Форум » Антология лучших рассказов, размещенных на форуме » helena. Когда жизнь повернулась спиной » Ответить
helena. Когда жизнь повернулась спиной
Forum: Когда жизнь повернулась спиной Часть первая: «Терпеть и не сдаваться» Глава 1 Соня Видимо каким-то образом, несмотря на тупую боль в коленях, спине и шее, Соне всё-таки удалось задремать – сказалась прошлая почти бессонная ночь. Она сильно качнулась вправо, тут же проснулась, но было поздно. Чтобы не упасть, девушке пришлось опереться об пол правой рукой, и, хотя она тут же вернулась в прежнее положение – стоя на коленях – это не осталось незамеченным. Да и не могло остаться! Компьютер на столе ночного воспитателя, к которому была подключена небольшая, направленная на строй воспитанниц камера, издал громкий противный гудок. Соня, вздрогнув, обречённо и с испугом взглянула на воспитательницу. Сегодня в «зале для наказаний» дежурила Ирина Викторовна - стройная привлекательная женщина в возрасте около тридцати лет, невозмутимая и хладнокровная. Услышав сигнал, воспитательница нахмурилась, отложила блокнот, в котором только что делала какие-то записи, и внимательно рассмотрела возникшее на мониторе изображение проштрафившейся воспитанницы. «Вот влипла! – с отчаянием думала Соня. – Угораздило меня заснуть! Как же я так? Сейчас выпорет тростью! Ни за что не пожалеет!» Девушка ощутила, как тут же ещё сильнее заныли изрядно покрытые рубцами ягодицы. С первого дня пребывания в «Центре» Соня почти ежедневно получала строгие наказания от своего ответственного воспитателя – безжалостную порку специальным резиновым ремнём. Это было ужасно больно! А вот тростью Соню ещё не били ни разу. Однако нетрудно догадаться, что приятного в подобной экзекуции будет мало. Ирина Викторовна, не торопясь, встала из-за стола, и так же неторопливо, слегка раскачивающейся походкой подошла к Соне. Сердце провинившейся застучало так, что готово было выскочить из груди. «А, может, всё-таки на первый раз простит?» Соня заметила, что Ирина Викторовна не взяла трость со стола. «На самый первый раз? Ведь я же всё-таки новенькая! И ей ничего плохого не сделала! В отличие от Елены!» Соня и сама понимала, что тщетно пытается обнадёжить сама себя. - Левченко! - строго и одновременно злорадно произнесла воспитатель. – Ты нарушила режим «смирно». Тебя поставили на колени, чтобы ты задумалась над своим поступком, а ты что - умудрилась уснуть? - Да. Простите, пожалуйста, - побелевшие от страха губы еле двигались. - Вставай и раздевайся! Быстро! – последовал приказ. – Одежду аккуратно кладешь вот сюда. Ирина Викторовна указала на специальную деревянную скамейку неподалёку от стола воспитателя. - Шевелись! Соня быстро и четко ответила: - Слушаюсь. В том, что так надо отвечать немедленно на любой приказ, она уже убедилась за 12 дней пребывания в «Центре». Так предписывали «Правила поведения», за малейшее нарушение которых можно было очень здорово поплатиться. «Надо поторопиться! Юлька говорила – с ней шутки плохи!» Девушка быстро сняла с себя серое форменное платье на молнии, расстегнула белый лифчик, одним ловким, уже отточенным за 12 дней движением, стянула трусики, по очереди освободилась от носков, аккуратно сложила всё это на указанное место и повернулась к воспитателю – смущённая и онемевшая от страха. Соня едва нашла в себе силы, чтобы сдержаться и не прикрыться руками. Стоять перед воспитательницей голой было очень стыдно. Окинув воспитанницу холодно-насмешливым взглядом, Ирина Викторовна неторопливо взяла со стола длинную гибкую трость с закруглённой рукояткой. Ночные воспитатели использовали для телесных наказаний исключительно ротанговые трости. - Принимай стойку! Воспитательница похлопала тростью по кожаному верху специального станка для порки, который угрожающе возвышался в центре зала, прямо напротив наказанных воспитанниц. Соня невольно вздрогнула. «Опять это адское устройство!» Девушке уже пришлось познакомиться со станком в своей группе не далее, чем сегодня вечером, и сейчас ей страшно не хотелось вновь ложиться на это жуткое приспособление. Но выбора не было. - Слушаюсь! – Соня повиновалась немедленно. Приказы лучше выполнять сразу, какими бы неприятными они не были, иначе будет ещё хуже; это новенькая тоже уже поняла. Собрав всё мужество, она подошла к воспитательнице. Та убрала трость с поверхности станка и сделала ею приглашающий жест. - Прошу! В «зале для наказаний» станок был установлен в позиции «кОзлы». Соня неловко легла животом на его кожаную поверхность и невольно поморщилась: прикосновение к голому телу холодной кожи было неприятным. Руки и ноги вытянула вдоль четырёх специальных панелей, тоже обитых кожей, которые отходили от основной части станка вниз под острым углом и немного в стороны. Теперь ягодицы и бёдра воспитанницы представляли собой великолепную мишень для порки. «Хорошо, хоть ноги сейчас на полу стоят! – подумала девушка. – Может быть, хоть чуть-чуть будет полегче? А то… как сегодня в группе – это было ужасно!» Ирина Викторовна подошла поближе к приговорённой, держа трость наготове. Соня напряглась. Было страшно! К тому же, находиться в этой унизительной позе, будучи выставленной напоказ перед остальными воспитанницами - очень стыдно и некомфортно. Воспитательница прекрасно это понимала, и не спешила начинать порку. - Тебя предупреждали, - услышала Соня голос Ирины Викторовны, - что наказание «на коленях» следует отбывать, находясь в положении «смирно» - не шевелиться, не покачиваться, не размахивать руками. За нарушение получишь 10 ударов, и будешь стоять на коленях на час дольше. - Слушаюсь. Соня постаралась ответить почтительно, как предписывали «Правила», хотя внутри уже закипала злость. И на себя, за то, что задремала невовремя, и на жестокие порядки в «Центре», и на воспитательницу, которая вынуждает девушку дрожать от страха и торчать в этой унизительной позе. Прямо перед глазами Сони маячили широкий металлический стержень и массивное крестообразное основание, на которых крепился станок. «Специально в такой весёленький салатный цвет выкрасили! – мелькнуло у девушки. – Издевательство! Чтобы контраст подчеркнуть!» - Поскольку, Левченко, ты у нас новенькая, я напомню свои требования. Ирина Викторовна обошла станок и оказалась спереди от воспитанницы. Соня тут же, следуя «Правилам», оторвала взгляд от основания станка и посмотрела на воспитателя. - Ты не имеешь права во время порки снимать руки и ноги с панелей, и уж, тем более – вскакивать. Десять ударов вполне можно вытерпеть без фиксации, - усмехнулась воспитательница. – Если всё же попытаешься – мне придётся тебя привязать. Ирина Викторовна ткнула кончиком трости в одно из прочных ременных креплений с массивной металлической пряжкой. Такие крепления имелись на каждой панели. - Услуга не бесплатная, - в голосе воспитателя послышалось ехидство. – Расплачиваться придётся задницей. Фиксация обойдётся тебе в дополнительные 10 ударов. Поняла? - Да. Это Соня уже знала. Она стояла на коленях в этом зале второй вечер подряд. Такое за это время случалось с другими воспитанницами несколько раз. Плохо владеющим собой девушкам Ирина Викторовна действительно фиксировала руки и ноги к панелям и выдавала им двойную порцию. Порола безжалостно, не обращая внимания на слёзы и мольбы. Так регламентированные инструкцией 10 ударов превращались в 20. Соня знала от своих одноклассниц, что ночные воспитатели вполне имеют право сразу привязать воспитанницу к станку для наказания. А могут и вообще не укладывать девушек на станок, а приказать встать лицом к стене. Другие часто так и поступают. Но . . . не Ирина Викторовна. - Очень хорошо! Воспитательница шагнула вперёд и встала сбоку от распростёртой на станке воспитанницы. От неё не ускользнуло, что удобно подставленные ягодицы девушки были уже основательно разукрашены рубцами и гематомами. «Да… Лена её не жалеет. Каждый день ремня красавица получает. А последняя порка была совсем недавно, и очень строгая. Разряд шестой – не меньше. Интересно… На Лену это не похоже. Она вообще – либералка, а уж на новеньких никогда обычно так не набрасывалась. Значит, заслуживает!» Ирина Викторовна усмехнулась. - Я вижу, ты и в группе не отличаешься дисциплинированностью. Вынуждаешь Елену Сергеевну проявлять строгость. А ещё бывший лидер! Что же, это твой выбор! На последнем слове воспитатель коротко взмахнула рукой и резко хлестнула Соню тростью по ягодицам. У девушки перехватило дыхание. Соня имела некоторое время, чтобы подготовиться к удару, но такого она не ожидала! Боль взорвалась по всему телу, похоже было, что даже из глаз брызнули искры. Раньше Соня полагала, что такое возможно только при ударе головой. Однако обдумать это она не успела, потому что тут же последовал второй удар, затем третий. Соня крепко стиснула зубы и сдержала усилием воли готовый вырваться крик. «Нет уж, не дождетесь!» - со злостью думала она. И молчала, хотя терпеть было невыносимо. Боль нарастала снежным комом. Ирина Викторовна методично и с достаточной силой опускала трость на ягодицы наказываемой. На теле тут же почти параллельно друг другу вспухали красные рубцы. Каждый последующий удар многократно усиливал боль от предыдущего! После пятого стало совсем плохо. Однако Соня терпела, не позволяя себе ни крикнуть, ни шевельнуться. Гордости и упрямства в её характере было достаточно. Руки и ноги девушка изо всех сил прижимала к панелям. Соне совсем не хотелось предоставить Ирине Викторовне приятную возможность привязать её к станку и выдать штрафные удары. Самое плохое, что, когда порка закончилась, легче почти не стало. Правда боль, наконец, локализовалась в одном месте, по которому били, но отпускать не собиралась. Соня буквально задыхалась от боли, унижения, отчаяния и ощущения полного бессилия. Как в тумане наказанная услышала приказ: - Возвращайся на место. У неё хватило сил ответить: «Слушаюсь», вернуться к своему месту и опять встать на колени. Одеться ей уже не дали. К этому Соня была готова. На период адаптации в группе к ней в качестве «шефа» прикрепили другую воспитанницу – Соколову Юлию. Вчера, когда Соне назначили это наказание – стоять на коленях – Юля просветила одноклассницу, как лучше себя вести. Она предупредила, что любыми способами надо стараться отбыть свой срок без замечаний. После первых десяти ударов одежду не возвращают, воспитанница деморализована, боль долго не отступает, так как после ударов тростью сразу не применяют никаких обезболивающих средств, как это чаще всего делают после наказания ремнём. Чаще всего наказанная девушка опять получает замечание, а, соответственно, ещё десять ударов и час штрафного времени. Многие «зависают» на этом наказании неделями. Получают вначале три-четыре часа, каждый день отбывают, а срок всё время увеличивается (или не уменьшается). И ничего не поделать! Правда, со слов Юли, ответственный воспитатель их группы, Елена Сергеевна, не любит это наказание и назначает его своим воспитанницам редко. Поэтому все были очень удивлены, когда Соню отправили «на колени» в первый же день после перевода её в группу из изолятора, через который проходили все вновь поступившие. Только Соня знала, что ничего удивительного в этом нет. У неё особые обстоятельства. Она попала не просто в «Центр нравственного перевоспитания студенток колледжа», она попала в персональный ад! И ей придется здесь гораздо труднее, чем другим девчонкам. Вновь оказавшись на своем месте, Соня осторожно посмотрела на часы. Чтобы не нарушать положения «смирно», безнаказанно можно было двигать только глазами, но не головой. Большие круглые часы с секундной стрелкой висели на стене прямо напротив девушек. В этом был тонкий расчет организаторов наказания. Если единственным развлечением является наблюдение за движением стрелок, то время течет очень медленно. Сейчас часы показывали без пяти одиннадцать. С удивлением Соня обнаружила, что все её неприятности заняли не более пяти минут. Боль всё ещё не отпускала, а минут через десять присоединился сильный зуд в наказанном месте. Страшно хотелось потереть попу, чтобы хоть немного его унять. Но сделать это – значит тут же отправиться снова на станок за очередное нарушение режима «смирно». «Это не наказание, а изощрённая пытка!» – Соня собрала все свои силы, чтобы стоять неподвижно. Но как это было трудно! Какое-то время девушке казалось, что она не выдержит боли, зуда и нарастающей ломоты в коленях! Но, стиснув зубы, уговаривала себя не поддаваться и потерпеть. Наконец, наступил переломный момент. Теперь Соня надеялась, что вытерпит испытание достойно, не выйдет из положения «смирно» и не будет себя вести, как её соседка. Девушку, стоящую рядом (воспитатель назвала её Елистратовой), наказали точно так же за десять минут до Сони. Во время порки она громко кричала, долго не могла успокоиться, и сейчас по её лицу текли слезы вперемешку с соплями. Вытереть слезы или хотя бы шмыгнуть носом было нельзя – это уже нарушение. Но сил перестать плакать у Сониной соседки, видимо, тоже не было. Поэтому слёзы стекали по её лицу на пол. Оставалось ждать одиннадцати часов – ещё пять минут. Соня уже поняла, что, несмотря на строгий режим, в «Центре» всё было продумано так, чтобы не причинять вреда здоровью воспитанниц. По правилам, после каждых тридцати минут стояния на коленях девушкам полагался пятиминутный перерыв. В это время они могли встать, размять ноги, даже тихонько поговорить друг с другом, ну и, конечно, вытереть слезы. Наказание тростью тоже подчинялось правилам: больше десяти-двадцати ударов сразу нельзя, а вот ещё одна порка через пятнадцать минут – пожалуйста. За вечер воспитанница могла получить не более 50 ударов тростью. Если она заслуживала больше – оставшиеся переносились на следующий день. Так же были продуманы и другие телесные наказания. При порке ремнём достигался эффект максимальных болевых ощущений, в то время, как для здоровья вреда практически не было. Существовало несколько специально разработанных методик наказания, и все воспитатели были в этой области настоящими профессионалами. Их мастерство постоянно оттачивалось; все наказания снимались на видеокамеру, выборочно проверялись, результаты обсуждались. Следы на теле после наказаний залечивались специальными заживляющими средствами – за этим строго следили воспитатели. Если наказание проводилось в учебное или рабочее время, то после него обязательно применялся дезинфицирующий спрей с добавлением сильного местного обезболивающего вещества. То есть, получив физические и моральные страдания (в чем и заключалось наказание), девушка почти сразу могла вернуться к своим обязанностям. Однако если воспитанницу наказывали в вечернее время, воспитатели могли и не применять обезболивание. Это было дополнительным и очень ощутимым наказанием: девушка сильно страдала от боли, ей трудно было сидеть; заниматься и есть приходилось за специальными стойками, что считалось в «Центре» постыдным и вызывало моральные страдания. Соня уже ощутила это на себе. Елена Сергеевна не баловала её обезболиванием не в изоляторе, ни уже в группе. И очень мало надежды, что в ближайшее время она изменит свою тактику. В одиннадцать часов девушки получили положенную им передышку. Их оставалось пятеро. - Всем сделать по пять приседаний и растереть ноги! – Ирина Викторовна властно махнула рукой. Расширенный книзу рукав её форменной чёрной блузы при этом зловеще качнулся. Ночные воспитатели носили в качестве формы брючный костюм и чёрные туфли на среднем каблуке. Блуза с широким воротником имела рукав длиной три четверти и свободный покрой в области плеч, что давало воспитательнице возможность совершать движения рукой любой амплитуды. Носилась блуза навыпуск, и в талии перехватывалась узким кожаным ремнём. Дополняли костюм чёрные прямые облегающие брюки. Ирина Викторовна невозмутимо прохаживалась вдоль строя изнемогающих от боли и стыда девушек, внимательно наблюдая за разминкой. Форма ночной дежурной очень шла воспитательнице, выгодно подчёркивая её красивую фигуру. Воспитанницы выполняли эту принудительно-унизительную зарядку с гримасами боли на лице. Приседать после суровой порки тростью – мягко говоря, очень неприятно. А Ирина Викторовна всегда порола сурово. Растерев коленки и ощутив от этого значительное облегчение, Соня слегка обернулась к своей соседке, которая пыталась привести себя в порядок, но всё ещё была сильно расстроена. - Тебя как зовут? – тихо спросила она. - Ира. Я из двести второй. А тебя? - Соня. Я только вчера пришла в двести четвёртую. - Ты новенькая?! Но как ты можешь так держаться? Ты вчера отстояла от звонка до звонка без замечаний, а сегодня тебя били, но ты и звука не проронила! – шепотом, но очень эмоционально воскликнула Ира Елистратова. - Я здорово струсила, и было очень больно, - поморщилась Соня. – А не кричу я принципиально. Не хочу ещё больше унижаться. Легче от крика не будет, а себя уважать перестанешь. Попробуй посмотреть на это под таким углом. - Да я пробовала! – Ира перешла на громкий шёпот. – Но я больше не могу! Я из этого зала уже две недели не могу вырваться! Каждый день тут мучаюсь, а конца не видно. Ну не справиться мне без замечаний! - Справишься! – Соня видела, что девушке необходима поддержка. – Сейчас перестань реветь, подумай о том, что через час мы будем уже в постелях. А послезавтра воскресенье. Насколько я поняла, мы с тобой сможем встретиться и поговорить, правильно? - Да! Правильно! – горячо поддержала Ира. – Я тебя прошу, найди меня, поговорим, пожалуйста! Соня кивнула и ободряюще улыбнулась соседке. - Всем на колени! Смирно! – раздался очередной приказ. Перерыв окончился. Осталось продержаться час. В полночь всех гарантированно отпустят в постели, таковы правила. Но многим придется вернуться сюда завтра. Соня мысленно произвела подсчет. «Вчера мне назначили три часа наказания, сегодня ещё четыре. Отстою я к полуночи в общей сложности четыре с половиной (вчера – два, сегодня - два с половиной). Час мне прибавили штрафной. Если сегодня больше не нарываться, останется три с половиной часа» «Это много! - вздохнула про себя девушка. - За один вечер с этим не покончить! Больше двух с половиной часов здесь не держат – за здоровье опасаются! Ничего, если штрафного времени больше не заработаю – за два захода управлюсь! » «Не нарываться» оказалось не так уж и легко. Соня ещё вчера убедилась, что стоять на коленях неподвижно невероятно трудно! Ноги затекли, болит тело после ударов. К тому же без одежды стало холодно, и опять норовят закрыться глаза. «Надо последовать совету Ирины Викторовны, - усмехнулась про себя Соня. – Как там она мне сказала: «Надо задуматься над своим поступком, а не спать!» А что над ним думать?» Вчера новенькую наказали за то, что она в первый свой вечер в группе по ошибке надела не ту ночную рубашку. - Левченко, тебе объясняли, что на этой неделе надеваем голубые рубашки, а ты нацепила желтую! Надо внимательнее слушать указания. Получишь тридцать ремней и три часа «коленей»! Соня опять мысленно усмехнулась, вспомнив, как после этих слов Елены Сергеевны вся группа в буквальном смысле раскрыла рты. Тридцать ремней – это много. Очень. Особенно за такой незначительный проступок. Ведь в «Центре» воспитательницы пороли провинившихся не обычным брючным кожаным ремнём. Нет, использовался толстый ремень из специальной резины, для удобства экзекуторов снабжённый рукояткой. Воспитанницам давали понять, что с ними, нарушившими нравственные законы общества, здесь шутить не намерены. С первого удара таким инструментом наказываемая девушка испытывала сильнейшую боль! Даже минимальное наказание – 10 ударов – перенести стойко было трудно. А после строгой порки этим ремнём воспитанница реально не могла сидеть несколько дней, особенно, если воспитательница не применяла обезболивание. Неудивительно, что, услышав про 30 ремней за незначительное нарушение, да ещё совершённое новенькой, девчонки пришли в изумление. Однако дежурный воспитатель Инна Владимировна осталась невозмутимой. Очевидно, она была в курсе событий. Спасибо, хоть пороть не стали на ночь – перенесли на следующий день. Но «на колени» Соня отправилась вчера сразу, прямо в пресловутой желтой ночной рубашке. Для пущего стыда. Переодеться в форму Елена Сергеевна ей не позволила.
