Форум » Антология лучших рассказов, размещенных на форуме » helena. Когда жизнь повернулась спиной » Ответить
helena. Когда жизнь повернулась спиной
Forum: Когда жизнь повернулась спиной Часть первая: «Терпеть и не сдаваться» Глава 1 Соня Видимо каким-то образом, несмотря на тупую боль в коленях, спине и шее, Соне всё-таки удалось задремать – сказалась прошлая почти бессонная ночь. Она сильно качнулась вправо, тут же проснулась, но было поздно. Чтобы не упасть, девушке пришлось опереться об пол правой рукой, и, хотя она тут же вернулась в прежнее положение – стоя на коленях – это не осталось незамеченным. Да и не могло остаться! Компьютер на столе ночного воспитателя, к которому была подключена небольшая, направленная на строй воспитанниц камера, издал громкий противный гудок. Соня, вздрогнув, обречённо и с испугом взглянула на воспитательницу. Сегодня в «зале для наказаний» дежурила Ирина Викторовна - стройная привлекательная женщина в возрасте около тридцати лет, невозмутимая и хладнокровная. Услышав сигнал, воспитательница нахмурилась, отложила блокнот, в котором только что делала какие-то записи, и внимательно рассмотрела возникшее на мониторе изображение проштрафившейся воспитанницы. «Вот влипла! – с отчаянием думала Соня. – Угораздило меня заснуть! Как же я так? Сейчас выпорет тростью! Ни за что не пожалеет!» Девушка ощутила, как тут же ещё сильнее заныли изрядно покрытые рубцами ягодицы. С первого дня пребывания в «Центре» Соня почти ежедневно получала строгие наказания от своего ответственного воспитателя – безжалостную порку специальным резиновым ремнём. Это было ужасно больно! А вот тростью Соню ещё не били ни разу. Однако нетрудно догадаться, что приятного в подобной экзекуции будет мало. Ирина Викторовна, не торопясь, встала из-за стола, и так же неторопливо, слегка раскачивающейся походкой подошла к Соне. Сердце провинившейся застучало так, что готово было выскочить из груди. «А, может, всё-таки на первый раз простит?» Соня заметила, что Ирина Викторовна не взяла трость со стола. «На самый первый раз? Ведь я же всё-таки новенькая! И ей ничего плохого не сделала! В отличие от Елены!» Соня и сама понимала, что тщетно пытается обнадёжить сама себя. - Левченко! - строго и одновременно злорадно произнесла воспитатель. – Ты нарушила режим «смирно». Тебя поставили на колени, чтобы ты задумалась над своим поступком, а ты что - умудрилась уснуть? - Да. Простите, пожалуйста, - побелевшие от страха губы еле двигались. - Вставай и раздевайся! Быстро! – последовал приказ. – Одежду аккуратно кладешь вот сюда. Ирина Викторовна указала на специальную деревянную скамейку неподалёку от стола воспитателя. - Шевелись! Соня быстро и четко ответила: - Слушаюсь. В том, что так надо отвечать немедленно на любой приказ, она уже убедилась за 12 дней пребывания в «Центре». Так предписывали «Правила поведения», за малейшее нарушение которых можно было очень здорово поплатиться. «Надо поторопиться! Юлька говорила – с ней шутки плохи!» Девушка быстро сняла с себя серое форменное платье на молнии, расстегнула белый лифчик, одним ловким, уже отточенным за 12 дней движением, стянула трусики, по очереди освободилась от носков, аккуратно сложила всё это на указанное место и повернулась к воспитателю – смущённая и онемевшая от страха. Соня едва нашла в себе силы, чтобы сдержаться и не прикрыться руками. Стоять перед воспитательницей голой было очень стыдно. Окинув воспитанницу холодно-насмешливым взглядом, Ирина Викторовна неторопливо взяла со стола длинную гибкую трость с закруглённой рукояткой. Ночные воспитатели использовали для телесных наказаний исключительно ротанговые трости. - Принимай стойку! Воспитательница похлопала тростью по кожаному верху специального станка для порки, который угрожающе возвышался в центре зала, прямо напротив наказанных воспитанниц. Соня невольно вздрогнула. «Опять это адское устройство!» Девушке уже пришлось познакомиться со станком в своей группе не далее, чем сегодня вечером, и сейчас ей страшно не хотелось вновь ложиться на это жуткое приспособление. Но выбора не было. - Слушаюсь! – Соня повиновалась немедленно. Приказы лучше выполнять сразу, какими бы неприятными они не были, иначе будет ещё хуже; это новенькая тоже уже поняла. Собрав всё мужество, она подошла к воспитательнице. Та убрала трость с поверхности станка и сделала ею приглашающий жест. - Прошу! В «зале для наказаний» станок был установлен в позиции «кОзлы». Соня неловко легла животом на его кожаную поверхность и невольно поморщилась: прикосновение к голому телу холодной кожи было неприятным. Руки и ноги вытянула вдоль четырёх специальных панелей, тоже обитых кожей, которые отходили от основной части станка вниз под острым углом и немного в стороны. Теперь ягодицы и бёдра воспитанницы представляли собой великолепную мишень для порки. «Хорошо, хоть ноги сейчас на полу стоят! – подумала девушка. – Может быть, хоть чуть-чуть будет полегче? А то… как сегодня в группе – это было ужасно!» Ирина Викторовна подошла поближе к приговорённой, держа трость наготове. Соня напряглась. Было страшно! К тому же, находиться в этой унизительной позе, будучи выставленной напоказ перед остальными воспитанницами - очень стыдно и некомфортно. Воспитательница прекрасно это понимала, и не спешила начинать порку. - Тебя предупреждали, - услышала Соня голос Ирины Викторовны, - что наказание «на коленях» следует отбывать, находясь в положении «смирно» - не шевелиться, не покачиваться, не размахивать руками. За нарушение получишь 10 ударов, и будешь стоять на коленях на час дольше. - Слушаюсь. Соня постаралась ответить почтительно, как предписывали «Правила», хотя внутри уже закипала злость. И на себя, за то, что задремала невовремя, и на жестокие порядки в «Центре», и на воспитательницу, которая вынуждает девушку дрожать от страха и торчать в этой унизительной позе. Прямо перед глазами Сони маячили широкий металлический стержень и массивное крестообразное основание, на которых крепился станок. «Специально в такой весёленький салатный цвет выкрасили! – мелькнуло у девушки. – Издевательство! Чтобы контраст подчеркнуть!» - Поскольку, Левченко, ты у нас новенькая, я напомню свои требования. Ирина Викторовна обошла станок и оказалась спереди от воспитанницы. Соня тут же, следуя «Правилам», оторвала взгляд от основания станка и посмотрела на воспитателя. - Ты не имеешь права во время порки снимать руки и ноги с панелей, и уж, тем более – вскакивать. Десять ударов вполне можно вытерпеть без фиксации, - усмехнулась воспитательница. – Если всё же попытаешься – мне придётся тебя привязать. Ирина Викторовна ткнула кончиком трости в одно из прочных ременных креплений с массивной металлической пряжкой. Такие крепления имелись на каждой панели. - Услуга не бесплатная, - в голосе воспитателя послышалось ехидство. – Расплачиваться придётся задницей. Фиксация обойдётся тебе в дополнительные 10 ударов. Поняла? - Да. Это Соня уже знала. Она стояла на коленях в этом зале второй вечер подряд. Такое за это время случалось с другими воспитанницами несколько раз. Плохо владеющим собой девушкам Ирина Викторовна действительно фиксировала руки и ноги к панелям и выдавала им двойную порцию. Порола безжалостно, не обращая внимания на слёзы и мольбы. Так регламентированные инструкцией 10 ударов превращались в 20. Соня знала от своих одноклассниц, что ночные воспитатели вполне имеют право сразу привязать воспитанницу к станку для наказания. А могут и вообще не укладывать девушек на станок, а приказать встать лицом к стене. Другие часто так и поступают. Но . . . не Ирина Викторовна. - Очень хорошо! Воспитательница шагнула вперёд и встала сбоку от распростёртой на станке воспитанницы. От неё не ускользнуло, что удобно подставленные ягодицы девушки были уже основательно разукрашены рубцами и гематомами. «Да… Лена её не жалеет. Каждый день ремня красавица получает. А последняя порка была совсем недавно, и очень строгая. Разряд шестой – не меньше. Интересно… На Лену это не похоже. Она вообще – либералка, а уж на новеньких никогда обычно так не набрасывалась. Значит, заслуживает!» Ирина Викторовна усмехнулась. - Я вижу, ты и в группе не отличаешься дисциплинированностью. Вынуждаешь Елену Сергеевну проявлять строгость. А ещё бывший лидер! Что же, это твой выбор! На последнем слове воспитатель коротко взмахнула рукой и резко хлестнула Соню тростью по ягодицам. У девушки перехватило дыхание. Соня имела некоторое время, чтобы подготовиться к удару, но такого она не ожидала! Боль взорвалась по всему телу, похоже было, что даже из глаз брызнули искры. Раньше Соня полагала, что такое возможно только при ударе головой. Однако обдумать это она не успела, потому что тут же последовал второй удар, затем третий. Соня крепко стиснула зубы и сдержала усилием воли готовый вырваться крик. «Нет уж, не дождетесь!» - со злостью думала она. И молчала, хотя терпеть было невыносимо. Боль нарастала снежным комом. Ирина Викторовна методично и с достаточной силой опускала трость на ягодицы наказываемой. На теле тут же почти параллельно друг другу вспухали красные рубцы. Каждый последующий удар многократно усиливал боль от предыдущего! После пятого стало совсем плохо. Однако Соня терпела, не позволяя себе ни крикнуть, ни шевельнуться. Гордости и упрямства в её характере было достаточно. Руки и ноги девушка изо всех сил прижимала к панелям. Соне совсем не хотелось предоставить Ирине Викторовне приятную возможность привязать её к станку и выдать штрафные удары. Самое плохое, что, когда порка закончилась, легче почти не стало. Правда боль, наконец, локализовалась в одном месте, по которому били, но отпускать не собиралась. Соня буквально задыхалась от боли, унижения, отчаяния и ощущения полного бессилия. Как в тумане наказанная услышала приказ: - Возвращайся на место. У неё хватило сил ответить: «Слушаюсь», вернуться к своему месту и опять встать на колени. Одеться ей уже не дали. К этому Соня была готова. На период адаптации в группе к ней в качестве «шефа» прикрепили другую воспитанницу – Соколову Юлию. Вчера, когда Соне назначили это наказание – стоять на коленях – Юля просветила одноклассницу, как лучше себя вести. Она предупредила, что любыми способами надо стараться отбыть свой срок без замечаний. После первых десяти ударов одежду не возвращают, воспитанница деморализована, боль долго не отступает, так как после ударов тростью сразу не применяют никаких обезболивающих средств, как это чаще всего делают после наказания ремнём. Чаще всего наказанная девушка опять получает замечание, а, соответственно, ещё десять ударов и час штрафного времени. Многие «зависают» на этом наказании неделями. Получают вначале три-четыре часа, каждый день отбывают, а срок всё время увеличивается (или не уменьшается). И ничего не поделать! Правда, со слов Юли, ответственный воспитатель их группы, Елена Сергеевна, не любит это наказание и назначает его своим воспитанницам редко. Поэтому все были очень удивлены, когда Соню отправили «на колени» в первый же день после перевода её в группу из изолятора, через который проходили все вновь поступившие. Только Соня знала, что ничего удивительного в этом нет. У неё особые обстоятельства. Она попала не просто в «Центр нравственного перевоспитания студенток колледжа», она попала в персональный ад! И ей придется здесь гораздо труднее, чем другим девчонкам. Вновь оказавшись на своем месте, Соня осторожно посмотрела на часы. Чтобы не нарушать положения «смирно», безнаказанно можно было двигать только глазами, но не головой. Большие круглые часы с секундной стрелкой висели на стене прямо напротив девушек. В этом был тонкий расчет организаторов наказания. Если единственным развлечением является наблюдение за движением стрелок, то время течет очень медленно. Сейчас часы показывали без пяти одиннадцать. С удивлением Соня обнаружила, что все её неприятности заняли не более пяти минут. Боль всё ещё не отпускала, а минут через десять присоединился сильный зуд в наказанном месте. Страшно хотелось потереть попу, чтобы хоть немного его унять. Но сделать это – значит тут же отправиться снова на станок за очередное нарушение режима «смирно». «Это не наказание, а изощрённая пытка!» – Соня собрала все свои силы, чтобы стоять неподвижно. Но как это было трудно! Какое-то время девушке казалось, что она не выдержит боли, зуда и нарастающей ломоты в коленях! Но, стиснув зубы, уговаривала себя не поддаваться и потерпеть. Наконец, наступил переломный момент. Теперь Соня надеялась, что вытерпит испытание достойно, не выйдет из положения «смирно» и не будет себя вести, как её соседка. Девушку, стоящую рядом (воспитатель назвала её Елистратовой), наказали точно так же за десять минут до Сони. Во время порки она громко кричала, долго не могла успокоиться, и сейчас по её лицу текли слезы вперемешку с соплями. Вытереть слезы или хотя бы шмыгнуть носом было нельзя – это уже нарушение. Но сил перестать плакать у Сониной соседки, видимо, тоже не было. Поэтому слёзы стекали по её лицу на пол. Оставалось ждать одиннадцати часов – ещё пять минут. Соня уже поняла, что, несмотря на строгий режим, в «Центре» всё было продумано так, чтобы не причинять вреда здоровью воспитанниц. По правилам, после каждых тридцати минут стояния на коленях девушкам полагался пятиминутный перерыв. В это время они могли встать, размять ноги, даже тихонько поговорить друг с другом, ну и, конечно, вытереть слезы. Наказание тростью тоже подчинялось правилам: больше десяти-двадцати ударов сразу нельзя, а вот ещё одна порка через пятнадцать минут – пожалуйста. За вечер воспитанница могла получить не более 50 ударов тростью. Если она заслуживала больше – оставшиеся переносились на следующий день. Так же были продуманы и другие телесные наказания. При порке ремнём достигался эффект максимальных болевых ощущений, в то время, как для здоровья вреда практически не было. Существовало несколько специально разработанных методик наказания, и все воспитатели были в этой области настоящими профессионалами. Их мастерство постоянно оттачивалось; все наказания снимались на видеокамеру, выборочно проверялись, результаты обсуждались. Следы на теле после наказаний залечивались специальными заживляющими средствами – за этим строго следили воспитатели. Если наказание проводилось в учебное или рабочее время, то после него обязательно применялся дезинфицирующий спрей с добавлением сильного местного обезболивающего вещества. То есть, получив физические и моральные страдания (в чем и заключалось наказание), девушка почти сразу могла вернуться к своим обязанностям. Однако если воспитанницу наказывали в вечернее время, воспитатели могли и не применять обезболивание. Это было дополнительным и очень ощутимым наказанием: девушка сильно страдала от боли, ей трудно было сидеть; заниматься и есть приходилось за специальными стойками, что считалось в «Центре» постыдным и вызывало моральные страдания. Соня уже ощутила это на себе. Елена Сергеевна не баловала её обезболиванием не в изоляторе, ни уже в группе. И очень мало надежды, что в ближайшее время она изменит свою тактику. В одиннадцать часов девушки получили положенную им передышку. Их оставалось пятеро. - Всем сделать по пять приседаний и растереть ноги! – Ирина Викторовна властно махнула рукой. Расширенный книзу рукав её форменной чёрной блузы при этом зловеще качнулся. Ночные воспитатели носили в качестве формы брючный костюм и чёрные туфли на среднем каблуке. Блуза с широким воротником имела рукав длиной три четверти и свободный покрой в области плеч, что давало воспитательнице возможность совершать движения рукой любой амплитуды. Носилась блуза навыпуск, и в талии перехватывалась узким кожаным ремнём. Дополняли костюм чёрные прямые облегающие брюки. Ирина Викторовна невозмутимо прохаживалась вдоль строя изнемогающих от боли и стыда девушек, внимательно наблюдая за разминкой. Форма ночной дежурной очень шла воспитательнице, выгодно подчёркивая её красивую фигуру. Воспитанницы выполняли эту принудительно-унизительную зарядку с гримасами боли на лице. Приседать после суровой порки тростью – мягко говоря, очень неприятно. А Ирина Викторовна всегда порола сурово. Растерев коленки и ощутив от этого значительное облегчение, Соня слегка обернулась к своей соседке, которая пыталась привести себя в порядок, но всё ещё была сильно расстроена. - Тебя как зовут? – тихо спросила она. - Ира. Я из двести второй. А тебя? - Соня. Я только вчера пришла в двести четвёртую. - Ты новенькая?! Но как ты можешь так держаться? Ты вчера отстояла от звонка до звонка без замечаний, а сегодня тебя били, но ты и звука не проронила! – шепотом, но очень эмоционально воскликнула Ира Елистратова. - Я здорово струсила, и было очень больно, - поморщилась Соня. – А не кричу я принципиально. Не хочу ещё больше унижаться. Легче от крика не будет, а себя уважать перестанешь. Попробуй посмотреть на это под таким углом. - Да я пробовала! – Ира перешла на громкий шёпот. – Но я больше не могу! Я из этого зала уже две недели не могу вырваться! Каждый день тут мучаюсь, а конца не видно. Ну не справиться мне без замечаний! - Справишься! – Соня видела, что девушке необходима поддержка. – Сейчас перестань реветь, подумай о том, что через час мы будем уже в постелях. А послезавтра воскресенье. Насколько я поняла, мы с тобой сможем встретиться и поговорить, правильно? - Да! Правильно! – горячо поддержала Ира. – Я тебя прошу, найди меня, поговорим, пожалуйста! Соня кивнула и ободряюще улыбнулась соседке. - Всем на колени! Смирно! – раздался очередной приказ. Перерыв окончился. Осталось продержаться час. В полночь всех гарантированно отпустят в постели, таковы правила. Но многим придется вернуться сюда завтра. Соня мысленно произвела подсчет. «Вчера мне назначили три часа наказания, сегодня ещё четыре. Отстою я к полуночи в общей сложности четыре с половиной (вчера – два, сегодня - два с половиной). Час мне прибавили штрафной. Если сегодня больше не нарываться, останется три с половиной часа» «Это много! - вздохнула про себя девушка. - За один вечер с этим не покончить! Больше двух с половиной часов здесь не держат – за здоровье опасаются! Ничего, если штрафного времени больше не заработаю – за два захода управлюсь! » «Не нарываться» оказалось не так уж и легко. Соня ещё вчера убедилась, что стоять на коленях неподвижно невероятно трудно! Ноги затекли, болит тело после ударов. К тому же без одежды стало холодно, и опять норовят закрыться глаза. «Надо последовать совету Ирины Викторовны, - усмехнулась про себя Соня. – Как там она мне сказала: «Надо задуматься над своим поступком, а не спать!» А что над ним думать?» Вчера новенькую наказали за то, что она в первый свой вечер в группе по ошибке надела не ту ночную рубашку. - Левченко, тебе объясняли, что на этой неделе надеваем голубые рубашки, а ты нацепила желтую! Надо внимательнее слушать указания. Получишь тридцать ремней и три часа «коленей»! Соня опять мысленно усмехнулась, вспомнив, как после этих слов Елены Сергеевны вся группа в буквальном смысле раскрыла рты. Тридцать ремней – это много. Очень. Особенно за такой незначительный проступок. Ведь в «Центре» воспитательницы пороли провинившихся не обычным брючным кожаным ремнём. Нет, использовался толстый ремень из специальной резины, для удобства экзекуторов снабжённый рукояткой. Воспитанницам давали понять, что с ними, нарушившими нравственные законы общества, здесь шутить не намерены. С первого удара таким инструментом наказываемая девушка испытывала сильнейшую боль! Даже минимальное наказание – 10 ударов – перенести стойко было трудно. А после строгой порки этим ремнём воспитанница реально не могла сидеть несколько дней, особенно, если воспитательница не применяла обезболивание. Неудивительно, что, услышав про 30 ремней за незначительное нарушение, да ещё совершённое новенькой, девчонки пришли в изумление. Однако дежурный воспитатель Инна Владимировна осталась невозмутимой. Очевидно, она была в курсе событий. Спасибо, хоть пороть не стали на ночь – перенесли на следующий день. Но «на колени» Соня отправилась вчера сразу, прямо в пресловутой желтой ночной рубашке. Для пущего стыда. Переодеться в форму Елена Сергеевна ей не позволила.
