё равно Левченко придётся полвоскресенья в кровати отлёживаться. В субботу вечером она у меня как следует за недопустимые мысли в адрес воспитателя получит. - Полвоскресенья? А что это ты такое собираешься к ней применить? – удивилась Светлана. - «Долгоиграющую», - немного поколебавшись, призналась Лена. Света присвистнула. - Интересно! А, если бы она в театр не отказалась ехать? - Тогда бы пришлось ещё на неделю отложить. Ведь перед свиданием я не стала этого делать. - Вы опять меня осуждаете? – насмешливо спросила Лена, внимательно посмотрев на коллег. - Юльку я за это в «штрафную» на месяц отправила, а с ней, по-вашему, должна либеральничать? - Да успокойся ты, - снисходительно махнула рукой Света. – Поступай, как знаешь. Скажи лучше, мама тебе ещё не звонила? Что там с Мариной? Лена улыбнулась. - Олеся Игоревна первая позвонила и всё рассказала. Пока всё хорошо. Марину уже осмотрел профессор и диагноз, естественно, подтвердился. А операцию назначили на пятницу, на десять утра, и сейчас Маринку начинают к ней готовить. Она просто духом воспряла, очень радостная, и чувствует себя неплохо. - Здорово! – обрадовалась Светлана. – А Соне об этом не скажешь? - Подумаю, - пробурчала Лена. - А ты, что, Олесе Игоревне свой личный мобильный номер дала? – удивилась Светлана. У всех сотрудников «Центра» телефоны имели двойную нумерацию. Личные номера знали только коллеги и небольшой круг родственников и друзей, и по ним можно было дозвониться до сотрудников почти в любое время. Вторые, общие номера существовали для всех остальных. Пока сотрудники находились непосредственно на рабочих местах и выполняли свои обязанности, на все звонки по этим номерам отвечал автоответчик. Общие номера начинали функционировать только во время перерывов и после окончания рабочего дня. В обязанности всех работающих в «Центре» входило соответствующим образом программировать свои телефоны, и не допускать, чтобы их отвлекали в рабочее время. Они также должны были предоставлять руководству список всех лиц, которые знали их личные мобильные номера. - Да, - кивнула Лена. – Я сама попросила её мне позвонить и рассказать о консилиуме. Света, Олеся Игоревна очень тактичная, она не будет этим злоупотреблять. Вот сегодня она мне всё рассказала и даже не подумала попросить, чтобы я и с Соней этой информацией поделилась. А ведь, если даже она сегодня письмо Соньке напишет, получит та его в руки не раньше пятницы. - Ну и расскажи ей! – посоветовала Елизавета. – Лена, не вредничай! Инна с тревогой взглянула на Елизавету. «Зря она сейчас просит за Соню!» Но было поздно. Этот совет подействовал на Лену, как красная тряпка на быка. - Елена Сергеевна! – вспыхнула Лена. – Елизавета Вадимовна, вам я не могу приказать, но я вас прошу! Елена Сергеевна! - Но… - Лиза немного растерялась. – Может быть, до того, как мы поговорим, ты разрешишь нам… - Нет! – Лена уже завелась. - Нет так нет, - пожала плечами Елизавета. – Так вот, мне кажется, что Соне надо об этом рассказать. Правда, Инна, надо это сделать? Инна сидела расстроенная и вся пунцовая. - Я теперь молчу, - покачала она головой. – Как Лене поступать по отношению к Соне – это не мне ей советы давать. - Разумно, - фыркнула Лена. – Но неискренне! - Нет! Всё искренне! Поверьте! – воскликнула Инна. - Да вас с Елизаветой Вадимовной только эта мерзавка и волнует! – Лена в гневе вскочила с места. – Режим ей смягчить! Восьмой-пятый не применять! Претензии за случившееся не предъявлять! Теперь ещё и о Марине рассказать! - Конечно, мои чувства здесь не учитываются! – с горечью в голосе продолжала она. - Елена Сергеевна, - удивилась Лиза. – Да эта Левченко тут совсем ни при чём! Так, к слову пришлось. Давайте поговорим спокойно. - К слову пришлось? Щёки Лены покраснели, волосы растрепались. Гнев сдавливал горло, лишал возможности говорить. Девушка и сама понимала, что сорвалась «с тормозов», но уже ничего не могла поделать. - Да что ты врёшь? – закричала она на Лизу. – Вот смотришь мне в глаза – и врёшь! Елизавета нахмурилась. - Ничего себе обвинение, - пробормотала она. - Тебе к слову пришлось? – почти вопила Лена. – И Инне вчера вечером тоже к слову пришлось? Да эта гадина с языков у вас не сходит! Лена немного опомнилась, обернулась вокруг. Другие воспитатели уже начали оглядываться на столик подруг. - Значит, так! – стальным голосом заявила Лена. Инна похолодела, понимая, что шансы на примирение теперь совсем минимальные. - Все дальнейшие разговоры бесполезны. Вы меня обманули и предали, и я знать вас больше не хочу! И… Слова застряли в горле, и Лена чуть было не разрыдалась. - Света, пожалуйста, унеси мои тарелки! Светлана машинально кивнула, а Лена, на ходу выхватывая из кармана платок, опрометью выскочила из столовой. Елизавета присвистнула. С минуту все озадаченно молчали. - Серьёзный случай, - покачала головой Светлана. - Засранка! – Лиза сердито отодвинула тарелку. – Честное слово, с удовольствием выдала бы ей лично хорошую порку! Чтобы в чувство привести! Она сочувственно взглянула на вконец расстроенную Инну. - Не переживай, - мягко сказала она подруге. – Что-нибудь придумаем. - Я забыла тебя предупредить, - всхлипнула Инна. – Не надо было про Соню… - Да, - Лиза задумчиво кивнула. – Прокольчик вышел. Но теперь уже ничего не поделаешь. Придётся ждать, пока она на Соньку пар выпустит. До этого ничего предпринимать не будем – бесполезно. Что она там ей придумала, Инна, не знаешь? Кроме этого «зачётного» станка с «восьмым-пятым»? - Нет! Разве она мне теперь скажет? Инна была сама не своя. - Девочки, извините! – она быстро собрала свою посуду и вышла из столовой.
Forum: Для 204-ой группы сегодняшний вечер оказался крайне неудачным. Сразу после окончания дневного перерыва у воспитанниц начался урок истории. Екатерина Альбертовна в самом начале занятия дала своим студенткам небольшую контрольную по основным моментам домашнего задания: диктовала девочкам вопросы, а они должны были быстро и кратко письменно на них отвечать. Настя Логинова не совсем поняла один из вопросов и обернулась к сидящей сзади неё Вике, чтобы переспросить. Это было довольно грубым нарушением «Правил»: воспитанницы не имели права отвлекать друг друга от урока, и, тем более, во время проверок их знаний не допускалось никаких подсказок. Со всеми непонятными моментами девушки могли обращаться только к преподавателю. Настя, конечно, об этом знала, но получилось это у неё машинально. Не успела подумать. Екатерина Альбертовна обычно относилась к воспитанницам доброжелательно, не придиралась и не вредничала, так же, как и некоторые другие преподаватели, например, Светлана Петровна или Вероника Игоревна. Но в случае нарушений дисциплины или плохих ответов никаких поблажек она воспитанницам не делала. Сейчас Екатерина Альбертовна очень рассердилась. Она строго отчитала виновную и тут же попросила Марию Александровну немедленно выпороть её, причём, не в спальне, а прямо в классе, в присутствии всех. Воспитанницы вынуждены были заканчивать контрольную работу под стоны и крики Насти: наказание по распоряжению педагога Мария Александровна к ней применила довольно строгое. Естественно, все очень расстроились, тем более что Екатерина Альбертовна не разрешила провинившейся после наказания вернуться на место, а велела ей до конца урока стоять у доски, да ещё и предупредила Настю, что за контрольную выставляет ей двойку. Кроме того, утро сегодня тоже выдалось довольно трудным, у воспитанниц накопились усталость и напряжение, а на прогулке их ещё очень расстроила Мария Александровна. Наташа Леонова робко спросила у воспитательницы, не знает ли она, как проходит у Юли первый день в штрафной группе. Мария Александровна сразу заметно помрачнела и молчала. - Всё совсем плохо? – испугалась Наташа. - Это как раз тот случай, когда я предпочту вам не ответить, - проворчала Маша. – Но я не запрещаю вам спрашивать об этом у Елены Сергеевны. У неё может быть другое мнение. К тому же, она преподаёт в этой группе. У Елены Сергеевны девушки спросить пока не решились, но все и так понимали, что, вероятнее всего, дела у Юли аховые. Не удивительно, что всё это вместе взятое выбило