Forum: Внезапно в холл быстрым шагом вошла Галина Алексеевна. Ей, чтобы определить, где находятся её сотрудницы, не было необходимости звонить им по телефону. Заведующая пользовалась для этой цели системой «Локатор». - Все в сборе! – констатировала она, оглядев смутившихся воспитательниц. - Вы что, мои дорогие сотрудницы, решили свою заведующую до инфаркта довести? – сердито продолжала она. – Лиза! Ну, ты-то как такое допустила? Ведь с 18-ти лет безупречно работаешь! - Галина Алексеевна, – виновато улыбнулась Елизавета. – Признаю свою ошибку! Она сложила руки у груди. - Простите! Лежачего не бьют! Когда меня реабилитируют, буду поступать, как Елена Сергеевна! – скороговоркой закончила она. - Балда ты, Лиза, - махнула рукой заведующая. – Ты должна была просто мне рассказать, что эта противная девчонка у тебя тройку получила! Между прочим, Лена меня в известность о той четвёрке поставила, и беседу я с Инной тогда основательную провела. А сейчас бы ей точно не поздоровилось! Но я же ничего не знала! - Галина Алексеевна, вот поэтому я вам и не рассказала! Пожалела её. - И что хорошего из этого вышло? «Медвежью услугу» ты ей оказала, да и себе тоже. Пожалела, видите-ли! Прикрыть решила! Ей со своим Павликом приспичило встретиться! Да если бы я только знала про эту тройку! Галина Алексеевна повернулась к Инне и возмущённо продолжала: - Я бы тебе показала свидание во вторник! Тут же отвела бы тебя в свой кабинет и всыпала бы ремнём хорошенько, как провинившейся воспитаннице! По-матерински! И не посмотрела бы, что ты воспитатель, и что это незаконно. И жаловаться бы ты никуда на меня не пошла! Зато и такого позора сегодня бы не было, зачёт был бы сдан на «отлично», и Лиза бы не пострадала! Инна, которая к этому моменту уже более или менее успокоилась, после такой проработки рухнула в кресло и зарыдала с новой силой. - Пореви, пореви, – сурово сказала ей Галина Алексеевна. – Тебе полезно! - Между прочим, - обратилась она к Лене, – я давно добиваюсь, чтобы в контракты несовершеннолетних воспитателей включали пункт о возможности телесных наказаний. По усмотрению заведующей или учебного куратора. Из вас тоже надо периодически дурь выбивать! Да, и вообще, это было бы полезно – ещё раз на себе прочувствовать, что ваши воспитанницы испытывают, а то многие быстро забывают. - Галина Алексеевна! Вы это серьёзно? – удивилась Лена. - Серьёзно! Только немногие меня поддерживают. А для меня это было бы лучше, чем потом слёзы и истерики ваши переносить, когда вас уже отстраняют! Думаете, легко терять сотрудников? Знаете, сколько у меня каждый раз седых волос прибавляется? Переживать ещё за вас! А ты, Инна, учти на будущее! Я и без соответствующего пункта в контракте смогу это сделать, когда посчитаю нужным. И не отвертишься! - Ладно, девочки, - Галина Алексеевна повернулась к Лене и Елизавете. – Идите, займитесь своими воспитанницами. У вас, между прочим, рабочее время, а с Инной мы ещё немного побеседуем. По дороге к отделению Лена спросила у Елизаветы: - Лиза, просвети меня. Насчёт телесных наказаний для сотрудников Галина Алексеевна, надеюсь, не серьёзно говорила? Лиза испытующе посмотрела на Лену. - Лучше тебе этого не знать, - усмехнулась она. – Спать будешь спокойнее! Не волнуйся, тебе-то уж это точно не грозит. Лена в изумлении остановилась. - А, ну-ка, быстро говори! – потребовала она – Неужели это не шутка? - Нет, - признала Лиза. – Иногда она и правда такое проделывает, но только с молодыми девчонками, несовершеннолетними. Дежурными воспитателями. - Но как? – ахнула Лена. - Лена. У нас же порядки строгие. Чуть что не по инструкции – почти всегда отстранение! Ты сама подумай: чем, кроме отстранения, они могут воспитателей серьёзно наказать? Штрафами? Да у нас такие зарплаты, что штраф, даже крупный, особо не заденет. Так, комариный укус! А вот отстранение – это очень существенно! Но мы же не можем быть полностью совершенными. Лиза опять усмехнулась. - Это мы только от воспитанниц этого требуем, а слабости и воспитателям присущи. Если руководство всегда будет поступать, как положено, то может половины сотрудников лишиться! Вот поэтому иногда и применяются неофициальные меры. Причём, в основном, на добровольной основе. - Это как? – не поняла Лена. - Ну, в первый-то раз, конечно, не совсем на добровольной. Галина Алексеевна заранее два документа распечатывает. На одном – приказ об отстранении такого-то воспитателя от работы. Скажем, на три месяца! А на другом – просьба этой сотрудницы к своей заведующей, как её официальному опекуну в «Центре», провести телесное наказание в частном порядке за такой-то совершённый проступок. Вызывает она эту девчонку. Сначала, конечно, пропесочит, все перспективы нарисует! А потом даёт ей эти два листа и говорит: «Выбирай! Или ты подписываешь этот, или я подписываю тот!» И что ей остаётся, как ты думаешь? Вот ты бы как поступила? - Конечно, подписала бы! – воскликнула Лена. - Так все и делают. Безропотно укладываются и терпят, причём, чаще всего – «безлимитку»! Очень больно и стыдно! А держаться надо как, представляешь? Мы же не воспитанницы! Не будешь же перед заведующей вопить от боли. Зато эффект – потрясающий! Это тебе не штраф! И сотрудник для отделения сохранён. А если вдруг повторное нарушение – девчонки уже сами у Галины Алексеевны такую меру выпрашивают вместо отстранения, а она ещё и поломаться может! И во второй раз уже «серию» назначает. Как мы воспитанницам – напоминания. Приходится к ней, как на работу ходить, сколько скажет! Я тебя уверяю, до третьего раза редко доходит. Лена ошеломлённо молчала. Немного придя в себя, она ехидно заметила: - Что-то очень уж хорошо ты знаешь все подробности! О чём это говорит? - Вовсе не о том, о чём ты думаешь, - фыркнула Лиза. – Меня сия чаша миновала. Отвечу тебе так. Галина Алексеевна таких девочек щадит, информацию широко не распространяет. Но ответственного воспитателя обязательно ставит в известность, ведь он чаще всего знает о проступке! Да и утешить девчонок после такого кому-то надо! Хоть и знают, что за дело получили, а всё равно обидно. Лиза улыбнулась. - Это воспитанницы у нас теоретически должны радоваться наказаниям и благодарить воспитателей «за науку», а на деле-то всё по-другому! Девчонки у меня на груди потом рыдают! Вот поэтому я и знаю. А ещё Вероника таким образом к Галине Алексеевне попадала, и не раз! Конечно, когда мы ещё «дежурными» работали и в колледже учились. Она этого и сама не скрывает, поэтому я тебе и говорю. - Да за что же? – воскликнула Лена. - Она же у нас вроде тебя! Ей воспитанниц жалко! Но ты с самого начала показала, что жалко тебе или нет, но инструкций ты не нарушаешь и поблажек никому не делаешь. А Вероника вначале так не могла. Назначит ответственный воспитатель строгую порку, а она обычную проведёт. Или какой-нибудь проступок вообще покроет. А «ответственной» у неё была Елена Германовна, она сейчас заведующая на третьем отделении. Дама очень строгая, но мудрая. Она официальные рапорты дежурному на Нику не подавала, а тащила её прямиком к Галине Алексеевне, ну а та уже ей выдавала, как следует! - Лиза! – Лена почувствовала, что почва уходит у неё из под ног. – Ты это называешь «мудрым» - покрывать такие поступки дежурного воспитателя? За это же можно самой работы лишиться! - А никто не покрывает! Вот ты – тоже «ответственная». Вспомни, что предписывается делать, если ты выявила ненадлежащее исполнение своим дежурным воспитателем твоего приказа? Лена наморщила лоб. - Сразу и не вспомнить! У меня такого не случалось. А… вот! «В этот же рабочий день поставить в известность заведующую отделением или ответственного дежурного воспитателя отделения». - Правильно! На твой выбор! Обрати внимание: не незамедлительно, а в тот же день. Нам лазейка даётся! Галина Алексеевна работает с двух часов дня и до полуночи! Ведь вполне можно именно ей доложить. Ты же знаешь, ответственный дежурный обязан этот рапорт передать дежурному по «Центру», а тот – директору. Это официальный путь. И разбирательства официального уже не избежать! А заведующая имеет право назначить наказание единолично! Это допускается. Она может, как отстранить, так и провести «индивидуальную воспитательную работу». Соображаешь? Лена задумчиво кивнула. - Лена, - продолжала Лиза. – Воспитатели чётко делятся на две группы. Одни сразу и всегда работают безупречно. Вот как ты! Их всё это не касается, они вообще обо всём этом и не подозревают. А другим, как и воспитанницам, необходимо какое-то время на адаптацию. И они могут совершать подобные ошибки. Но, по опыту, если их сразу не сломать отстранением – потом они отлично работают! И заведующие, и директор отлично об этом знают. Поэтому неофициально такие меры применяются во всём «Центре». А ещё для всех воспитателей очень опасный период – это конец первого годы работы. Кажется, что всё отлично, всё получается, и можно слегка расслабиться. Именно это сейчас и произошло с Инной! Ты думаешь, почему я от Галины Алексеевны её тройку скрыла? Она после твоей четвёрки Инну предупредила, что в следующий раз применит к ней суровые меры. А Инна ведь тоже до сих пор о телесных наказаниях не догадывается! Но я уверена – Галина именно так бы с ней и поступила! И сегодня она это заявила. Вот бы для Инны был сюрприз! И масса приятных ощущений! Я Инну от этой порки спасала, понимаешь? А если бы она зачёт сдала на «отлично» - я бы с чистой совестью эту «пересдачу» отметила. Но не сложилось! Что поделаешь? А к Инне присмотрись. Сегодня она хороший урок получила, но, мне кажется, её немного «понесло». Может и в работе что-нибудь выкинуть. Тогда вспомни, о чём мы с тобой сейчас говорили. Не торопись официальным путём разбираться, лучше Галину Алексеевну поставь в известность! А иногда, если не так уж всё серьёзно, можно и самой соответствующие меры принять. Тоже допускается. Конечно, лучше будет, если тебе никогда не придётся этого делать! - Спасибо, Лиза! Вот это информация! Да я даже представить себе такого не могла! - Послушай! – испуганно спросила Лена. – А Кристина Александровна тоже может так поступить? Нет, - покачала головой Лиза. – Если дошло до куратора, то дальше всё идёт только официально. Как сегодня. Понимаешь, тут два ведомства задействованы, уже сложнее. А ещё: ведь Галина Алексеевна ваш официальный опекун до совершеннолетия. Как куратор в колледже, помнишь? Она может подать сведения, что провела «индивидуальную воспитательную работу», но какую – не уточнять. Девчонки же не жалуются! А если пожалуются – есть их письменная просьба. А у Кристины меньше прав. Вот с преподавателями, как со мной сегодня, она может единолично разобраться. Не устраивает её что-то – всё, уволена! А все меры к студенткам – только через комиссию! Галина Алексеевна всегда как адвокат выступает. У них с Кристиной довольно прохладные отношения. Лиза опять улыбнулась. - Но вот за промежуточные тройки, или даже частые четвёрки она вполне может так наказать. И это бывает не так уж и редко! - Лиза, - осторожно спросила Лена. – Но ведь ты «ответственной» только полтора года работаешь! И дежурные воспитатели у тебя постоянные, с первого курса, Алина и Катя. Студентка только Алина. Это не у неё сейчас подобные проблемы? На груди у тебя не она рыдает? Алина сейчас, в последнее время, очень изменилась. Видно, что её что-то угнетает. Елизавета вздохнула. - Ну…раз уж ты сама догадалась… Мне вообще с этим «повезло»! Я же ещё на четвёртом курсе колледжа «ответственной» работала, ты забыла? Уже тогда одну из моих «дежурных» Галина Алексеевна таким образом воспитывала. А Алина… Лиза помрачнела. - Хорошо, я тебе расскажу, как коллеге и подруге. Ситуация поганая! Алина – хорошая девчонка, но недавно она очень серьёзно провинилась. Очень! Если бы я доложила дежурному, её бы точно уволили, и надолго. Галина Алексеевна хотела её ещё на три месяца воспитанницей в аналогичный «Центр» отправить. Такое наказание иногда применяют для молодых воспитателей, ты же знаешь. - Знаю, - подтвердила Лена. – Но ведь только за очень серьёзные нарушения! - Лена, у неё всё серьёзно! Галина Алексеевна кричала: «Или увольняю тебя совсем, или воспитанницей отправишься! Кое-что тебе в памяти необходимо освежить!» Мы с Алиной еле её упросили неофициальное наказание применить. Буквально на коленях! Спасло только то, что Алинка уже два года без единого замечания отработала, ещё со школы. Ну и я, конечно, прямо со слезами просила. И девчонку было жалко, да и дежурного воспитателя своего не хотелось лишаться. С новым-то пока ещё сработаешься! - И что? – с замирающим сердцем спросила Лена. Лиза расстроено покачала головой. - Галина её капитально наказала. Полностью запретила выезд из «Центра». Практически, под «домашний арест» посадила. По выходным Алина должна в своей квартире находиться, выходить может только по учебным делам. Маме её позвонила, пожаловалась, объяснила, почему Алина пока домой приезжать не сможет. - Маме? – удивилась Лена. - Да. Вы же несовершеннолетние! Она имеет право всё сообщать родителям. А ещё… Ты заметила, что Алина в последнее время после педсовета никогда сразу не уходит? Сидит до последнего и ждёт, пока Галина Алексеевна освободится! - Действительно, - протянула Лена. – Я ещё в субботу удивилась, когда мы плёнку смотрели, про Соню. Остались мы с Инной, Светлана, как ответственная дежурная, и Алина. - Так вот, в дни дежурств Алины, получается, через день, Галина Алексеевна после педсовета уводит её в кабинет и наказывает! Причём так, что Алинка потом полвыходного отлёживается! Я к ней перед обедом прихожу и «третью-бис» накладываю. И неизвестно, когда всё это кончится, Галина не говорит. Ну, знаешь этот приём, мы же тоже к воспитанницам его применяем. Она Алине сразу сказала: «Хочешь остаться на работе – будешь терпеть, не думай, что легко отделаешься! А передумать можешь в любой момент. Тут же иду к директору – и назавтра ты уволена!» Галина очень на неё рассержена. Я думаю, что и директор в курсе, и дала ей «добро» на все эти действия. Нарушение очень серьёзное, вряд ли заведующая рискнула директору не доложить, пусть и неофициально. Лиза вздохнула. - Я тут попыталась было так осторожненько встать на защиту. Ведь это всё уже больше месяца продолжается! Так Галина и меня на место поставила. «Елизавета Вадимовна! Вы просили не доводить до увольнения? Я пошла вам навстречу, так что сейчас не вмешивайтесь!» Так что, наша заведующая может быть очень жёсткой и принципиальной. А Алина, конечно, будет терпеть. Что ей остаётся? Она не хочет работы лишиться. Лена слушала подругу, буквально раскрыв рот от изумления. Эта история потрясла её. Такое трудно было себе представить… - Лиза, а что она сделала? - А вот этого не скажу! - Ладно! И так спасибо, что ты меня просветила. Странно, что я раньше всего этого не знала. Лена нахмурилась. - Как же так? Я ведь уже полтора года здесь работаю! - А многие не знают, кого это не коснулось. Сама-то ты безупречно работаешь. Гордость отделения! Елизавета ехидно улыбнулась. - Лиза, перестань! – возмутилась Лена. - Да ладно, не скромничай! – махнула рукой Елизавета. – А, если кто-нибудь из твоих дежурных Галине попадётся – она тебе и сама скажет. Впрочем, у тебя сейчас только Инна – возможный кандидат. Маша совершеннолетняя. Нас Галина Алексеевна уже не трогает, даже если бы мы упрашивали! Всё – только официально. Да и потом, Маша себе ничего такого и не позволит, я уверена. Она… Лиза осеклась. - Ну, в общем, ей не так просто её работа досталась, она рисковать не будет. Лена удивлённо вскинула брови, собираясь расспросить Лизу подробнее, но они уже подошли к спальне 202-ой группы. Елизавета скороговоркой бросила: - Пока, увидимся на педсовете, – и скрылась за дверью.
Forum: Соня лежала в своей кровати, в халате, поверх одеяла, накрывшись шерстяным покрывалом. В отличие от жёлтых уродливых халатов изолятора, здесь, в группе, халатики у воспитанниц были весьма симпатичные: изящного покроя, ярких расцветок. На Сонином, например, на розовом фоне резвились разноцветные бабочки. Когда девушка примеряла этот халат в кладовой, такая расцветка показалась ей издевательской. Тогда, непосредственно перед походом в кладовую, Соне пришлось вытерпеть очень суровое наказание от Елены, естественно, без всякого обезболивания. Ей было очень плохо, и физически, и морально, и эти бабочки казались совершенно не в тему. Но позже, уже в группе, Соня полюбила этот халатик. Хоть что-то радовало глаз! Полушерстяное покрывало, больше напоминающее плед, тоже выглядело довольно оптимистично: в голубой воде весело плавали дельфины. Соня поправила наушники, опять включила плеер и занялась следующим текстом. Завтра на уроке английского у студенток 204-й группы запланирована конференция, посвящённая праздникам в англоязычных странах, и девушка намеревалась хорошо подготовиться, чтобы свободно владеть темой. Неловко повернувшись, Соня с досадой поморщилась. После экзекуции, которую устроила ей Елена, прошло уже почти 2 часа, однако ноющая боль во всём теле никак не хотела проходить, несмотря на проведённое обезболивание. После ухода Лены из класса Соня примерно полчаса учила уроки на кушетке, затем ей всё-таки удалось благополучно встать. Девушка умылась, наскоро привела себя в порядок, вернулась в класс и встала с учебниками к стойке, но чувствовала себя плохо. Стоять было трудно, ноги не держали. Очень уж тяжёлый выдался день! Соня практически лежала на стойке, сильно облокотившись на неё. Заметив это, Мария Александровна разрешила Соне заниматься в кровати. Это, несомненно, было гораздо лучше, чем лежать на кушетке на глазах у всей группы. Сейчас Соня слушала очередной текст, одновременно читала его по методичке и тихонько проговаривала. Таким способом ей всегда лучше удавалось запоминать информацию. Лена вошла в спальню, сразу увидела лежащую в кровати Соню и подошла к ней практически бесшумно. Соня в любом случае бы не услышала – была занята своим текстом. Лена после всего, что произошло на «Комиссии», а в особенности после разговора с Лизой, была в смятении. Переживания за Инну и Елизавету, новая шокирующая информация о «неформальных» методах Галины Алексеевны – всё это расстроило девушку и несколько вывело её из равновесия. Сейчас было уже полдесятого вечера. Лена, подходя к Сониной кровати, ещё раз вспомнила разговор с Лизой и мысленно усмехнулась: "Значит, милость!" Она тихонько тронула Соню за плечо. Воспитанница резко обернулась. Увидев воспитательницу, она тут же сняла наушники и быстро соскочила на пол. Вот это Соня сделала не подумав! Боль отдалась по всему телу. У девушки перехватило дыхание, в глазах потемнело. Соня невольно охнула, но на ногах устояла. Лена смотрела на неё насмешливо. - Зачем так резко вскакиваешь? Я тебя предупреждала! Теперь, пока не перестанешь совершать нарушения – ни сесть, ни встать не сможешь. - Простите, – уже овладев собой, тихо ответила Соня. - Да не за что тебе сейчас было извиняться, - вздохнула Лена. – Ладно. Как себя чувствуешь? - Если без резких движений – то неплохо, - сказала Соня. Она осторожно посмотрела на Лену, пытаясь по её лицу угадать, чем закончилась «Комиссия». Не составляло особого труда заметить, что Лена расстроена, хотя и пытается держаться. Воспитательница усмехнулась. - Ничего. «На коленях» тебе резких движений делать и не придётся! С уроками закончила? - Почти. - Без десяти десять отправляешься «на колени»! – приказала Лена. - Слушаюсь. Сонина карточка лежала в углублении шкафчика. Лена сделала в ней отметку, выписала Соне пропуск, достала свою личную печать, поставила на документе, затем расписалась. Обернувшись к воспитаннице, она велела: - Разденься! - Слушаюсь. Соня как могла быстро скинула халат. Белья она ещё не надевала, так что на этом раздевание было закончено. Лена развернула воспитанницу спиной к себе и легонько подтолкнула, вынудив лечь на кровать, затем внимательно осмотрела и прощупала пострадавшие поверхности наказанной. - Всё в порядке. Вставай. Можешь надеть форму и всё остальное. И не забывай про бойкот! – напомнила воспитательница и направилась в класс. - Елена Сергеевна, – тихо и сочувственно проговорила Соня. Лена остановилась. - В чём дело? – удивилась она. Воспитанница с трудом поднялась с постели. - Извините, но… Вы забыли печать. Соня указала на свой шкафчик. Действительно, печать лежала там вместе с карточкой и пропуском. Лена слегка покраснела. Соня смотрела на воспитателя с явным сочувствием, причем Лена отчетливо видела, что дело не только в забытой печати. - Спасибо. Убирая печать в сумочку, Лена добавила: - А почему ты так на меня посмотрела? - Как? – встревожилась Соня. – Неужели дерзко? - Наоборот. Сочувственно. Даже слишком. Ведь это не из-за печати? Соню всегда очень подводило то, что она не могла владеть своей вегетатикой: краснела или бледнела непроизвольно. Вот и сейчас она покраснела мгновенно. - Давай уж, рассказывай, - заинтересовалась Лена. – Сейчас не отвертишься! Соня похолодела от страха, но деваться было некуда.. - Слушаюсь. Девушка глубоко вздохнула. - Елена Сергеевна, я слышала ваш разговор с Марией Александровной про дисциплинарную комиссию. Простите! Непроизвольно. У Лены вытянулось лицо. - Но ты не могла слышать! – воскликнула она. - Елена Сергеевна, у меня очень тонкий слух. Я слышу гораздо лучше, чем все. Врождённая особенность! - И что же ты слышала? – Лена всё ещё не могла поверить. - Всё. Весь разговор. Вы говорили, что вам угрожает отстранение, но вы надеетесь на штраф. И что Елизавета Вадимовна тоже за отстранение. Временное. Лена немного пришла в себя и улыбнулась. - И ты мне посочувствовала? Соня кивнула. - Но почему? Воспитанница пожала плечами. - Елена Сергеевна! У меня нет никаких причин желать вам неприятностей. Лена недоверчиво хмыкнула. - Я представила себе, что для вас будет означать отстранение! - эмоционально продолжала Соня. - Мне кажется, перенести такое нелегко! Лена даже и не знала, как на всё это реагировать. - Соня, но ведь тебе будет гораздо легче жить, если меня отстранят! - Наверное, - опять вздохнула Соня. – Но я всё равно вам этого не желаю. Лена внимательно и с явным интересом смотрела на воспитанницу. - Хочешь узнать, чем всё закончилось? - Я не могу настаивать, - смутилась Соня. - Естественно. Но я скажу. Знаешь, ты ошиблась. У меня всё в порядке. Да, так можно было понять из разговора. Но речь шла не обо мне! Соня с тревогой посмотрела на Лену. - Значит, об Инне Владимировне! – произнесла она с испугом. - Ты думаешь? – иронически спросила Лена. - Но… вы с Марией Александровной были так озабочены… - Ты права, - кивнула Лена. – Проблемы у Инны. Но озабочены мы с Машей могли быть не только из-за неё. Я тебе сегодня уже говорила: у нас очень дружный коллектив! Мы все переживаем друг за друга. - Переживаете? – не выдержала Соня. – И требуете друг для друга отстранения? Как Елизавета Вадимовна? Спохватившись, она испуганно пробормотала: - Извините. "Вот дура! Совсем "крыша съехала" - такое ляпнуть! Ну, сейчас она мне выдаст!" Однако Лена явно не была настроена проводить карательные мероприятия. К большому удивлению девушки, воспитательница спокойно ответила: - Не торопись осуждать. Ты ведь не знаешь, что произошло! Елизавета Вадимовна сама очень пострадала из-за Инны, но именно она Инну в итоге и спасла. Не переживай, она тоже голосовала за штраф. И прошла именно эта мера! Так что всё закончилось относительно благополучно. Никуда Инна Владимировна не денется, если ты об этом волнуешься. Соня облегчённо вздохнула. Лена посмотрела на неё с улыбкой. - Ты знаешь... должна признаться. Мне было почему-то приятно, что ты мне посочувствовала. Неожиданный сюрприз. - А я очень удивилась, когда это услышала! Мне кажется, вы работаете безупречно. - Спасибо, - опять улыбнулась Лена. - Но совсем безупречно – этого никто не может. Вот потеряла бы я сейчас печать – и всё! Уже взыскание, и серьёзное! Лена немного смутилась, мысленно в красках представив, как Галина Алексеевна устраивает ей за потерю печати порку. - Инна получила за итоговый зачёт по немецкому тройку, - продолжала она. – У нас за это действительно можно с работы вылететь, на хороший срок. А Елизавета Вадимовна – её педагог, оказалась тоже виновата. Так что не думай, что у воспитателей очень лёгкий хлеб. - Соня! – внезапно вспомнила Лена. – А про Юльку ты тоже слышала? Соня виновато кивнула. - Хорошо, что у тебя «бойкот»! – воскликнула Лена. – Надеюсь, глупостей не наделала? - Нет! – твёрдо ответила Соня. - Всё. Собирайся. И ещё… Соня, на Инну Владимировну завтра с таким сочувствием, пожалуйста, не смотри. - Слушаюсь. Лена резко развернулась и ушла в класс.
