Форум » Антология лучших рассказов, размещенных на форуме » helena. Когда жизнь повернулась спиной » Ответить
helena. Когда жизнь повернулась спиной
Forum: Когда жизнь повернулась спиной Часть первая: «Терпеть и не сдаваться» Глава 1 Соня Видимо каким-то образом, несмотря на тупую боль в коленях, спине и шее, Соне всё-таки удалось задремать – сказалась прошлая почти бессонная ночь. Она сильно качнулась вправо, тут же проснулась, но было поздно. Чтобы не упасть, девушке пришлось опереться об пол правой рукой, и, хотя она тут же вернулась в прежнее положение – стоя на коленях – это не осталось незамеченным. Да и не могло остаться! Компьютер на столе ночного воспитателя, к которому была подключена небольшая, направленная на строй воспитанниц камера, издал громкий противный гудок. Соня, вздрогнув, обречённо и с испугом взглянула на воспитательницу. Сегодня в «зале для наказаний» дежурила Ирина Викторовна - стройная привлекательная женщина в возрасте около тридцати лет, невозмутимая и хладнокровная. Услышав сигнал, воспитательница нахмурилась, отложила блокнот, в котором только что делала какие-то записи, и внимательно рассмотрела возникшее на мониторе изображение проштрафившейся воспитанницы. «Вот влипла! – с отчаянием думала Соня. – Угораздило меня заснуть! Как же я так? Сейчас выпорет тростью! Ни за что не пожалеет!» Девушка ощутила, как тут же ещё сильнее заныли изрядно покрытые рубцами ягодицы. С первого дня пребывания в «Центре» Соня почти ежедневно получала строгие наказания от своего ответственного воспитателя – безжалостную порку специальным резиновым ремнём. Это было ужасно больно! А вот тростью Соню ещё не били ни разу. Однако нетрудно догадаться, что приятного в подобной экзекуции будет мало. Ирина Викторовна, не торопясь, встала из-за стола, и так же неторопливо, слегка раскачивающейся походкой подошла к Соне. Сердце провинившейся застучало так, что готово было выскочить из груди. «А, может, всё-таки на первый раз простит?» Соня заметила, что Ирина Викторовна не взяла трость со стола. «На самый первый раз? Ведь я же всё-таки новенькая! И ей ничего плохого не сделала! В отличие от Елены!» Соня и сама понимала, что тщетно пытается обнадёжить сама себя. - Левченко! - строго и одновременно злорадно произнесла воспитатель. – Ты нарушила режим «смирно». Тебя поставили на колени, чтобы ты задумалась над своим поступком, а ты что - умудрилась уснуть? - Да. Простите, пожалуйста, - побелевшие от страха губы еле двигались. - Вставай и раздевайся! Быстро! – последовал приказ. – Одежду аккуратно кладешь вот сюда. Ирина Викторовна указала на специальную деревянную скамейку неподалёку от стола воспитателя. - Шевелись! Соня быстро и четко ответила: - Слушаюсь. В том, что так надо отвечать немедленно на любой приказ, она уже убедилась за 12 дней пребывания в «Центре». Так предписывали «Правила поведения», за малейшее нарушение которых можно было очень здорово поплатиться. «Надо поторопиться! Юлька говорила – с ней шутки плохи!» Девушка быстро сняла с себя серое форменное платье на молнии, расстегнула белый лифчик, одним ловким, уже отточенным за 12 дней движением, стянула трусики, по очереди освободилась от носков, аккуратно сложила всё это на указанное место и повернулась к воспитателю – смущённая и онемевшая от страха. Соня едва нашла в себе силы, чтобы сдержаться и не прикрыться руками. Стоять перед воспитательницей голой было очень стыдно. Окинув воспитанницу холодно-насмешливым взглядом, Ирина Викторовна неторопливо взяла со стола длинную гибкую трость с закруглённой рукояткой. Ночные воспитатели использовали для телесных наказаний исключительно ротанговые трости. - Принимай стойку! Воспитательница похлопала тростью по кожаному верху специального станка для порки, который угрожающе возвышался в центре зала, прямо напротив наказанных воспитанниц. Соня невольно вздрогнула. «Опять это адское устройство!» Девушке уже пришлось познакомиться со станком в своей группе не далее, чем сегодня вечером, и сейчас ей страшно не хотелось вновь ложиться на это жуткое приспособление. Но выбора не было. - Слушаюсь! – Соня повиновалась немедленно. Приказы лучше выполнять сразу, какими бы неприятными они не были, иначе будет ещё хуже; это новенькая тоже уже поняла. Собрав всё мужество, она подошла к воспитательнице. Та убрала трость с поверхности станка и сделала ею приглашающий жест. - Прошу! В «зале для наказаний» станок был установлен в позиции «кОзлы». Соня неловко легла животом на его кожаную поверхность и невольно поморщилась: прикосновение к голому телу холодной кожи было неприятным. Руки и ноги вытянула вдоль четырёх специальных панелей, тоже обитых кожей, которые отходили от основной части станка вниз под острым углом и немного в стороны. Теперь ягодицы и бёдра воспитанницы представляли собой великолепную мишень для порки. «Хорошо, хоть ноги сейчас на полу стоят! – подумала девушка. – Может быть, хоть чуть-чуть будет полегче? А то… как сегодня в группе – это было ужасно!» Ирина Викторовна подошла поближе к приговорённой, держа трость наготове. Соня напряглась. Было страшно! К тому же, находиться в этой унизительной позе, будучи выставленной напоказ перед остальными воспитанницами - очень стыдно и некомфортно. Воспитательница прекрасно это понимала, и не спешила начинать порку. - Тебя предупреждали, - услышала Соня голос Ирины Викторовны, - что наказание «на коленях» следует отбывать, находясь в положении «смирно» - не шевелиться, не покачиваться, не размахивать руками. За нарушение получишь 10 ударов, и будешь стоять на коленях на час дольше. - Слушаюсь. Соня постаралась ответить почтительно, как предписывали «Правила», хотя внутри уже закипала злость. И на себя, за то, что задремала невовремя, и на жестокие порядки в «Центре», и на воспитательницу, которая вынуждает девушку дрожать от страха и торчать в этой унизительной позе. Прямо перед глазами Сони маячили широкий металлический стержень и массивное крестообразное основание, на которых крепился станок. «Специально в такой весёленький салатный цвет выкрасили! – мелькнуло у девушки. – Издевательство! Чтобы контраст подчеркнуть!» - Поскольку, Левченко, ты у нас новенькая, я напомню свои требования. Ирина Викторовна обошла станок и оказалась спереди от воспитанницы. Соня тут же, следуя «Правилам», оторвала взгляд от основания станка и посмотрела на воспитателя. - Ты не имеешь права во время порки снимать руки и ноги с панелей, и уж, тем более – вскакивать. Десять ударов вполне можно вытерпеть без фиксации, - усмехнулась воспитательница. – Если всё же попытаешься – мне придётся тебя привязать. Ирина Викторовна ткнула кончиком трости в одно из прочных ременных креплений с массивной металлической пряжкой. Такие крепления имелись на каждой панели. - Услуга не бесплатная, - в голосе воспитателя послышалось ехидство. – Расплачиваться придётся задницей. Фиксация обойдётся тебе в дополнительные 10 ударов. Поняла? - Да. Это Соня уже знала. Она стояла на коленях в этом зале второй вечер подряд. Такое за это время случалось с другими воспитанницами несколько раз. Плохо владеющим собой девушкам Ирина Викторовна действительно фиксировала руки и ноги к панелям и выдавала им двойную порцию. Порола безжалостно, не обращая внимания на слёзы и мольбы. Так регламентированные инструкцией 10 ударов превращались в 20. Соня знала от своих одноклассниц, что ночные воспитатели вполне имеют право сразу привязать воспитанницу к станку для наказания. А могут и вообще не укладывать девушек на станок, а приказать встать лицом к стене. Другие часто так и поступают. Но . . . не Ирина Викторовна. - Очень хорошо! Воспитательница шагнула вперёд и встала сбоку от распростёртой на станке воспитанницы. От неё не ускользнуло, что удобно подставленные ягодицы девушки были уже основательно разукрашены рубцами и гематомами. «Да… Лена её не жалеет. Каждый день ремня красавица получает. А последняя порка была совсем недавно, и очень строгая. Разряд шестой – не меньше. Интересно… На Лену это не похоже. Она вообще – либералка, а уж на новеньких никогда обычно так не набрасывалась. Значит, заслуживает!» Ирина Викторовна усмехнулась. - Я вижу, ты и в группе не отличаешься дисциплинированностью. Вынуждаешь Елену Сергеевну проявлять строгость. А ещё бывший лидер! Что же, это твой выбор! На последнем слове воспитатель коротко взмахнула рукой и резко хлестнула Соню тростью по ягодицам. У девушки перехватило дыхание. Соня имела некоторое время, чтобы подготовиться к удару, но такого она не ожидала! Боль взорвалась по всему телу, похоже было, что даже из глаз брызнули искры. Раньше Соня полагала, что такое возможно только при ударе головой. Однако обдумать это она не успела, потому что тут же последовал второй удар, затем третий. Соня крепко стиснула зубы и сдержала усилием воли готовый вырваться крик. «Нет уж, не дождетесь!» - со злостью думала она. И молчала, хотя терпеть было невыносимо. Боль нарастала снежным комом. Ирина Викторовна методично и с достаточной силой опускала трость на ягодицы наказываемой. На теле тут же почти параллельно друг другу вспухали красные рубцы. Каждый последующий удар многократно усиливал боль от предыдущего! После пятого стало совсем плохо. Однако Соня терпела, не позволяя себе ни крикнуть, ни шевельнуться. Гордости и упрямства в её характере было достаточно. Руки и ноги девушка изо всех сил прижимала к панелям. Соне совсем не хотелось предоставить Ирине Викторовне приятную возможность привязать её к станку и выдать штрафные удары. Самое плохое, что, когда порка закончилась, легче почти не стало. Правда боль, наконец, локализовалась в одном месте, по которому били, но отпускать не собиралась. Соня буквально задыхалась от боли, унижения, отчаяния и ощущения полного бессилия. Как в тумане наказанная услышала приказ: - Возвращайся на место. У неё хватило сил ответить: «Слушаюсь», вернуться к своему месту и опять встать на колени. Одеться ей уже не дали. К этому Соня была готова. На период адаптации в группе к ней в качестве «шефа» прикрепили другую воспитанницу – Соколову Юлию. Вчера, когда Соне назначили это наказание – стоять на коленях – Юля просветила одноклассницу, как лучше себя вести. Она предупредила, что любыми способами надо стараться отбыть свой срок без замечаний. После первых десяти ударов одежду не возвращают, воспитанница деморализована, боль долго не отступает, так как после ударов тростью сразу не применяют никаких обезболивающих средств, как это чаще всего делают после наказания ремнём. Чаще всего наказанная девушка опять получает замечание, а, соответственно, ещё десять ударов и час штрафного времени. Многие «зависают» на этом наказании неделями. Получают вначале три-четыре часа, каждый день отбывают, а срок всё время увеличивается (или не уменьшается). И ничего не поделать! Правда, со слов Юли, ответственный воспитатель их группы, Елена Сергеевна, не любит это наказание и назначает его своим воспитанницам редко. Поэтому все были очень удивлены, когда Соню отправили «на колени» в первый же день после перевода её в группу из изолятора, через который проходили все вновь поступившие. Только Соня знала, что ничего удивительного в этом нет. У неё особые обстоятельства. Она попала не просто в «Центр нравственного перевоспитания студенток колледжа», она попала в персональный ад! И ей придется здесь гораздо труднее, чем другим девчонкам. Вновь оказавшись на своем месте, Соня осторожно посмотрела на часы. Чтобы не нарушать положения «смирно», безнаказанно можно было двигать только глазами, но не головой. Большие круглые часы с секундной стрелкой висели на стене прямо напротив девушек. В этом был тонкий расчет организаторов наказания. Если единственным развлечением является наблюдение за движением стрелок, то время течет очень медленно. Сейчас часы показывали без пяти одиннадцать. С удивлением Соня обнаружила, что все её неприятности заняли не более пяти минут. Боль всё ещё не отпускала, а минут через десять присоединился сильный зуд в наказанном месте. Страшно хотелось потереть попу, чтобы хоть немного его унять. Но сделать это – значит тут же отправиться снова на станок за очередное нарушение режима «смирно». «Это не наказание, а изощрённая пытка!» – Соня собрала все свои силы, чтобы стоять неподвижно. Но как это было трудно! Какое-то время девушке казалось, что она не выдержит боли, зуда и нарастающей ломоты в коленях! Но, стиснув зубы, уговаривала себя не поддаваться и потерпеть. Наконец, наступил переломный момент. Теперь Соня надеялась, что вытерпит испытание достойно, не выйдет из положения «смирно» и не будет себя вести, как её соседка. Девушку, стоящую рядом (воспитатель назвала её Елистратовой), наказали точно так же за десять минут до Сони. Во время порки она громко кричала, долго не могла успокоиться, и сейчас по её лицу текли слезы вперемешку с соплями. Вытереть слезы или хотя бы шмыгнуть носом было нельзя – это уже нарушение. Но сил перестать плакать у Сониной соседки, видимо, тоже не было. Поэтому слёзы стекали по её лицу на пол. Оставалось ждать одиннадцати часов – ещё пять минут. Соня уже поняла, что, несмотря на строгий режим, в «Центре» всё было продумано так, чтобы не причинять вреда здоровью воспитанниц. По правилам, после каждых тридцати минут стояния на коленях девушкам полагался пятиминутный перерыв. В это время они могли встать, размять ноги, даже тихонько поговорить друг с другом, ну и, конечно, вытереть слезы. Наказание тростью тоже подчинялось правилам: больше десяти-двадцати ударов сразу нельзя, а вот ещё одна порка через пятнадцать минут – пожалуйста. За вечер воспитанница могла получить не более 50 ударов тростью. Если она заслуживала больше – оставшиеся переносились на следующий день. Так же были продуманы и другие телесные наказания. При порке ремнём достигался эффект максимальных болевых ощущений, в то время, как для здоровья вреда практически не было. Существовало несколько специально разработанных методик наказания, и все воспитатели были в этой области настоящими профессионалами. Их мастерство постоянно оттачивалось; все наказания снимались на видеокамеру, выборочно проверялись, результаты обсуждались. Следы на теле после наказаний залечивались специальными заживляющими средствами – за этим строго следили воспитатели. Если наказание проводилось в учебное или рабочее время, то после него обязательно применялся дезинфицирующий спрей с добавлением сильного местного обезболивающего вещества. То есть, получив физические и моральные страдания (в чем и заключалось наказание), девушка почти сразу могла вернуться к своим обязанностям. Однако если воспитанницу наказывали в вечернее время, воспитатели могли и не применять обезболивание. Это было дополнительным и очень ощутимым наказанием: девушка сильно страдала от боли, ей трудно было сидеть; заниматься и есть приходилось за специальными стойками, что считалось в «Центре» постыдным и вызывало моральные страдания. Соня уже ощутила это на себе. Елена Сергеевна не баловала её обезболиванием не в изоляторе, ни уже в группе. И очень мало надежды, что в ближайшее время она изменит свою тактику. В одиннадцать часов девушки получили положенную им передышку. Их оставалось пятеро. - Всем сделать по пять приседаний и растереть ноги! – Ирина Викторовна властно махнула рукой. Расширенный книзу рукав её форменной чёрной блузы при этом зловеще качнулся. Ночные воспитатели носили в качестве формы брючный костюм и чёрные туфли на среднем каблуке. Блуза с широким воротником имела рукав длиной три четверти и свободный покрой в области плеч, что давало воспитательнице возможность совершать движения рукой любой амплитуды. Носилась блуза навыпуск, и в талии перехватывалась узким кожаным ремнём. Дополняли костюм чёрные прямые облегающие брюки. Ирина Викторовна невозмутимо прохаживалась вдоль строя изнемогающих от боли и стыда девушек, внимательно наблюдая за разминкой. Форма ночной дежурной очень шла воспитательнице, выгодно подчёркивая её красивую фигуру. Воспитанницы выполняли эту принудительно-унизительную зарядку с гримасами боли на лице. Приседать после суровой порки тростью – мягко говоря, очень неприятно. А Ирина Викторовна всегда порола сурово. Растерев коленки и ощутив от этого значительное облегчение, Соня слегка обернулась к своей соседке, которая пыталась привести себя в порядок, но всё ещё была сильно расстроена. - Тебя как зовут? – тихо спросила она. - Ира. Я из двести второй. А тебя? - Соня. Я только вчера пришла в двести четвёртую. - Ты новенькая?! Но как ты можешь так держаться? Ты вчера отстояла от звонка до звонка без замечаний, а сегодня тебя били, но ты и звука не проронила! – шепотом, но очень эмоционально воскликнула Ира Елистратова. - Я здорово струсила, и было очень больно, - поморщилась Соня. – А не кричу я принципиально. Не хочу ещё больше унижаться. Легче от крика не будет, а себя уважать перестанешь. Попробуй посмотреть на это под таким углом. - Да я пробовала! – Ира перешла на громкий шёпот. – Но я больше не могу! Я из этого зала уже две недели не могу вырваться! Каждый день тут мучаюсь, а конца не видно. Ну не справиться мне без замечаний! - Справишься! – Соня видела, что девушке необходима поддержка. – Сейчас перестань реветь, подумай о том, что через час мы будем уже в постелях. А послезавтра воскресенье. Насколько я поняла, мы с тобой сможем встретиться и поговорить, правильно? - Да! Правильно! – горячо поддержала Ира. – Я тебя прошу, найди меня, поговорим, пожалуйста! Соня кивнула и ободряюще улыбнулась соседке. - Всем на колени! Смирно! – раздался очередной приказ. Перерыв окончился. Осталось продержаться час. В полночь всех гарантированно отпустят в постели, таковы правила. Но многим придется вернуться сюда завтра. Соня мысленно произвела подсчет. «Вчера мне назначили три часа наказания, сегодня ещё четыре. Отстою я к полуночи в общей сложности четыре с половиной (вчера – два, сегодня - два с половиной). Час мне прибавили штрафной. Если сегодня больше не нарываться, останется три с половиной часа» «Это много! - вздохнула про себя девушка. - За один вечер с этим не покончить! Больше двух с половиной часов здесь не держат – за здоровье опасаются! Ничего, если штрафного времени больше не заработаю – за два захода управлюсь! » «Не нарываться» оказалось не так уж и легко. Соня ещё вчера убедилась, что стоять на коленях неподвижно невероятно трудно! Ноги затекли, болит тело после ударов. К тому же без одежды стало холодно, и опять норовят закрыться глаза. «Надо последовать совету Ирины Викторовны, - усмехнулась про себя Соня. – Как там она мне сказала: «Надо задуматься над своим поступком, а не спать!» А что над ним думать?» Вчера новенькую наказали за то, что она в первый свой вечер в группе по ошибке надела не ту ночную рубашку. - Левченко, тебе объясняли, что на этой неделе надеваем голубые рубашки, а ты нацепила желтую! Надо внимательнее слушать указания. Получишь тридцать ремней и три часа «коленей»! Соня опять мысленно усмехнулась, вспомнив, как после этих слов Елены Сергеевны вся группа в буквальном смысле раскрыла рты. Тридцать ремней – это много. Очень. Особенно за такой незначительный проступок. Ведь в «Центре» воспитательницы пороли провинившихся не обычным брючным кожаным ремнём. Нет, использовался толстый ремень из специальной резины, для удобства экзекуторов снабжённый рукояткой. Воспитанницам давали понять, что с ними, нарушившими нравственные законы общества, здесь шутить не намерены. С первого удара таким инструментом наказываемая девушка испытывала сильнейшую боль! Даже минимальное наказание – 10 ударов – перенести стойко было трудно. А после строгой порки этим ремнём воспитанница реально не могла сидеть несколько дней, особенно, если воспитательница не применяла обезболивание. Неудивительно, что, услышав про 30 ремней за незначительное нарушение, да ещё совершённое новенькой, девчонки пришли в изумление. Однако дежурный воспитатель Инна Владимировна осталась невозмутимой. Очевидно, она была в курсе событий. Спасибо, хоть пороть не стали на ночь – перенесли на следующий день. Но «на колени» Соня отправилась вчера сразу, прямо в пресловутой желтой ночной рубашке. Для пущего стыда. Переодеться в форму Елена Сергеевна ей не позволила.
Forum: Когда Лена вышла, Инна опустилась на пол, на корточки, и простонала: - Но, если она знает, то почему ещё меня не убила? Лиза была потрясена. Она не могла в такое поверить! - Инна! Ты действительно советовалась с Левченко? Это не шутка? – всё же переспросила она. Инна отчаянно замотала головой. - Ну, вы, блин, даёте! – ошеломлённо высказалась Елизавета. Затем решительно подошла к девушке и помогла ей встать. - Ты совсем рехнулась! – сердито выговаривала она подруге. – Ты не должна была этого делать, даже пытаясь спасти свою шкуру! Это же надо – просить совета у воспитанницы, да ещё у Сони! Зная о её отношениях с Леной! Мне не могла позвонить? Будить постеснялась? - Лиза, я была в таком отчаянии! Расплакалась у неё на глазах, представляешь? А тут оказалось, что Соня знает про комиссию вчерашнюю. Сказала, что очень мне сочувствует, и спросила, чем может помочь. Лиза, времени же было очень мало! Вы со Светой с самого утра тоже заняты! А мне казалось, что немедленно надо найти выход, прямо сейчас! А у Сони мозги – ну, сама знаешь! Я ей всё и рассказала! Лиза, она же не простая воспитанница, она почти сотрудник, ты сама говорила! И ведь в итоге всё получилось... - Получилось, - проворчала Елизавета. – Но Лена… Я даже не знаю, что она с вами сделает! Но, к счастью для тебя, сейчас она шутила! Ты разве не поняла? А, впрочем, она же спиной к тебе сидела. Конечно, ты не видела, как она мне подмигнула и улыбнулась. И говорила она вроде бы вполне серьёзно... Инна, Лена ничего не знает. Она решила тебя подколоть и случайно попала в точку! Тебе повезло, что ты за спиной у неё стояла, и телефон у неё вовремя зазвонил! Лена подумала, что, и ты ей подыгрываешь, она ведь твою физиономию не видела! - Правда? – с надеждой спросила Инна. – Но, Лиза, она так всё расписала… «Слова проверила, а потом они пообщались…» - вспомнила девушка. - Инна, Лена же знала, когда ты с Соней в кабинете наедине оставалась. - Кстати! – испугалась Елизавета. – Вы говорили перед камерами? - Нет, за перегородкой. - Хоть на это у тебя ума хватило, - облегчённо вздохнула Лиза. - Лиза, я всё равно не смогу теперь это от Лены скрыть! Она сейчас придёт и по моему лицу догадается! – Инна чуть не плакала. - Надо скрыть! – Елизавета возбуждённо заходила по кухне. – Пусть всё остаётся шуткой. Если ей суждено узнать, то пусть хотя бы не сейчас, а то вам обеим не поздоровится. И я тебя уже не спасу. И никто не спасёт! Лена может с тобой вообще разговаривать перестать! А Соньку просто запорет! Инна опять побледнела. - Я тоже так думаю, – прошептала она. – Соне и так плохо! А будет ещё хуже! Лиза, что же делать? - Сделаем так! – решилась Елизавета. – Сейчас иди в душ. А Лену я уведу. Скажу, что тебе нехорошо, и покой уже нужен. И, что её шутку мы оценили. Поняла? Инна испуганно кивнула. - Иди! А завтра с утра отлёживайся и готовься к зачёту по истории. А перед обедом я к тебе приду с «третьей-бис». Инна опять кивнула и вышла из кухни.