Forum: Воспитатели в это время в кабинете наслаждались небольшой передышкой за чашкой чая. – Лен, неужели тебя этот Сонин поступок нисколько не впечатлил? - поинтересовалась Маша. Лена задумалась. – Впечатлил, конечно, - призналась она. - Не ожидала такого. Но Соня сделала это неспроста. Да, Юлю ей искренне жалко было, в этом я не сомневаюсь. Но она ещё захотела продемонстрировать Галине Алексеевне, что уже изменилась и очень даже теперь способна к сочувствию. Наверняка мама рассказала ей про тот тест, который она ещё в школе сдавала, в десятом классе. Ведь тогда она не прошла именно из-за того, что в её характере мало обнаружилось склонности к состраданию. Вот Сонька и решила это исправить, раз такой случай подвернулся! Да, согласна, это мужественное и великодушное решение. Лена покачала головой. - Совсем не уверена, что я смогла бы сделать такое на Сонькином месте. Но этот поступок себя оправдает, вот увидишь! Соня вовсе не “дурочка”, как Галина Алексеевна её обозвала. Да, сейчас она ещё помучается ещё какое-то время. Но потом... Маш, я уже вижу, как она сидит с нами на педсовете. – И что ты тогда будешь делать? - ехидно спросила подруга. Лена широко улыбнулась. – Возьму её в сентябре к нам в группу на твое место, когда ты в «Межвузовский» перейдешь. Коллега чуть не поперхнулась чаем. – Ну и шуточки у тебя, - пробормотала она. – Становлюсь легкомысленной, - рассмеялась Лена. - Маш, а если серьёзно, то мне всё равно. У меня с ней отношений никаких всё равно не предвидится. Есть на нашем отделении три воспитателя, с которыми я практически не общаюсь, ну, будет четыре. - Не будете же вы с девчонками впихивать ее в нашу компанию, надеюсь? – улыбнулась она. - Не знаю, не знаю! - шутливо отозвалась дежурная. – Инна, Лиза и Света на нее точно глаз положили. - Зато Ника не согласится, - возразила Лена. На самом деле неожиданная поддержка Вероники принесла девушке большое облегчение. Очень тяжело было сознавать, что все подруги сочувствуют Соне, защищают ее и явно считают «несчастной страдалицей, несправедливо изнемогающей под гнетом мстительной «ответственной». - Маш, а если вдруг Сонька и в нашу компанию пролезет, думаю, я и это переживу. Лена лукаво посмотрела на подругу. - Общаетесь же вы с Лизой, например, уже полтора года полуофициально. Елизавета Вадимовна! Мария Александровна! И ничего. Кстати, никому из нас так и не удалось у вас выпытать, в чём дело. Молчите наглухо! – Есть такое, - не стала спорить Маша, и тут же сменила тему. – Вот и тебе придётся тогда называть её Софья Леонидовна! Лена понимающе улыбнулась и встала. – Ладно, пойдём на отчёт. Пока эту Софью Леонидовну вместо нашей дружбы еще много испытаний ожидает. Они вышли в спальню. Воспитанницы, взволнованные и обрадованные, все еще общались друг с другом там, где Лена их оставила. Увидев воспитателей, все как одна, тут же вытянулись «смирно». – Давайте всё-таки проведём сегодня отчёт, - сказала им Лена. - Подходите к столу. Все девушки, кроме Сони, после строгого группового наказания, перенесенного в понедельник, могли только стоять. Юля, конечно, тоже, в штрафной группе редко бывает по-другому. Однако и Соня, хотя сегодня и получила основательное обезболивание в изоляторе, не стала садиться, из солидарности с подругами. – Сколько у нас разных событий произошло за одни сутки, - начала отчет Елена Сергеевна. - Юля, я очень рада тебя видеть опять в группе, - улыбнулась она смущенной воспитаннице. - Хочу ещё раз уточнить – тебе предоставили абсолютное прощение от всех наказаний. Сейчас ты свободна полностью. И, кстати, штрафные очки за все твои последние проступки тоже списываются, а их немало, в общей сложности – больше тысячи. Так что и всей группе опять плюс. А теперь, Мария Александровна, приступайте, пожалуйста. Про ночные события можете не сообщать, об этом мы все знаем. – Хорошо, - кивнула Маша. – Сегодня девочки отработали тот самый сорванный урок истории. Действительно, с самого утра воспитанницы попросили Марию Александровну организовать им встречу с Екатериной Альбертовной. К счастью, та не отказалась, пришла в класс на одной из перемен. Студентки так покаянно и проникновенно просили у преподавателя прощения, что Екатерина Альбертовна не смогла устоять, да особо и не пыталась. Екатерина в принципе не отличалась злопамятностью и мстительностью, да и к 204-ой группе всегда относилась благосклонно. Поэтому она заявила воспитанницам: – Можете не беспокоиться, я вас прощаю. Если хотите, проведу с вами этот урок сегодня после обеда. Но тогда вы лишаетесь прогулки! Другого времени у меня нет. Екатерина Альбертовна, как преподаватель, работала с большой нагрузкой. – А ждать до следующей недели вам, я так понимаю, невыгодно? - продолжала она. - Ведь Елена Сергеевна обещала вам “третью-бис” только после этой отработки, правда? Вдруг в воскресенье в театре сидеть не сможете! После такого строгого наказания, какое группа получила в понедельник, это было вполне возможным. Конечно, девушки с благодарностью согласились. Екатерина Альбертовна позвонила Елене, получила на это её официальное разрешение, и уроком в этот раз осталась довольна. – Я надеюсь, что в понедельник у нас с вами произошла досадная случайность, и больше ничего подобного не повторится, - сказала она воспитанницам на прощание. - Что же, я рада, что все так благополучно закончилось, - признала Елена Сергеевна. – Как я и обещала, сегодня мы с Марией Александровной наложим вам всем «третью-бис». Тебе, Соколова, тоже, раз уж у тебя полная амнистия. Тем не менее, девочки, лишение развлечений за этот проступок остается для вас в силе до субботы включительно. Сегодня до десяти вечера никто не выходит из класса. Свободны от этого только Левченко и Соколова. - Кстати, Левченко, - Елена постаралась посмотреть на воспитанницу не слишком недовольно. - Теперь по распоряжению врача ты после наказаний на ночь будешь всегда получать обезболивание. – Спасибо, Елена Сергеевна, но я не жаловалась, - быстро сказала Соня. – Знаю. Однако приказы врачей у нас не обсуждаются. Считай, что тебе повезло. И еще: Наталья Александровна очень меня попросила сегодня никакую порку тебе не проводить, чтобы… «девочка имела возможность окончательно восстановить силы» - выразительно процитировала она слова доктора. Соня покраснела. - У меня по этому поводу другое мнение, - продолжала Елена, - но я решила к этой просьбе прислушаться. Перенесем «безлимитки» на последующие дни. Так что из наказаний у тебя на сегодня только «колени», с десяти часов. - Слушаюсь. Спасибо, - скромно ответила воспитанница. - Сдается мне, и там тебе сегодня повезет, девочка, - усмехнулась Елена. - А сейчас, после отчета, пойдем с тобой за занятия во французскую усиленную. Занятие во французской объединенной усиленной группе (ФОУГ) в этот раз привело Соню в полный восторг, несмотря на то, что преподавала там сегодня сама Елена. Более того, девушка поняла, что участие в этих встречах значительно скрасит серые будни её пребывания в неволе. Двенадцать воспитанниц, из разных групп, и даже с разных курсов колледжа собрались в уютном учебном классе за большим овальным столом. Все они были так называемые «француженки» - студентки, владеющие языком гораздо лучше остальных воспитанниц «Центра». Бойкота у Сони теперь не было, и Елена, по традиции этой группы, организовала новой участнице углублённое знакомство со всеми остальными, естественно, исключительно по - французски. Студентки имели право спрашивать у Сони обо всём, за исключением того, за что она попала в “Центр”. Они и спрашивали! Задавали самые разные вопросы, вплоть до того, любит ли Соня бегать босиком по траве и видит ли она цветные сны! Девушке было немного неловко: ведь Елена Сергеевна сидела рядом и тоже слышала все её откровения. Несмотря на это, Соня отвечала подробно и честно. Остальное время тоже прошло очень интересно, поскольку занятие больше напоминало разговорный клуб, чем классический урок. Лена преподавала ничуть не хуже, чем в прошлый раз педагог с третьего отделения Алла Константиновна: умело направляла разговор, профессионально развивала дискуссию, ненавязчиво обращалась к грамматике, когда это было необходимо, да и на произношение обращала самое пристальное внимание. Заключительная часть занятия оказалась для девушек весьма экспансивной. Елена Сергеевна предложила студенткам вместе послушать песню из известного французского фильма «Хористы», прославившегося в том числе и незабываемой проникновенной музыкой Бруно Кулэ. - Давайте послушаем и попробуем сделать собственный перевод, - сказала Лена. – Он там нестандартный, лично я встречала несколько разных вариантов. Интересно, что получится у вас. Сейчас слушаем песню целиком и понимаем общий смысл. Начали. Однако как только по классу поплыли первые такты очаровательной мелодии, Соня похолодела и быстро взглянула на сидящую рядом преподавательницу. Причем, очень постаралась, чтобы взгляд не получился слишком осуждающим. Лена это заметила, но только слегка пожала плечами. Это была самая трогательная песня из «Хористов» - «Vois sur ton chemin». Чистый ангельский голосок молодого Жака-Батиста Монье в сопровождении Лионского хора мальчиков нежно призывал слушателей «разглядеть на своем пути забытых, сбившихся с дороги подростков и протянуть им руку помощи, чтобы направить в другое будущее» «Да она просто хулиганка! – не сдержавшись, сердито подумала Соня, однако изо всех сил стараясь думать «потише». – Разве так можно?» Девушка знала эту красивейшую песню наизусть, но сейчас восприняла ее совершенно по-другому. По крайней мере, сердце защемило сразу. Остальные девчонки тоже такого совсем не ожидали. Вслушиваясь в слова и постепенно понимая смысл, девушки одна за другой впадали в оцепенение. «Счастливые времена детства очень быстро забыты, стёрты» - грустно выводил хор. Потрясающая своей красотой музыка проникала в самую глубину сердец тех самых «сбившихся с дороги подростков», которые сейчас сидели в этом классе и всего несколько минут назад ещё так гордились своим знанием французского. Да, здесь, в исправительном учреждении, о прошедшем беззаботном детстве они могли только с сожалением вспоминать, так же как и оплакивать свою проходящую вне счастливого мира юность. «Почувствуй в ночи волну надежды, задор жизни, стезю славы», - призывала песня. Две подруги-первокурсницы, сидящие рядом прямо напротив Сони, не выдержали и расплакались, у остальных девушек слезы тоже были недалеко. Если бы эта музыка не была такой…правдивой и проникающей, а голоса поющих детей настолько трогательно-грустными, возможно, на слова можно было бы попытаться не обращать внимание. А так… Елена невозмутимо сидела на месте, внимательно наблюдая за воспитанницами, пока последняя нота не стихла. Затем встала, подошла к рыдающим семнадцатилеткам, обняла их обеих сзади за плечи и сказала сочувственно: - Ничего, дорогие мои. Это хорошие слезы. А вы лучше обратите внимание на концовку песни. Наверное, из-за слез не успели понять? - Нет, - всхлипнула одна из подруг. - А кто успел? – поинтересовалась педагог у группы. Девушки молчали. Ошеломленные началом песни, до конца они явно не добрались. Соня подняла руку и, дождавшись кивка Елены, громко и уверенно произнесла свой перевод: - Золотистый свет нескончаемо лучится в самом конце пути. - Молодец! – похвалила преподаватель. – Так, девчонки, поплакали, и хватит. А сейчас «с задором и надеждой» слушаем еще раз, частями, и каждая пишет свой перевод на бумаге. И помните – свет лучится нескончаемо только для тех, кто делает выводы из своих ошибок, прилагает усилия и не сдается до самого конца пути. «Потрясающе она это провернула!» - восхищенно думала про Елену Соня, возвращаясь на свое отделение. Участницам ФОУГ и подобных групп по другим предметам доверяли расходиться без сопровождения, и это очень нравилось Соне. Пустяк, а приятно! Обычно воспитанницы могли передвигаться сами только в пределах отделения, да и то постоянно отмечая пропуска то на одном, то на другом посту. Там, на занятии, сначала Соня невольно восприняла ситуацию с точки зрения воспитанницы, поэтому и рассердилась, практически поддавшись явно спланированному преподавателем воспитательному воздействию. Но теперь она оценила задумку Елены с другой стороны. Не было никаких сомнений, что та мастерски воспользовалась альтернативными средствами, а именно – очарованием французского языка, трогательно-печальной музыкой, ранящими душу словами песни, исполняемой чистыми детскими голосами, и все это для того, чтобы заставить воспитанниц еще раз задуматься о том, что с ними произошло, и почему так случилось. И уж совсем «по-робеспьеровски» напомнить им том, почему они находятся именно здесь. Ведь, что бы оступившиеся девушки по этому поводу не думали, именно «Центр перевоспитания» выполняет сейчас функцию той самой «протянутой руки», которая призвана обеспечить им «другое будущее». И провела всю эту «кампанию» Елена тонко и бережно. Позволила воспитанницам прочувствовать, выплакаться, напомнила о том, что они вовсе не потеряны для общества, что их теперешнее положение временное, а впереди – тот самый «нескончаемый луч» света. Как и о том, что для удачного завершения этого трудного пути девушкам придется приложить значительные усилия. В общем… практически ювелирная работа, от которой, несомненно, можно ожидать потрясающего эффекта. Точно так же оценила старания молодой преподавательницы директор «Центра перевоспитания» Элина Владиславовна - самая главная начальница учреждения, которой подчинялись все и было подконтрольно всё. Сегодня вечером, находясь в своем кабинете и занимаясь многочисленными бумажными делами, она решила попутно посмотреть занятие ФОУГ «в прямом эфире». Когда дело дошло до песни, директор отложила все еще неподписанные приказы, над которыми работала в ту минуту и уже не отрывалась от происходящего. Затем вздохнула, уже без прежнего энтузиазма ещё немного поперебирала документы. Елена и не догадывалась, что с некоторых пор является для Элины Владиславовны объектом пристального внимания, которое утроилось после того, как молодая воспитательница осмелилась возразить Галине Алексеевне. Директор, ещё немного подумав, взялась за телефон. - Галя, я всё обдумала. Хорошо, согласна. Даю добро на все твои действия. Но честно признаюсь… Элина немного помолчала. - Жалко мне ее. Однако все понимаю, да и не хочу своей лучшей подруге отказывать, - усмехнулась она. - Действуй! Одно только условие – не допусти, чтобы она мне заявление об уходе на стол кинула. Галина Алексеевна с Элиной дружили еще со школы. И со школы же работали в «Системе перевоспитания», всегда вместе, бок о бок, по-другому не соглашались. В этом «Центре» они опять же одновременно начали работать ответственными воспитателями уже более двадцати лет назад. На заведование отделениями ушли тоже практически одна за другой. Много чего произошло за это время в их жизни, но дружба между сотрудницами только крепла, так же, как и между членами их семей. И даже более того – их дети (сын Элины и дочь Галины Алексеевны) в этом году поженились, едва дождавшись совершеннолетия. Вопреки ожиданиям матерей, молодые вовсе не хотели тоже становиться воспитателями «Системы», даже и не пробовали проходить тест. Оба они - «неисправимые» технари, пока ещё студенты Политехнического колледжа. Отцовские гены взяли верх у обоих. Шесть лет назад Элина Владиславовна была назначена директором этого «Центра» вместо отошедшей от дел предшественницы. В первую очередь новая директриса произвела кадровые перестановки, в результате которых, кроме оставшейся на своем месте Галины Алексеевны, остальными тремя отделениями стали заведовать угодные им сотрудники. Причем, начальницей первого отделения Элина назначила беспрецедентно молодую для такой должности (по нормам «Системы») сотрудницу – тридцатилетнюю Полину Антоновну, решительную и яркую воспитательницу. Эти перестановки осуществить было не то, чтобы очень легко, но для директора – при желании вполне возможно. Теперь Элина и четверо заведующих отделениями, работая в тесной связке, составляли руководящий костяк учреждения. А точнее – уверенно управляли «Центром» практически железной рукой. Особенностью этой команды являлось то, что они категорически не желали терпеть у себя в учреждении ни одного недостаточно компетентного или равнодушного к своей работе сотрудника. А ещё не менее категорически отказывались принимать во внимание возраст. Только в «Центре» у Элины могли спокойно предоставить место ответственного воспитателя талантливой вчерашней школьнице, хладнокровно подвинув других ожидающих этой вакансии более старших, уже имеющих достаточный опыт сотрудников с законченным высшим образованием. Но такое могло произойти только при одном условии – если в этой школьнице директор и заведующая рассмотрели какую-то очень их устраивающую «изюминку». Однако бывали и обратные ситуации, когда некогда успешный ответственный воспитатель, нередко проработавший в «Центре» не один год, внезапно оказывался уволенным, либо становился, например, «вечным дежурным». Причем, далеко не всегда извне вина этого сотрудника казалась такой уж очевидной. - Хорошо, Эля, спасибо, - отвечала Галина Алексеевна. – А вот, что с заявлением прибежать не попробует, не гарантирую, с её-то характером! - Грозилась же тебе на меня рапорт подать, - усмехнулась Галина. - А если вдруг прибежит, так ты сразу не подписывай, а ссылайся на указ 16/10. - Учить меня еще будешь, - проворчала подруга. – Ты лучше не поленись, посмотри сейчас запись ее занятия с «француженками». Совсем довела девчонок сегодня! - Ещё та она зараза, эта твоя Елена! – довольно улыбаясь, добавила она. В зал для наказаний Соня вошла сегодня без пяти десять. Ирина Викторовна сразу велела ей встать на колени и во всеуслышание заявила: – Левченко, претензий по субботнему нарушению я к тебе больше не имею. Я понаблюдала за тобой вчера: выводы ты явно сделала, вела себя скромно и правильно. Ты достаточно наказана, я удовлетворена. Соня почтительно ответила: – Спасибо, Ирина Викторовна. Больше ничего подобного не повторится, обещаю. Когда ночная дежурная отправляла воспитанниц в душ, она опять задержала Соню и необычным для себя мягким голосом сказала ей: – Соня, если не будешь допускать замечаний, то в мои дежурства никаких дополнительных проблем у тебя больше не возникнет. - И поздравляю с отменой розог, - искренне улыбнулась она. – Я очень рада, что не встречаюсь с тобой в пятницу по этому поводу. - Спасибо, - прочувствованно ответила Соня. – Ирина Викторовна, спасибо вам за поддержку и… что пытались меня защитить. Ночная дежурная кивнула и разрешила Соне идти. В итоге, в этот день Соня получила полную передышку хотя бы от порки.