Forum: «На коленях» Соня сегодня отстояла вполне благополучно. Она уже немного освоилась, и чувствовала себя при этом наказании увереннее. Да, когда стоишь на коленях, довольно скоро начинает ломить ноги, спину, шею; неприятные ощущения нарастают, и вытерпеть это кажется совсем уже невозможным. Очень хочется пошевелиться, поменять позу, но ведь за это однозначно получишь строгую порку! Соня уже поняла, что нужно перетерпеть этот момент. Через силу, стиснув зубы, но перетерпеть, и дальше будет уже легче. К сожалению, перетерпеть получалось не у всех. На девушек сегодня градом сыпались удары тростью, впрочем, так в зале для наказаний бывало практически всегда. Воспитатели, назначая девушкам "колени", отлично знали, на что они обрекают своих воспитанниц. Ира Елистратова сегодня тоже была на своем месте. Увидев табличку «Бойкот» на груди вошедшей в зал Сони, Ира бросила на подругу изумленный и сочувственный взгляд. Соню порадовало, что Ира была ещё одета – значит, пока держится без замечаний. Соня уже знала, что Елизавета Вадимовна очень строга к своим воспитанницам, и, если назначает им стоять на коленях, то отправляет девушек в зал часто уже в восемь часов. Мало того, что воспитанницам приходится терпеть эту пытку четыре часа, но они ещё и не успевают сделать домашние задания! Ведь с ужина девушки обычно приходят в половине восьмого. А попробуй на следующий день получить тройку! Девочкам приходится готовиться к следующему дню на переменах, брать учебники на прогулку, использовать для занятий небольшой промежуток времени между последним уроком и отчётом. Но и этого часто оказывается недостаточно! Не так уж редко воспитанницы, которые и так оказываются в своих постелях в первом часу ночи, вынуждены вставать до подъёма, часов в шесть утра, чтобы успеть выполнить все задания. Ира при их воскресном общении жаловалась Соне, что не высыпается таким образом уже третью неделю, только в воскресенье может хоть как-то восполнить дефицит сна. Да ещё перед очень важными зачётами или контрольными Елизавета Вадимовна всё-таки не отправляет провинившихся "на колени", даёт им возможность подготовиться и выспаться. Соня тогда подумала, что с ней Елена поступает ещё по-божески: отправляет отбывать наказание в девять тридцать, или в десять часов. И мучиться меньше, и к урокам подготовиться вполне можно успеть! Сегодня Соня ещё раз для себя отметила, как всё-таки много зависит от конкретного воспитателя. Марина Олеговна не спускала воспитанницам даже малейших нарушений режима «смирно», тут же наказывала, при этом ещё эмоционально отчитывая виновную. Однако она не устраивала девушкам никаких «засад» или провокаций, и не скрывала своего сочувствия к ним, хотя часто громко возмущалась. - Ты думаешь, мне тебя не жалко? – кричала она Ксении Залесовой, которая уже второй раз за вечер получила порку. – Жалко! Даже очень! У меня сердце кровью обливается! А что я могу поделать? Что? В «Центре» определённые порядки и правила. И я ничего не могу изменить! А вот ты можешь! Не попадай «на колени»! Это от тебя зависит! Уже сидя за столом, Марина Олеговна более спокойно продолжала: - Я понимаю, девчонки, что у вас у всех положение разное. Некоторые воспитатели чуть что, сразу «на колени» отправляют, а другие – очень редко! Но будьте сообразительнее! Вы же знаете своих воспитателей. Старайтесь не допускать таких нарушений, за которые можете сюда попасть! Я прекрасно понимаю, что вам не позавидуешь. Но всё-таки выкручивайтесь как-нибудь! Проявляйте смекалку. Ведь и здесь можно приспособиться! Берите пример с тех своих подруг, которым это удается. Просите их и вас научить! Не будьте гордыми. К одиннадцати часам Марина Олеговна ушла на педсовет, и ее заменила другая ночная воспитательница – Евгения Михайловна. Соня увидела ее впервые и внутренне ахнула: "Как «мисс Транжбулл»!" У Сони ожили воспоминания из детского фильма «Матильда». Директриса начальной школы мисс Транжбулл люто ненавидела своих подопечных и старалась превратить их жизнь в ад! Ежедневно перед уроками она выходила на школьный двор – грозная, язвительная, и демонстративно играла страшным длинным хлыстом. Дети замирали от страха и с ужасом ожидали, кого же сегодня директриса выберет себе в жертву. Но! Мисс Транжбулл всё-таки детей хлыстом не била. Давила на них психологически, и могла заключить в своеобразный карцер – «душилку». И всё! А вот воспитанницам порка тростью угрожала вполне реально! Евгения Михайловна сурово смотрела на девушек. Во всём облике воспитателя сквозило явное неодобрение к воспитанницам. - Что, хулиганки! – начала проповедь она. – В группе вам спокойно не сиделось? Как все нормальные девчонки отдыхать по вечерам не хотите? Вынудили воспитателей «на колени» вас отправить? Вот теперь и расплачивайтесь! Предупреждаю, даже не дышите громко! Тут же по заднице тростью прогуляюсь! Евгения Михайловна непрерывно прохаживалась перед наказанными и практически буравила их взглядом. - Я ещё могу понять, если бы вы все были новенькими! – продолжала возмущаться она. – Только одну вижу! Она указала на Соню. - Остальные давно в «Центре». - Вот ты, Маликова, – воспитательница вплотную подошла к одной из девушек. – Больше года здесь находишься, а в этом зале как будто прописалась. За что ты на этот раз здесь? А? Воспитанница судорожно вздохнула и растерянно посмотрела на воспитателя. "Отвечай же, балда!" – с досадой подумала Соня. Но девушка молчала. - Язык проглотила? – закричала Евгения Михайловна. – Я тебе покажу, как не отвечать на вопросы воспитателя! Она быстро подошла к несчастной, завела трость ей под подбородок, вынудила таким образом подняться с колен и влепила пощёчину. - К стене! – сурово приказала она уже рыдающей девушке, указывая на противоположную стену зала. – Получишь десять ударов, и полчаса штрафного времени! А завтра позвоню Елизавете Вадимовне и попрошу её с тобой «Правила» повторить! Соня знала, что Света Маликова тоже, как и Ира, числится в 202-ой группе. "Да уж, Елизавета с ней « Правила» повторит", - вздохнула она про себя. - Слушаюсь! – воскликнула Света со слезами на глазах. Она послушно подошла к стенке и, всхлипывая, начала раздеваться. Дрожащими руками сложив одежду на специальную банкетку, несчастная обернулась к воспитателю: – Евгения Михайловна, я… - Теперь молчи! – резко оборвала её воспитательница. – Ты свой шанс упустила! В позу! Быстро! "В какую позу?"- недоумённо подумала Соня. Однако Света, как и другие воспитанницы "со стажем", хорошо знала привычки Евгении Михайловны, да и других воспитателей, поэтому уточнять и не подумала. Она наклонилась, упёрлась ладонями вытянутых рук в стену и немного расставила ноги. - Больше прогнись! - воспитательница слегка хлопнула девушку тростью по пояснице. - Слушаюсь! - голос воспитанницы дрожал, но распоряжение она выполнила молниеносно. Евгения Михайловна встала справа от провинившейся и приложила трость к её ягодицам. Девушка задрожала теперь уже всем телом. Порки тростью она боялась безумно! - На вопросы воспитателя, моя милая, положено отвечать незамедлительно, скромно и почтительно. С этими словами воспитательница размахнулась и нанесла несчастной первый удар. Света дёрнулась и громко завопила, но осталась на месте. Соня стояла практически напротив наказываемой и прекрасно видела, как на её попе появилась белая поперечная полоса, которая быстро трансформировалась в красный рубец. Удар был резкий и сильный, однако Соня взглядом профессионала оценила его, как не самый запредельный. Так, средний. Но всё-таки это ротанг...с ротангом Соня как лидер дела не имела: в учебных организациях этот инструмент наказания находился под запретом. А вот на себе здесь она его уже испытывала и знала, что совсем не обязательно пороть тростью изо всей силы, боль и при средних ударах будет достаточно мучительной. Евгения Михайловна некоторое время выжидала, но девушка продолжала рыдать и вертеть попой, не осмеливаясь распрямиться или другим образом нарушить позу. Соня помнила, что боль после удара тростью держится долго, в перерывах она не только не ослабевает, а даже нарастает. Поэтому порку ротангом так трудно терпеть: не получается никакой передышки! Боль просто меняется с очень сильной во время удара на сильную в перерыве, и наоборот. Сплошное мучение! Второй удар заставил наказываемую закричать ещё громче. Трость прочертила на ягодицах ещё одну красную полосу чуть ниже первой. Воспитательница невозмутимо и размеренно продолжала порку, не обращая внимания на вопли и рыдания жертвы, и каждый удар был значительно сильнее предыдущего. Света предпринимала отчаянные попытки как-то облегчить своё положение: поочерёдно сгибала ноги в коленях, переступала ногами, вертела попой и, наконец, не в силах больше терпеть, повернула голову набок и прикусила собственное плечо. То ли, чтобы отвлечься хоть как-то от невыносимой боли, то ли, чтобы меньше кричать. Евгения Михайловна тут же подошла к воспитаннице, с силой дёрнула её за волосы и жёстко ударила ладонью по губам. - Что ты вытворяешь? - гневно закричала она. - Прекрасно знаешь, что нельзя кусать руки! Рот тебе залепить? - Простите! - прорыдала девушка. - Бо -о-ольно! - Да что ты говоришь? - язвительно проговорила воспитательница. - Больно тебе? Можно подумать, на массаж пришла! Толстая трость опять хлестнула Свету по попе, девушка вскрикнула, затем протяжно завыла. Евгения Михайловна поменяла сторону и продолжала пороть в удвоенным усердием. Соня отметила, что воспитательница опускает трость только на ягодицы, не трогая бёдра. Выдав воспитаннице последний, десятый удар, Евегния Михайловна тут же спросила у Светы: - Теперь ты готова ответить на мой вопрос? - Да! – Света ещё плакала и корчилась от боли, но изо всех сил постаралась взять себя в руки. Всё-таки она была уже не новенькой. - Тогда вставай "смирно" и отвечай. - Слушаюсь. Наказанная распрямилась, повернулась к воспитателю. Лицо девушки опухло и покраснело, слёзы стекали ручьём. – Простите, что я не ответила сразу, - умоляюще проговорила она. - Я просто соображала, что сказать. Я давно стою на коленях, и у меня было несколько нарушений! - Понятно, - усмехнулась воспитательница. – И ты забыла, какое из них последнее! Как же ты намереваешься выбраться когда-нибудь из этого зала, если даже не помнишь, за что наказана? Всё! Иди на место! Можешь не отвечать. Я доложу обо всём Елизавете Вадимовне. Она тебе напомнит! Соня вздохнула. Она понимала, что Света только что практически на пустом месте заработала весьма крупные неприятности. Елизавета Вадимовна её не пощадит, это точно! Конечно, девушка могла бы вести себя умнее, но ведь и Евгении Михайловне совсем не обязательно было её провоцировать. "Видимо, она по-другому не может, натура такая, - думала Соня. - А сейчас наверняка ещё одну жертву выберет" Евгения Михайловна некоторое время походила перед девушками молча. Внезапно она практически завопила: - Елистратова! Конечно, это тоже была провокация. Соня не поддалась. Она чувствовала, что произойдёт нечто подобное, и была готова. А вот Ира вздрогнула, резко обернулась к воспитателю и испуганно произнесла: - Да, Евгения Михайловна. И не только Ира! К Евгении Михайловне повернулись ещё несколько девушек. - Ну, коне-е-е-чно, - удовлетворённо протянула воспитательница. – Как надо себя вести во время наказания, никто не помнит! - Нельзя вертеть головой! – отчеканила она. Подошла вплотную к Ире и продолжала: - Когда отвечаешь на вопрос, тоже головой не крутишь? Забыла? - Да. Простите, - ответила девушка. Соня с радостью отметила, что Ира отвечала скромно, но с внутренним достоинством. Теперь в её голосе не было ни испуга, ни умоляющих ноток. - Все, кто сейчас нарушил положение «смирно» - получат порку! – заявила Евгения Михайловна. - Всем вертушкам - руки за голову! Приказ незамедлительно выполнили пятеро девушек из девяти. - А вы – раздевайтесь! – обратилась воспитательница к тем двоим из них, которые были ещё одеты. - С вас и начнём! В течение последующих двадцати минут в зале раздавались крики и стоны. Евгения Михайловна порола провинившихся безжалостно, молча и хладнокровно. Наконец, все наказанные вернулись на свои места. - А тебе, Елистратова, я хотела задать тот же вопрос, что и Маликовой, - сказала воспитатель. – За что ты сейчас отбываешь наказание в этом зале? Ира немедленно ответила: - Я в прошлый вторник на работе спорила с бригадиром. Пыталась доказать, что у меня не было брака в работе. - А на самом деле он был? – с интересом, почти нормальным голосом спросила воспитатель. - Оказалось, что да. Я не заметила. Но в любом случае не должна была спорить, - скромно отвечала Ира. Соня отметила, что Ира сегодня держится потрясающе. Во время порки она стонала, но не кричала и не плакала. Быстро успокоилась, и на вопрос ответила безупречно. "Неужели на неё так наш воскресный разговор повлиял?" – удивлялась Соня. Она вспомнила, что и Лена сегодня упоминала об изменившемся поведении Иры. Значит, это заметили и воспитатели. Когда за двадцать минут до полуночи воспитанницы снова оказались под наблюдением Марины Олеговны, все облегчённо вздохнули. В двенадцать часов Марина Олеговна отправила девушек в душевую. Соня немного задержалась и подошла к столу воспитателя: - Марина Олеговна, - робко начала она. – Можно у вас спросить? - Спроси, - воспитатель смотрела на девушку доброжелательно. - Вы были на педсовете, - голос Сони чуть дрогнул. - Не можете мне сказать, насчёт Юли Соколовой из нашей группы какое вынесено решение? Марина Олеговна улыбнулась. - Скажу. А то со своим бойкотом ты так ничего и не узнаешь! Не переживай! В карцер твою Юлю не отправили. Но только благодаря Елене Сергеевне. Она в последний момент сняла своё предложение. Соня облегчённо вздохнула. Она на это надеялась, но сомнения оставались. Всё-таки педсовет есть педсовет! - Досталось Юльке, конечно, здорово, - сочувственно продолжала Марина Олеговна. – Все на неё набросились, получила девчонка по полной программе! К концу разбирательства у неё уже даже слёз не осталось, на ногах еле стояла. Галина Алексеевна в конце обсуждения сказала: « Юлю мы выслушали, ситуация всем понятна. Елена Сергеевна требует двое суток карцера. Соколова, ты понимаешь, что всю репутацию себе испортила? Ты была положительной воспитанницей! Но, если девушка хотя бы один раз попадает в карцер, это пятно будет на ней до освобождения! Твою кандидатуру, например, ни на какие летние льготные программы даже рассматривать не будем! Никаких поощрений не увидишь, как бы ты дальше не старалась. А ведь тебе ещё долго в “Центре” находиться! Я предлагаю дать окончательное слово Елене Сергеевне, и сделать так, как она решит. Но, может быть, Елена Сергеевна согласится дать Юле возможность исправиться, и выберет для неё другую меру?» А Елена Сергеевна говорит: «Хорошо. Вижу, что она раскаивается. Я снимаю своё предложение. Назначу ей другое наказание». Вот и всё. Теперь не знаю, что Елена Сергеевна ей там придумает, но пока Юля в группу ушла. - Спасибо большое! – горячо поблагодарила Соня. - Да ладно. Быстро иди в душевую. Войдя в спальню и тихонько пробравшись к своей кровати, Соня заметила, что Юля ещё не спит. Так хотелось хотя бы парой слов с ней перекинуться! Приободрить немного! Но это исключено. Ночные воспитатели ни на секунду не отрываются от мониторов! Чтобы даже соблазна не возникало, Соня быстро легла и отвернулась в другую сторону. Марина Олеговна после душа сделала ей на ночь обработку, но без обезболивающих средств(такое распоряжение оставила Елена, это было записано в Сониной карточке), поэтому Соня всё равно ощущала боль после ударов. Три строгих наказания, которые девушке пришлось сегодня перенести, не прошли бесследно. Лена была права: обычное обезболивание тут не поможет, а «третью-бис» никто Соне накладывать не собирался. Однако если не вертеться и лежать спокойно, эту боль вполне можно было попытаться проигнорировать. Соне это удалось не сразу, но, в конце концов, сон сморил девушку.
Forum: Глава 2. Пятница. Проснулась Соня оттого, что её опять трясли за плечо. Девушке казалось, что она и уснуть-то ещё не успела! Однако, по-видимому, было уже утро. « Не услышала сигнал!» – ужас пробрал Соню до костей. Быстро обернувшись, она увидела Елену. Трясла воспитанницу именно она, а на часах было шесть пятнадцать. «Напоминание»! Сегодня же учебный день! – вспомнила Соня. – Но почему она?» - Тихо, - предупредила Лена. – Спокойно, без рывков встаёшь. Идёшь в туалет. И ко мне в кабинет, прихватив слова по всем трём языкам. Умываться будешь потом, сейчас время не трать. Вставая, Соня проследила, как Лена скрылась в кабинете, и только после этого позволила себе подумать: «И не лень ей было самой в такую рань притащиться? Инне не доверяет меня выпороть?» Соня невольно вспомнила, что за всю прошедшую неделю Лена наказывала её всегда сама. Десять ремней, полученные от Марии Александровны за несвоевременный подъём, можно не считать – такая это мелочь на основном фоне. Кстати, получать порку от Инны Соне почему-то не хотелось. Лена вернулась в кабинет. Инна, явно очень расстроенная, сидела в кресле, нервно покусывая костяшки пальцев, и виновато смотрела на неё. - Ты подумала? – холодно осведомилась Лена, оставаясь у порога. - Да, - Инна была сильно смущена, голос её дрожал. – Лена, не сердись, пожалуйста! Я недопустимо себя вела. Сорвалась! Не знаю, что со мной происходит! Она быстро встала, подошла вплотную к Лене и повторила, заглядывая ей в глаза: - Прости меня! - Нет! – Лена смотрела строго. - Что? – Инна оторопела. - Не прощу! Я знаю, что с тобой происходит. Ты не сорвалась, а зарвалась! Один серьёзный проступок практически сошёл тебе с рук, и ты решила и дальше продолжать в том же духе! И сейчас ты будешь отвечать! - Лена, – ошеломлённо начала Инна. - Я могла бы немедленно подать рапорт ответственному по отделению и потребовать отстранить тебя от сегодняшнего дежурства! – перебила Лена. – Но пока ограничусь тем, что доложу Галине Алексеевне. Когда у тебя сегодня подмена? - В три часа, - машинально ответила Инна и порывисто схватила подругу за руку. – Лена, послушай… - Не перебивай! – Лена сердито вырвала руку. - В три часа, когда подменишься, пойдёшь к Галине Алексеевне, а я попрошу её посмотреть эту запись, - она кивнула на нишу, где была скрыта одна из камер. - Пусть она послушает, и дальше сама с тобой разбирается. Инна побледнела. - Лена! – умоляюще воскликнула она. – Мне очень стыдно, честное слово! Я раскаиваюсь, ты даже не представляешь, как! Пожалуйста, прости меня! На первый раз! Умоляю! - На первый раз? - переспросила Лена. Она тоже разволновалась, лицо покрылось красными пятнами. – Да, такое случилось в первый раз. Мы с тобой работаем вместе уже полгода, душа в душу. Ты моя подруга. И именно поэтому я сейчас не собираюсь тебе это спускать! Чтобы второго раза не было! Понимаешь? Инна была потрясена. - Лена, - почти прошептала она. – Я же не воспитанница. Второго раза и так не будет! Я тебе обещаю! - Инна! Лиза тоже так думала: что ты не воспитанница! Понадеялась на тебя. И что получилось? В этот момент Соня подошла к двери кабинета и постучалась. - Всё, Инна, – Лена взялась за ручку двери. – Никаких споров. Веди себя достойно! За свои поступки надо отвечать. С этими словами она распахнула дверь. Соня вошла и поздоровалась. Девушка успела надеть халат, не забыв про табличку с "Бойкотом". Она очень волновалась. Получать порку с утра, только поднявшись с постели, не хотелось ужасно! К тому же, появление Елены ничего хорошего не сулило. Соня, когда здоровалась с Инной Владимировной, с удивлением отметила, что дежурная воспитательница явно очень расстроена и растеряна. Ответив на Сонино приветствие, она ушла в другой конец кабинета и уселась в кресло. Лена спокойно поинтересовалась: - Помнишь, что тебе предстоит? - Да, - Соня помнила и была полна решимости перенести испытание достойно. - Готовься, - Лена указала на кушетку. Соня подумала, что эта кушетка скоро будет ей сниться по ночам. На кушетку она ложилась явно чаще, чем в свою кровать. Воспитанница без промедления разделась под строгим взглядом мучительницы, легла и взялась руками за перекладину. В глубине души Соня надеялась хоть на небольшое, но послабление. Ведь вчера вечером явно наметилось какое-то потепление в их с Еленой отношениях... "Неужели это мне показалось?" Соня со страхом наблюдала, что Лена достаёт из ящика стола тот самый спецремень. Толстый, тяжёлый... "Показалось, - поняла она. - Не было никакого потепления. И никакой пощады мне не будет!" Лена и не пощадила: выпорола провинившуюся очень строго. Эти 20 ударов казались Соне бесконечными! Девушка мужественно терпела, кусая губы и стараясь не шевелиться. Воспитательница раз за разом крепко впечатывала ремень в голое тело, заставляя Соню скрипеть зубами от невыносимой боли. Правда, сегодня она порола только по ягодицам, не трогая бёдра. Впрочем, Соня была уверена, что для такого ремня - это требование инструкции. Ещё девушка ощущала, что Лена, хоть и старательно проводит порку, но не вкладывает в исполнение никаких эмоций. А сравнивать Соне было с чем... Взять хотя бы розги...или вчерашнюю "безлимитку"... Там эмоции воспитательницы(негативные, конечно), плескались через край! И обезболивание Лена сегодня применила, не медля; однако практически сразу же после этого сунула Соне под нос распечатки с иностранными словами: - Повторяй! Через десять минут сдашь Инне Владимировне. - Слушаюсь. Лена обработала ремень и опять убрала его в стол. «Для меня... специально... держит!» – Соня ещё задыхалась от боли. Инна наблюдала за поркой молча, не покидая кресла. Подойдя к ней, Лена холодно и отстранённо попросила : - Пожалуйста, через 10 минут проверьте у Левченко все слова. Если будет хоть одна неточность – дайте ей ещё 20 ремней. Строгих, не ниже "восьмого"! И сразу поставьте меня в известность. - Хорошо, - тихо проговорила Инна. Лена вышла из кабинета. Первый урок у неё был сегодня только в 9.30, поэтому девушка отправилась в жилой отсек к себе в квартиру. Квартиры воспитателям предоставлялись отличные: удобные, просторные, в основном состоящие из трёх комнат, кухни и санузла. Когда сотрудника принимали на постоянную работу, в квартире делали ремонт и меняли всю обстановку согласно его пожеланиям. Руководство было заинтересовано, чтобы воспитатели отдыхали после рабочего дня в обстановке психологического комфорта. У Лены в квартире одна комната была гостиной, две другие отводились под спальню и кабинет. Сейчас девушка была очень расстроена. Она быстро прошла в спальню, бросилась на тахту и расплакалась. В первый раз за шесть месяцев у Лены произошёл серьёзный конфликт с Инной. Сегодня утром Лена специально встала очень рано. Она хотела лично провести Соне назначенное ей вчера «напоминание». Воспитательница сразу решила, что будет сама это делать, все шесть раз. Она справедливо полагала, что испытывать наказания от неё Соне морально тяжелее, чем от дежурных воспитателей. К тому же пороть Соню Лена собиралась очень строго, а такие мероприятия отнимали обычно много моральных и физических сил, и Лене не хотелось перекладывать эту неприятную работу на Инну и Машу. В пять минут седьмого Лена уже входила в кабинет. Инна, которая только что приняла группу у ночных воспитателей, с тревогой посмотрела на неё: - Что случилось? - Доброе утро. Ничего, - удивилась Лена. – Я пришла провести Левченко «напоминание». То, что произошло дальше, явилось для неё полной неожиданностью. Инна сильно покраснела и закричала, буквально завопила: - Но почему? Что ты себе позволяешь? Это же моя работа! Почему ты со мной так поступаешь? Ты мне совсем перестала доверять после вчерашнего? Ты думаешь, что я не смогу наказать твою Левченко достаточно строго? - Инна, успокойся! Что с тобой? – Лена ошеломлённо потрясла головой. Но Инна продолжала вопить, размахивая руками: - Ты не имеешь права этого делать! Если я случайно получила тройку, это не значит, что теперь я не смогу справляться со своей работой! В отношении Сони ты вообще ведёшь себя безобразно! Никому не даёшь к ней прикоснуться! Что, мы с Машей, по-твоему, безрукие? Или не выполним твоего приказа и дадим ей поблажку? Ты просто возмутительно себя ведёшь! И ты… - Достаточно! Инна Владимировна, я попрошу вас замолчать! – голос Лены звучал теперь холодно и твёрдо. Она уже справилась с изумлением и была здорово рассержена. Инна замолкла на полуслове и растерянно смотрела на подругу. - Обращаю ваше внимание! – стальным голосом продолжала Лена. – Вы нарушили должностную инструкцию по разделу «субординация». Позволили себе недопустимо грубо, вызывающе, оскорбительно, на повышенных тонах разговаривать со своим ответственным воспитателем. В рабочее время! Причём, не имея для этого никаких оснований! Инна молчала. Она всё ещё приходила в себя. Лена подошла к столу, вынула из папки необходимый документ и вручила его Инне. - Я пойду будить Левченко. А вам приказываю повторить инструкцию, и ещё раз уяснить для себя, что ответственный воспитатель имеет право делать. И как должен вести себя дежурный воспитатель, чтобы не допускать нарушения субординации! Подумайте над своим поведением! Лена, безусловно, была абсолютно права в данной ситуации. Она, как ответственный воспитатель, имела полное право проводить любые наказания сама. Инна не должна была “качать права” и подобным образом с ней разговаривать. Вчерашние переживания подруги Лена оправданием не считала. Она сразу внутренним чутьём поняла, что Инну надо приструнить: её действительно “понесло”, как и предупреждала вчера Лиза. Лена, конечно, знала, что периодически ответственным воспитателям приходится разруливать подобные ситуации, но с ней такое случилось впервые. Девушке было обидно, и, в тоже время, жалко Инну. "Галина Алексеевна с Инной сурово обойдётся, особенно, учитывая вчерашнее, но отстранять её не будет, я уверена, - понемногу успокаиваясь, Лена вытерла слёзы. – Нет, я никак не могу ей это спустить! Нельзя второй раз делать Инне поблажку. Доложу, и будь, что будет!" Девушка решительно поднялась с тахты и отправилась в душ.