Forum: Глава 3. Суббота. Лена сидела в мягком удобном кресле в небольшом холле, расположенном перед отделением интенсивной терапии и реанимации. В холле было довольно уютно: в отделке стен присутствовали только мягкие тона, пол застилал красивый коричневый палас, у стены красовался большой аквариум с разноцветными рыбками. Какое-то время Лена рассеянно разглядывала аквариум – это было настоящее произведение искусства. Необычные яркие, явно зкзотические рыбки разных размеров, причудливой формы камешки и кораллы, оригинальные зелёные водные растения, различные гроты – всё это должно было радовать глаз. Но Лену сейчас рыбки вовсе не радовали. «Специально такое соорудили, чтобы родственников от грустных мыслей отвлекать», - с раздражением подумала она. Лена была очень расстроена. Десять минут назад она рассталась с Мариной, а провести с подругой успела всего полчаса. Сегодня с утра Лена уже предвкушала встречу с Мариной, с нетерпением ожидала её и очень волновалась: что ожидает её на этом свидании? Получится ли у неё приободрить подругу, вселить в Маринку оптимизм в отношении будущего? Лене стоило больших усилий провести утром два урока – в 203-ей и в 211-ой группах так же, как и обычно: живо, эмоционально и энергично. Но она это сделала, потому что изначально выработала для себя определённые стандарты и всегда им следовала, не позволяла себе расслабляться. А потом ещё пришлось отправиться к Екатерине Альбертовне - сдавать зачёт по истории. Екатерина знала в общих чертах ситуацию с Лениной подругой, сочувствовала коллеге, но зачёт провела по всем правилам: добросовестно гоняла студентку по всему материалу в течение получаса. Промежуточные зачёты по истории всегда проходили в устной форме и в индивидуальном порядке. Однако у Лены никогда не возникало проблем с историей: она легко запоминала большой объём информации, не путала даты, умела рассуждать. К тому же, к зачётам молодая сотрудница всегда готовилась очень основательно, поэтому отвечала сейчас блестяще. - Молодец! - Екатерина вывела в учебной ведомости пятёрку, поставила печать и подпись, с улыбкой протянула Лене документ и распечатку со следующим заданием. - Лена, теперь у нас по плану семинар 20-го декабря. Вот темы, которые необходимо подготовить, и список литературы. Ещё с тебя реферат по любой из тем. Договоритесь с Инной, чтобы взять разные темы. Екатерина вела как преподаватель истории из сотрудников только Лену и Инну. Всем воспитателям, которые ещё и сами учились, поручали обучать не более двух студенток-сотрудниц. Однако даже двое – это была уже серьёзная нагрузка и большая ответственность. Сама Лена, в свою очередь, преподавала французский у Инны и Алины. – Хорошо, Катя, всё сделаю, - Лена убрала бумаги в папку. Екатерина опять улыбнулась и выставила на стол мягкого игрушечного медведя в красивой прозрачной упаковке. В лапах мишка держал довольно объёмную розовую блестящую коробочку с красной кнопкой на передней стенке. – Лена, - Катя выглядела немного смущённой. - Пожалуйста, передай это Марине. Небольшой подарок....для поднятия настроения. Лена во все глаза смотрела на коллегу. – Спасибо! Она будет рада. Затем перевела взгляд на игрушку: – Какой симпатичный! – Только не вздумай сама нажимать на кнопочку, - предупредила Катя. - Весь сюрприз испортишь! Это пусть Марина сделает. – Хорошо. А что в коробочке? - заинтересовалась Лена. – Не скажу, - рассмеялась Катя. - Но, думаю, ей понравится. – Спасибо, - повторила Лена. Она встала, взяла свою рабочую папку и игрушку. – Всё, Катя, я поехала. А Инна когда придёт к тебе зачёт сдавать? – В четыре. «Хорошо, - Лена облегчённо вздохнула. - Успеет в себя прийти после вчерашнего». Она попрощалась с Катей и направилась к себе в квартиру собрать вещи, а по дороге вспомнила, что в гостиной на столе стоит цветной пакет, который передала ей вчера для Марины Галина Алексеевна. – Скажи, что от твоей заведующей, - с улыбкой сказала она девушке. Такое внимание со стороны коллег было приятно. Почти у выхода с отделения Лену настиг звонок Светланы. – Зайди на минутку в нашу столовую! - приказала та. Не попросила, а именно распорядилась. Лена кинула быстрый взгляд на часы: "Сейчас перемена. Но что она хочет, интересно?" Время терять не хотелось, но спорить со Светланой обычно бывало бесполезно, да и столовая для воспитателей находилась рядом. Лена вошла в помещение и оторопела. Почти все её коллеги были там! Все ответственные воспитатели, кроме Екатерины, которая сегодня дежурит по отделению, и многие из "дежурных", в том числе Алина и Инна. Лена недоумённо оглядела коллег. – Что-нибудь случилось? - взволнованно спросила она. – Лена, - выступила вперёд Татьяна Анатольевна, ответственная воспитательница 206-ой группы. - Может быть, всё это выглядит слишком пафосно! Но, мы хотим, чтобы ты знала: мы все тоже переживаем за твою подругу и очень тебе сочувствуем! Пожалуйста, скажи Марине, что мы ждём её выздоровления и не сомневаемся, что всё будет хорошо! Татьяна Анатольевна передала изумлённой девушке большую яркую открытку с изображением смешных зверюшек. – Мы ей это сами тут написали, - добавила она. - И ещё: передай Марине от нас эти небольшие знаки внимания. Татьяна Анатольевна указала на один из столов, который оказался полностью заставлен разнообразными пакетами со всякой всячиной: мягкими игрушками, книгами, шоколадом, фруктами, музыкальными и видеодисками. Лена всё ещё не могла придти в себя, стояла и хлопала глазами, не в силах вымолвить ни слова. – Спасибо вам, - проговорила она, наконец. И повторила: – Спасибо! Вы даже не представляете, как меня поддержали! Мне было очень трудно одной с этим справляться. А вы... Голос Лены дрогнул, но девушка справилась с собой. - Теперь я знаю, что не одна со своим горем. А как Марина будет рада – я представляю! - добавила она. - Спасибо! Елизавета быстро собрала все кульки и пакеты в объёмную сумку и повернулась к Лене: – Пойдём. У меня “окно”. Провожу тебя до квартиры и потом до машины, а то не дотащишь. Лена улыбнулась: – А меня пустят со всем этим в реанимацию? – Пусть попробуют не пустить! - грозно нахмурилась Рената Львовна. - Всем коллективом выразим протест! Попрощавшись, Лена, Елизавета и Инна вышли из столовой и направились в жилой отсек. – Девчонки, я просто потрясена! - у Лены от волнения уже выступили слёзы. - Ваша идея? – Лена, ну что у тебя за манера всегда докапываться, чья идея? Какая разница? - возмутилась Лиза. – А она всегда так, - ехидно заметила Инна. - Даже к воспитанницам всё время пристаёт: чья идея, кто автор, и так далее. – Да ладно, не возмущайтесь, - вздохнула Лена, притянула к себе Инну и обняла. – Как ты? - тихо спросила она подругу. – Не волнуйся, всё в порядке. Видишь, ходить в состоянии. И выводы сделала, - улыбнулась Инна. – Да ну тебя с твоими выводами! - рассердилась Лена и опять вздохнула. – Инна, я полночи не спала: переживала из-за Марины, и из-за тебя. Всё-таки мы жестоко с тобой обошлись! Наверное, надо было как-то по-другому. Можно ведь было что-нибудь придумать? Но понимаешь, так всё это внезапно случилось! Лена смахнула со щеки слезу. – Не выдумывай! - Елизавета сердито махнула рукой. - Было бы жестоко, если бы ты её к Галине отправила или вообще дежурному по отделению сдала! Кто у нас вчера дежурил, помнишь? Рената, между прочим! Вот уж на кого бы никакие слёзы ни подействовали! Вмиг бы с дежурства вылетела! До разбирательства на высшем уровне. Так что пусть считает, что ей ещё крупно повезло. – Я именно так и считаю! - воскликнула Инна. - Лена, да всё нормально! Я это заслужила. Ещё из-за меня будешь переживать! Сейчас мне Лиза “третью-бис” наложит – и всё! Как будто ничего и не было. Лена в изумлении остановилась. – Так ты ещё без “третьей-бис” ходишь? – Да ещё же рано! Время – двенадцати нет, а можно только после часу. Сейчас тебя проводим – и всё сделаем, не волнуйся, - успокоила Лиза. – Инна, зачем же ты вылезла? Как ты вообще ходишь? – Лена совсем разволновалась. - Тебе же каждый шаг боль причиняет! – Она тебя проводить хотела, - терпеливо разъяснила Елизавета. – Кстати, подруга, - усмехнулась она. - А у своей Левченко ты почему не интересуешься, как она ходит? Как, сегодня, например, на работу ушла? Ведь ты ей покруче экзекуции устраиваешь, и без всякой “третьей бис”! – А вот её ощущения меня как раз меньше всего волнуют! - завелась Лена. - Зря ты мне вообще об этой садистке напомнила! Надеюсь, после “безлимитки”, которую ты ей сегодня вместо меня проведёшь, она вообще до утра не встанет! А я, когда приеду... – Лена! - взволнованно напомнила Инна. - Ты Соне вчера обещала больше “восьмой” к ней не применять, пока нарушений нет. – А я могу это пересмотреть! - закричала Лена. - Я, когда о Марине думаю, мне Соньку убить хочется! – Вот всё это! - Лена стукнула кулаком по сумке в руках Лизы. - Всё из-за неё! Хорошо! “Восьмой” я к ней применять не буду, раз обещала, а введу ей опять розги с понедельника! Да ещё публично! Запросто! – Лена, - примирительно сказала Елизавета. - Ты не выспалась. И взвинчена. Не принимай поспешных решений, хорошо? Лена прикрыла глаза, глубоко вздохнула и кивнула.
Forum: К Марине она приехала в начале второго. Увидев подругу, Лена сразу поняла, что дело плохо! Девушка не видела Марину всего неделю, однако, было видно невооружённым глазом, что той стало хуже. Марина была бледна, даже лёжа в постели почти постоянно ощущала слабость, быстро утомлялась. Когда Лена выложила перед Мариной все привезённые с собой подарки от коллег, больная пришла в полный восторг. Она восхищённо всё рассматривала, затем тихо проговорила: - Лена, передай им большое спасибо! И…, ты знаешь, я бы очень хотела с ними со всеми познакомиться. - А все тебя ждут, – улыбнулась Лена. – Ты прочитала открытку? Как только поправишься, приедешь! И не просто ко мне. Тебя весь наш коллектив официально приглашает в гости! И, между прочим, немногие удостаиваются такой чести. - Наверное, тебя все твои коллеги уважают и любят, - отметила Марина. – Раз ко мне так отнеслись. - Ага! Конечно! – смеясь, подтвердила Лена. – И не только они! А ещё воспитанницы! Прямо души во мне не чают. Марина улыбнулась, но на лбу девушки уже выступили капли пота, от слабости ей пришлось откинуться на подушку. Рассматривание подарков и эмоции, связанные с этим, утомили её. Лена с тревогой смотрела на подругу. Видимо, изменились и показания приборов, потому что к Марине немедленно подошла дежурная медсестра Вера Андреевна, приятная доброжелательная женщина лет тридцати. Она быстро прослушала пациентке сердце, ещё раз взглянула на приборы и ласково сказала Марине: - Тебе пора отдохнуть. Но сначала я приглашу Наталью Юрьевну. Уже через три минуты дежурный врач Наталья Юрьевна появилась в палате. Только взглянув на Марину, она твёрдо заявила Лене: - Вам придётся выйти! Марина судорожно схватила Лену за руку и возбуждённо заговорила: - Но она только что пришла! Мы и поговорить-то ещё толком не успели! Можно ей будет вернуться после осмотра? Врач с сомнением покачала головой: - Тебе необходимо будет поспать не менее двух-трёх часов. - Лена, что же делать? – Марина чуть не плакала. - Мариш, - Лена отвечала ласково, но твёрдо. – Я тебя подожду. Не волнуйся, буду ждать, сколько надо! Отдыхай спокойно. Обещаю, я даже не выйду из больницы! У меня с собой ноутбук, буду рефератом заниматься. - Леночка подождёт в холле, - вступила Вера Андреевна. – А я ей сразу скажу, как только ты проснёшься. Лена осторожно освободила свою руку, ободряюще кивнула подруге и вышла из палаты. Сейчас она, рассмотрев аквариум, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. «Что же делать? – думала Лена с отчаянием. – Ей все хуже и хуже! Может быть, другую клинику для Маринки поискать, раз здесь врачи не справляются? За границу её везти? Но куда? И не одна ведь я такая умная! И Карина Александровна, и мои родители активно всем этим занимаются, они курсе всех дел. Вот на понедельник какой-то консилиум назначен» Вспомнив, какой расстроенной выглядела Марина, когда Лена выходила из палаты, девушка не выдержала: из глаз потекли слёзы. Лена полулежала в кресле с закрытыми глазами и даже не вытирала их. Внезапно она услышала голос, показавшийся знакомым: - Елена Сергеевна, здравствуйте! Лена открыла глаза и увидела прямо перед собой Олесю Игоревну – маму Сони. Хотя Лена знала, что Олеся Игоревна тоже работает в этом больничном комплексе, в детском отделении, увидеть её здесь, возле реанимации, она никак не ожидала. Олеся Игоревна смотрела на девушку с пониманием и немного сочувственно. У Лены даже кольнуло в сердце: у Олеси Игоревны и Сони был практически один взгляд! Но улавливались и различия: Соня смотрела на Лену всегда напряжённо или со страхом, а её мама – спокойно и доброжелательно. Однако в её взгляде тоже прослеживались тревога и грусть. Лена встала, быстро вытерла слёзы: - Здравствуйте, Олеся Игоревна. - Вы расстроены? – мягко спросила Сонина мама. - Только что навестили Марину? – догадалась она. Лена кивнула. - Да. Сейчас у неё Наталья Юрьевна. - А я тоже пришла к Марине, - сообщила Олеся Игоревна. – Елена Сергеевна! Я видела её вчера днём и сегодня утром, и я вас уверяю: сегодня ей не хуже. Не расстраивайтесь так! Лена удивлённо посмотрела на свою собеседницу. - Вы тоже навещаете Марину? Она мне про это не рассказывала! Олеся Игоревна немного смутилась. - Марина так сама решила. Я навещаю её ежедневно, с первого дня, и не один раз в день. Ведь только мама, вы и я можем сейчас к ней приходить. Маму пускают, как близкую родственницу, а мы с вами пользуемся служебным положением, - улыбнулась она. - Да, так и есть, - задумчиво произнесла Лена. - Елена Сергеевна, - продолжала Сонина мама. – Марина считает, что, из-за вашего резко негативного отношения к Соне, вам будет неприятно, что я к ней прихожу. Поэтому она вам и не рассказывает. Лена покачала головой. - Вот глупая. Ничего подобного! Нет, насчёт Сони она, конечно, права. Но вы здесь совершенно ни при чём! Тем более, вы врач. Я же не какой-нибудь монстр, я совершенно не против! Да, если бы и была против – какое это имеет значение? Лена отметила, что Олеся Игоревна облегчённо вздохнула, и поймала себя на том, что испытывает к Сониной маме всё нарастающую симпатию. - Олеся Игоревна, - взволнованно произнесла она. – Раз вы так часто видите Марину, может быть, вы составили какое-то своё представление о её болезни? Почему она не поправляется, а, наоборот, ей всё хуже? Да, со вчерашнего дня изменений, возможно, и нет. Но я-то видела Марину неделю назад, и с тех пор её состояние явно намного ухудшилось! - Конечно, составила, - кивнула Олеся Игоревна. – Если хотите, я с вами поделюсь, тем более, что есть и хорошие новости. - Очень хочу! – воскликнула Лена. – Олеся Игоревна, вам не обязательно здесь называть меня «Елена Сергеевна». Можно просто Лена. - Хорошо, - легко согласилась та.
Forum: В этот момент из отделения реанимации вышла Вера Андреевна. - Олеся Игоревна! – обрадовалась она. – Вы опять к нам! Только Марина уже уснула. Наталья Юрьевна назначила ей снотворное. - Ничего, Верочка, я сегодня сутки дежурю, зайду попозже. - Леночка, а ты поезжай пока домой, - обратилась Вера Андреевна к Лене. – Марина проспит часа три. Что ты будешь тут мучиться? Она проснётся, я тебе сразу позвоню на мобильный. Ты же на машине? Лена кивнула. - Ну, вот и доедешь быстренько! - Спасибо, Вера Андреевна, но я буду ждать здесь. Я обещала Марине. Хочу сразу быть рядом с ней, когда она проснётся. У меня есть работа. Лена хлопнула рукой по сумке с ноутбуком. - Скучать не буду. - Лена, а давайте пойдём ко мне в ординаторскую, - предложила Олеся Игоревна. – Я сегодня там одна. Выделю вам рабочее место, обедом вас накормлю! Вы ведь ничего не ели с утра, наверное? - Да, - ответила Лена. – Но это неважно. Я не хочу! - Пойдёмте! – настаивала Сонина мама. – Поговорим спокойно. Заметив, что Лена колеблется, Олеся Игоревна тихо сказала ей: - Лена, я вам гарантирую, что никаких корыстных целей не преследую. Мне просто хочется избавить вас от неудобств. - Леночка, иди! – подхватила Вера Андреевна. – Олеся Игоревна тебе и про Марину всё расскажет ещё лучше наших докторов! Она же практически от Марины не отходит! Часами с ней сидит: и днём, и ночью! Лена опять изумлённо посмотрела на Олесю Игоревну. «Часами сидит? Ничего себе!» - Помнишь, я тебе говорила, что в понедельник консилиум будет? - продолжала медсестра. Лена кивнула. - Так вот, Олеся Игоревна с мужем профессора-кардиохирурга из Америки пригласили! Сами нашли специалиста и уговорили приехать, представляешь! И дорогу, и консультацию сами оплачивают! Лена от удивления вообще потеряла дар речи. Олеся Игоревна выглядела очень смущённой. - Вера! – укоризненно проговорила она. – Ну, зачем вы? Вера Андреевна решительно взяла со столика Ленину сумку с ноутбуком и вручила девушке. - Иди, - сказала она. – Я тебе сразу позвоню. - Хорошо, - улыбнулась Лена. – Олеся Игоревна, спасибо, я согласна. В ординаторской, просторной уютной комнате, Олеся Игоревна указала Лене на большой письменный стол. - Располагайтесь. Лена, давайте я закажу обед, нам сюда принесут. Что вы хотите? - Олеся Игоревна, я пока есть не особо хочу. А можно просто чаю? - Конечно! Один из столов в ординаторской явно использовался для перекусов и чаепитий. Сонина мама моментально накрыла его. Через две минуты вскипел чайник. - С марокканской мятой подойдёт? – спросила Олеся Игоревна. Перехватив удивлённый взгляд своей гостьи, она улыбнулась. - Сама его очень люблю, и Марине приносила. Она и упомянула как-то, что это ваш любимый. - Подойдёт, даже очень. Олеся Игоревна, а что за профессор из Америки? Сонина мама посерьёзнела. - Давайте, я начну сначала, - предложила она. – Лена, вы, наверное, знаете, что мой муж – кардиохирург? - Да. - Он сейчас в командировке, в Чикаго. Когда всё это случилось, и стало понятно, что у Марины не обычный сердечный приступ, я начала данные её обследований ежедневно передавать мужу, а он там активно советовался с коллегами. Лена, нам повезло. Оказалось, что профессор Гордон Джексон, с которым мой муж сейчас непосредственно вместе работает, сталкивался с подобными симптомами. Он сразу предположил, что у Марины, скорее всего, болезнь Вегера. - Что это? – испуганно спросила Лена. – Это серьёзно? - Это врождённое заболевание, при котором страдает проводящая система сердца. Лена, если очень по-простому объяснить: в той части сердца, которая отвечает за проведение импульсов, с рождения существует маленький дополнительный узелок. Рано или поздно он активизируется, начинает работать самостоятельно и вносит дисбаланс. Появляются боли, затем – нарушение ритма. Обычные препараты не помогают – они не устраняют причину. Затем состояние ухудшается, вот, как сейчас у Марины. И, если не сделать операцию вовремя – всё может закончиться очень трагично. Марине нужна операция. Надо с точностью определить местоположение этого узелка, тогда на него воздействуют коротким электрическим разрядом и нейтрализуют. Профессор Джексон делал это уже несколько раз, и диссертацию защитил как раз по этой болезни. Поэтому мы его и пригласили, чтобы он приехал и спас девочку. Лена, профессор, конечно, осмотрит Марину. Но у него и сейчас уже нет сомнений в диагнозе! Надеюсь, операция состоится уже на той неделе, а мой муж будет ассистировать. Он… тоже талантливый хирург. - Лена, не волнуйтесь! – воскликнула Олеся Игоревна, увидев, что её слушательница побледнела. – Всё будет в порядке! После операции Марина будет полностью здорова. Она поправится очень быстро! Лена, не отвечая, смотрела на Сонину маму. Олеся Игоревна была сейчас очень взволнована: она раскраснелась, выразительные серо-голубые глаза блестели. Несколько прядок светлых пышных волос, таких же, как и у Сони, выбились из причёски. - Лена, вам что-то непонятно? – тихо спросила она. - Да, - немного растерянно ответила девушка. – Я не совсем понимаю, как можно поставить диагноз вот так, на расстоянии. Олеся Игоревна легко вскочила, подошла к своему столу и вытащила из ящика большую красную пластиковую папку с файлами. На папке было крупно написано: «Кирсанова Марина – история болезни, дубликат» - Вот, посмотрите, - предложила она Лене. Девушка открыла папку, которая была уже почти вся заполнена: ксерокопии данных ежедневных осмотров, консультаций, электрокардиограммы, рентгеновские снимки, УЗИ-исследования. - В конце каждого рабочего дня я отсылаю все сведения мужу, - объяснила Олеся Игоревна. – Они с профессором Джексоном изучают и сообщают нам рекомендации. В среду Марине было проведено сложное исследование сердца по специальной методике. Результаты мой муж и доктор Джексон уже обработали и определили точную локализацию этого аномального узелка. Теперь они точно знают, где его искать! Лена, операция пройдёт успешно, я верю в это! Олеся Игоревна подошла к растерянной девушке и заглянула прямо ей в глаза. - Всё будет хорошо! – повторила она. - Олеся Игоревна, - не отводя взгляда, сказала Лена. – Я просто поражена! Но… почему вы всё это делаете? - Лена! Что за вопрос? Как это, почему? – возмутилась Сонина мама. – Я же врач! Мы с мужем просто попытались помочь Марине, нельзя же было лишать её шанса! Она улыбнулась. - За это время Марина стала мне очень дорога. Мы с ней много общаемся. Знаете, она замечательная девочка: очень мужественная, стойкая, и… великодушная! Представляете, она, после всего, что произошло, не сердится на Соню! У Олеси Игоревны в глазах появились слёзы. С отчаянием она проговорила: - Лена, я чувствую себя виноватой. Соня моя дочь! И я не повлияла на неё, когда всё это происходило! - Олеся Игоревна, - Лена смотрела сочувственно. – Вы не можете винить себя. Соня принимала решения сама, вы здесь ни при чём. - Нет, - покачала головой Сонина мама. – Я имею очень большое влияние на Соню. Я знала о ситуации с Мариной, пыталась её переубедить, но с первого раза не получилось. Она просто упёрлась! Не хотела слушать никаких доводов! Лена, если бы я поставила вопрос «ребром», надавила бы на неё – Соня бы меня послушалась! - Нет, Олеся Игоревна, - возразила Лена. – Никого бы она не послушала! Даже вас. Я хорошо её знаю. - Лена, я Соню знаю лучше, и у нас с ней особые отношения. Мне нужно было просто настоять! Но я рассудила, что должна оставить за ней право решать свои рабочие вопросы самостоятельно. Лена, но ведь никто не знал, что так получится! Что у Марины этот «Вегер»! И вы полностью правы – это обострение было спровоцировано жестоким отношением Сони. Пока мы не определились с диагнозом – я не была в этом уверена. Но теперь сомнений нет! А вы интуитивно почувствовали, что это так? - Не знаю, - Лена поставила чашку. – Я в этом не сомневалась с самого начала. Была абсолютно уверена! Олеся Игоревна, но ведь на Соню не наложили никаких материальных обязательств по поводу болезни Марины. Почему же вы доктора пригласили за свой счёт? Разве Министерство Здравоохранения не должно всё это оплатить? Это же огромные деньги! - Лена, есть одна тонкость. Дело в том, что эффект от подобной операции будет только в том случае, если её делают ещё на растущем сердце. А вот если орган уже сформировался – никакой гарантии на выздоровление нет! Это тоже проверено профессором Джексоном. У взрослых операции оказывались безуспешными почти всегда. Понимаете? Марине девятнадцать с половиной лет! Ещё не поздно, но времени терять нельзя. Ни дня! Нельзя знать точно, когда сердце закончит свой рост. Мы же всю эту диагностику провели неофициально! Пока мы отправим отчёт в Министерство, пока его рассмотрят, пока будет вынесено решение! А вдруг время окажется упущено? Конечно, у нас в стране обычно такие вопросы решаются довольно быстро, но мы не хотим рисковать жизнью девочки! Лена, из-за финансовых вопросов не волнуйтесь, мы можем себе это позволить. А важнее здоровья Марины сейчас ничего быть не может! Внезапно в глазах Олеси Игоревны мелькнуло отчаяние, голос прервался. - Лена! – порывисто произнесла она. – Я не защищаю Соню. Но...есть факт, который, может быть, хоть немного оправдает её в ваших глазах! Хоть чуть-чуть! Ведь, если бы сейчас у Марины не случилось этого обострения, то это всё равно бы произошло, только позже. Я тщательно её опросила, некоторые симптомы болезни уже проявлялись и раньше. Однако через 1,5-2 года девочку было бы уже не спасти! А Соня невольно поспособствовала тому, что операция будет проведена вовремя, и Марина поправится! Лена, может быть, вы это учтёте и хоть когда-нибудь сможете её простить? Олеся Игоревна взволнованно смотрела на Лену, в глазах её явно читались тревога и надежда. - Олеся Игоревна, - вздохнула Лена. – Насчёт прощения я обещать не могу, но учту обязательно! Это существенный довод. - Спасибо, - тихо поблагодарила Сонина мама. – Простите. Я слишком многого у вас прошу. Вы уже разрешили нам с Соней свидание, проявили к нам такую милость, да ещё и дали мне с ней по телефону поговорить тогда, во вторник! Я после этого разговора просто воспряла. Только за это мне никогда с вами уже не расплатиться! - Вы уже расплатились. Вы с мужем практически спасаете Марину! Что же мне ещё надо? Кстати, Олеся Игоревна! А знает ли об этом обо всём сама Марина? И её мама? - Мама – конечно. Я не смогла бы проводить всю эту работу и, тем более, передавать сведения без её согласия. Лена, я с первого же дня общаюсь с Кариной Александровной, и обещала ей сделать для Марины всё возможное! А Марине мы пока не говорили. Ведь диагноз подтвердился буквально на днях. Не хотели зря её обнадёживать. - Надо ей сказать! – воскликнула Лена. – И поскорее! Марина уже теряет надежду, нельзя этого допустить. - Ваша мама, Лена, тоже так считает. Сейчас, когда мы с вами встретились, я как раз шла к Марине, чтобы дать ей всю эту информацию. Ваша мама и Карина Александровна мне разрешили. - Моя мама? – от изумления Лена широко раскрыла глаза. – Она знает тоже??? И вы поддерживаете с ней связь? Олеся Игоревна немного смущённо кивнула. - Да. С первых дней. - Значит, только мне решили ничего не сообщать, - с горечью заметила Лена. – Почему? Чтобы я вообще никакого покоя не знала? Вот уж от своей мамы я точно такого не ожидала! Хоть бы намекнула! Знаете, как мне было плохо всё это время? Я места себе не находила, ощущала полное бессилие! Если бы я знала, что вы предпринимаете такие меры, что вы с первого дня за Маринку боретесь, мне было бы легче! Кстати, и Соне тоже! И прямо, и косвенно. Ведь она тоже за Марину переживает, спрашивает всё время, как она. А новости пока неутешительные! Если честно, Олеся Игоревна, на моё к ней отношение это очень сильно влияет! Я же живой человек, и далеко не святой! - Лена! – взмолилась Олеся Игоревна. – Пожалуйста, только меня в этом не обвиняйте! Вы же знаете, я вам сообщить не могла! Вы – Сонин воспитатель, да и связи с вами я никакой не имела. А Карина и ваша мама решили, что лучше вам всё рассказать после консилиума, когда профессор лично диагноз подтвердит, и день операции будет назначен! Ну не могла я настаивать, поймите, не такое у меня положение! Лена, а своим знакомством с вашей мамой я не пользуюсь, вы не думайте! Ничего про Соню у неё не спрашивала, вообще не заговаривала на эту тему! Олеся Игоревна очень расстроилась, чуть не плакала. - А она ничего и не знает, - Лена нахмурилась. – Мама пыталась меня спрашивать, но я сказала ей только, что Соня получает по заслугам. Никакими подробностями я ни с ней, ни с Мариной не делюсь. Зачем зря Маринку расстраивать? Она за Соню очень переживает, заступается за неё, меня уговаривает с ней быть помягче. Тоже, адвокат! - Олеся Игоревна, простите меня, - мягко продолжала Лена. – Я не справилась с эмоциями. У меня и в мыслях не было вас обвинять! Меня поразило, что моя мама так поступила. Я с ней и Кариной Александровной каждый день разговариваю, и они мне только неутешительную информацию выдавали. Олеся Игоревна, а я в таком отчаянии всё это время находилась! - Лена, - тихо проговорила Сонина мама. – Не сердитесь на них. Они тоже боялись вашей возможной негативной реакции на то, что я вмешиваюсь. А вдруг бы ничего не получилось? - Ужас! – Лена покачала головой. – Я ещё понимаю – Марина. Но они – взрослые умные люди и близкие мне, а получается, что они совсем меня не понимают! Даже ваша Соня меня лучше чувствует! Нет, я очень разочарована! Девушка постаралась совладать с эмоциями. - Ладно. Главное, чтобы всё хорошо закончилось, - уже спокойнее произнесла она. - Не переживайте! Я в этом уверена! Марина попадает в надёжные умелые руки, – горячо заверила Олеся Игоревна. Лена кивнула, перевела дух и допила, наконец, свой чай. Помолчав немного, она спросила: - Олеся Игоревна, вы, наверное, хотите узнать, как дела у Сони? - Нет! – почти выкрикнула Сонина мама. - Нет? – Лена удивлённо смотрела на неё. Олеся Игоревна улыбнулась. - Не в том смысле. Конечно, очень хочу! Но я же вам сказала, что, приглашая вас сюда, не преследовала корыстных целей, не собиралась вас о ней расспрашивать. Завтра свидание, я приеду и смогу с вами поговорить. Всё, как положено. - Но мы вполне можем поговорить и сейчас, - пожала плечами Лена. – Здесь явно удобнее, чем в полной народу гостевой комнате. Я же понимаю, что вы чувствуете! Вам трудно будет ждать до завтра. Олеся Игоревна встала из-за стола, в волнении походила по кабинету. - Лена, хотите ещё чаю? – предложила она. - С удовольствием, – кивнула девушка. Олеся Игоревна достала из холодильника колбасу, сыр, быстро сделала бутерброды. Коробка шоколадных конфет «Вояж» и вафельный тортик уже стояли на столе. Когда чай был разлит по чашкам, она села за стол и внимательно посмотрела на собеседницу: - Если вы считаете это возможным, то я буду благодарна. Лена вздохнула. - Олеся Игоревна, благодарить меня особо не за что. Утешительного я вам мало что могу сказать. Соне и с самого первого дня приходилось очень трудно. Я её сразу предупредила, что, пока она допускает нарушения, я намерена обходиться с ней сурово. Так я и поступала. Но, когда мы разговаривали с вами во вторник, и я, и Соня говорили вам правду: всё было более-менее «в рамках». К сожалению, в тот же вторник, ещё с утра, Соня меня здорово рассердила, поэтому после её выписки из изолятора, я значительно ужесточила ей режим. Не буду скрывать, в последние дни Соне в несколько раз труднее, чем вначале. Лена говорила мягко и с пониманием. - Олеся Игоревна, скажите мне, что вы хотите знать. И я расскажу. - Всё! – твёрдо заявила Сонина мама. – Мне бы хотелось знать всё, что с ней происходит. Я подозреваю, что Соня решит меня пощадить и не расскажет мне и половины. А мне необходимо быть полностью в курсе, чтобы я знала, как её поддержать. Понимаете? - Хорошо, - опять вздохнула Лена. Она включила ноутбук, вошла в единую сеть «Центра», ввела необходимые пароли и довольно быстро вывела на экран необходимую информацию. Затем достаточно подробно рассказала Олесе Игоревне обо всём, что происходило с Соней в «Центре» за эти три недели, а также о том, как складываются их отношения. Лена не скрыла ничего. Она не отрицала, что не может простить Соню и относится к ней с презрением. Доложила Сониной маме обо всех наказаниях, которым подвергала свою воспитанницу, в том числе, и о розгах. Разъяснила, что такое «станок», «безлимитное» наказание, «восьмой» разряд, «обратный» бойкот, как проходит пребывание «на коленях». Перечислила, какие наказания Соне ещё предстоит перенести. Правда, отметила, что учится Соня хорошо и по французскому будет заниматься в усиленной группе.