воспитанниц из колеи, им было трудно сосредоточиться на уроке, хотя они и пытались. Екатерина Альбертовна почувствовала это моментально: к такому рассеянному поведению студенток на своих уроках она не привыкла. Когда уже обсуждали новый материал, преподаватель возмутилась: - Нет, дорогие мои, это просто безобразие! Я совершенно не ощущаю вашего внимания. Мыслями вы находитесь где угодно, но не на уроке! Срочно исправляйтесь! Соня прекрасно понимала, что Екатерина Альбертовна имеет в виду. Сама она вела себя на уроке безупречно, но тоже ощущала напряжённую и нерабочую атмосферу в классе. Наконец, после того, как Даша и Вика одна за другой совершенно невпопад ответили на вопросы преподавателя, Екатерина Альбертовна решительно заявила: - С вами сегодня совершенно невозможно работать! А ещё одна из лучших групп! Записываю всей группе замечание за невнимание и плохую работу на уроке! Я не собираюсь силой настраивать вас на занятия. Урок не засчитывается. Открывайте учебники и читайте четырнадцатый параграф, а я проведу с вами это занятие в другое время, когда вы придёте в норму, и в состоянии будете заниматься добросовестно. Екатерина Альбертовна сразу после этого неудачного урока лично доложила обо всём Елене. Естественно, ответственная воспитательница пришла на отчёт уже довольно рассерженная. Устроив воспитанницам довольно бурное разбирательство, Лена сердито вынесла вердикт: - Вы сорвали Екатерине Альбертовне урок без всяких уважительных причин. Всё, чем вы тут пытались оправдаться – это «детский лепет»! Я возмущена. Екатерина Альбертовна тоже. Мария Александровна, вы что скажете? - Так и есть, - вздохнула Маша. – У них нет никаких смягчающих обстоятельств. Только, Елена Сергеевна… По моим наблюдениям, одна Левченко вела себя безупречно. Была очень внимательная и организованная, отвечала без единой неточности. Лена взглянула на неё: - Вы тоже это подтверждаете? - Тоже? – удивилась Маша. Лена неохотно призналась: - Екатерина Альбертовна это отметила и попросила меня Левченко за этот инцидент не наказывать. Лена посмотрела теперь уже на Соню и продолжала: - Но это только просьба. Она не настаивала. - Так и надо сделать, Елена Сергеевна, - убеждённо произнесла Маша. – Наказывать её совершенно не за что! Соня слегка покраснела. «Ничего мне не светит», - подумала она. Девушка знала, что, если замечание сделано всей группе, то ответственный воспитатель сам решает, наказать ли всех без разбирательства, или всё же попытаться выяснить, а все ли одинаково виноваты, и нет ли возможности кого-нибудь от возмездия освободить. Однако Лена легко согласилась: - Хорошо. «Совсем не понимаю её в последнее время, - мелькнуло у Сони. – Хотя…наверняка она мне что-нибудь покруче приготовила» Лена тем временем тряхнула головой и твёрдо заявила: - Что же, мои дорогие. За срыв урока каждая из вас, кроме Левченко, получит строгую порку. Она на секунду задумалась. - По 30 ремней, без обезболивания, в форме группового наказания. Кроме того, до конца недели я лишаю вас всех развлечений: книг, телевизора, музыки и так далее. Всё свободное время будете проводить в классе, и заниматься уроками и дополнительными заданиями. В спальню выходите только в десять часов, чтобы подготовиться ко сну. Девушки обменивались расстроенными взглядами. - А ты, Логинова, никаких выводов так и не сделала, - сурово отчитывала Лена Настю. – На той неделе ты получила три «напоминания» за невнимательность на лекции. Сегодня у тебя первый день без «напоминания», и ты сразу допускаешь подобное нарушение! Значит, будешь получать их и дальше, так же, перед учебными днями, только уже по 20 ремней. До тех пор, пока не исправишься. До моего особого распоряжения. Настя, я с тобой уже неделю назад очень серьёзно беседовала. Повторять не собираюсь, я не попугай, в конце концов. Если хочешь поставить под угрозу своё освобождение – продолжай в том же духе! Настя стояла перед воспитателем вся пунцовая от стыда и расстройства. - Садись, - холодно велела ей Лена, затем раскрыла телефон и набрала номер Вероники Игоревны, сегодняшней ответственной дежурной по отделению. Ответственные дежурные обязательно присутствовали при всех групповых наказаниях и, при необходимости, принимали в них участие. Соня про себя отметила, что держится Лена сейчас очень профессионально. Девочки совершили серьёзный групповой проступок – и воспитательница сразу ведёт себя совсем по-другому. У неё даже внешность изменилась: строгая необычная причёска, холодный взгляд, непреклонное выражение лица; и разговаривает Лена неумолимо и жёстко. Обычно она на отчётах совсем другая. Это, несомненно, произвело огромное впечатление на воспитанниц: они выглядели необычайно расстроенными и смущёнными. - Вероника Игоревна, - дозвонилась Лена. – Я хочу запросить у вас время для группового наказания. Сегодня это возможно? Вероника уже была в курсе событий, и нисколько не удивилась. - Через десять минут устроит? – лаконично спросила она. - Вполне. Ждём. Лена убрала телефон и строго объявила девушкам: - Сейчас придёт Вероника Игоревна, и начнём наказание. Девочки сидели притихшие и испуганные. Группе уже приходилось переживать подобное, но давно, ещё при Вере Борисовне. - А вы как думали? – повысила голос Лена. – Хотели за фактический срыв урока возмездие по-тихому получить, в кабинете воспитателей? Не получится! Будете все голые стоять на середине, и по одной, по очереди, ложиться на кушетку. Лена махнула рукой в сторону кушетки для наказаний. - И с участием ответственного дежурного воспитателя терпеть строгую порку! Посмотрим, как вам это понравится! А за ужином все сегодня будете у стойки стоять. И не только за ужином, но и потом несколько дней! Никакого обезболивания не получите до тех пор, пока у Екатерины Альбертовны этот урок не отработаете. И пусть всё отделение на вас смотрит! Позор! Одна из лучших групп, и такое себе позволили! У многих девушек в глазах уже стояли слёзы. - Карпова! Даша вскочила. - «Станок» за нарушение бойкота я тебе переношу на среду. А сейчас будешь получать наказание вместе со всеми. - Слушаюсь. - Садись. Левченко! - Да, Елена Сергеевна. Соне вставать было не нужно, после утреннего «напоминания» она и так опять везде стояла. - А ты – переодевайся в халат и отправляйся в класс делать уроки. Когда закончим групповое наказание – получишь причитающуюся тебе «безлимитку» у меня в кабинете. Предупреждаю – после этого ты вряд ли сможешь ещё заниматься, так что иди сейчас, не теряй времени. - Слушаюсь. Соня немедленно направилась к своему шкафчику, внутренне холодея. «Переодеться в халат? Безлимитку» - в кабинете? Почему не при всех, как обычно? Неужели… Боже, конечно! Опять хочет всыпать мне розгами! Нет, только не это! Как бы с ней поговорить, объяснить, что я ничего плохого не хотела?» - Стройтесь на середине! – приказала Лена остальным воспитанницам. Девушки поспешно встали из-за стола и выстроились. - Стойте «смирно», ожидайте дежурного ответственного воспитателя и думайте над своим поведением. Лена с Машей устроились за рабочим столом дежурного воспитателя и занялись своими делами. Вскоре в спальню вошла Вероника Игоревна. Кивнув поднявшимся с мест воспитателям, она подошла к воспитанницам, замершим «смирно» посередине спальни. - Что же вы? – спросила Вероника строго, но с оттенком сочувствия. – Призовая группа! В воскресенье в Большой Оперный едете! У меня по биологии лучше всех успеваете! Я нахвалиться на вас не могла всё это время. И что выкинули? Сорвали урок! Подвели себя под групповое наказание. Девчонки, вы же за первое место боретесь! А лидеры тем от остальных воспитанниц и отличаются, что не позволяют себе «нелидерских» поступков. У них никаких случайностей не бывает! Вероника Игоревна немного помолчала, оглядывая расстроенных девушек, и добавила: - Давайте с вами так договоримся. Сейчас вас от наказания никто спасти не сможет, но пусть это будет для вас уроком. Сделайте выводы, и больше никогда в такой ситуации ни со мной, ни с другими дежурными ответственными воспитателями не встречайтесь. Несмотря на то, что произошло, я в вас верю. А теперь приступим. Раздевайтесь, складывайте одежду на свои