Forum: Глава 4. Четверг По четвергам 204-я группа училась, поэтому рано утром Соне предстояло вытерпеть унизительное “напоминание”, третье из шести, назначенных ей Еленой за несданный зачет по немецким словам. Для исполнения этого наказания воспитанницу вызывали в кабинет за сорок пять минут до подъема, где она должна была получить 20 ударов ремнем, после чего повторить слова, заданные на сегодня по всем трём языкам и ответить их воспитателю. Соня, так же, как и в понедельник, специально проснулась рано, приняла душ, а затем дожидалась вызова Инны Владимировны, сидя на своей кровати и повторяя слова. За все время пребывания в «Центре» девушка еще ни разу не получала порку от Инны, и сейчас испытывала некоторую неловкость. Она помнила о распоряжении Елены, согласно которому теперь Инна в свою смену должна лично проводить все назначенные Соне наказания, какими бы они не были. Было понятно, что Инна оказалась в трудном положении. Хотя дежурная воспитательница сочувствует Соне и благодарна ей за помощь, после всей этой истории никакого снисхождения воспитаннице сделать не решится. А наказывать Соню со всей строгостью для Инны будет морально не так уж легко. Но все равно Соня испытывала облегчение, что не Елена Сергеевна будет сейчас её пороть. «Лучше от Инны вытерплю – не так страшно и стыдно. Видеть уже Елену не могу!» - эмоционально думала воспитанница, раздеваясь перед наказанием по приказу дежурной воспитательницы. Однако радовалась Соня рано. Елена Сергеевна внезапно появилась в кабинете, войдя прямо из коридора, и вежливо-официально поздоровалась. Как ни в чём ни бывало! Инна, которая в это время обрабатывала Сонин «персональный» ремень специальным маслом для усиления болевых ощущений (согласно методике восьмого-первого разряда), спокойно ответила на приветствие начальницы и даже слегка улыбнулась. - Не ждали? - Лена с усмешкой посмотрела на явно расстроенную воспитанницу, затем повернулась к коллеге. - Не обижайтесь, Инна Владимировна, но первое время я буду вас контролировать. - Да пожалуйста, - пожала плечами та. - Проходите, Елена Сергеевна, устраивайтесь поудобнее. Всегда рады вас видеть. «Особенно я», - мрачно подумала Соня. Елена хмыкнула, оценив шутку, и несильным толчком в спину подтолкнула воспитанницу к кушетке. «Проконтролировать и по записи бы могла, - укладываясь, думала девушка. – Хочет просто психологически надавить и на меня, и на Инну» Елена, действительно, во время наказания даже усаживаться не стала, а стояла совсем рядом и внимательно наблюдала за тем, как Инна проводит порку. Соня же получила возможность убедиться, что всех воспитателей “Центра” явно очень хорошо обучают техникам проведения телесных наказаний. Инна Владимировна владела «восьмым разрядом» так же мастерски, как и Елена, и не сделала Соне никаких поблажек. Да и как она могла? Если воспитательнице морально это и было тяжело, то виду она никакого не показала. И вообще, после того памятного разговора в воскресенье Инна строго следовала полученному от Лены приказу: не позволяла себе никаких посторонних разговоров с Соней, соблюдала достаточную дистанцию. Зато отмена бойкота существенно облегчила жизнь и Соне, и всей группе. Ведь всё это время воспитанницы находились в постоянном напряжении, боялись случайно нарушить запрет на общение, что грозило повлечь за собой весьма неприятные последствия. Кроме того, они уже привыкли советоваться с Соней, и бойкот ударил по ним и с этой стороны. Сейчас же, после всего, что произошло, авторитет Сони в группе поднялся просто до небес. Несмотря на то, что группа сейчас в наказание за недавний срыв урока истории была лишена свободного времени, девушки пытались использовать для общения каждую подходящую для этого минутку – на переменах, на прогулке. За эти два дня они невероятно сплотились, больше, чем за всё предшествующее время. Воспитанницы 204-й твёрдо решили приложить максимум усилий и добиться первого места уже в этом периоде. – Девчонки, вы поймите, - убеждала подруг Соня. - Это нам необходимо не только потому, что престижно и почётно. Инна Владимировна права, помните, о чём она нам в воскресенье говорила? Нам всем здесь станет жить намного легче. Одни сертификаты – это такая невероятная поддержка! А театры, экскурсии? Вот сами в воскресенье увидите. Это только на первый взгляд кажется, что ничего особенного, а вот посмотрите, какой вы заряд оптимизма после этой поездки получите. А если это будет каждый месяц? Ведь мы это первое место, когда возьмём, уже не упустим! Будем всегда первыми, как сейчас двести пятая. Девочки, я, пока была на бойкоте, много думала о том, как мы должны действовать. Вот смотрите: у нас одна Настя совсем скоро уходит. Вика – через год. Галя – через год и восемь месяцев. А нам, всем остальным, до окончания колледжа, ещё два с половиной года здесь находиться, правда? Все мы здесь надолго! Я так поняла, что группы в “Центре” без особой необходимости не расформировывают, значит, мы останемся вместе. Нам надо стать очень слаженным, сильным коллективом. Давайте не будем жить в постоянном страхе перед наказаниями, а сведём их к минимуму! Елена Сергеевна права – это возможно, и нам по силам. И новеньких будем так настраивать, помогать им. Девочки, мы не можем жить каждая за себя, понимаете? Мы должны всегда поступать так, как лучше всей группе. Вот, например, как вы меня пристыдили, когда я сертификаты использовать не хотела. Напомнили мне про эти 300 очков! А я предлагаю с сегодняшнего дня использовать сертификаты только с одобрения группы! Не разменивать их на мелочи, не отдавать за те наказания, за отмену которых нам ничего со счета не спишут или спишут мало. Надо более умно поступать. Оставлять сертификаты, а вдруг будут более серьёзные проступки! Хотя Вероника Игоревна тоже права: у лидеров не должно быть случайностей. Внезапно Соня смутилась. – Я понимаю, не мне сейчас об этом говорить. Наказаний-то у меня больше всех. Но я уже начала чувствовать, как не совершать нарушений! И готова с вами поделиться. А ещё давайте с учёбой разберёмся. У многих у нас есть проблемы с некоторыми предметами, из-за которых случайно вылезают тройки, а то и двойки. Я знаю, что в “Центре” не принято “подтягивать” друг друга. Времени нет, у всех свои проблемы, да и воспитатели это не приветствуют. Но ведь напрямую это не запрещено! Давайте этим займёмся. Даша! Немецкий у тебя хромает. Галя! У тебя физика и химия. Юля – литература. Зоя – несколько предметов. Давайте распределимся и будем уделять друг другу по 20-30 минут каждый день, кто чем может помочь. – А нам разрешат? - засомневалась Лиза. – Мы можем спросить воспитателей сегодня на отчёте. Это же наше личное время! Почему нет? Подобные беседы происходили при каждом удобном случае, и Соня надеялась, что первые результаты скоро появятся, хотя бы потому, что настрой группы изменился коренным образом. Однако на первом же после обеденного перерыва уроке, биологии, девушек ожидало настоящее потрясение. Биология была одним из самых любимых предметов в 204-й группе: воспитанницам очень нравилось, как ведёт занятия преподаватель - Вероника Игоревна, она же – ответственный воспитатель 203-й группы. Вероника, безусловно, была строга с нарушительницами и лентяйками, однако таковых на биологии практически не наблюдалось. Но вот в остальном на своих уроках педагог относилась к девушкам так, как будто они вовсе даже не воспитанницы режимного учреждения, а обычные студентки. Вероника Игоревна всегда была приветлива, уроки проводила с воодушевлением, называла учениц по именам, могла с ними пошутить и посмеяться. Никогда специально «не подставляла» воспитанниц, не устраивала им каких-нибудь «гадостей», не кричала на них, не наказывала пощечинами, как, например, Елизавета Вадимовна (кстати, лучшая подруга Вероники). Да, педагог могла стальным голосом отчитать какую-нибудь провинившуюся (что обычно уже воспринималось девушкой как трагедия) или приказать дежурному воспитателю выпороть её. Но и такое случалось на биологии крайне редко: воспитанницы так ценили хорошее отношение преподавателя, что боялись её рассердить или огорчить. Сегодня урок начался как обычно. Вероника Игоревна вошла в класс веселая, приветливая и почти сразу эмоционально начала объяснять студенткам новую тему по усложненной генетике, активно вовлекая их в дискуссию. Вскоре она предложила девушкам письменный проверочный мини-тест, а сама, в ожидании результатов, принялась просматривать домашние задания. Внезапно рабочую тишину разорвал возмущенный крик преподавателя: - Левченко! Ты что себе позволяешь? Класс замер от неожиданности. Соня быстро вскочила с места и испуганно смотрела на даже внешне изменившуюся воспитательницу. Вероника Игоревна покраснела, глаза метали громы и молнии. Быстрым шагом разъяренная учительница подошла к Соне и швырнула ей на парту стопку листов. - Это что такое? – крикнула она. – Я должна тратить ценное время и читать тут твое графоманство? - Простите, Вероника Игоревна, - Соня пока не понимала, чем её работа рассердила преподавательницу, однако рефлекс в этот раз сработал четко. Оправдываться девушка и не подумала. - Какой предельный объём я установила для домашнего задания? Отвечай! – гневно потребовала Вероника. - Простите, пожалуйста, я не знаю, - пробормотала Соня. Девушка, действительно, не знала. Вчерашний урок биологии она пропустила, находясь в изоляторе, и накануне на самоподготовке узнавала задание у Гали. Однако Соня точно помнила, что про предельный объём работы подруга не упоминала. Сейчас воспитанница была невероятно напугана таким поведением обычно выдержанной воспитательницы. Бросив беззащитный взгляд на Инну Владимировну, Соня поняла, что «дежурная» удивлена не меньше, хотя изо всех сил старается этого не показывать. - Это твои проблемы! – продолжала свирепствовать Вероника Игоревна. – Если ты отдыхала вчера в изоляторе вместо урока, все равно, только твоей ответственностью было узнать про домашнее задание все досконально! - Простите, пожалуйста, я виновата, - скромно повторила Соня. Однако воспитатель её не слушала. - Я велела подготовить сравнительный отчет по двум исследованиям не больше, чем на двух листах формата А-4, - жестко заявила она. – А эту твою многостраничную «диссертацию» даже и читать не собираюсь. Тут Вероника быстро свернула листки Сониной домашней работы в тугую трубку и совершенно неожиданно для всех сильно хлестнула воспитанницу этим рулоном по щеке. - Нахалка! – рулон ещё раз взлетел в воздух, и Соня собрала все силы, чтобы не закрыть лицо руками. Даже после первого удара ещё было очень больно! Крепкий рулон хлестко впился в другую щёку, а потом ещё раз, и ещё, и ещё… Соня, изо всех сил сдерживая слёзы, стояла по стойке «смирно», крепко прижав руки к бокам. Остальные воспитанницы были так потрясены, что боялись даже вздохнуть. - Раздевайся! – Вероника резко отшвырнула рулон на пол. – На кушетку! Быстро! - Слушаюсь, - Соня, торопясь, начала выполнять распоряжение под гневным взглядом воспитательницы. Девушка уже догадалась, в чем дело, и сердце тоскливо заныло. «Она про все узнала! И решила меня преследовать! Они же с Еленой тоже подруги. Только этого мне ещё не хватало!» - Инна Владимировна, - уже другим, совершенно спокойным голосом обратилась Вероника к «дежурной». – Вы не знаете, у Елены Сергеевны ещё розги остались? Воспитанницы дружно ахнули. Соня, которая уже лежала на кушетке, от отчаяния прикусила руку, чтобы только не начать умолять. Она бы и умоляла, если бы совершенно точно не знала, что это будет сейчас бесполезно. Такие вещи девушка чувствовала хорошо. - Остались, - подтвердила Инна. – В санблоке, в трубе замочены. Воспитательница знала, что Елена заготовила новые розги на следующий же день после того памятного понедельника. - O‘кей! Пойду принесу. Привяжите её, пожалуйста, накрепко, - попросила преподаватель и быстро вышла. Инна Владимировна окинула строгим взглядом класс и резко приказала: - Все быстро закрыли рты и успокоились. И слезы вытри, Соколова. С Левченко пример бери! Инна указала на смирно лежащую воспитанницу, которая и не могла двинуться, парализованная страхом. - Она абсолютно правильно себя ведет на этот раз. И выдержку проявила недюжинную, не то, что все остальные. «Увидят они все сейчас мою выдержку под розгами», - обречённо думала Соня. - А вы подвели свою подругу, вот и будете теперь на это все смотреть! – рассерженно добавила Инна, уже фиксируя Соню на кушетке. - Вот узнаю потом, у кого Левченко про д/з по биологии спрашивала, сама лично этой красавице тоже розгами хорошенько всыплю! – пригрозила она. В класс вернулась Вероника Игоревна, держа в руках четыре уже приготовленных пучка розог, каждый из которых состоял из трёх связанных между собой длинных толстых прутьев. - Мне больше нравится таким вот пучком работать, чем одиночными, - сообщила она, сунув самый толстый пучок чуть ли не под нос Соне. – Потом расскажешь, почувствовала ли разницу, - насмешливо сказала она приговоренной воспитаннице. - Слушаюсь, Вероника Игоревна, - нашла в себе силы ответить Соня. - Особо не переживай, - так же насмешливо продолжала воспитатель. – Я знаю, что сегодня вечером у тебя «станок» перед комиссией. Поэтому имею право выдать тебе всего 40 штук, увы! Соня мысленно застонала. Ничего себе «всего»! В середине учебного дня! Перед всей группой! «Вот где бы пригодились сертификаты! – отчаянно подумала девушка. – А, может, отдать? Но тогда на «станок» не хватит на обеих. Нет, нельзя!» Несмотря на жуткий страх, воспитанница понимала, что проступок, за который её так жестоко решила наказать Вероника Игоревна, серьёзным в «Центре» не считается, и потянет разве что на 20 баллов. А вот, отдав сертификаты за два «станка» за себя и Дашу, Соня не только избавит их обеих от ужасного наказания, но и выручит группу на 600 штрафных очков, которые тут же спишутся с группового счёта. - Инна Владимировна, попрошу вас мне помочь, - Вероника решительно вручила дежурной воспитательнице второй пучок розог. – Вместе быстрее управимся. - Хорошо, - невозмутимо кивнула Инна. Преподаватель отозвала коллегу в сторону и начала тихо инструктировать. Про Сонин уникальный слух она наверняка не знала. - Инна, какой у тебя максимальный допуск по розгам? - Полный, - пожала плечами та. - Отлично! Работаем по шестому-строгому. Встаем с двух сторон и кладем удары поочередно и быстро. Размах максимальный! Только по ягодицам, оттяжку не применяем. Однако напоминаю – это строгая, очень жесткая порка! Не вздумай её жалеть, подруга. - Ника! Что за недоверие? – укоризненно качнула головой дежурная. - Просто предупреждаю. На всякий случай, - «ответственная» пристально смотрела на Инну. – Ничего, тебе это тоже будет полезно. Как и мерзавке этой! «С Еленой сговорились, что ли?» - мелькнуло у Инны. Но, посмотрев внимательно на серьёзно настроенную Веронику, она поняла – нет, не сговаривались. Ещё во вторник, после откровенного разговора с подругами, узнав обо всем, Ника, в отличие от Лизы и Светланы, решительно осудила Соню. Да и Инне тогда здорово от неё досталось. Так что сейчас, скорее всего, Вероника действует вполне самостоятельно, согласно своим убеждениям. - Все будет как надо, не беспокойся, - заверила подругу Инна. – Вот только… а не слишком ты? - Я нарушаю какие-то инструкции? – усмехнулась преподаватель. - Никак нет, - вздохнула дежурная. - Тогда приступим, коллега, - уже громко сказала Вероника Игоревна Вместе воспитательницы откатили кушетку в удобное положение и закрепили упоры на колесах. Соня, которая слышала каждое слово их разговора, совсем упала духом. Вероника Игоревна всегда очень нравилась Соне, как же больно было осознавать, что теперь она считает девушку «мерзавкой»! К тому же вскоре Соне пришлось очень плохо не только морально. Инна с Вероникой встали по обеим сторонам кушетки и начали сечь провинившуюся розгами, строго придерживаясь плана Вероники Игоревны: жестко, быстро и невыносимо больно! С двух сторон на девушку поочередно сыпались хлесткие удары, крепкие пучки толстых прутьев один за другим взвивались в воздух и мгновение спустя уже мучительно впивались в голое тело. Терпеть эту боль Соня не могла совсем! Кричать воспитанница начала практически после первых же ударов и уже не переставала. Однако воспитатели не обращали никакого внимания на её вопли, и порка продолжалась. Инна, несомненно, проводила наказание вполне добросовестно, точно следуя методике, а Вероника Игоревна, помимо безупречно-жесткого исполнения вкладывала в порку ещё и массу эмоций. Результат этого тандема был ошеломляющим для воспитанницы! Воспитатели не давали наказываемой передохнуть: единственный небольшой перерыв Соня получила только после двадцати ударов. К тому времени девушка уже выдохлась, извертелась, насколько позволяли привязи, и почти сорвала голос от крика, к тому же слёзы лились ручьями. В этот раз, несмотря на жуткую боль, ей было ещё и невыносимо стыдно за своё поведение и перед воспитателями, и, как ни странно, перед подругами. Вероника отбросила измочаленный пучок, взяла себе и Инне со стола свежие розги и приказала Соне: - Замолчи и глубоко дыши. У тебя две минуты – не трать время. Соня едва нашла в себе силы ответить «слушаюсь» и сделала несколько вдохов. Инна в это время внимательно оглядела класс. Многие воспитанницы выглядели немногим лучше наказываемой: крики и метания обычно мужественной Сони потрясли девочек, всем было до слёз жалко подругу. Юля и сама по-настоящему рыдала, лежа на парте. А Галя была настолько бледна, что это даже вызвало у Инны некоторые опасения. Как только Вероника Игоревна набросилась на Соню, Галя просто заледенела от страха и чувства вины. Она считала себя полностью виноватой в страданиях подруги. Как можно было забыть о такой важной вещи, как объём задания, не сказать об этом Соне, девушка и сама не понимала! Наверное, сильные эмоции того дня: возвращение Юли, снятие бойкота у Сони, волнительное общение с ними – всё это притупило внимательность воспитанницы. Причем, сейчас Галя переживала исключительно за Соню, угроза Инны Владимировны так же высечь и её пока не волновала девушку. Ровно через две минуты воспитатели уже опять стояли у кушетки со свежими пучками розог наизготовку. Соня, измученная болью и страхом, разрыдалась опять, ещё не дождавшись первого удара. - Вероника Игоревна, пожалуйста! – не выдержав, взмолилась она. Преподаватель холодно взглянула на воспитанницу. - Я тебя слушаю. - Пожалуйста, пощадите! – рыдала Соня. – Можно дальше не розгами? Ну, пожалуйста! Умоляю! Инна про себя расстроенно вздохнула. Несмотря на строгие внушения подруг, она по-прежнему относилась к Соне хорошо и сейчас невероятно ей сочувствовала. - Вот ещё! – возмутилась «ответственная». – Зря я, по-твоему, такие замечательные пучки вязала? - Теперь им пропадать? – продолжала издеваться она. – Нет, дорогая. Твои мольбы меня не трогают, так и знай. Хотя поумолять тебе полезно было. - У самой рыльце в пушку, - с этими словами Вероника с размахом нанесла первый удар. Жестокая порка продолжилась, и девушке пришлось вынести все до конца. Когда все сорок ударов были выданы, преподаватель жестом попросила Инну Владимировну заняться наказанной, а сама вышла на пару минут в санблок привести себя в порядок. За это время Инна решительно приказала Соне перестать рыдать, а всем остальным воспитанницам - успокоиться и приготовиться к продолжению урока. Порка, хоть и была достаточно строгой, много времени не заняла. Вероника Игоревна вскоре вошла в класс – уверенная и спокойная. - Значит так, - строго произнесла она. – Левченко, за домашнее задание выставляю тебе двойку. До конца занятия остаёшься на кушетке. Этот урок я тебе не засчитываю, придешь сдавать мне все долги во вторник. «И посмотрим ещё, как у тебя это получится», - злорадно подумала Вероника. - А во время перерыва, Инна Владимировна, заставьте её, пожалуйста, тут все тщательно убрать. Вероника указала на усыпанный обломками розог пол. - Кстати, я должна теперь вернуть Елена Сергеевне двенадцать целых розог, - улыбнулась она. – Инна Владимировна, передайте ей на отчёте, завтра же с утра срежу и принесу. - А сейчас, девочки, продолжаем урок, - приветливо обратилась преподаватель к воспитанницам. - Давайте проверим тест.