Forum: Олеся Игоревна по ходу разговора постепенно бледнела. Когда Лена закончила, доктор обречённо покачала головой. - Я не думала, что всё настолько плохо. У Сони нет практически никаких шансов из всего этого выбраться! Я поняла из вашего рассказа, что её ужасно угнетает ваше презрительное отношение. Соня знает, что вы её ненавидите, да ещё наверняка сходит с ума, переживая за Марину! Я ведь ей тоже пока про предстоящую операцию не писала. Карина Александровна очень просила вообще никому об этом пока не рассказывать. Лена, я знаю свою дочь. Вы, очевидно, сильнее её, да и меня тоже. Вы беспокоились за Марину, но, тем не менее, со своей работой справлялись. А я чуть нервный срыв не заработала! И Соня… В условиях такой моральной подавленности ей трудно будет собраться и не допускать нарушений. А ведь в этом - её единственный шанс, правда? А вы не сможете её простить! Я вижу – вы действительно не можете! Даже, если бы захотели! В голосе Олеси Игоревны послышалось отчаяние. - Олеся Игоревна, не всё так трагично, - возразила Лена. – Есть и некоторые положительные моменты. - Какие? - Во-первых, к Соне доброжелательно и с сочувствием относятся многие мои коллеги. Например, дежурные воспитатели нашей группы и некоторые преподаватели. Соня об этом знает, и это её поддерживает. А во-вторых, я тоже оценила её поведение. Соня раскаивается, она, действительно, переживает за Марину. Вы знаете, она ведь добровольно лишила себя всех развлечений и сладостей: сказала, что не может себе этого позволить, пока Марина из-за неё в больнице. Олеся Игоревна уже вытирала слёзы. - Соня ведёт себя очень скромно, - продолжала Лена. – О себе не думает, гордость свою спрятала. У меня неоднократно пыталась просить прощения. - Только, к сожалению, это пока бесполезно, - вздохнула она. – Но я не сомневаюсь, что она всё осознала и очень сожалеет. И держится ваша дочь очень мужественно: все наказания переносит стойко, и при этом старается ещё помочь и другим девочкам. Лена улыбнулась. - Этим она меня очень удивила. Я не знала, что Соня умеет так сочувствовать, считала её жестокой и непробиваемой. А она всего неделю провела в группе, а уже не один раз и отдельных воспитанниц, и всю группу выручала. Олеся Игоревна, я приняла решение, что, когда Марина полностью поправится, я изменю отношение к Соне. Я не уверена, что смогу её простить, но буду относиться к ней точно так же, как и к другим воспитанницам. Ведь от меня очень много зависит. Я же ответственный воспитатель! За одно и то же нарушение могу, например, назначить 15 ремней, а могу – "безлимитку", да ещё и пять часов «на коленях». И всё законно! А обычно в своей группе я ни розги, ни пощёчины, ни «восьмой» разряд не применяю. А «станок» и «колени» - очень редко: это надо очень уж сильно провиниться! Я вас уверяю, Соне сразу будет намного легче жить. - Спасибо, - тихо проговорила Сонина мама. - Олеся Игоревна! – горячо продолжала Лена. – Я потрясена тем, что вы и ваш муж сейчас делаете для Марины, и очень вам благодарна! Но, даже из сочувствия к вам и благодарности, я не могу смягчить для Сони режим прямо сейчас! Это будет неправильно. Да, Соня уже поняла и на себе испытала, что пришлось пережить Марине и некоторым другим её поднадзорным, но она очень виновата и должна полностью искупить свою вину! Должна ответить за свой поступок! И пока Марина вынуждена лежать, прикованная к постели, страдать от своего бессилия и страха за свою жизнь, переносить все эти болезненные и неприятные процедуры – Соня тоже будет расплачиваться! Олеся Игоревна, ведь это справедливо! Вы согласны? Сонина мама с сомнением пожала плечами. - Тем более, что я к ней не придираюсь! – эмоционально продолжала Лена. – Да, наказываю строго, но только за реальные проступки! И, если не будет нарушений, то не будет и наказаний! А Соня как поступала? Вы не спрашивали у Марины, был ли у неё хоть какой-нибудь шанс не получать от Сони порку по несколько раз в день? А про белый платочек она вам не рассказывала? Да никакого шанса у Маринки просто не было! Соня её просто ежедневно практически беспричинно и хладнокровно избивала и издевалась над ней по-всякому! - Лена, я всё знаю. Олеся Игоревна едва успевала вытирать слёзы. - Всё я у Марины выспросила! Упросила её со мной поделиться и всё мне рассказать... Да, Соня поступала ужасно! Но, Лена, она всё-таки так жестоко физически с Мариной не расправлялась, как вы сейчас с ней! Этот «восьмой» разряд… Олесю Игоревну передёрнуло. - Как это вообще можно вытерпеть? - А не расправлялась она так только потому, что не имела права! Ведь в «Центре» официально разрешены более строгие наказания, чем просто к «поднадзорным». Я смотрела Сонины отчёты: она применяла к Марине все максимально возможно строгие меры! И, если бы могла поступить с ней более сурово по инструкциям, то ни на секунду бы не задумалась! - Вы считаете её чудовищем, - тихо проговорила Олеся Игоревна. - Уже нет, - неохотно призналась Лена. – Я должна признать, что Соня изменилась. Сейчас бы она уже так не поступила. – Но я не могу, не могу, не могу сейчас её простить! – Лена вскочила со стула. - И, пока я не увижу Марину полностью здоровой, всё останется по-прежнему! – Лена, не сердитесь, - Олеся Игоревна тоже встала и, мягко положив девушке руку на плечо, вынудила её сесть на место. - В глубине души я понимаю, что вы правы. Просто... Соня моя дочь. И мне очень трудно. Она печально улыбнулась. – А меня и моего мужа вы прекрасно замотивировали скорее поставить Марину на ноги, хотя мы и сами этого очень хотим. – Олеся Игоревна, для этого есть и ещё одна причина, и очень существенная, - Лена уже немного успокоилась. – Какая? – Соня очень заинтересовала своим поведением наше руководство. Всего за неделю пребывания в группе, представляете? И теперь у неё появился шанс стать сотрудником “Центра” - отбывать своё наказание уже в качестве воспитателя. Такое случается. И она об этом уже знает, я ей сказала. Олеся Игоревна от изумления чуть не выронила чашку. – Не удивляйтесь, - продолжала Лена. - Вы знаете, ведь в “Системе перевоспитания” не упускается ни одна возможность получить ещё одного способного воспитателя. А ваша дочь нравственного преступления не совершала, формально она наказана за нарушение инструкции, за ошибку. Соня очень сильная личность, держится стойко, ведёт себя по-умному. Поразила всех своим твёрдым характером и яркими способностями лидера, в группе авторитет завоевала с первого дня. Девчонки её слушаются безоговорочно. Она знает, как им помочь, просто чувствует, идеи у неё просто гениальные! И действует она чётко и решительно. Причём, несмотря на то, что ей очень трудно самой, она и вздохнуть-то не может полной грудью, вынуждена терпеть строгие наказания и морально страдать! А, самое главное, она изменилась. Честно говоря, Олеся Игоревна, наша заведующая уже изучила тот тест, который Соня проходила ещё в школе. Оказывается, она тогда его почти прошла! Но оставался один сомнительный момент: слишком мало было у неё склонности к сочувствию, способности поступать гибко, когда это требуется. Несмотря на это, её могли и тогда пропустить, при сомнительном тесте иногда всё-таки дают лидерам шанс. Но, по решению комиссии, ей тогда отказали, однако было рекомендовано предложить Соне тест повторно, в более зрелом возрасте, лет в двадцать. Тогда-то ей ещё только шестнадцать было! – Но мы про это не знали, - растерялась Олеся Игоревна. - Соне пришёл ответ с официальным отказом, без права повторного обращения в “Систему” и без всяких комментариев. – Так обычно всем отвечают, - объяснила Лена. - У кого тест отрицательный – больше и не предлагают. А, если он сомнительный, чаще всего, ещё одну попытку дают, в возрасте, рекомендованном комиссией, но это происходит неожиданно. Просто Соне пришло бы письмо с официальным предложением пройти тест снова. Конечно, она бы не отказалась! Но, Олеся Игоревна, если бы всего этого не случилось, и Соня не оказалась бы воспитанницей, вряд ли бы она прошла этот тест во второй раз более успешно. Только то, как она поступила с Мариной, уже это доказывает! Какое там сочувствие! Очевидно, ей надо было оказаться на месте своих воспитанниц, пройти через страдания, боль, унижение, научиться смиряться. Этого толчка ей и не хватало! Сейчас ни у кого нет сомнений, что этот тест она пройдёт. – Лена, а что ещё для этого нужно? - по-деловому спросила Олеся Игоревна. – Правильное поведение Сони в течение нескольких месяцев. Минимум нарушений. Отличная учёба. “Лидерские” поступки. Она должна резко отличаться от остальных воспитанниц. Впрочем, это и сейчас уже так. И дальше, я уверена, будет только лучше. Теперь, когда Соня узнала об этом шансе, и с нарушениями она справится! Но, самое главное, Олеся Игоревна, Марина должна быть полностью здорова. Никто не сделает воспитателем человека, из-за которого "поднадзорная" пострадала так, что не смогла поправиться, тем более, на нашем отделении. Хотя бы из уважения ко мне! Этот момент я до сегодняшнего дня считала наиболее уязвимым, но теперь-то надежда есть, и очень существенная! Олеся Игоревна, я вам обещаю! Если Марина поправится, а это произойдёт только благодаря вам, я сделаю для Сони всё! Я помогу ей этого добиться! Поверьте, от меня тоже многое будет зависеть! Я её воспитатель. Есть много нюансов, зная которые, Соне будет легче выбраться из воспитанниц и благополучно пройти испытательный срок в качестве сотрудника. Внезапно раздался телефонный звонок. Олеся Игоревна сняла трубку. Выслушав, что ей сообщили, она посерьёзнела: - Алла, введите ему литическую: ноль-три анальгина, ноль-два папаверина, ноль-пять димедрола. Я приду через десять минут. Положив трубку, она повернулась к Лене: - Большое вам спасибо! За разговор, за вашу откровенность, за готовность помочь! Я понимаю, вам очень тяжело, и даже, когда Марина поправится, вам нелегко будет сделать то, что вы мне обещали! - Но я это сделаю! – твёрдо проговорила Лена. Олеся Игоревна улыбнулась, её серо-голубые глаза заблестели. - Я не сомневаюсь. Вы добрая и великодушная девочка! Спасибо вам! А сейчас мне надо идти, вызывают на отделение. Лена, оставайтесь здесь, занимайтесь своими делами. Можете заказать обед, вот по этому телефону. Сонина мама указала на бумажку с телефоном, пришпиленную к обоям над столом. - Я, на всякий случай, с вами прощаюсь. После этого вызова мне ещё предстоит сделать обход, а это займёт много времени. Тогда увидимся завтра, да? Лена кивнула. Олеся Игоревна смотрела на неё доброжелательно и с улыбкой. - Лена, когда будете уходить, просто захлопните дверь, хорошо? И ещё. Если вы не против, можно я сама сегодня расскажу обо всём Марине? И о нашей с вами встрече, и о предстоящей ей операции. Мне кажется, так будет лучше. - Хорошо, Олеся Игоревна. До свидания. Спасибо за приют, - улыбнулась в ответ Лена. Когда Сонина мама вышла, девушка подумала: "Очаровательная женщина! Обаятельная, добрая, мужественная! Ведь ей очень трудно! Она так любит Соньку и переживает страшно, а всё равно нашла в себе силы с первых дней заняться судьбой Марины. Не побоялась придти к её маме! Ведь она осознавала, что та может просто её выставить и запретить даже подходить к своей дочери! А со мной как держалась! Я ей честно рассказала, как с Соней поступаю, а она мне заявляет, что я «добрая и великодушная» Больше в этот день Лена с Олесей Игоревной не увиделись. Через час девушке позвонила Вера Андреевна, и она вернулась к Марине. Больной стало намного лучше после продолжительного отдыха, и Лена провела с подругой ещё около двух часов. Они разговаривали, вместе посмотрели часть нового фильма, диск с которым подарили Марине Ленины коллеги. За это время к своей пациентке неоднократно подходила Наталья Юрьевна, выслушивала ей сердце, смотрела на приборы, давала медсестре какие-то указания по лечению. Наконец, уже в начале восьмого, Вера Андреевна подошла к Лене и с сожалением сказала: - Леночка! Тебе пора уходить. Мы займёмся гигиеническими процедурами, потом будем ужинать. Прощайтесь. Лена кивнула, наклонилась к Марине и поцеловала её. - Всё, Мариша, пока! Завтра я тебе позвоню, хорошо? Прямо с утра. - Лена, - Марина серьёзно смотрела на подругу. – Ты можешь мне обещать одну вещь? - Какую? – удивилась Лена. - Лена, не преследуй больше Соню, пожалуйста. Прости её. Даже, если со мной всё будет не так, как нам всем хочется, обещай, что ты её простишь! Лена, ты должна это сделать! Пожалуйста, ради меня! Я не настаивала раньше, но теперь прошу. Обещаешь? - Обещаю, зайка, - Лена отвечала ласково, но с твёрдостью в голосе. – Но это случится тогда, когда ты приедешь к нам в «Центр» в гости полностью здоровая. - Лена! – воскликнула Марина. – Но я же не об этом прошу! Какая ты всё-таки упрямая! - Мариша, ты права, есть у меня такой недостаток. Когда я что-то для себя решила, я могу быть не просто упрямой, а даже упёртой, если считаю это правильным. Лена улыбнулась. - Не волнуйся, Мариша, уже недолго ждать. Ты скоро поправишься, вот увидишь! А, если тебе уж так жалко твою Соню, то приложи и сама к этому усилия. Захоти поправиться! Изо всех сил! - Лена! – возмутилась Марина. – Что ты со мной, как с Иолантой? «Нет, он умрёт, если тебе леченье не поможет!» - с чувством пропела она. Подруги рассмеялись. - Ладно, Маринка. Не выставляй меня бесчеловечной особой! Не притворяйся, будто я стою у твоего смертного одра и не желаю выполнить твою последнюю просьбу! Прозвучало всё это именно так. - Что же, - вздохнула Марина. – Номер не прошёл! Лен, ну я уже не знаю, как к тебе с этим подступиться! А письмо хотя бы я могу Соне написать? Ты разрешишь? Лена возбуждённо вскочила с места. - Да вы что, сговорились все? Как я могу не разрешить? Разве я имею право тебе указывать, кому писать письма? Все наши воспитанницы могут получать письма от кого угодно! Пожалуйста, пиши и отсылай обычным порядком! А я не имею права ничего ей передавать, это запрещено инструкциями. Чтобы Соня то твоё сообщение прослушала с моего мобильника, мне пришлось у заведующей персональное разрешение получать. И она разрешила только в порядке исключения, учитывая необычность ситуации! Так что, если хочешь с ней общаться – пожалуйста! Пиши письмо, а я могу его в почтовый ящик бросить! Только так! - Спокойно- спокойно! Не волнуйтесь так, девушка, я вас поняла! – быстро и иронично произнесла Марина. Подошедшая Вера Андреевна решительно взяла Лену за руку. - Девочка моя, быстро на выход! Не нарушай нам режим. Лена помахала Марине рукой и вышла из палаты. Настроение у неё улучшилось. Беседа с Олесей Игоревной обнадёжила, да и Марина сейчас выглядела гораздо бодрее. Следуя к выходу из больницы, Лена позвонила маме и довольно сухо сообщила, что сегодня домой не приедет. - Сейчас я встречаюсь с Кириллом, а затем вернусь в «Центр». - Но ты же обещала, - растерялась Людмила Павловна, мама Лены. – Мы с папой тебя ждём! Лена, мне звонила Олеся Игоревна. Это из-за всей этой истории? Ты на нас рассержена? - Я не рассержена, - вздохнула Лена. – Просто неприятно удивлена. Если честно, мамочка, мне очень обидно и грустно. Я надеялась, что ты лучше меня понимаешь. - Леночка, прости, если мы причинили тебе боль. Да, наверное, надо было Олесю послушать! – в голосе Людмилы Павловны сквозило отчаяние. - Я почти три недели сходила с ума от беспокойства, - с горечью произнесла Лена. – А ты владела такой информацией и молчала! Ты со мной жестоко поступила. Извини, мамочка, но мне нужно успокоиться и придти в себя. Я приеду в следующее воскресенье. До свидания. - Лена! – воскликнула мама. – Приезжай вечером, поговорим. Не уезжай с обидой! Я тебе всё объясню! - У меня завтра свидание родителей с воспитанницами, очень ответственный и трудный день. И сил на подобные разговоры сегодня у меня уже нет! Я поеду в «Центр» и хорошо высплюсь. Всё, мамочка, до свидания.