кровати и выстраивайтесь снова. Быстро. Пока девушки выполняли распоряжение, Вероника подошла к воспитателям, и они вместе обсудили, как будут проводить наказание. Приговорённые воспитанницы тем временем разделись и, очень смущённые и испуганные, опять стояли на середине спальни. Приказа стоять «смирно» им сейчас не отдавали, да и это было бы для девушек очень трудно. От страха перед неизбежной явно обещающей быть жестокой поркой некоторых из них сотрясала крупная дрожь, у других подгибались колени, почти у всех в глазах блестели слёзы. Да и стоять полностью раздетыми перед строго оглядывающими их воспитателями очень стыдно. Зоя и Настя уже всхлипывали от напряжения и страха, безуспешно пытаясь успокоиться. Лена обычно не приветствовала рыдания и другие проявления слабости перед наказанием, но сейчас решила не вмешиваться – пусть эти слёзы и всхлипывания подчёркивают остроту момента и делают ещё более невыносимым для остальных ожидание своей очереди. - Начнём со старосты, - заявила Лена. – Леонова – на кушетку. - Слушаюсь. Наташа беспрекословно подчинилась. Она в эту трудную минуту держалась гораздо спокойнее и мужественнее одноклассниц. Девушка решила перенести порку как можно достойнее и хоть немного вдохновить остальных своим примером. Однако когда Лена и Вероника подложили Наташе под живот валик и крепко зафиксировали её на кушетке, староста заподозрила, что следовать этому решению будет не так-то просто - и оказалась права. Воспитатели достали из чехлов свои резиновые ремни, встали по обе стороны от кушетки и начали пороть девушку по ягодицам, поочерёдно взмахивая каждая своим «воспитательным инструментом» и с силой опуская его на голое тело. На Наташу посыпался град почти беспрерывных мучительных ударов. Очень скоро попа девушки покраснела и припухла, а ремни хлестали вновь и вновь, жёстко, беспощадно, без всяких перерывов, оставляя на теле багровые следы. Несчастная сначала ещё пыталась стойко терпеть боль, но вскоре силы оказались на исходе. Уже к пятнадцатому удару Наташа громко стонала и извивалась под ударами, а ведь оставалось вытерпеть ещё столько же! Остальные воспитанницы смотрели на всё происходящее с ужасом. Никогда в группе воспитатели не наказывали их вдвоём одновременно, по крайней мере, при Елене Сергеевне. А Наташа раньше терпела все наказания очень мужественно, никаких стонов и криков себе не позволяла. Наблюдая, как сейчас их староста изнемогает и мечется, тщетно пытаясь увернуться от неумолимо опускающихся на тело ремней, девушки дрожали от страха. Если даже Наташка не может терпеть, то, что же будет с ними? Тем временем экзекуция продолжалась. Воспитатели, когда обсуждали детали предстоящего мероприятия, решили не пороть провинившихся по бёдрам. С одной стороны такое решение было гуманным, но с другой – оставшиеся Наташе 15 ударов пришлись на уже основательно избитые, покрасневшие, и так уже покрытые рубцами ягодицы. А, учитывая, что выбор воспитателей пал на довольно строгую методику наказания – «шестой-третий» разряд, который в 204-ой группе вообще практически не применялся, стойко справиться с этим испытанием Наташа не смогла. После двадцатого удара девушка уже кричала в голос и металась на кушетке ещё сильнее. С губ наказываемой едва не срывались мольбы о пощаде. Сдерживало одно: староста твёрдо знала, что это бесполезно. «Только бы вытерпеть!» - лицо Наташи покраснело, из глаз потоком лились слёзы, лоб покрыла испарина. - Тридцать! – заявила, наконец, Вероника и опустила ремень. Лена тщательно обработала всхлипывающей воспитаннице раны спреем «Классик», без обезболивания. Затем воспитатели протёрли свои ремни антисептическими салфетками, что заняло около двух минут. Ещё минута ушла на обработку «воспитательных инструментов» другими салфетками со специальным составом на основе масла, улучшающим свойства резины и способствующим усилению болевых ощущений при наказании. Мария Александровна к этому времени уже освободила Наташу от привязей. Полностью подготовив свой ремень к дальнейшему использованию, Вероника приказала Наташе, которая вертелась и плакала, безуспешно пытаясь справиться с болью: - Полежала – и хватит! Вставай. Освобождай нам рабочее место. - Слушаюсь, - девушка попыталась встать, но тут же, громко застонав, покачала головой. - Не могу! – в голосе звенело отчаяние. – Больно! - Можно подумать, ты «безлимитку» перенесла, - проворчала Вероника, впрочем, совсем не сердито. - Руку! - Слушаюсь! Наказанная послушно протянула Веронике Игоревне руку, и та довольно легко для своей комплекции стащила девушку с кушетки. Наташе при этом было очень больно, к тому же, когда девушка выпрямилась, у неё сильно закружилась голова. Однако пришлось вытерпеть и это! - Встань в строй на своё место! – Вероника указала Наташе на шеренгу замерших от страха воспитанниц. – Стоишь «вольно»! - Слушаюсь. Девушка, еле передвигая ноги и всё ещё всхлипывая, побрела к своему месту, держась за ягодицы и на ходу смахивая ладонью слёзы. Это решение воспитателей возвращать воспитанниц после наказания в строй и разрешить им стоять «вольно» тоже являлось гуманным. Обычно при групповых наказаниях девушек, уже получивших порку, ставили на колени «смирно», с обещанием добавить ещё десять ударов за каждое лишнее движение. Вот это было по-настоящему ужасно! Ни потереть наказанное место, что очень хочется сделать, ни вытереть слёзы в положении «смирно» воспитанницы не могли, да и стоять неподвижно на коленях после жестокого наказания очень трудно. Если бы ответственной дежурной сегодня оказалась не Вероника, а, например, Елизавета или Рената Львовна, то и Ленины воспитанницы не избежали бы этой участи. При разработке стратегии группового наказания окончательное слово было всё же за ответственным дежурным. Мария Александровна нажала на кнопку автоматической обработки кушетки. Тут же из под неё, огибая задний торец, на поверхность выехал специальный катридж, включающий в себя мягкие поролоновые валики, небольшие бачки с анисептиком, пульверизаторы и электропривод. Во время бездействия это приспособление скрыто под поверхностью кушетки в районе ног, а при нажатии на кнопку оно проезжает по поверхности к головной части и обратно, распыляя раствор и обрабатывая кушетку валиками. При этом катридж, как на рельсы, опирается на полозья под боковыми краями кушетки, а, выполнив свою функцию, прячется обратно на своё место. Так произошло и сейчас. Через минуту кушетка была готова принять новую жертву. - Арбелина! Ложись! – Лена решила, что Зою лучше пропустить в первых рядах, учитывая особенности её нервной системы. Длительное ожидание в данном случае могло спровоцировать у этой воспитанницы нервный срыв. - Слушаюсь, - в голосе Зои звенели истерические нотки. Остальные девушки облегчённо вздохнули. Конечно, ожидание – это очень мучительно. Но, когда вот так вызывают…уж пусть лучше кого-нибудь другого. Зоя, укладываясь для порки, уже плакала и подвывала от страха. - Ты помнишь, как я поступаю при плохом поведении во время наказания? – сурово спросила Лена. - Да, - голос девушки дрогнул. Она помнить-то помнила, но не представляла себе, как сможет сейчас вытерпеть то, что ей предстоит. Да ещё вытерпеть так, как требует Елена Сергеевна. Лена с Машей закончили фиксацию и встали по обе стороны от кушетки с ремнями наизготовку. Вероника присела за стол дежурного воспитателя, её ремень лежал на столе. Маша, кивнув Лене на распластанную и изнывающую от страха воспитанницу, демонстративно возвела глаза к потолку. Лена в ответ только пожала плечами. Воспитатели друг друга поняли. Зоя находилась в «Центре» недавно, и никогда ещё не получала порку строже четвёртого разряда. На самом деле не было никакой необходимости применять к ней слишком строгие наказания: у девушки порог болевой чувствительности был очень низкий, и до сих пор присутствовал дикий страх перед физическими воздействиями. Поэтому даже «скромная» обычная порка, применённая к Зое, обычно производила отличный воспитательный эффект. Но при групповом наказании приговор был обязателен к исполнению для всех без исключения провинившихся. «Шестой» так «шестой»! Без снисхождений и поправок на особые обстоятельства.