Forum: Соня сразу после порки пару минут полежала с закрытыми глазами, пытаясь отдышаться и прийти в себя от боли, затем подвинула к себе распечатки со словами и начала повторять. Всё, как ей велели! Честно говоря, повторять слова сейчас особой необходимости не было. Ещё по дороге в санблок, и потом в кабинет Соня про себя проговорила все 30 слов. Знала она их твёрдо, но рассудила, что ещё один повтор лишним не будет, тем более, после строгого наказания. Инна уже не сидела в кресле. В другом конце кабинета, ближе к окну, у воспитателей располагалась небольшая зона отдыха: кресла, журнальный столик, телевизор с DVD-плеером, а также – хозяйственный уголок с кофеваркой, чайником, СВЧ-печью и посудой. Эта зона отделялась раздвижной перегородкой, но сейчас перегородка не была задвинута. Соня видела, что Инна возится с кофеваркой: заправила её, затем включила. Ровно через 10 минут после ухода Лены воспитательница подошла к Соне, осмотрела её раны и недовольно покачала головой. - Знаешь, что, Софья? Тебе надо заканчивать нарываться на наказания. Если так пойдёт и дальше – скоро ты так стойко терпеть не сможешь! Не стыдно будет вопить на весь кабинет? Да и "шкурку" свою пожалей! - Да, Инна Владимировна, заканчивать надо, - вздохнула Соня. – Но, я надеюсь, не дойдёт дело до таких уж воплей... Разве хуже может быть? Это же и так "восьмой разряд"! - «Восьмой» один-то раз перетерпеть ещё можно, - возразила Инна. – А вот когда «восьмой» за «восьмым» несколько раз в день – это уже серьёзнее! "Интересно, она это тоже на себе испытала?" – мысленно усмехнулась Соня, но вслух почтительно сказала: - Я постараюсь. Спасибо. - Слова-то твёрдо знаешь? – спросила Инна. – Не придётся мне тебе дополнительную порку устраивать? - Знаю, Инна Владимировна. Не придётся. - Тогда вставай и одевайся. - Слушаюсь. Спасибо. Соня оценила доверие Инны. Безусловно, отвечать слова, лёжа голой на кушетке, было бы не особо-то приятно. Воспитанница встала и оделась настолько быстро, насколько смогла, не забыв про свою табличку. Слова ответила Инне буквально за минуту. Безупречно! - Годится! – одобрила воспитатель и внимательно взглянула на Соню. - Что-то ты очень бледная! Инна вынула из медицинского шкафчика тонометр и надела Соне на запястье. - 100/60. Низковато... - задумчиво произнесла она. Соня растерянно пожала плечами. - Да я неплохо себя чувствую... - До подъёма ещё 20 минут. Пойдём-ка, выпьешь со мной кофе, - предложила Инна. – Немного взбодришься. Силы для нового дня тебе понадобятся! Аромат хорошего свежесваренного кофе распространялся на весь кабинет. Соне, конечно, очень хотелось. Суровое наказание подорвало силы девушки, а кофе Соня так же, как и Елизавета, очень любила. Дома всегда готовила его сама, и довольно часто. Здесь же, в «Центре», кофе разрешалось пить только за завтраком и исключительно растворимый, хотя и вполне приличного качества. Но воспитанница не посмела согласиться. - Спасибо, Инна Владимировна, не надо. Инна взяла её за плечо и подтолкнула в сторону кресел. - Когда предлагают, нечего отказываться! Воспитатели имеют на это право, и никакие инструкции при этом не нарушаются. Не волнуйся, сахар, булочки и конфеты я тебе предлагать не буду. Если хочешь – лимон, или обычные сливки. Не взбитые. Так что добавить? Инна уже разлила кофе по чашкам и вопросительно смотрела на Соню. - Инна Владимировна, – вздохнула девушка. – Но ведь Елене Сергеевне вряд ли понравится, что воспитатели угощают меня кофе и чаем! - А тебя что, многие угощают? – удивилась Инна. – Я знаю только про Елизавету Вадимовну. - Ещё Светлана Петровна, - немного смутилась Соня. Инна улыбнулась. - Она, наверное, своим любимым чаем с марокканской мятой? Соня кивнула. Она отметила, что, несмотря на улыбку, глаза у Инны остались грустными. - Тебе везёт, - опять улыбнулась Инна. – Немногим воспитанницам удаётся за одну неделю угоститься у трёх воспитателей. Соня, не переживай! Всегда это можно выдать за лечебную меру, а, чаще всего, так оно и бывает. - Спасибо. Тогда – со сливками, - сдалась Соня. Инна протянула ей чашку. - Садиться тебе тоже не предлагаю, - продолжала она. – Сейчас даже с кругом не сможешь. Соня с наслаждением сделала первый глоток. - Наверное, свидания ждёшь не дождёшься? – поинтересовалась Инна. - Да, - тихо ответила девушка. – Очень жду! - Соня, но маму-то порадовать особо будет нечем! Кстати, я спрашивала Елену Сергеевну. Она сказала, что с твоей мамой будет разговаривать, исходя из ситуации. - Да мне уже всё равно! – воскликнула Соня. – Я решила, что и сама всё ей расскажу. Никогда от мамы ничего не скрывала, и сейчас не буду! У нас с ней, Инна Владимировна, очень близкие отношения. И мама может мне очень помочь советами! - Да что тебе ещё советовать? – не выдержала Инна. – Ты и так отлично держишься! Нарушений, я уверена, у тебя скоро совсем не будет. Ты молодец! Самой плохо, а ещё и другим помогаешь! Внезапно голос её прервался, в глазах появились слёзы. - Извини, - быстро сказала Инна и вместе со своей чашкой отошла к окну. На улице крупными хлопьями валил снег. Инна разглядывала заснеженный парк и пыталась успокоиться. Плечи её вздрагивали. - Инна Владимировна, мне уйти? – тихо спросила Соня. - Нет. Останься, - не оборачиваясь, ответила Инна. Вскоре она всё-таки повернулась, нажатием кнопки на стене задвинула перегородку и с отчаянием проговорила: - Соня! Мне сейчас очень плохо! Сплошные неприятности, везде! И личные проблемы, и на работе - прокол за проколом! Представляешь, вчера я вообще чуть из «Центра» не вылетела! Обратно в свой колледж! На полгода! Можешь себе представить? Она взволнованно посмотрела на Соню. - Мы с тобой, практически, коллеги. Ты случайно оказалась воспитанницей. Наверное, ты вполне можешь понять, что это такое! - Я вас понимаю, Инна Владимировна! И очень сочувствую. Знаете... я нечаянно оказалась в курсе ваших проблем. Я знаю про дисциплинарную комиссию и её решение. Инна смотрела на Соню с изумлением. - Я случайно услышала разговор об этом Елены Сергеевны и Марии Александровны. Инна Владимировна, я специально не подслушивала, честное слово! И Елена Сергеевна уже об этом знает. Инна махнула рукой. - Я тебя не обвиняю. Соня! Но если бы было только это! Ещё я сегодня утром, буквально перед твоим приходом, грубейшим образом нарушила инструкцию! Прямо не знаю, что на меня нашло? Соня, я не знаю, что мне делать! Лена рассержена, и обещала доложить заведующей! И она так и сделает, её уже не упросить. И посоветоваться ни с кем не успею! Я на работе! Если даже сейчас разбужу Светлану или Лизу – всё равно, это не телефонный разговор! У воспитательницы предательски задрожали губы, Соня поняла, что Инна вот-вот опять расплачется. – Инна Владимировна, - вырвалось у девушки. – Может быть, я смогу вам чем-то помочь? Выпалив это, Соня тут же смутилась и сильно испугалась. "Куда ты лезешь? Совсем с ума сошла? Инна же воспитатель! А ты кто? Ну, сейчас она мне выдаст за такую наглость!" - с замирающим сердцем подумала девушка. – Извините, Инна Владимировна, это было нескромно с моей стороны – такое предлагать! - быстро сказала она. Однако в глазах Инны промелькнул интерес. - У тебя нестандартный ум! Я думаю, ты вполне можешь мне что-нибудь посоветовать... если захочешь! - заинтересованно сказала она. - Если смогу, я буду рада! - Соня облегчённо вздохнула. - Расскажите мне, что произошло? Обещаю, всё останется между нами! Инна вздохнула и подробно описала Соне сегодняшний инцидент. - Соня, у нас с Леной вообще отличные отношения, - продолжала она. – Просто у меня сдали нервы после вчерашнего! Конечно, я поступила возмутительно, но всё-таки надеялась, что Лена, как подруга, меня отчитает, но руководству докладывать не будет. Пожалеет! Ведь меня же совсем уволить могут! Это не шутка – два нарушения подряд! - Инна Владимировна! А почему вы на это надеялись? Подобное разве уже было? - Нет! Что ты? Конечно, не было! Я никогда не имела даже никаких мелких замечаний! Да, мы иногда не согласны с решениями ответственных, но вынуждены выполнять их приказы. На этот счёт строгие правила. Просто… Вот вчера, на комиссии, Лена была за меня! Хотя я тоже была очень виновата! Она не требовала отстранения, голосовала за штраф. А тут – абсолютно неумолимо со мной разговаривала! Я была поражена! Вспомнив этот разговор, Инна едва удержалась от слёз. – Инна Владимировна! - осторожно начала Соня. - Елена Сергеевна считает, что личными отношениями нельзя руководствоваться в рабочих вопросах. Она вчера об этом говорила Марии Александровне. И раньше, когда мы с ней вместе учились и были лидерами, она тоже всегда так и поступала! Она очень принципиальная. Вчера на комиссии она, видимо, действительно считала, что штраф в данном случае – разумное наказание. Что этого будет достаточно! Вот я для Елены Сергеевны враг, вы согласны? По крайней мере, она точно так считает. И, тем не менее, вчера рассказала мне о возможности стать сотрудником, представляете? Несмотря на то, что ненавидит меня и презирает! Считает ничтожеством! У Сони прервался голос, но она справилась с собой и продолжала: – Я никак не могла понять, почему? Почему? Зачем ей это надо? Я ей столько вреда причинила, а она меня практически спасает, даёт шанс из этого ужаса выбраться, в котором я оказалась! Я её прямо об этом спросила. А она заявила, что всё обдумала, и считает правильным и справедливым хотя бы дать мне эту информацию. И если для “Центра” так будет лучше, то она переживёт. Она так и сказала: “Я решила личными отношениями в этом вопросе не руководствоваться”. Инна Владимировна, Елена Сергеевна всегда так поступает. Она просто по-другому не может! Инна огорчённо вздохнула. – Да, Соня, ты, скорее всего, права. Значит, думаешь, бесполезно её ещё раз попытаться упросить? Инна уже не скрывала своего отчаяния. – Представляю, как я предстану сегодня с этим перед Галиной Алексеевной! Да ещё и после вчерашнего! - воскликнула она. - Позор! От стыда глаз поднять не смогу! Нет, Лена всё-таки могла бы ко мне хоть какое-то снисхождение проявить! Это ужасно! – Я уверена, Инна Владимировна, что она и сама очень расстроена, но считает своим долгом так поступить. Инна Владимировна! А вы знаете, что Галина Алексеевна может по отношению к вам предпринять? Какие меры? Кроме увольнения? Ведь, скорее всего, до этого не дойдёт? – В том-то и дело, что не знаю! - Инна нервно передёрнула плечами. - Со мной это в первый раз! У нас обычно, если что, сразу отстраняют, на разные сроки. Причём, за “рабочие” проступки, не за учебные, Галина Алексеевна сама может это сделать, без всякой комиссии. У неё власть большая! Возможно, она и штраф сама может назначить, или “домашний арест”! – “Домашний арест”? - удивилась Соня. – Да! В таких случаях запрещается выезд из “Центра” и все развлечения. Работа, учёба – и в свою квартиру! – Ничего себе! - пробормотала Соня. Она предполагала, что у воспитателей тоже всё очень строго, но такого всё же не ожидала. – Да с удовольствием буду в квартире сидеть, сколько надо! Только бы с работы не вылететь! - эмоционально продолжала Инна. - Но я не знаю, что заведующая в принципе ещё может придумать! У нас же на педсоветах проступки воспитателей не рассматриваются. Галина Алексеевна один на один разбирается! И кто получил наказания, особо об этом не распространяется. Может быть, только с самыми близкими подругами делятся, да и то не всегда. Соня, но мои подруги никаких взысканий тоже не получали, пока я здесь работаю! Ни Лена, ни Маша, ни Светлана! Только вот Елизавета вчера – но и то из-за меня! И не от заведующей, а от учебного куратора! Поэтому чего мне сейчас ожидать от Галины Алексеевны, я не знаю... И от этого ещё больше страшно! Внезапно Инна улыбнулась. – Единственно, я очень надеюсь, что она меня всё-таки не выпорет. А то вчера после “дисциплинарной” грозилась... по-матерински. Соня не сдержалась и прыснула. – Я тоже надеюсь, - улыбнулась она. - Инна Владимировна! А Елена Сергеевна может знать о возможных мерах наказания? Инна задумалась. – Наверное, у Елены информации всё же больше, чем у меня. Она могла обсуждать подобные случаи с другими «ответственными». – Тогда у меня есть одно предложение. – Давай, Соня! Выручай! – Елена Сергеевна сейчас уверена, что устной “проработки” с её стороны недостаточно. Она считает, что вы должны понести более серьёзное наказание. Но, если она доложит Галине Алексеевне, вы получите не только наказание, но и пятно на репутацию. Плюс моральные страдания! Правильно я понимаю? – Абсолютно, - вздохнула Инна. – Можно попробовать предложить Елене Сергеевне, чтобы она сама с вами разобралась. Пусть назначит вам наказание, подобное тому, что осуществила бы Галина Алексеевна. Ведь она может в чём-то вас ограничить? Своей властью. Например, тот же “домашний арест” применить! И вы будете это выполнять, но заведующую не обязательно ставить в известность. Попросите Елену в три раза более строгое взыскание применить, но только не предавать ваш поступок огласке. Мне кажется, на это она может пойти! Раз вы наказание всё-таки получите, это не будет существенным нарушением её принципов. Инна изумлённо посмотрела на Соню. – Я так и знала, что ты что-нибудь придумаешь, - немного растерянно произнесла она. - Мне такое и в голову не пришло! Ты считаешь, стоит попробовать? – Конечно! - воскликнула Соня. - Она ведь ещё не доложила Галине Алексеевне? – Нет. Заведующая до обеда дома. Мы её в это время обычно не беспокоим, только в очень серьёзных случаях. Есть ведь ответственный дежурный воспитатель! - Спасибо тебе! - продолжала Инна. - Это, действительно, шанс. Я попробую! Соня! Только этот разговор останется между нами, хорошо? Эта зона при закрытой перегородке не прослушивается. – Конечно! - горячо заверила Соня. Инна нахмурилась. – А вот, если Елена что-то заподозрит, и прямо тебя или меня спросит, мы ничего скрыть не сможем! В таком случае рассказывай. Но, надеюсь, такого не случится! Даже не представляю, что она тогда с нами сделает! – Инна Владимировна, вы, советуясь со мной, тоже нарушили инструкцию? – испугалась Соня. – К счастью, нет! – воскликнула Инна. – Но Лену всё равно это возмутит. Она посчитает, что я должна была держаться достойно, мужественно ответить за свой поступок. Или хотя бы сама должна была соображать, а, если уж обращаться за помощью, то не к воспитаннице, а к коллегам. Тем более, её может обидеть, что я именно с тобой поделилась. Ведь я знаю о ваших отношениях! Так что будем надеяться на лучшее. – Хорошо. Инна Владимировна, удачи вам! – Спасибо! А теперь – пойдём. Через пять минут уже звонок на подъём.
Forum: Назначенный Леной бойкот значительно осложнил Соне жизнь. Да и всей группе тоже. Утром, сразу после подъёма, Инна Владимировна ещё раз напомнила про него девушкам и призвала их быть очень внимательными. – Нарушить бойкот легко, - внушала она воспитанницам. - А пострадаете сильно! И Левченко подведёте, а ей и так трудно. Всё утро Соне пришлось без конца снимать и надевать табличку, когда она умывалась и позже переодевалась в форму. В строю Соня теперь тоже шла одна, позади всех. В столовой Инна указала ей на стул у самого края стола и предупредила: – Когда сможешь сидеть, твоё место – это! "Когда смогу, уже бойкот кончится", - усмехнулась про себя воспитанница. Соне было как-то очень здорово не по себе. После утреннего наказания спецремнём тело противно ныло, беспокоил озноб, к тому же наслоились переживания из-за бойкота. Есть совсем не хотелось. Соня в одиночестве стояла у стойки и, в течение всего завтрака, потихоньку клала в рот кусочки грейпфрута. Разнообразные фрукты постоянно находились на столах во время приёма пищи, и есть их можно было в любом количестве, без ограничений. Фруктов Соня себя не лишала, да ей бы и не разрешили. В конце завтрака Инна подошла к девушке и строго сказала: – Чтобы за обедом поела, как следует! Мне ещё в моё дежурство голодных обмороков не хватало! – Слушаюсь, - улыбнулась Соня. За Инну Владимировну она тоже переживала. Вспоминая утренний доверительный разговор с воспитательницей, Соня очень надеялась, что её совет поможет Инне избежать серьёзных проблем. Однако девушку не оставляло ощущение смутной тревоги, в животе неприятно подсасывало. Соня прислушивалась к себе с беспокойством: такое бывало в её жизни и раньше, и такие симптомы обычно являлись предшественниками чего-нибудь очень неприятного... Урок французского в 204-ой группе должен был начаться в 11.20. Лена вошла в класс сразу после окончания предыдущего немецкого, поздоровалась с воспитанницами, быстро перекинулась парой фраз с уже уходящей Елизаветой, затем отыскала глазами Соню и жестом приказала ей подойти. Девушка немедленно подчинилась, но на ходу недовольно подумала: "Давно не виделись, что ли? И что на этот раз? Сижу, никого не трогаю, починяю примус..." Но тут же спохватилась и отругала себя: "Никак удержаться не можешь? Нельзя ничего при ней даже думать. Сейчас она покажет тебе “примус”! По башке этим примусом! А, вернее, по заднице! Мало тебе неприятностей? Неужели не можешь просто выполнять приказы, без внутреннего протеста? Учись быть покорной, иначе не выберешься!" Она послушно подошла к воспитателю и молча ожидала дальнейших распоряжений. Лена указала на дверь кабинета: – Пойдем-ка, уединимся! У Сони душа ушла в пятки. В любом случае, уединение с Еленой ничего хорошего не сулило. Конечно, так и оказалось. В кабинете воспитательница сразу заявила: – У тебя ещё из прошлых долгов осталось 30 ремней. Помнишь, за что? – Да, - Соня немного побледнела. - Я сказала “Слушаюсь” там, где не надо было. "Так и знала! Но...неужели их инструкции позволяют пороть так часто? До попы и так не дотронуться!" – Не желаешь сейчас за это ответить? - Лена насмешливо улыбалась. Соня мгновенно подавила в себе вспыхнувшее было возмущение и скромно ответила: – Елена Сергеевна, мои желания роли не играют. Как прикажете! – В таком случае, прошу! Воспитательница кивнула на кушетку. Соня, конечно, ничего подобного не желала. Втайне она надеялась на передышку хотя бы до обеда! Утреннее наказание ещё давало о себе знать совсем не по- детски... К тому же вспомнилась вчерашняя жуткая порка перед немецким. "Да я вчера еле выжила после подобного! Зачем она со мной так? Неужели нельзя потом наказать, не перед уроком?" - промелькнули отчаянные мысли. Раздеваясь, девушка попыталась взять себя в руки и морально приготовиться к очередному испытанию. Однако сейчас это получилось у неё плохо. Когда Соня легла на кушетку, у неё сильно дрожали губы. Заметив это, Лена усмехнулась: - Что, страшно? Соня молча кивнула. Храбриться не было сил. - Сочувствую, - спокойно проговорила воспитатель. - Но помочь ничем не могу. Ты заслужила порку, и будешь наказана. Соня сама не понимала, что с ней происходит. Она с ужасом почувствовала, что совсем не готова сейчас к наказанию и вряд ли сможет вытерпеть его так достойно, как хотела. От страха и досады мгновенно пересохло во рту. - Приступим. Лена вытащила ремень из чехла и подошла к воспитаннице. Неожиданно для себя Соня почти крикнула: - Елена Сергеевна, но у меня там и так живого места нет! Лена опять усмехнулась, шагнула ближе к провинившейся и бегло осмотрела её ягодицы. - Преувеличиваешь, дорогая! "Живого места" на попе у тебя ещё сколько угодно! А с момента утреннего наказания прошло уже больше четырёх часов. Я вполне имею право выпороть тебя снова. Соня судорожно, с каким-то всхлипом, вздохнула. “Восьмой” за “восьмым”! - с ужасом вспомнила она слова Инны. И не выдержала. – Елена Сергеевна! - умоляюще произнесла она. - Вы опять примените восьмой разряд? – Именно. А у тебя, что, есть возражения? - холодно осведомилась Лена. – Елена Сергеевна, пожалуйста, нельзя ли немного смягчить наказание? Прошу вас! Хоть чуть-чуть! Это очень трудно выдержать! Лена явно была удовлетворена тем, что Соня проявила слабость. – Помнишь наш разговор во вторник утром? – поинтересовалась она. – Я ведь тебя предупреждала, что начнутся “ягодки”. Ты сама напросилась! Теперь все наказания будешь получать только по -“восьмому”. И придётся терпеть! Что ты можешь поделать? Предположим, я начала испытывать к тебе некоторое сочувствие, но своё решение по этому поводу пока не изменю! Ещё раз повторяю – в твоих силах всё это прекратить. Во время наказания Соня поняла, что Инна была права. “Не вопить” сейчас оказалось гораздо труднее, чем утром. Хорошо ещё, что, когда после порки Соня доложила Лене о своих выводах, та благосклонно их приняла, и дополнительных ударов не последовало. Но плохо было всё равно! Больно, противно, тоскливо... Соню угнетали и приводили в отчаяние ощущения безысходности и полного бессилия! Вдобавок к этому на уроке Лена вызвала Соню отвечать слова первой, когда наказанная ещё не до конца пришла в себя от боли. Когда Соня без единой неточности ответила, воспитатель удовлетворённо заметила: – Вот видишь! “Напоминание” помогло! Это было явным издевательством. "Переживёшь! Веди себя скромно!" - приказала себе Соня и почтительно ответила: – Да, Елена Сергеевна. Девушке показалось, что Лена посмотрела на неё с некоторым уважением. "Ничего. Потихоньку выберусь", - мысленно утешала себя воспитанница.
Forum: После урока Лена отправилась в кабинет. В плане у неё значилось часовое «окно» между занятиями, и воспитательница решила не терять время, возвращаясь к себе в квартиру, а остаться в кабинете и выполнить собственное задание по химии. Инна вошла вслед за ней. - Лен, - робко проговорила она. – Можно, я тебя отвлеку буквально на минутку? Лена молча кивнула. Она стояла, прижимая к груди учебник, и серьёзно смотрела на подругу. - У меня к тебе просьба... - Нет, я не пытаюсь избежать наказания! – поспешно воскликнула Инна, увидев, что Лена нахмурилась. – Я прошу тебя об одолжении. Пожалуйста, накажи меня сама! Я сделаю всё, что ты скажешь! Ты знаешь, какие меры может ко мне применить Галина Алексеевна? Кроме отстранения? - Догадываюсь, - немного помолчав, кивнула Лена. - Так сделай это сама! Поступи со мной в три, в пять раз строже! Пожалуйста! Не выставляй меня на позор, умоляю тебя! Я на всё согласна! - На всё? – переспросила Лена. – Инна, но если Галина Алексеевна тебя не отстранит, то накажет весьма сурово! Ты знаешь, как? - Нет! Но это неважно! Мне всё равно! - Тебе-то, может быть, и всё равно! – взвилась Лена. – А вот мне – нет! Я не могу выполнить твою просьбу. Извини. - Лена, но почему? Почему? Инна была в отчаянии. - Ты же... Мы подруги... А я всё равно понесу наказание... - бессвязно пыталась она убедить свою начальницу. - Подожди! Лена достала телефон и набрала номер Елизаветы. Инна замолчала и смотрела на неё с надеждой. - Не думай, будто я и пальцем не хочу пошевелить, чтобы тебе помочь, - пробурчала Лена, отводя от подруги взгляд. - Лиза! У тебя ведь сейчас перерыв? - Да, - довольно отозвалась та. – Я уже в столовой, кофе готовлю. Присоединяйся! У тебя ведь тоже «окно»? - Спасибо, не могу. Лиза, огромная просьба! Я сейчас отправлю к тебе Инну. Пожалуйста, расскажи ей о неформальных методах Галины Алексеевны. Только, конечно, без частностей. - Лена, а что случилось? – осторожно спросила Лиза. - Инна тебе сама объяснит. - Хорошо. Жду. Лена закрыла телефон и сухо, по-деловому приказала: - Инна, иди в столовую и побеседуй с Лизой. На истории с девчонками я посижу вместо тебя, а на следующей перемене продолжим разговор. - А почему ты мне сама не расскажешь? Усмехнувшись, Лена качнула головой. - Потому что ты мне не поверишь. Всё, иди! Лена отправилась в класс и заняла место за столом дежурного воспитателя. Никто не удивился. Ответственные воспитатели частенько сами контролировали, как проходят те или иные уроки, а заодно и своих "дежурных" отпускали передохнуть. Историю преподавала ответственный воспитатель 201-ой группы Екатерина Альбертовна. Она была на отделении самой молодой из "ответственных" после Лены. Екатерине исполнилось 22 года, она училась заочно на первом курсе педагогического института и безумно любила свой предмет. Преподавала очень интересно, с душой, и воспитателем была талантливым. Так же, как и Лена, она начала работать "ответственной", ещё учась в колледже, правда, не с первого, а со второго курса. В июле Екатерина выпустила свою группу четверокурсниц, после чего заняла вакантную должность в 201-ой группе. Увидев, что Лена усаживается за стол дежурного воспитателя, Екатерина подошла к ней и тихонько подколола: - Послушать пришла? Перед смертью не надышишься! Екатерина была педагогом Лены и Инны по истории, и как раз завтра сотрудницам предстояло сдавать ей очередной зачёт. - Катя! Имей совесть! – так же тихо возмутилась Лена. – Я эту тему когда ещё тебе сдала? Екатерина улыбнулась, на щеках появились озорные ямочки. Она обернулась к девушкам и весело приказала: - А ну-ка, признавайтесь, кто у меня сегодня не готов к уроку? - Обижаете, Екатерина Альбертовна! – с притворной обидой в голосе ответила со своего места Лена. У Сони опять защемило сердце. Она, благодаря своему уникальному слуху, слышала и этот тихий разговор Екатерины и Лены перед уроком. Её по-прежнему поражали взаимоотношения воспитателей в «Центре». "Так всё у них сложно и здорово! – думала девушка. – Они друг для друга и друзья, и преподаватели, а часто – и начальники, как Лена над Инной. Атмосфера у них такая доброжелательная, но и спуску при этом они друг другу не дают!" Соне невыносимо захотелось тоже стать членом этой команды. "В лепёшку расшибусь, но добьюсь!" – решила она и сосредоточилась на уроке. Когда после истории Лена вошла в кабинет, Инна и Елизавета уже ждали её в "зоне отдыха". Инна была напряжена и растеряна, а Лиза выглядела довольно сердитой. Лена задвинула перегородку и устало опустилась в свободное кресло. - Поговорили? – спросила она. - Да! – буркнула Лиза. – Я ей и со своей стороны постаралась внушение сделать. Инна, дошло до тебя хоть немного? Девушка расстроено кивнула. - Спасибо, Лиза, - вздохнула Лена. - Что же, Инна, теперь ты понимаешь, почему я не могу наказать тебя сама. Я попросила Лизу тебя просветить, чтобы у тебя не было ко мне претензий, как к подруге. Я, действительно, ничего не могу для тебя сделать, ты согласна? Всё остаётся по-прежнему. А сейчас, извини, нам с Лизой пора на уроки. Инна, как ошпаренная, вскочила с кресла и отчаянно воскликнула: - Лена! Как не можешь? Очень даже можешь! Сделай это сама, пожалуйста! Столько раз, сколько посчитаешь нужным! Сжалься, не отправляй меня для этого к Галине Алексеевне! Ты пойми, я же не боли боюсь, а позора! Лена, пожалуйста! Лучше я от тебя всё это вытерплю! Лена изумлённо посмотрела на Инну и постучала средним пальцем правой руки себя по лбу. - Ты совсем «ку-ку»? Соображаешь, что говоришь? Чтобы я на тебя подняла руку? Ты моя подруга! Да я, если даже захочу, то не смогу! Вот ещё придумала! Нет, дорогая, за "пряниками" пойдёшь к Галине Алексеевне! Инна широко раскрыла глаза, сильно побледнела, слёзы хлынули у неё буквально ручьём. Через несколько секунд девушка уже отчаянно рыдала. - Лена, ну что же мне теперь делать? – почти кричала она сквозь слёзы. – Пожалуйста, сжалься, накажи меня сама! Ничего ведь страшного! Представь, что я воспитанница! Лена растерянно посмотрела на Елизавету. - Лиза, или я чего-то не понимаю, или у Инны совсем «крыша поехала»! Хоть ты ей скажи, разве я могу такое сделать? Елизавета снисходительно посмотрела на обеих девушек, подошла к рыдающей Инне и ворчливо сказала ей: - Инна, успокойся. Я же тебе говорила, Лена на такое не подпишется. И она права! Зря ты на это надеялась. - Но на меньшее ты ведь не согласна, ведь так? – спросила она у Лены. - Не знаю! – выкрикнула Лена. – Ведь Галина Алексеевна не обязательно её так накажет! Она знает, как лучше сделать, она же заведующая, у неё такой опыт! Поэтому я и не хочу на себя брать решение. Я не знаю, как правильнее! Но я хочу, чтобы Инна всё осознала, и больше подобного не допускала! - Лена, – твёрдо заявила Лиза. – Я тебе могу сказать точно: Галина Алексеевна Инну за этот проступок от работы не отстранит. Поверь мне! Но долго думать она тоже не будет. Запись прослушает – и тут же ремень достанет! А её – на кушетку! Помнишь, Инна, у заведующей кушеточка в кабинете у окна стоит? Ты раньше не задумывалась, для чего? Ведь воспитанниц она к себе в кабинет не водит. Вот на неё и ляжешь! Инна закрыла лицо руками и отчаянно замотала головой. Она чувствовала, что выхода нет. Лена настроена серьёзно, её не уговорить. - И ведь только этим не отделаешься, - безжалостно продолжала Лиза. – Ещё будешь до весны в свои выходные по утрам дорожки в парке от снега расчищать! Или что-нибудь в этом роде! Примерно с минуту Елизавета с Леной молча слушали рыдания Инны. - Ладно, не реви, – сказала, наконец, Лиза. – Лена, давай всё же попробуем эту непутёвую от гнева заведующей спасти. И от её тяжёлой руки! - Лиза! Ты считаешь, что я неправа? И должна это Инне спустить? - Ни в коем случае! – покачала головой Лиза. – Ты абсолютно права! Я Инне об этом уже говорила. Кстати, совсем спустить ей ты просто не можешь. Здесь же камеры! А если это эксперты просмотрят? Ты должна будешь объяснять, почему не приняла никаких мер. Нет, у меня есть конкретное предложение. Лена, Галина Алексеевна абсолютно точно выдаст Инне "безлимитку". Без вариантов! Поверь моему опыту. Как ты считаешь, в принципе, этого будет достаточно? Тебя бы это устроило? - Да, - немного подумав, тихо ответила Лена. Елизавета обняла всхлипывающую Инну за плечи. - Давай тогда я это сделаю! Очень даже запросто. На твоих глазах! Согласна? Лена недоверчиво смотрела на Лизу. - Тебе это и правда трудно, - продолжала та. – А я смогу! Я старше вас на 8 лет, между прочим! И нервы у меня покрепче. Вполне смогу её уложить и отхлестать, как следует! Лена, мы с тобой имеем право это сделать, и для экспертов такой вариант пройдёт. Все тонкости я тебе потом объясню! А сейчас – принимай решение. Лена, побледнев, стояла молча. " Совершенно идиотская ситуация!" – думала она. Понимая, что подруга колеблется, Елизавета продолжала настаивать: - Лена, решайся! Давай её пощадим! Ну, трудный период у человека...бывает. Разберёмся сами. Никаких правил не нарушим, я тебе обещаю! А дополнительно можешь ей ещё что-нибудь придумать. Пусть Инна месяц в своей квартире сидит, или ещё одну свою зарплату перечислит в фонд помощи голодающим детям Африки! - Ничего я больше не буду придумывать, - махнула рукой Лена. –Такой экзекуции вполне достаточно. Моя совесть будет чиста. Если ты мне гарантируешь, что всё это законно... то я согласна. - Девочки, спасибо! – всё ещё всхлипывая, благодарно проговорила Инна. - Погоди благодарить, - усмехнулась Елизавета. – Ты ещё не знаешь, что тебя ожидает. Весь выходной будешь отлёживаться! - Я переживу! – почти весело заверила Инна. - Значит, сегодня после педсовета идём к ней в квартиру, - заявила Лиза, указывая на Инну. – Всё, Лена. На уроки опаздываем! Рванули! Инна, а ты умойся. Как сейчас к воспитанницам выйдешь? Инна, конечно, умылась и тщательно наложила макияж. Но от Сони не ускользнуло, что "дежурная" плакала. Когда воспитанницы строились на обед, Инна, проходя мимо Сони, шепнула ей: - Получилось! К заведующей я не иду. Спасибо тебе! За меня ещё Елизавета вступилась! Соня ободряюще улыбнулась Инне. От сердца немного отлегло.