Forum: Через полчаса она уже была в квартире Кирилла. Лена полулежала на большом мягком светло-коричневом диване, забравшись на него с ногами, и порывисто, со слезами на глазах, рассказывала другу о событиях вчерашнего дня. Рассказывала всё – о конфликте с Инной, о своих сомнениях по этому поводу, о предложении Елизаветы и, наконец, о самом наказании. Вчера по телефону Лена поговорила с Кириллом очень коротко, да и не телефонный это разговор! Лена рассказывала и чувствовала невероятное облегчение. Кирилл понимал её потрясающе, лучше всех! Девушка была счастлива, что ей не требуется всегда быть сильной, что она может переложить на друга хоть часть своего морального груза, получить поддержку и дельные советы. Молодые люди познакомились всего пять месяцев назад, но так происходило с первого дня. Кирилл крепко обнимал Лену, ласково гладил её по голове, перебирая рассыпавшиеся тёмно-каштановые волосы, и внимательно слушал, не перебивая и не комментируя. Он знал, что Лене сначала надо выговориться, а потом уже можно с ней будет всё это обсудить. Он знал также, что его любимая девушка всегда рассказывает эмоционально, увлекаясь, и не любит отвлекаться по ходу своего рассказа. Да ему и не надо было спрашивать Лену о её чувствах и переживаниях: он прекрасно понимал девушку и сочувствовал ей. - Молодцы вы с Елизаветой, - нежно сказал он, ещё крепче прижимая к себе Лену. – Выручили девчонку. И не сомневайся! Это и, правда, Алёнка, был единственный выход. А что оставалось? Доложишь заведующей – жестоко, а поступишь более мягко – себя подставишь! Так что не мучайся, всё правильно. Но я так тебя понимаю! Ведь у меня тоже случались в жизни такие ситуации, когда с друзьями приходилось подобным образом поступать. От отчаяния хотелось на стенку лезть! Кирилл, так же, как и Лена, и в колледже, и сейчас, в институте, был лидером. - Правда? – встрепенулась Лена. - Да! Но об этом я тебе потом расскажу, - улыбнулся Кирилл. – А сейчас доложи мне, пожалуйста, как прошло свидание с Мариной. И, что у тебя там такого произошло, что твоя мама звонит мне в панике, просит на тебя повлиять и называет «упрямой девчонкой»? - И не одна она, - вздохнула Лена. – И Маринка тоже! Лена уже заканчивала рассказывать, а Кирилл, по своему обыкновению, пока ещё слушал молча. Девушке показалось, что он молчит как-то странно. Всё-таки новости поразительные, мог бы даже молча какие-то эмоции проявить, наверное. Подозрительно взглянув на друга, Лена внезапно резко соскочила на пол, едва не смахнув рукой свой бокал с апельсиновым соком, который стоял на столике рядом. - Только не говори мне, что и ты про всё это знал! Что мама и папа Сони пригласили профессора, что диагноз уже известен, и об операции практически вопрос решён! Кирюша, я этого не переживу! Не может такого быть! Ты бы со мной так не поступил, как они все! Кирилл невозмутимо сидел на диване, довольно улыбаясь. - Я чист! – он весело хлопнул себя ладонью по груди. – Абсолютно ничего мы не знали, ни я, ни Толька! Но, Алёнка, это потрясная новость! Он вскочил с дивана, схватил Лену в охапку и закружил по комнате. Оказавшись, наконец, на полу, Лена, оставаясь в объятиях Кирилла, рассказала ему о том, что обещала Сониной маме и Марине. - Всё-таки я в сомнениях, - задумчиво говорила она. – На меня такой «прессинг» со всех сторон насчёт Сони. На работе девчонки, мои коллеги, все, как одна, на её стороне, даже Елизавета теперь. «Ей трудно, она морально подавлена, ей этого не выдержать, она ещё девчонка, прояви великодушие!» - скороговоркой возмущённо передразнила Лена. – А теперь ещё и Олеся Игоревна! Она прямо ни о чём не просила, очень тактично себя вела, но Кирюша… Так её жалко! И Маришка! «Не знаю, как к тебе подступиться. Какая ты упрямая!» - Кирюш, я и правда, упрямая? – жалобно спросила девушка. - Ага! – довольно отозвался Кирилл. – Но это не страшно. Я умею обращаться с упрямыми девчонками. - И как? - Сейчас покажу. Только сначала скажу тебе своё мнение насчёт Сони. Алёнка, мне кажется, ты решила правильно. Смягчишь ей режим, когда Марина на ноги встанет. Но, с другой стороны, от тебя теперь мало что будет зависеть! Олеся Игоревна может не волноваться. Насколько я понял ситуацию, Соня уже начала бороться за статус воспитателя, а это означает, что нарушений у неё больше не будет. Ну, почти! А ты налево и направо кричишь, что к ней не придираешься и за несуществующую вину не наказываешь! Вот ты и влипла! Будешь её скоро на отчётах хвалить и смотреть, как она первые места раз за разом берёт про всему отделению и сертификаты в награду получает. И с ремнём к ней не подступишься, даже, если и захочешь! Если вдруг на чём-то случайно её и поймаешь, она тебе раз – и сертификат! - Ты так уверен? – недоверчиво спросила Лена. - Абсолютно. Так что не бери в голову, а спокойно прими ситуацию. А теперь иди сюда. Ближе. Ещё ближе. Начинаем курс лечения упрямства. - Но, Кирилл! – попыталась возразить девушка. Однако молодой человек опять крепко обнял Лену и закрыл её губы своими, не давая любимой никакой возможности говорить. Через секунду они слились в страстном поцелуе и рухнули на диван. Некоторое время спустя Лена жалобно попросила: - Кирюшка, всё, давай заканчивать! А то дело кончится тем, что ты меня соблазнишь. Представляешь, как мне пойдёт форма воспитанницы моего «Центра»! Кирилл приподнялся на локте и нежно посмотрел на Лену. - Родная моя! Никогда с тобой ничего подобного не случится. Я слишком тебя люблю. Алёнка, я ещё не встречал такой девушки, как ты, и никогда уже не встречу! Я люблю тебя и не могу без тебя жить! Поэтому прошу тебя! Он соскочил с дивана и оказался перед Леной на коленях. - Выходи за меня замуж! Будь моей! Лена смотрела на любимого, широко раскрыв глаза. Уловив, что девушка собирается что-то сказать, Кирилл перебил: - Алёнка! Ответь по существу! Ответь «да»! А потом я тебе расскажу, как мы поступим. Неужели ты думаешь, что я всё не предусмотрел? - Да, - прошептала Лена. – Я тоже тебя люблю, и не могу без тебя. Я согласна! Кирилл облегчённо вздохнул, нежно поцеловал девушку, затем бросился к шкафу, распахнул дверцы и достал оттуда букет из девятнадцати шикарных роз – разных: пунцовых, белых, алых. С букетом в руках он опять упал на колени и преподнёс Лене букет вместе с небольшой обитой красным бархатом коробочкой. - Это тебе, - робко произнёс Кирилл и достал из коробочки очаровательное золотое колечко с небольшим бриллиантом красивой огранки. - Спасибо! Кирюш, ты с ума сошёл – такое кольцо! – воскликнула Лена. - Не каждый же день я делаю девушкам предложения, – довольно отозвался тот и быстро надел кольцо Лене на палец. - Как раз к твоим глазам. Обещай, что не будешь снимать! Лена, прижав к лицу розы, счастливо посмотрела на любимого и кивнула. Но тут же нахмурилась. - Кирюша. Мне только исполнилось 19 лет. Мы сможем пожениться только через два года. Ты будешь всё это время принимать спецтранквилизаторы? – c тревогой спросила она. - А ты разве не будешь? – ехидно поинтересовался Кирилл. - Буду, - улыбнулась Лена. - Алёнка! Во-первых, я тоже буду их принимать, сколько нужно! Я считаю это абсолютно правильным и не понимаю тех, кто этого не делает и подвергает себя и своих любимых риску. А во-вторых, я всё продумал. Алёнка, тебе исполнится двадцать один через два года, в ноябре, ты будешь тогда на четвёртом курсе. Так вот, я сейчас сдаю сессию и в январе ухожу в армию, а учиться продолжу потом. - Что? – Лена побледнела. – В армию? На два года? А я как без тебя? Вот это подарок к помолвке! Кирилл опять крепко обнял расстроенную невесту. - Алёнка, ну подумай сама! Ведь ты знаешь, что служить мне всё равно придётся. Хорошо ещё, что можно самому выбрать, когда это сделать, в любой период с 21-го года до 30-ти. Представь, разве будет лучше, если я уйду в армию, когда мы уже поженимся? Да я тогда не захочу терять ни дня, проводя его без тебя! А сейчас мы всё равно видимся только по воскресеньям! - Но мы общаемся с тобой каждый день! Разговариваем подолгу. Ты мне нужен! Я не смогу без тебя! Лена чуть не плакала. - Милая, - ласково проговорил Кирилл. – У нас же армия, не как в России. Есть отпуска, мобильная связь, Интернет! Мы и так будем общаться каждый день. И я буду приезжать, и ты сможешь меня навещать. А потом я вернусь – а тебе уже двадцать один! И мы сразу поженимся, хорошо? – взволнованно продолжал Кирилл. – А дальше, как хочешь. Я ведь смогу к тебе переехать, пока ты заканчиваешь колледж. Буду в институт из твоего «Центра» ездить. Пустят меня, как мужа, в твою квартиру? Ты же рассказывала про Елизавету и Веронику, твоих коллег, которые с семьями в «Центре» живут. - Размечтался, – проворчала Лена с улыбкой. – В мою квартиру! Накроется тогда моя квартира, с такой любовью отделанная. Никто из семейных у нас в «трёшках» не живёт. Нам переехать придётся, в семейный отсек, в четырёх- или пятикомнатную. - Правда? – недоверчиво спросил Кирилл. - А как же! Тебе же тоже нужен кабинет! Вот и считай: мой кабинет, твой кабинет, гостиная, спальня. Это минимум! - А как же детская и столовая? – рассмеялся Кирилл. – Как там профессор Преображенский заявил: «Я желаю обедать в столовой, а не в спальне и не в детской!» Ну, помнишь, в «Собачьем сердце»? - Кирюша, обедать будем пока в наших кафе. Когда мне готовить? А, если по-простому, то на кухне или в гостиной. А детская… Лена покраснела. - Не сразу же она понадобится! - А я мечтаю о сыне, - серьёзно проговорил Кирилл. – И чем скорее, тем лучше. Кстати, Алёнка, а когда ты уже поступишь в институт, то сможешь перевестись в «Межвузовский Центр». Тогда будем жить в городе! Но я не настаиваю, сама решишь. Если с отделения уходить до третьего курса не захочешь, давай останемся в твоём «Центре». - Кирюша, а давай будем решать такие важные вопросы по мере их поступления? - ласково улыбнулась Лена. - Давай, - согласился Кирилл. – Жди здесь. Он быстро сходил на кухню и вернулся с бутылкой шампанского, пакетом мангового сока, огромным тортом и ещё одним букетом роз. - Сейчас мы, Алёнка, едем к твоим родителям и отмечаем нашу помолвку. Букет – твоей маме, шампанское – взрослым, а манго – несовершеннолетним девочкам! У тебя хватит упрямства возражать? - Нет, - Лена и не собиралась возражать. – Но они нас не ждут. - Ты думаешь? – рассмеялся Кирилл. – Я же твоей маме сказал по телефону, что сейчас буду её дочери делать предложение, и абсолютно уверен, что она его примет. И посоветовал начать готовить праздничный стол, чем она, скорее всего, сейчас и занимается! Ну что, едем? В итоге, этот вечер для Лены закончился очень хорошо.
Forum: У Сони день складывался пока относительно удачно. Правда, после перенесённых вчера строгих наказаний, воспитанница с трудом поднялась утром с постели. Она даже испугалась было, что не уложится во время, не сможет встать в течение тех тридцати секунд, пока звенит звонок на подъём. Соню выручила Мария Александровна. Пока остальные девушки вставали, воспитательница подошла к Соне и помогла ей подняться, а затем практически сразу отвела её в кабинет и сделала обработку «второй облегчённой». Вскоре стало намного легче. У группы сегодня по расписанию был рабочий день. Соня шагала по территории овощехранилища в строю воспитанниц, но одна, без пары, и позади всех, а поверх рабочей куртки болталась табличка с «бойкотом». Однако сейчас всё это не особо расстраивало девушку. Чувствовала она себя прилично, настроение было приподнятым. «Завтра свидание! Наконец, встречусь с мамой, - с замирающим сердцем думала Соня. – А Елену, наоборот, сегодня целый день не увижу! Этот её презрительно-насмешливый взгляд уже в печёнках сидит. Бывают, оказывается, и в моей жизни праздники» Уже оказавшись за своим рабочим столом, девушки 204-ой группы с удивлением обнаружили, что у Даши Морозовой, воспитанницы Елизаветы Вадимовны, на груди красуется табличка с надписью «ЛГУНЬЯ». «Что за детский сад? – удивилась Соня. – Ну, Елизавета и придумала! В детстве я читала про какой-то пансион для бедных девочек, ещё в девятнадцатом веке, вот у них подобные меры наказания применялись. Им могли повесить таблички: «лгунья», «неряха», «лентяйка»…. Но ведь там девочкам было по 10-12 лет! А мы-то уже практически взрослые. Я ещё понимаю, мой «Бойкот» - это предупреждение для всех. А «Лгунья» - это вообще не пойми что! Да наплюём мы все на эту табличку! Надо сказать Дашке, чтобы не переживала» Однако тут же ехидно вмешался внутренний голос: «Хорошо придумала, молодец! Иди, скажи! Бойкот нарушишь! В карцере хочешь оказаться? Елена это обещала, и в этот раз она тебя не пожалеет. Вчерашнего «станка» тебе не хватило?» «Хватило», - вздохнула про себя Соня, но вместе с тем порадовалась, что получила сама от себя такое предупреждение: её «внутренний стержень» не дремал. Елизавета Вадимовна, к сожалению, знала, что делала: Даша выглядела совершенно расстроенной. Она считалась в 202-ой группе одной из лучших воспитанниц, за 8 месяцев пребывания в «Центре» не совершила никаких серьёзных нарушений, и наказания получала редко. Конечно, насколько это вообще было возможно у Елизаветы Вадимовны. Неудивительно, что сейчас такая резкая перемена статуса потрясла девушку, да и на табличку обращали внимание не только воспитанницы и другие воспитатели, но и сотрудники овощебазы. Бригадир Татьяна Вячеславовна с самого утра своими расспросами и нравоучениями уже довела провинившуюся до слёз. Позже Дашу ожидали и более серьёзные неприятности. Когда был объявлен перерыв, воспитанницам 202-ой и 204-й групп приказали оставаться на своих местах. Екатерина Юрьевна, дежурная воспитательница 202-ой группы, заявила недоумевающим девушкам: - Наша воспитанница Морозова вчера допустила серьёзное нарушение: позволила себе на отчёте обмануть ответственного воспитателя, да ещё и упорствовала в своём вранье! По распоряжению Елизаветы Вадимовны теперь она ежедневно будет получать строгую порку. Сегодня Морозова получит это наказание здесь, публично. Прямо сейчас. - Спускай штаны, и – сюда, - приказала она ошеломлённой воспитаннице, указывая на деревянную лавку между столами. Даша никогда прежде не испытывала подобного унижения, и не ожидала, что Елизавета Вадимовна поступит с ней настолько жестоко! Воспитатели редко пороли девушек на рабочем месте, прямо у всех на глазах. В ангаре всегда было людно: кроме воспитанниц «Центра», морковку перебирали и обычные рабочие из находившегося рядом поселения, иногда здесь трудились и целые группы студентов. Грузчики – мужчины всё время сновали туда-сюда, погружая наполненные морковкой ящики на погрузчик и разгружая пустые. Публичная порка провинившейся воспитанницы воспринималась работающими как развлечение, тем более что никому не препятствовали смотреть на наказание. Получив безжалостный приказ, привыкшая к строгой дисциплине Даша «на автомате» ответила: «Слушаюсь» и начала расстёгивать пуговицы рабочей куртки, при этом растерянно озираясь по сторонам. - Быстрее! – крикнула ей воспитательница. Вздрогнув, девушка поспешно сняла куртку, потянула вниз молнию комбинезона и спустила его вниз вместе с терморейтузами, оставшись в белых трусиках. Дальше раздеваться она не решалась. - Трусы тоже спускай! – воспитательница была неумолима. Даша опять испуганно огляделась: к месту предполагаемой экзекуции уже начал собираться народ. Однако воспитаннице хватило ума безропотно подчиниться. Она стояла около лавки со спущенными трусами, не зная, куда деваться от стыда, и не решаясь прикрыться руками. А Екатерина Юрьевна тянула время и не торопилась отдать провинившейся приказ лечь на лавку. Как будто ждала, чтобы собралось побольше зрителей. Бригадиры в таких ситуациях обычно подыгрывали воспитателям и разрешали своим подчинённым отойти с рабочих мест, чтобы понаблюдать за поркой. Вскоре вокруг лавки зрителей собралось предостаточно. Даша, обычно выдержанная и терпеливая, сейчас уже всхлипывала и дрожала мелкой дрожью. Хорошо хоть, поскольку в ангаре всегда было прохладно, от наказываемых не требовали снимать одежду полностью. Но и так стыда и унижения во время этого мучительного ожидания воспитанница натерпелась достаточно. - А теперь скажи всем, за что будешь сейчас получать порку! – потребовала Екатерина Юрьевна. - Слушаюсь, - голос несчастной дрожал. – Я обманула воспитателя. - Бесстыдница!- воскликнула бригадир Татьяна Вячеславовна. – Да за это мало ремня! Ей бы розгами хорошенько всыпать! - Будут и розги, - усмехнулась воспитательница. – В следующий раз. Морозова – на лавку! Быстро! Даша выполнила приказ, уже обливаясь слезами. Екатерина Юрьевна крепко привязала её к лавке специальными верёвками за руки, ноги и поясницу, после чего, не медля, вынула из чехла ремень. Ещё утром Екатерина получила от Елизаветы Вадимовны чёткие указания по проведению этой порки, и сейчас выполняла всё в точности. Она хлестала Дашу резиновым ремнём по ягодицам и бёдрам достаточно сильно, но неторопливо, периодически устраивая перерывы на одну-две минуты. Такая тактика дала воспитателю возможность провести действительно строгую, длительную и очень мучительную для несчастной экзекуцию. Как Даша ни старалась держаться мужественно, ничего у неё не получилось. Воспитаннице удалось вытерпеть молча только первый десяток ударов, а затем все мысли о «достойном поведении» вылетели у девушки из головы. Елизавета дала своему дежурному воспитателю понять, что провинившаяся должна во время публичной порки вопить, отчаянно метаться на лавке и умолять о прощении. Поэтому Екатерина Юрьевна с каждым ударом прибавляла усилий, пока не добилась нужного результата. К концу наказания Даша буквально билась в истерике, не в силах выносить жуткую боль. Уже обрабатывая ремень, Екатерина насмешливо посмотрела на расстроенных, сбившихся в кучку остальных воспитанниц. - А вам обманывать не советую! Видите, что за этим следует? Учитесь на чужих ошибках, мои дорогие! Наказанная громко рыдала и вертелась на лавке, насколько позволяли привязи. Постепенно рыдания сменились всхлипываниями, теперь Даша лежала спокойнее, хотя боль была ещё сильна: никакого обезболивания Екатерина пока не применила. Зрители понемногу расходились, обмениваясь впечатлениями. Наконец, и воспитанницам разрешили уйти на перерыв в специально предназначенную для этого комнату, и только после этого воспитательница обработала наказанной раны обезболивающим спреем и освободила её от фиксации. Соня немного задержалась, чтобы не оказаться в самой гуще своих подруг, и заметила, что к Даше подошла Ира Елистратова, помогла девушке встать и одеться. Затем они недолго побеседовали, причём, Ира говорила что-то Даше серьёзно и убеждённо. В конце разговора Даша даже слегка улыбнулась, и они вместе с Ирой покинули рабочую зону. Соня направилась следом. В комнате, предназначенной для отдыха, было тепло. Здесь девушки могли умыться, согреться и даже выпить горячего чаю. На столе стояли вазочки с печеньем и фруктами, чай в пакетиках, сахар, одноразовые стаканчики, а у стены располагались кулеры с холодной и горячей водой. В рабочие дни такие перекусы были санкционированы. Девушки, которые находились на «штрафной» диете, могли пить только воду, но им разрешалось съесть одно яблоко. Соня, выждав, пока все девочки усядутся за стол, тоже налила себе чай, конечно, без сахара, выбрав обычный «Липтон», хотя выбирать было из чего. Но Соня, следуя своему зароку, не позволяла себе сейчас ничего из того, что любила. Выбирала самое простое, насколько это было возможно. Из фруктов, например, ела только яблоки и грейпфруты. Определила себе норму: утром – грейпфрут, вечером – яблоко, и не притрагивалась ни к бананам, ни к киви, ни к винограду, хотя очень всё это любила. «Мне бы твою силу воли!» – сказала ей как-то Юля. Соня тогда в ответ только вздохнула. Со стаканчиком чая в руке девушка отошла поближе к дверям и прислонилась к стене. Мария Александровна сидела вместе с Екатериной Юрьевной на небольшом диванчике, предназначенном для воспитателей, недалеко от дверей. Они тоже пили чай, но не из одноразовых стаканчиков, а из красивых больших розовых чашек. Взглянув на Соню, Мария Александровна поставила свою чашку на столик и подошла к навесному шкафчику. Вынув оттуда поролоновый круг, она вручила его воспитаннице и молча указала на ближайшее кресло. Поблагодарив, девушка уселась и с наслаждением вытянула ноги. Быстро выпив чай, Соня откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. К счастью, ещё оставалось время, чтобы чуть-чуть расслабиться. Мария Александровна вернулась к дивану и снова взяла свою чашку. - Даше своей не хочешь тоже кружочек предложить? – обратилась она к Екатерине Юрьевне. – Смотри, девчонка на ногах еле держится! - Очень хочу, - вздохнула та. – Но не могу. Елизавета запретила категорически. Теперь ей никаких поблажек не будет! Соня слегка покраснела. Она, со своим уникальным слухом, опять слышала разговор воспитателей. - Как же Дашку угораздило? – недоумевала Мария Александровна. - Маша, не знаю, - пожала плечами Екатерина. – Она ничего объяснить не может. А мне её жалко! Девчонка хорошая, и Елизавета к ней всегда неплохо относилась, выделяла её, я знаю. Но сейчас она Дашу не пощадила. Ты думаешь, она ей только табличку повесила и «строгача» ежедневного назначила? Вчера Лиза ей сказала: «Не надейся, ни в карцер, ни в штрафную группу я тебя не отправлю. Так легко не отделаешься! Я тебе и здесь «хорошую жизнь» устрою! Надолго своё враньё запомнишь!» Маша, она у Дарьи ещё одежду отняла. Только на работу, на физкультуру и прогулку она может теперь одетой ходить, а по «Центру» - только голой! Представляешь? Всех развлечений лишила. Стол, конечно, штрафной. И ещё Дашка должна всё свободное время стоять у кабинета воспитателей по стойке «смирно». До двенадцати ночи! Когда девчонки с «коленей» возвращаются, только тогда она с ними может спать идти. - И долго так? – изумлённо спросила Маша. - Никто не знает, - опять вздохнула Екатерина. – Пока Лиза не посчитает, что достаточно. - Ну, тогда долго, - усмехнулась Маша. - Скорее всего, - согласилась Екатерина. – Рассердилась Лиза на неё страшно! - Катя, но, вообще-то, Елизавета имеет право сердиться. Думала-то Дашка чем? Сама виновата! - Конечно, виновата! Но мне такие меры не очень по душе. - Как же ты тогда у Елизаветы дежурным воспитателем оказалась? – с иронией спросила Маша. - Как оказалась? По всем правилам. Все тесты на совместимость прошла. Маша, в основном, у нас взгляды совпадают. Но сейчас… так много всего на девчонку навалить – мне кажется, это слишком! Лиза так никогда ещё не поступала. - Так у вас девчонки и обманывают не часто! Когда последний раз в вашей группе такое было? - Месяцев шесть назад, - подумав, ответила Екатерина. – Кира Лебедева. Я тогда в отпуске была, но знаю, что Лиза к ней всё-таки намного мягче отнеслась. Правда, Кира тогда была новенькой. - Ничего, - улыбнулась Маша. – Ты же у нас скоро на повышение идёшь, правда? В ответственные? Все решения тогда будут за тобой. Екатерина улыбнулась. - Не так уж и скоро. В конце мая. - А не жалко тебе с отделения уходить? Как тебя Галина Алексеевна отпускает? - Маша! Конечно, жалко! Но у меня же естественные науки. А у нас ни Света, ни Вероника, ни Татьяна Анатольевна никуда уходить не собираются. А на первом отделении Марина Ефремова, которая из 106-й уходит, как раз биологию преподаёт! А уходит в институт, очно учиться, на третий курс. Я же, как сюда пришла после института, так этого места и жду. Екатерина усмехнулась. - Вам-то, филологам, легче. «Языковые» места чаще освобождаются. А ещё очень мудро те девчонки поступают, которые ещё в колледже какой-то предмет для преподавания защищают, а в институте по другому профилю учатся. Вот, как Вероника, например. Биологию защитила, и уже на четвёртом курсе колледжа «ответственной» работала. А в институте – филологический закончила, и теперь может и биологию, и языки преподавать! Мы ведь с ней и Елизаветой вместе сюда пришли полтора года назад, сразу после института. Им обещали два языковых места, а мне – биологию. А получилось так, что Ольга Арсеньевна, «англичанка» из 209-ой, не уволилась, хотя уже заявление к тому времени подала. Не сложилось у неё что-то, передумала. Получается, одно языковое место улетучилось. А у Вероники – двойное образование! Даже тройное: она ведь ещё психолог. Естественно, Галина Алексеевна ей биологию отдала! Они же с Лизой с 18-ти лет тут работали, и уходили в институт уже «ответственными», с сертификатами. Конечно, у Вероники было преимущество, тут и говорить нечего. Я же вообще ещё ответственной не была. Вот пока «дежурной» и работаю, вакансии жду. Причём, за это время у нас на отделении места «ответственных» освобождались, но не моего профиля. Вот, у вас, например, в 204-ой. Вера Борисовна, бывшая «ответственная», помнишь, внезапно уволилась, за мужем-военным поехала? И это в конце мая, перед экзаменами! - Помню, конечно, - кивнула Маша. – Я, честно говоря, перекрестилась тогда! Очень с ней было трудно работать. - Так вот, тогда ваша Елена очень удачно и подвернулась. Молодое дарование, - усмехнулась Екатерина. - Каким-то образом у неё уже к середине первого курса французский оказался защищён, вот её и назначили. Оказалась в нужное время в нужном месте! Ей повезло, можно сказать. - Нет, Катя, не всё так просто, - возразила Маша. – На это место кандидатов было достаточно, и из других отделений, и из других «Центров», которые, вот как ты, месяцами вакансий ждут. Но за Лену Галина Алексеевна встала насмерть! Во-первых, Лена студентка, и с нашего отделения. А студентам всегда преимущества! Они же только на своём отделении могут работать, их никуда не переведёшь, потому что учатся здесь же. А Лена, ещё, когда у Светланы «дежурной» была, себя проявила. Они так вместе поработали, что 205-ую до сих пор никто обойти не может! Бесспорные лидеры! Досье её тоже внимательно изучали, а у Лены, оказывается, и на практике так было. Как только она приходит в группу «дежурной» – так эта группа быстренько на первое место выходит! А Галина Алексеевна у нас молодых воспитателей всегда поддерживает, ты же знаешь, вот и решила дать Лене шанс. Хотя вообще-то на первом курсе колледжа попасть в «ответственные» - это большая редкость. - Зато теперь Галина Алексеевна с Лены чуть ли не пылинки сдувает, - недовольно нахмурилась Екатерина. – Она ведь уже и сертификат получила, правда? «Эта выскочка!» - мысленно продолжила она. Лену Екатерина не любила, и та отвечала взаимностью. Как-то сразу не сложились отношения. Но внешне всё было «в рамках», и Маша об этой взаимной неприязни не знала. - Да, совсем недавно, - подтвердила она. – Мы тогда вчетвером: я, Инна, Светлана и Лена, заперлись в кабинете и «обмывали». - «Обмывали?» – удивилась Катя. – Серьёзно, что ли? Да ведь Лене с Инной по 19 лет! - Катя! – воскликнула Маша. – Они сок пили! Это мы со Светой сухое «Шардоне». - В рабочее время? – ехидно осведомилась Катя. - А у меня выходной был! – парировала Маша. – А Света… она же у нас немного авантюрная, ты знаешь! Да и воспитанницы уже в кровати легли. - Перед самым педсоветом! Ну, вы даёте! – восхитилась Екатерина. – С Лизой бы такой номер не прошёл! - А мы Лизу поэтому и не позвали, - рассмеялась Маша. – Лена хотела, а Света страшные глаза сделала и говорит: «Не вздумай!» И мы ограничились малым составом: дежурные воспитатели, наставник и сама виновница! Никого лишнего! Катя, событие-то замечательное! Испытательный срок не все проходят на «ответственных», ты знаешь. - А всё равно, не по инструкции! – весело возразила Катя. – Надо было после педсовета идти к себе в квартиру и там отмечать. Давно у Галины Алексеевны «на ковре» не были? - Вообще не были, - посерьёзнела Маша. – И очень хочется надеяться, что и не придётся. - Ведь ты не заложишь? – улыбнулась она. - Подумаю, - с нарочитой строгостью произнесла Екатерина. «Конечно, не заложу. Хотя… этой гордячке неплохо бы какую-нибудь гадость устроить. Но не таким образом, ведь не только её подставлю!» - Ладно, Маша. А свою карьеру ты как себе представляешь? - А мы с Даней решили своей карьерой уже после института заняться. У меня тоже двойное образование будет: историю и обществознание я ещё в колледже защитила, а учусь на филологическом. Хочу потом к Галине Алексеевне вернуться, она обещала взять, и Даня к себе в «Центр» вернётся. У него естественные плюс английский. Будет очень удобно, тут же рядом! - Маша, а ты со своей историей раньше «ответственной» не могла устроиться? - Могла. Но у нас на отделении места не было, а я от Галины Алексеевны никуда не уйду…есть у меня причина. Когда я колледж закончила, мне предлагали перейти на третье отделение, на историю. Как раз на два года! Но я отказалась. И Даня был против. Сейчас-то у нас график один, через сутки видимся! А тогда даже один раз в неделю был бы не гарантирован. Маша улыбнулась. - А у нас, если честно, тогда самый такой период был… Вообще друг без друга не могли! Ну, и решили пока оставить всё, как есть. Да и Галина Алексеевна была довольна: не очень-то она любит своих сотрудников на сторону отдавать. - Понятно, - протянула Катя. – А с Леной-то вы нормально сработались? - Да ничего, - обтекаемо ответила Маша. – Знаешь, после Веры Борисовны… Нормально работаем.