Forum: В перерыве Инна Владимировна сразу отправила воспитанниц в спальню и только после этого отвязала Соню от кушетки. Обработку ран дежурная произвела ей ещё во время урока. - Одевайся, - ровным голосом приказала она. – После этого тщательно подметёшь тут пол и пропылесосишь. Поняла? - Да, Инна Владимировна, - тихо ответила воспитанница. Инна внимательно посмотрела на Соню, изо всех сил стараясь скрыть сочувствие. - Ты должна уложиться до начала английского. - Слушаюсь. - Приступай. «Дежурная» вышла в спальню к остальным девушкам, которые собрались за столом и ожесточенно, но негромко спорили. - Проблемы? – спросила Инна, усаживаясь рядом с Галей. - Да! – жестко ответила староста Наташа Леонова. - Я предлагаю объявить Клименко бойкот на месяц. Это она Соньку подвела! Голос Наташи от волнения и негодования дрожал. - Девчонки! Инна Владимировна! Простите! Я очень виновата, но я просто забыла сказать ей про эти два листа! Не подумала, что Соня у нас недавно и про это сама не знает! Ведь Вероника Игоревна всегда объёмные «домашки» запрещает, мы-то к этому уже привыкли! Ну не знаю, как так получилось! – Галя разрыдалась. Видно было, что девушка полна отчаяния. - Инна Владимировна, вы обещали меня тоже розгами выпороть, сделайте это, пожалуйста, прошу вас! Девочки, только не надо бойкота, очень прошу, - взмолилась она. В «Центре» официально практиковались два вида бойкота. Такую меру иногда применяли к своей одногруппнице сами же воспитанницы, «Правилами» это не запрещалось. Однако и воспитатели имели в своём арсенале довольно жёсткое наказание под названием «обратный бойкот». Они своей властью запрещали провинившейся девушке разговаривать с кем-либо, кроме сотрудников «Центра». Другие воспитанницы также не имели права не только общаться с провинившейся, но и даже подходить к ней, под страхом строгого наказания, которое в случае нарушения этого запрета ожидало обеих. Как раз под таким «обратным бойкотом» несколько дней находилась Соня, вплоть до счастливого избавления от него благодаря Ренате Львовне. Юля обняла рыдающую подругу и взволнованно заявила: - А я против бойкота! Не буду в нём участвовать. И Соня тоже не согласится, я просто уверена! Галя и так раскаивается. Девчонки, но ведь никто же не ожидал, что Вероника Игоревна Соню так накажет! Разве Галя могла такое предположить? Воспитанницы зашумели, каждая активно пыталась высказать свое мнение. - Так, послушали меня, - призвала их к порядку Инна. – Во-первых, накладывать на подругу бойкот просто за ошибку – это жестоко и глупо. Я считаю, что такую меру можно применять за подлость или предательство, не меньше. Во-вторых, Соня и сама виновата в первую очередь. Чтобы абсолютно достоверно узнать обо всех нюансах домашнего задания, вы должны спрашивать об этом не друг у друга, а у нас, дежурных воспитателей. В противном случае вы всегда рискуете. Да ещё Соня явно не удосужилась вчера дать свою работу на проверку Марии Александровне. Мы знаем, что биология у вас всегда отлично приготовлена, и не всегда сами настаиваем на проверке домашних заданий по этому предмету. Но Левченко, раз уж пропустила прошлое занятие, могла бы это сделать и не рисковать. Однако Соня об этом не позаботилась, ну, и на уроке ей не повезло. Я не собираюсь обсуждать с вами наказание, которое она получила. Хочу напомнить, что преподаватель имеет полное право наказывать воспитанницу за любой проступок по своему полному усмотрению. Так что не паникуйте и не делайте глупостей. Ничего особо страшного с Соней не произошло, впредь она будет внимательнее. А Галю оставьте в покое, ей и мук совести хватит. Галя, признаю, я погорячилась с обещанием насчет розог для тебя. На самом деле, формально ты даже «Правил» не нарушила, и вина твоя очень сомнительная. - Это я просто тогда очень рассердилась, - улыбнулась Инна. – А Соню, девочки, ещё больше не расстраивайте всякими «охами» да «ахами», она уже вполне пришла в себя. Самое главное, - Инна вздохнула, - еще ведь отчет предстоит, посмотрим, как Елена Сергеевна все это рассудит. Елена Сергеевна в этот раз рассудила очень даже нестандартно. Незадолго до отчёта она вызвала Соню в кабинет, велела раздеться и внимательно осмотрела следы на теле девушки. Одобрительно кивнув, «ответственная» провела воспитанницу за перегородку и закрыла её. - Вот что, Левченко, - начала она. – Я хочу тебе сообщить, что к произошедшему сегодня на биологии лично я не имею никакого отношения. - Я в этом и не сомневалась, Елена Сергеевна, - недоуменно ответила воспитанница. - Ты не поняла, - досадливо махнула рукой Лена. – Я не хочу, чтобы ты думала, что я все это подстроила, понимаешь? Сначала отменила тебе розги по требованию Ренаты Львовны, а потом применила те самые «штучки», о которых она говорила, помнишь? - Да, вспоминаю. - Не удивлюсь, если сегодня на педсовете она на меня «наедет», - поморщилась Елена. - Так вот, мы с Вероникой Игоревной не сговаривались, и я её ни о чем таком не просила. - Елена Сергеевна, я это знаю! Мне и в голову бы такое не пришло. Лена удовлетворённо кивнула. - Хорошо. А Вероника просто всё про тебя узнала недавно и… её реакция оказалась вот такой. Не буду скрывать – меня это радует…хотя бы морально. Боюсь, Левченко, что вместо Ирины Викторовны у тебя теперь появился другой недоброжелатель. Увы, пожинаешь плоды своего поступка. - Я понимаю, Елена Сергеевна. Мне так жаль… Но я это заслужила. - Ладно. Возвращайся в группу и попроси Инну Владимировну сюда прийти. - Слушаюсь, - Соня направилась к выходу. - У Марины завтра операция. На десять утра назначена, - вдогонку ей сказала Лена. Соня резко обернулась. Она сильно побледнела, в глазах появилось беззащитно-испуганное выражение. - Я просто хотела тебе об этом напомнить. С ней все будет хорошо! Иди же теперь, не маячь тут! Лена еле сдерживала волнение. - Слушаюсь! Елена Сергеевна, пожалуйста, скажите мне завтра, когда операция закончится. Когда Марина проснётся после наркоза. Пожалуйста, очень вас прошу! - Скажу, - хриплым от волнения голосом пообещала Елена. – Сонь… слушай… убирайся отсюда, а? Соня исчезла мгновенно. Воспитатели перед отчетом позволили себе устроить небольшую кофейную паузу. Со дня счастливого примирения с Леной Инна воспряла духом и почти всегда находилась в приподнятом настроении, да и выглядела соответственно: часто улыбалась, глаза блестели. Однако сейчас Лена видела, что подруга «скисла» и явно напряжена. «Ответственная» понимала, в чем дело. Сейчас на отчете подруге придётся сдавать зачет по максимально допустимой в «Центре» методике наказания - восьмому-пятому разряду. Молодая воспитательница вынуждена будет жестоко наказать Соню «на станке» в присутствии официальной комиссии. - Зайка, - очень мягко позвала Лена, отставив чашку. Инна глубоко вздохнула. Это было ее негласное прозвище. Для самых близких людей, при самых непростых ситуациях. - Ты переживаешь, я знаю. Нелегко тебе сейчас будет пороть её так безжалостно, да еще при официальных лицах. Ты думаешь, что я вредничаю? Совсем не жалею ни ее, ни тебя? - Лен, все нормально, - Инна старалась отвечать твердо, но было заметно, что ей здорово не по себе. – Я тебе дала обещание ни во что, связанное с Соней, не вмешиваться, и именно так и намерена поступать. Сейчас пойдем на отчет, и я выполню твой приказ. - Хорошо. Тогда ты не вмешивайся, а просто послушай. Я постараюсь объяснить немного. Лена вздохнула. - Да, обещание Сониной маме я дала и сдержу его. Но ведь время-то ещё не пришло! У Маринки завтра только операция, и ещё неизвестно, сколько ей восстанавливаться придётся. И как вообще всё пройдет… Лена недовольно нахмурилась, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. - Инна, ну нет у меня пока повода смягчать Соне режим! Я прекрасно понимаю, что все вы считаете её умной и благородной. И воспитателем она, возможно, станет, и очень успешным! Не спорю. Но это для меня не причины, чтобы освободить её от ответственности прямо сейчас. Даже если не принимать во внимание последний случай, я не могу забыть того, что она сделала! У меня всё время эти картины стоят перед глазами, как она издевалась над Мариной почти месяц! - Я же тебе не всё рассказывала, – с горечью продолжала «ответственная». - А вот если бы ты сама прочитала тогда все её отчёты, ещё неизвестно, что бы ты сейчас о ней думала! Ты знаешь… У Лены дрогнул голос. - Инна, вот ты мне очень дорога! Когда мы с Лизой тебя наказывали, я просто физически сама страдала, я это еле пережила, ты веришь? Инна кивнула. - Я это видела. - Я до сих пор себя виню и «прокручиваю» всё это в уме, думаю, как можно было без этого обойтись. А Марина мне дорога не меньше! Мы с ней с первого класса дружим, и не просто дружим. Мы как сёстры, понимаешь? Мы до десятого класса вообще не расставались! И то, что последние полтора года мы с ней не вместе – это ничего не изменило! Таким отношениям расстояние не помеха. Да и многие выходные, и отпуска мы вместе проводили, пока всё это не случилось. Инна, представь теперь, что я всё это время чувствовала, пока Марина находилась у Сони под надзором! А ведь я ничего не смогла для неё сделать, понимаешь! Ничего! Хотя и пыталась! Лена в отчаянии стукнула кулаком по подлокотнику кресла. Эти воспоминания причиняли ей невероятную боль. - А не смогла потому, что Соня эта ваша такой упёртой, жестокой и мстительной оказалась! Не пошла ни на какие уступки! Так чего же ей теперь от меня ожидать? Милости я к ней уже достаточно проявила, ты не находишь? Свидание разрешила. Про возможность стать сотрудником рассказала. Этого мало? Да вполне достаточно, учитывая, что простить полностью я никогда её не смогу! Инна, невозможно всё это забыть, поверь. И оправданий у Сони никаких нет! Так что пока пусть терпит, не так уж долго осталось. - Прости. Я тебя понимаю, - сочувственно отозвалась Инна. Лена подошла к ней, потянула за руку, и девушки вместе уселись на диванчик. - И не думай, что я и тебя не жалею и с тобой поступаю жестоко, - продолжала Елена. – Наоборот, подруга, только о тебе я в этой ситуации и думаю, поверь. Во-первых, тебе нужен этот допуск на «восьмой-пятый». Без него ты не сможешь работать «ответственной», а подобный случай может ещё долго не представиться. А во-вторых… Лена обняла Инну за плечи. - Я ведь пытаюсь тебя «вытащить»! Ты серьёзно «увязла», а сама этого не понимаешь. Ты к Соне сейчас относишься не так, как к остальным воспитанницам. А это очень опасно! Рано или поздно ты невольно нарушишь инструкцию, и тогда уже будет официальное разбирательство. Инна, я этого не хочу! Пойми, я делаю это не для того, чтобы тебя наказать или задеть твои чувства! Тебе необходимо сейчас изменить отношение к Соне. Если ты будешь соблюдать дистанцию и несколько раз её серьёзно и добросовестно накажешь, то у тебя это получится. Поверь, избежишь крупных неприятностей! Ведь ты же знаешь, как у нас строго поступают с воспитателями, если они начинают жалеть воспитанниц, относиться к ним не по инструкциям или делать неоправданные поблажки. - Знаю. - Я тебя убедила? - Не очень, - вздохнула Инна. – Но я тебе доверяю. Вполне могу допустить, что сейчас не полностью владею ситуацией. Не волнуйся, Лен. Всё будет так, как ты сказала. - Зайка, не переживай, - ласково ободрила Лена. – Закончится этот период. И у тебя он трудный, и у меня тоже. Но всё будет хорошо! - Ну, а теперь пойдем, - уже другим, деловым тоном сказала она. – Напоминаю, Инна, на отчет придут Галина Алексеевна и Татьяна Анатольевна, она сегодня по отделению дежурит. Инна про себя чертыхнулась. Татьяна Анатольевна, «ответственная» 206-й группы, была на отделении самым старшим по возрасту воспитателем, и к молодым (особенно совсем юным) сотрудницам относилась очень строго и требовательно, когда от неё что-то зависело. Например, на занятиях (она преподавала химию, в том числе и Лене с Инной). Или вот на подобных зачетах по методикам наказания. «Вот не повезло!» - расстроилась Инна. Но делать было нечего. И тебе придется при них этой … - Лена не удержалась от сарказма, - будущей Софье Леонидовне жесткую порку “на станке” проводить по “восьмому-пятому”. Методику во всех деталях мы с тобой обсуждали. Всё повторила? Не опозоришься? А то могу быстро теорию напомнить. – Не учи учёного, - отмахнулась Инна. - Пойдём. Сделаю всё в лучшем виде. Начиная отчет, Елена Сергеевна заметила, что воспитанницы держатся необычно. Девушки выглядели взволнованно-возбужденными и немного виноватыми. «Сейчас разберемся, что это с ними», - усмехнулась про себя «ответственная». Инна начала доклад со вчерашнего вечера. Рассказала о том, что Ирина Викторовна простила Соне оставшиеся наказания тростью. - Думаю, это вполне справедливо, - сдержанно кивнула Елена. – Что же ты, Левченко, сегодня так оплошала на биологии? – без всякого перехода спросила она. - Простите, Елена Сергеевна, - Соня быстро вскочила с места. После безжалостной сегодняшней порки Вероника Игоревна все же разрешила применить к наказанной обезболивание, поэтому сидеть девушка могла. – Я проявила невнимательность, когда узнавала про задание. И на проверку его вчера не предоставила. - Почему? – требовательно настаивала воспитатель. Соня опустила голову. - Оказалась слишком самонадеянной, - тихо проговорила она. – Простите меня, пожалуйста. - Елена Сергеевна, можно мне сказать? – взволнованно спросила Галя. - Нет, Клименко, помолчи. Не будем терять времени. Случай совершенно ясный, и Инна Владимировна с вами, как я понимаю, уже провела основательную беседу о том, как не допускать больше в группе ничего подобного. Так? «Ответственная» требовательно обвела взглядом воспитанниц. Девушки дружно закивали. - Я приняла решение за эту двойку Левченко дополнительно не наказывать, - заявила Елена. По группе пронёсся вздох облегчения. Соня, изумлённая до предела, подняла глаза от пола и встретилась с воспитателем взглядом. - Объясню, - вздохнула Елена. – Публичную жёсткую порку розгами, такую, как ты получила сегодня, я считаю вполне достаточным наказанием. Никаких «напоминаний» тебе назначать не вижу смысла. Ты и так этого никогда не забудешь, ведь так? - Да, Елена Сергеевна. Спасибо. - А перед тем, как пойдёшь на индивидуальный урок к Веронике Игоревне, мы тебя тщательно проверим. И письменную часть, и устную. Инна Владимировна, в понедельник ваша смена? - Да, - кивнула дежурная. - Отлично! Вы её в понедельник опросите и доклад проверите. А я – ещё раз во вторник, перед вызовом. И так каждый раз поступать придётся. - У меня по всей этой истории только один непонятный вопрос остался, - Лена говорила серьёзно, но глаза улыбались. – Инна Владимировна, так Клименко мы розгами наказываем? А-то несолидно как-то получается… Вы же ей обещали… - Не надо, пожалуйста! - вырвалось у Сони - Да можно Галю простить, если вы, Елена Сергеевна, не против. Я удовлетворена её раскаянием, - поддержала Инна. - Ну… раз уж и пострадавшая сторона просит… хорошо. Ограничимся предупреждением. Галя, в призовой группе таких «косяков» быть не должно, понятно? - Конечно! Больше и не будет, - уверенно заявила воспитанница. И тихо добавила: - Спасибо. - Вопрос закрыт. Елена посмотрела на часы. - К сожалению, переходим к ещё более неприятным вещам. Сегодня Левченко и Карповой предстоит порка на «станке» за нарушение «обратного бойкота». Через десять минут к нам придут заведующая и ответственный дежурный воспитатель, и в присутствии этой комиссии наказание получит Левченко. Потом Карпова. С комиссией или нет – не знаю. Это уж как они решат. Воспитанницы заволновались и зашушукались. - Да что такое? – повысила голос Лена, привыкшая к железной дисциплине на своих отчётах. Староста Наташа Леонова решительно поднялась с места. - Елена Сергеевна, у нас имеется заявление. - Что на этот раз? – Соня Левченко отдаёт свои сертификаты и просит освободить от этого наказания её и Дашу. Скажите, пожалуйста, сколько сертификатов для этого понадобится? « И за Дашу, значит? Понятно теперь, как они Соньку уговорили», - подумала воспитатель. – А почему ты об этом говоришь, а не сама Левченко? - удивилась она вслух. – Я староста, - твёрдо отвечала девушка. - Это было решение не столько Сонино, сколько всего нашего коллектива. Поэтому докладываю я. – Что значит, коллектива? - не поняла Лена. - Такие решения должна принимать сама воспитанница, имеющая сертификат. Если она не согласна, я не могу это принять. – Я согласна, Елена Сергеевна, - подтвердила Соня. - Сколько сертификатов нужно отдать? Лена быстро произвела в уме подсчеты. – За твоё наказание – шестьдесят единиц, за Дашино – сорок. Методики разные, - усмехнулась она. Соня немедленно выложила на стол необходимое количество документов. – Сейчас оформим, - кивнула «ответственная». - Я только Галину Алексеевну поставлю в известность. Соня заметила, что Инна Владимировна явно испытала огромное облегчение. “Заявка подана на восьмой-пятый”, - вспомнила девушка слова заведующей. - Ну, конечно, Инна должна была меня сейчас наказывать, а заодно какой-нибудь зачёт по методике получить! А я им всё сорвала! Вернее, не им, а Елене. Инна-то явно рада» Лена уже дозвонилась до заведующей. – Галина Алексеевна! – Слушаю вас, Елена Сергеевна, - холодно ответила та. – Заявленное наказание Левченко у нас отменяется. – Почему? – Она сейчас предъявила мне сертификаты. – Дайте ей трубку, - приказала заведующая. – Что? - немного растерялась Лена. Предоставить свой личный телефон воспитаннице – такое требование явно было необычным. Галина Алексеевна хотела что-то сообщить Соне в обход её воспитателя. Она никогда раньше так не поступала! – Елена Сергеевна, у вас со слухом плохо? Почему я должна повторять? - сурово проговорила заведующая. Лена, не отвечая, молча встала и передала телефон Соне. Девушка взяла его с явным удивлением. – Соня, - сказала ей Галина Алексеевна. - Ты абсолютно правильно поступила. Если даже на этом настаивали девчонки, не казни себя, что не смогла противостоять их напору. Иногда нужна гибкость, понимаешь? Не всё бывает однозначно. Признаюсь, я очень рада, что сегодня не прихожу к вам по этому поводу. Всё поняла? – Да. – Отдай трубку обратно. Соня вернула телефон Елене Сергеевне. От неё не ускользнуло, что воспитательница раздосадована. Лена взглянула на дисплей – заведующая уже отключилась. Они с Соней быстро оформили передачу сертификатов, после чего Лена сообщила воспитаннице: - На сегодня я планировала для тебя ещё «штрафной» ужин и не вижу причин его отменять. Помнишь, за что? - Да, Елена Сергеевна, - скромно отозвалась Соня. – Это часть наказания за оскорбительные мысли в ваш адрес. Лена задумчиво кивнула. Она явно пыталась что-то для себя решить. Наконец, решительно тряхнула головой. - Значит так, Левченко. «На колени» ты сегодня не пойдёшь. Вместо этого после окончания самоподготовки будешь получать следующую причитающуюся тебе «безлимитку». В кабинете. - Слушаюсь. Соня очень расстроилась. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день», - вспомнилось ей. Словно прочитав мысли воспитанницы, воспитатель разъяснила: - Напоминаю всем! Сертификат даёт вам освобождение от наказания за конкретный проступок и снятие штрафных баллов за него. Однако если у воспитанницы есть в архиве ещё другие телесные наказания, воспитатель, по своему усмотрению, имеет право проводить их в этот же день, но не ранее, чем через четыре часа после предоставления сертификата. У тебя же, Левченко, наказаний ещё столько, что я просто не вижу смысла тянуть с их исполнением. - Так, с этим всё. У вас имеются сегодня ещё какие-нибудь заявления? – улыбнулась «ответственная» воспитанницам. - Да, имеются, - ответила Наташа. Лена с Инной удивлённо переглянулись. - Выкладывайте, - заинтересовалась Елена. - Елена Сергеевна, у нас появились идеи, как улучшить свои показатели, чтобы добиться первого места, и мы хотели бы с вами посоветоваться. Сегодня, используя свободное время перед отчетом, воспитанницы успели составить план взаимопомощи по учебным предметам. Вдобавок, тоже по предложению Сони, девушки решили распределиться по парам, с целью лучше узнавать друг друга и проводить взаимоконтроль по основным требованиям, предъявляемым к воспитанницам «Центра». «Понимаете, сами мы можем за собой чего-то не заметить, например, по той же аккуратности, или в поведении, а со стороны всегда виднее», - объясняла Соня. Девушки решили создавать такие пары на три дня, а затем меняться партнёршами. Все вместе также приняли решение тщательно следить за порядком в группе, прикрывать, в случае чего, дежурную, помогать ей. Дежурной по группе было всегда очень сложно уследить за всем одной, а воспитатели требовали абсолютного порядка и наказывали за каждую мелочь. Сейчас Наташа, как староста, рассказала обо всем этом воспитателям, предъявила план помощи друг другу в учёбе и попросила от имени всей группы разрешение на эти действия. – Конечно, разрешаю, - одобрила Елена Сергеевна. - Более того, предлагаю вам самую активную помощь с нашей стороны. Правда, Инна Владимировна? – Безусловно, - кивнула Инна. – Но не жалуйтесь тогда, - предупредила Лена, - Свободного времени в ближайшие недели у вас совсем мало будет. Однако воспитанниц это не испугало: они твердо решили добиваться первого места и были готовы к трудностям.