Forum: Сегодня Лена не лишила Соню прогулки. Воспитатели не могли применять такую меру часто: за этим бдительно следили врачи. По их требованию, девушек наказывали лишением прогулки не чаще одного раза в неделю. Из-за бойкота Соне приходилось сегодня при всех режимных моментах немного выжидать, чтобы не оказываться в непосредственной близости от своих одноклассниц. Одевалась на прогулку она тоже последней, и делать это пришлось быстро. Воспитанница надела чёрное длинное зимнее пальто с воротником из искусственного меха, плотную темно-синюю вязаную шапку, высокие тёплые чёрные сапоги. Обмоталась длинным шарфом – под цвет шапки. Табличку с «бойкотом» нацепила сверху. Точно так же были одеты и другие девушки: верхняя одежда у всех воспитанниц отделения была одинаковой. Зная, что с девочками ей общаться не придётся, Соня благоразумно взяла на прогулку плеер и футляр с дисками. После прогулки студенткам 204-ой группы предстояла та самая конференция по английскому, к которой Соня вчера так тщательно готовилась, и сейчас девушка намеревалась освежить свои знания. Однако оказавшись в парке и свернув на боковую аллею, чтобы ни с кем не встречаться, Соня вставила в плеер МРЗ-диск с нарезкой музыки разных стилей и включила “случайный выбор”. Хотелось немного расслабиться и послушать любимые мелодии. Здесь, в “Центре”, Соне пока ещё не часто удавалось подобное. Она медленно шла по расчищенной дорожке, забыв обо всём и тихонько подпевая. Музыка до крайности обострила все чувства девушки. Соне было грустно и тревожно, но, в то же время, в груди робко теплилась надежда и на что-то хорошее. Минут через пятнадцать Соня решительно выключила плеер, намереваясь поставить диск с английским текстом. Конечно, был соблазн продлить удовольствие, но “внутренний стержень” немедленно отсёк подобные мысли. "Ты должна быть на конференции лучшей!" - приказала себе Соня. Она остановилась, открыла плеер, и в этот момент к девушке неожиданно подошла Инна Владимировна. Воспитатели во время прогулки прохаживались по довольно большой отведённой для этого территории и наблюдали за порядком и поведением своих подопечных, но больше издали. Если всё было в порядке, они не подходили к воспитанницам и не мешали их общению. Причём, все воспитатели осуществляли общий контроль, а не “пасли” девушек именно своей группы. Воспитанницам предписывалось во время прогулки не допускать никаких нарушений и строго в определённое время собраться на главной аллее. Там они строились по группам и организованно возвращались в здание. Опоздание на это построение могло повлечь за собой существенные неприятности. Воспитатели не имели возможности лишить девочек прогулок надолго, но вполне могли прописать провинившейся на последующих прогулках режим “двух метров”. При таком режиме воспитанница не имела права отходить от своего дежурного воспитателя больше, чем на два метра. Ей приходилось везде следовать за воспитателем, как на “верёвочке”. Формально прогулки девушка при этом не лишалась, дышала свежим воздухом, но вот удовольствие получала весьма сомнительное. Увидев Инну, Соня тут же перестала возиться с плеером и вытянулась «смирно». - Расслабься, - с улыбкой сказала ей Инна. – Сейчас это было необязательно. - Я на всякий случай, - пробормотала Соня. - Понятно. Но всё-таки лучше поступать строго по «Правилам». Лишнее усердие тоже может быть наказуемо. Сегодня ты за что от Елены Сергеевны 30 ремней получила? Зря сказала: «Слушаюсь!» А на прогулке ты не обязана вставать в положение «смирно» при приближении воспитателя. В следующий раз вполне можешь услышать: - Правил не знаешь? Тридцать ремней и пять часов на коленях! Ну, или что-нибудь подобное. Смотря на кого нарвёшься. Тебе это надо? - Спасибо. Я исправлюсь, - серьёзно ответила Соня. - Это тебе спасибо, Соня! Что у тебя за мозги, интересно? Ты выдаёшь идеи, которые вроде бы лежат на поверхности, но додуматься до них непросто! Оказалось, что даже по нашим внутренним правилам Елена может меня сама наказать. Ты как будто это знала! Соня, я у тебя в долгу! - Инна Владимировна! – испугалась Соня. – Вы не можете быть у меня в долгу! Я воспитанница. Вы не должны делать мне поблажек! - А кто говорит про поблажки? Конечно, я не смогу! Если я что-нибудь подобное себе позволю, меня ничто не спасёт. Но… Инна улыбнулась. - Если у меня появится возможность отблагодарить тебя законным путём – я это сделаю. А таких возможностей будет немало, я тебя уверяю! - Нет, Инна Владимировна! – твёрдо сказала Соня. – Я, когда пыталась вам помочь, этого не ждала. Пожалуйста, не надо! Вы можете опять себе навредить! - Не волнуйся, всё будет в порядке. Мне этих двух происшествий вполне хватило. - Инна Владимировна! – осторожно спросила Соня. – Елена Сергеевна очень строго с вами обошлась? - Нет, - опять улыбнулась Инна. – Я, конечно, такого никак не ожидала, но ведь могло быть гораздо хуже! Она испытующе поглядела на Соню. - Тебе интересно? Соня пожала плечами. - Я за вас переживаю. - Ну, в общем… - начала Инна. – Сегодня после педсовета я должна получить строгую «безлимитку» от Елизаветы. В присутствии Елены. И всё! Соня резко побледнела. Очень сильно. Лицо девушки приобрело практически такой же цвет, как снег на её шапке. Руки непроизвольно разжались, плеер и диск с английским текстом упали в сугроб. - Это я виновата! – с отчаянием воскликнула она. – И вы меня ещё благодарите! Да лучше бы вы к Галине Алексеевне сходили! - Соня! – испуганно закричала Инна. – Надо же осторожнее! Она быстро вытащила из снега плеер, а диск не удалось найти сразу, пришлось покопаться в сугробе. - Простите, - опомнилась Соня. Инна выпрямилась и возбуждённо заговорила: - Соня, если ты испортила имущество «Центра», тебе очень плохо придётся! Знаешь, что Валентина Сергеевна тебе устроит? Валентина Сергеевна заведовала главной кладовой «Центра», которая располагалась на первом этаже здания. Из всех отделений туда можно было попасть на специальном лифте, используемом только для этой цели. Обычно, если всё было в порядке, Валентина Сергеевна вполне доброжелательно относилась к воспитанницам, знала их всех по именам; когда девушки приходили к ней за необходимыми им вещами – позволяла выбирать, не торопила, даже подсказывала. Однако совершенно не выносила, когда девочки обращались с имуществом небрежно и, особенно, если приводили его в негодность. Причём, специально воспитанницы ничего не ломали и не рвали, такие вещи происходили только случайно. Однако для Валентины Сергеевны никаких оправданий не существовало. По правилам, воспитанницы должны были лично отнести ей любую испорченную вещь или предмет одежды. Виновной в таком случае приходилось пережить очень неприятную беседу, сопровождающуюся криками, угрозами, обвинениями. Валентина Сергеевна требовала от воспитателей немедленной строгой порки для провинившейся, а затем воспитанница поступала в её распоряжение. С этой минуты всё своё свободное время (не меньше 1,5 часов в день) девушка должна была посвящать хозяйственным работам, которые всегда находились в «Центре». Руководила этими штрафными работами сама Валентина Сергеевна, а прекращались они только тогда, когда завхоз считала, что воспитанница своим трудом полностью возместила стоимость испорченной вещи. А случалось такое обычно очень нескоро. К проштрафившимся воспитанницам Валентина Сергеевна относилась сурово, задания им давала трудные, выискивала малейшие погрешности в работе, тут же звонила воспитателю и настаивала на наказании. Поэтому сейчас Инна была обеспокоена: ей совсем не хотелось, чтобы Соня попала в немилость ещё и к Валентине Сергеевне. Она промокнула диск чистым носовым платком, вставила в плеер и включила. - Работает! Тебе повезло! Воспитательница протянула девушке плеер. - Держи крепче. Соня еще не совсем пришла в себя. - Спасибо. Теперь вы мне запретите брать на прогулку плеер, - вздохнула она. - Ага! Сейчас! – возмутилась Инна. - Но это было бы логично, - возразила Соня. Инна улыбнулась. - Могу запретить. А могу сделать предупреждение. Так вот, воспитанница Левченко, я тебя официально предупреждаю – будь осторожнее с вещами. - Слушаюсь, - ответила Соня. – Спасибо. - Это как раз тот законный путь, о котором я тебе говорила, - подмигнула ей Инна. - Инна Владимировна! Но зачем Елена Сергеевна так поступает? – воскликнула Соня. – Неужели нельзя было по-другому? - Соня! Это же не так страшно. Ты сама не один раз в день подобные наказания получаешь! - Но я другое дело! Вы же воспитатель! Инна улыбнулась. - Я воспитатель ещё только восемь месяцев. А до этого 3 месяца была воспитанницей-стажёром. Наверное, поэтому я так трагично это и не воспринимаю. Соня, тут понимаешь, какое дело... Галина Алексеевна, оказывается, именно так с несовершеннолетними воспитателями и поступает! Она не шутила! - Не может быть! – ахнула Соня. - Ну, не всегда, конечно. А в подобных случаях. Когда отстранять – слишком строго, а внушение сделать надо. - Но не так же! – проговорила Соня, чуть не плача. – Неужели с воспитателями по-другому нельзя? - Можно и по-другому, - усмехнулась Инна. – Отстранение! Причём, длительное! Мы вообще не имеем права нарушать инструкции, понимаешь? А насильно Галина Алексеевна никого не укладывает. Наоборот! Как выяснилось, все провинившиеся сами просят таких мер вместо отстранения. Воспитательница покачала головой. - Елизавета меня только сегодня просветила! Соня, знаешь, как я Лену упрашивала, чтобы она сама меня высекла? Просто вымаливала! А она ну ни в какую не соглашалась! Кричала, что я её подруга, и что она на меня руки не поднимет! А я как представила, что мне придётся объяснять свой поступок Галине Алексеевне, а потом раздеваться и порку от неё терпеть, то чуть не рехнулась от страха и ужаса. Стояла перед Леной и Лизой, двинуться с места не могла и рыдала! Позор! Вела себя хуже новенькой воспитанницы! Вспомнив об этом, Инна покраснела. - Лиза меня пожалела, - продолжала она. – Она Лену уговорила. Сказала, что сама меня выпорет на её глазах. И что это абсолютно законно, допускается внутренними правилами. Видишь, Соня, ты как в воду глядела! Кстати, это единственный выход! Простить меня Лена по инструкциям не имеет права. Или докладывает руководству, или наказывает сама. Понимаешь? Соня недоумённо пожала плечами: - Но раз дело обстоит так, почему же Елена отказывалась? Разве она не может ради вас себя преодолеть? Да, трудно, но ради подруги на это надо пойти! Даже не задумываясь! Разве Елизавете Вадимовне будет легче это сделать? - Лиза уверяет, что легче! Она опытнее и старше нас, и лучше знает все эти нюансы. А почему Лена отказалась, я понимаю. Сама не смогла бы на её месте. Соня, сама подумай! Если бы ты оказалась перед таким выбором? - Да я бы ни минуты не сомневалась! – взволновалась Соня. – Если бы знала, что мою подругу такой позор и моральные страдания ожидают, и что это может повредить её карьере! Неужели бы стала о своих нежных чувствах беспокоиться? Инна вздохнула. - Значит, у вас с Елизаветой много общего. А мы с Леной другие. Лиза опять меня спасает, второй раз! Сказала Лене: «Давай её всё-таки пощадим. Разберёмся сами. Я всё беру на себя, ты только соглашайся!» Соня, Лизе, конечно, и самой будет нелегко. Мы же с ней тоже очень близки! И, что ты думаешь, я от неё это наказание не вытерплю? Да с радостью! - Как всё закручено, – вздохнула Соня. - Ничего, - улыбнулась Инна. – Раскрутим потихоньку! Ты знаешь, мне тут сегодня объяснили, что у меня, оказывается, «кризис конца первого года работы». Иногда такое встречается. Так что, когда будешь воспитателем, имей в виду! Постарайся такого не допустить. - Если буду! – вспыхнула Соня. - Да будешь! Елизавета считает, что ты уже практически в наших рядах! Вопрос времени. А она в этих вопросах не ошибается. Кстати, она сказала Лене, что готова тогда взять тебя к себе в группу. Считает, что вы с ней сработаетесь! Соня опять стала белее снега. - Правда? – прошептала она. - Правда. Старайся, - продолжала Инна. – Выбирайся из воспитанниц! А вот тебе информация к размышлению. У Елизаветы Вадимовны одна из дежурных воспитателей, Екатерина Юрьевна, в мае переходит в "ответственные", на первый курс. Там вакансия освобождается. Елизавете всё равно придётся новую "дежурную" подбирать. Соображаешь? - Да, - кивнула Соня. Вдруг девушку пронзила мысль, от которой её бросило в жар. - Инна Владимировна! - воскликнула Соня. – Но ведь многие воспитанницы меня знают! Сейчас мы с девчонками из 202-ой на коленях вместе стоим. Как же я смогу там работать? - А что? – удивилась Инна. – Запросто! Воспитанницы переживут. Им ответственные воспитатели ситуацию объяснят. А ты обязана «смочь» работать в любой группе. Даже, если понадобится, в нашей. Соня замахала руками. - Инна Владимировна! Да что вы? Инна рассмеялась. Эта идея ей явно понравилась. - А что? Мария Александровна тоже в конце апреля уходит. Вот прикольно! Соня, а я совершенно не против! Даже буду рада! - Это мне не грозит, - улыбнулась Соня. – Елена Сергеевна ни за что не согласится. - Ладно, – Инна посмотрела на часы. – Ты собиралась заняться английским. Приступай! Теперь ты должна быть безупречной. А за меня не волнуйся, всё будет хорошо. Соня серьёзно кивнула. Инна повернулась и направилась к главной аллее.
Forum: - Лен, ты знаешь, просто сил у меня уже нет здесь валяться! За всю жизнь никогда столько не лежала на одном месте! Ни читать уже не хочется, ни телевизор смотреть, ни музыку слушать. Ничего не радует! А вставать теперь даже в туалет не разрешают. И умываюсь в постели! Врач категорично заявил: «Лежи! После твоих походов каждый раз кардиограмма ухудшается!» А ты знаешь, как было страшно во время последнего приступа? Сердце колотилось сильно-сильно, прямо из груди выскакивало! Вдохнуть было трудно, пот холодный выступил, - голос Марины прервался, девушка едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. - Знаешь, Лен... - глубоко вздохнув, продолжала она с отчаянием. - Мне кажется, я не поправлюсь. Ещё один такой приступ – и всё! - Мариша. Не говори глупостей, ладно? – ласково уговаривала подругу Лена. – Потерпи ещё немного. У тебя же в понедельник целый консилиум соберётся! Найдут выход! Обязательно! - Ладно, зайка, - Марина уже почти овладела собой. - Не обращай внимания. Это... минутная слабость. А вообще-то я сильная. - Не сомневаюсь, - улыбнулась Лена. - Леночка, ты приедешь ко мне в воскресенье? - У меня день свиданий. Я должна быть на работе, - виновато проговорила Лена. - А ты так мне нужна, – прошептала Марина, чувствуя, что слёзы опять наворачиваются на глаза. – Ко мне, кроме мамы, никого не пускают! С Толиком только по телефону могу разговаривать, и то редко, когда ему разрешают. Я храбрюсь, но не могу больше! Не могу! Я боюсь умереть тут, прямо в этой постели! Одна! И даже рядом никого не будет! Девушка не выдержала и разрыдалась. Горько, отчаянно, безнадёжно. Лена и сама едва сдерживалась. Такое от подруги она слышала впервые! Всё это время Марина держалась стойко. Значит, совсем дело плохо! - Мариша! – твёрдо сказала Лена. – Сейчас я пойду к заведующей и выпрошу отгул на завтра. Я добьюсь! Да она и сама мне не откажет. - Спасибо! - Держись. Я перезвоню. Закончив разговор, Лена с отчаянием швырнула трубку в кресло и расплакалась. "Совсем нервы расшатались! Впору к психологу обращаться! Второй раз за день слёзы проливаю! А скоро на отчёт идти." Она опять лежала на своей тахте, орошая слезами тёмно-бордовое шёлковое покрывало. С Мариной Лена разговаривала после последнего приступа по нескольку раз в день: телефонные разговоры врачи своей пациентке, к счастью, не запрещали. Беспокойство за подругу отдавалось в сердце Лены постоянной тупой болью, и она была бессильна что-нибудь с этим сделать. Выплакавшись, молодая воспитательница решительно встала, быстро привела себя в порядок, позвонила Галине Алексеевне и договорилась о немедленной встрече. Через 15 минут вопрос был улажен. Заведующая попросила Лену всё же провести в субботу первые два урока, а затем сотрудница могла быть свободна до воскресного утра. За 10 минут до начала отчёта Лена вошла в кабинет и, удивлённо пожав плечами, остановилась у порога. Инна склонилась над рыдающей в кресле Наташей Пономарёвой и что-то ей втолковывала. Воспитанница всхлипывала, размазывала по лицу слёзы и никак не могла успокоиться, однако, увидев "ответственную" , моментально вскочила и вытянулась "смирно". - В чём дело? – строго спросила Лена. Её воспитанницы редко вели себя подобным образом. Инна молча взяла со стола конверт и протянула Лене. - Письмо от её мамы. В голосе дежурной воспитательницы отчётливо звучало неодобрение. Девочки имели право получать письма от родителей и друзей, но выдавались они им не сразу, а только перед рабочими днями и в субботу, перед выходным. Причём, не с утра, а когда заканчивались уроки или работа. В 204-ой группе такими днями получения писем, кроме субботы, были понедельник и пятница. Сегодня, после окончания последнего занятия, Инна выдала четверым девушкам ожидавшие их письма. Прочитав Наташино письмо, Лена нахмурилась. Мама Наташи, Ольга Викторовна, работала учителем математики в старшей школе, в обычной учебной организации. Она, единственная из всех родителей воспитанниц 204-ой группы, до сих пор не могла простить Наташе её проступка, за который девушка попала в «Центр», и относилась к своей дочери очень строго. На свиданиях она досконально выспрашивала у воспитателей всё о поведении дочери и совершённых ею нарушениях «Правил», а затем сама сурово отчитывала девушку. Сотрудников Ольга Викторовна просила относиться к Наташе построже и не делать ей никаких поблажек. Практически, Наташа не получала от мамы никакой поддержки, но, тем не менее, всегда с нетерпением ждала свиданий. Она очень любила маму, считала себя страшно виноватой перед ней, и очень надеялась, что мама всё-таки со временем смягчится и простит её. А времени было ещё много! Наташа попала в «Центр» за половую связь, и ей предстояло провести здесь ещё более трёх лет. В этот раз мама Наташи, когда регистрировалась в справочной для свидания, узнала, что не может привезти своей дочери никаких передач, так как Наташе в наказание назначена «штрафная диета». Ольга Викторовна пришла в негодование, тут же попросила дежурную сотрудницу снять свою регистрацию, и написала дочери гневное письмо. В письме она, не стесняясь в выражениях, отчитывала Наташу, и заявила, что вообще в ближайшее время не будет приезжать на свидания и писать дочери писем, до тех пор, пока она не исправится и не научится вести себя в «Центре» с минимумом замечаний. «Даю тебе 2 месяца! - писала Ольга Викторовна. – За это время ты даже письма от меня ни одного не получишь! А если кто-нибудь другой к тебе будет приезжать, для меня писем не передавай! Даже читать не буду! А через 2 месяца во время свидания позвоню Елене Сергеевне и узнаю о тебе все подробности. Если исправишься – тогда на следующее свидание приеду! А нет – пеняй на себя!» Прочитав письмо, Лена ужасно разозлилась. Она категорически не одобряла действия Ольги Викторовны, считала, что такое поведение только вредит её дочери . Да, Наташа – довольно слабохарактерная девушка, но добрая, мягкая и очень ранимая! Как раз ей любовь и поддержка мамы необходимы, как воздух! Тем более, что никого из родных больше у Наташи в Новопоке нет. Папа девушки трагически погиб три года назад. Друзья к Наташе приезжают редко, потому что из её родного города добираться до «Центра» долго. Лена и дежурные воспитатели беседовали с Ольгой Викторовной во время каждого свидания, раз за разом пытались убедить её изменить отношение к дочери, и какие-то сдвиги уже наметились! Но вот теперь такое письмо... Конечно, Наташа в отчаянии! Лене было нестерпимо жалко девушку. Она подошла к ней и мягко сказала: - Не плачь. Успокаивайся. Я позвоню твоей маме и с ней поговорю. Прямо сейчас! Воспитанница вытерла слёзы и благодарно кивнула. - Я не выдержу 2 месяца, - прошептала она. "Не два, а три", - мрачно подумала Лена. Через два месяца Ольга Викторовна собиралась только узнать, как дела у дочери. Это можно было сделать только во время очередного свидания. Если родители не могли приехать, они в этот день имели право поговорить с воспитателем по телефону. А уже на свидание Наташина мама приедет только через месяц после этого разговора, если посчитает нужным. - Инна Владимировна, уведите, пожалуйста, Наташу в спальню, - попросила Лена. – И предупредите девочек, что отчёт, возможно, немного задержится. Оставшись в кабинете одна, Лена подошла к окну и немного постояла, глядя на заснеженные кусты и дорожки парка, обдумывая предстоящий разговор. "Уговаривать я её уже пыталась, - вспоминала она. – Надо с Ольгой Викторовной более радикально разговаривать! Тряхнув головой, Лена решительно набрала номер. - Здравствуйте, Ольга Викторовна! Это Елена Сергеевна, воспитатель Наташи. - Здравствуйте, - голос Наташиной мамы звучал глухо. - Сегодня Наташа получила ваше письмо, - жёстко продолжала Лена. – Так вот, Ольга Викторовна, я заявляю, что категорически не согласна с вашим решением! - Но я его приняла. И имею на это право. - Нет, не имеете! – воскликнула Лена. – Вы не можете так поступать с Наташей! Это не просто жестоко с вашей стороны! Это непереносимо, неоправданно жестоко! Наташа сильно расстроена, и не имеет никаких шансов справиться с таким горем! Никаких! Несмотря на то, что мы, воспитатели, и девочки, её одноклассницы, по сути, посторонние для Наташи люди, будем прилагать к этому все усилия! А вы, самый близкий, единственный родной Наташе человек, как вы с ней поступаете? Вы всё это время причиняете девочке только страдания! Сейчас Лена говорила уже не жёстко, а с отчаянием, взволнованно и горячо. - Это бессердечно! – почти кричала она. – Вы приезжаете к Наташе раз в месяц, проводите с ней не больше часа, используете этот час только для того, чтобы её отругать и показать своё негативное отношение! А она даже и этого часа знаете, как ждёт? С каким нетерпением? Лене уже трудно было справиться с собой, она продолжала звенящим голосом: - Разве вы не знаете, как она вас любит? Как надеется на ваше прощение? Мы-то Наташу каждый день видим, и наблюдаем, как она расстраивается, как плачет по ночам, как ваших писем, в которых только упрёки, ждёт! Вы бы видели её глаза в то время, когда мы письма раздаём! Я вас уверяю: ни одна другая моя воспитанница с такой надеждой не смотрит! А вы ведь и письмами её не балуете! - Елена Сергеевна, вы преувеличиваете, - без особой уверенности в голосе, немного растерянно произнесла Ольга Викторовна. - Нисколько! – воскликнула Лена. – А теперь – что вы придумали? Да как у вас на такой шаг хватило решимости? Где ваши материнские чувства? Даже у меня, когда я письмо ваше прочитала, просто сердце зашлось! А на Наташу вообще смотреть невозможно без слёз! Понимаете? В голосе Лены действительно уже ощущались слёзы. - Я, её воспитатель, за неё расстраиваюсь и плачу! Буквально! А уж ей тем более такого не выдержать, она же девочка ещё, поймите, беззащитная, ранимая девочка! Да, она совершила ошибку! Но я же уже пыталась вас убедить, что 4 года в «Центре» - это и так очень суровое наказание! Это с лихвой перекроет Наташин проступок! И за все нарушения здесь она тоже по полной программе получает! Нет необходимости ещё и вам её наказывать своим холодным отношением и отчитывать. Ольга Викторовна, вспомните, что она ваша дочь! Вы знаете, как другие родители своих девчонок поддерживают? Ну, сами подумайте, кто, кроме мамы, хоть немного может их утешить? - Елена Сергеевна! – Наташина мама, наконец, заговорила эмоционально. – Я люблю Наташу! Но я не понимаю, как она могла так поступить? Почему она это сделала? Я совсем не так её воспитывала! Этого не должно было случиться! Мне так трудно... - А вы думаете, Наташе здесь легко? Ей во много раз труднее, чем вам! Да она своё пребывание в «Центре» до конца жизни не забудет! Ольга Викторовна, нельзя бросить здесь Наташу наедине с её трагедией, это её сломит! Вы хотите, чтобы у неё был нервный срыв? А то и тяжёлое нервное расстройство? Вам от этого будет легче? - Я не знаю, что делать, Елена Сергеевна... - А я знаю! – решительно заявила Лена. – Мы за эти 9 месяцев уже многого добились. Наташа стала совсем другая, она изменилась, и в лучшую сторону! А вот, если вы в воскресенье не приедете, этот удар она не перенесёт! Это сведёт на нет все наши затраченные усилия, отбросит Наташу на прежний уровень. И этого нельзя допустить! Не дожидаясь ответа, Лена твёрдо продолжала: - Ольга Викторовна, мы ждём вас в воскресенье! Без вариантов! Мы с вами поговорим более подробно. А с Наташей… будьте, пожалуйста, помягче. Она так мечтает о вашем прощении! После небольшой паузы Ольга Викторовна ответила: - Хорошо, Елена Сергеевна. Передайте Наташе, что я приеду! И что… обязательно приеду, – повторила она. - Ольга Викторовна, а что-нибудь ещё передать? – настаивала Лена. - Да, - решилась Наташина мама. Она продолжала совсем другим, тихим и проникновенным голосом: - Передайте, что я очень её люблю, и очень соскучилась. Я страшно хочу её, наконец, обнять! И, на самом деле, уже давно на неё не сержусь. Мне просто казалось, что так для Наташи будет лучше. - Передам, - тихо проговорила Лена. – Прямо сейчас. Вы не представляете, как она будет рада! И мы все тоже. - Спасибо вам, Елена Сергеевна. До свидания.