Forum: « Про двойное образование надо учесть», - подумала Соня. На самом деле девушка с самого начала разговора сидела, как на иголках: ей было неприятно, что опять невольно приходится подслушивать чужие разговоры. Соня не знала, как поступить. Ведь Мария Александровна указала ей именно на это кресло! Кто знает, что она имела в виду? Если пересесть в другое место, не будет ли это нарушением приказа? Здесь, в «Центре», ни в чём нельзя быть полностью уверенной. - Маша, а как вы к свадьбе готовитесь? – спросила тем временем Екатерина. Соня не знала ни про какую свадьбу. Ведь при том разговоре Марии Александровны с воспитанницами она не присутствовала, и бойкот заработала в тот же вечер. Эта информация показалась воспитаннице совсем уж интимной. Не выдержав, Соня решительно встала, направилась к дивану и робко остановилась на некотором расстоянии от него. Воспитатели замолчали и вопросительно посмотрели на девушку. - Мария Александровна, можно мне пересесть в другое место? – скромно спросила Соня. Маша кивнула и вернулась к разговору. Когда воспитанницы возвращались после перерыва на рабочее место, Соня, как всегда, одна шла позади всех. Мария Александровна подошла к ней и с усмешкой спросила: - Что же ты не захотела слушать про мою свадьбу? Соня вздрогнула, резко остановилась и тут же покраснела. Воспитательница смотрела на неё, улыбаясь. - Не удивляйся, я знаю про твой уникальный слух: Елена Сергеевна меня предупредила. Я специально тебя в это кресло определила. Интересно было, хватит ли у тебя совести опять подслушивать! Соня покраснела ещё больше. - Мария Александровна, простите, что я не сразу встала, я… - Да расслабься, - махнула рукой воспитатель. – Всё нормально. Я же видела, как ты ёрзаешь в кресле, места себе не находишь. Не волнуйся, проверку ты прошла. - Надо же, второй раз пытаюсь тебя подловить, и не получается! – удивлённо добавила она. Заметив, что Соня смотрит на неё расширенными глазами, Мария Александровна объяснила: - Не переживай, ничего личного. Я часто так поступаю, это у меня в характере. И воспитанницам такие проверки расслабляться не позволяют. Лучше уж пусть мне попадутся, чем кому-нибудь другому, уже в реальной ситуации. Согласна? Соня машинально кивнула. - Всё, работай! Мария Александровна подтолкнула девушку к её рабочему месту и отошла к другому концу стола. Вновь принимаясь за морковку, Соня вспоминала невольно подслушанный разговор. «Теперь понятно! Значит, чтобы ещё до института получить место «ответственной», надо как минимум защитить досрочно один из предметов на право преподавания. А это не все делают. Но и это тоже не гарантия! Необходимо, чтобы вакансия освободилась, да ещё, чтобы у воспитателя уже репутация была соответствующая! Вот как у Елены, например. Галина Алексеевна наверняка и после института её с радостью возьмёт, как проверенного сотрудника, так же, как Елизавету Вадимовну с Вероникой Игоревной. Интересно у них всё!» Норму Соня сегодня не выполнила, но сделала гораздо больше, чем в свой первый рабочий день, и ни одной морковки не в тот ящик не бросила. За качеством работы воспитатели и бригадир следили очень строго и за брак наказывали безжалостно, гораздо строже, чем за невыполнение нормы. - Неплохо! – одобрила Мария Александровна. – Но учти, у тебя ещё только один день остался тренировочный, а потом будешь отвечать за невыполнение плана, как и все. - Дарья! А ты что скажешь в своё оправдание? – строго спросила воспитательница у Даши Карповой. Даша, единственная из всей группы, кроме Сони, сегодня недовыполнила норму на целых два ящика. - Простите, Мария Александровна! – девушка была очень расстроена. – Я почти месяц не работала из-за этой ангины, наверное, отвыкла немного. Но я старалась, честное слово. - Да я видела, - вздохнула воспитатель. – Но не думаю, что тебе это очень поможет. Сегодня у нас отчёт Елизавета Вадимовна проводит, посмотрим, как она рассудит. Даша испуганно взглянула на свою тёзку из 202-ой группы. - Вот-вот! – усмехнулась Мария Александровна, проследив взгляд своей воспитанницы. - И тебе Елизавета Вадимовна табличку повесит - «Лентяйка»! Будешь с ней ходить, пока не исправишься. Заметив, что Даша побледнела, воспитатель слегка приобняла её за плечи. - Да шучу я! Не думаю, что до этого дойдёт. - Мария Александровна, а вы за неё не заступитесь? – с надеждой спросила Лиза Быстрова. - Попробую, - Маша отпустила Дашины плечи и уже другим, строгим голосом скомандовала: – Всё, девочки, строимся!
Forum: Елизавета вошла в свою группу без двадцати шесть, когда её воспитанницы заканчивали приводить себя в порядок после работы. Даша Морозова, полностью раздетая, уже стояла у стены рядом с дверью в кабинет воспитателей. На полу мелом был начерчен совсем небольшой круг, за пределы которого наказанная не имела права переступать. Увидев воспитателя, все девушки тут же замерли «смирно», кто где стоял. - Очень рада вас всех видеть! – энергично проговорила Елизавета, окидывая воспитанниц цепким взглядом. Она редко употребляла обычные приветствия вроде «Здравствуйте» или «Добрый вечер». Наткнувшись взглядом на большой яркий лозунг, красовавшийся на стене на самом видном месте, Лиза довольно усмехнулась. Этот лозунг она придумала сама и не так давно лично водрузила его на стену в спальне. Текст гласил: «Не бывает плохих подростков. Бывает мало розог!» «Считайте, что это мой девиз!» - объяснила она тогда ошеломлённым воспитанницам. «Забавно будет посмотреть, как его увидит очередная новенькая!» – подумала сейчас Елизавета. - Быстро стройтесь на середине! – приказала она. Девушки построились молниеносно. Дисциплина в группе была железная, все приказы выполнялись без промедлений. Елизавета, не торопясь, подошла к Даше. Провинившаяся глубоко вздохнула и побледнела, видно было, что ей очень страшно. Воспитательница, не говоря ни слова, некоторое время пристально и холодно смотрела на девушку. От этого взгляда у Даши неприятно засосало в животе и задрожали колени. Она с трудом удержалась, чтобы не опустить глаза: Елизавета Вадимовна этого не разрешала. Воспитанницы её группы обязаны были смотреть в глаза воспитателю в течение всего разговора, каким бы неприятным для них он не был. - Что, обманщица, привыкаешь к новой жизни? – с усмешкой спросила, наконец, Елизавета. - С трудом, - еле выговорила Даша. - Привыкай, - почти доброжелательно кивнула ей Лиза. – Ты «попала» капитально! И надолго. - Елизавета Вадимовна! – со слезами на глазах отчаянно воскликнула провинившаяся. – Я очень виновата, но я безумно сожалею о своём поступке! Такого больше не повторится! Пожалуйста, простите меня! - Прощу, - серьёзно ответила воспитатель. – Примерно через год, не раньше. А всё это время будешь на особом положении. Ты совершила позорный проступок, и никакого оправдания тебе нет! От меня прежнего отношения не жди. Терпеть не могу лгунов! Кроме жестокости и презрения, от меня ничего больше не увидишь. - Я работаю воспитателем уже почти десять лет, - Елизавета постепенно повышала голос. - За всё это время ни одна из моих воспитанниц не позволила себе так нагло мне врать, да ещё вынудить меня проводить «очную ставку». Ты очень сильно пожалеешь, я тебе обещаю! От ужаса Даша широко раскрыла глаза и покачнулась. Чтобы не упасть, девушка вынуждена была сделать шаг назад и прислониться к стене. - Елизавета Вадимовна! – взмолилась она. – Вы не сможете так со мной поступить! Да мне и всего-то осталось семь месяцев! Елизавета нахмурилась, взгляд её сделался стальным. - Во-первых, ты нарушила режим «смирно» и вышла за круг! – гневно произнесла она. Даша растерянно посмотрела себе под ноги. Действительно, это было так. - Простите, - испуганно проговорила она и тут же встала, как положено. - А во-вторых, - грозно продолжала Лиза, - как ты смеешь со мной спорить? Она быстро подошла вплотную к девушке и одну за другой отвесила ей две хлёсткие пощёчины. Затем взяла уже рыдающую воспитанницу двумя пальцами за подбородок и тихо, но жёстко сказала: - Если я поставлю перед собой такую цель, то ты отсюда и через два года не выйдешь! Поняла? Ты этого хочешь? - Нет! Не сердитесь, пожалуйста! Угроза воспитателя шокировала Дашу. Она знала, что Елизавета Вадимовна вполне способна выполнить даже самые, казалось бы, нереальные и нелогичные свои обещания, такое в группе бывало. Воспитанница из последних сил попыталась взять себя в руки, прекратила рыдать и почтительно произнесла: - Елизавета Вадимовна, простите, я вела себя нескромно. Я покорно приму любую вашу волю, и всё выполню, без всякого ропота! Обещаю вам! Даша Морозова была довольно умной девочкой, но, к сожалению, в её характере присутствовала склонность к импульсивным поступкам. В колледже девушка выполняла обязанности помощника лидера, а в «Центр» попала за то, что, отмечая свой день рождения в компании друзей, в том числе и совершеннолетних, выпила бокал шампанского. Сама Даша не могла потом объяснить, как это произошло. Просто взяла со стола и выпила! И только потом уже заметила, что все её друзья резко замолчали и взгляды их полны изумления. Сделать такое – это однозначно подписать себе приговор. Любой алкоголь до 21-го года категорически запрещался, даже глоток пива нельзя выпить. Если даже все будут молчать – на «детекторе» такой факт однозначно скрыть не получится. В итоге, Даша получила один год и три месяца заключения в «Центре». Сейчас воспитанница прекрасно понимала, что Елизавету Вадимовну необходимо смягчить любым способом! Даша и так не могла дождаться окончания своего срока и прилагала все усилия, чтобы получать меньше замечаний. Ей даже удалось за 8 месяцев ни разу не попасть в изолятор! Остаться в «Центре» ещё хотя бы на один лишний день казалось девушке катастрофой! Елизавета отпустила Дашин подбородок и удовлетворённо хмыкнула. - Неплохой ответ, - одобрила она. Лиза любила, когда её воспитанницы вели себя по-умному, и иногда могла в таких случаях сделать им какие-то послабления. - Хорошо. Обойдёмся физическими мерами, - решила воспитатель. – За нарушение режима «смирно» сегодня получишь «безлимитку». Публично! - Придётся тебе хорошенько задницей под ремнём повертеть, - язвительно добавила она. – А за нескромность и спор с воспитателем будешь наказана на «станке» - в понедельник. И учти – я глаз с тебя не спущу! Встань в строй! - Слушаюсь! – Даша с видимым облегчением быстро присоединилась к другим воспитанницам. - Так, девочки! – обратилась к группе Елизавета. – Поскольку на мне сегодня ещё и 204-ая группа, отчёт у нас с вами пройдёт в два этапа. Екатерина Юрьевна, пожалуйста, доложите коротко, какие были нарушения, и у кого есть вызовы к преподавателям. Екатерина кивнула и быстро отчиталась о нарушениях. - Пять! – воскликнула Елизавета, поднимая раскрытую ладонь. – Пять нарушений! В рабочий день! Не в учебный! Да вы совсем распустились! У всех воспитанниц, отмеченных в отчёте, буквально душа ушла в пятки. - Все нарушительницы сегодня получат наказания «с усилением», - пообещала Лиза. – Вы прекрасно знаете: если в группе больше трёх нарушений – всех провинившихся наказываю гораздо строже. Могли бы хотя бы перед свиданием постараться: ведь завтра посидеть нормально со своими мамами не сможете! Вы думаете, я вам собираюсь перед свиданием «третью-бис» накладывать? И не подумаю! Пусть вам будет стыдно! - А вызовы? – спросила она у Екатерины. - Сегодня нет. - Хорошо, закончим отчёт после ужина. Все хулиганки приготовьтесь объяснить мне своё поведение. А пока можете быть свободны. - А ты – на место! – приказала Елизавета Даше, указывая на начерченный на полу круг. – К своему «позорному столбу»!
Forum: Через десять минут Елизавета уже вошла в спальню 204-ой группы и приказала воспитанницам собраться вокруг стола. - Послушаем, как вы сегодня отличились, - она испытующе оглядела девушек. – Мария Александровна, приступайте, пожалуйста. - Начинаю со вчерашнего вечера, - сообщила Маша. – На коленях стояли Левченко и Соколова. Левченко – без замечаний отстояла два часа, осталось 18 с половиной. А вот Соколова… Маша вздохнула. - Юля за это же время получила четыре замечания. Соответственно, была 4 раза наказана тростью – по 10 ударов, и заработала штрафное время – два часа. В итоге все пять назначенных ей часов наказания остались при ней.. - Соколова, что это за безобразие? – возмутилась Елизавета. – Ты что, новенькая, чтобы так себя вести? Ну-ка, быстро объясняйся! Юля сегодня на отчёте стояла около своего места, поскольку после вчерашнего «станка», а потом ещё и порки ротангом, сидеть ещё была не в состоянии. - Елизавета Вадимовна, простите! – взмолилась она. – Я очень давно не стояла на коленях, почти полгода! Мне вчера было трудно с непривычки. Я старалась, но ничего не могла поделать! Я исправлюсь, честное слово! - Это не оправдание, моя дорогая! Такие доводы допустимы в детском саду, но не в таком учреждении, как «Центр перевоспитания»! – Елизавета смотрела Юле прямо в глаза и говорила сердито. - Ты должна была больше стараться и не давать себе поблажки! Тем более, ты в штрафную группу уходишь. Там тебе, такой неженке, ещё труднее придётся! Уж Рената Львовна с тобой церемониться не будет! Это позор – за два часа получить четыре замечания! Если бы ты была моей воспитанницей, я бы добавила тебе за это часов десять «коленей», для тренировки. - Мария Александровна, - Елизавета повернулась к дежурной воспитательнице. – Как вы считаете, Елена Сергеевна меня поймёт, если я это сделаю? - Сомневаюсь, - покачала головой Маша, сдерживая улыбку. - Вот и я тоже, - вздохнула Елизавета. – Ладно, ограничимся малым. Сегодня перед тем, как отправить Соколову «на колени», проведите ей, пожалуйста, «напоминание» - 20 ремней. Пусть обдумает, как ей себя вести в зале для наказаний. - Хорошо, - кивнула Мария Александровна. - Дальше, пожалуйста, - попросила Лиза. Соня вздохнула. Вчера вечером ей было невыносимо жалко Юлю. Подруга к полуночи оказалась совершенно измучена болью от самого наказания и от порки тростью, доведена до отчаяния гневными выговорами Марины Олеговны. А сегодня ещё и Елизавета решила ей добавить! Соня была уверена, что Елена и не подумала бы дополнительно наказать Юлю за эти замечания, ведь девушке и так за них досталось! Лена посчитала бы, что дополнительное наказание в таком случае - это слишком жестоко. А вот для Елизаветы, очевидно, такое было в порядке вещей. Соня невольно вспомнила свои прежние методы работы. «А ведь я наверняка раньше тоже бы так поступила, - подумала она. – Да так и поступала, собственно, особенно с Мариной. Инна права: у нас с Елизаветой много общего» - Ночью всё было в порядке, - продолжала Мария Александровна. - Сегодня у группы рабочий день. Замечаний на работе никто не получил, но Карпова Даша недовыполнила норму на два ящика. Елизавета удивлённо вскинула брови и отыскала Дашу взглядом: - Вставай и объясняйся! - Слушаюсь. Елизавета Вадимовна, простите, я виновата. Я болела ангиной и долго не работала, и сегодня мне было трудно. Наверное, ещё в ритм не вошла. - Елизавета Вадимовна, - вступилась Маша. – У Даши есть смягчающие обстоятельства: она очень старалась, не отвлекалась, не болтала, и брака никакого не допустила. Может быть, вы проявите к ней снисхождение? - Мария Александровна, а что это вы всё за них заступаетесь? – с нарочитым возмущением спросила Елизавета. - Так ведь свои! Жалко! – улыбнулась Маша. - Жалко… - передразнила Елизавета. – Я могла бы проявить снисхождение, если бы не два обстоятельства. Первое. Два ящика – это много. И второе. Даша, скажи мне, пожалуйста, сколько лет ты находишься в учреждениях «Системы перевоспитания»? - Три года, - обречённо ответила девушка. - С девятого класса! – воскликнула Лиза. – Девочки, у кого из вас ещё такой стаж? Все молчали. - Ни у кого! – Елизавета удовлетворённо хлопнула ладонью по столу. – Дорогая моя, за эти три года ты должна была так научиться кидать в ящики морковку, что никакие болезни на эти навыки бы не повлияли! Значит, ты плохо старалась. Не настроилась соответствующим образом перед работой! Позволила себе расслабиться! Поэтому получишь за невыполнение плана 30 ремней и три часа «на коленях». - Слушаюсь, - Даша немного побледнела. - И ещё будешь два дня подряд – завтра и в понедельник, вне очереди дежурить по группе, чтобы трудовые навыки немного подкорректировать к следующему рабочему дню. Поняла? - Да. - Мария Александровна, дальше, пожалуйста. - А это всё! – довольно сообщила Маша. - Как это все? – возмутилась Елизавета. – Не может быть! Она вопросительно посмотрела на коллегу. Та улыбнулась и доложила: - Норму все остальные выполнили, кроме Левченко, но у неё второй рабочий день, да и то всего пол ящика не хватило. Брака в работе ни у кого не было. После работы пришли в спальню, привели себя в порядок, всё убрали и ждали вас. - С нетерпением, - добавила Маша. «Вот прикалываются!» – хмыкнула про себя Соня. Словно прочитав её мысли, Елизавета возмущённо продолжала: - И ни одного замечания больше? Мария Александровна, продолжая улыбаться, отрицательно покачала головой. - Безобразие! Я только во вкус вошла. Не так часто удаётся в вашей образцовой группе покомандовать! – Лиза говорила недовольным голосом, но в нём явно присутствовала ирония. – Что, и в шкафах у них, скажете, всё в порядке? - Да, - невозмутимо кивнула Маша. - Так, ты, ты и ты, - Елизавета указала на Настю, Вику и Галю. – Быстро показываете мне свои шкафы! Названные воспитанницы немедленно вскочили и отправились выполнять приказание. Через пять минут все уже опять сидели за столом. - Подготовились, - проворчала Елизавета. - А дежурит по группе сегодня кто? – вкрадчиво спросила она. - Я, - встала Галя. - А почему это у тебя лампа в мухах? – поинтересовалась Лиза. - Какая? – растерялась дежурная. В просторном помещении спальни на потолке и на стенах располагались несколько одинаковых светильников с плафонами из молочного стекла. - А вот! – Елизавета указала на светильник, прикреплённый к стене практически напротив стола. Галя побледнела. - Простите, но, это не мухи, - ещё более растерянно сказала она. Мария Александровна едва сдерживала смех. - Елизавета Вадимовна, ну какие в декабре мухи? Это стекло такое – в точечках. Плафон недавно треснул, и нам такую замену дали. Елизавета широко и открыто улыбнулась. - Ладно, сдаюсь. Галя, садись. Мария Александровна, вызовы к преподавателям есть? - Левченко сегодня после ужина идёт на занятие во французскую объединённую усиленную группу. В первый раз. - Вот как? – удивилась Елизавета и повернулась к Соне. – Елена Сергеевна уже успела тебя туда определить? А я хотела тебе предложить немецким усиленно заняться, в подобной группе! - Елизавета Вадимовна, но с французским у Сони намного лучше, - заметила Мария Александровна. – Она у нас практически «француженка». - Ну и ладно, - согласилась Елизавета. – Срок у Левченко большой, всё успеет. И «немкой», и «англичанкой» станет. А вечером у неё «безлимитка», верно? - Да, - подтвердила Маша. - Это Елена Сергеевна мне поручила, - сообщила Елизавета. – Приду к вам около девяти часов и проведу. Левченко, а ты должна радоваться: у тебя сегодня только одна порка. Уже прогресс! После наказания немного отлежишься, а потом отправишься «на колени», к десяти. - Слушаюсь, - к сожалению, что бы Соня по этому поводу ни думала, ничего другого ответить она не могла. - Мария Александровна, ещё наказания есть? - У Соколовой, кроме ваших двадцати, ещё 50 ремней в архиве. - Это потом, - махнула рукой Лиза. – Рената Львовна будет доделывать. Сегодня дайте ей только эти двадцать, сразу после ужина, и к восьми часам отправьте «на колени». - Хорошо, - кивнула Маша. – Но у неё ещё штрафной ужин! - Ах, да! – вспомнила Елизавета. – Елена Сергеевна мне говорила. Что же, очень печально. - Первый раз? – спросила она у Юли. Воспитанница расстроено кивнула. - А потому что нечего своих ответственных воспитателей фашистками обзывать, - назидательно выговорила Лиза. – Тогда на ужин я иду вместе с вами, и лично твоё поведение проконтролирую! Мария Александровна, что-нибудь ещё? - Карповой вы назначили сегодня наказание, - напомнила воспитатель. Елизавета немного подумала. - Мария Александровна, накажите её тоже после ужина, а потом пусть вместе с Соколовой идёт «на колени» к восьми. - Хорошо. - Кого-нибудь ещё надо сегодня выпороть? – усмехнулась Лиза. - Нет, - улыбнулась Мария Александровна. – Это всё. - Хорошо, - Елизавета встала. – А теперь я бы хотела пообщаться с Левченко. Мария Александровна, можно мы займём ваш кабинет? - Конечно. Соня сегодня во время отчёта стояла рядом с Марией Александровной. Елизавета подошла к ней, взяла за плечо и подтолкнула в сторону кабинета. - Пойдём. Увидев, что Соня напряглась, Лиза усмехнулась: - Не бойся. Пороть тебя я буду позже, а сейчас просто побеседуем.