Forum: А Соне пока ничего не оставалось, как продолжать мужественно принимать все последствия своего благородного поступка: наказаний, от которых она могла бы быть избавлена, в списке ещё оставалось предостаточно. Сегодня воспитанницу ожидал «штрафной ужин». Перед построением Инна Владимировна велела девушке полностью раздеться и встать одной впереди всех. Соня видела, что Инна явно хочет ей что-то сказать, но не решается. Это было понятно – зачем ей неприятности? Они уже имели возможность убедиться, что с Еленой шутки плохи. «Буду рассматривать это, как рабочий момент, - подумала Соня. - Моя задача – уяснить, что при этом наказании чувствуют воспитанницы» Девушке пришлось убедиться, что ничего хорошего они не чувствуют. Психологически вынести такое оказалось трудно даже ей – сильному лидеру. Соня подумала, что, если бы она была настоящим стопроцентным стажёром – то всё равно было бы очень не по себе стоять голой на высоком постаменте посреди столовой, полной воспитанниц и сотрудниц, и давиться хлебом у всех на глазах. Кусок в горло не лез абсолютно! Однако наказанная обязана была на этом «ужине» съесть кусок хлеба и выпить стакан воды, это входило в унизительную программу. В столовой одновременно ужинали все воспитанницы отделения – более ста человек. Каждую группу сопровождали дежурные воспитатели, и они весьма внимательно наблюдали за своими подопечными. По помещению непрестанно и бесшумно сновали в белых передниках воспитанницы «подготовительной» группы, прикреплённые для работы в столовую. Они следили, чтобы на столах всего хватало. Общий же контроль за порядком во время ужина осуществляла сегодняшняя ответственная дежурная по отделению – Татьяна Анатольевна. Именно она определила Соню на этот постамент, вручила ей хлеб и воду и строго напомнила, что при малейшем нарушении порядка или отказе от еды воспитанницу ожидает ещё и безжалостная порка на глазах всего отделения. Стыдно было ужасно! Когда Соня раньше смотрела на других несчастных, наказанных подобным образом, она представляла себе всё это иначе. Однако девушка и тут не дрогнула: быстро съела свой кусок хлеба, выпила воду, а затем стояла со стаканом в руке, рассматривая пол, пока эта пытка не закончилась. Вечером, после самоподготовки, в кабинете, опять под пристальным наблюдением Елены Сергеевны, Инна профессионально и твёрдо провела Соне “безлимитку” по восьмому разряду, после чего девушке пришлось отлёживаться в кровати. «Похоже, этот её дьявольский план сработает, - думала про Лену воспитанница, постепенно приходя в себя от боли и согреваясь под тёплым одеялом. - Инне за сегодняшний день уже три раза пришлось меня строго выпороть, и ничего она с этим поделать не могла! И ведь всё выполняла безупречно… я еле вытерпела и…ох… больно-то как до сих пор! Да, шутки плохи с Еленой. Она если считает что-то правильным, то и подругу не пожалеет! Инне ведь нелегко это было. Но вот если так каждый день будет продолжаться… она привыкнет, и все будет, как раньше» Оценивая всю эту ситуацию с точки зрения лидера, Соня признавала, что Елена явно знает, что делает. Сейчас, в конце такого трудного дня, полного потрясений, да ещё сразу после жестокой порки, Соне было очень плохо. Грустно, обидно, жалко себя. А про то, как поступила с ней Вероника Игоревна, девушка вообще предпочитала даже не вспоминать, настолько это было больно! К тому же, накатила тоска по маме… Да ещё безумный страх за Марину, волнение за исход операции… Однако одноклассницы не позволили своей подруге киснуть в одиночестве. В это время девушки должны были готовиться ко сну: расстилать постели, принимать душ, приводить в порядок свою одежду и вещи. Занимаясь этим, то одна, то другая воспитанница то и дело подходила к Соне. Девочки разговаривали с подругой, расспрашивали, смешили, шутили, смеялись. А уже ближе к отбою Юля помогла Соне встать, проводила её в душевую и находилась там, пока Соня умывалась, в полной готовности в любой момент прийти на помощь. Всё это очень поддержало девушку. А, когда уже перед самым сном Инна Владимировна провела ей тщательное обезболивание следов от порки, воспитанница ещё раз добрым словом (вернее, доброй мыслью) вспомнила врача Наталью Александровну. Теперь, благодаря решительному и своевременному вмешательству доктора, бессонные ночи Соне не грозили. Оказавшись в кровати, она волевым усилием приказала себе расслабиться и быстро заснуть. Ведь «завтра опять война», и силы очень даже понадобятся. Уже на сегодняшнем педсовете воспитатели второго отделения вполне могли заметить, что в отношениях Галины Алексеевны и Елены Сергеевны явно что-то изменилось. Заведующая к своим воспитателям никогда не относилась равнодушно, с каждой имела особую ментальную связь, всегда была в курсе не только их дел, но, чаще всего, даже настроений. Всегда «болела» за каждую свою сотрудницу, всеми силами защищала «своих», если вдруг приходилось это делать где-то вне отделения. Это не мешало ей управлять отделением твёрдой рукой и, при необходимости, устраивать своим подчинённым серьёзные «разносы». И далеко не всегда только словесные (как, например, в истории с Алиной). На отделении Галины Алексеевны, впрочем, как и во всём «Центре», не было ни одного случайного сотрудника: подбором кадров заведующие занимались очень ответственно. Большинство ответственных воспитателей, работающих сейчас на отделении, пришли к Галине Алексеевне несколько лет назад совсем молодыми девчонками на должность «дежурных». К таковым относились Елизавета, Вероника, Светлана, Рената Львовна и еще три воспитательницы – сейчас все они находились в возрасте от 27 до 32 лет и имели высшее педагогическое образование. Рассмотрев во вчерашних школьницах необходимые качества, начальница постепенно предоставила им места «ответственных», и потом приняла их на отделение снова, когда девушки закончили институты. По законам страны, получать высшее образование заочно можно было только первые два года, в это время студентки вполне могли продолжать работу воспитателями в «Центре нравственного перевоспитания колледжа». Но вот потом им приходилось увольняться не меньше, чем на три года, чтобы закончить обучение. На это время таких сотрудниц принимал на работу «Межвузовский Центр», там они могли претендовать на должности «ночных», «воскресных» или «подменных» воспитателей. Однако своих «девочек» перед таким увольнением Галина Алексеевна предупредила, что через три года обязательно возьмёт их обратно и, действительно, по возвращении обеспечила их местами «ответственных», хоть не всегда это было просто. Ответственный воспитатель – самая престижная, почётная и высокооплачиваемая должность в «Системе перевоспитания» (кроме, конечно, руководителей), и конкурс на одно такое освобождающееся место в любом «Центре» всегда очень даже солидный. Однако решение о таких назначениях принимают исключительно заведующие отделениями с одобрения директора. Кадровый отдел может только рекомендовать. Поэтому воспитателям, которых заведующие не «присмотрели» себе заранее, обычно по окончании обучения бывает сложнее получить должность «ответственных». Хотя в принципе, возможно. Очень много ещё зависит от того, какие предметы образовательного цикла могут преподавать сотрудницы. К Галине Алексеевне без предварительной «договорённости» пришли в своё время только две «ответственные» - Татьяна Анатольевна и Ольга Арсеньевна. Однако заведующая тщательно изучала их послужные списки, лично провела с сотрудницами собеседование по специальной методике, которую они разработали вместе директором. К тому же этих уже достаточно опытных воспитательниц очень рекомендовал кадровый отдел, да и брала их заведующая исключительно с испытательным сроком, ничего не обещая. Тем не менее, тридцатипятилетняя Татьяна Анатольевна работает на втором отделении уже восемь лет, дольше, чем все остальные «ответственные». Более того, за это время у неё подросли замечательные дети-погодки – мальчик и девочка одиннадцати и двенадцати лет. Заведующую в своё время совсем не смутило наличие у претендующей на ответственную должность сотрудницу малолетних детей. Галина Алексеевна считала делом чести создавать «своим» все условия, чтобы от действительно напряжённой и отнимающей много времени работы сотрудниц не страдали их семьи. Когда её воспитательницы выходили замуж и рожали детей, заведующая всегда шла им навстречу: переводила на время на другие должности с удобным графиком, но никуда не отпускала с отделения и, опять же, потом неизменно возвращала им прежние места. Начальница делала всё, чтобы воспитателям не приходилось разрываться между семьёй и работой. Впрочем, это была политика «Системы» в целом. Семьям сотрудниц бесплатно предоставляли комфортное, если не сказать, роскошное жильё в специальном блоке на территории «Центра». Мужья воспитателей, имеющие соответствующее образование, всегда имели неоспоримое преимущество при приёме на работу в «Центр» по данной вакансии, и отпуска мужьям беспрекословно предоставлялись вместе с жёнами, согласно их графику. А дети посещали ясли-сад, расположенный на территории учреждения. Кроме того, в «Центре» существовал штат квалифицированных нянь, что существенно облегчало жизнь молодых семей. Ежевечерние педсоветы проходили обычно в форме доверительной беседы: коллеги обсуждали всё произошедшее за день на отделении, советовались друг с другом и заведующей по поводу поведения и учёбы воспитанниц, наказаний, которые уже были им проведены или только предстояли. Частенько прямо тут же на педсовете воспитатели вместе просматривали записи наказаний или любых других событий и происшествий в группах, которые их заинтересовали. На педсовете Галина Алексеевна всегда называла сотрудниц исключительно по именам и выговаривала им, при необходимости, очень тактично. Какой-нибудь разгромный разнос она могла устроить воспитательнице только наедине, и никогда не делала потом проступки какой-то из них достоянием гласности. Сегодня же заведующая обращалась к Лене холодно и подчёркнуто вежливо, причём называла сотрудницу исключительно «Елена Сергеевна»! Отчёт «ответственной» 204-й группы выслушала, нахмурившись, и только молча кивнула, не расспросив ни о каких подробностях, как это делала обычно. Елизавета, сидевшая рядом с подругой, выглядела необычно притихшей и периодически бросала на Лену и Галину Алексеевну озабоченные взгляды. Это никак не могло ускользнуть от внимания проницательной Светланы. Инна тоже находилась в недоумении, но не прямо же на отчёте обо всём расспрашивать? Зато Алину сегодня было не узнать. Девушка буквально расцвела, глаза блестели, улыбка не сходила с оживлённого лица. Лена уже знала от Елизаветы, что заведующая выполнила своё обещание и объявила провинившейся молодой воспитательнице полную амнистию. Отчёт Вероники Игоревны о наказании Сони вызвал среди коллег замешательство, несмотря на то, что «ответственная» двести третьей доложила о нём абсолютно невозмутимо, так, как будто в этом не было ничего необычного. Однако репутация – великое дело! Воспитатели так привыкли к обычному гуманизму Вероники, что даже и не знали, как сейчас реагировать. - Шутки шутишь, наверное, - недоверчиво предположила Светлана. – Что-то тут не так… И запись можешь предъявить? - А куда ж без этого? – удивилась Вероника. – Всё нормально с записью. - Можете просмотреть, если очень хочется вопли послушать, - усмехнулась она. - Я подтверждаю, - качнула головой Инна. – Сама же участвовала. Неудивительно, что Рената Львовна тут же заподозрила неладное. - Елена! – экспансивно выкрикнула она с другого конца стола. – Твои фокусы? - Невиновна! – быстро заверила Лена, помахав для убедительности перед собой руками. – Сама об этом только перед отчётом узнала от своей дежурной. Она кивнула на Инну. - Вероника? – Рената не менее грозно взглянула на докладчицу. - Не знаю, о каких фокусах речь, - пожала плечами та. – Но Елена Сергеевна тут абсолютно ни при чём. Я и сама это решение приняла внезапно. - И нисколько не жалею об этом! – повысила голос Вероника. - Хорошо, Ника, ты опытный педагог, тебе и решать было, как работать с воспитанницей в данной конкретной ситуации, - Галина Алексеевна примирительно похлопала сотрудницу по плечу. - Молодец, исправляешься, - не удержавшись, ехидно добавила Елизавета. – А то вечно разводишь на уроках пансион для благородных девиц. Скоро будешь на «вы» их называть! Вероника возмущённо посмотрела на подругу, но, не сдержавшись, прыснула, представив, как говорит воспитаннице, к примеру: «Будьте так добры, проследуйте на кушетку». Расхождение в методах работы было их извечной темой шуток и подколок друг над другом. Остальные воспитатели давно к этому привыкли, поэтому молча улыбались. Вероника с Елизаветой не просто дружили с детства, а практически составляли единое целое. На первом курсе колледжа прошли тест «Системы», и с тех пор и работали вместе, не расставаясь. С 18 лет талантливых сотрудниц приняла под своё крыло Галина Алексеевна и довольно быстро назначила «ответственными». По достижении совершеннолетия подруги в один день сыграли свадьбы, а после окончания института вернулись к Галине Алексеевне уже с семьями. Мужья подруг работали в «Центре» системными администраторами, а пятилетние сынишки ходили в садик. Поскольку мужья воспитательниц также дружили с самого детства (вот так удачно Лиза с Вероникой сделали выбор в своё время), сложившиеся семьи были очень близки и частенько вместе проводили отпуска и выходные. После педсовета Галина Алексеевна, попрощавшись с сотрудницами, быстро ушла по своим делам. А вот Лене не удалось незаметно исчезнуть. Даже с места встать девушка не успела, так как над ней и Елизаветой уже грозно нависала Светлана. - И как это все понимать? – вкрадчиво осведомилась она. - Ох, Света! – не стала отпираться Лиза. – В двух словах не расскажешь. - У вас от подруг секреты имеются, вот как? – подошедшая Инна недоумённо вскинула брови. - Плевала я на секреты! - возмутилась Светлана. – У них тут опять что-то страшное происходит, а мы ничего не знаем! Вам не стыдно? А ну-ка, девчонки, немедленно признавайтесь, что у вас ещё случилось! Елизавета открыла было рот, но, взглянув на Лену, передумала и крепко сжала губы. - Лена, так она из-за тебя ничего не хочет рассказывать? – закричала Светлана. - Нет уж, со мной этот номер не пройдёт! Быстро говори, что ты не против! - Света, но Лиза права, наспех не получится, - попыталась отбиться та. Однако девушка понимала: возражать Светлане, если она хотела что-то узнать, было совершенно бесполезно. - Вот и не надо наспех. Всё подробно нам расскажете, и прямо сейчас. Лена вздрогнула и обернулась на голос. Вероника стояла у неё за спиной с очаровательной улыбкой на устах, но в глазах хищно поблёскивали стальные искорки. Оказавшись практически зажатой в кольцо серьёзно настроенными подругами, Лена растерялась. - Лен, хватит упрямиться, - решительно сказала Елизавета. – Сама видишь, что общего обсуждения не избежать. Моё предложение: сейчас идём все вместе на первый этаж, в столовую для дежурных сотрудников, и там решаем все вопросы. - Другой разговор, - удовлетворённо отозвалась Светлана. – А то взяли моду скрытничать! Кстати, Лена, вот ты борешься за правду, а сама как себя ведёшь? Мы твои подруги, а должны любую информацию из тебя клещами вытаскивать! Даже очень важную! - Света! Но это разные вещи: обманывать и не делиться какой-то личной информацией, согласись. - Допустим. Но кое-какую личную информацию ты сегодня от нас не скроешь. Не получится! - Ты про что? Света схватила Лену за левую руку и выставила на всеобщее обозрение её колечко с бриллиантом. - Вот про это! – торжествующе произнесла она. – Девчонки, я терпеливо ждала с самого воскресенья, когда эта наша подруга соизволит поделиться радостной новостью! И не дождалась! Вы все знаете, что любые кольца воспитателям категорически запрещено носить на работе, за исключением свадебных и обручальных. Что скажешь? Лена вспыхнула, улыбнулась и с усилием освободила руку. - Нет, вы представляете? – весело возмущалась Светлана. – Ей уже предложение сделали, а мы этого молодого человека даже ни разу не видели! - Не видели? – изумилась Лиза. – Да мы даже не знаем, как его зовут! Лена, это у тебя и называется «не делиться личной информацией»? Да как ты можешь такое от нас скрывать? - Всё! Всё! Всё! – закричала Лена. – Сдаюсь. Ничего скрывать не буду! Пойдёмте в эту вашу дежурную столовую, и я всё расскажу. Только вот ночь уже! Не выспимся, и будем завтра, неотдохнувшие и злые, бросаться на воспитанниц. - Ничего, - не сдавалась Лиза. – У Инны-то завтра как раз выходной. А мы пообещаем на твоих не бросаться. Она повернулась к Веронике и притворно-пугливо проговорила: - Ника, ты там хотя бы завтра…ну это самое… в двести четвёртой… розгами больше не размахивай…хорошо? Все, включая Лену, дружно, до слёз рассмеялись. Естественно, при наличии такого количества вопросов, которые нужно было обсудить, общение подруг затянулось до глубокой ночи. Тем не менее, на следующее утро Лена входила в спальню своей группы уже в шесть утра. Начиналась пятница.
Forum: Глава 5. Пятница. Сегодня с утра Соня, как и привыкла в последние дни, встала в половине шестого и отправилась в душ. В сердце занозой сидела тревога. Сегодня, уже совсем скоро, её папа и профессор Джексон должны начать оперировать Марину. Соня очень рассчитывала на благоприятный исход, но она знала: любая операция – это риск. А тем более – такая редкая. Да ещё на сердце! «Надеюсь, Елена выполнит своё обещание и хотя бы два слова мне потом скажет, как всё прошло!» – взволнованно думала девушка. Елена Сергеевна и Мария Александровна появились в спальне вместе, незадолго до шести. Воспитатели сразу прошли в кабинет, а Соню Лена вызвала только через пятнадцать минут. Ответив на приветствие, она жестом указала воспитаннице на кушетку. Затем, так и проронив ни слова, приступила к порке: хладнокровно и размеренно хлестала Соню специальным утяжелённым ремнём по «восьмому разряду». Наказывала тоже молча, никаких провокаций, вроде “урока по укреплению памяти”, воспитаннице не устроила. Даже не спросила по окончании порки о выводах! Выдав девушке ровно двадцать ударов, Елена применила обезболивание, положила перед ней распечатки с иностранными словами, лаконично бросила: «Десять минут» и ушла к Маше в зону отдыха. И во время порки, и сейчас Соне, конечно, было очень плохо, но вчера её строго наказывали чуть ли не целый день, и девушка немного притерпелась. Слова Соня повторила буквально за минуту, знала она их и так идеально. Воспитатели пили кофе и тихонько разговаривали. Перегородку в этот раз Лена не закрыла. Соня сначала терялась в догадках – сделала она это специально или по невнимательности. Со своим тонким слухом Соня вполне была способна расслышать всё, до единого слова. Ближе к концу разговора сомнений у девушки уже не осталось – в этот раз Лена либо забыла про Сонин уникальный слух, либо недооценила его. Разговор явно не предназначался для её ушей. – Всё пока хорошо, - говорила Лена Марии Александровне. - Её очень основательно готовили всю неделю. И сейчас, с утра, уже начался последний этап подготовки. – Так ей же выспаться надо перед операцией, - удивилась Маша. – А она и так спит. Ей снотворное дали на ночь, и ещё сегодня, в пять утра, премедикацию сделали. Олеся Игоревна мне уже звонила, полчаса назад. «Мама звонит ей в “Центр”! - ахнула про себя Соня. - Елена дала ей свой номер. Вот это да!» – Олеся Игоревна специально осталась на ночь в больнице, - рассказывала Лена. - А сегодня, в четыре утра уже пришла к Марине и лично наблюдает за всей подготовкой. Маринка спит, а она сидит у её кровати и следит за капельницами. – Лена, а разве Олеся Игоревна лечащий врач Марины? - спросила Маша. – Официально – нет. Но мама Марины подписала специальный документ, что доверяет свою дочь ей, Леониду Викторовичу и профессору Джексону и считает их такими же лечащими врачами, как и основных, назначенных больницей. Поэтому все они там коллегиально работают. Да и кто будет возражать, Маша? Они же Маринке диагноз поставили! И сейчас её спасают! Лена улыбнулась. – Олеся Игоревна сама страшно волнуется, а ещё меня успокаивает. Наверное, почувствовала, что я места себе не нахожу. Неожиданно у Лены сорвался голос и она как-то очень беззащитно проговорила: – Маша, я очень боюсь. Ночью глаз не сомкнула! Ведь, если что-то пойдёт не так, если Маринка не выживет? Что тогда с нами со всеми будет? Со мной? Её мамой? Олесей Игоревной? И даже с Соней? Ты представляешь? – Да не говори ерунды! - рассердилась Маша. - Хороший у тебя настрой, ничего не скажешь. Быстро бери себя в руки! А то сейчас позвоню Елизавете и попрошу её забрать тебя отсюда и устроить проработку! И сеанс релаксации в её кресле! Маша разошлась, глаза гневно сверкали. – Ну что, звонить? - грозно спросила она. «Молодец, Мария Александровна, - одобрила Соня. - Надо дать ей “по башке” за такие мысли» – Не надо, - улыбнулась Лена. - Она ещё спит. А я сама справлюсь. – Справишься? - подозрительно посмотрела на подругу Маша. - Да ты уроки-то сегодня в состоянии проводить? – Нет, - вздохнула Лена. - Но буду проводить. А что мне остаётся? – Ты могла бы взять сегодня отгул, за воскресенье. – А смысл? Олеся Игоревна предупредила, что меня даже с моим пропуском в послеоперационную палату до понедельника не пустят ни под каким предлогом! Только для Маришкиной мамы сделают исключение. Вот в понедельник и возьму. А Олеся Игоревна мне обещала звонить. И сегодня, очень часто, и в последующие дни. Она мой личный номер знает. – Знает твой личный? - резко спросила Маша. - А ты Галине Алексеевне об этом доложила? Лена, мы не имеем права давать этот номер родителям воспитанниц! – Галина Алексеевна в курсе. Я ей объяснила, что Олеся Игоревна в данном случае для меня не мама воспитанницы, а врач моей лучшей подруги. И про Соню я обещала с ней по этому номеру не беседовать. Только официальным путём, с записью разговоров, как положено. А Олеся Игоревна это, вероятно, и сама понимает, и ничего не спрашивает. – Ничего, - улыбнулась Лена. - В понедельник мы с ней в больнице встретимся и там поговорим. – Всё равно, - удивлённо протянула Маша. - Галина Алексеевна не должна была этого разрешать. Какое-то особое у неё к тебе отношение! – Ага! Особое! - не выдержала Лена. - Слышала бы ты, как она в среду на меня вопила. “Неблагодарная нахалка! Девчонка! Без году неделя в “Центре”, а такое себе позволяешь!” От изумления Соня оцепенела. У воспитателей наступила тишина. Видимо, Мария Александровна была изумлена не меньше. Маша, действительно, смотрела на Лену расширенными глазами, не в силах вымолвить ни слова. – А... что....ты....себе позволила? - наконец, выдавила из себя она. Лена молчала. Она уже жалела, что не сдержалась и проговорилась об этом. Но…с другой стороны…сегодняшней ночью в той самой дежурной столовой она получила такую мощно-беспощадную отповедь от всех остальных подруг! Никто из них Лену не понимал и не поддержал. Все коллеги были единодушны: Елена абсолютно неправа, ей следует как можно скорее бежать к Галине Алексеевне и упасть ей в ноги с извинениями. И вот сейчас Лена подумала – а вдруг хоть Маша… – Не пугай меня! – волновалась «дежурная». - Что нужно было сделать, чтобы Галину Алексеевну до таких слов довести? – “Неблагодарная нахалка”? - переспросила она. - Ты не шутишь? – Нет, - покачала головой Лена. - Мы обсуждали возможность дать Соне амнистию от наказаний. – Ты ей отказывала? - ахнула Маша. – Не отказывала, а попросила о взаимной услуге. И не для себя. Я просила за другого человека. Маша вскочила с места, с грохотом отодвинув кресло. – Да как же ты могла? - закричала она, но тут же смутилась. - Извини за мой тон. Я ведь твоя подчинённая. Но, как подруга, я могу с тобой об этом поговорить? Девушка молча кивнула. – Лена, нельзя отказывать начальству в таких просьбах! А уж тем более, выдвигать встречные условия! Это самоубийство! Ты из “Центра” вылететь хочешь? Неужели тебе это сошло с рук? – Пока не знаю, - вздохнула «ответственная». - Мою просьбу Галина Алексеевна выполнила. Я твёрдо стояла на том, что иначе и Соньке никакой амнистии не видать. Маша схватилась за голову, совершенно в буквальном смысле, и простонала: – Ты ненормальная! Что же ты сделала? И как она отреагировала? – Рассердилась очень. Да и мне это стоило миллионов погибших нервных клеток. Внезапно Маша хлопнула себя по лбу. – Алина! - воскликнула она. - Ты просила Галину Алексеевну за Алину! Правда? Теперь изумилась Лена. – Откуда ты знаешь? Однако Маша не ответила и взволнованно говорила: – Нет, ну надо же! Теперь всё ясно! – Да что тебе ясно? Объясни, наконец! – Сейчас объясню. Я в среду была выходная, мы весь день с Даней в аквапарке провели, в “Центр” я приехала к пяти часам, жутко голодная, и сразу пошла в столовую. А там была только Екатерина Альбертовна, забежала перекусить, но очень торопилась. Мы с ней за один столик сели. Вдруг минут через пять влетает Алина, сама на себя не похожа, и подсаживается к нам. Они же с Катей подруги, ты знаешь? Лена кивнула. – Мы пьём кофе, - продолжала Маша, - а у неё руки дрожат и слёзы на глазах. Катя её спрашивает: “Что с тобой? Алинка, я скоро не выдержу! Нет сил на тебя смотреть в последнее время. Дождёшься - за руку к врачу отведу!” А она как расплачется! И всё нам рассказала. Про свой проступок, про меры Галины Алексеевны! Оказывается, заведующая её только что вызвала и заявила, что полностью прощает. Для неё это было совершенно неожиданно. Алина нам говорит: “Только недавно я Лене во всём призналась! Пришлось. Она со мной урок должна проводить, а я только на диване могу лежать, ну, я и раскололась. Она мне совет дала, как лучше держаться, я только настроилась, решимости набралась. И тут такое чудо!” Но Галина Алексеевна её предупредила: “Я это решение о твоём прощении приняла не сама, а ввиду непреодолимых обстоятельств. Но раз так случилось – тебе беспокоиться не о чем. Всё будет по-прежнему. Главное, не повторяй подобных ошибок” – Лена, - требовательно спросила Маша. - Ты и есть причина этих непреодолимых обстоятельств? – Да, - призналась девушка. – И что теперь будет? - холодно поинтересовалась Маша. – Что ты имеешь в виду? – Ты что, не понимаешь? Алину-то Галина Алексеевна простила! Ты её вынудила, можно сказать. Но, ты думаешь, она позволит себя безнаказанно шантажировать? – Маша, это не шантаж, - быстро сказала Лена. – Да шантаж в чистом виде! - воскликнула Маша. - Я вам – прощение Сони, а вы мне - амнистию Алине. Это не шантаж, ты считаешь? Да Галина Алексеевна легко может сделать так, что ты здесь работать не будешь! Или будешь, но не “ответственной”! Я тебя уверяю! И она использует только совершенно законные методы. – Да я знаю, - пробормотала Лена. - Но что же теперь говорить? Дело сделано! Я буду стараться не допускать даже мелких промахов. Маша, я была права в той ситуации. – Лена, этот твой поступок – необдуманный и недальновидный! Я тебе советую – сходи к ней прямо сегодня и извинись. Может быть, ещё не поздно. – Не пойду, - упрямо вздохнула Лена. Надежды молодой «ответственной» на поддержку хотя бы одной из подруг не оправдались. – Маша, мне не за что извиняться. Я считаю себя правой. Если Галина Алексеевна против меня что-то задумала, то пусть делает. Но, может быть, всё и обойдётся? Она же всегда была справедливой! Зачем ей меня травить? Тем более, с тех пор уже три дня почти прошло, и пока всё более-менее нормально. Она, конечно, со мной практически не разговаривает и держится холодно, но и не придирается особо. – Потому что, наверняка, компромат на тебя собирает! Такой, чтобы тебе не отвертеться было никаким образом! Лена, я работаю с Галиной Алексеевной уже несколько лет и хорошо её знаю. Да, она справедливая, но такого тебе не простит! Ни за что! Ты не имела права вести себя так нагло. Она вынуждена была тебе уступить, и этим ты ударила по её авторитету. – Ты меня осуждаешь? – Да. Извини, но ты в этой ситуации совершила непоправимую ошибку. Что Галина Алексеевна тебе сказала, когда соглашалась на твою просьбу? – Что я очень скоро об этом пожалею. Маша в волнении покачала головой. – А я так надеялась, что благополучно доработаю с тобой до мая! - воскликнула она. - Лена, в самое ближайшее время Галина Алексеевна подведёт тебя под серьёзное взыскание. Скорее всего – снимет с должности. Мне жаль, но этого практически не избежать! Она проделывала такое несколько раз на моей памяти, и гораздо за меньшую вину. – Что же, - спокойно сказала Лена. - Я всё равно считаю себя правой. Будь, что будет! Она взглянула на часы и недовольно проговорила: – Ну вот! Левченко уже 15 минут слова повторяет. А я ей обещала десять. Непрофессионально! Лена быстро вышла к Соне и, оставив воспитанницу лежать на кушетке, тщательно спросила всё заданное. Затем молча протянула Соне руку, помогла подняться и отправила в спальню. До подъёма оставалось ещё 10 минут, и Соня вернулась в кровать. Подслушанная информация потрясла девушку. Она не знала, что произошло с Алиной, но представить это было несложно. Лена решила выручить коллегу и попала в немилость к заведующей. Чем это закончится – совершенно неизвестно! Очень странно, но Соня опять испытала к Лене сочувствие. В 11.20 Елена пришла на урок французского в свою группу. Она не выглядела ни удручённой, ни взволнованной. Наоборот, вела занятие, как всегда, энергично и даже шутила со студентками. На самом деле молодой воспитательнице стоило большого труда держать себя в руках. Операция уже началась, и всё ещё длилась. Олеся Игоревна обещала позвонить сразу, как только Марина придёт в себя после наркоза. Соня тоже волновалась. Безумно! Но она, в отличие от Лены, справлялась с этим с трудом. Девушка была бледна, у неё кружилась голова, пересохло в горле и сводило живот. Несколько раз от выраженных спазмов в животе Соня буквально сгибалась пополам, но делала вид, что просто облокачивается на стойку. Минут через пятнадцать после начала урока Соня неправильно ответила Елене Сергеевне на довольно простой вопрос. Та удивлённо посмотрела на воспитанницу и приказала: – Подойди. «Неужели залепит пощёчину?» - с тоской думала Соня, выполняя распоряжение. Однако Елена дала остальным девочкам письменное задание и сказала Соне: – Пойдём поговорим. Они прошли в кабинет. – Софья, что с тобой? - резко спросила воспитатель. - Того и гляди, в обморок грохнешься! Стоишь еле-еле! Мало мне Наташи? Только не говори, что из-за утреннего “напоминания” так плохо себя чувствуешь: уже четыре часа прошло. Соня покачала головой. – Нет, Елена Сергеевна, - взволнованно ответила она. - ”Напоминание” тут ни при чём. Просто я очень волнуюсь за Марину. Представляю, как она лежит сейчас на операционном столе, руки привязаны, без признаков жизни, с выключенным сердцем! У Сони дрогнул голос. – С выключенным сердцем? - растерянно проговорила Лена. - Что ты болтаешь? – Елена Сергеевна, при многих операциях на сердце используется АИК – аппарат искусственного кровообращения. А при такой, как у Марины – он просто необходим. Этот узелок, который надо найти – он очень маленький! Невозможно всё это осуществить, если сердце работает в обычном режиме – сокращается и наполнено кровью. А так функции сердца выполняет аппарат. Внезапно глаза Лены наполнились слезами. – Но твоя мама мне об этом не говорила! Я не подозревала про АИК. – Она, наверное, думала, что вы и так это знаете. Даже в художественной литературе такие операции описываются. Лена покачала головой. – Знаешь, медицина как раз моё слабое место. Я знаю только самое необходимое, а перед серьёзными болезнями трепещу и стараюсь не вникать. На меня всё это почему-то ужас наводит. Врачом бы я точно не стала! Соня, я тоже волнуюсь. Ужасно! Но, что мы можем поделать? Операция ещё идёт. Твоя мама мне позвонит сразу, как только Марина придёт в себя. Давай всё-таки держаться, хорошо? Не в изолятор же мне тебя отправлять, правда? Соня кивнула, стараясь не расплакаться. – Когда всё закончится, я тебе об этом сразу скажу. Обещаю! А теперь соберись, и пойдём в класс. Как Лена сама планировала идти в класс, Соне было совершенно непонятно: по лицу преподавателя слёзы текли ручьями. – Елена Сергеевна, - тихо спросила девушка. - А вы разве не собирались меня наказать? Я вам неправильно ответила. Лена, вытирая слёзы, покачала головой. – Если ты чувствуешь себя хотя бы наполовину так плохо, как я, то меня это особо не удивляет. Я могу к тебе сегодня отнестись снисходительно. Но вот другие преподаватели будут спрашивать без поблажек, а тебе не нужны плохие отметки и нарушения. Возьми себя в руки и иди. Я подойду чуть позже. Елена Сергеевна вышла в класс через пару минут после Сони и благополучно довела урок до конца.