Forum: Закончив разговор, Лена глубоко вздохнула и ещё немного постояла у окна, пытаясь прийти в себя. Эта беседа потребовала от молодой воспитательницы большого нервного напряжения, а ведь перед этим состоялся тоже очень нелёгкий разговор с Мариной. Лена чувствовала, что у неё нет сил проводить отчёт. Однако деваться некуда! Никто за неё это не сделает. А отчёт сегодня будет не из лёгких... Лена включила диктофон, ещё раз прослушала свой разговор с Ольгой Викторовной и, остановив запись в нужном месте, вышла в спальню. Девочки вместе с Инной Владимировной уже сидели за столом. При появлении Елены Сергеевны воспитанницы дружно вскочили и смотрели на воспитателя выжидающе и напряжённо. - А что это вы за столом собрались раньше времени? – удивилась Лена. В группе не было принято заранее усаживаться за стол в ожидании отчёта. Обычно девушки до прихода ответственной воспитательницы занимались своими делами. Ответила Инна: – Елена Сергеевна, девочки знают про письмо. Я им сказала, что сейчас вы разговаривали с мамой Наташи. Все переживают! – Понятно, - протянула Лена. Наташа была бледна, на глазах воспитанницы ещё не высохли слёзы, на Лену девушка взглянула с надеждой. – Садитесь, - разрешила Лена. Соню Инна Владимировна сегодня поставила не на её обычное место, а за спинами воспитанниц, практически рядом с собой. Но Лена села рядом с Инной и приказала: – Левченко! Встань напротив меня! – Слушаюсь. Соне пришлось обойти стол и встать за спиной у Насти, прямо напротив Лены. "Не хочет выпускать меня из виду", - недовольно подумала она. Лена поставила на стол диктофон. – Слушай, - обратилась она к Наташе и включила аппарат. "Передайте Наташе, что я приеду..." - раздался голос Ольги Викторовны. С этого момента разговор прослушали до конца. Когда он закончился, Наташа в волнении вскочила с места. – Елена Сергеевна! Спасибо вам большое! И непроизвольно добавила: – Но что же вы ей сказали? Лена усмехнулась. – Извини, Наташа, профессиональные секреты я разглашать не буду. Скажу только, что за такой разговор вполне могу получить нагоняй от заведующей! – Победителей не судят, - вступила Инна. - Ведь уже полгода подобного добиваемся! Главное – результат! Лена с сомнением покачала головой. – Не знаю, Инна Владимировна. Смотря какой ценой он достигнут. Но, в любом случае, дело сделано. Инна посмотрела на Лену с тревогой. Она знала ситуацию с Наташиной мамой досконально и догадывалась, что разговор состоялся непростой. Все разговоры с родителями воспитанниц воспитатели были обязаны в тот же день предоставить для прослушивания заведующей. Лена в разговоре не допустила серьёзных отступлений от инструкций, но некоторые сомнительные моменты в нём присутствовали. Которые, в принципе, можно было бы поставить ей в вину. Но результат, действительно, достигнут! Лена надеялась, что Галина Алексеевна поймёт – по-другому было нельзя. Девочки тоже не скрывали своей радости. Отношение Ольги Викторовны к своей дочери волновало и расстраивало всех. В “Центре” не разрешалось бурно выражать свои эмоции, тем более, в присутствии воспитателей. Поэтому девушки ограничились улыбками, а Юля, которая сидела рядом с Наташей, просто молча крепко её обняла. – Всё, девочки, - проговорила Лена. - Этот вопрос решён, и я очень рада. А сейчас приступаем к отчёту. Инна Владимировна, начинайте, пожалуйста. Инна улыбнулась. Соня отметила, что для человека, который подряд перенёс два таких потрясения, да ещё ожидает вечером строгого наказания, Инна держится отлично. Впрочем, Инна вполне может быть вдохновлена счастливым избавлением от гнева руководства. – Елена Сергеевна, - заявила она. - А у нас сегодня всё в порядке! Вчера Левченко отстояла два часа на коленях, без замечаний. Осталось – двадцать с половиной часов. Ночь, по отчёту ночных воспитателей, прошла спокойно. А с сегодняшнего утра – никаких нарушений! И посмотрите – какие отметки! Инна с гордостью выложила перед Леной распечатку. – Даже четвёрки всего две! Лена просмотрела и тоже улыбнулась. – Молодцы! Мне очень приятно, честное слово! Инна вздохнула. – Если бы не вчерашние проступки Левченко и Соколовой, было бы и вовсе всё отлично. Про вечерние нарушения, произошедшие накануне в период с отчёта до отбоя, дежурные воспитатели не должны были докладывать. Ответственные и так про них знали. – Это точно, - согласилась Лена. - Но сначала давайте поговорим о приятном. – Лиза! - улыбнулась она Лизе Быстровой. – Да, Елена Сергеевна. Воспитанница выглядела удивлённой. – Я тебя поздравляю! Сегодня ровно 30 дней, как ты не получала телесных наказаний. Такого у нас ещё не было. И, в целом, для “Центра” - это хороший показатель. Лиза смущённо улыбнулась: – Спасибо, Елена Сергеевна! Лена, как только начала работать в группе, с первого дня внушала воспитанницам, что в “Центре” вполне возможно свести телесные наказания к минимуму. Чтобы простимулировать к этому своих подопечных, она обещала, что будет награждать тех воспитанниц, которым удастся установить очередной такой рекорд. За полгода подобные поощрения получали только Юля, Наташа Леонова и Даша. Но порог, установленный Наташей – 29 дней, уже 2 месяца никто не мог перешагнуть. И вот, наконец, Лизе это удалось! – Ты, вообще, молодец! - продолжала Лена. - И с учёбой после замечания быстро привела всё в порядок. Я предоставляю тебе возможность пять раз в любое свободное время, когда пожелаешь, посетить бассейн, и ещё награждаю тебя сертификатом на 20 единиц. По группе пронёсся удивлённый вздох. Сертификатами Елена Сергеевна девушек обычно не очень-то баловала. – Спасибо, Елена Сергеевна! - обрадованно произнесла Лиза. Лена передала ей уже заполненный документ и обратилась ко всем: – Кто из вас побьёт этот рекорд – тоже получит сертификат, и ещё что-нибудь приятное. Так что старайтесь! "Наверное, это буду я" - иронически подумала Соня. Пока даже мечтать о таком было смешно! – Так что, девочки, берите с Лизы пример, - улыбнулась Лена. - Совсем не получать в “Центре” телесных наказаний – трудно, практически невозможно, лукавить не буду. Но свести к минимуму – всем по силам! А теперь, к сожалению, переходим к более грустным вещам. Голос Лены стал более строгим. – Соколова вчера допустила серьёзное нарушение, по поводу которого объяснялась на педсовете. В итоге я решила снять своё предложение насчёт карцера и применить к Юле другую меру взыскания. Лена внимательно посмотрела на Юлю. Девушка побледнела и встала “смирно”. – После свидания, Юля, я перевожу тебя в штрафную группу. На месяц. До 13-го января. Это заявление прозвучало, как гром среди ясного неба. Воспитанницы были шокированы. Соня бросила быстрый взгляд на Инну и убедилась, что та тоже не знала о решении Лены. На миг в глазах Инны промелькнуло удивление, но она тут же взяла себя в руки и осталась невозмутимой. А вот Юля, похоже, не особо удивилась. Она быстро ответила: “Слушаюсь” и стояла молча, не поднимая глаз. – Елена Сергеевна! - не выдержала Галя. Она тоже побледнела и едва сдерживала слёзы. – Галя, лучше помолчи! - строго предупредила её Инна. - Тебе нужны неприятности? – Слушаюсь! - Галя достала носовой платок и уткнулась в него, пытаясь успокоиться. – Рената Львовна заберёт тебя в воскресенье после ужина, - спокойно разъясняла Лена. - Ты должна быть готова. Заранее уложи свои вещи, чтобы ей не пришлось тебя ждать. Вот, собственно, и всё! – Слушаюсь, - повторила Юля. Она, наконец, подняла на Лену глаза и тихо спросила: – Елена Сергеевна, можно мне к вам обратиться? – Можно. Только без глупостей. Юля кивнула. – Елена Сергеевна, я хотела поговорить с вами уже после того, как вы назначите мне наказание. Я очень перед вами виновата и...очень благодарна, что вы не отправили меня в карцер! Ведь я видела вчера на педсовете: окончательное решение зависело только от вас... И...я понимаю, почему вы избрали именно такое наказание. Вы не хотите видеть меня в своей группе, после того, что я сделала. Но я очень вас прошу! Не могли бы вы меня простить, после того, как я вернусь обратно? Пожалуйста! Я не хотела вас обидеть, честное слово, не сердитесь на меня! – Сядь, Юля, - Лена смотрела на девушку спокойно, с оттенком лёгкой грусти. - Мне жаль, что приходится с тобой так поступать. Кстати, ты ошибаешься, причина совсем другая. Тебе просто не повезло! Вчера утром такое же нарушение совершила Левченко. Вечером – ты. Причём, на отчёте поступок Сони мы разобрали, и ты имела возможность убедиться, что подобного лучше не допускать. Я рассудила, что два одинаковых серьёзных нарушения в один день для группы – это недопустимо, поэтому и применяю к тебе такое строгое, практически жестокое наказание. Я хочу, чтобы и вся группа получила урок! Имейте в виду, девочки! Следующая, кто попадётся на неуважительных мыслях в адрес воспитателя, тоже получит либо карцер, либо направление в штрафную группу. Я вам это обещаю! А извинения, твои, Юля, я принимаю. Когда вернёшься, всё будет по-прежнему. Лена оглядела притихших девушек и добавила с улыбкой: – Не в моём характере сердиться долго. Тем более, что вину свою ты искупишь полностью. – Спасибо, - прошептала Юля. - Вы и так меня пожалели. Ведь вы могли отправить туда до конца периода, на все три месяца! Лена кивнула. – Могла бы. Ты права. Действительно, я тебя пожалела. Всё, эта тема закрыта. Переходим к другим вопросам.
Forum: Соня глубоко вздохнула. Она очень расстроилась за Юлю и была в полном недоумении. Девушка никак не ожидала от Лены такого шага. "Тут мне не удалось её просчитать! - с досадой думала Соня. - И надо же было такое выкинуть! А, может быть, она мне таким образом хочет досадить? Мою лучшую подругу из группы удаляет? Я с её подругой жестоко обошлась, а она с моей? Да нет, глупости! Это я могла так поступить... раньше. Собственно, так и поступила. А Елена ни за что такого себе не позволит. Что для неё, что для Елизаветы это совершенно невозможно! Я перед ней виновата – вот мне она и выдаёт. И презрение, и бесконечный “восьмой разряд”. А Юльку Елена не будет орудием мести делать. Или... а вдруг она хочет таким образом не мне, а ей отомстить? Потому что Юлька моя подруга, она за меня вступилась, сертификаты уговорила девчонок на меня переписать? И остальным Елена хочет таким образом показать, что будет с теми, кто ко мне какое-то расположение проявит? Ведь штрафная группа на месяц - это очень серьёзно, и ещё неизвестно, лучше ли это, чем карцер! По мне, так лучше бы было два дня промучиться в карцере..." Соня не понимала мотивов Лены, и это приводило её в смятение, вселяло в сердце смутную тревогу. "Неужели она может так низко поступать? Если это так, значит, она меняется...и далеко не в лучшую сторону! И что это для меня будет означать? Да ничего хорошего! Ненависть ко мне и жажда мести её ослепляет! Да, она может и себе навредить, но...перед этим вполне успеет меня уничтожить...стоит ей только захотеть этого по-настоящему, и шансов у меня не будет!" Соня внешне оставалась спокойной, но мысли лихорадочно мелькали, ощущение надвигающейся опасности не проходило. "А, может, зря я себя накручиваю? Вдруг совпадение? Вдруг она, действительно, рассудила, что это наказание в данном случае себя оправдывает? Ох нет, вряд ли! Да за такой проступок и вообще хватило бы пары "безлимиток"!" Как бы то ни было, Юльку Соне было жалко до слёз! Про штрафную группу она была наслышана, и знала, что подругу ждёт невероятно тяжёлый месяц. Штрафной группой на втором отделении считалась 211-ая, которую вела сейчас преподаватель литературы Рената Львовна. Состав воспитанниц в ней периодически изменялся. Все девушки попадали сюда только в наказание, и, по окончании назначенного срока, возвращались в свою основную группу. На отделении в конце каждого трёхмесячного отчётного периода подводились итоги не только по групповому, но и по индивидуальному соревнованию всех воспитанниц, после чего отбирались пятеро "худших" девушек, набравших самое большое количество штрафных баллов. Они, в наказание за плохое поведение и успеваемость, направлялись в штрафную группу на последующие три месяца. Исключение делали только для новеньких – в первые три месяца пребывания в “Центре” нельзя было применить к девушкам такую меру. Если через три месяца, при очередном подведении итогов воспитанницам удавалось выбраться из пятёрки “худших”, они возвращались в свою группу. А если нет – то могли оставаться в штрафной сколько угодно долго. Однако такое случалось редко. Чаще через 3 месяца все пятеро бывших "хулиганок" штрафную группу покидали. Остальные места в этой группе предназначались для воспитанниц, которых воспитатели отправляли сюда в наказание за какие-либо проступки, на срок от одного до трёх месяцев, с одобрения педсовета. Впрочем, в отличие от направления в карцер, в данном случае одобрение педсовета являлось формальностью. Воспитателям не отказывали никогда. По сути, они просто ставили педсовет в известность, что решили применить такое наказание. В штрафной группе провинившимся девушкам приходилось нелегко. Группа жила изолированно, девочки не имели права общаться с остальными воспитанницами. Одновременно в группе работали две дежурные воспитательницы вместо одной, и наблюдали за воспитанницами очень строго, практически неусыпно, не оставляя их одних ни на минуту. Провинившиеся были лишены всех развлечений, в группе вообще не было ни телевизора, ни музыкального центра. Диски для плееров девочкам выдавались только с учебными заданиями. Художественное чтение тоже запрещалось. В свободное время, если оно появлялось, воспитанницы выполняли дополнительные учебные задания, занимались уходом за собой или какой-нибудь уборкой. Изрядная часть времени отводилась воспитательной работе: воспитатели часто беседовали со всей группой или с каждой девушкой наедине. Отчёт продолжался в группе долго: все проступки тщательно разбирались, нарушительницы тут же, на глазах у всех, получали очень строгие телесные наказания, причём, довольно часто применялись розги. В штрафную группу эти наводящие на воспитанниц ужас инструменты воспитания доставлялись централизованно и регулярно. Кроме того, один раз в неделю, всех воспитанниц "штрафной" подвергали обязательной строгой порке, просто за то, что они позволили себе сюда попасть. Такие наказания проводились по субботам после самоподготовки. К их исполнению, кроме основного состава воспитателей, привлекали ночных сотрудников, а контролировала весь процесс ответственная дежурная по отделению воспитательница. Наказание было строгим, "безлимитка" по шестому-седьмому разряду; обычно воспитанниц пороли резиновым ремнём, предварительно тщательно зафиксировав на станке или специальной кушетке. Но инструмент наказания для каждой воспитанницы имела право выбирать сама "ответственная", Рената Львовна, а она прекрасно знала, чего та или иная девушка боится больше всего. Это давало ей прекрасную возможность добиваться от своих подопечных полного послушания и смирения в течение недели. Рената Львовна была очень жёсткой воспитательницей, славилась крутым нравом и любила, когда все её требования и установки (даже не имеющие отношения к "Правилам") выполнялись безоговорочно. Таких своих "неписаных" законов у Ренаты было много, и чисто теоретически воспитанница могла бы кое-какие из них попробовать проигнорировать или не выполнять...и у неё даже были бы шансы оправдаться на педсовете, или возможность пожаловаться вышестоящему руководству. Однако в случае малейших колебаний воспитуемой Рената Львовна заявляла девушке, например: "Хорошо, дорогая, ты можешь, разговаривая со мной, смотреть мне в глаза, а не в пол, как я требую... Кстати, у тебя на этой неделе достаточно нарушений, поэтому субботнюю "безлимитку" ты получишь не ремнём, а скакалкой. По седьмому разряду. Это поможет тебе собраться и быть в последующем более дисциплинированной" Девушка, которая могла худо-бедно перенести порку ремнём, но панически боялась скакалки, тут же покрывалась холодным потом от страха и немедленно выполняла все требования воспитательницы. Однако в этот раз это ей уже не помогало. В ближайшую субботу несчастная срывала всё горло от крика под жгучими безжалостными ударами, не имея возможности даже пошевелиться из-за надёжной фиксации. "Безлимитка" скакалкой - это не 20-30 ударов, как при обычной порке, а не менее сотни, а чаще всего - больше. Причём, седьмой разряд позволял пороть провинившуюся не только по попе, а и по спине, и по бёдрам, и удары могли наноситься часто, что доставляло наказываемой невообразимые мучения. Неудивительно, что впоследствии и эта воспитанница, и другие свидетельницы экзекуции подчинялись своей "ответственной" без сомнений и промедлений. В любом случае, обязательная "субботняя" строгая порка была самым страшным для воспитанниц из всех других "неудобств" штрафной группы. Её никак нельзя было избежать, что психологически давило на девушек всю неделю; субботы несчастные ожидали с ужасом, хотя многим и в другие дни хорошенько доставалось. Однако сказывался эффект неизбежности, что усугубляло мучения. Кроме того, весь последующий выходной день наказанные воспитанницы страдали от боли и не могли полноценно отдыхать. Обезболивания после "субботней" порки не применялось. В воскресенье их тоже не ждало ничего особо интересного. Те же уроки, наведение порядка в группе и личных вещах, беседы с воспитателями. Правда, в выходной день девушек два раза выводили на прогулку, но эта прогулка была для воспитанниц скорее мучением, чем отдыхом. Они гуляли строем, курсировали по заданному маршруту под строгим наблюдением воспитателей, разговаривать могли только со своей “парой”. Утро в группе обычно начиналось с проведения так называемого “тихого времени”. Воспитанниц будили на час раньше всего отделения, прямо в ночных рубашках выстраивали посреди спальни по стойке “смирно”. В течение получаса они слушали записанные на магнитофон “Правила поведения в “Центре”, либо дополнительные инструкции к ним. Последующие полчаса девушек обязывали так же стоять “смирно” и обдумывать, как они будут проводить предстоящий день. Только когда звенел общий звонок на подъём, воспитанницы могли заняться гигиеническими процедурами. Это “тихое время” отменялось только в воскресенье и праздники. Когда девушка поступала в штрафную группу, ей автоматически назначалась и специальная штрафная диета. Если же воспитанница не покидала группу через 2 месяца – диета немного смягчалась, но всё вкусное всё равно из неё исключалось. Воспитатели в этой группе работали с гораздо большей физической и психологической нагрузкой, чем в обычных. Одна “команда” - ответственный воспитатель и четверо дежурных – назначались на группу на 6 месяцев. Затем им предоставлялся двухмесячный отпуск, после которого эти сотрудники работали уже в других группах. Считалось, что все воспитатели отделения должны пройти через работу в штрафной группе. Они направлялись туда поочерёдно, по специальному графику. Вот в таком жутком месте Юле теперь предстояло провести месяц. Девушка была права – ей действительно повезло, что не все три. Раньше Лена ещё никого из своих воспитанниц не отправляла в штрафную группу, и даже никогда не грозилась этим. Она считала, что это слишком суровое наказание, и, вообще, по её мнению, в штрафной группе явно необходимо смягчить условия. Недавно Лена вынесла на педсовете предложение освобождать от обязательных субботних наказаний трёх воспитанниц, получивших за неделю меньше всех замечаний и плохих отметок. Такая небольшая поблажка могла дать девушкам дополнительный стимул стараться, ну, и хоть в чём-то им могло бы быть полегче. Однако эту идею большинством голосов не одобрили. Пребывание в штрафной группе давало воспитанницам один-единственный плюс. Им быстро начинало казаться, что в “Центре” вообще-то до попадания сюда им жилось совсем неплохо! Надо просто как можно скорее вернуться в свою группу. Обычно так и происходило: повторные направления в штрафную группу случались редко.
Forum: Отчёт продолжался. – Инна Владимировна, - Лена положила на стол просмотренные распечатки с отметками воспитанниц за день. - Насколько я поняла, наказания у нас имеют только Соколова и Левченко. – Да, - подтвердила Инна и приготовилась доложить. – Не надо, - остановила её Лена. - Там у них всего много, они об этом знают, я тоже. Обозначим только то, что им придётся перенести сегодня. Сейчас, сразу после отчёта, обе получат строгую порку на “станке”. Левченко, помнишь, за что? – За недопустимые мысли в адрес воспитателя, - быстро ответила Соня. – Соколова? – Я не выполнила ваше распоряжение, не ответила на вопрос, - тихо проговорила Юля. Лена кивнула. – К девяти вечера обе идёте “на колени”, - продолжала она. - А “штрафной ужин” для Соколовой я переношу на завтра, а для Левченко – на следующую неделю. Всё ясно? – Да, - синхронно ответили девушки. Лена махнула рукой в сторону расположенных вдоль стены двух “станков”. – Готовьтесь! Не будем с этим тянуть. По инструкции, воспитанницы, которым предстояла подобная экзекуция, обязаны были сами подготовить для себя "станок" - снять с него чехол и выкатить на середину спальни. Под пристальными взглядами воспитателей и сочувственными - воспитанниц, Соня и Юля довольно быстро проделали это: сначала вместе выкатили и расчехлили один "станок", потом - другой. - Раздевайтесь. Обе! - приказала Лена. Соня, выполняя приказ, с тревогой поглядывала на Юлю. Она знала, что “станка” Юлька боится панически, после того, как всего один раз побывала на нём ещё в прошлом году. У Юли, действительно, уже дрожали губы, но она покорно раздевалась. Соне в какой-то мере было легче. Она полагала, что на “станке” или не на “станке”, но она всё равно получит свой восьмой разряд, как и обещала ей Елена. И хуже уже вряд ли будет! А этот антураж: двигающиеся панели, особо жёсткая фиксация, присутствие во время наказания других воспитанниц... Соню всем этим сейчас уже особо не испугаешь! После всего, что ей пришлось пережить – это мелочи. Да, публичная порка, перед всей группой - это неприятно... Но стыдно и некомфортно обычно только поначалу...вот как сейчас, например, когда приходится стоять раздетой перед всеми и ожидать. А потом очень быстро становится всё равно. "Рыдать и вопить всё равно не буду, - думала Соня. - Если уж вчерашнюю "безлимитку" выдержала, то и сегодня как-нибудь..." Тут она посмотрела на угрожающе возвышающийся прямо перед ней "станок", перевела взгляд на Елену, которая возвращалась из кабинета, держа в руке воспитательную скакалку - сложенную вдвое, удобной длины, снабжённую прочной рукояткой... и уверенности в своих силах у приговорённой чуть поубавилось. "Постараюсь," - машинально закончила Соня свою мысль, а противный липкий страх уже расползался по телу и, несмотря на все усилия воспитанницы, неуклонно делал своё "чёрное дело". Соня вся покрылась мурашками, колени предательски задрожали. Порки на "станке" скакалкой девушка никак не ожидала! Лена уже порола её один раз скакалкой, это было ужасно! Соня вытерпела наказание достойно только потому, что ударов было не так много... "Соберись и возьми себя в руки, - скомандовала себе Соня. - Быстро! Не показывай слабости. Придётся терпеть...Ой, а она и Юльку собирается скакалкой?" Девушка осторожно скосила глаза на подругу. Юля при виде скакалки совсем упала духом - стояла сильно побледневшая и растерянная. Елена Сергеевна применяла этот инструмент наказания крайне редко, в особых случаях. Юле скакалкой не доставалось ни разу, но она присутствовала на подобных экзекуциях, и воспоминания у воспитанницы остались очень даже яркие. Лена водворила скакалку на стол дежурного воспитателя, подошла к Инне, и воспитательницы негромко заговорили. Впрочем, говорила практически одна Лена, Инна слушала и периодически кивала головой, не забывая при этом поглядывать на воспитанниц - как на провинившихся, ожидающих наказания, так и на остальных девушек, замерших за столом. "Обсуждают детали...блин! Скорее бы уже начинали," - Соня нервничала всё больше. Совсем некстати она вспомнила, что иногда, по усмотрению воспитателей, перед наказанием "на станке" во время фиксации воспитуемую сильно растягивают , и это значительно усугубляет страдания от самой порки. И после наказания оставляют торчать у всех на глазах в этом же положении, без обезболивания, не уменьшая растяжку, не меньше, чем на полчаса, а то и больше! А после "восьмого" разряда эти полчаса выдержать будет не так-то просто... "До этого Елена обезболивание после "восьмого" мне проводила регулярно и сразу! А как сейчас будет? Ладно, как-нибудь вытерплю, - вздохнула про себя Соня. - А Юльку по “восьмому” и не накажут. По “шестому”максимум! Но ей всё равно очень трудно придётся с непривычки. Ведь к ним ни Елена, ни "дежурные" обычно и этого не применяют. Всё, что я видела, это был "третий"-"четвёртый". А тут ещё и скакалка эта!" Наконец воспитательницы закончили разговор, подошли к провинившимся и встали прямо напротив уже полностью раздетых девушек. - Начнём с Соколовой, - объявила Лена. - А ты, Левченко, будешь стоять "смирно" и ждать своей очереди. Поняла? - Да, Елена Сергеевна, - Соня изо всех сил постаралась, чтобы голос не дрогнул. - В таком случае, приступим, - Лена говорила официально и как-то...в общем, по тону воспитательницы Соня поняла, что ни ей, ни Юльке на снисхождение сегодня можно не надеяться. В спальне стояла полная тишина, момент был напряжённый, и внезапно громко зазвучавшая мелодия польки Штрауса заставила большую часть воспитанниц вздрогнуть от неожиданности. Лена раскрыла мобильный. - Да, Елизавета Вадимовна. - Елена Сергеевна, огромная просьба. Я сейчас у двери вашей спальни. Не можете выйти на минуточку? Пожалуйста! - Через пару минут, - напряжённый голос Лизы удивил Лену. Она повернулась к Юле. - Укладывайся на "станок". Быстро! - Слушаюсь. Юля незамедлительно подошла к ближайшему от неё агрегату. Лена нажатием кнопки на боковой стенке вывела "станок" в положение "кушетка", чтобы девушке было легче на него забраться. Однако, когда Юля улеглась, вытянув руки и ноги вдоль панелей, воспитательница изменила положение рабочей части "станка": панели слегка опустились вниз, и ягодицы провинившейся оказались выставлены в очень удобной для порки позе. Юля вся похолодела от страха, ожидая, что Елена Сергеевна раздвинет ножные панели, но этого, к счастью, не произошло. Однако никаких гарантий, что воспитатели не сделают это во время экзекуции, не было. Лена с Инной подошли к воспитаннице, и, слаженно действуя, быстро прикрепили её к панелям специальными ремнями в нескольких местах, одновременно довольно сильно растянув. - Ой! - Юля сморщилась от неожиданной боли. - Рано ещё "ойкать"! - сурово сказала Лена и повернулась к дежурной воспитательнице. - Инна Владимировна, я ненадолго выйду. Начинайте без меня. - Хорошо, - кивнула Инна и неторопливо вытащила из чехла ремень. У дверей спальни рядом с Лизой стояла бледная и испуганная девушка – одна из воспитанниц Елизаветы. – Елена Сергеевна, у меня к вам вопрос, - начала Лиза. - Морозова сегодня получила у вас на уроке тройку. – Да, - подтвердила Лена. – Так вот, она утверждает, что это случайность. Не поняла, как нужно выполнять работу. Думала, что нужно делать примерный перевод, без словаря! - насмешливо продолжала Лиза. - Я хотела узнать, так ли это? Лена удивлённо взглянула на девушку. Даша Морозова была так бледна, что это даже вызывало некоторые опасения. – Врёт и не краснеет, - спокойно проговорила Лена. Елизавета тоже пристально посмотрела на свою воспитанницу, что явно не добавило той спокойствия. – Зато бледнеет, - усмехнулась она. – Перевод, Елизавета Вадимовна, они должны были сделать максимально точный, пользуясь словарём, и все об этом знали, - объяснила Лена. - А у Даши и со словарём получилось приблизительно. Да, времени на работу отводилось немного. Я догадываюсь, что в словарь Морозова именно поэтому заглядывала нечасто. Однако, если бы она получше подготовила домашнее задание – базовую основу для контрольного текста, то времени бы ей хватило! Другие девочки вполне справились. А она, вероятно, вчера поленилась, поэтому и тройка. Даша, смотри мне в глаза! - уже другим, жёстким голосом приказала Лена. - Ты настаиваешь, что не поняла задания? – Нет! - отчаянно воскликнула девушка. - Я сказала неправду! Елизавета Вадимовна, простите, я очень испугалась! Вы так грозно у меня спросили, за что тройка... – Даша, а где логика? - удивилась Лена. - Даже, если бы ты не поняла задания, всё равно вина твоя. От наказания тебя бы это не спасло: нечего на уроке ушами хлопать! Зачем было врать и усугублять вину? Воспитанница молчала. Под грозным взглядом Елизаветы она вся сжалась и не могла вымолвить ни слова. – Да тут, Елена Сергеевна, такое дело, - задумчиво произнесла Лиза. - Я видела, что эта красавица врёт, но она меня смутила своим упорством! Я ей говорю: “Ты хорошо подумала? Может быть, лучше сразу признаешься, что обманула?" А она настаивает, представляете? Лиза озадаченно покачала головой. – Нет, ну надо же! Нагло врать своему ответственному воспитателю, на отчёте, перед всеми, да ещё и настаивать на этом! Я и подумала: "А вдруг – правда? Не настолько же она глупая, чтобы так поступать?" Вот и решила привести её сюда, чтобы она это повторила, вам в глаза глядя. – Значит, ты всё-таки сказала мне неправду? - даже не сердито, а удивлённо спросила Елизавета у Даши. - И как ты решилась, интересно? – Простите, пожалуйста, - еле выговорила Даша. – Давненько в моей группе никто на такое не осмеливался, - покачала головой Лиза. Неожиданно она повернулась к Даше и резко ударила её по щеке. Так сильно, что девушка отлетела к стене и упала на пол, но тут же поднялась и встала “смирно”, даже заплакать не посмела. – Странно, - Лена пожала плечами. - Вполне положительная девочка. Никогда ни в чём подобном не была замечена. Что на неё нашло? – Выясним, - протянула Лиза. – Отойди от меня на десять шагов! - приказала она воспитаннице. – Слушаюсь, - Даша немедленно выполнила распоряжение. – Лена, - строго сказала Елизавета. - Теперь с тобой разберёмся. Зачем ты Алину со своего урока отослала? Она что, тебя просила? – Нет! - воскликнула Лена. - Я сама ей предложила пойти в наш кабинет и выпить кофе: что-то она выглядела неважно. Лиза, её не было всего 10 минут! Как раз девчонки перевод писали. – Лена, ты это брось, пожалуйста! - разволновалась Лиза. - Да, я вчера поделилась с тобой информацией, но не надо это использовать. Не имеет она права выглядеть неважно! Алина должна держать себя в руках, и не давай ей поблажек! Если бы ты Алину не отпустила, она бы осталась в классе во время контрольного перевода и доложила бы мне, что прекрасно Морозова всё поняла, и словарём, как и все остальные, пользовалась. Да она и не решилась бы соврать тогда, понимаешь? А так я спрашиваю Алину на отчёте, как было дело, а она глазами хлопает: “Не знаю, я выходила!” – Хорошо, Лиза. Прости. Больше не буду, - Лена выглядела смущённой. – Лена, я тебе не приказываю. Ты имеешь право отпускать дежурных воспитателей с урока, особенно, если с ними не всё в порядке. Только Алине это на пользу не пойдёт! Пусть выполняет свои обязанности, как следует, несмотря ни на что. Кстати, - Лиза улыбнулась. - Ты на завтра отгул выпросила? – Да. – Так вот, я тебя в группе вечером замещаю. Отчёт у вас принимаю! И навожу свои порядки, - с удовольствием проговорила Лиза. – Только попробуй! - воскликнула Лена. - Хорошо, Лиза, вечером я тебя в курс дел введу, а сейчас мне надо вернуться. И у тебя дело есть – своей обманщицей заниматься. Что предпримешь? – Придумаю! - грозно пообещала Елизавета. – А, может, милость проявишь? - ехидно предложила Лена. Она прыснула и, не дожидаясь ответа, быстро скрылась в спальне. Елизавета усмехнулась и подошла к своей воспитаннице, которая едва держалась на ногах от страха. Девушка вся сжалась, явно ожидая ещё одного удара, но воспитательница почти ласково проговорила: – Даша, дорогая моя! Ты, наверное, просто забыла, как я с обманщицами поступаю? Что же, бывает... Ничего, вспомнишь! Пойдём в группу.