Forum: Когда Елизавета Вадимовна с Соней скрылись в кабинете, Даша взволнованно проговорила: - Мария Александровна, спасибо! Воспитательница развела руками. - Да за что же? Ничего ведь не вышло… - Но вы хотели мне помочь! - Хотела. Но исключительно из-за моего «духа противоречия». Я знала, что Елизавета Вадимовна тебя не пощадит. Но… Она обернулась на дверь кабинета, подвинулась ближе к девушкам и заговорщицки улыбнулась. - Если честно, девчонки, не люблю своих воспитанниц на растерзание другим «ответственным» отдавать. Елене Сергеевне я бы и слова не сказала, а в такой ситуации так и тянет заступиться! Однако… Маша вздохнула. - С Елизаветой Вадимовной не очень-то поспоришь… Девочки изумлённо смотрели на свою дежурную воспитательницу, которая в последнее время не переставала их удивлять. - Мария Александровна, - решила воспользоваться благоприятным моментом Лиза Быстрова. – Как вы думаете, а не можем ли мы что-нибудь сделать для Юли? Как-то Елену Сергеевну упросить, чтобы не отсылала её в «штрафную»? - Абсолютно ничего! – твёрдо ответила воспитательница. – И не растравляй себя и других. Приказ уже подписан, и обратного пути нет! - Если бы Сонька не была на «бойкоте», она бы что-нибудь придумала! – с отчаянием, но уверенно воскликнула Галя. Она сейчас чувствовала себя ужасно: новость о переводе подруги подкосила воспитанницу. После вчерашнего отчёта Галя впала в депрессивно-истеричное состояние: у девушки развилась апатия, в глазах всё время стояли слёзы, она ни с кем, кроме Юли, не разговаривала, с трудом подчинялась режиму. Просто удивительно, что за эти сутки она не получила никаких замечаний. Юлю напугало такое поведение подруги, даже свои неприятности ушли у девушки на второй план. Она непрерывно, каждую свободную минуту беседовала с Галей, утешала её, уверяла, что месяц пролетит быстро, что в штрафной группе тоже как-то живут воспитанницы, что она сильная и справится, и, что, в конце концов, у Сони уже через 12 дней кончится бойкот, и Галя не останется совсем без подруг надолго. «Как этот бойкот некстати! - с отчаянием думала Юля. – Не справлюсь я без Соньки! А кто ещё нам поможет?» Пока, действительно, ничего не помогало. Галя постоянно толковала только о том, что нужно упросить Елену Сергеевну, а, если не получится, пойти к заведующей или даже к директору «Центра» и объяснить, что такого строгого наказания Юля не заслужила. В общем, Галя совсем перестала ориентироваться в ситуации и могла «наломать дров». Беспокойство за подругу нарастало. Понимая, что сама не справляется, Юля всё же решилась обратиться за помощью к Марии Александровне: поделилась с ней своей тревогой непосредственно перед отчётом. Воспитательница пообещала поговорить с Галей и, если это будет необходимо, подключить к решению проблемы Светлану Петровну, как психолога. Сейчас, в ответ на реплику Гали, Маша покачала головой. - Не говори глупостей! Ничего Соня здесь не придумает. Это же не мелкий внутригрупповой конфликт! Дело на педсовете рассматривалось! Да и вообще, только Соне с этим к Елене Сергеевне и соваться. Тем не менее, Мария Александровна задумалась и пару секунд спустя пробормотала: - Уж не знаю, какое чудо должно произойти… - Мария Александровна, а вы не знаете, зачем Елизавета Вадимовна Соню вызвала? – робко спросила Наташа Леонова. - Понятия не имею! Самой интересно, - у Маши в глазах зажглись огоньки. – Узнаете, когда у неё бойкот кончится. Девочки, я вас предупреждаю: прекращайте про Соню упоминать и спрашивать. Помните, что Елена Сергеевна сказала? «Этой воспитанницы для вас на ближайшие две недели не существует!» Вот и ведите себя соответственно. Проблем у всех точно будет меньше! Кстати, а я своё обещание выполнила. Воспитательница достала из папки и выложила на стол диск и стопку программок. - «Антураж» - напомнила она. – Концерт вчера был замечательный! А на диске – их выступление во Франции. - Спасибо! – воскликнула Вика. Девушки оживились и быстро разобрали программки. - Можете сейчас начать слушать, до ужина, - разрешила Мария Александровна. – Наташа, а твоя «Иоланта» у меня в кабинете в видике стоит. Маша улыбнулась. - Я сегодня утром, пока вы ещё спали, не удержалась, начала смотреть. Тоже её очень люблю! Если быстро сделаешь уроки – усажу тебя в кабинете, и наслаждайся. - Воспользуемся тем, что начальства нет, - опять улыбнулась она. - Спасибо! – Наташа слегка покраснела от удовольствия. Подобные сюрпризы перепадали воспитанницам не часто.
Forum: Когда Елизавета ввела Соню в кабинет, девушка остановилась было у дверей; однако воспитатель крепко взяла её за руку, провела в зону отдыха и сразу же задвинула перегородку. - Присаживайся, - приказала она воспитаннице, вручая той поролоновый круг. Соня осторожно села в указанное кресло. Она слегка волновалась, но, в целом, ничего особенно плохого от предстоящего общения с Елизаветой Вадимовной не ожидала. Девушке было даже интересно, о чём Елизавета собирается с ней беседовать. В последние дни Елизавета Вадимовна нравилась Соне всё больше и больше. Соня с благодарностью вспоминала разговор с Елизаветой в четверг вечером, когда воспитательница в итоге проявила к ней понимание и сочувствие. Соне также очень польстило, что Елизавета Вадимовна, оказывается, считала её стажёром. И уже совсем восхитило девушку то, как заботливо и благородно Елизавета отнеслась к Инне: и на комиссии, и после вчерашнего инцидента с Еленой. Соне очень понравилось, что Елизавета не только всеми силами старалась помочь Инне, но и смогла убедить Елену, проявив при этом максимум упорства и дипломатизма. Сама Соня считала, что убедить в чём-то Лену – это дело далеко не простое. Елизавета опустилась в кресло напротив Сони и несколько секунд внимательно смотрела на воспитанницу. - У меня к тебе две темы для разговора, - наконец, произнесла она. Соня молча ждала. - Первая, - продолжала Лиза. – Дорогая моя, объясни, как это ты осмелилась давать советы воспитателю? Я имею в виду Инну. Вчерашний случай. - Елизавета Вадимовна, я сейчас отвечу! – взволновалась Соня. – Но… вы не могли бы мне сказать… Елена Сергеевна тоже об этом знает? - Если бы она знала, - усмехнулась Лиза, - всё было бы уже по-другому. Но ты не считаешь, что поступила для воспитанницы чересчур нескромно? А по отношению к Елене – просто нетактично, и даже нагло! Это же надо – провернуть у неё под носом такое дело! - Вы правы, Елизавета Вадимовна, - Соня вздохнула. - Я отдавала себе в этом отчёт, но мне пришлось выбирать из двух зол меньшее. Я посчитала, что на тот момент важнее было помочь Инне… Владимировне избавиться от ожидающих её крупных неприятностей. А Елена Сергеевна может об этом и не узнать, если всё удачно сложится! Лиза смотрела на Соню с изумлением. - Ничего себе, - протянула она. – Так ты всё это продумала? С твоей стороны это был не импульсивный поступок? - Нет, - покачала головой Соня. – Я не могла поступить по-другому. - Прекрасно могла, - повысила голос Лиза. – Если уж Инне взбрело в голову тебе пожаловаться, ты должна была почтительно её выслушать и просто выразить сочувствие. Вовсе не обязательно было лезть с советами! - Но Инна Владимировна была просто в отчаянии! – Соня в волнении отбросила назад чёлку. – Сказала, что ей не к кому обратиться, что посоветоваться с вами или Светланой Петровной она уже не успевает! А я была почти уверена, что, если она мне всё расскажет, то мы вместе сможем что-нибудь придумать. Елизавета Вадимовна, ну не могла я не попытаться помочь! Лиза с сомнением покачала головой. - Придумать-то мы придумали, - смущённо улыбнулась Соня. – Но ведь я не знала, что у вас всё так… шокирующе! - Ты имеешь в виду порку для воспитателей? – усмехнулась Лиза. - Да. Так что без вашего вмешательства всё равно ничего бы не получилось. - Скорее всего, - согласилась Елизавета. – Но ты дала Инне совет очень вовремя. В результате, единственное своё «окно» в то утро я потратила уже непосредственно на конкретное решение этой проблемы: объяснила Инне перспективы и попыталась убедить Елену. Так что, заслуга наша общая! - Что же. Твоя позиция мне, по крайней мере, теперь понятна, - задумчиво продолжала она. - Елизавета Вадимовна, вы меня за это накажете? – Соня слегка побледнела. Она знала нрав и методы Елизаветы. Ведь может придумать что-нибудь такое… - Вот ещё! – возмутилась Лиза. – Тебя-то – нет! Это не моё дело. Если Елена узнает, пусть она с тобой сама разбирается. А вот Инне хорошо бы ещё разочек всыпать за такие фокусы! - Не надо, Елизавета Вадимовна! - заволновалась Соня. – У неё трудный период, она просто растерялась! И… ведь ей и так, наверное, здорово досталось? Елизавета Вадимовна, ведь Инна Владимировна, хоть она и воспитатель, но имеет же она право на ошибку, на слабость? А у вас всё так строго! Я думала, что хотя бы воспитатели могут чувствовать себя в «Центре» уверенно и спокойно! Что уж им-то такое унижение и такие физические страдания, как нам, не грозят ни в коем случае! - До совершеннолетия – очень даже грозят! – усмехнулась Лиза. – Если нарушать инструкции или в учёбе халтурить. А как Инне досталось – сегодня сама узнаешь! Елена Сергеевна распорядилась наказать тебя по «шестому строгому», а именно такую порку Инна вчера и получила. - И нечего её защищать, - проворчала Елизавета. – Пожалела? - Да, - смущённо кивнула Соня. - Да что же ты за человек, в самом-то деле? – закричала вдруг Лиза. От неожиданности Соня вздрогнула. - Ты всех жалеешь! – громко возмущалась Елизавета. – Иру мою Елистратову пожалела? Больше часа с ней в воскресенье психотерапию проводила! Было? - Да, - тихо ответила Соня. - Юлю и Зою от «станка» хотела избавить! Их тоже жалко стало? А Дашу Карпову? Думаешь, Инна мне не рассказала, как ты её от моего гнева пыталась спасти! В рекордные сроки немецкий в неё вдолбила! И ведь спасла! Ты даже Елену пожалела, когда думала, что это ей грозит отстранение! Соня сидела, боясь шевельнуться. Она не понимала, что так рассердило воспитателя. Елизавета немного успокоилась и совсем другим голосом спросила: - Но, почему же ты, в таком случае, не пожалела Марину? Я всё-таки не могу этого понять! Понимаешь, Соня, лежит у меня к тебе душа, честно говорю, но этот твой поступок мне покоя не даёт! - Елизавета Вадимовна, - Соня почувствовала, что к глазам подступают слёзы. – Тогда я никого не жалела, я была совершенно другая! Но за эти три недели я изменилась, хотя, конечно… поверить в это трудно. В порыве отчаяния девушка вскочила с места. - Поверьте мне, я умоляю! Елена Сергеевна, конечно, не верит, но хоть вы поверьте! Соня с надеждой смотрела на воспитателя. - Придётся поверить, - Лиза взглянула Соне прямо в глаза. – Не притворяешься же ты, в самом деле? - Не притворяюсь, - вздохнула Соня. - Хорошо. Пойдём со мной. Круг с собой забирай. Елизавета открыла перегородку, и они с Соней перешли в кабинет, где разместились в других креслах. - Соня, - начала Лиза. – Я уже упоминала сегодня про Иру Елистратову. Ира внезапно изменилась, явно в лучшую сторону, а произошло это после вашей воскресной беседы. Вы беседовали в общей гостиной, она не прослушивается, и я не вправе приказать тебе передать мне этот разговор. Но я очень хочу знать, о чём вы с ней говорили. Можешь рассказать? Соня заколебалась. Ей трудно было отказать Елизавете, но ведь Ира доверилась ей и, наверняка, не рассчитывала, что Соня поведает о её секретах воспитателю. - Елизавета Вадимовна, - мягко ответила девушка. – У нас с Ирой состоялся очень личный разговор. Я не считаю себя вправе его разглашать, вы поймите! - Соня, но ведь я не из простого любопытства спрашиваю, - настаивала Лиза. – С Ирой всё не так просто: она у нас – сложный случай. Мою группу, как психолог, Вероника Игоревна курирует. И мы с ней вместе с Ирой уже больше года работаем, пытаемся её понять лучше, и её общий жизненный настрой хоть немного в позитивную сторону сдвинуть! Но, Соня, до сих пор Ира была закрыта. На каком-то уровне у неё психологический барьер, и перейти через него не удалось никому из нас. А ты смогла! За одну беседу! Я к тебе обращаюсь сейчас практически, как к коллеге. Ты же именно так себя ведёшь, согласись. Так что? Ты мне поможешь? Соня всё ещё не могла решиться. - Елизавета Вадимовна! А вы не можете об этом спросить у самой Иры? Лиза поморщилась и тряхнула головой. Её длинные тёмные вьющиеся волосы сегодня были зачёсаны назад и очень низко перехвачены коричневым большим зажимом. В глазах зеленоватого оттенка появилось недовольное выражение. - Соня, поверь, я не собираюсь использовать эти сведения против Иры. Наоборот, хочу понять, как ей лучше помочь. Она же моя воспитанница! Ей в «Центре» находиться ещё очень долго предстоит! Если я, как воспитатель, буду лучше её понимать, ей это здорово поможет! Елизавета видела, что Соню терзают сомнения, и привела ещё один аргумент. - Соня. Я ведь тебе поверила! Поверь и ты мне! «Запрещённый приём», - подумала Соня, но, тем не менее, именно эта фраза её и убедила. - Я верю, Елизавета Вадимовна, - девушка выпрямилась в кресле. – Что вы хотите знать? Я расскажу! - Спасибо, - Лиза довольно кивнула. – Ты не будешь разочарована. Соня, во-первых, объясни мне, каким образом ты, едва появившись на отделении, умудрилась войти с Ирой в контакт и даже договорилась с ней встретиться? Она очень необщительная, подруг у неё нет, ни с кем Ира своими проблемами раньше не делилась. - Тут очень удачно получилось, - улыбнулась Соня. – Мы с ней познакомились «на коленях». Ира видела, что мне в тот день было очень трудно. Ирина Викторовна на меня тогда ополчилась и отхлестала тростью так, как, очевидно, редко поступает! - А ты молчала, - предположила Лиза. - Да. А Иру это поразило. Сама она кричала и слёзы ручьями проливала, но я сразу заметила, что её это очень сильно угнетает. И на её вопрос я ответила, что не считаю для себя возможным унижаться перед воспитателями и вопить во время наказаний. И предложила встретиться в воскресенье и поговорить об этом. Ира и согласилась, причём с радостью! Ну, а вылилось всё в очень доверительную беседу. Я ей сказала, что она может и должна наказания выносить достойно, и что это будет первым шагом в её реабилитации. Что она человек сильный, и справится! Сначала она перестаёт кричать при порке, затем выбирается «с коленей», а потом сводит нарушения к минимуму. Одновременно резко меняет своё отношение к воспитателям: не пресмыкается, ведёт себя с внутренним достоинством, но при этом беспрекословно подчиняется. Проводит аутотренинг. Ире всё это очень понравилось, она заявила, что попробует с радостью. - Интересно, а как ты её учила стойко переносить наказания? Это не так просто! У Иры очень уж быстро всё получилось, обычно этого трудно добиться. Соня смущённо улыбнулась. - Я ей подробно описала, как сама справляюсь, а потом решительно от неё потребовала поступать так же. И у неё получается! В зале для наказаний она ведёт себя восхитительно! - И у меня так же, - согласилась Лиза. - Я почему на этом настаивала? - объяснила Соня. – Это первый шаг, чтобы вернуть веру в себя. Когда чувствуешь, что не зависишь от произвола воспитателей, знаешь, что можешь вести себя достойно и уверенно смотреть им в глаза – это сильно повышает самооценку. - Произвол воспитателей? – Елизавета нахмурилась, но глаза улыбались. – Что за бунтарские словечки? - Простите, - смутилась Соня. – Но, ведь всякое бывает, правда? - Допустим, - кивнула Лиза. – Соня, а как дальше ваш разговор складывался? Соня немного подумала. - Если в общих чертах, Ира просто рассказала мне о себе. Подробно. Про то, как она родителей лишилась, про приёмную семью. Про свою первую любовь, которая так печально закончилась… во всех отношениях. Я у Иры подробно выспросила, что она чувствует, о чём сожалеет, о чём думает, что её радует. - И она тебе это рассказала? – удивилась Лиза. - Да, - кивнула Соня. – Елизавета Вадимовна! Но ведь мне было легче, чем вам! Она со мной делилась, как с подругой, как с товарищем по несчастью! Мы с ней в одинаковом положении. Если бы я попыталась сделать то же, будучи воспитателем, неизвестно, получилось бы у меня, или нет. - Не скромничай, - усмехнулась Лиза. – А что Ире так жить мешает, ты, случайно, не смогла выяснить? - Мне кажется, смогла. Ира была очень сильно закомплексована. У неё сложилось твёрдое убеждение, что она совершенно безвольный человек, не сможет добиться ничего в жизни, не в силах осуществить то, что сама запланировала. А, знаете, почему так получилось? - Очень бы хотела знать, - посерьёзнела Елизавета. - Вы же знаете, что Ирины родители оба попали в поселение за половую распущенность? – спросила Соня. - Да, конечно, - кивнула Лиза. - Так вот, когда это случилось, Ира твёрдо решила для себя, что с ней такого не случится! Несмотря на возможную плохую по этой части наследственность, она будет сильной и умной, и подобного не допустит! Ира и жила сначала с этим убеждением. С приёмными родителями у неё всё хорошо сложилось, в школе проблем не было, и в колледж она с лёгкостью поступила. Но, когда Ира всё-таки сама допустила половую связь, это её и сломало! Елизавета Вадимовна, этот барьер – здесь. Это было для Иры испытанием, и она его не прошла, хотя всё своё сознательное детство ожидала подобной ситуации, готовилась к ней. И была уверена, что устоит! Но не получилось. Теперь Ира не верит в себя, и во всём считает себя виноватой. Перед приёмными родителями – что не оправдала надежд. Перед родными мамой и папой – что разочаровала их. Ведь они тоже всё это время чуть ли не со слезами Ирку уговаривали ни в коем случае не повторить их ошибку. Они хотели, чтобы Ира осталась в стране и была счастлива. Ведь только из-за неё они и в поселении остались! А родители у Иры оба – специалисты, могли бы уехать и в другой стране устроиться. А здесь, в «Центре», она перед вами себя виноватой ощущает. - Передо мной? – удивилась Елизавета. - Да, - кивнула Соня. - Ира уверена, что вы её считаете ничтожеством. Не верите в неё. Считаете, что она неспособна жить без замечаний, учиться без сбоев, быть в группе на хорошем счету, хоть в чём-то завоевать ваше расположение. И что вы вынуждены применять к ней строгие меры, так как думаете, что более мягкого отношения она не понимает. Ира продолжает совершать нарушения, не может с этим справиться, винит себя в этом, а перед вами ей очень стыдно. Она в ужасе от наказаний, которые считает непосильными, но сама уже верит в то, что, очевидно, с ней по-другому нельзя! Возможно, поэтому и беседы, которые вы с ней проводите, неэффективны. Ира считает, что вы её презираете, что всё бесполезно, никто из воспитателей её не поймёт. Наверное, когда вы или другие воспитатели пытаетесь её в чём-то убедить, Ира думает: «Конечно, вам легко говорить! Это не вас лупят ремнём по нескольку раз в день, жестоко наказывают за любую мелочь, не вас заставляют часами простаивать на коленях!» Глаза Сони блестели. Елизавета смотрела на неё с интересом. - Ну, положим, не одна Ира так думает! – улыбнулась она. - Конечно! – воскликнула Соня. – Но у других нет такой заниженной самооценки! А Ира считала, что она пропащий человек, и так и будет плыть в жизни по течению. Она очень боится, что, когда выйдет из «Центра», опять совершит нравственное преступление и окажется в поселении. Ире по ночам это снится, она рассказывала. Соня говорила взволнованно, увлеклась. Она очень хотела помочь Ире, и сейчас была уже абсолютно уверена, что и Елизавета этого хочет. Лиза смотрела на воспитанницу во все глаза и молчала. - Извините, Елизавета Вадимовна, - смутилась Соня. – Я, наверное, очень сумбурно рассказываю. - Великолепно ты рассказываешь, - возразила воспитатель. – Соня. Неужели всё это ты смогла выяснить за полтора часа разговора? - Да. Но я почти не прилагала усилий! Ира сама всё рассказала. Я только слушала и направляла её немного. - Ты увлекаешься психологией? – с интересом спросила Елизавета. – Может быть, прицельно занимаешься? - Немного интересуюсь. Но специально – нет, не занимаюсь. Как все, в колледже, в пределах программы. - Советую тебе заняться этим посерьёзнее, - протянула Лиза. – Ведь ты и без специального образования сняла у Иры эту блокировку. За один сеанс. Как тебе это удалось? Соня задумалась. Елизавета встала, походила по кабинету, понаблюдала через прозрачную стенку, что происходит в спальне, заглянула в монитор, контролирующий санблок. После этого вернулась на место. - Вспомнила? – обратилась она к девушке. - Понимаете, ничего особенного я не припомню, - озадаченно пожала плечами Соня. – Я постаралась убедить Иру, что всё это не так. Сказала, что я только что её узнала, но, сразу поняла, что она на самом деле сильная и может всё изменить в своей жизни. Попыталась дать её несколько советов, и Ира оживилась, сразу повеселела, приняла их с радостью. Тогда мы с ней выработали совместный план, как будем дальше жить в «Центре». По пунктам. Я обещала Иру поддерживать и помогать ей по мере сил. Сказала, что на коленях нам с ней вместе ещё долго стоять, и я буду очень жёстко контролировать, как она себя ведёт во время порки. Её это впечатлило. Кажется, Ира передо мной теперь тоже не хочет в грязь лицом ударить. Соня смущённо улыбнулась. - После той жуткой субботы, когда я сама 30 ударов тростью получила, я пока не стала Иру убеждать, что в зале для наказаний вполне можно обойтись без замечаний. А теперь могла бы её научить, как и этого добиться. Так неудачно под бойкот попала! Невовремя! Теперь Ирке приходится самой справляться. - Не переживай, - успокоила Елизавета. – Отлично она справляется. И это только твоя заслуга! - Елизавета Вадимовна, то, что сейчас с Ирой происходит – это замечательно! Честно говоря, я и сама такого быстрого эффекта не ожидала! - Соня, - воспитательница серьёзно смотрела на собеседницу. - А что бы ты мне сейчас посоветовала в плане дальнейшей работы с Ирой? Девушка слегка покраснела. «Шутит она, что ли? Мне ей советовать??? Кто я такая? А у неё таких Ир было…» - Елизавета Вадимовна! Ну, как я могу давать вам подобные советы? – не выдержала Соня. - Да ладно! – махнула рукой Лиза. – Инне же давала! И сейчас не скромничай. Ты же хочешь помочь Ире? Представь, что ты её воспитатель. С чего бы ты начала? - Конечно, я хочу ей помочь, - кивнула Соня. – Но…Елизавета Вадимовна… - Соня, мы не стесняемся просить друг у друга советов, если это необходимо, - перебила Елизавета. – А ты, хоть ещё и не сотрудник, но можешь мне помочь. Бывает, что свежим взглядом виднее. Соня вздохнула. - Давай, не комплексуй! – подбодрила воспитательница. - Елизавета Вадимовна, - робко начала Соня. – Я бы попробовала немного изменить по отношению к Ире тактику. Я… Решившись, Соня тряхнула головой и продолжала уже более уверенно: - Ей надо показать, что вы в неё верите! Можно сделать какой-нибудь нестандартный ход, чтобы Ира поняла, что вы заметили произошедшие в ней изменения и оценили это. Я понимаю, что у вас такая методика – наказывать всегда строго! Но, мне кажется, вы могли бы ей сказать примерно следующее: «Я вижу, что ты изменилась. Меня это радует. И я считаю, что тебе теперь не нужны все 10 «напоминаний», чтобы работать добросовестно и уважительно относиться к бригадиру. Ты получила уже три из них, и я верю, что этого будет вполне достаточно, поэтому в порядке исключения отменяю тебе остальные семь!» Елизавета Вадимовна, это сейчас как раз то, что нужно Ире! Максимум веры в неё и чуть-чуть милости! А когда вам придётся в следующий раз её наказывать, мне кажется, лучше выбирать меры пусть строгие, но не растянутые во времени. Ведь иногда соответствующим образом наказать человека – это тоже выразить уважение к нему! По-моему, лучше «безлимитка», чем пять «напоминаний». Назначая «напоминания», вы даёте Ире понять, что она настолько бестолковая и безвольная, что ей необходимо напоминать о её проступке долго. Что одного наказания недостаточно. А это очень обидно и унизительно! Соня вздохнула. - На себе испытала, - добавила она. – Мне же Елена Сергеевна назначила шесть «напоминаний» по 20 ремней после того, как я зачёт по словам у вас не сдала. Так я-то знаю, что она специально это придумала, чтобы сделать мне больнее! А на самом деле Елена Сергеевна прекрасно понимает, что мне это не нужно, это была случайность, я и так подобного больше не допущу. Что я вполне в состоянии учить слова нормально и вовремя. А мне всё равно очень трудно это переносить морально. Не можешь избавиться от ощущения, что тебя считают неполноценной! А Ира-то как раз в этом и уверена! Что вы на неё махнули рукой и думаете, что с ней только так и можно. - Интересно, - протянула Лиза. – Соня, а ещё есть идеи? - Елизавета Вадимовна, а у вас новенькой не ожидается? – поинтересовалась Соня. – Неплохо было бы назначить Иру «шефом»! Это тоже ей очень поможет. Ваше доверие, да ещё и цель у неё появится! - Пока нет. Сейчас опять ваша группа будет принимать. Но насчёт новеньких всё очень непредсказуемо. Они то долго не поступают, а потом вдруг - целыми партиями! - Попробуйте дать Ире пока какое-нибудь другое поручение. Может быть, она смогла бы опекать по вашей просьбе одну из ваших отстающих воспитанниц? - Подумаю, - улыбнулась Елизавета. – Соня, давай подведём итоги. Она немного помолчала. - Ты провела с Ирой работу, которую должны были сделать мы с Вероникой Игоревной. Провела грамотно, профессионально и с потрясающим эффектом! И ты, насколько я понимаю, собираешься и дальше продолжать опекать Иру. - Да, - подтвердила Соня. – Но я не рассматриваю это, как работу. Ира моя подруга. Я просто хочу ей помочь! - Знаю, - кивнула Лиза. – Но я это оценила, и хочу тебя отблагодарить. Елизавета открыла свою папку. - Соня, я предоставляю тебе сертификат на освобождение от наказаний на 50 единиц. Соня даже подскочила в кресле. - Елизавета Вадимовна! Да вы что! Не надо. Это неправильно! - Абсолютно правильно, - возразила Лиза, уже доставая из папки бланки. – Кстати, Соня, в таких случаях ломаться неэтично. Поняла? - Да, - смутилась девушка. – Но как Елена Сергеевна к этому отнесётся? - Резонный вопрос, - заметила Лиза. – Естественно, за такое поощрение мне придётся отчитаться перед Леной и заведующей, поэтому мы с тобой и беседовали здесь, а не там. Лиза махнула рукой в сторону перегородки. - Плёнку с записью разговора мне придётся предоставить им для просмотра. Соня вздрогнула и побледнела. - Не волнуйся, - добавила Лиза. – Никто из сотрудников не использует эти сведения против Иры. Наоборот, Лена тоже преподаёт в моей группе, ей будет полезно это узнать! - Елизавета Вадимовна, - сомневалась Соня. – Елене Сергеевне, наверное, и так не нравится, что её коллеги относятся ко мне сочувственно. По крайней мере, мне на её месте было бы это неприятно. А теперь ещё этот сертификат! Может быть, не надо мне его предоставлять? Тогда и плёнку показывать не придётся! - Соня! – напористо спросила Елизавета. – Ты хочешь быть воспитателем? Девушка побледнела ещё больше и молчала. - Да или нет? – настаивала Лиза. - Да! Конечно! – воскликнула, наконец, Соня. - Тогда, - Лиза подняла вверх большой палец, - это разговор вот так будет в твою пользу! И не сомневайся! Галина Алексеевна просто обязана его увидеть! Лишняя гирька на чашке весов тебе не помешает. И Елена со мной согласится. Ведь в справедливости ей не откажешь, согласна? Соня с сомнением кивнула. - Значит так, - по-деловому продолжала Елизавета. – Моё предложение такое. Я тебе оформляю один сертификат на 50 единиц, и это как раз покроет «безлимитную» порку. Ты можешь сразу мне