Forum: Сегодня девушки 204-ой группы в первый раз, следуя своему плану, разбились на пары для углублённого общения и взаимоконтроля. Сониной парой оказалась Зоя. За всё время пребывания в группе именно с Зоей Соня ещё практически не общалась, по независящим от неё причинам. Но она и раньше видела, что эта девушка очень нуждается в поддержке. У Зои не было в группе близкой подруги, и общалась она, большей частью, с Лизой Быстровой, своим бывшим “шефом”. С остальными воспитанницами отношения у Зои вначале складывались непросто, и одноклассницы её недолюбливали. Однако за последнюю неделю Зоя сильно изменилась, пыталась сблизиться с девочками, стала более сдержанной, доброжелательной и спокойной, стремилась не допускать нарушений. Но в её глазах постоянно просвечивала какая-то грусть напополам с отчаянием. До обеда Соня и Зоя использовали все перемены, чтобы проверять друг у друга наиболее трудные моменты домашних заданий (конечно, проверяла, в основном, Соня), но успели и поговорить по душам. Зоя кратко рассказала Соне о себе, вот только времени было мало. Девушка сбивалась и торопилась, но непременно хотела высказаться. Видно было, что для Зои очень важно, чтобы её выслушали. Соня же с удивлением отметила, что слушает одноклассницу с интересом, пониманием и сочувствием. Она сразу начала обдумывать, как может психологически поддержать Зою в ближайшее время, и это помогло ей самой немного отвлечься от волнения за Марину. Но, видимо, совсем немного. На третьей перемене Зоя нерешительно сказала: – Сонь, знаешь, мне, конечно, до тебя далеко: ты сильная и мужественная, но сегодня ты ведёшь себя и держишься странно. Мне кажется, тебе нужно приложить усилия и внимательно отнестись к учёбе и режиму. А иначе наверняка будут замечания. – Ты права. Спасибо, - вздохнула Соня. На прогулке девушки собрались все вместе и быстро обсудили, как прошло утро. А прошло оно очень даже неплохо. Ни одного замечания, и ни одной тройки в группе не наблюдалось. Причём, несколько вполне реально ожидаемых неприятностей удалось предотвратить именно благодаря вчерашней помощи друг другу в учёбе и сегодняшнему “партнёрству». Когда воспитанницы двести четвёртой, собравшись кучкой, оживлённо беседовали, к ним подошла Ира Елистратова. - Девочки, а нельзя мне с Соней поговорить хотя бы три минутки? – робко спросила она. - А что ты у нас-то спрашиваешь? – удивилась Наташа. Ира смущённо пожала плечами. - Ну, у вас какое-то коллективное обсуждение. Я решила, что правильнее будет к вам обратиться. Воспитанницы двести четвёртой, улыбаясь, переглянулись. Им было приятно, что даже со стороны они уже выглядят сплочённым коллективом. - Не знаю, - с нарочитой серьёзностью протянула Лиза. – Она нам и самим нужна. Сейчас поставим вопрос на голосование. Все, в том числе и Ира, громко рассмеялись. На прогулке это разрешалось. - Девочки, я ненадолго, - попросила Соня и отошла с Ирой в сторонку. Это была первая их встреча за последние двенадцать дней. Ира быстро поделилась с Соней последними новостями из своей жизни, рассказала об изменившемся отношении к ней Елизаветы Вадимовны и горячо поблагодарила свою наставницу. - После разговора с тобой я стала совершенно другая. Просто возродилась! Спасибо тебе! - Я рада, - улыбнулась Соня. – Но я и не сомневалась, что так будет. Молодец. - Сонь, ты знаешь, - поделилась Ира. – Сейчас я стараюсь поддержать Дашу Морозову, но, если честно, у меня плохо получается. Слишком ей трудно! Я понимаю, у тебя своих проблем полно. Но, может быть, ты сможешь немного нам помочь? - Попробую, Ириша. Давайте встретимся в воскресенье, хорошо? - В воскресенье? – удивилась Ира. – Вы же в театр едете! - Но я-то не еду! И мы вполне сможем пообщаться. Например, после обеда. - Соня! – воскликнула Ира. – Неужели Елена Сергеевна лишила тебя этой поездки? Это слишком жестоко! - Ириша, - ласково ответила Соня. – Я сама отказалась. Но об этом мы потом поговорим, ладно? Давайте соберёмся после обеда в гостиной. Раньше я вряд ли смогу. Соня хорошо помнила слова Елены: «Ты ещё не знаешь, что я тебе в субботу собиралась устроить!» и решила подстраховаться, не назначать на воскресенье никаких встреч с утра. Немного позже, когда Соня уже вернулась к своей группе, её отозвала Мария Александровна. - Соня, - сказала она с улыбкой. – Только что звонила Елена Сергеевна и просила тебе передать, что операция прошла благополучно. Конечно, оказалась ли она такой эффективной, как это ожидалось, будет известно позже. Но Марина уже пришла в себя после наркоза. Сейчас она в послеоперационной палате, и пока всё хорошо. - Спасибо, - прошептала Соня. Она попыталась справиться с нахлынувшими на неё чувствами, но не смогла. Вернувшись к подругам, девушка присела на скамейку и разрыдалась. Юля, подав одноклассницам знак не вмешиваться, подошла к Соне, обняла её и мягко спросила: - Ведь всё в порядке, правда? Естественно, они с Галей тоже знали про операцию. Соня кивнула сквозь слёзы. Девочки молча стояли вокруг, конечно, ничего не понимали, но не пытались расспрашивать. - Соня, - предложила Юля. – Расскажи всё девчонкам. У нас же теперь как одна семья, понимаешь? Пусть они знают и тоже вместе с нами сейчас порадуются. И тебе легче будет, если ты поделишься! - Хорошо. У Сони не было сил сопротивляться. К тому же, она тоже чувствовала, что это будет правильно. - Хочешь, я расскажу? – продолжала Юля. Соня опять кивнула. Юля быстро и лаконично, без лишних подробностей, ввела одноклассниц в курс дела. Соня слушала, и у неё было такое ощущение, что всё это происходило не с ней. Нет, не могла она так поступать! Не могла! Когда Юля закончила, некоторое время все молчали. Соня собралась с силами и робко произнесла: - Девочки, я всё понимаю. Я была такой скотиной! Но я вас прошу, не презирайте меня, пожалуйста! Я очень сожалею и стараюсь меняться. - Ничего себе стараешься! – воскликнула Лиза. – Ты не просто стараешься! Как бы там раньше ни было, но сейчас ты совершенно другая! Сонь, честно говоря, даже поверить в такое сложно. Мы с первого дня видим тебя только с лучшей стороны. Как же так? - Меня всё случившееся просто потрясло! – горячо проговорила Соня. – А, когда я здесь оказалась, практически на месте Марины, и всё это на себе испытала, со стороны на себя посмотрела – это меня кардинально изменило, причём очень быстро, просто в один миг! Я сама не думала, что такое возможно, но, девочки, это так, поверьте мне, пожалуйста! - Сонька, - ахнула Вика. – Я поняла, почему ты Юлю выручила! Ты это сделала ради той девушки. Хотела хотя бы таким образом свою вину перед ней загладить. Пожертвовать собой ради другой! Правда? - И поэтому тоже, - вздохнула Соня. – Я, действительно, задумала, что, если у меня получится Юльку из штрафной вытащить, то и с Мариной всё будет хорошо. - Соня, - взволновалась Зоя. – Да ты за свою вину в любом случае уже полностью рассчиталась. А от Елены Сергеевны я такой жестокости не ожидала! Никак не думала, что она способна на ответную месть. Я была о ней лучшего мнения! - Зоя! – сердито одёрнула девушку Наташа. – Нельзя так говорить про воспитателя, даже когда другие сотрудники этого не слышат! Не тебе осуждать Елену Сергеевну! Такое может выйти боком. Она повернулась к Соне. - А ты не переживай. Я, конечно, высказываю сейчас своё мнение, но думаю, что и другие девочки так же считают. Никто из нас тебя презирать не будет. Да, и кто мы такие, чтобы тебя осуждать? У нас у всех у самих «рыльца в пушку». Ты хотя бы нравственных законов не нарушала, как мы все! Наташа обвела девушек рукой и возбуждённо продолжала: - А Елена Сергеевна тебя скоро простит. Хотя Зоя в чём-то права. Она могла бы уже сейчас проявить к тебе снисхождение, видя, что ты меняешься. - Нет, - покачала головой Соня. – Я бы очень этого хотела, но умом понимаю, что она права. Ведь Юля, когда рассказывала, всё очень смягчила. Я поступала гораздо более жестоко. А Елена Сергеевна ко мне морально и так уже относится лучше, я это чувствую, но у неё свои принципы. Если она для себя решила, что я должна выпить эту чашу до дна, то она меня через всё это и проведёт, несмотря на возможно изменившееся ко мне отношение, какую-то жалость и сочувствие. Девочки, спасибо, что поддержали! А теперь пойдёмте, нам уже пора к главной аллее возвращаться. В четыре часа Лене позвонила заведующая и холодно спросила: - Елена Сергеевна, во сколько у вас сегодня отчёт? - В пять, Галина Алексеевна. - Я буду присутствовать, - пообещала та. – И ещё: на время после отчёта и до ужина я попрошу вас предоставить ваших воспитанниц в моё распоряжение. Я намерена с ними побеседовать. Действительно, ровно в пять часов Галина Алексеевна вошла в спальню 204-ой группы и вместе с воспитателями и девушками уселась за стол. Девочки не удивились – подобное случалось и раньше. Однако у Лены, Маши и Сони появились тревожные предчувствия. Отчёт длился недолго. Никаких нарушений и плохих отметок в группе сегодня не было. - Я даже не удивляюсь, - с улыбкой сказала воспитанницам Лена. – Надеюсь, теперь такие лаконичные отчёты станут у нас правилом, а не исключением. С наказаниями у нас сегодня тоже не густо, так ведь, Мария Александровна? Маша согласно кивнула. - У Левченко – «безлимитка» и «колени». Ей осталось одиннадцать с половиной часов. И у всей группы пока ещё лишение развлечений. Лена тоже кивнула и снова с улыбкой обратилась к воспитанницам: - Не поделитесь, как у вас сегодня проходило общение по парам? Девушки смущённо молчали. - Меня стесняетесь? – предположила Галина Алексеевна. – А мне ведь тоже, между прочим, очень интересно! Я об этом ещё вообще ничего не знаю. Наташа, с молчаливого согласия всех присутствующих, рассказала первая. Она была сегодня в паре с Настей. Потом и остальные девушки тоже начали делиться, сначала – робко, а потом увлеклись и рассказывали уже более смело и раскованно. - Что же, молодцы, - констатировала заведующая. – Честно говоря, очень удивлюсь, если ваша группа совсем скоро не будет первой. А теперь, девочки, у меня для вас ещё новости. Во-первых, сегодня я навестила в больнице вашу Наташу Пономарёву. У неё всё хорошо. Получает поддерживающую терапию и проходит обследование. Она передала для вас письмо. Галина Алексеевна положила на стол конверт. - Спасибо. А когда её выпишут? – спросила Наташа. - Обещали дней через десять. И второе. К сожалению, этот случай произошёл именно в вашей группе. Я, как представитель администрации «Центра», вынуждена принять по этому поводу соответствующие меры. Мне придётся провести служебное расследование и выяснить, что мы должны предпринять, чтобы подобные ситуации не возникали впредь. Поэтому сегодня я хочу побеседовать с каждой из вас наедине и задать некоторые вопросы. Я вас прошу отнестись к этому с пониманием и отвечать подробно и правдиво. Девочки растерянно переглядывались. - Что вас смущает? – удивилась заведующая. - Галина Алексеевна, - решилась Лиза. – А разве это была не случайность? Ведь Наташа никому не жаловалась и всё скрывала. - Вот это я и хочу выяснить, - нахмурилась Галина Алексеевна. – Случайность или нет. - Значит так. Уважаемые коллеги, вас я не задерживаю, - обратилась она к Лене и Маше. – А девочки пусть пройдут в класс и подходят сюда ко мне по очереди. Вызовы к преподавателям у кого-нибудь есть сегодня? - Левченко к шести идёт на занятие во французскую усиленную группу, - доложила Мария Александровна. - Тогда она остаётся здесь первая, - распорядилась заведующая. Все быстро разошлись. Лена отправилась проводить индивидуальный урок (сегодня в ФОУГ преподавала не она), а Маша – с воспитанницами в класс. Галина Алексеевна выставила на стол диктофон и включила. - Соня, скажи мне, пожалуйста, - начала она. – До этой ночи во вторник ты замечала, что Наташе в течение дня бывает не совсем хорошо? Она пристально смотрела на девушку. - Да, - подтвердила Соня. – Я обращала на это внимание. - Когда это было? Воспитанница немного подумала. - В субботу и в воскресенье, - ответила, наконец, она. – По вечерам. - А поконкретнее? Точное время? - В субботу – в период между отчётом и ужином, ближе к семи часам. Все девочки смотрели концерт по телевизору, а Наташа ушла одна в класс, села на своё место и была довольно бледная, и со лба вытирала пот. Я заметила, потому что тоже вошла в это время в класс перед ужином, занесла учебники. Но у меня был в то время бойкот, поэтому я ничего не спросила. - А ты не сказала об этом воспитателям? - Дело в том, что Мария Александровна тоже это заметила. Она вошла в класс следом за мной, спросила у Наташи, не плохо ли ей. Но Наташа ответила, что просто немного устала. А Мария Александровна всё равно велела ей пройти в кабинет, сказала, что хочет измерить ей давление. - Понятно, - проговорила Галина Алексеевна. – А в воскресенье когда случилось подобное? - Я заметила это в классе, когда мы после ужина выполняли домашние задания. Наташа сидела в противоположном ряду, немного впереди меня. Она учила историю, но периодически откладывала учебник, и у неё подрагивали руки. - То есть, воспитатели тоже без особого труда могли бы это заметить? – уточнила заведующая. - Понимаете, Галина Алексеевна, заметить, наверное, было можно. Но ведь только что закончилось свидание! Наташа рассталась с мамой. Вы знаете об этой истории, что её мама не хотела приезжать? - Да, конечно. - Но мама всё-таки приехала, и они с Наташей очень хорошо пообщались, мама дала ей понять, что, наконец, её прощает. Наташа была очень рада, взволнована! А после окончания свидания – она, наоборот, очень расстроилась из-за разлуки. Наташа же вообще очень возбудимая и ранимая! Да и другие девочки тоже были не в себе, многие выглядели расстроенными, у некоторых слёзы в глазах стояли. Ведь мы ещё Юлю только что в штрафную группу проводили! Я считаю, что, если Наташа сама молчала, то понять, что она больна, было практически невозможно. Ведь я, в принципе, знала, какие симптомы бывают при гипогликемии, но связала всё это только потом, когда Наташе стало плохо ночью. - Соня, а кто из воспитателей находился с вами в учебной комнате в тот вечер? Соня, вспоминая, задумалась. - Сначала, примерно, минут пятнадцать, мы были одни. Затем вышла Инна Владимировна. Ну, а потом пришла и Елена Сергеевна, и они находились с нами до конца самоподготовки вдвоём. - Интересно, - протянула Галина Алексеевна. – А теперь другой вопрос. Соня, а в других ситуациях, как ты считаешь, ваши воспитатели заботятся о здоровье и самочувствии воспитанниц? Внимательно за этим следят? - Я считаю, что да, – твёрдо ответила Соня. - Ты можешь привести конкретные примеры? Например, из собственного опыта. Обращается ли на это внимание во время наказаний? И после них? - Наказывает меня в основном Елена Сергеевна, - вздохнула Соня. – Вы знаете, она всегда прекращает порку или делает перерыв очень вовремя - как только я начинаю понимать, что больше не могу терпеть. Никогда не дожидается, пока мне станет совсем плохо! Елена Сергеевна очень это чувствует. А сейчас, когда она применяет ко мне «восьмой разряд», то обезболивание проводит всегда сразу. И ещё: Елена Сергеевна часто заставляет меня раздеваться и осматривает. Вначале меня это очень… напрягало, пока я не привыкла. И при необходимости она всегда принимает меры: делает дополнительную обработку, говорит, как одеться. А ещё: и она, и другие воспитатели часто спрашивают меня о самочувствии. Мария Александровна, например, в последние дни меня днём вызывает в кабинет и дополнительную обработку проводит. В перерывах на работе, и во время самостоятельных занятий всегда мне круг предлагает. Разрешает заниматься в кровати, когда мне совсем трудно. А Инна Владимировна в пятницу утром, когда я порку получила, отметила, что я бледная, хотя я и не жаловалась, измерила мне давление и буквально заставила выпить кофе. Сказала, что это лечебная мера. Соня немного помолчала и добавила: - Галина Алексеевна, я хочу ещё напомнить, как воспитатели ко мне внимательно отнеслись в прошлый вторник, когда у меня живот болел из-за критических дней. Мария Александровна немедленно дала мне спазмолитик, Елене Сергеевне позвонила в шесть утра, наложила мне «третью-бис» по её распоряжению. Елена Сергеевна тут же пришла и отвела меня в изолятор, и там меня несколько раз в этот день навещала. - Ещё что-нибудь вспоминается? – усмехнулась заведующая. - Да, - сказала Соня. – Сегодня на уроке французского я чувствовала себя не очень хорошо, потому что… Соня осеклась и испуганно посмотрела на заведующую. - Продолжай, - подбодрила её та. - В общем, я знала, что у Марины сегодня операция, и очень волновалась. У меня даже спазмы в животе начались. Елена Сергеевна это заметила, тут же отвела меня в кабинет и расспросила, как я себя чувствую, и что случилось. - Она давала тебе лекарство? - Нет, - улыбнулась Соня. – Провела психотерапевтическую беседу. И мне стало лучше. - Галина Алексеевна! – взволнованно продолжала Соня. – По-моему, Елена Сергеевна не виновата в том, что произошло с Наташей. Она очень внимательна к нам! И она, и дежурные воспитатели делают всё возможное, чтобы не допускать у нас никаких проблем со здоровьем! - Ты её защищаешь? – удивилась Галина Алексеевна. – Да ещё так горячо! Это благородно с твоей стороны. - Нет, - покачала головой Соня. – Просто я стараюсь быть справедливой. - Спасибо, Соня, за доверительный разговор, - твёрдо произнесла заведующая. – Но выводы я сделаю сама, если ты не против. – Конечно. Извините, - смутилась девушка.