Forum: Инна Владимировна продолжала наказание, используя теперь не ремень, а скакалку. Острые, жгучие удары один за другим сыпались на ягодицы и бёдра провинившейся, уже и так изрядно исполосованные ремнём, и оставляли на коже поверх широких полос ещё и яркие петлеобразные следы. Порка продолжалась уже долго, и оказалась для Юли слишком суровой. Несчастная, не в силах больше выносить сильную боль, громко рыдала и предпринимала тщетные усилия вырваться из креплений, а на самом деле не могла даже пошевельнуться, что усугубляло мучения. Увидев вошедшую Лену, девушка встрепенулась и попыталась усилием воли сдержать крики и рыдания. Немного получилось, к тому же Инна как раз решила сделать небольшой перерыв. Лена спокойно села за стол дежурного воспитателя, собираясь наблюдать за наказанием. Через минуту порка продолжилась. Инна проводила экзекуцию без лишних эмоций, но добросовестно и тщательно. Удары наносила хлёсткие, размеренные, периодически давала наказываемой несколько секунд передышки, чтобы та могла отдышаться. Острая непривычная боль, которая никак не прекращалась и усиливалась с каждым ударом, очень скоро довела Юлю до исступления. Девушка опять начала рыдать и, наконец, после трёх, нанесённых подряд, сильных ударов по бёдрам, не выдержала и громко закричала: - Инна Владимировна, пожа-а-луйста, простите меня! Хва-а-тит! Ну не могу я больше терпеть! - А придётся! – сурово ответила Инна и тут же хлестнула воспитанницу поперёк спины, один раз - и сразу же второй, на что Юля отреагировала отчаянным воплем: - Не на-а-до! - Ты что, инструкций не помнишь? - рассердилась Инна. - Воспитанница не имеет права просить прекратить наказание. Штрафных ударов захотелось? Так получай! Я не собиралась пороть тебя по спине, а теперь - терпи и думай над своим поступком! Сама виновата! Скакалка загуляла по спине несчастной воспитанницы, терпеть это было невыносимо! Юле казалось, что с её спины срезают куски кожи. Девушка громко вопила, уже не думая о приличиях и последствиях такого поведения. - Елена Сергеевна! - закричала она, с надеждой повернув голову в сторону ответственной воспитательницы. - Я виновата, но, прошу вас, сделайте исключение! Я больше не выдержу! Лена, не двигаясь с места, отрицательно покачала головой. У Юли начиналась настоящая истерика. Под продолжающимися безжалостными ударами она кричала, хрипела, пыталась метаться, вертела головой. Понаблюдав за этим некоторое время, Лена встала из-за стола и подошла к "станку". - Пожалуйста! – взмолилась девушка. По её лицу потоком текли слёзы. – Я больше не буду! Прошу вас, сжальтесь! Лена сделала Инне знак прекратить порку. - Инна Владимировна, - строго спросила она. – Соколова с самого начала наказания так себя вела? - Примерно так. Почти сразу начались вопли. Совсем распустилась! – неодобрительно отозвалась Инна. - Значит, до конца не осознала. Лена приблизилась к Юле вплотную. - На этом можно было бы и закончить, - произнесла она, внимательно осмотрев иссечённые места наказанной. - Однако я вынуждена продлить тебе «удовольствие»! – сердито продолжала воспитательница. – Ведёшь себя, как новенькая! Юля всхлипнула, не решаясь возразить. Девушку переполняло отчаяние - она не могла себе представить, как вытерпит хотя бы ещё один удар! Такого жестокого наказания ей не приходилось переносить за всё время пребывания в "Центре"! Лена взяла у Инны скакалку. - Для начала получишь дополнительно 20 ударов, - твёрдо заявила она воспитаннице. - Слушаюсь, - Юля ответила по "Правилам", однако ягодицы несчастной непроизвольно сжались. - Соберись и вытерпи наказание, как положено! - приказала Лена. - А иначе буду пороть до тех пор, пока не увижу достойного поведения! Эта угроза, к счастью, быстро привела Юлю в чувство. Да и небольшая передышка прибавила немного сил. - Елена Сергеевна, – уже почти нормальным голосом проговорила она. - Извините! Я вытерплю... - Вот сейчас и проверим! Лена была рассержена и не собиралась делать Юле никакой поблажки. - Привыкай! В штрафной группе тебе наверняка придётся на "станок" укладываться, и не раз! Она хладнокровно выдала воспитаннице 20 обещанных ударов - сильных, почти без пауз между ними. Во время наказания девушка стонала и периодически вскрикивала, но негромко и не разжимая губ. Юле стоило огромных усилий не кричать в голос, но она ни секунды не сомневалась, что в таком случае ей придётся очень плохо...гораздо хуже, чем сейчас. Когда порка закончилась, наказанная от слабости, пережитого ужаса и непроходящей сильной боли не могла даже поднять голову. - Может быть, ты будешь настаивать на обезболивании? - усмехнулась Лена. - Нет! Простите... - Инна Владимировна, - попросила Лена. – Попрошу вас Соколову освободить не через полчаса, а через час, и обезболивание применить только тогда, не раньше. Пусть хорошенько всё обдумает! Инна кивнула. У Сони сжималось сердце от жалости к Юле. Она стояла прямо у «станка» и видела, что и Инна, и сейчас Елена наказывали подругу очень строго, практически безжалостно. "Тут даже не шестой был! Седьмой, наверное! Вот ведь... и за что так?" Соня едва сдержалась, чтобы не бросить на Елену осуждающий взгляд. К тому же подкрался страх и за себя. "Если Елена так с Юлькой поступила, то как же она сейчас со мной обойдётся?" Лена обошлась с Соней жестоко. Довела всё-таки до слёз, хотя девушка изо всех сил старалась держаться мужественно. Соня ошибалась, полагая, что хуже «восьмого» разряда быть ничего не может. Видимо, даже в пределах одного разряда в «Центре» существовали ещё и различные методики наказания. В учебных организациях такого не было, там всё просто и чётко. А здесь – куча разных нюансов! Закончив с Юлей, Елена подошла к Соне и толчком в спину заставила воспитанницу приблизиться ко второму "станку". - Располагайся! - Слушаюсь. Вытянув вдоль панелей руки и ноги, Соня почти сразу почувствовала, как её конечности и передняя часть тела опускаются вниз...всё ниже и ниже. "Сетку" готовит?"- промелькнула мысль. Для порки по этой довольно суровой методике экзекутору требовался свободный доступ к наказываемой части тела со всех сторон. Вскоре наверху остались только ягодицы воспитанницы: Елена опустила панели почти отвесно. Затем они с Инной зафиксировали Соню, по максимуму растянув. Соня глубоко вздохнула...дышать было можно, а вот шевельнуть она могла теперь только головой. А выдохнула девушка уже со стоном: первый удар оказался совсем неожиданным и чрезвычайно болезненным - ремень хлестнул вдоль ягодиц, затронув непривычные к порке чувствительные участки бёдер. Лена стояла у головы своей жертвы и, не давая ей опомниться, наносила один за другим сильные продольные удары. На коже последовательно вспухали яркие полосы. Выдав Соне довольно продолжительную серию огненно-мучительных ударов, воспитательница встала сбоку от неё и без всякой паузы начала пороть поперёк ягодиц - так же сильно и безжалостно. Следы перекрещивались, образуя на попе своеобразную "сетку". Соня не ошиблась. "Держись, лидер!" - Соня сжала зубы и молчала, стараясь глубоко дышать и расслаблять мышцы между ударами. Лена не делала никаких, даже маленьких перерывов, продолжала пороть то продольно, то поперёк, не уменьшая темп порки, но наращивая силу ударов. Соня закрыла глаза и пыталась терпеть...но с каждым следующим ударом это становилось всё труднее. Дикая боль вкручивалась куда-то вглубь тела и уже там взрывалась резкими вспышками. Лена по-прежнему не предоставляла несчастной даже малюсенькой передышки! Наконец, в глазах у Сони совсем потемнело, на лбу выступил холодный пот, девушка начала дрожать мелкой дрожью. - Перерыв! - Лена, держа ремень по-прежнему в руках, отошла к рабочему столу дежурного воспитателя и села на стул. "Конечно, она не позволит мне потерять сознание", - переводя дыхание и немного приходя в себя, думала Соня. Через пару минут экзекуция продолжилась. Опять "сетка". Ремень как будто вгрызался в уже израненное тело, нестерпимая боль буравила насквозь. "Молчи! Терпи! Не поддавайся!" Соня не издавала ни звука. Опять темнота в глазах и противная дрожь. - Прервёмся! Соня почувствовала, что на неё сверху накинули одеяло. Елена за волосы приподняла воспитаннице голову и прыснула в лицо водой из специального пульверизатора. На этот раз перерыв был чуть дольше. Но вот с Сони рывком сдёрнули одеяло, и всё повторилось по новой. Затем ещё раз. Соня ощущала, что каждый раз до потери сознания оставалось совсем чуть-чуть. Елена очень точно определяла, когда нужно прерваться. - Перерыв! "Опять только перерыв? Я же больше не могу! Неужели этого недостаточно?" Соня судорожно вздохнула и постаралась расслабиться. Лена с Инной стояли около воспитанницы и внимательно разглядывали её ягодицы. На фоне красных и синих полос в двух местах - на правой и левой половинках, образовались кровоточащие ссадинки. - Елена Сергеевна, - Инна промокнула одну из них антисептической салфеткой. - По ягодицам больше пороть нельзя. Эти ранки будут ещё сильнее кровоточить. - Вижу. Лена нажала кнопку на боковой поверхности станка, и передние панели поехали вверх. Ножные тоже чуть приподнялись и раздвинулись. - Я провожу наказание по "восьмому-пятому" разряду, - напомнила Лена своей коллеге. - Эта методика позволяет вообще не трогать ягодицы. Передайте мне скакалку, пожалуйста. Соня от страха и безысходности чуть не завыла, но справилась с собой. - У нас есть чудесная нетронутая спинка. На спину воспитанницы в быстром темпе посыпались пронизывающе-жгучие удары скакалки. Это было невыносимо больно! Соня застонала и завертела головой. - Ага, голос прорезался, - удовлетворённо констатировала Лена. - Скоро и до слёз дойдёт! "А вот фиг тебе!" - начисто забыв об осторожности, подумала Соня, и усилием воли собрала последние силы. Однако скакалка без устали хлестала девушку по спине, расписывая кожу яркими причудливыми петлями. Соня уже не стонала, а тихонько подвывала, но глаза девушки оставались сухими. Опять перерыв. Похоже, на этот раз воспитательнице тоже необходима была передышка: она присела на стул и вытерла со лба пот. В группе стояла мёртвая тишина. Юля старалась справляться со своей болью молча. Девушки сидели за столом, опустив глаза, у многих недалеко были слёзы. Наказания на «станке» в группе применялись редко, каждая такая порка надолго оставалась в памяти у всех, а не только у тех, кто её испытал. Однако воспитанницы не могли по своей воле не присутствовать на подобных мероприятиях. Если воспитательница хотела провести порку публично, все остальные девушки должны были оставаться на местах и смотреть. Это прописано в «Правилах», и ничего не поделаешь! Ведь такие экзекуции имели целью не только наказать провинившуюся, но и дать урок всей группе. В своём роде, профилактическая работа. Перерыв длился минуты три. Когда Елена возобновила наказание, Соня сразу поняла, что всё! Нет, терпеть она может, и сможет ещё долго! Но вот терпеть без слёз больше сил не было. Скакалка теперь хлестала по бёдрам. Поскольку ноги наказываемой были разведены, кусачая петля каждый раз впивалась в нежные участки внутренних сторон бёдер. Соню как будто передёргивало током, от острой боли никуда было не деться! Девушка стонала, но всё же ещё крепилась...а экзекуция всё продолжалась и продолжалась. К сожалению, исход поединка был предрешён. Наверное, Соня смогла бы продержаться ещё, не будь эта порка третьей за сегодняшний день! В конце концов она судорожно всхлипнула и расплакалась. Слёзы хлынули буквально градом, Соня давилась ими, стараясь хотя бы не рыдать. Она нисколько не надеялась, что Лена теперь решит её помиловать, поэтому была очень удивлена, когда воспитательница, выдав ещё пяток ударов, прекратила наказание. - Достаточно, - спокойно произнесла она. Соня не думала, что Елена поставила себе целью специально довести её до слёз, «раскрутить» на крики и вопли, как это делала Ирина Викторовна. "Почему же она остановилась? Вполне могла бы пороть ещё и наслаждаться моим унижением! Неужели всё-таки меня пожалела?" В любом случае, она была рада. Но слёзы продолжали стекать по лицу, и у наказанной это вызывало отчаяние. Если бы Соня находилась на кушетке, то смогла бы их хотя бы вытереть! Но на «станке» руки прочно зажаты в ременных креплениях, ими даже не пошевелить! Рядом на стене висел рулон бумажных полотенец. Лена оторвала одну салфетку и вытерла Соне лицо. От унижения девушка чуть не задохнулась! Лена наклонилась к ней и тихо спросила: - А ты рассчитывала, что наказание на «станке» не будет отличаться от обычной порки? Соня, сдерживая слёзы, кивнула. - Как видишь, ты ошиблась! Теперь жалеешь, что позволила себе плохо про меня подумать? - Да, Елена Сергеевна, - быстро ответила Соня. - Ещё и не так пожалеешь! – пообещала Лена. – Когда начну проводить наказания по субботам, которые я тебе обещала. «Обрадовав» таким образом Соню, она отошла от девушки. "Совсем дело плохо! – с отчаянием подумала Соня. – Она меня просто «запорет»! Каждый раз наказывает всё с большей жестокостью! А мне показалось, что вчера вечером какой-то перелом наметился..." - Девочки, все свободны! – повернулась Лена к воспитанницам. Те быстро разошлись: кто в санблок, кто в учебную комнату. Наказанные на "станке" после порки должны были оставаться привязанными на всеобщем обозрении обычно ещё не менее получаса. Из солидарности остальные девушки всегда уходили на это время из спальни, чтобы не смущать своих пострадавших подруг. Инна Владимировна осталась в спальне, занималась своими делами, одновременно наблюдая за Соней и Юлей, а также по монитору за остальными воспитанницами. Соня с трудом приходила в себя после пережитых боли и унижения. Всё тело горело, беспокоила боль в растянутых конечностях. Но ещё больше угнетало сознание того, что она не смогла выдержать испытание достойно, расплакалась на радость Елене. Через полчаса Инна Владимировна подошла к Соне, провела интенсивное обезболивание специальным спреем, освободила наказанную от креплений и помогла ей лечь в кровать. - Отдыхаешь до ужина! – приказала она. Наклонившись к Соне, Инна тихо проговорила: - Ты молодец! Держалась восхитительно! - Что вы, Инна Владимировна! - Соня в отчаянии замотала головой. - Это позор! Я совсем не могла терпеть! Теперь мне осталось только начать «вопить», как вы и предупреждали. - Соня, - посерьёзнела Инна. – При таком наказании слёзы - это ерунда! Ты уже сейчас имела полное право «вопить»! Такого никто без слёз выдержать не сможет, даже стажёру это в вину бы не поставили. Инна улыбнулась: - Я в своё время на «станке» чуть крепления не сорвала, хотя со мной далеко не так сурово обходились. Не расстраивайся! Я тебя уверяю: Лена тоже так считает. И, если эту плёнку просмотрят на педсовете, тебе будет большой плюс. В этот момент Лена вышла из кабинета вместе с Катей Вересовой, у которой закончился индивидуальный урок. Выпустив девушку из спальни, она подошла к Сониной кровати и вручила Инне баночку с лечебным средством. - Обработочку сделайте ей, пожалуйста, - попросила Лена. – И Соколовой потом тоже. Минут через 10 после спрея. - Хорошо, - улыбнулась Инна. - Соня, из-за своих слёз не переживай, - неожиданно вполне доброжелательно сказала Лена. – Всё нормально. Признаюсь, сегодня ты меня просто поразила своей выдержкой! Я доложу об этом на педсовете. Соня повернула к Лене голову и изумлённо смотрела на неё широко раскрытыми глазами. - И ещё, - продолжала воспитательница. - Я решила в воспитательных целях сделать тебе небольшое снисхождение. До тех пор, пока ты не совершишь нового нарушения... - она сделала небольшую паузу, - выполняя оставшиеся тебе наказания, я не буду применять «восьмой» разряд. Выберу что-нибудь помягче. - Спасибо, Елена Сергеевна. Я не ожидала! – удивлённо проговорила Соня. - Это только до первого нарушения или замечания, – уточнила Лена. – Надеюсь, для тебя это будет дополнительным стимулом, – добавила она и ушла в кабинет. Инна, склонившись над Соней с баночкой лечебной мази, обрадовано прошептала: - Я же тебе говорила! Держись, Соня, всё налаживается! Даже Елену проняло. - Инна Владимировна! Она, наверное, не просто так! Может быть, Марине стало лучше? Вот Елена и смягчилась? Вы не знаете? - Про Марину я тебе ничего не скажу! – решительно заявила Инна. – Лена ещё вчера попросила нас, всех, кто в курсе, с тобой больше на эту тему не разговаривать. Придётся тебе узнавать о Марине у мамы! - Хорошо. Извините, - расстроилась Соня. Предусмотрительность Елены её неприятно удивила. Соня очень волновалась и переживала за Марину и втайне надеялась, что сможет получать информацию о ней от других воспитателей. Но не вышло! Соня за неделю своего пребывания в группе уже получила от мамы несколько писем, но про Марину мама писала немного. Сообщала, что полностью в курсе того, что происходит с девушкой, что уверена в её скором выздоровлении, а подробно всё расскажет Соне на свидании. Однако и от Лены, и от Светланы Петровны Соня пока имела только негативную информацию. И переживала ужасно! Инна открыла Сонин шкаф, вынула оттуда роман Лукьяненко, который Соня начала читать ещё в среду, и положила перед воспитанницей. - Отвлекись от грустных мыслей, почитай до ужина. Соня, всё будет хорошо! - Спасибо! – девушка благодарно кивнула. Инна улыбнулась ей и вернулась к другим своим обязанностям.