его отдать – и я тебя сегодня не наказываю! Согласна? Она испытующе посмотрела на девушку и тут же усмехнулась. - Вижу, не согласна! А что ты хочешь? - А можно разбить 50 единиц на три сертификата: 20, 20 и 10, - попросила Соня. – Я не буду использовать его сегодня, если вы не против. - Понятно, - насмешливо протянула Лиза. – Хочешь отдать девчонкам долги? Но сейчас всё равно не получится! - Почему? - А ты на бойкоте! Забыла? Чтобы отдать сертификат, надо войти с воспитанницей в контакт. И через воспитателя нельзя передать. «Опосредованное» общение тоже запрещено! - Значит, я это сделаю, когда бойкот закончится, - вздохнула Соня. - Подумай! – настаивала Лиза. – Завтра свидание! Тебе очень нужна сегодня эта порка? «Безлимитка» – это серьёзно, даже по «шестому»! Утром с постели встанешь с трудом! Я знаю, что Елена всем нуждающимся в своей группе обычно перед свиданием «третью-бис» накладывает! Но, сделает ли она это для тебя – это ещё вопрос. - Ничего, - улыбнулась Соня. – Мне не привыкать. Елизавета Вадимовна, спасибо вам большое! Но я не могу оставить этот сертификат себе, вы поймите! Девчонки тогда меня так выручили! Я при всей группе пообещала, что верну им долг при первой же возможности. Как же я могу теперь проявить такое малодушие? - Придётся мне это пережить! Я справлюсь, не волнуйтесь за меня! А мама всё поймёт, мне главное – её увидеть! Ну, не смогу сидеть, и не надо! – взволнованно говорила Соня. Елизавета внимательно смотрела на девушку. В её взгляде Соня отчётливо уловила одобрение и сочувствие. - Соня, скажи завтра своей маме, чтобы она обязательно подошла ко мне поговорить. - Хорошо, - кивнула девушка. - Родители имеют право побеседовать со всеми преподавателями их дочерей, - объяснила Лиза. – Так что ничего удивительного в этом не будет. Она помолчала. - Я не знаю, как проведёт разговор с твоей мамой Елена Сергеевна. Понятия не имею! Елизавета улыбнулась. - Но мне тоже есть, что ей сказать, и я надеюсь, что смогу её немного приободрить. - Спасибо, - прошептала Соня, пытаясь справиться с нахлынувшими на неё чувствами. Она тоже очень волновалась из-за мамы. Мама однозначно расстроится, когда узнает всю правду, так что поддержка Елизаветы Вадимовны будет очень кстати. Елизавета быстро заполнила сертификаты, заверила подписью и печатью и вручила Соне. - Держи. Иди в группу и зарегистрируй их у дежурного воспитателя. - А это тебе ещё один подарок, - опять улыбнулась Лиза и протянула Соне голубой пластиковый конверт на кнопке как раз по размеру сертификата. – Потом положи документы сюда. В таких конвертах хранят свои сертификаты наши лучшие воспитанницы. - Я надеюсь, ты скоро станешь самой лучшей, - серьёзно добавила она. – И твои сертификаты не будут сюда помещаться. Соня представила себе, что у неё не осталось «в архиве» ни одного наказания, а в шкафу лежит конверт, набитый сертификатами. Девушка улыбнулась, ещё раз поблагодарила Елизавету Вадимовну и отправилась в спальню, где сразу подошла к Марии Александровне. Дежурная воспитательница, увидев перед собой Соню, оторвалась от компьютера. Глаза воспитанницы сияли. - Хорошие новости? – улыбнулась Маша. Соня кивнула и протянула Марии Александровне сертификаты. Та внимательно их рассмотрела. В графе «причина предоставления документа» рукой Елизаветы было написано: «Оказание помощи воспитателю в работе с воспитанницей». - Вот это сюрприз! – воскликнула Маша и серьёзно добавила: - Соня, я очень рада! Она быстро ввела информацию в специальную программу компьютера, отдала девушке документы, затем подошла к Соне вплотную и очень тихо проговорила: - Старайся и дальше добиваться благосклонности со стороны Елизаветы Вадимовны. Это очень важно! Если она будет на твоей стороне – твои шансы стать сотрудником вырастут многократно. Соня смотрела на воспитателя во все глаза. - Елизавета Вадимовна имеет очень большой авторитет на отделении, - объяснила Маша. – И она одна из немногих, кто может как-то повлиять на Елену Сергеевну. « Это точно!» – подумала Соня. - И Галина Алексеевна к ней прислушивается, - продолжала Маша. – Соня, если Елизавета Вадимовна тебя отметит и решит поддержать, то этот «процесс» ты выиграешь! - Спасибо! Постараюсь! – Соню обрадовала поддержка воспитателя. – Мария Александровна, но разве такие вопросы решаются только на уровне отделения? А не руководством «Центра»? Или всей «Системы» в целом? Маша быстро оглянулась на дверь кабинета, затем на воспитанниц. Близко никого не было. Девочки увлечённо смотрели концерт. - Именно на уровне отделения! – заявила она. – Если Галина Алексеевна примет такое решение, и ты пройдёшь тест – никто возражать не будет. Более того, она имеет право самостоятельно назначить тебе испытательный срок, поставив в известность только директора «Центра». А вот, когда его выдержишь, тогда подключится и кадровый отдел «Системы». Но это уже формальность. Мария Александровна улыбнулась. - Старайся. Лично я тоже желаю тебе удачи. Она посмотрела на часы. - Иди, убирай свои ценности в шкаф и готовься к ужину. - Слушаюсь. Спасибо вам, - с благодарностью ответила Соня.
Forum: После ужина девушки 204-ой группы отправились в класс выполнять домашние задания. Настроение почти у всех было приподнятым: девочки с волнением и радостью ожидали предстоявшего им завтра свидания. - Успокаивайтесь и занимайтесь серьёзно, - приказала воспитанницам Мария Александровна. – Завтрашнее свидание самоподготовку не отменяет! В девять часов проверю, кто что сделал, и лентяйкам не поздоровится! Напоминаю, мы с вами сегодня без ответственного воспитателя, а в такие дни к группе особое внимание со стороны руководства. Покажите, что вы организованные, и что вам не нужны «восемь нянек». Воспитанницы послушно заняли свои места и достали учебники. - Соколова, а ты зря раскладываешься: тебе заниматься сегодня не придётся. Убирай всё обратно и следуй за мной. Юля покорно собрала со стойки приготовленные для занятий тетради, водрузила их обратно на полку и прошла за Марией Александровной в кабинет. Девушка была очень расстроена и подавлена. Только что ей пришлось испытать на себе штрафной ужин! Это было ужасно! Такого унижения Юля не переживала ни разу в жизни! «Всё-таки Елена Сергеевна могла бы немного меня пожалеть, - мрачно думала она. – Хотя бы этому позору не подвергать! Ведь она знала, что для меня это хуже самой строгой порки! Я никогда этого не смогу забыть!» - Тебе назначено 20 ремней, - прервала мысли Юли воспитательница. - Да, - тихо ответила та, и, не сдержавшись, с отчаянием воскликнула: - Мария Александровна, я не знаю, как мне их вытерпеть! Меня вчера так наказали! И на станке, и этой ужасной тростью потом! Юля всхлипнула. - Я хожу с трудом. И даже дотронуться… совершенно невозможно. Мария Александровна, ну как же мне ещё эти 20 ремней перенести? - Юль, - Маша говорила серьёзно и сочувственно. – Ты что, предлагаешь мне не выполнить распоряжение Елизаветы Вадимовны? Знаешь, мне как-то ещё не очень надоело здесь работать. Юля обречённо и с пониманием кивнула, вытирая слёзы. - Альтернативы нет, - продолжала Мария Александровна. – Ладно. Ложись. Зверствовать я не буду. Никаких указаний насчёт «строгой» не было. Маша, действительно, не стала зверствовать, но порка есть порка! Юля поднялась с кушетки с мокрым от слёз лицом, совершенно подавленная. Мария Александровна, обрабатывая ремень, задумчиво сказала воспитаннице: - Знаешь, Юля, бывают здесь такие полосы. Кажется, всё идёт хорошо или хотя бы более-менее терпимо. Но вот одна маленькая ошибка, какой-то, казалось бы, незначительный проступок – и всё рухнуло! Совершенно необъяснимым образом нарастают жуткие неприятности! Ты подавлена, растеряна, в недоумении, в ужасе! Никак не можешь понять, как это получилось? Неужели всё это справедливо, всё, что тебе предстоит? Неужели ты совершила такое ужасное преступление? Ты не знаешь, что делать и как всё исправить. Юля горячо подтвердила: - Да, Мария Александровна, именно так я себя и чувствую! Вы так хорошо меня понимаете! Спасибо! «Знала бы ты, почему я так тебя понимаю», - усмехнулась про себя Маша. - Юля! – твёрдо произнесла она. – Не вини себя! Это случайность, и такое может произойти с кем угодно. Ну, не повезло, понимаешь? Девушка, плача, кивнула. - Этот период закончится, обязательно! – продолжала Маша. – Может быть, даже скорее, чем ты думаешь. Ни в коем случае нельзя падать духом, наоборот, соберись и сожми волю в кулак! Стоит только дать себе поблажку, начать себя жалеть – и выбраться будет труднее. Юля, посмотри на Соню, бери с неё пример! Ей ещё хуже, и совершенно непонятно, кончатся ли её неприятности через месяц! Но она держится, да ещё как! А на Елену Сергеевну не обижайся. Ты одна из лучших воспитанниц, и она тебя в душе выделяет из других, я знаю. Ну не могла она спустить тебе эту «фашистку»! Воспитанница опять кивнула, говорить ей было трудно. Чёрные пышные длинные волосы Юли, собранные сегодня в «хвост», растрепались после наказания и упорно спадали на лоб. В карих глазах стояли слёзы. - Юля, лучше уж ты перетерпишь месяц в штрафной группе, чем окажешься в таком же положении, как Даша Морозова. Правда? Девушка, вздрогнув, кивнула. Воспитатели уже побеспокоились о том, чтобы все воспитанницы в подробностях узнали о том, как Елизавета Вадимовна поступила с Дашей. В назидание им всем! - Елена Сергеевна не хотела тебе устраивать подобное, - объяснила воспитатель. – В штрафной группе, по крайней мере, все в одинаковых условиях. - Мария Александровна, я понимаю. Спасибо вам за сочувствие. Я вытерплю! - Юля, хочу тебя предупредить, - Маша немного помолчала. – Всех поступающих в её группу Рената Львовна в первую же неделю обязательно проводит через розги. - Как? – побелела девушка. – За что? - За что угодно! У неё такой принцип. Раз попали в штрафную группу, должны хотя бы раз это испытать. Так что не думай, что она именно на тебя разозлилась или хочет особо унизить: это у Ренаты Львовны в порядке вещей. А вообще, она строгая, но специально придираться не будет. Так что, веди себя скромно, старайся, на её литературу особое внимание обрати. И тогда всё будет более-менее. - Спасибо, Мария Александровна! - Я с тобой больше не увижусь, завтра у меня выходной, - добавила воспитательница. – Знай, что мне очень жаль. Прояви мужество и стойкость, Юля. Другого тебе не остаётся! - Мария Александровна, - взволнованно заговорила Юля. – Пожалуйста, помогите Гале! Умоляю вас! Если она будет себя и дальше так вести, то ей ещё хуже, чем мне, придётся! Она мне сейчас сказала, что будет просить Елену Сергеевну направить и её со мной в «штрафную». Представляете? Она совсем не соображает! У Маши на лице появилось жёсткое выражение. - Помогу, не волнуйся! – пообещала она. – Займусь с твоей Галей прямо сегодня, и с ней всё будет в порядке, обещаю. Всё, Юля, иди. Мария Александровна выписала девушке пропуск и отправила её в зал для наказаний. Галю Маша вызвала в кабинет в половине девятого. Воспитанница выглядела удивлённой, но явно не ожидала ничего особенно плохого. Однако она ошибалась. Мария Александровна быстро подошла к девушке. - Ты что это себе позволяешь, дрянь такая? Галя вздрогнула, как от удара, и растерянно спросила: - А что? - Не понимаешь? – гневно продолжала Маша. – Так я тебе объясню! С этими словами она неожиданно ударила воспитанницу по щеке. Один раз, и, тут же, не давая ей опомниться, второй! Не слишком жестоко, но довольно чувствительно. От боли и изумления Галя остолбенела. Мария Александровна всегда была очень выдержанной. Никогда воспитанницы не слышали от неё подобных слов! Ни разу ни одну девушку она не ударила по лицу! Кстати, применять пощёчины в своей группе Лена дежурным воспитателям запрещала, за исключением особых случаев. А Маша считала, что сейчас как раз такой случай! - Никогда такого себе не позволяла! Но по-другому тебя в чувство не привести! – кричала она на Галю. – Ты что с Юлькой вытворяешь? Девчонка и так переживает, места себе не находит! Сколько на неё всего свалилось практически за два дня! Шефства лишилась, к Елене Сергеевне в немилость попала! И педсовет, и «станок», и сегодняшний позор, и перевод в «штрафную»! А ты ей ещё проблем прибавляешь! Она и за тебя теперь должна волноваться? Видите ли, Галочка страдает! Жалко ей себя стало! «Умирающим лебедем» по группе ходит, на неприятности нарывается! И это вместо того, чтобы подругу поддержать. Да ты просто самолюбивая нахалка! И я этого терпеть не буду! Маша резким движением выдернула из чехла ремень и приблизилась к ошеломлённой девушке вплотную. - Я тебя от этого вылечу! Без всякого психолога с тобой разберусь! Знаешь, как? Теперь Маша уже не кричала, говорила холодно и твёрдо. - Сейчас ты разденешься и ляжешь на кушетку. Я тебя к ней очень крепко привяжу, а потом так выпорю, что ты про всю свою меланхолию тут же забудешь, поняла? До тех пор будешь тут вопить от боли и попой вертеть, пока я не увижу, что ты всё осознала. У Гали от этих слов и холодного тона воспитателя по спине поползли мурашки. А Мария Александровна продолжала: - После этого я сделаю тебе очень хорошее обезболивание, и ты пойдёшь к девчонкам. Никто ничего не заметит! И ты никому не расскажешь, а Юльке – тем более. Только попробуй пожаловаться и ещё больше её расстроить! Завтра с утра извинишься перед ней за своё малодушное поведение, скажешь, что я провела с тобой беседу, и она оказалась плодотворной! И будешь вести себя нормально. До вечера постараешься Юльку поддержать. Вот такой план! Тебе понятна схема твоего лечения? Я доступно объяснила? Галя не могла ещё прийти в себя и поверить в происходящее. Стояла молча. - Доступно или нет? – сердито воскликнула Маша. - Не совсем, - выдохнула Галя. Шоковая терапия оказалась эффективной. Девушка, действительно, смогла за эти минуты посмотреть на себя со стороны и оценить своё поведение. Она также поняла, что ей угрожают реальные неприятности, и испугалась. - И что же тебе непонятно? – вкрадчиво спросила воспитатель. - Мария Александровна, можно, я вам всё объясню, что я думаю? – взмолилась Галя. – Только, пожалуйста, не сердитесь! - Говори, - разрешила Маша. - Простите меня, вы правы! – начала девушка. – Я вела себя как эгоистичная дура. И я всё сделаю! Извинюсь перед Юлей, буду вести себя стойко, и её постараюсь поддержать! За меня Юльке точно не придётся волноваться, честное слово. Я вам обещаю! - Хорошо, - нараспев проговорила Мария Александровна. – Но сначала я тебя хорошенько ремнём «повоспитываю». Так будет надёжнее. Галя машинально сделала шаг назад: - Мне именно это и непонятно! Да за что же? Я ничего ещё не нарушила, правда? И я вам обещаю, что всё будет в порядке! Ваша беседа со мной действительно оказалась эффективной! - Так-то оно так, - усмехнулась Маша. – Но есть такой пункт в нашей инструкции, для воспитателей. «Профилактическая работа». Если я вижу, что воспитанница может совершить нарушение, то имею право наказать её в «профилактических целях», чтобы этого нарушения не допустить! А ты как раз своим поведением себя под этот пункт подвела! - Мария Александровна! – взмолилась Галя. – Я же не новенькая! Давайте договоримся! Пожалуйста… Я вас уверяю, что нет необходимости в таких мерах! Девушка испугалась уже очень существенно. - Ты… смеешь…указывать воспитателю? – голос Маши дрожал от гнева. Галя в ужасе замотала головой. - Простите! Мария Александровна опять подошла к ней вплотную и отчеканила: - Я не собираюсь спокойно смотреть, как воспитанницы моей группы одна за другой попадают под серьёзные наказания! Бойкот, штрафная группа! Что дальше? А дальше, ты, если не образумишься, окажешься в карцере! И глазом не успеешь моргнуть! Да, если бы Елена Сергеевна или Елизавета Вадимовна услышали твои речи – ты бы уже там была! И я не собираюсь рисковать, оставляя тебя без хорошего внушения! Ты выйдешь сегодня из этого кабинета, только, когда у тебя мозги полностью встанут на место! Раздевайся и ложись! – Маша властно махнула ремнём в сторону кушетки. Гале оставалось только подчиниться. Мария Александровна сдержала своё обещание. Она действительно привязала Галю к кушетке и выпорола её довольно жестоко. Так строго девушку не наказывали ни разу! Ни Елена Сергеевна, ни даже её предшественница Вера Борисовна, которая невзлюбила Галю и не делала ей никаких снисхождений. Ремень безжалостно хлестал провинившуюся по ягодицам и бёдрам, сильные удары следовали быстро, один за другим, и вскоре терпеть нарастающую боль не стало никакой возможности. Порка показалась воспитаннице бесконечной! Галя кричала так, что уже к середине наказания заметно охрипла, извивалась на кушетке, умоляла воспитателя прекратить порку. Но всё было напрасно! Два раза Маша устраивала небольшие перерывы в наказании, в течение которых ещё раз объясняла Гале, как той следует себя вести. В первый раз измученная болью воспитанница не слушала, продолжала кричать и метаться. Но, к счастью, у Гали хватило ума сообразить, что продолжительность порки будет напрямую зависеть в том числе и от её поведения во время этих перерывов. Девушка постаралась собраться, и во время следующего внушения лежала молча, только всхлипывала. Когда воспитатель снова подступила к ней с ремнём, Галя жалобно простонала: - Мария Александровна, пожалуйста, хватит! Я всё поняла, честное слово, простите, ну прошу вас! - Нет! – твёрдо заявила Маша. – Ещё недостаточно! Лучше уж ты сейчас от меня побольше потерпишь, чем потом от Дмитрия Владимировича, который в карцере наказаниями заведует! И продолжала пороть до тех пор, пока не посчитала, что Галя «прониклась» полностью. Насчёт обезболивания Маша тоже своё обещание выполнила. Закончив наказание, она сразу же применила обезболивающий спрей «Де-люкс», который использовался только в особых случаях и действовал быстрее и эффективнее, а через 5 минут наложила Гале на раны специальную мазь «вторая аллегро». Эффект у этих средств был мощный и быстрый, но не особо продолжительный, в отличие от знаменитой «третьей-бис». Сейчас Галя вполне могла вернуться в класс, сесть на своё место и вести обычную жизнь до отбоя. На такое время обезболивания хватит, но вот ночь девушке вряд ли предстоит безмятежная. Галю потрясло то, что с ней сейчас произошло. У неё всегда были хорошие отношения с Марией Александровной, и воспитанница никак не ожидала от дежурной воспитательницы такой жестокой выволочки! Умом Галя понимала, что, скорее всего, Мария Александровна поступила с ней единственно правильно: воспитанница признавала, что мозги у неё, действительно, на место встали. Однако было обидно и жалко себя до слёз! Приказав Гале подняться, воспитательница сделала ей последнее внушение. Наказанная покорно выслушала, а потом тихо проговорила: - Мария Александровна! Ну, зачем вы со мной так? Маша серьёзно смотрела девушке в глаза. - А ты на меня пожалуйся! Сейчас Елизавета Вадимовна придёт, можешь ей. А то и Екатерине Альбертовне, она сегодня по отделению дежурит. Или уже завтра – Елене Сергеевне. Они вполне могут рассудить, что я превысила полномочия дежурного воспитателя. Вдруг тебе повезёт – и на меня взыскание наложат! Тогда тебе будет не так обидно! Галя с изумлением и укором смотрела на Марию Александровну. Её светлые короткие волосы растрепались, чёлка намокла от пота и спадала на глаза. В серых глазах стояли слёзы. Маша невозмутимо продолжала: - Ты ведь не веришь, что я хотела тебе помочь! Я просто объясняю тебе твои права. Ты можешь это сделать, если считаешь, что я обошлась с тобой жестоко и несправедливо. Скажу тебе честно: наказание такого уровня я должна была проводить по назначению ответственной воспитательницы или, хотя бы, с её одобрения! Но с моей стороны это был экспромт. Ещё днём я думала, что просто с тобой побеседую, а при необходимости буду просить вмешаться Светлану Петровну. И только после вечернего разговора с Юлей я внезапно поняла, что нет! С тобой надо поступить именно так, как я сейчас и сделала! Необходимы быстрые, решительные, ошеломляющие меры. Ставить в известность Елизавету Вадимовну мне было некогда. И, тем более, не хотелось отрывать от дел Елену Сергеевну! Теперь мне всё равно придётся объяснять Елене Сергеевне, что по-другому поступить я не могла, а уже она будет решать – оправдывала ли цель средства. А, если ещё и ты пожалуешься… У меня вполне могут быть существенные неприятности. Галя не отводила от воспитателя взгляда. - Мария Александровна! Я думала, что вы ко мне хорошо относитесь. - Ты правильно думала, - кивнула Маша. – Если бы я не хотела избавить тебя от неприятностей, то разве пошла бы сама на такой риск? Как ты считаешь? Я ведь сознательно это сделала, вполне представляя себе все последствия. - Мария Александровна, я не про это, - тихо произнесла Галя. – Неужели вы и правда думаете, что я могу пожаловаться? На вас! Елизавете Вадимовне! Не такая уж я скотина! Маша улыбнулась. - Вовсе даже не думаю. Я и правда к тебе очень хорошо отношусь, и гадостей от тебя не ожидаю. Я назвала тебя сегодня «дрянью» и «нахалкой», но так я на самом деле тоже не считаю. Это было необходимо, чтобы тебя встряхнуть. Знаешь, как я не хочу, чтобы ты попала за свои бунтарские речи в карцер! Галя не выдержала и расплакалась. - Простите меня, - сквозь слёзы говорила девушка. – Я так из-за Юльки расстроилась! У меня просто разум помутился! «Отлично! – подумала Маша, которая как раз такого эффекта и добивалась. – Теперь с ней можно разговаривать». Всё время, пока Маша разбиралась с Галей, она не забывала поглядывать через прозрачную стенку в класс, где девушки самостоятельно делали уроки. Бросив на воспитанниц очередной взгляд, Маша увидела, что в учебную комнату только что вошла Екатерина Альбертовна, которая сегодня дежурила по отделению. «Вот чёрт!» Маша никак не могла сейчас выйти в класс: надо было поговорить с Галей, она только что достигла нужной кондиции, да и воспитанницам Маша не могла показаться в таком виде. Наказание потребовало от молодой воспитательницы значительных физических усилий. Форменное платье буквально прилипло к телу, волосы уже были не в порядке, макияж слегка «поплыл». Маша бросила Гале полотенце и решительно приказала: - Умойся и жди меня здесь. Поговорим. Затем быстро зашла в санузел и набрала номер Екатерины. - Катя, - она говорила проникновенно. – У меня важная беседа с Клименко! Не могу выйти, прости! - Всё нормально, - отозвалась Екатерина. – Я пришла помочь. Проверить у твоих задания? - Если можно, - попросила Маша. – Я им это обещала. Сейчас ещё Елизавета подойдёт! - О, кей! Не волнуйся, справимся, - с улыбкой ответила Катя и отключилась. Маша тут же позвонила Елизавете. - Елизавета Вадимовна! Вы когда к нам придёте? - Уже у вашей двери, Мария Александровна, - с усмешкой, выделяя два последние слова, ответила Лиза. - У нас Екатерина Альбертовна. А моё отсутствие простите, пожалуйста. Прикроете меня примерно на полчаса? - А в чём дело? Елизавета любила ясность. Тем более что за 204-ую группу она сегодня тоже отвечала. - Я только что серьёзно наказала Галю, и теперь мне необходимо с ней побеседовать, а потом ещё душ принять. Разрешаете? - Пожалуй. «Безлимитку», что ли, вы ей устроили? - Да. «Седьмой-первый». - Ничего себе! – воскликнула Лиза. – А это не слишком? Галя же у вас не как Левченко! Нормальная девчонка, не железная. Ладно, потом отчитаетесь, а пока не торопитесь, Мария Александровна, - опять выделила Лиза. - Слушаюсь, - улыбнулась Маша. Наскоро снимая макияж и умываясь, она думала: «Надо всё-таки взять себя в руки и изменить отношения с Лизой» Отношения с Елизаветой у Маши, действительно, были особые. Когда Маша только что пришла в этот “Центр” и сама ещё училась на первом курсе колледжа, Елизавета с Вероникой растили своих малышей и одновременно работали воскресными воспитателями в Межвузовском “Центре”, а также, периодически, и здесь, “подменными” сотрудниками на отделении Галины Алексеевны. Ответственным воспитателем в группе Маши была тогда Рената Львовна, которая очень активно и вдохновенно занималась в те годы конным спортом. В октябре Ренате не повезло: она во время одной из тренировок вылетела из седла на полевом галопе, получила сложный перелом бедра, и вынуждена была находиться на больничном почти три месяца. На это время в группу “ответственной” по просьбе Галины Алексеевны пришла Елизавета, у которой кроме немецкого, была “защищена” и литература. За эти три месяца в жизни Маши произошли очень существенные перемены, свидетелем и непосредственным участником которых стала Елизавета. Когда Рената вышла на работу, Маша уже трудилась в другой группе. Лиза вернулась домой, и расстались они с Машей очень тепло. С тех пор прошло четыре года. Маша так и продолжала работать в этом “Центре”, а Елизавета вернулась сюда в прошлом году после окончания института. Как только они стали работать вместе, Маша поняла: её сильно смущает тот факт, что Елизавета владеет её секретом. О том, что произошло с девушкой на первом курсе, из других коллег знали только заведующая, Рената Львовна и Татьяна Анатольевна. Но они знали уже давно, Маша к этому привыкла. А Лиза не только знала, но и сама принимала в этих событиях непосредственное участие. К тому же, с Лизой Маше пришлось общаться гораздо больше, чем с другими коллегами, и не только потому, что Елизавета была очень компанейской, и по возрасту подходила Маше ближе, чем, например, Татьяна Анатольевна. Дело в том, что, вскоре после прибытия Елизаветы и Вероники, среди воспитателей отделения выделилась дружная компания, в которую входили Елизавета, Вероника, Светлана, Лена, Инна и Маша. Получилось это непроизвольно и постепенно. Компания у них сложилась интересная: все сотрудницы друг другу симпатизировали, часто вместе проводили свободное время, отмечали различные праздники, поддерживали друг друга, однако у каждой были одна-две самые близкие подруги. Разница в возрасте им не мешала, хотя на тот момент Лене и Инне исполнилось только 18 лет, Маше – 22, а остальным – 27. Маше невольно пришлось гораздо чаще общаться с Елизаветой, но держалась она по отношению к Лизе до сих пор полуофициально, называла её только “Елизавета Вадимовна”. Это сначала вызывало недоумение и вопросы со стороны остальных подруг, но Лиза и Маша отшучивались, и вскоре их тактично оставили в покое. Елизавета поговорила с Машей сразу, как только пришла в “Центр”, заверила коллегу, что всё в порядке, спросила, какие у Маши есть психологические проблемы и предложила помощь в их решении. – Маша, мы с тобой профессионалы, - отметила она. - То, что было раньше, не должно нам сейчас мешать общаться, и, тем более, работать вместе. Маша была с этим согласна, Лиза ей безумно нравилась, но, тем не менее, этот барьер молодая сотрудница всё ещё не могла переступить! Они с Лизой общались вполне доброжелательно, но неглубоко. Елизавета пыталась вызвать Машу на разговор ещё несколько раз, без особого эффекта, и, наконец, отступилась, отметив с улыбкой: – Со временем всё уляжется. Но, Маша, мне кажется, тебе надо об этом с кем-то поговорить. Расскажи всё Светлане! Она твоя близкая подруга и психолог. Маша не решилась, и до сих пор никто из подруг ничего не знал. Елизавета очень хорошо относилась к Маше, правда, периодически подкалывала её, с юмором, не обидно, зато всегда старалась поддержать. Маша ценила это, и потихоньку начинала оттаивать. Однако она понимала, что преодолеть свой внутренний барьер сможет только, если расскажет всё своим подругам, или хотя бы одной Светлане. А делать это ей очень не хотелось.