Forum: Подобным образом Галина Алексеевна поговорила со всеми девушками, тщательно записывая все беседы на диктофон. Кроме Сони, ещё только Даша и Лиза обратили внимание, что с Наташей в последнее время было не всё в порядке. Как выяснилось, они спрашивали девушку, в чём дело, но та упорно отвечала, что просто устала, разволновалась или расстроилась. А про своих воспитателей все говорили одно и то же: они внимательны к воспитанницам и тщательно следят за их самочувствием. «Надо же, - улыбнулась про себя Галина Алексеевна. - Ни одна не попыталась гадость своим воспитателям сделать. Ведь момент очень подходящий! Не часто у воспитанниц появляется подобная возможность» После ужина заведующая снова пришла в учебную комнату 204-ой группы с пачкой уже распечатанных показаний воспитанниц и попросила девушек на них расписаться. Затем пригласила Лену и Машу в кабинет и вручила каждой по стопке листов. – Коллеги, я попрошу вас найти время и до педсовета с этим ознакомиться. Тут показания всех ваших воспитанниц, включая Наташу Пономарёву. А после педсовета мы проведём с вами небольшое совещание. Инну Владимировну я тоже на него пригласила. Лена отреагировала на это совершенно спокойно, а вот Маша смотрела на Галину Алексеевну с тревогой. – Возвращайтесь к своим обязанностям, - разрешила им заведующая. - До вечера. – Вот видишь, Лена, я же тебя предупреждала! - воскликнула Маша, как только дверь за заведующей закрылась. - Она уже начала под тебя “копать”. На моей памяти Галина Алексеевна вот этого никогда не делала! Маша потрясла листами. – Так, придёт, поговорит с девчонками, но без всяких протоколов! – Прости, - покачала головой Лена. - Боюсь, я и вас с Инной под удар подвела. – Да нам-то как раз ничего не будет, - возразила Маша. - Это же понятно, что в данном случае нашу с Инной вину можно только “за уши притянуть”. А ты “ответственная”, с тебя всегда можно спросить! Если ей очень захочется. – Да ладно, - отмахнулась Лена и с блестящими от возбуждения глазами схватила свою стопку распечаток. – Жутко хочется узнать, что девчонки про нас наговорили! Первым делом она вытащила из пачки показания Сони. Быстро просмотрев их, воспитательница удивлённо воскликнула: – Ничего себе! После чего протянула листок Маше. - И как по такому на меня компромат можно набрать? Маша тоже прочитала и усмехнулась: – Да уж! Впору нам премию выписывать. Лен, за такие ответы сними с неё хотя бы одну “безлимитку”. – Перебьётся! - возмутилась Лена. - Она просто сказала правду. Ведь так всё и есть! Что, Сонька врать бы стала Галине Алексеевне? – Как хочешь, - вздохнула Маша. - А компромат Галина Алексеевна найдёт, где взять, ты её недооцениваешь. Так что не расслабляйся. * Заканчивая педсовет, Галина Алексеевна объявила: – Сейчас всех воспитателей 204-ой группы прошу пройти ко мне в кабинет. Остальные – до завтра. Отдыхайте, девочки. Инна, Лена и Маша попытались было попрощаться с подругами, но Елизавета возмущённо заявила: – С ума сошли! Какое «до свиданья»! Мы вас здесь будем ждать. Мне вот как раз с Алиной ещё нужно кое-что обсудить. Светлана и Вероника тоже не делали никаких попыток подняться со своих мест. У Алины сегодня был выходной, однако она пришла перед педсоветом для разговора с заведующей, по требованию последней, да так и осталась, так как теперь уже Елизавета очень попросила её об этом. Ответственной воспитательнице двести третьей группы хотелось лично дать своей «дежурной» некоторые инструкции, касающиеся завтрашнего дня. В кабинете заведующая усадила своих сотрудниц на один диван, сама села в кресло, расположенное рядом. – Коллеги, разговор у нас состоится довольно серьёзный. Вы ознакомились с показаниями ваших воспитанниц? Девушки подтвердили. – Так вот, - продолжала Галина Алексеевна. - Ситуация с Наташей, к счастью, разрешилась благополучно. Она поправляется, ничего страшного с ней не случилось. Серьёзных обвинений к вам я не предъявляю. Однако я основательно поговорила и с Наташей, и с остальными воспитанницами вашей группы, а также тщательно изучила записи с камер, где просматривается всё, что происходило у вас за период с пятницы до вторника. И вывод мой таков, дорогие мои: вы вполне могли эти неприятности предотвратить. Однозначно. Молодые воспитательницы переглянулись. – Как? - спросила Маша. Галина Алексеевна встала с места и пересела в другое кресло, оказавшись теперь прямо напротив девушек. – Как раз к тебе, Маша, это относится меньше всего, - произнесла она. - Ты дежурила в субботу и в понедельник. В субботу вечером ты заметила, что Наташе нехорошо, опросила её и даже измерила ей давление. Верно? – Да, - ответила Маша. - Давление у неё оказалось абсолютно нормальным, и Наташа мне заявила, что очень волнуется перед свиданием. Причём очень убеждённо. – Я видела это на записи, - подтвердила заведующая. - Ты работала в тот день без ответственного воспитателя, вечер оказался очень насыщенным, ты была чрезвычайно занята. Однако и после ужина за Наташей ты приглядывала и даже предложила ей пойти в кровать на полчаса раньше отбоя. Молодец! Очень чётко и профессионально выполняла свои обязанности. А в понедельник ваши девочки переносили групповое наказание, после которого было не совсем хорошо всем, а не только Наташе. По крайней мере, ничего особенно плохого на записи в глаза не бросается. Выраженных приступов у неё не было. Тебя, Маша, совершенно не в чем обвинить, даже при очень пристальном рассмотрении. А основные претензии у меня к вам, мои дорогие. Галина Алексеевна посмотрела на Лену и Инну. – В воскресенье, после ужина, вы отправили девочек заниматься и оставили их в учебной комнате одних. Елена Сергеевна заявила тебе, Инна, что вам нужно кое-что обсудить. Было такое? – Да, - подтвердила та. - Но, Галина Алексеевна, это же не противоречит инструкциям, правда? Мы разговаривали в кабинете, но наблюдали за воспитанницами по монитору. – Не противоречит, - согласилась заведующая. - Но при условии, что вы наблюдаете внимательно. А что получилось? Вот, давайте вместе посмотрим. Она включила запись. Воспитанницы 204-ой группы занимались в классе. Галина Алексеевна крупным планом вывела на экран Наташу Пономарёву. Девушка была бледна, на лбу чётко различались капли пота, руки Наташи подрагивали, отчего заметно сотрясался и учебник, который она держала сначала в ладонях на весу. Через пару минут Наташа вытерла пот со лба, откинулась на спинку стула и положила учебник на стол. – Вы смотрели в монитор? - переспросила Галина Алексеевна. - Но я тоже сейчас смотрю в монитор и совершенно отчётливо вижу, что девочке плохо. А где находятся в это время воспитатели? Она переключила запись на кабинет, в котором была задвинута перегородка. – А воспитатели обсуждают, очевидно, какую-то очень важную проблему, возникшую в группе, - с иронией сказала заведующая. - Это не возбраняется! Но вы обязаны были быть внимательнее! Чему вас учили в первую очередь ещё в школе стажёров? Чем бы вы ни занимались, вы не имеете права выпускать воспитанниц из виду! Вы должны наблюдать за ними всегда, и очень внимательно, пусть даже вам приходится выполнять несколько дел одновременно. А вы настолько увлеклись разговором, что проигнорировали основную свою обязанность! – Галина Алексеевна, - возразила Лена. - Мы и из-за перегородки наблюдали за девочками. Но, понимаете, вы, просматривая плёнку, уже знали, что искать. Вы сразу выделили Наташу. А когда мы смотрели на весь класс в целом, то на общем фоне её плохое самочувствие так в глаза не бросалось. Ведь многие девочки в этот вечер были не в себе. Они простились с родными, да ещё и Юлю только что проводили в штрафную группу. Мы с Инной, прежде чем отправить воспитанниц в класс, довольно долго пытались их успокоить и поддержать. Я даже рассказала им раньше времени о том, что они вышли на первое место по результатам первой декады. Однако всё равно многие были «не в своей тарелке». – Можно? - Лена протянула руку за пультом, который держала Галина Алексеевна. – Пожалуйста, - усмехнулась та. Лена взяла пульт и последовательно начала выводить на экран лица всех девушек. Галя была ещё бледнее, чем Наташа, она честно читала учебник, но беспрерывно вытирала слёзы и периодически всхлипывала. – Галя – лучшая подруга Юли, - напомнила Лена. - Она больше всех расстроилась за неё. Я это видела, но решила дать Гале время успокоиться самостоятельно. Если бы это ей не удалось, тогда бы мы приняли меры. Но вот давайте посмотрим через 10 минут. Лена прокрутила запись дальше. Галя выглядела теперь гораздо более бодрой, слёз уже не было, девушка спокойно занималась. Лена вернулась к исходному времени, и на экране появилась Даша Карпова. Лицо девушки было, наоборот, покрасневшим, руки тоже возбуждённо подрагивали. Периодически Даша прикладывала ладони к щекам, как будто намеревалась их остудить. – Даша у нас обычно спокойная и выдержанная, - объяснила Лена. - Но после свиданий она всегда расстраивается. Даша в «Системе» уже 3 года, и у нас в «Центре» ей находиться ещё два с половиной: она ведь ещё в девятом классе школы допустила половую связь. А семья у неё просто замечательная! И мама, и папа, и две сестрички приезжают к ней все вместе каждый месяц, поддерживают её, привозят кучу фотографий. Они стараются, чтобы Даша полностью была в курсе их жизни. Даша их очень любит и переживает, что ещё не скоро сможет вернуться к своей семье, поэтому и расстраивается после прощания. Она всегда так краснеет, когда волнуется, но это быстро проходит. Лена опять переключила запись на 10 минут вперёд. Действительно, с Дашей было уже всё более-менее в порядке. Подобным образом «ответственная» быстро показала всех остальных воспитанниц. Все они были возбуждены, взволнованы или растеряны. – А вот и наша «железная леди». Последней Лена показала Соню. – Даже она немного не в себе, видите? Соня тоже была бледновата, периодически откладывала учебник истории и задумчиво, невидящими глазами, в которых поблескивали слёзы, смотрела прямо пред собой. Инна смотрела на Лену с изумлением. Сама она во время того памятного разговора в воскресенье была настолько ошеломлена и напугана, что совсем забыла про воспитанниц. А Лена, оказывается, даже тогда прекрасно помнила о своих обязанностях и великолепно справилась с ними! Она так уверенно отчитывается перед Галиной Алексеевной! А ведь Инна абсолютно точно знала, что эту запись Лена ещё не видела, а, значит, и не имела возможности заранее подготовить свою «защиту». Как только Наташу ранним утром среды отправили в изолятор, Инга Павловна своей властью ответственного дежурного воспитателя «Центра» сразу же «заморозила» все эти записи. Согласно инструкции. Никто не успел, да и не имел права ознакомиться с ними раньше заведующей. Значит, Лена, действительно, внимательно наблюдала за воспитанницами в тот вечер и контролировала их самочувствие. «Профессионал! Что тут скажешь?» - восхищённо подумала Инна. У Маши тоже немного отлегло от сердца. «Может быть, обойдётся», - промелькнула у неё надежда. – Галина Алексеевна, - продолжала тем временем Лена. - Наташе тоже стало явно лучше через 10 минут. Когда я осуществляла повторный контроль, она оставалась только слегка бледной. И всё. – Предположим, - проговорила заведующая. - Но, если мы посмотрим запись до конца, то увидим, что остальные девочки пришли в себя довольно быстро, а вот у Наташи подобные приступы возникали ещё несколько раз в течение этого вечера. Вот смотрите. Она взяла у Лены пульт и перевела запись на более позднее время. – Инна Владимировна вернулась, наконец, к своим обязанностям, - опять с иронией проговорила Галина Алексеевна. - И работаешь ты, Инна, вполне добросовестно. Девочки от тебя не отходят, ты помогаешь с уроками то одной, то другой. Ты очень занята, правда? Инна, догадываясь, что это неспроста, подтвердила. – А вот Наташа, - заведующая опять вывела девушку на экран. - И у неё повторный приступ. Девушке, и правда, опять было явно плохо. Из-за сильной дрожи в руках и слабости она не только положила учебник, но и сама почти легла на парту. Но было заметно, что Наташа изо всех сил старается скрыть своё плохое самочувствие. – А ты, Инна, этого не заметила, - укоризненно, но доброжелательно сказала заведующая. - Предположим, ты очень занята, да ещё и сильно расстроена, верно? Инна удивлённо и с некоторым испугом посмотрела на неё. – Галина Алексеевна, даже, если это и так, то я этого не показываю, согласитесь. – Не показываешь, - подтвердила заведующая. - Но бдительность у тебя притупилась, это очевидно. Ведь обычно ты очень внимательная! Если бы ты была в нормальном твоём состоянии, то не пропустила бы такого. Видно, разговор о проблемах, возникших в вашей группе, выбил тебя из колеи. Галина Алексеевна не спрашивала, а утверждала. Инна по-прежнему, не отрываясь, смотрела на неё, не говоря ни да, ни нет. Лена тоже молчала. Маша вообще не понимала, о чём речь, но предчувствия у неё были нехорошие. Галина Алексеевна встала с кресла и проговорила уже более жёстко: – Но и это было бы не так уж страшно, если бы в классе в это время присутствовала и Елена Сергеевна! Уж из вас двоих кто-нибудь точно обратил бы внимание на плохое самочувствие воспитанницы. А Елене Сергеевне, к тому же, Наташа и соврать бы не посмела, правда? Лена кивнула: – Думаю, да. – А то что получается? - заведующая говорила повышенным голосом. - Девушка плохо себя чувствует, пытается это скрыть и врёт всем напропалую – и подругам, и воспитателям! Елена Сергеевна, ваши воспитанницы что, не знают о том, что недопустимо так поступать? – Знают, - вздохнула Лена. - От Наташи я этого не ожидала. Тем более, за обман она уже один раз попала в карцер. – Я не зря всё время настаиваю на том, чтобы с воспитанницами вечером находились оба воспитателя, - продолжала Галина Алексеевна. - Постоянно вам твержу, чтобы вы остальные свои дела переносили на другое время! Видите, это как раз тот случай! Так где же были вы, Елена Сергеевна, в это время? – Я отходила посоветоваться с Елизаветой Вадимовной, - спокойно ответила Лена. Заведующая кивнула. – Очень хорошо. Допустим, проблема в вашей группе, которую вы обсуждали с Инной, показалась вам такой серьёзной, что вы приняли решение посоветоваться с более опытным сотрудником. Такое может быть, и это не возбраняется. «Играет с нами, как кошка с мышками! Пока прямо не спросит, и я буду отвечать в том же духе» - решила Лена. Галина Алексеевна усмехнулась: – Хорошо. Теперь давайте посмотрим вечер вторника. Да, Елена Сергеевна дежурит по отделению, она очень занята. Вот, на самоподготовке, она вынуждена оставить группу на Инну и отойти по вызову опять той же Елизаветы Вадимовны. Так? Воспитательницы подтвердили. - Но что происходит дальше? Через некоторое время и Инна Владимировна покидает группу! Почему? – Это мы с Елизаветой попросили её прийти, - ответила Лена. - Необходимо было общее обсуждение важного вопроса. Но, Галина Алексеевна, мы же обеспечили себе замену. – Я вижу, - кивнула та. - В класс пришла Алина. И вначале отнеслась к своим обязанностям очень даже серьёзно. Ведь именно в это время у Наташи опять случился приступ. На экране опять появилась учебная комната. Алина Геннадьевна велела Наташе подойти к своему столу и стала расспрашивать. Девушка ответила, что она просто устала и все еще переживает после свидания, очень скучает по маме. «Опять врёт, - недовольно подумала Лена. - Почему никто её на этом не поймал? Ведь девчонки – и Маша, и Алина – обычно чётко ложь улавливают. Прямо, как будто специально получилось! Как назло!» Однако Алина провела Наташу в кабинет воспитателей, заставила выпить успокаивающую таблетку, измерила ей давление. Было видно, что сотрудница в лёгком недоумении. Убрав на место аппарат, воспитатель прошла в зону отдыха и вернулась оттуда с плиткой молочного шоколада «Милка». Отломив от плитки довольно большой кусок, она протянула его девушке. Лена, Инна и Маша смотрели на всё это расширенными глазами. Галина Алексеевна сидела с иронической улыбкой на губах. – Алина Геннадьевна, - растерянно сказала Наташа.- Мне нельзя. Я на штрафной диете. – Я знаю, - ответила Алина. - Но это поможет тебе успокоиться. У тебя даже руки дрожат, а сладкое в таких случаях незаменимо. Это лечебная мера. «Вот чёрт!»- изумлённо подумала Лена, а вслух немного растерянно произнесла: – Но я про это ничего не знала. – Разумеется, - снисходительно отозвалась заведующая. - Алина либо интуитивно, либо на основании собственного опыта почувствовала, что необходимо Наташе, и оказала ей помощь. Однако не рассказала об этом вам, Елена Сергеевна, ответственному воспитателю девушки. И я уже выяснила, почему! Взгляд Галины Алексеевны сделался холодным и она строго произнесла: – Она просто забыла. Потому что у самой голова другим была занята! Лена и Маша понимающе переглянулись. «По вашей же вине», - подумала Лена про заведующую. А та уже продолжала: – А в итоге, мои дорогие, Наташа получила сладкое, и это помогло ей благополучно продержаться до конца вечера. Поэтому вы, Елена Сергеевна, когда вернулись, наконец, в группу, уже не заметили ничего необычного. Ну, и какие, Елена Сергеевна, вы из всего этого делаете выводы? Вы согласны со мной, что эти неприятности всё-таки можно было предотвратить? И вы, как ответственный воспитатель группы, в первую очередь виноваты в том, что этого не произошло? – Нет! - изумлённо воскликнула Лена. - Галина Алексеевна! Вы же сами видели! Это стечение обстоятельств. Сначала я заметила плохое самочувствие Наташи, но это можно было объяснить, и через 10 минут при повторном контроле её состояние улучшилось. Затем Инна не обнаружила второй приступ, потому что была очень занята, а я отходила по важному делу. Да ещё и Алина не доложила мне о таком важном инциденте! Так совпало. Всё одно к одному. Это случайность. – А были ли такими важным эти дела, по которому вы своей властью в воскресенье отвлекли от работы Инну Владимировну, расстроили её, чем нанесли удар по её работоспособности, а во вторник вместе с ней покинули воспитанниц на довольно длительное время? Галина Алексеевна спросила это очень холодно. – Да. Эти дела взаимосвязаны, и были исключительно важными, - не смутившись, ответила Лена. - Галина Алексеевна, я работаю на вашем отделении уже полтора года. Вы знаете, что я не отличаюсь безответственностью, и не поступила бы так, если бы для этого не было серьёзных причин. Тем более что никаких инструкций я не нарушила! - Но, Елена Сергеевна, если это всё было так серьёзно и срочно, то почему об этих проблемах вы не доложили на педсовете или просто лично мне? Лена оставалась спокойной. В отличие от Инны, которая побледнела от страха, что сейчас Галина Алексеевна вынудит их всё рассказать. «Вот вспомнишь тут поговорку про «тайное» и «явное»! Ничего скрыть не получается! Но чтобы Галина Алексеевна обо всём узнала….Нет, только не это! – отчаянно думала воспитательница. Однако Елена не собиралась раскрывать карты. – Потому что мы их решили. Докладывать не было необходимости. – Но недосмотр произошёл именно поэтому! - сердито отозвалась заведующая. - Да, формально основные ошибки допустили Инна и Алина! Но это не имеет значения. Если даже виноват ваш дежурный воспитатель, или «подменный», которого вы сами просили присмотреть за группой, всё равно ещё больше виноват «ответственный». То есть вы, Елена Сергеевна. Тем более, что именно вы спровоцировали опасную ситуацию, устроив так невовремя эти обсуждения. «Понятно, - подумала Лена. - Что же, зря я была настроена так оптимистично. Конечно, я крайняя» – Елена Сергеевна, - продолжала заведующая. - Я назначила вас ответственным воспитателем, когда вам было ещё только восемнадцать лет. До сих пор я об этом не жалела, но ведь в группе не случалось никаких ЧП. А любые нестандартные ситуации очень даже показывают, чего стоит сотрудник на самом деле. И вот какие я делаю выводы. Поскольку вы в данном случае не признаёте свою ошибку и не готовы взять на себя ответственность ни за случившееся, ни за своих подчинённых, значит, вам ещё рано работать ответственным воспитателем. Выходит, я слишком поспешила. «Нет. Не надо», - мысленно взмолилась Лена. Но Галина Алексеевна неумолимо продолжала: – Лично для меня ваша вина сомнений не вызывает. Я приняла решение снять вас с должности ответственного воспитателя 204-ой группы пока на 3 месяца. На это время я подыщу вам на своём отделении место «дежурного». У вас, Елена Сергеевна, будет время всё обдумать и на будущее повысить свою ответственность. Надеюсь, эта мера окажется действенной, вы сделаете выводы, и тогда я смогу вернуть вам вашу должность по истечении этого срока. Лена не успела даже раскрыть рта, как с дивана вскочила Маша и возбуждённо, со слезами на глазах, заговорила: – Галина Алексеевна, пожалуйста, проявите к ней великодушие! Ведь с Наташей в итоге всё в порядке, а Лена отлично работает! Не надо этого делать, прошу вас! – Маша, перестань! - возмущённо воскликнула Лена. Но уже вскочила и Инна. – Галина Алексеевна, я тоже вас прошу! Ведь это я виновата, именно я всё проворонила! Галина Алексеевна, отстранение Лены повредит нашей группе. Ведь вы же сами недавно говорили на дисциплинарной комиссии, что у нас «отличная команда»! Не надо её разбивать, пожалуйста! Мы исправимся, утроим теперь внимание к воспитанницам! Мы и так этот урок не забудем. – Инна! - закричала Лена теперь уже на неё. - Девчонки, да что вы вытворяете? Она сердито смотрела на подруг. – Как вы себя ведёте? Прекратите! Галина Алексеевна смотрела на всё это с иронической улыбкой. – Видите, девочки, - сказала она Инне с Машей. - Сама Елена Сергеевна ведь и не просит меня о снисхождении. Она полностью согласна с моим решением. Правда? Лене очень хотелось показать, как она согласна с таким решением. Например, взять вот это пресс-папье со стола и запустить в окно! Представив мысленно, что она это сделала, девушка даже услышала звон разбитого стекла и почувствовала, как в кабинет проникает морозный воздух. Эта непроизвольная психотерапия её немного успокоила. – Нет, - твёрдо ответила девушка. - Конечно, я с ним не согласна. Я этого не заслужила и считаю такую меру слишком строгой. Но вы, Галина Алексеевна, мой руководитель, и имеете полное право принимать подобные решения по своему усмотрению. Мне остаётся только подчиниться. Глаза заведующей неодобрительно вспыхнули. «Упрямая гордячка!» – Что же, - произнесла она вслух. - В таком случае, коллеги, я больше вас не задерживаю. Идите отдыхать. Спокойной ночи. Галина Алексеевна отошла к компьютеру с намерением закрыть программу. – Ленка! Ты совсем обалдела! - прошептала девушке Маша. - Сейчас мы с Инной уйдём, а ты останься и извинись. Признавай свою вину полностью, во всём. Не лезь на рожон! Ты сама всё портишь! Ей же не хочется тебя отстранять, неужели не видишь? Маша уверенно схватила ошеломлённую и растерянную Инну за руку и потащила к двери. Попрощались они, уже выходя из кабинета. Лена пока оставалась на месте. Галина Алексеевна насмешливо спросила: – У вас ко мне что-то ещё? – Да, - кивнула Лена. Она выглядела совершенно невозмутимой, даже не побледнела. - Галина Алексеевна, скажите, пожалуйста, когда я должна буду приступить к новой работе? Заведующая нахмурилась. Это было явно не то, что она ожидала услышать. – Елена Сергеевна, - холодно ответила она. - Вы должны бы знать, что молниеносно такие вопросы не решаются. Чтобы начать работать «дежурной», вы должны предварительно пройти тест у психолога. Надеюсь, вы не забыли, что существует такое понятие, как «коллегиальная совместимость». Вы сделаете это завтра, и до моего особого распоряжения будете выполнять свои теперешние обязанности. – Тогда я поставлю вопрос по-другому, - настаивала Лена. - Я спрашиваю не просто из любопытства. Скажите, в это воскресенье я ещё работаю в своей группе? – Да, - кивнула Галина Алексеевна. - Будет лучше, если с девочками в театр поедете вы, а не новый воспитатель. Тем более, что их второе место – это всё таки, в первую очередь, ваша заслуга. – В таком случае, я очень вас прошу предоставить мне отгул за это воскресенье в понедельник. Мне необходимо навестить Марину. Она перенесла тяжёлую операцию и очень меня ждёт. Я написала заявление. Лена протянула заведующей листок. Обычно все сотрудницы отделения договаривались с Галиной Алексеевной об отгуле на словах, а заявления приносили post factum. Но Лена внимательно изучила все инструкции и сейчас сделала всё по правилам. По крайней мере, она так думала. Заведующая взяла заявление, внимательно прочитала и опять нахмурилась: – Елена Сергеевна, вы поступаете не по инструкции. Заявления на отгул должны подаваться не позже, чем за двое суток до него. Я же должна успеть назначить вам замену. – Но я и подаю за двое суток, - возразила Лена. - Сегодня пятница, а я прошу понедельник. – Елена Сергеевна, - повысила голос начальница. - Если у вас отстают часы, то посмотрите на мои. Лена недоумённо взглянула на большие круглые часы, расположенные на стене, ближе к окну. Они показывали пять минут первого ночи. Сообразив, в чём дело, девушка вспыхнула. Это, по её мнению, было уже слишком. – И вы мне не разрешите? - изумилась она. – Сейчас, как видите, уже не пятница, а суббота, - спокойно отозвалась Галина Алексеевна. - Вы опоздали со своим заявлением на пять минут. Если завтра, вернее, уже сегодня, успеете подать новое заявление вовремя, то можете рассчитывать на вторник. – Но Марина ждёт меня в понедельник, - Лена всё ещё не могла поверить. - Она очень расстроится. Галина Алексеевна, неужели вы это серьёзно? – С вами, Елена Сергеевна, у нас всё теперь будет очень серьёзно, - отчеканила заведующая. - А теперь, если вы не возражаете, я бы хотела отправиться на отдых. – Конечно. Извините. Лена уже немного овладела собой. Кабинет они с Галиной Алексеевной покинули одновременно.