Forum: Педсовет сегодня, к счастью, не затянулся, закончился ровно в полдвенадцатого. Правда, Лене с Инной пришлось ещё минут пять подождать Елизавету: Галина Алексеевна попросила остаться её и Алину, и они втроём о чём-то очень серьёзно разговаривали. Судя по лицу Алины, разговор был не особо-то приятным. Лена, узнав про неприятности Алины, прониклась к своей коллеге живым сочувствием. Она была знакома с Алиной довольно близко, преподавала у неё французский, в связи с чем девушки часто общались. Алина нравилась Лене, и Лена искренне желала ей поскорее выбраться из немилости Галины Алексеевны, однако ничем не показывала, что знает о ситуации. Сейчас Алина сидела напротив заведующей, лицом к Лене, очень напряжённая и расстроенная. Лена поняла, что, вряд ли Галина Алексеевна сообщает девушке о том, что решила её простить и прекратить репрессии. Скорее, наоборот, ещё за что-то отчитывает. Елизавета казалась невозмутимой, и активно участвовала в разговоре. Наконец, Галина Алексеевна отпустила Елизавету, попрощалась с остальными сотрудницами, которые ещё оставались в зале заседаний, и вместе с Алиной ушла в свой кабинет. Лена и Елизавета проводили их расстроенными взглядами. Вздохнув, Лиза подошла к подругам, и они все втроём отправились в жилой отсек. По дороге Лена успела обсудить с Елизаветой планы на завтра. Когда ответственный воспитатель отсутствовал на работе не больше суток, да ещё перед рабочими днями или воскресеньем, специального подменного сотрудника на группу не вызывали. Заведующая поручала кому-нибудь из других ответственных провести в такой группе отчёт, составить план на вечер, при необходимости – назначить и вместе с дежурным воспитателем выполнить наказания. Дальше до отбоя группа оставалась с дежурным воспитателем, но ответственная дежурная по отделению и заведующая уделяли этой группе особое внимание. Завтра по просьбе Галины Алексеевны в 204-ой группе Лену вечером должна была заменить Елизавета. Воспитатели всегда при таких «заменах» очень тактично относились друг к другу, старались «не лезть со своим уставом в чужой монастырь», то есть кардинальных перемен в группе не устраивали. Однако назначать наказания и отдавать распоряжения вполне могли по своему усмотрению. Впрочем, «родные» ответственные воспитатели всегда были в досягаемости благодаря мобильной связи, и в сомнительных случаях "замещающие" этим пользовались. Лена кратко обрисовала Елизавете, что она планировала на завтра, они обговорили некоторые нюансы, и обсуждение довольно быстро завершилось. Инна шла рядом с подругами притихшая, в разговоре участия практически не принимала. Сейчас, когда время расплаты неумолимо приближалось, ей стало здорово не по себе. Во-первых, только сейчас девушка начала испытывать страх, обыкновенный вполне объяснимый страх перед неизбежными физическими страданиями. Хотя Инна и храбрилась сегодня перед Соней, она понимала, что наказание к ней Елизавета однозначно применит очень строгое. Молодой воспитательнице предстоит не только вытерпеть сильную боль, но ещё и держаться во время наказания «на высоте»: ведь она не имеет права проявить слабость! Инна знала, что, если она позволит себе недостойное поведение, то сильно упадёт в глазах своих коллег и даже подвергнется осуждению с их стороны. Девушка не то, чтобы не была в себе уверена.… Но последний раз её пороли практически год назад, в первый месяц пребывания в аналогичном «Центре» в качестве воспитанницы. После прохождения стажировки воспитателей уже не обязывали отрабатывать методики наказаний друг на друге, как лидеров в учебных организациях. Считалось, что этих трёх месяцев вполне хватает, чтобы всё прочувствовать. А потом воспитателям достаточно ежедневной практики, ведь различные телесные наказания они применяют в своей работе практически каждый день. Инна знала, что должна справиться, но всё равно волновалась. Ведь хотелось справиться как можно лучше! Это – дело чести! Кроме того, ей было просто стыдно. Ведь ситуация была не совсем обычная, вернее, совсем необычная! Инна стыдилась даже не того, что ей придётся вынести унизительное наказание от своих коллег. Она знала, что Лизе и Елене нелегко было принять такое решение, и, тем более, им психологически трудно будет всё это осуществить. Девушка переживала, что заставляет своих подруг испытывать значительный моральный дискомфорт ради того, чтобы облегчить свою участь. Наконец, все трое вошли в гостиную Инны – довольно просторную комнату квадратной формы, с двумя большими окнами. Стены в ней были отделаны в голубых тонах, на полу раскинулся большой мягкий светло-серый ковёр с причудливым рисунком. В одной части гостиной, у окна, располагался овальный стеклянный журнальный столик, а вокруг него – небольшой диванчик и два мягких кресла. Елизавета сразу решительно прошла в этот уголок и предложила: - Давайте присядем! Они с Леной уселись в кресла. Инна подошла следом и робко сказала: - Могу предложить кофе. Или сок. Лена метнула на неё сердитый взгляд: - Издеваешься? А Лиза вполне по-деловому ответила: - После. Садись! Инна села на диванчик, напротив коллег. Все были серьёзны, а Лена ещё и очень напряжена. - Прошу внимания! – начала Елизавета. – Я, как старшая по возрасту и статусу среди вас, беру на себя руководство предстоящим мероприятием. Нет возражений? - Нет, - ответила Лена. Инна, вздохнув, отрицательно покачала головой. - Инна, - продолжала Елизавета. – Я напоминаю, что ты серьёзно нарушила сегодня инструкцию и однозначно должна понести за это наказание. По внутренним правилам «Центра» ответственный воспитатель может при нарушении этого уровня назначить и провести тебе наказание самостоятельно. В любом случае, должен быть оформлен соответствующий протокол с привлечением не менее одного свидетеля – воспитателя, по статусу не ниже Лены. Если ответственный воспитатель ещё работает с наставником, то одним из свидетелей однозначно должен быть его наставник. Лена, но, насколько я знаю, ты у нас уже самостоятельный сертифицированный сотрудник на этой должности? Несмотря на волнение, Лена улыбнулась и с гордостью подтвердила: - Да! Уже почти две недели! Мой испытательный срок закончился 25-го ноября. Шесть месяцев Светлана была моим наставником! А теперь я полноценный ответственный воспитатель. С сертификатом! - В таком случае, Светлану мы можем не приглашать. А я вполне подхожу на роль свидетеля, - констатировала Лиза. – И, по нашей договорённости, буду ещё и исполнителем! Инна слегка покраснела и опять вздохнула. - Наказание подобного рода мы сможем провести только в том случае, если Инна письменно в протоколе даёт на это своё согласие, - продолжила Лиза и вопросительно посмотрела на подругу. Инна кивнула: - Конечно, даю! Лиза выложила на столик заранее подготовленный документ и пододвинула его к Инне. - Пиши вот здесь: «Согласна», ставь подпись и печать. Затем мы с Леной распишемся и тоже поставим печати. Через минуту протокол был оформлен по всем правилам. - Лена, ты должна убрать его в свой сейф, - распорядилась Лиза. – Предъявишь по необходимости. Например, если возникнут вопросы у экспертов, или, если Инна совершит повторное нарушение. Инна, имей в виду, в таком случае мы тебя покрывать не будем, да и не имеем права! Этот протокол Лена обязана будет предъявить руководству. Сама понимаешь, наказание в таком случае получишь более строгое. Инна немного побледнела. - Я понимаю! Девочки, а могу я вас попросить в этот раз никому об этом не рассказывать? Даже Светлане и Маше! И Веронике! Пожалуйста! Это возможно? Елизавета посмотрела на Лену. - Это, как Лена решит! – сказала она. – Я не против. Лена молча кивнула. Она тоже побледнела и с трудом держала себя в руках. Официальная процедура оформления протокола взволновала её, и Лена уже жалела о том, что согласилась на всё это. Инна была очень близка Лене, и девушка не представляла, как будет смотреть на её мучения, да ещё и осознавая, что сама обрекла на них свою подругу. Тогда, утром, всё это казалось правильным и не таким страшным, а сейчас Лена испытывала сожаление. Она чувствовала, что предстоящее наказание окажется тяжёлым испытанием для них всех. Молодая "ответственная" готова была пойти на попятную и простить Инну, или, если это невозможно, придумать какой-нибудь другой вариант! Но протокол уже оформлен и лежит на столе! И Елизавета держится так серьёзно и официально... Нет, отступление уже невозможно! Елизавета внимательно посмотрела на Лену, и в глазах её мелькнуло сочувствие. Тем не менее, она твёрдо произнесла: - Поскольку все формальности улажены – давайте приступим. Вот тот стол подойдёт! Лиза указала на не очень широкий, но довольно длинный дубовый стол, располагавшийся в другой части гостиной, перед телевизором. - Инна, иди приготовься, – приказала она. - Как? – тихо спросила та. - Надень футболку и стринги, - ответила Лиза. – А на стол постелешь простыню. - Только не шёлковую, - усмехнулась она. Елизавета знала, что Инна любит шёлковое постельное бельё. "Она уже всё продумала!" – мелькнуло у Лены. - Хорошо, - послушно согласилась Инна. – Девочки, я быстро! Она поспешно ушла в спальню. Лиза встала, подошла к Лене, взяла её за обе руки и, пристально глядя подруге в глаза, сказала: - Лена! Держись! Будь твёрдой! Мы с тобой ответственные воспитатели. Иногда нам приходится и через такое проходить! Лена вырвала одну руку и в отчаянии стукнула по подлокотнику кресла. - Лиза, я так жалею, что согласилась! Лучше бы Галина Алексеевна это сделала! По крайней мере, я бы ничего не видела! - Лена, ты поступила правильно и очень благородно. Да, тебе бы было морально легче, отправь ты Инну к заведующей. А вот ей? И позора в несколько раз больше, и репутация бы пострадала. Она же наша подруга! Давай уж вытерпим всё это ради неё. - Лиза! Ты так провела эту официальную часть, как будто часто подобное проделываешь. У тебя это не в первый раз? Елизавета отпустила Ленину руку, выпрямилась и вздохнула. - С какой стороны посмотреть. Свидетелем я была. Два раза. А вот сама наказывать свою коллегу буду впервые. Да ещё подругу! Лена, я тоже волнуюсь. Мне ещё труднее, согласись! - Лиза, а давай её простим! – быстро и возбуждённо проговорила Лена. – Она весь день ожидала этого наказания, наверняка переживала и всё обдумала! Инна раскаивается, я уверена. А сейчас пошла раздеваться... Представляешь, что она чувствует? Может быть, ей моральных страданий будет достаточно? А я ей действительно какой-нибудь домашний арест придумаю. Лиза с сожалением покачала головой. - Это будет неправильно. Более мягкие меры не пройдут! Перед экспертами не оправдаешься. Да и Галина Алексеевна тебе скажет, если узнает: «Не хватает решимости – не берись!» Лена, и Инне это на пользу не пойдёт. Вспомни, я только что сделала такую ошибку. Мы обязаны довести всё до конца! Подумай, сейчас Инна отмучается – и всё! Завтра она перед тобой уже чиста, и больше подобного себе не позволит, я уверена. - Хорошо! Лена энергично встряхнула головой, встала и подошла к окну. - Прости, Лиза. Я готова! - Тогда скажи, какое наказание я должна ей провести? Ты «заказываешь музыку». - Мы же договорились на «безлимитку»! - Лена! – удивлённо воскликнула Лиза. – А поконкретнее? Ты своей Соне и «безлимитку» проводишь по «восьмому»! Мне тоже «восьмой» применить? - Да ты что? – испугалась Лена. – Нет, Лиза, давай без крови обойдёмся. - Лена, но Инна не воспитанница! Она воспитатель, и совершила серьёзный проступок. Слишком мягко поступить с ней мы тоже не можем! - Лиза, «шестой строгий» подойдёт? Тоже сурово, но всё-таки не «восьмой». - Хорошо. Но продолжительность я оставляю на своё усмотрение. Не возражаешь? - Нет. - Тогда просто стой рядом и не вмешивайся. Договорились? - Да.
Forum: Из спальни вышла Инна, держа в руках простыню, в короткой облегающей чёрной футболке и стрингах. Покорная и очень смущённая, она остановилась у порога и выжидательно смотрела на подруг. У Лены сжалось сердце: такой беззащитной показалась ей Инна. Елизавета указала ей на стол. - Стели простыню и ложись! Инна послушно расстелила на столе чёрную, расшитую золотом простыню. Лена расширенными глазами смотрела на преобразившийся стол. - Попроще чего-нибудь не нашла? – не выдержала Лиза. - У меня нету попроще, - виновато ответила Инна. – Нешёлковые - все подобные. - Хорошо, ложись уже! – нетерпеливо проговорила Елизавета. – Кстати, если Лена не будет против – могу тебе маленькую поблажку сделать. Музыку включить. Хочешь? - Да, - почти прошептала Инна. - Лена? – обернулась к коллеге Лиза. - Включайте, - кивнула та. - Что предпочитаешь? – усмехнулась Елизавета. - Лиза, там диск уже стоит. Восьмая дорожка. «Аллегро» Вивальди из ля-минорного концерта. - Классика? С ума сошла! – возмутилась Лиза. – Разве можно хорошую музыку в такой ситуации ставить? Ты же это «аллегро» любишь, я знаю! А потом вообще его слушать не сможешь, возненавидишь. Я тебе лучше какую-нибудь «попсу» включу. - Нет, Лиза, давай Вивальди, - настаивала Инна. – Я это «аллегро» как раз в трудные минуты слушаю. Всё будет нормально. - Хорошо. Ложись. Лицом ко мне! Глаза не закрывать! – строго предупредила Лиза. Инна, несмотря на страх и смущение, слегка улыбнулась и быстро легла. Елизавета щёлкнула пультом, затем, не говоря больше ни слова, вытащила из чехла ремень и решительно подошла к столу. Лена оторвалась от подоконника и встала рядом. От первого удара Инна даже не вздрогнула, но для этого ей пришлось собрать все свои силы. А морально девушка готовилась к этому моменту уже все последние полчаса. У неё ещё со школьных времён была тайная примета-суеверие: если сможет перенести первый удар абсолютно невозмутимо, не шелохнувшись, то и всю порку вытерпит достойно. Инна также заранее решила, что не будет применять никакие приёмы смягчения боли. « Это ниже моего достоинства. Буду терпеть так» Однако уже после первых ударов девушке стало ясно, что Елизавета её щадить не намерена. Инна сама была воспитателем и прекрасно знала, чего ожидать от «шестого строгого», который она распознала практически сразу. Терпеть было трудно... с каждым ударом боль нарастала, а ремень продолжал неутомимо хлестать непривычное к порке тело провинившейся воспитательницы. Лиза проводила наказание невозмутимо и добросовестно. Она сразу попыталась абстрагироваться и представить, что Инна ей вовсе не подруга, а просто воспитанница. Получилось, конечно, не очень, но Елизавета проявила твёрдость и не дала Инне никакого послабления. Она порола жёстко, расписывая багрово-синими полосами ягодицы и бёдра подруги, неожиданно меняла направление ударов и темп порки, что не давало наказываемой возможности приспособиться и усугубляло мучения. Тем не менее Инна лежала, не шелохнувшись, и не позволяла себе не только стона, но даже самой незначительной гримасы на лице. Просто терпела, ждала, когда всё закончится, и слушала Вивальди. Чтобы хоть немного отвлечься от жуткой боли, девушка пыталась про себя подпевать скрипкам, сбивалась, но упорно начинала снова и снова! Елизавета поставила режим воспроизведения одной дорожки, поэтому «Аллегро», закончившись, зазвучало опять. Через некоторое время Лиза велела Инне раздвинуть ноги и продолжила порку, нанося удары наискосок, так что ремень впечатывался в ягодицы, а его кончик попадал прямо по верхне-внутренним частям бёдер. Теперь Инне стало совсем плохо, но девушка с облегчением поняла, что вполне владеет собой и вытерпеть достойно сможет и это. Лена наблюдала за наказанием внешне довольно спокойно и не вмешивалась, как и обещала Лизе. Однако она страшно переживала: каждый удар отдавался тупой болью в сердце! Девушка побледнела, ей казалось, что дотерпеть до конца она вряд ли сможет. Когда стало ясно, что Инна отлично держится, Лене стало немного полегче. "Ладно, пусть терпит, - думала она. – Это пойдёт ей на пользу. Но как всё ужасно! Не дай Бог ещё раз такое пережить!" По комнате разливались звуки великолепной по своей красоте мелодии. Лена ощущала, что смычки скрипок играют как будто на струнах её души! «Под музыку Вивальди...», – невольно вспомнила Лена слова известной песни и вздохнула. Она, как и Лиза, считала, что хорошая музыка и ужасный звук, с которым ремень врезается в тело, совершенно несовместимы! Елизавета остановила порку только тогда, когда лицо Инны сильно покраснело, на лбу выступили крупные капли пота, а в углах глаз появились непроизвольные слёзы. - Думаю, достаточно! – она опустила ремень. - Вполне, - согласилась Лена. У неё не оставалось никаких сомнений в том, что Инна получила суровое наказание. - Ты будешь спрашивать её о выводах? – усмехнулась Лиза. Она знала о манере Лены так заканчивать наказания. - Обязательно! Но позже. - А обезболивание применять? – Елизавета уже достала баллончик с «Классик-А» и вопросительно смотрела на Лену. - Давай применим. За хорошее поведение, - улыбнулась та. Всё-таки она была очень рада, что наказание закончилось. Инне пока ещё было не до смеха, но она тоже сделала попытку улыбнуться. Лиза кивнула и от души, не жалея, обработала Инне раны, которые оказались довольно впечатляющими. - Да уж! – протянула она. – Лена, если «третью-бис» не разрешишь – не скоро она сядет! - А я разрешу! – пообещала Лена. – Завтра и наложим. Мазь «третья-бис» помогала замечательно, но существовала одна особенность: накладывать на свежие раны её было нельзя. С момента наказания требовалось выдержать не менее двенадцати часов. Елизавета закончила обрабатывать ремень, убрала его, затем достала платок и вытерла пот со лба. - Нелёгкая всё-таки у нас работа, - устало произнесла она. – Вот теперь бы я не отказалась от кофе! Лена, будешь? - Можно, - согласилась девушка. - Инна, а тебя я даже не спрашиваю, тебе просто необходимо! Ты не против, если я на твоей кухне похозяйничаю? - Пожалуйста, - пробормотала Инна ещё нетвёрдым голосом. - Мой фирменный с гвоздикой тебя устроит? – поинтересовалась Лиза. - Да. - Тогда ждём тебя на кухне. Минут через десять Инна вошла на кухню в бело-розовом длинном махровом халате. Она уже умылась и тщательно расчесала волосы, которые были сейчас свободно распущены по плечам. Девушка была бледновата, передвигалась явно с трудом, но глаза блестели. Елизавета, быстро взглянув на неё, тут же разлила по чашкам мастерски приготовленный кофе. Инна подошла к столу, взяла свою чашку и с наслаждением сделала первый глоток. - Девочки, – серьёзно сказала она. – Спасибо вам! Я понимаю, как вам было трудно, но вы меня опять выручили. Второй раз. - Третьего не будет! – сердито ответила Лена. – Не надейся, что я ещё когда-нибудь на такое пойду. Мне хватило! - Я знаю, – кивнула Инна. И твёрдо добавила: - Я обещаю, что ничего подобного не повторится никогда! Вам не придётся из-за меня больше переживать. Простите меня! Она поставила чашку и взволнованно продолжала: - Вы ведь меня теперь простите, правда? У нас может быть всё по-прежнему? Так, как раньше? Девочки, пожалуйста, не сердитесь! Инна очень разволновалась, в глазах заблестели слёзы. - Инна, успокойся, – в своей обычной манере, немного ворчливо, сказала Лиза. – Стали бы мы это делать, если бы намеревались вычеркнуть тебя из своей жизни, как ты думаешь? Конечно, всё останется по-прежнему! Ты своё получила и выводы, я надеюсь, сделала. Ведь так? - Конечно! – воскликнула Инна. - Лена, а ты что скажешь? Ты меня простила? – с тревогой продолжала она. Лена оставалась серьёзной и молчала, говорить ей было трудно. - Лена, может быть, ты считаешь, что одного наказания недостаточно? – порывисто проговорила Инна. – Если так, я упрошу Лизу! Пусть она ещё это сделает! Один раз, два, три, пять – сколько скажешь! Лиза, ведь сделаешь, правда? Она умоляюще посмотрела на Елизавету. - Да успокойся ты, наконец! – с досадой произнесла Лиза. – С какой стати Лене менять своё решение? Если она сразу назначила тебе одну порку, значит, так и будет! Инна, Лена хочет, чтобы ты объяснилась. Почему ты так поступила? Ты же сама понимаешь, просто так ничего не бывает! На нервы списывать нечего. Ты не просто инструкцию нарушила, ты Лену обидела недоверием! Ты не понимаешь? - Недоверием? – удивилась Инна. – Почему? Она растерянно смотрела на подруг. - Девочки, объясните, я не понимаю! – в отчаянии воскликнула она. - Лена, я права? – обернулась к подруге Лиза. Девушка кивнула и собралась, наконец, с силами. - Инна, прости, что Лиза за меня объясняется. У меня внезапно какие-то спазмы возникли, говорить не могла! Она улыбнулась и покачала головой: - Теперь я Соньку понимаю. Ощущение ужасное! Хочешь сказать, и не можешь, воздух и то глотнуть трудно. Инна, подумай! Как только мы начали вместе работать с тобой и Машей, я вас сразу просила: "Девочки, ничего не держите в себе! Если вы не согласны с моими решениями или каких-то моих поступков не понимаете – давайте сразу это обсуждать. Такие ситуации опасны. Раздражение и непонимание накапливаются – и вот результат!" Инна, ведь мы же так и работали всё это время, правда? А сейчас что ты мне выдала? Почему вдруг такие претензии? Да я и понятия не имела, что тебя задевает то, что я Соню сама наказываю! Почему ты об этом молчала? Получается, ты мне не доверяла? Не хотела или боялась со мной поделиться? Инна изумлённо смотрела на Лену. - Лена, ничего такого не было, никакого недоверия! Я просто очень удивилась, когда ты пришла сегодня в шесть утра. Лена, ты же так никогда раньше не поступала, вспомни! Все утренние ранние наказания всегда мы с Машей проводили. Я и подумала: «Всё, теперь она мне не доверяет! После вчерашнего!» И сорвалась! Ну, а ещё вспомнила, что ты всю неделю с Соней сама работала, как будто считала, что я не смогу полноценные наказания ей проводить. Я думала, что это ты мне не доверяешь! Лена вздохнула. - Инна. Ты меня всегда понимала с полувзгляда! Я была уверена, что и сейчас всё так же. Да, у меня есть две причины самой разбираться с Левченко, но к тебе они никакого отношения не имеют. - А какие? – с интересом спросила Елизавета. - Во-первых, Соня меня боится. Я всё ещё внушаю ей ужас, это заметно. Она старается держаться, и отлично у неё это получается, но от меня терпеть наказание ей не только больно, но и страшно, и стыдно, и очень унизительно! И самолюбие её страдает. Мы с Соней работали, учились вместе, за одним столом на «Совете лидеров» сидели, были равны во всём, а теперь она вынуждена лежать передо мной голая и терпеть от меня порку! И осознавать, что она полностью в моей власти. Да я, как только беру ремень, у неё всё внутри переворачивается, и не просто от страха, а от комплекса всех этих чувств! Лена перевела дух. - А к вам с Машей у Сони другое отношение. Она от вас вытерпит эту порку, даже по «восьмому», и глазом не моргнёт! Уж только с одной болью она прекрасно справится. А я не хочу ей жизнь облегчать, понимаете? – взволнованно и горячо продолжала Лена. – Пусть расплачивается по «полной»! Пусть и физически, и морально страдает! Инна отвела глаза и вздохнула. Лиза тоже выглядела озадаченной. - Что-то не так? – удивилась Лена. - Лен, ты так всё это описала, что у меня мурашки побежали, - призналась Елизавета. – Честно говоря, жалко мне твою Соню. Но, так всё и есть, ты права. А вторая причина? - Вторая – самая банальная. Вот ты только что «безлимитку шесть-два» провела, и как ты себя чувствуешь? - Ну, если честно, как выжатый лимон. - Правильно! Сейчас дома – сразу под душ, а форму – в стирку, верно? - Конечно, - кивнула Лиза. - А Софья от меня сейчас 2-3 раза в день такое получает. А в последние два дня – не «шесть-два», а «восемь-четыре»! Да я за неделю на три килограмма похудела, и у завхоза ещё четыре комплекта формы взяла! Так я, чаще всего, могу после наказания сразу душ принять и переодеться. А Инна с Машей? Когда им? Они же «дежурные», от воспитанниц отойти не могут. Вот я сама всё и делаю! У меня с Сонькой счёты, мне и работу тяжёлую выполнять. Зачем я буду на девчонок всё это перекладывать? - Ну, я и дура! – воскликнула Инна. – Лена, ещё раз прости! Но я же этого не знала... - Инна, - вздохнула Лена. – Я тоже неправа. Просто не привыкла тебе объяснять ход своих мыслей: ты обычно и так всё чувствуешь. А тут – осечка вышла! Ведь я Маше вчера сказала, что все «напоминания» Соне буду сама проводить, а тебе – нет! Могла бы и тебя предупредить. Но, Инна! Мы же с Машей друг у друга мысли не читаем! А с тобой всегда было именно так! - Короче, девчонки, всё с вами ясно, – улыбнулась Лиза. – Миритесь! Быстро! Вопрос решён. Не поняли друг друга, бывает! А за свою несдержанность Инна достаточно получила. Инна к этому времени уже стояла, прислонившись спиной к стене. Девушка, кроме довольно ощутимой ноющей боли, ощущала ещё слабость и головокружение. Строгое наказание и последующее эмоциональное обсуждение не прошли для неё даром. Лена вскочила с места, подбежала к Инне и крепко её обняла. - Пережили – и забыли! – горячо проговорила она. Инна в волнении кивнула. Когда Лена её отпустила, девушка, стараясь скрыть своё смущение, оторвалась от стенки и начала активно доставать из холодильника и навесного шкафчика различную еду и напитки. Через минуту на столе уже не оставалось места, на нём появились зерновой хлеб, печенье, конфеты, вишневый джем, различные мясные нарезки, сыр, фрукты, листовой салат, несколько пачек с соками. - Аппетит что-то прорезался, - оправдывалась Инна, уже сооружая себе бутерброд сразу с «Преображенской» колбасой, сыром и зелёным салатом. – Я же весь день от волнения почти ничего не ела! Девчонки, налетайте! Аппетит, как выяснилось, прорезался у всех. Запасы Инны быстро подходили к концу. Некоторое время ели молча. Затем Лена сказала: - На самом деле, теперь я рада, что не сдала Инну «властям». Лиза, спасибо тебе, что ты меня уговорила и поддержала. Ну, и провела всё это, конечно! - Да на здоровье, - усмехнулась Лиза. – Инна, ты уж не обессудь. Пришлось поступить с тобой «по всей строгости закона»! - Садистка! Я тебе ещё припомню, – улыбнулась Инна. - Как бы не так! Руки коротки! – возмутилась Елизавета. - Не завидую я, Лиза, твоим воспитанницам, – продолжала Инна. – Техника у тебя что надо! - Ещё бы! С моим-то опытом, – рассмеялась Лиза. – А ты тоже молодец! Держалась стойко! - Не просто стойко, а потрясающе! – воскликнула Лена. – Я, если бы не стояла совсем рядом, подумала бы, что Лиза «халтурит»! У тебя, Инна, такое лицо было, как будто ты просто музыку слушаешь. - Девчонки, на самом деле я еле терпела, – смутилась Инна. – Но ведь не хотелось перед вами опозориться! А вот у Галины Алексеевны я бы точно орала и умоляла о пощаде. - Ладно, не выдумывай! У неё ты тем более рта бы не раскрыла, – заметила Лиза. - Инна, а ты, вообще-то, откуда узнала про такую возможность? Ну, что ответственные воспитатели могут сами назначить и провести наказание. Об этом и сами "ответственные" узнают обычно только тогда, когда уже сертификат получен. Даже Лена ещё не знала! А ты же Лену сама попросила! - А я и не знала, – удивилась Инна. – Я лихорадочно искала выход и методом «тыка» решила попробовать этот вариант. - То есть, ты просто случайно догадалась? Интересно! – протянула Лиза. Инна опять стояла у стены, за спиной у Лены, напротив Елизаветы. В ответ она возмущённо махнула рукой, в которой держала грушу. - А что тут такого сложного? Лиза пожала плечами. - Если об этом знать, то не сложно. А, если не знать, то идейка получается нестандартная... Лена, раскрывая упаковку нарезки с карбонатом, серьёзно произнесла: - А она и не сама это придумала. Ей наша Левченко подсказала. Инна у неё слова утром проверяла, а потом они и пообщались. А Соня у нас мастер на такие идеи. Вовсе неудивительно! Лена спокойно завернула кусок карбоната в лист салата и откусила. Лиза недоверчиво посмотрела на неё. Лена, зная, что Инна этого не видит, улыбнулась Елизавете, подмигнула ей и приложила палец к губам. "Тьфу-ты! Приколистка! – возмущённо подумала Лиза. – Ну, у неё и шуточки!" Она глянула на Инну и недоумённо нахмурилась. На подруге не было лица! Она стояла у стены совершенно бледная, с испуганными глазами, и хватала ртом воздух. - Инна! Это, что – правда? – ошарашено спросила Елизавета. Инна кивнула и слабым голосом подтвердила: - Да. Так всё и было. Лена, а ты откуда знаешь? Ты уже успела с Соней поговорить? Не поворачиваясь к Инне и не отрываясь от своего бутерброда, Лена невозмутимо кивнула: - Ага! Я после индивидуального урока устроила ей допрос с пристрастием. Она мне всё и выложила. Так что, теперь вы обе у меня «на крючке»! Лиза видела, что Инна близка к обмороку: она пошатнулась и с трудом удержалась на ногах. Внезапно в наступившей тишине приятный мужской голос запел: - Возьми трубку, дорогая, я хочу тебе сказать... Лена, покраснев, хлопнула себя по лбу. - Балда! Уже ночь! Я же забыла позвонить вовремя! Ну, сейчас мне достанется...Девчонки, я на минуточку! Она, на ходу раскрывая телефон, выскочила из кухни. Лена ежедневно после педсовета обязательно звонила маме и Кириллу. Конечно, обычно она звонила им и днём, если могла, особенно Кириллу. Но вечерний звонок был обязательным, и этот ритуал соблюдался неукоснительно! Только после педсовета Лена обычно оказывалась полностью свободна, и поговорить можно было спокойно, не торопясь, обо всём. С мамой девушка сегодня уже успела поговорить, ещё когда ждала Елизавету. А Кириллу намеревалась позвонить позже, сразу после наказания, но, в смятении чувств, забыла. И вот теперь он, конечно, не выдержал и позвонил сам. Беспокоится.
полная версия страницы