Forum: Предупреждения хватило Зое только на то время, пока Лена с Машей тщательно закрепляли её ремнями и подкладывали валик. Как только девушку обожгли первые удары, она сразу громко завопила и начала отчаянно извиваться. Вскоре от невыносимой боли Зоя совсем перестала себя контролировать: кричала и визжала так, что у воспитателей закладывало уши. Дикие вопли девушки перемежались с отчаянными восклицаниями: - Не на-а-до! По-жа-а-луйста! Еле-е-на Сергеевна! А-а-а-а! Умоляя-я-ю! Прости-и-те! О-о-о-о-й! Не могу больше-е терпеть! Бо-о-льно! После десяти ударов Лена опустила ремень, сделала Маше знак тоже остановиться и сердито сказала Зое: - Прекрати визги и истерику! Хочешь, чтобы я тебе рот заклеила? Так это запросто! Только вот дополнительные 10 ударов тебе явно не понравятся. - Не на-адо! Простите! – рыдала Зоя, всё же предприняв попытку немного успокоиться. Лена кивнула Маше, и та снова с силой опустила ремень на ягодицы воспитуемой. На теле тут же вспухла очередная багровая полоса, и Зоя моментально забыла о всех своих благих намерениях. Предупреждение в этот раз не сработало. Наказываемая продолжала визжать, умолять о пощаде и вертелась так, что ей удалось даже немного ослабить ремни. Очевидно, непереносимая боль и ужас придали несчастной силы. Лена опять махнула Маше рукой. Порка прекратилась. Лена быстро приложила круглый ключ-таблетку к соответствующему элементу, расположенному сбоку кушетки. Тут же выдвинулся небольшой ящик, откуда воспитательница достала широкую ленту лейкопластыря, предназначенного для применения на лице: телесного цвета, в дырочку, со специальной пропиткой. Ещё мгновение – и полоса пластыря крепко залепила рот Зои. На все действия, включая водворение ленты на место, у Лены ушло не более 30 секунд. Маша тем временем подтянула ремни крепежа и дополнительно зафиксировала воспитанницу за талию. После этого воспитатели хладнокровно отсчитали Зое оставшиеся удары. Воспитанница теперь могла только мычать и проливать слёзы, но боль испытывала по-прежнему невыносимую. - Тридцать! – Лена перевела дух. – Ну вот, Арбелина, если бы вела себя прилично, то на этом бы всё и закончилось. А теперь будешь терпеть ещё десять, за безобразное поведение во время наказания. После этих слов воспитателя с Зоей случилась настоящая истерика: девушка отчаянно мычала, крутила головой, изо всех сил пыталась вырваться из объятий фиксирующих ремней – но всё тщетно! Лена и Маша спокойно ожидали конца этого бунта. Наконец, когда воспитанница, задыхаясь, обессилено уронила голову обратно на кушетку, воспитатели снова пустили ремни в ход. Штрафные десять ударов они отсыпали Зое тоже без всяких поблажек. Всё новые и новые багрово-синие рубцы разукрашивали ягодицы, пересекаясь со старыми. - А теперь – молчи! – Лена осторожно сняла с губ воспитанницы пластырь. – Если не хочешь ещё схлопотать! Ремни воспитатели обрабатывали в полной тишине. «Схлопотать» ещё Зоя явно не хотела. Точно таким же образом, не торопясь, последовательно сменяя друг друга, воспитатели выпороли и остальных. Девушкам, несмотря на сильную боль после строгой порки, приходилось сразу покидать кушетку и вставать обратно в строй. Всё это было ужасно! Наконец, наказание закончилось. Вероника Игоревна внимательно оглядела расстроенных, заплаканных, всхлипывающих воспитанниц. - Не падайте духом и не расстраивайтесь. Сделайте выводы и боритесь дальше. - Как это «не расстраивайтесь»? – возмутилась Лена. – Нет, пусть расстраиваются! И ещё долго об этом вспоминают! - Елена Сергеевна! – с нарочитой строгостью произнесла Вероника. – Я попрошу вас не спорить с ответственным дежурным воспитателем отделения. - Хорошо, Вероника Игоревна, - улыбнулась Лена. - Девчонки, выполняйте моё распоряжение, - сделав акцент на слове «моё», почти по-дружески сказала Вероника. – Всё, Елена Сергеевна, я вас покидаю. Она быстро своей лёгкой изящной походкой вышла из спальни. Лена смотрела на воспитанниц уже без всякой улыбки. - Сейчас приводите себя в порядок и одеваетесь, - приказала она. – После этого у вас ещё останется время всё случившееся между собой обсудить и выработать тактику дальнейшего поведения. Все свободны. Строй тут же распался. Большинство девушек отправились в санблок, некоторые – к своим шкафчикам. - Присмотри за ними, - шепнула Лена Маше. – Я в душ. А потом тебя отпущу. - Хорошо. Через пятнадцать минут Лена уже после душа и в свежей форме опять вышла в спальню. Воспитанницы явно ждали её, собравшись кучкой у одной из кроватей. Увидев воспитательницу, они так же группой робко подошли к ней. - Елена Сергеевна, - начала Наташа Леонова. – Можно мы к вам обратимся? - Конечно. Я вас слушаю. - Елена Сергеевна. Мы все вас просим: пожалуйста, не сердитесь на нас. Этого больше никогда не повторится, мы вам обещаем. Простите нас. - Вы так быстро успели всё обсудить и сделать выводы? – удивилась Лена. - Да. Пожалуйста, не сердитесь, - вразнобой заговорили девушки. - Да я уже не сержусь! – эмоционально воскликнула Лена. – Наказание вы получили, этого достаточно. Но мне за вас очень обидно, понимаете? Обидно, что вы это сделали! Обидно, что пришлось подвергать вас такому позору! Как будто мне это было очень приятно! Понимаете? - Елена Сергеевна, мы понимаем, - ответила за всех Лиза. - Понимаете? – переспросила Лена. – Девчонки, вы, наверное, думаете: «От нас хотят невозможного! Требуют, чтобы мы, находясь в таких условиях, были идеальными, не совершали даже мелких промахов! Как будто мы роботы!» Признайтесь, проскакивают такие мысли? - Да, бывает, - осторожно согласилась Наташа. Остальные молчали. - А почему от вас этого добиваются, вы не задумывались? – продолжала Лена. – Вы не захотели жить по законам нашей страны. Не захотели или не смогли. Вы совершили то, чего в нашем обществе категорически делать нельзя. Причём, совершая эти поступки, вы прекрасно знали, что попадёте сюда. И всё равно не смогли удержаться! У вас не получилось соблюдать законы автоматически, как это получается у большинства ваших сверстников. Значит, теперь наша задача – дать вам чёткие понятия о том, что такое «нельзя». Поэтому здесь такие строгости! И я вам это уже не раз объясняла. Этим мы пытаемся вас спасти от повторных нарушений законов. У нас маленькая, но благополучная страна. Очень благополучная! Вы знаете, сколько желающих жить в Новопоке осаждают наше посольство? Тех, кто готов принять наши законы, нашу мораль, хотят жить без проблем и растить здоровых детей! Общество вообще могло бы не возиться с такими, как вы! Не хотите – не надо! До 21-го года – в поселение, а дальше – скатертью дорога! Но вам дают шанс, понимаете? И никто не хочет, чтобы все ваши мучения оказались напрасными. Учитесь здесь! Если нельзя спать или думать о своём на уроках – значит, нельзя! Вы либо это принимаете, либо получаете строгое наказание. Здесь будет только так! Это установка общества, установка «Системы перевоспитания», и мы, воспитатели, ничего не можем с этим поделать. Как бы нам не хотелось что-то для вас смягчить, мы не имеем на это права, хотя в душе вам и сочувствуем. Поэтому я и говорю, что мне за вас обидно! Только вы сами можете себе помочь сделать свою жизнь здесь более-менее приемлемой. А мне обидно, что я вам этого желаю, а вы сами стараться не хотите! - Елена Сергеевна, мы хотим! – проговорили сразу несколько девушек. - Надеюсь на это, - вздохнула Лена. – Хорошо. В конце концов, я-то как раз за вас. И Мария Александровна с Инной Владимировной тоже. Давайте будем жить дальше. Сейчас займитесь наведением порядка в шкафах и уходом за собой, а потом будете плотно заниматься до самого отбоя. Выполняйте.