Forum: Наскоро приведя себя в порядок, Маша вышла из ванной, усадила Галю рядом с собой на диван, и они долго и очень душевно разговаривали. Результатами всей проделанной работы Маша осталась вполне довольна: за Галю теперь можно было не беспокоиться. Машу также очень радовало, что, несмотря на полученное от воспитателя очень суровое наказание, девушка покинула кабинет без всякой обиды в сердце. Наоборот, полностью согласилась с действиями Маши, и даже была благодарна ей. Для Маши это было очень важно. Она старалась поступать так всегда, особенно, если не просто выполняла наказания, назначенные Леной, а сама разбиралась с воспитанницами. Отправив Галю, Маша быстро приняла душ, надела чистое форменное платье, сделала причёску и тщательно заново наложила макияж. В половине десятого она, наконец, вошла в класс. Воспитанницы немедленно встали у своих парт. Екатерина Альбертовна сидела на месте преподавателя. Елизавета только что закончила наказывать Соню и обрабатывала ремень. Маша отметила, что выглядит Лиза не лучше, чем она сама совсем недавно: ведь той пришлось проводить две “безлимитки” практически подряд. Непосредственно перед приходом в 204-ю, Елизавета разбиралась подобным образом в собственной группе с Дашей Морозовой. Соня лежала на кушетке без единого движения, совершенно спокойная, хотя следы на её теле не оставляли сомнения, что воспитаннице во время порки пришлось несладко. Маше даже показалось, что на лице девушки написано удовлетворение. «Наверное, держалась даже лучше, чем обычно», - подумала Маша. – Молодец, девчонка! Она своего добьётся!» Екатерина Альбертовна встала. – Всё, Мария Александровна! Сдаём вам воспитанниц в полном порядке. Задания все выполнили прилично. Левченко назначенную ей публичную «безлимитку» получила. Вполне можно уже девочек отпустить, пусть готовятся к свиданию, ну, а я пойду, если вы не против. Маша кивнула. – Конечно. Спасибо. Екатерина улыбнулась и вышла из класса. – Мария Александровна, - попросила Лиза. - Пожалуйста, наложите Левченко “вторую облегчённую”, и к десяти пусть идёт “на колени”. Остальных я не задерживаю. Ещё навещу вас перед отбоем. – Хорошо, - согласилась Маша. Остаток вечера в группе прошёл без происшествий. Девочки приводили себя в порядок, желающие досматривали концерт. Наташу Леонову Маша, как и обещала, усадила в кабинете смотреть “Иоланту”. За десять минут до отбоя воспитательница зашла в кабинет. Наташа не могла оторваться от экрана, в её глазах стояли слёзы. – Мария Александровна, - робко попросила девушка. - А нельзя мне ещё немного посмотреть? Завтра же не рано вставать! Пожалуйста! Маша с сомнением покачала головой. В этот момент в кабинете появилась Елизавета Вадимовна. Наташа испуганно вскочила с кресла и замерла. – Да садись!- разрешила ей Лиза. – Наташа просит разрешения посмотреть ещё немного, - доложила Маша. - Елизавета Вадимовна, вы ей позволите? Лиза посмотрела на часы. – Пятнадцать минут, - проговорила она, подошла к креслу, в котором сидела девушка и уселась на подлокотник. Наташа опять попыталась встать, но Лиза ей не позволила, усадила обратно почти силой. – Сиди. Расслабься, - сказала она смущённой воспитаннице. - Я тоже послушаю, если ты не против. Лиза встретилась глазами с Машей и жестом указала ей на свободное кресло, которое та с удовольствием заняла. В итоге, “Иоланту” смотрели все вместе, пока не пришло время идти на отчёт. Ситуацию с Галей Маша, немного волнуясь, объяснила Елизавете уже по дороге в зал заседаний. Рассказывая Гале о превышении полномочий, Маша, конечно, преувеличила. Она была уверена, что поступила правильно: дежурные воспитатели вполне могли в подобных случаях действовать решительно, а допуск на «седьмой первый» разряд Маша имела. К тому же, зная Лену, она нисколько не сомневалась, что «ответственная» одобрит её действия. Однако сегодня вечером отвечала за группу Елизавета… и вот она вполне могла возмутиться, что Маша с ней не посоветовалась или, хотя бы не поставила её заранее в известность. К счастью, ничего подобного не произошло. Выслушав коллегу, Лиза одобрительно кивнула. – Экспромт? - догадалась она. – Да, - призналась Маша. – Мария Александровна, - заметила Елизавета. - Вы совершили в своё время ошибку! Маша замерла. – Нельзя было отказываться от места “ответственной”, когда вам это предложили! - уверенно продолжала Лиза. – Но у меня были причины, Елизавета Вадимовна, - пробормотала девушка. – Это всё ерунда! - безапелляционно заявила Лиза. - Пережил бы ваш молодой человек! Наоборот, сам бы быстрее “ответственным” сделался. Маша, ты уже выросла из роли “дежурной”! Тебе надо самостоятельно работать! Неужели ты не чувствуешь? – Да чувствую! Чувствую, Лиза! Но я и от Галины Алексеевны уходить не хотела! – Тоже не проблема! Если бы она видела, что ты по-настоящему этого хочешь – нашла бы тебе место! Она же Катю взяла на историю вообще из другого отделения, потому что ты не была достаточно тогда настойчива и тверда! Маша, неужели тебе никто этого в то время не подсказал? – Я не могла настаивать, Лиза, ты же знаешь, почему! Я думала, что Галина Алексеевна берёт Катю, потому что не считает меня готовой! – Предположим, тогда она так считала. Но потом же тебе предлагала уйти на “третье”! – Лиза! - отчаянно воскликнула Маша. - Ты помнишь? Галина Алексеевна меня тогда спасла! Где бы я сейчас была, если бы не она? Не могу я от неё уйти! – Маша, это всё – в прошлом! Теперь ты должна поступать так, как считаешь нужным! Тебе нужно о карьере думать! А Галина Алексеевна всё бы поняла, достаточно было бы с ней откровенно поговорить. Маша, тебе здорово мешает, что ты не хочешь или боишься открыто о проблемах разговаривать. Теперь-то, конечно, поздно, раз ты на очное учиться уходишь, но в будущем не допускай таких ошибок! Ты же сама сейчас жалеешь, правда? А признаться даже себе в этом боишься! – Ты права, - немного подумав, согласилась Маша. - Жалею. И боюсь. Спасибо, ты просто всё по полочкам разложила. Мне после нашего разговора стало всё это понятнее. Елизавета улыбнулась, обняла Машу за плечи и мягко спросила: – Ну, что, у нас с тобой, наконец, перелом наметился? – Да, похоже, - кивнула Маша. – Я рада! - проговорила Лиза. - А теперь послушай меня! Голос Лизы сделался совсем твёрдым. Маша удивлённо взглянула на неё. – О том, что с тобой произошло, должен узнать кто-нибудь из наших! Или все! Или не из наших! Всё равно. Ты должна об этом рассказать кому-нибудь, во всех подробностях, ещё раз это пережить! Понимаешь? Должна! Тебе это мешает жить и работать. И будет мешать! – Лиза, но я не могу! – Маша остановилась и умоляюще смотрела на коллегу. – Сможешь! Ничего позорного в этом нет. Наоборот, этим гордиться надо! Значит, так! Я даю тебе 10 дней. Ты это сделаешь, поняла? Лиза разговаривала сейчас с Машей, как с воспитанницей, жёстко и твёрдо. – А если не сделаешь, я сама расскажу! Светлане и всем остальным. – Ты не сможешь так поступить! - изумлённо протянула Маша. – Хочешь проверить? - усмехнулась Лиза. И уже мягче добавила: – Маша, я желаю тебе добра. Так, как ты сегодня желала Гале. Тебе пришлось поступить с ней жестоко. И я это сделаю, если ты меня не послушаешься. Ты сейчас не владеешь ситуацией полностью, а я владею, и не позволю тебе и дальше плыть по течению в угоду своим комплексам. Тем временем воспитательницы дошли до зала заседаний и остановились. – 10 дней! - повторила Елизавета и распахнула дверь. Соня сегодня засыпала вполне довольная собой. Это чувство в “Центре” появилось у неё в первый раз. День прошёл удачно: замечаний Соня не получала, к тому же, девушку очень вдохновил разговор с Елизаветой Вадимовной и обрадовали полученные сертификаты. Но самое главное, во время наказания, которое проводила ей сегодня Елизавета, да ещё в присутствии ответственного дежурного воспитателя отделения, Соня держалась не просто стойко, а суперстойко. Она так решила ещё во время разговора с Лизой, и своё решение воплотила в жизнь. Соня этого, конечно, не знала, но она себя вела во время порки точно так же, как и Инна: не шевельнулась и не поморщилась. Хотя больно было очень, несмотря на смягчение разряда с «восьмого» на «шестой»! И девушка видела: воспитателей это весьма впечатлило, и Елизавету, и Екатерину Альбертовну. “На коленях” у Сони тоже проблем не возникло. Да ещё и свидание завтра! И воскресенье, а, значит, и никаких наказаний! Заснула Соня быстро, и почти счастливой.
Forum: Глава 4. Воскресенье 2. В дни свиданий, несмотря на воскресенье, подъём на отделении был общим – в восемь тридцать. В девять воспитанницы отправлялись на завтрак, тоже организованно, как и в будние дни. В десять часов открывались гостевые комнаты, и начинался приём посетителей. Воспитатели, как ответственные, так и дежурные, чаще всего проводили весь день, общаясь с родителями воспитанниц. Особенно были заняты ответственные: они все являлись преподавателями, и обязаны были разговаривать со всеми желающими родителями обучающихся у них студенток. В дни свиданий на работу выходило в два раза больше «воскресных» воспитателей. Каждый их них полностью отвечал за 1-2 группы в то время, когда основные воспитатели были заняты с гостями. Отводили девушек к гостям воспитатели или сотрудницы охраны и лично «сдавали» их родителям, одновременно прослеживая, чтобы начало встречи прошло без эксцессов. Соня проснулась рано, ещё не было и восьми часов. Спала она хорошо, но к утру действие обезболивающих средств ослабло, и теперь девушка испытывала значительный дискомфорт. Да и спать больше не хотелось. Соня очень волновалась, предвкушая встречу с мамой. Она знала, что мама дежурит сутки в больнице, и именно в это время проводит утренний обход у тех своих маленьких пациентов, которые из-за тяжести состояния находились ночью под наблюдением дежурного врача. «Тоже, наверное, волнуется, минуты считает, - с нежностью думала Соня. – А сменят её только в девять. Пока мама истории болезни заполнит, расскажет всё другому доктору о больных детишках, пока душ примет…. Да, приедет сюда не раньше одиннадцати! Ладно, дождусь как-нибудь!» Соня решила подумать пока о чём-нибудь приятном. Сразу вспомнилось вчерашнее занятие в ФОУГ – французской объединённой усиленной группе. Вчера девушка была на этом занятии в первый раз, и уходила после него вдохновлённая. Во-первых, ей очень понравилась преподаватель Алла Константиновна. Молодая, энергичная, весёлая – она прямо заражала воспитанниц своим оптимизмом, и к Соне отнеслась очень благосклонно. Правда, вначале поморщилась, увидев табличку с «бойкотом», и недовольно сказала: - Ты это дело заканчивай! Больше под такое наказание не попадай, иначе не сможешь в нашей группе заниматься! У нас же общение! И как ты им прикажешь с тобой общаться? Преподаватель указала на остальных воспитанниц. Кроме Сони, в группе занимались ещё 12 девушек. Соня пристыжено молчала. «Из-за этого бойкота одни проблемы, - с отчаянием думала она. – Сейчас отправит меня обратно!» А уходить уже очень не хотелось. - Ладно уж, - пожалела расстроенную воспитанницу Алла Константиновна. – Сегодня будешь больше слушать, а разговаривать – со мной. Кстати, весь этот разговор вёлся по-французски: на подобных занятиях родная речь вообще почти не присутствовала. Занятие Соне понравилось: было очень интересно, все девушки отлично владели языком, а руководила ими Алла Константиновна просто талантливо. В конце урока преподаватель одобрительно заявила Соне: - Что же, принимаем тебя в свой коллектив с удовольствием! Но вот познакомишься со всеми, как у нас принято, только по окончании бойкота. Соне также понравилось, что все студентки возвращались в свои группы без всякого сопровождения, просто имея при себе пропуск. Такая, пусть и небольшая, привилегия была приятна. За 20 минут до подъёма Соня начала осторожно слезать с кровати. Она помнила, как трудно ей было это сделать вчера, и решила не рисковать, а побеспокоиться заранее. Оказалось, что поступила девушка предусмотрительно, потому что понадобилось ей для подъёма около пяти минут. Сначала Соне пришлось сползать на пол буквально параллельно кровати, а потом уже осторожно, держась за ножки и спинку, подниматься, и всё равно было очень больно и унизительно. «Ни сесть, ни встать не сможешь!» – вспомнила Соня обещание Лены. «Так всё и есть! Ужасное ощущение полного бессилия, - думала девушка. – Ну почему я порку терплю, а перед этой болью пасую?» «Вот возьму и в следующий раз просто спрыгну с кровати!» – пообещала она сама себе. В санблок Соня тоже добиралась сегодня с трудом. «Да, мама очень «обрадуется», если я к ней так выползу, - встревожилась она. – Может быть, Елена хотя бы «вторую облегчённую» мне ещё раз наложит?» Соня попыталась представить, как бы поступила на месте Лены, и пришла к выводу, что надежда есть. «Не меня, так маму Елена опять может пожалеть. Она же у нас благородная!» Когда Соня вернулась из санблока, Инна Владимировна уже сидела в группе за своим рабочим столом. Никто из девушек ещё не проснулся. Соня, следуя инструкции, подошла к воспитателю и поздоровалась. Инна ответила на приветствие и сочувственно улыбнулась: - Видела я, как ты с кровати слезала. Решила встать пораньше? - Да, - вздохнула Соня. – Очень не хотелось получать от вас порку за несвоевременный подъём. - В воскресенье? – удивилась Инна. - Ну, даже если в карточку замечание, всё равно, приятного мало. В глазах Инны промелькнуло недовольное выражение. - Ты опять не помнишь инструкцию! – воскликнула она. – Сегодня нет звонка, и вставать за 30 секунд вы не обязаны! Неужели забыла? - Забыла, простите, - виновато произнесла Соня. - Сегодня ответишь мне именно эту инструкцию, - строго приказала Инна. – Она в папке под номером восемнадцать. - Слушаюсь, - согласилась Соня. Ей было очень неловко. Елена, конечно, и не подумала отменить своё распоряжение: Соня продолжала ежедневно учить наизусть инструкции и сдавать их дежурным воспитателям. - Ладно, - опять улыбнулась Инна. – Топай потихоньку к своему месту, сейчас подъём буду объявлять. - Слушаюсь, - еле переставляя ноги, Соня направилась к своей кровати. - Соня, - окликнула её Инна. – Мама во сколько обещала приехать? - Около одиннадцати. - Не переживай, - ободрила воспитательница. – После завтрака наложу тебе «третью-бис». Сможете нормально пообщаться! Соня испуганно взглянула на Инну, но та покачала головой и укоризненно заметила: - Ты уж совсем обо мне плохо думаешь. Конечно, по распоряжению Елены Сергеевны! Как ты можешь сомневаться? - Спасибо, - Соня недовольно поморщилась и смахнула со щеки предательски выступившие слёзы. – А то сегодня, как назло, что-то совсем трудно! Хотя вчера только одна порка была, а не три. - Так и бывает, - объяснила Инна. – При таком, как у тебя, количестве строгих наказаний, это количество рано или поздно переходит в качество. И чаще всего очень невовремя! Она опять улыбнулась. - Зато Елизавета Вадимовна теперь о тебе очень высокого мнения, после вчерашнего. А это очень важно! Потерпи уж ещё немного. Соня благодарно кивнула и продолжила своё перемещение. Инна подошла к музыкальному центру и включила радио «Maxi». Спальня тут же наполнилась звуками бодрой музыки. - Девчонки, подъём! – крикнула она. Воспитанницы зашевелились и довольно быстро встали у своих кроватей. - Доброе утро. Хватит спать, - с улыбкой, весело сказала им Инна. – Ваши мамы и друзья уже, наверное, к «Центру» подъезжают. Умывайтесь, и к девяти будьте готовы идти на завтрак. Соня отметила, что Инна выглядит сегодня просто очаровательно. Было очевидно, что у дежурной воспитательницы великолепное настроение: глаза блестят, говорит она по-особенному, с энтузиазмом, с лица не сходит улыбка. Кроме того, и причёску Инна сделала сегодня совершенно для себя необычную. Свои прямые, но пышные тёмные волосы Инна редко носила распущенными, чаще укладывала их в различные причёски, а сегодня её волосы свободно спадали множеством длинных мелких локонов. Смотрелось это бесподобно! После завтрака Инна по очереди вызвала в кабинет Юлю, потом Соню – наложить «третью-бис». Конечно, Елена появилась именно тогда, когда Соня голой попой кверху лежала на кушетке. Лена не вошла, а впорхнула в кабинет, хлопнув дверью, и весело воскликнула: - Всем привет! В кабинете присутствовали только Инна и Соня. Соня, повернув к «ответственной» голову, тут же почтительно поздоровалась. Инна выпрямилась с баночкой мази в руке и иронично улыбнулась: - И вам того же! Лена быстро подошла к Инне, неожиданно легонько дёрнула её за локоны. - Инна Владимировна, причёску полночи сооружали? - Что-то вроде этого, - смеясь, ответила Инна. – А вы, Елена Сергеевна? У Лены локонов никаких не наблюдалось, но волосы были уложены тщательно и явно профессионально. - В машине, по дороге, - улыбнулась Лена. – А, если серьёзно, у меня знакомый мастер в круглосуточном салоне красоты! Могу порекомендовать. - В группе всё в порядке? – переключилась она. - Абсолютно! Инна закончила обработку и велела Соне встать. - Стоп! Лежать! – приказала Лена. Подошла к распростёртой на кушетке воспитаннице, осмотрела её и усмехнулась. - Что, Зоя Космодемьянская, опять вчера отличилась? Соня смущённо пожала плечами: - Стараюсь. - Ладно, поднимайся. Девушка встала, поправила одежду. - Елена Сергеевна, спасибо за «третью-бис»! Лена махнула рукой. - Маму свою благодари! Кстати, Левченко, я не знаю, как ты собиралась с ней разговаривать, но имей в виду: твоя мама всё про тебя знает. Во всех подробностях. - Всё? – озадаченно переспросила девушка. - Мы с ней вчера встретились в больнице, - объяснила Лена. – Олеся Игоревна пригласила меня в свою ординаторскую, мы с ней пили чай и разговаривали, в том числе, и о тебе. Твоя мама хотела знать всё. Я ей всё и выложила. Абсолютно. Соня побледнела. - Елена Сергеевна! А с ней всё в порядке? - Да, к счастью. Мама у тебя просто… Воспитатель помолчала, пытаясь подобрать нужное слово. - Классная! Лена подошла вплотную к Соне: - Если у тебя здесь всё и наладится, то, во многом, благодаря ей. А теперь, если ты оделась – брысь отсюда. Соня быстро сказала: «Слушаюсь» и поспешила выполнить распоряжение.
полная версия страницы