Forum: Вскоре в спальню вышла Мария Александровна. Сдав ей воспитанниц, Лена отправилась в класс. Соня, которая в одиночестве выполняла за стойкой письменное задание по химии, тут же повернулась к воспитателю лицом и встала «смирно». Лена пристально разглядывала вытянувшуюся перед ней воспитанницу примерно с минуту, однако эта минута показалась Соне вечностью. Наконец Елена кивнула на дверь кабинета: - Пойдём. - Слушаюсь. Сердце Сони бухало в груди так, что ей казалось, будто это слышит и Лена. В кабинет она вошла буквально на ватных ногах – так сильно боялась. И, как оказалось – не зря! Соне сразу же бросились в глаза аккуратно разложенные на столике рядом с кушеткой красноватые прутья. Такие же мокрые, толстые, длинные, как и в прошлый раз. Десять штук! У девушки потемнело в глазах. Не в силах сделать даже шага вперёд, Соня обессилено прислонилась к стене и невольно согнулась. Липкий страх заполонил её полностью. Несчастная побледнела, губы задрожали, в животе начались сильные спазмы – как тогда, на зачёте. Соня бросила на мучительницу беззащитный и умоляющий взгляд, но Лена смотрела на неё как всегда - холодно и насмешливо. - А ты ожидала чего-нибудь другого? – в голосе воспитательницы угадывалось напряжение. Нет, конечно, другого Соня не ожидала. Была уверена, что опять отведает сегодня розог. Но надежда-то всё же оставалась! А теперь она рухнула! Тем временем взгляд Лены из холодно-насмешливого превратился в гневный. «Она уже на взводе! Только бы не разозлить её ещё больше!» - промелькнуло у Сони. - Нет, Елена Сергеевна, - губы и язык едва слушались хозяйку. - Тем лучше, - Лена спокойно опустилась в кресло, продолжая буравить воспитанницу жёстким взглядом. – Сегодняшнюю «безлимитку» получишь розгами! Предупреждаю, что ударов будет не меньше сотни…а там посмотрим. Безжалостный приговор как будто хлестнул девушку. Соня вздрогнула и едва удержалась на ногах. - Со всеми усилениями! Как я и обещала! Лена постепенно повышала голос. - Слушаюсь, Елена Сергеевна. Соня отчаянно пыталась своей покорностью и чётким выполнением «Правил» хоть как-то смягчить воспитателя, хотя понимала, что хватается за соломинку. - Надеюсь, что воспоминания об этой порке помогут тебе в дальнейшем беспрекословно выполнять приказы воспитателей. А ещё надеюсь, что ты отучишься лезть не в свои дела! Очень надеюсь! – с нажимом повторила Лена. «Упрашивать бесполезно и даже опасно! Она как решила, так и сделает! Боже, помоги вытерпеть!» - У тебя есть сертификаты на 50 единиц, - голос Лены прервал мысли охваченной ужасом воспитанницы. – По «Правилам», этого количества достаточно для покрытия «безлимитки». Если решишь мне сейчас их предъявить, то выиграешь день. Экзекуция в таком случае состоится завтра. К счастью, «безлимитки» у тебя ещё остались, и не одна. «Ждать до завтра – я с ума сойду! Точно не выдержу! Да и она явно настроилась высечь меня сегодня! Отдам сертификаты – разозлится! Может тогда все оставшиеся мне «безлимитки» розгами провести! C неё станется! А так, может быть, пар сегодня выпустит и сжалится…» Не в силах говорить, Соня только покачала головой. - Не отдаёшь? – уточнила Лена. - Нет, - прохрипела Соня. - Тогда раздевайся. И возьми себя в руки. Воспитатель пристально и очень недоброжелательно смотрела на сильно побледневшую воспитанницу. - Силы ещё понадобятся. Воды дать? - Слушаюсь. Не надо. Соня разделась быстро. Этот навык был уже отточен до совершенства. От страха несчастная не ощутила даже никакого стыда, хотя Лена по-прежнему не сводила с неё глаз, хладнокровно наблюдая, как Соня дрожащими руками снимает с себя табличку, халат, трусики, носки, расстёгивает лифчик и складывает всё это на банкетку. Наконец, она выпрямилась и теперь стояла перед Леной полностью раздетая, бледная и ожидала дальнейших распоряжений. Коленки девушки предательски дрожали, руки невольно сжались в кулаки. Страшно было ужасно. Ещё раз смерив воспитанницу с ног до головы холодным взглядом, Лена раскрыла телефон. - Мы готовы. Хорошо. Ждём. Водворив мобильный обратно в карман, воспитатель соизволила объяснить: - Эту порку мы будем проводить вместе с Ириной Викторовной. Вот это был удар! У Сони от внезапно нахлынувшей слабости подкосились ноги. «Надо же было такое придумать! Хочет ещё и унизить меня по полной программе! Да Ирина Викторовна будет счастлива услышать мои вопли! А как они вдвоём мне выдадут – подумать страшно!» - Елена Сергеевна! – вырвалось у Сони. – Но этого не было в вашем «списке»… На лице Лены на секунду промелькнула вполне нормальная улыбка, но тут же исчезла. - Хорошо держишься, - похвалила она. – Даже в такую минуту находишь в себе силы шутить. - Да какие шутки? – простонала Соня. - А в этот раз действительно никаких шуток не предвидится, - согласилась Лена. – Всё будет серьёзно. Надолго свою выходку запомнишь! От угрожающего тона воспитателя у Сони по спине поползли мурашки. Девушка уже понимала, что так и будет. - А список дополнить я вполне имела право, - усмехнулась Лена. Открылась дверь, и в кабинет вошла Ирина Викторовна в форме ночного воспитателя: чёрном брючном костюме. Рукава элегантной блузы длиной три четверти имели свободный покрой, что давало воспитателю возможность беспрепятственно совершать движения рукой любой амплитуды. Тёмные волосы Ирины Викторовны длиной чуть ниже мочек ушей лежали свободно и гармонировали с такими же тёмными живыми глазами. Соня едва нашла в себе силы почтительно поздороваться. Окинув насмешливым взглядом голую, явно испуганную, вспыхнувшую от стыда воспитанницу, Ирина Викторовна кивнула в ответ. - Что, Левченко, допрыгалась до существенных неприятностей? Несмотря на то, что вопрос был явно риторическим, попробуй не ответь на него по «Правилам»! - Да, Ирина Викторовна, - голос Сони дрожал. - А я согласна с Еленой Сергеевной. Ирина Викторовна повернулась к зеркалу, оказавшись спиной к Соне, достала из кармана красный бархатный зажим, ловко собрала волосы вместе с чёлкой в один пучок и закрепила. Проделывая это, она и через зеркало не упускала Соню из виду. - В субботу ты не выполнила мой приказ и ответила мне неподобающим образом. Тебе удалось избежать существенной части наказания за эти поступки благодаря сертификатам одноклассниц. И это, дорогая, явно не пошло тебе на пользу! Буквально через несколько дней ты посмела не выполнить приказ своего дежурного воспитателя! Как это называется? Ирина Викторовна уже с новой, преобразившей её причёской, подошла вплотную к Соне и окинула девушку цепким взглядом. В зале для наказаний воспитатель обычно не убирала чёлку. Сейчас её высокий лоб был открыт, карие глаза смотрели требовательно. - Простите, Ирина Викторовна, я виновата, - Соня всё ещё находила силы отвечать почтительно. - Отвечу тебе цитатой из классики. «Высеку – прощу!» Горького читала? - Да. - Отлично. Елена Сергеевна, я готова. Лена во время этого разговора тоже успела как следует закрепить волосы. «Основательно готовятся!» - мелькнуло у Сони. - Ложись. - Слушаюсь. «Начинается!» Соня без промедления выполнила указание. Воспитатели подошли к кушетке и быстро, действуя молча, но очень слаженно, крепко зафиксировали Соню ремнями, не забыв подложить под живот валик. Ноги развели и закрепили каждую отдельно, как и обещала Елена. Оказавшись в такой унизительной, уязвимой и удобной для порки позе, Соня испытала настоящий ужас. «Мне не вытерпеть! Ни за что!» Девушка волевым усилием заставила себя не вертеть попой, но физиологию перебороть не удалось. Всё тело одномоментно покрылось «гусиной кожей». - Что, Левченко, совсем перетрусила? – заметив это, ехидно поинтересовалась Ирина Викторовна. «Ну, зачем издевается? И так знает!» - Да, Ирина Викторовна. «Подавись!» В этот раз Соне удалось, несмотря на сильное эмоциональное напряжение, поставить защитный барьер, не пропускающий мысли наружу. - А кто бы на её месте не перетрусил? – вроде как вступилась Лена. – Она ещё неплохо держится! - Ничего! – Ирина Викторовна тщательно выбрала себе прут потолще и с удовольствием, медленно провела им плашмя по спине и ягодицам Сони, явно для ещё большего устрашения. На тело с розги скатились капли рассола. Девушка задрожала крупной дрожью от холода и страха. - Скоро никакого страха не останется, - заверила воспитатель. – И стыда тоже. Совсем другие будут чувства. «Да начинайте уже скорее!» - изнывала несчастная приговорённая. - Елена Сергеевна! А десяти прутьев нам хватит? – услышала Соня. - Хватит! – голос Лены звучал уверенно. – Это же краснотал! И в рассоле неделю вымачивался. А, если вдруг и не хватит – ещё есть. Пойду и достану. - Да. Краснотал, - Ирина Викторовна уважительно качнула головой. – Хорошая штука. Его, наверное, не так давно на спецаллее насадили? Когда я работала «ответственной» - мы больше бузиной или орешником пользовались. Тоже неплохо, но краснотал – это сила! В руках держишь – он не пружинит, а как-то очень вязко себя ведёт, а вот при ударе прямо липнет к телу. Повезло тебе! Воспитатель легонько хлопнула Соню розгой по ягодицам. Совсем легонько. Не больно. Но страшно – жуть! - Что, Ирина Викторовна, приступим? Лена тоже выбрала себе прут. - Охотно! «Я справлюсь! – вертелась у Сони мысль. – Я уже знаю эту боль, знаю, чего ожидать! Вытерплю и постараюсь вести себя достойно. Постараюсь. Постараюсь» Соня твердила про себя эти слова, как заклинание. «Постараюсь! Поста…» Первый, и сразу очень жестокий удар двух розог одновременно резко обжёг ягодицы, совершенно ошеломив Соню и заставив тут же забыть о своих намерениях. Нет! Такой боли она ещё не знала! В прошлый понедельник и валика под животом не было, и прутья вымачивались в рассоле всего несколько часов, да и Лена, проводя порку, всё-таки осторожничала, не желая неприятностей на свою голову. Зато теперь она явно вложила в этот первый удар все обуревавшие её чувства к распластанному перед ней врагу! И Ирина Викторовна не отстала! А поскольку розги обрушились на беззащитное тело одновременно – боль Соня испытала такую, что даже потом, вспоминая, не смогла описать её словами. Удар как будто разорвал тело напополам! Глаза Сони буквально вылезли из орбит. Наказываемая не могла не только крикнуть, но даже вздохнуть! Воспитателей, впрочем, это нисколько не удивило. Они дали воспитаннице немного времени, чтобы та смогла всё-таки хоть как-то глотнуть воздух. Затем Лена, как и в первый раз, кивнула своей напарнице. Экзекуторши одновременно взмахнули розгами и по второму кивку синхронно с силой снова опустили их на удобно подставленные ягодицы. Две новые багрово-красные полосы загорелись на попе чуть ниже первых. Соня только немного дёрнулась. В этот раз она была привязана настолько основательно, что даже шевелиться имела возможность именно чуть-чуть. И кричать девушка ещё не могла – настолько была шокирована лютой болью, заполонившей всё существо. Дальше такие же двойные удары последовали без всяких перерывов, один за другим – сильные, хлёсткие, безжалостные. Только после третьего у Сони, наконец, вырвался из горла короткий, какой-то недоумённый вскрик, а после пятого она уже кричала в полную силу. Кричала так, что не хватало воздуха. Ни о каких стонах в этот раз даже и речь не шла! Терпеть эту пытку было абсолютно невыносимо! Очень быстро Соня поняла, что ни черта она не выдержит: мучители решили её не щадить. Несчастная кричала, выла и металась под привязями. Розги ложились на тело жертвы абсолютно синхронно, разукрашивая ягодицы почти параллельными аккуратными багровыми рубцами. Выдав вопящей и мечущейся воспитаннице двадцать этих ужасных двойных ударов, экзекуторши остановились. Только сейчас Соне удалось сделать по-настоящему глубокий вдох. Сопротивление и мужество наказываемой были полностью сломлены. Что-то говорить, просить, умолять она просто не могла! В голове проносились обрывки мыслей: «Если…все сто…вот так…то это же…насмерть! Дура… Кто за язык тянул! Это она из-за Инны… Я её недооценила…» Если бы Лене удалось прочитать эти мысли отчаявшейся воспитанницы, она бы в очередной раз убедилась: не зря даже в Библии розга названа «исправительной». В этот момент Соня совершенно искренне раскаивалась, что посмела советовать Инне и решилась пойти против Лены.
Forum: Позволив жертве передохнуть примерно с минуту, Лена взмахнула свежей розгой и крепко впечатала её точь-в-точь в след от своего первого удара. Боль получилась ослепляющей. Соня отчаянно взвыла и задёргалась. Но это было ещё не всё! Убедившись, что прут краснотала хорошо впился в тело, Лена неторопливо, но с достаточной силой направила руку к своему бедру, оттягивая за собой розгу. Соне показалось, что с неё содрали хороший кусок кожи. «Обещанная оттяжка!» - эта мысль промелькнула где-то в глубине мозга, но её заглушил собственный дикий вопль. Продолжая кричать, девушка непроизвольно завертела попой так сильно, как только смогла, но всё же нашла в себе силы прохрипеть: - Не на-а-а-до! Прохрипела Соня это на выдохе, воздуха в лёгких почти не осталось. В глазах потемнело. - Не понравилось, - усмехнулась Ирина Викторовна. – Пощады просишь? Надо же! Значит, и тебя можно чем-то пронять. Воспитатель быстро, но внимательно осмотрела свой прут. - Да нет, голубушка, как раз надо! Проучить тебя в этот раз необходимо как следует! А ну-ка быстро делай вдох-выдох! Соня послушно глубоко задышала, втайне надеясь пусть не на пощаду, но хоть на какое-то послабление. Однако Ирина Викторовна, убедившись, что наказываемая восстановила дыхание, тут же прицельно послала свою розгу в следующий след от удара, и тоже с силой оттянула. Ответом был ещё один пронзительный вопль. Следующие восемнадцать ударов оказались точно такими же. Воспитатели не очень торопились, внимательно следили за дыханием провинившейся, удары клали чётко по недавно вздувшимся полосам и каждый раз применяли оттяжку. Если и случались пару раз незначительные промашки – Соне это облегчения не приносило. Обжигая тело между багрово-синими рубцами, розга возобновляла сильную боль и в них, и страдания несчастной многократно усиливались. Кожа на ягодицах в некоторых местах уже была содрана, показалась первая кровь. К моменту наступления очередного перерыва Соня уже не верила, что выживет под этими розгами! Во время небольшой передышки воспитатели, не разговаривая друг с другом, выбрали себе новые прутья, а Соня продолжала подвывать, всхлипывать и судорожно сжимать и расслаблять ягодицы. Она поняла, что Лена с Ириной Викторовной проработали стратегию порки заранее. Теперь им нет необходимости что-то обсуждать по ходу дела: они хладнокровно доведут до конца всё, что задумали. Соня не знала, что воспитатели не только обсудили методику, но и основательно потренировались сегодня днём в спецзале на манекене, отработав малейшие нюансы. Опять свистнула розга – и прут Лены с силой опустился на правое бедро Сони. На этот раз без оттяжки, но боль всё равно адская! К тому же Лена не подняла розгу сразу, а подержала на теле несколько секунд, что значительно усугубило мучения несчастной. Всё это время девушка непрерывно кричала и отчаянно извивалась, пытаясь сбросить прут с тела. Конечно, безуспешно! А как только Лена, наконец, сняла своё орудие возмездия с бедра Сони, почти сразу Ирина Викторовна добавила точно такой же удар слева. Обжигающая боль просто раздирала тело на части, нежная кожа бёдер покрывалась всё новыми рубцами. Розги беспрерывно ложились каждый раз всё ниже и ниже, так же, как и при первом ударе, обнимали бёдра девушки некоторое время, затем, не торопясь, снова поднимались вверх. Правда, воспитатели били сейчас поочерёдно. Ноги Сони постепенно покрывались ровными красными полосами, а на внутренних сторонах бёдер, куда попадал кончик прута, появлялись аккуратные точечки более насыщенного багрового цвета. Эту пронзительную боль терпеть было совсем невозможно! Соне даже не верилось, что это она так кричит и мечется, изо всех сил инстинктивно стараясь освободиться от привязей. Безжалостные удары никак не прекращались. Соне казалось, что кожа на ягодицах и бёдрах у неё уже полностью содрана – так всё горело и болело. К тому же, именно теперь слёзы потекли потоком, часть их обильно выливалась и из носа. Поскольку Соня непрерывно вопила, из раскрытого рта таким же ручьём текли слюни. Кушетка под головой воспитанницы уже была полностью мокрой. Опять передышка. Лена невозмутимо вытерла зарёванной беспомощной девушке лицо мягкой бумажной салфеткой, затем снизу за лоб приподняла ей голову и другой салфеткой осушила намокшую часть кушетки. - Ну, что, Левченко, у тебя понемногу пропадает желание не выполнять приказы воспитателей? – услышала Соня голос мучительницы. - Да-а-а… Уже совсем пропало, - обессилено прохрипела девушка. Она не могла, просто не могла терпеть дальше эту пытку! - Пожа-а-луйста, Елена Сергеевна, хва-а-тит! Сжальтесь, прошу вас! – прорыдала Соня. - Да где там хватит! – усмехнулась Ирина Викторовна и с явным удовольствием взяла со стола свежий толстый прут – гладкий, длинный, без сучков и неровностей. – Ещё только шестьдесят. - Всё получишь, по полной программе, - подтвердила Лена. Она внимательно осмотрела свою розгу и решила, что она ещё годится. На этот раз Соне позволили передохнуть побольше. Отдышаться воспитанница успела, но моральные страдания испытывала невообразимые! Когда абсолютно точно знаешь, что совсем скоро и так уже невыносимо горящее огнём тело будут опять хлестать прутья, и нет никакой надежды на милость и жалость…ожидание перенести трудно. Однако когда это ожидание закончилось, и воспитатели снова заняли свои места по обе стороны кушетки, животный страх и ужас охватили Соню с новой силой. И не зря. Следующие десять ударов экзекуторши нанесли девушке опять по бёдрам. Начали снизу, почти от подколенной ямки, и постепенно поднимались вверх. Били сильно, с оттяжкой, поочерёдно, интервалы между ударами выдерживали 2-3 секунды. На Соню будто сплошным потоком лился обжигающий ливень! Несчастная уже не различала отдельные удары: раздирающая боль не отпускала ни на секунду! Соня давно уже орала в полный голос и ничего не могла с собой поделать. Да, собственно, она и не пыталась – было не до этого. И присутствие Ирины Викторовны теперь нисколько не смущало. Какая разница? Избавиться бы от этой боли! Два последних в этой серии удара были нанесены воспитателями точно по нежным подъягодичным складкам. По телу Сони как будто пропустили ток! Она отчаянно завизжала тонким голосом, в попытке вырваться, увернуться сильно дёрнулась, но тщетно! Зато наступила очередная передышка. «Что делать? - лихорадочно думала девушка, немного переведя дух. – Умолять их бесполезно. Они обе меня ненавидят! Но ещё как минимум 30 ударов! Да я просто не выдержу!» Додумать Соне не дали. Опять противно свистнула розга и неотвратимо опустилась на уже и так сильно иссечённые ягодицы, и почти тут же следующая! Эти 10 ударов воспитатели клали, особо не прицеливаясь, да и необходимости в этом не было. Попа воспитанницы приобрела пунцовый цвет и была почти полностью исполосована. Розги ложились на избитые места, причиняя провинившейся невообразимые страдания. Багровые и синие рубцы наслаивались друг на друга, пересекались, кровь выступила уже во многих местах, особенно в участках пересечений. Соня думала, что её вопли слышны даже в самом дальнем уголке парка. Из глаз, носа и рта снова текло непрерывным потоком, лицо побагровело, даже мочки ушей стали пунцовыми. - Ну, всё-всё! Успокойся, - Лена потрясла захлёбывающуюся от рыданий воспитанницу за плечо. – Давай поговорим. Соня замолчала почти мгновенно. В груди затеплилась надежда. «Неужели пощадит???» Ирина Викторовна отложила прут, обошла кушетку и встала рядом с Леной. - Так, моя дорогая, - от Лены ощутимо веяло холодом, и голос был соответствующий. – Ты сделала выводы? - Да! – это был отчаянный крик. – Простите, Елена Сергеевна! Я больше не буду! Обещаю! - Уточни, - жёстко потребовала воспитатель. – Что именно ты «не будешь»? Длинный страшный прут, который Лена так и держала в руке, маячил прямо у Сони перед глазами. Девушка судорожно вздохнула и громко на одном дыхании скороговоркой выпалила: - Я больше никогда не посмею не выполнить приказ воспитателя! Никогда! Честное слово! Простите! Голос Сони в конце сорвался на крик. - А, если посмеешь, то будешь теперь знать, что тебя ожидает, не так ли? «Какая противная у неё усмешка!» - Да, Елена Сергеевна! К горлу воспитанницы опять подступали рыдания. - Ещё выводы! Или это всё? – тон Лены был явно угрожающим. - Нет! Не всё! – торопливо воскликнула Соня. – Я буду вести себя скромно! И никогда не позволю себе лезть не в свои дела! Простите меня! Пожалуйста! Ну, пожа-а-луйста-а! Умоляю! Соня уже опять плакала, не в силах сдержаться. Ирина Викторовна удивлённо взглянула на Лену, явно не понимая, о чём идёт речь, но та только с явным удовлетворением кивнула. - Что же, будем надеяться, что и этот урок пойдёт тебе на пользу. Выводы ты сделала правильные. А сейчас мы всё это закрепим. Она кивнула Ирине Викторовне, та взяла новый прут, опять выбрав их двух оставшихся потолще, и вернулась на свое место. - Не надо больше. Умоляю, - громко попросить Соня не смогла. Была парализована ужасом. Получилось тихо, но очень проникновенно. - Тебя в своё время тоже умоляли, - не удержалась Лена, уже взмахивая своей розгой. – Так что, не обессудь. Получаешь то, что заслужила. С этими словами она с силой хлестнула воспитанницу поперёк спины. Розги по спине Соня раньше не получала, и даже представить себе не могла, как это ужасно! Боль оказалась совсем другой – но ещё более мучительной! Девушка отчаянно закричала, чувствуя, что у неё перехватывает дыхание. Выждав, когда пронзительный вопль наказываемой чуть ослабеет, точно такой же удар слева нанесла Ирина Викторовна. И дальше их последовало ещё восемнадцать: хлёстких, неторопливых, жутких. Сначала прутья ложились параллельно, всё ниже и ниже, потом воспитатели стали пороть наискосок, и вскоре вся спина Сони оказалась разукрашена красными рубцами. Там, где кожа лопалась - выступала кровь. Воспитанница сходила с ума от боли! Даже сил вопить уже не осталось: из горла вырывалось какое - то звериное рычание. - Хорошо запомнила? – голос Лены слышался как бы издалека. - Да-а-а-а, – ответом был протяжный жалобный стон. - Надеюсь! – Лена с силой отшвырнула розгу в угол кабинета и обессилено опустилась в ближайшее кресло. Эта часть порки потребовала от неё особенного напряжения. – Думаю, на сегодня тебе будет достаточно.
Forum: Соня поняла, что наказание закончилось, но пока не испытала особого облегчения. Всё тело ужасно горело и саднило, а только что иссечённая спина как будто полыхала ярким пламенем! Одновременно девушка начала испытывать возрастающий зуд в израненных местах. Воспитанница продолжала рыдать и всхлипывать, в отчаянии вертела головой, размазывая по кушетке слёзы и слюни. Лена немного посидела в кресле, приходя в себя. Она с удивлением ощущала, что, как и во время прошлой экзекуции, именно уже по окончании наказания на неё нахлынула новая волна злости на Соню и ненависти к ней. «Нелогично, - думала Лена, поглядывая на совершенно измученную и практически сломленную воспитанницу. – Она здорово получила! По идее, я должна хоть немного ей посочувствовать!» Но сочувствия не было, и это даже немного испугало воспитательницу. Ирина Викторовна бросила на Лену быстрый взгляд и понимающе улыбнулась. Она была неплохим психологом и почувствовала настроение молодой коллеги. - Обрабатываем чем, Елена Сергеевна? – Ирина Викторовна быстро собрала все использованные прутья. – «Сывороткой правды»? При этих словах и так совершенно измученную Соню накрыла новая волна отчаяния. - Не-е-т! Елена Сергеевна, пожалуйста, не надо! Соня знала про это жгучее средство, в состав которого входил нонивамид, синтетический аналог действующего начала красного перца. Если обработать свежие раны такой мазью… нет, это будет сродни ужасным средневековым пыткам! А ведь воспитатели вполне могут это сделать. Официально, по всем инструкциям, так называемая «сыворотка правды» - средство, помогающее рассасывать гематомы, возникающие после ударов. - Да помолчи ты! – с досадой отмахнулась Лена. – Ирина Викторовна! Я думаю, это мы оставим на какой-нибудь другой раз. Сегодня ей хватит впечатлений. Давайте используем обычный «Классик», без обезболивания. Ирина Викторовна кивнула, неторопливо подошла к Соне, вытерла салфеткой мокрое лицо девушки, другую салфетку постелила на промокшую часть кушетки - Соне под голову. От унижения и всё ещё не прекращающейся боли девушка разрыдалась с новой силой. - Успокойся. Всё закончилось. И «сыворотка правды» тебе не грозит, - вполне доброжелательно сказала Соне воспитатель. Соня, стараясь сдерживать льющиеся потоком слёзы, одновременно боковым зрением наблюдала за Ириной Викторовной. «Теперь она довольна! Заставила меня всё-таки орать под её ударами, и теперь наслаждается моим унижением, моими слезами! Надо же! Красивая молодая женщина! Ну зачем ей-то надо меня мучить? Хотя…может быть, теперь будет ко мне «на коленях» чуть мягче относиться?» Как выяснится уже совсем скоро, Соня зря на это надеялась. Ирина Викторовна, не торопясь, достала из кармана баллончик и обработала наказанной иссечённые места. Хотя «Классик» не содержал обезболивающих компонентов, от обработки холодным спреем Соне стало немного полегче. Затем Ирина Викторовна один за другим открепила фиксирующие ремни. Теперь Соня была свободна от привязей, но даже не пошевелилась, не попыталась поглубже вздохнуть или принять более удобную позу. Лежала неподвижно и ожидала дальнейших распоряжений. - Елена Сергеевна, я пойду? – Ирина Викторовна взглянула на часы. – Мне скоро на пост заступать, а ещё хотелось бы себя в порядок привести. Она улыбнулась, сняла зажим, тряхнула головой, отбрасывая назад непослушную чёлку. Карие глаза Ирины Викторовны блестели, на щеках Соня увидела ямочки; тёмные волосы немного растрепались, но в этом явно был како-то шарм. Сейчас воспитатель выглядела совсем не так, как обычно в зале для наказаний. Там она всегда строгая, хладнокровная, неприступная, собранная. « Получила удовольствие от моей порки, - поняла Соня. – Интересно, а как она тест прошла в «Систему»? Ведь на скрытый садизм тоже должны проверять!» - Конечно, Ирина Викторовна. Большое спасибо! Лена всё ещё сидела в кресле. - Всегда к вашим услугам. Левченко, до вечера! – воспитатель насмешливо взглянула на обессиленную воспитанницу и вышла из кабинета. Соня тут же повернула голову к Лене. Пока воспитательницы находились по обе стороны от кушетки, девушка могла смотреть в любую сторону. Но сейчас Соня уже не имела права лежать, повернувшись к Лене затылком. Встретившись с Леной глазами, Соня невольно вздрогнула. Воспитатель смотрела на неё с неприкрытой ненавистью. - Что, дрянь, получила по заслугам? – в голосе Лены ненависти было ещё больше. - Да, Елена Сергеевна, - Соня ответила без задержки, но по спине поползли мурашки. «Совсем дело плохо! Такого ещё не было. Никогда она меня так не называла! И взглядом ненавидящим не испепеляла, особенно после наказания такого жуткого. Видимо, здорово я её зацепила своим поступком. Ну, всё! Можно готовиться к смерти. Запорет своим красноталом! И никто не вступится! Как же – пункт 14/8. Имеет право, по своему усмотрению», - эти мысли с быстротой молнии проносились в воспалённом мозгу измученной воспитанницы. Соня прекрасно ощущала мощные флюиды негативной энергии, исходящие от Лены и направленные прямиком на неё. Девушка вплотную интересовалась биоэнергетикой и знала, как это опасно, но сейчас у неё не было сил выставить какой-то защитный барьер. Тем не менее Соня предприняла попытку хоть как-то облегчить своё положение. - Елена Сергеевна! – с отчаянием проговорила она. – Пожалуйста, простите меня! Я очень перед вами виновата, но я не хотела ничего плохого! Глаза Лены гневно сверкнули, она вскочила с кресла и в мгновение ока оказалась рядом с кушеткой. Соня от страха невольно зажмурилась, ожидая пощёчины, но, вспомнив инструкцию, тут же открыла глаза. На столике лежала ещё одна, последняя розга. Этого вполне хватит, если Соня даст воспитателю хоть малейший повод! Лена резко схватила девушку за плечо и практически сдёрнула с кушетки. - Вставай! Быстро! - Ой! – острая боль пронзила тело. В глазах потемнело. – Слушаюсь, - не забыла Соня, а слёзы уже опять текли ручьём. Без всяких церемоний Лена отволокла голую, не сопротивляющуюся, покорную воспитанницу в зону отдыха, закрыла перегородку и только тогда отпустила плечо девушки. Соня пошатнулась и обессилено прислонилась к стене спиной. Было больно и до ужаса страшно. - Не хотела плохого, говоришь? – гневно закричала Лена. – Мерзавка! У тебя ещё хватает наглости оправдываться и увиливать! Даже после такой порки! Значит, мало тебе досталось! Так вот, ты ещё и не так пожалеешь о своём поступке! Но предупреждаю: если ещё раз посмеешь вмешаться в мои дела – я тебя совсем уничтожу! Ещё даже не догадываешься, как тебе придётся плохо! «Куда уж хуже!» - мелькнуло у Сони. - Я всё обдумала и решила, как с тобой поступлю! – Лена в гневе сжала кулаки и не сводила с Сони глаз. – Воспитателем ты хочешь стать? Не мечтай больше об этом! Я тебе все возможности перекрою! Из нарушений не вылезешь, и ничего поделать не сможешь! Пороть тебя буду теперь только розгами! При всех! Беспощадно! Так, как сегодня, поняла? За любую ерунду! На ремень можешь больше не рассчитывать! И в карцер при первой же возможности отправишься! А то «однохвосткой» тебе ещё не доставалось, правда? Исправим эту несправедливость! Услышав это, Соня резко побледнела и ещё сильнее вжалась в стенку. Сразу же молнией пронзила острая боль в иссечённом теле. - Елена Сергеевна, - жалобно всхлипнула несчастная. - Ты рассчитывала и здесь разрушить мне жизнь? - гневно перебила Лена. – Так вот, отдача замучает! Теперь я тебе настоящую войну объявляю, поняла? И сразу говорю: никаких у тебя нет шансов! Лена немного перевела дух, но глаза её по-прежнему метали молнии. - Да, я обещала твоей маме изменить к тебе отношение и помочь стать сотрудником. Но теперь, после того, что ты сделала, даже она меня поймёт, я уверена. И не осудит! Гадина! Да, я изменю отношение! Вот только в другую сторону. Если надо будет – поступлюсь своими принципами! Утром я тебя пожалела, но теперь ты запомнишь свою подлость! Сама себе всё испортила! Соня стояла совершенно ошеломлённая и обессиленная. Лена отошла к круглому столику, используемому воспитателями для перекусов и кофейных пауз, налила из красного стеклянного кувшина в стакан воды и залпом выпила. Покосившись на Соню, наполнила водой ещё один стакан и подошла с ним к девушке. - Пей! - Слушаюсь. Спасибо. Соня жадно пила, пытаясь привести в порядок мысли и продумать тактику защиты. «Так я и знала! Она считает, что я целенаправленно действовала против неё. Но это не так! Не так! А как её убедить?» - Елена Сергеевна, - Соня допила воду, пустой стакан дрожал в руках. – Пожалуйста, выслушайте меня! - У меня нет никакого желания тебя слушать! – Лена опять завелась. – Я всё сказала, и теперь ты знаешь, чего ожидать! Лена выглядела настолько разъярённой, что Соня не посмела настаивать. Стояла молча, опустив голову. Метнув на воспитанницу очередной гневный взгляд, Лена, наконец, заметила, что вид у Соньки совершенно жалкий. Как ни была воспитательница рассержена, но всё-таки что-то кольнуло у неё в сердце. Лена вспомнила, какой день по её милости сегодня пришлось пережить Соне. Утром - «напоминание», во время которого с девушкой случилась истерика, сейчас – жестокая порка розгами, а ведь на сегодня программа ещё не закончена! Посмевшую проявить наглость воспитанницу ожидали очередные нешуточные неприятности. «Ладно. Возьмём тайм-аут. Пусть отдохнёт и проникнется ужасом своего положения», - решила Лена. - Лицом к стене! - Слушаюсь. Лена внимательно осмотрела разукрашенное багрово-синими рубцами тело воспитанницы, ощущая удовлетворение. «Надолго запомнит» - Одеваться тебе пока запрещаю. Душ принимать тоже, это помешает действию антисептика. Умойся, и до ужина можешь отлёживаться. - Слушаюсь. Соня, обернувшись, бросила на Лену умоляющий взгляд. - Елена Сергеевна, можно я… - Убирайся с моих глаз, пока ещё не получила! – Лена рассвирепела мгновенно. Открыла перегородку и вытолкнула Соню в кабинет. - Слушаюсь! – девушка дрожащими руками надела на шею табличку с «Бойкотом», подхватила с банкетки халат и бельё и побрела к выходу, еле переставляя ноги. Каждый шаг отдавался болью. Лена настигла её у дверей и сунула в руки учётную карточку. - Вон! Под это напутствие Соня покинула кабинет. В спальне, к счастью, никого не было. Соня положила карточку на стол дежурного воспитателя и тихонько, морщась от боли, поплелась в санблок. Она с трудом заставляла себя передвигать ноги – бёдра были иссечены и сзади, и изнутри. Идти обычной походкой возможности не было, приходилось раздвигать ноги и неуклюже шаркать ими по полу. «А что завтра утром будет? Вообще не встану!» Соня по опыту знала, что после перенесённого вечером жестокого наказания особенно плохо бывает на следующее утро.
полная версия страницы