Forum: В зале заседаний, кроме Инны и Маши, всё ещё дожидались Елизавета с Алиной, Светлана и Вероника. Увидев Галину Алексеевну, все почтительно встали. Заведующая закрыла свой кабинет и покачала головой: – Вся группа поддержки в сборе? Девочки, у меня к вам просьба: не задерживайтесь долго. Завтра рабочий день. Спокойной ночи. Когда за ней закрылась дверь, Маша встревоженно спросила: – Ну что? Извинилась? Лена спокойно ответила: – Нет. Моя вина практически сфабрикована. Ни сейчас, ни потом я извиняться не буду. Она подошла к столу, за которым сидели её подруги, и устроилась рядом с Лизой. – Девчонки вам уже рассказали? - спросила она. Лиза кивнула. – Она мне ещё в отгуле на понедельник отказала, представляете? - мрачно сообщила Лена. - Я заявление подала не до двенадцати, а в пять минут первого. Она швырнула на стол ненужное уже заявление. – Что же! - напористо воскликнула девушка. - Война так война. – Так нельзя. Ты в этой войне проиграешь, - твёрдо заявила Вероника. – Девочки, - тихо обратилась ко всем Лена. - Если вы не против, я сейчас пойду домой. Спасибо, что ждали и беспокоились. Но поговорим завтра, ладно? – Иди, бунтарка, - согласилась Вероника. - И хорошо подумай. Пока у тебя ещё есть пути к отступлению. Не дожидайся, когда будет совсем поздно. Все остальные молчали. Они были растеряны, но явно думали так же. Алина смотрела непонимающе, но тоже не вмешивалась. – Я тебя всё-таки провожу, - не выдержала Лиза. – Нет! - почти крикнула Лена. - Прости. Мне надо побыть одной. До завтра. Она быстрым шагом вышла из зала заседаний. – Ну, Маша, а что дальше было? Продолжай! - нетерпеливо велела Светлана. – А уже почти всё, - пожала плечами та. - Лена отвечает: «Нет, я не согласна. Моей вины нет. Это стечение обстоятельств». Знаете, девочки, у Галины Алексеевны уже всё было решено. Если бы Лена сказала: «Я согласна», она бы заявила: «Я тоже так думаю. Поэтому получите наказание». Но она явно надеялась, что Лена попытается её поупрашивать. Ведь мера очень строгая! А она вела себя очень гордо. Можно было хоть попытаться этого не допустить! – Ладно, пойдёмте спать, - встала Елизавета. - Все ещё раз подумаем и поговорим с ней завтра. Только, чует моё сердце, что уговоры не подействуют. Наша подруга «закусила удила». – Чёрта с два её теперь переспоришь! - с досадой проговорила она. – Попробовать всё равно надо! - горячо возражала Маша. - Лиза, Света, Ника! Помогите, прошу вас! Нас с Инной Лена не послушает. А вы, если вместе соберётесь, то сможете её убедить. Пригрозите ей чем-нибудь, в конце концов! – Ага, - мрачно сказала Лиза. - Скажем, что разрываем с ней дружеские отношения. Коллеги переглянулись и невесело рассмеялись. – Нет, что вы, это слишком, - не поняла Маша. Она не была в курсе недавнего конфликта подруг. - Но что-нибудь придумайте! Когда сотрудницы уже расходились по квартирам, Лиза немного задержала Машу и тихо спросила: – Ты выполнила моё условие? – Нет! - горячо ответила девушка. - Лиза, послушай, давай ты не будешь на этом настаивать! Я всё обдумала, и считаю, что мне это не нужно. Честное слово. Лиза нахмурилась и сурово произнесла: – Думать буду я. А у тебя время до вторника. Действуй, и без споров!
Forum: Глава 6 . Суббота, день. Алина появилась в спальне своей 202-й группы в шесть часов утра, сразу прошла к кровати Даши Морозовой, тихо окликнула воспитанницу и легонько потрясла за плечо. Даша даже не шевельнулась. Девушка крепко спала, её светлые длинные волосы, распущенные на ночь, разметались по подушке. Алина вздохнула и отпустила плечо воспитанницы. Инструкции, данные Елизаветой Вадимовной своим дежурным воспитателям, предписывали ей сейчас поступить с Дашей весьма сурово. Однако Алине было жалко девушку. Уже целую неделю Даша находилась в немилости Елизаветы, два раза в день получала обязательные строгие телесные наказания, а, если допускала нарушения – тогда ей приходилось переносить по вечерам и третью порку. Почти весь день воспитанница не имела права одеваться и ходила с табличкой “Лгунья” на груди. Правда, с сегодняшнего дня Елизавета распорядилась оставить для Даши только одну обязательную порку, руководствуясь соображениями безопасности для здоровья. Однако провинившаяся по-прежнему обязана была вставать раньше всех, в шесть часов утра, и целый час до подъёма простаивать на своём месте, у кабинета воспитателей, в специально очерченном мелом кругу. Для этого Дашу всю неделю будили дежурные воспитатели, причём Елизавета Вадимовна предупредила опальную воспитанницу, что просыпаться та должна моментально. А если нет – то пусть пеняет на себя! Даша старалась держаться стойко. Она помнила, что дала Елизавете Вадимовне обещание выполнять все её требования безропотно. Однако и физически, и морально ей было очень плохо. Даша уставала и не высыпалась, так как в кровати оказывалась в полпервого ночи, а поднимали её уже в шесть. Особенно сильная усталость накопилась сейчас, к концу недели. Поэтому сегодня, несмотря на попытку воспитателя разбудить её, Даша не проснулась. Дежурная воспитательница потянула за рукоятку резиновый ремень из чехла, прикреплённого к поясу форменного костюма, и резким движением сдёрнула с девушки одеяло. Даша лежала на животе, спала она тоже голой. Елизавета не разрешала ей надевать даже ночную рубашку. Алина, подавляя в себе сочувствие к воспитаннице, взмахнула ремнём и резко, очень больно ударила всё ещё спящую девушку по ягодицам. Даша тут же проснулась, вскрикнула и подскочила на месте. Теперь она съёжилась в углу кровати – испуганная, растрёпанная, лицо воспитанницы выражало отчаяние загнанного зверька. – Простите, Алина Геннадьевна, - умоляюще проговорила она. Однако Алина крепко схватила девушку за руку, стащила с кровати и буквально поволокла за собой в кабинет. Там она подтолкнула Дашу к кушетке и холодно приказала: – Ложись! Сейчас ты у меня проснёшься! Воспитанница с отчаянием ответила: “Слушаюсь” и, не сопротивляясь, легла, хотя вся дрожала и уже начинала всхлипывать. – Молчи! - крикнула ей Алина. - Ведь это не в первый раз. Кто виноват, что тебя ремнём приходится будить? Затем дежурная, в точности следуя инструкциям своего ответственного воспитателя, строго наказала девушку: беспощадно хлестала её ремнём до тех пор, пока несчастная не расплакалась навзрыд. Только тогда воспитатель остановилась, применила обезболивание, велела наказанной встать и умыться и отправила её стоять на определённое для этого место. Сама же обессиленно опустилась в кресло перед монитором, по которому можно было наблюдать за всеми воспитанницами, в том числе, и за Дашей. В последние три дня, получив, наконец, счастливое избавление от репрессий со стороны заведующей, молодая «дежурная» находилась ещё в некоторой эйфории, не могла поверить своему счастью. Галина Алексеевна освободила сотрудницу от всего – и от строгих телесных наказаний, продолжающихся вот уже почти полтора месяца с интервалом строго через день, и от домашнего ареста. Вчера первый раз со времени своего проступка Алина съездила домой. Мама была так рада! Она очень переживала за дочь. А ведь она не знала о том, что её наказание вовсе не ограничивалось только запретом на выезд из «Центра»! Галина Алексеевна предупредила, что о «неформальных методах» маме рассказывать не будет, и Алина, конечно, тоже не призналась. Зачем волновать близких? А потом она успела пару часов провести со своим другом Евгением, который всё это время не находил себе места. Он тоже не знал о телесных наказаниях (ещё бы знал! об этом Алине даже и подумать было страшно!), но с первого дня, когда всё это случилось с подругой, резко восстал против домашнего ареста. Ужасно возмущался, уговаривал любимую девушку бросить всё и уволиться самой, раз с ней так жестоко обращаются. «Что это за порядки? - кричал он в телефонную трубку. - Крепостное право у вас там, что ли? Да бросай ты такую работу без всякой жалости!» Алине стоило большого труда убедить друга, что работу она бросить не может и не хочет, потому что любит её и ощущает себя в “Центре” полностью на своём месте. Но Женя сходил с ума от беспокойства за свою девушку и расстраивался, что не может её увидеть. Алине от этого было вдвойне тяжело! Они с Евгением всё это время могли общаться только по телефону, так как в период домашнего ареста запрещалось не только покидать “Центр”, но и принимать у себя гостей. Женя никак не мог с этим смириться, волновался, буйствовал, чуть ли не ежедневно призывал Алину уволиться из «Центра» и вернуться в колледж. Отчаявшись, девушка привела аргумент, который бы без крайней нужды выдвигать не стала. Она напомнила другу, что, являясь девятнадцатилетней студенткой, она уже больше двух лет работает в «Системе перевоспитания», зарабатывает очень хорошие деньги и вовсе не желает вновь оказаться на иждивении у родителей, из-за минутной слабости прервав свою карьеру. Евгений, который пока тоже был студентом, и как раз «на иждивении», внял этому объяснению и немного поутих. В Новопоке все дети и учащиеся молодые люди находились на государственном обеспечении: им оплачивалось питание, приобретение одежды и всего необходимого для учёбы и гармоничного развития, и даже выделялись карманные деньги. Однако средства на всё остальное: разные прихоти, дополнительные хобби, путешествия и тд. подросткам предоставляли родители. И довольно часто делали это по своему усмотрению, а вовсе не по желаниям чад. Безусловно, студенты колледжей и ВУЗов имели право подрабатывать в свободное от учёбы время, но время такой работы было строго регламентировано, и больших доходов подростки не имели. Сотрудники «Системы перевоспитания», которые часто начинали полноценно работать уже с 16-17 лет, безусловно, имели в этом плане неоспоримое преимущество. Так, например, Алина, занимая должность дежурного воспитателя всего два года, уже сейчас зарабатывала больше, чем оба её родителя вместе (а мама с папой – специалисты с высшим образованием и немалым стажем работы), имела машину, без труда могла позволить себе любую поездку во время отпуска, да ещё и немалую сумму откладывала ежемесячно на свой счёт. И это ещё не считая всех остальных льгот, предоставляемых сотрудникам «Системой». Вчера, после радостных и волнующих встреч с близкими, воспитательница вернулась в “Центр” около восьми часов и в этот вечер имела ещё одну беседу с Галиной Алексеевной, на этот раз весьма доверительную. В первый раз заведующая просто сообщила девушке, что прощает её и не имеет больше к своей сотруднице никаких претензий. А вчера они поговорили очень душевно. Галина Алексеевна подробно выспрашивала, что Алина чувствовала всё это время, и сотрудница отметила, что её ответы явно привели заведующую в изумление. Когда Алина рассказала, что уже и не надеялась на прощение, а готова была вот-вот “сломаться” и пойти под увольнение, Галина Алексеевна отчётливо смутилась и пробормотала: – Не может быть такого. Ты не преувеличиваешь? – Нисколько, - призналась воспитательница. - Так всё и было. Она вздохнула. - Хорошо, что Лена мне в понедельник мозги немного на место поставила и посоветовала, как держаться. – Ладно, дорогая моя, - подытожила заведующая. - В любом случае, проступок ты совершила серьёзный и обижаться на меня не должна. Если бы я отправила тебя отбывать наказание воспитанницей, как собиралась вначале, не думаю, что это было бы для тебя лучше. – Галина Алексеевна! – воскликнула девушка. - Я и не думаю обижаться! Спасибо, что вы меня простили! Обещаю – ничего подобного больше не повторится. Вот только... меня смущает… вы сказали, что сделали это не по своей воле. Почему? В душе вы ещё сердитесь? Галина Алексеевна немного помолчала. – Не по своей воле, - призналась она. - Я планировала наказывать тебя в течение трёх месяцев. Как, если бы ты отправилась воспитанницей, понимаешь? Алина побледнела. – Но этого я бы точно не выдержала, - растерянно проговорила она. – Теперь я это вижу, - согласилась заведующая. - И не жалею. Не волнуйся, я прощаю тебя от чистого сердца! Живи и работай спокойно. Алина не стала выспрашивать подробности – что же вынудило Галину Алексеевну принять такое решение. Постеснялась. Тем более, что заведующая тут же перевела разговор на тот злополучный вечер вторника, когда Алина замещала воспитателей 204-й группы и дала шоколад Пономарёвой Наташе. Выяснив все подробности, начальница строго выговорила сотруднице за непростительную забывчивость, но, впечатлённая только что прошедшей беседой, не стала применять к ней никаких взысканий. Ограничилась предупреждением. Этот разговор состоялся сразу перед педсоветом, и Алина осталась на нём присутствовать. И потом, когда все воспитатели двести четвёртой отправились в кабинет заведующей на разбирательство, Алина ждала их вместе со Светой, Лизой и Вероникой. Известие о понижении Лены в должности повергло её, как и всех остальных, в шок. Сейчас, сидя в кресле, Алина очень крепко обо всём этом задумалась. Она связала воедино все факты: Лена узнала её секрет, причём, посчитала действия Галины Алексеевны слишком строгими. А буквально через два дня заведующая объявляет Алине о прощении и подчёркивает, что делает это не по своей воле. И с этого же момента резко изменяет отношение к Лене, что сразу заметили все воспитатели отделения. Трудно было не заметить! Ни с кем из них Галина Алексеевна не разговаривает таким холодным официальным тоном, ни к кому не обращается по имени-отчеству, если рядом нет воспитанниц. Даже Алину все эти полтора месяца наказания Галина Алексеевна называла по имени и разговаривала с ней при всех как обычно. А холодно отчитывала воспитательницу только наедине или в присутствии одной Елизаветы. Галина Алексеевна явно не стремилась, чтобы об Алинином проступке узнали все сотрудники. А сейчас она выставляет напоказ, что с Леной у них явно не всё в порядке. Да ещё и с должности её сняла! Честно говоря, за всё время своей работы в этом “Центре” Алина не помнила подобного случая. Такое наказание для ответственных воспитателей, как перевод в “дежурные”, применялось крайне редко. Алина прекрасно понимала, что эта мера – очень суровая. Это и крайне неприятно, и ощутимый удар по самолюбию, да и в зарплате существенная потеря. Елизавета как-то упомянула случайно в разговоре, сколько она зарабатывает, как «ответственная» вместе с преподаванием! У Алины чуть глаза на лоб не вылезли! А ведь Лена вместе со своей должностью автоматически потеряет и преподавание - и воспитанницам, и студенткам-сотрудницам! Алина вспомнила, что, когда совсем недавно Лизу отстранили от преподавания сотрудницам, та очень переживала, хотя виду старалась не показывать. А Лена сейчас теряет гораздо больше! Да ещё ведь Галина Алексеевна может назначить Лену дежурным воспитателем только на своём отделении, потому что та ещё студентка, и по правилам, может работать только на своём курсе. А это означает, что и от воспитанниц взыскание скрыть не получится. Ответственных воспитателей на отделении всего одиннадцать, все они преподают и по очереди дежурят по всему отделению. Каждая воспитанница знает их всех прекрасно! И вдруг они увидят, что Лена начала работать “дежурной” в одной из групп, а на её место назначен другой “ответственный”. Много ума не надо, чтобы сообразить, что воспитательница наказана. Алину даже передёрнуло. «Лучше бы Галина Алексеевна её просто отстранила от работы на эти 3 месяца, чем такой позор! - подумала она. - И как Лена это переживёт? Представляю, как ей обидно сейчас! Тем более что особой вины за ней нет. Как всё-таки много зависит от случая…» Алина чувствовала, что Галина Алексеевна сердится на Лену не из-за Наташи. Это просто так совпало, и заведующая воспользовалась случаем, чтобы “прижать” сотрудницу. « Не из-за меня ли всё это? - думала Алина. - Вдруг Лена ходила просить за меня заведующую, и та, хоть меня и простила, на неё за это рассердилась? Или что-то другое там у них произошло?» Сама Елена по этому поводу не объяснялась. На расспросы коллег только пожимала плечами и отвечала: « Девочки, без комментариев!» Её подруги тоже не откровенничали. Алина пыталась было расспросить Елизавету, но безуспешно. Та решительно заявила, что не собирается сплетничать. Всё же Алине не давали покоя подобные мысли, и она приняла решение сегодня же самой поговорить с Леной. Даша в это время стояла в своём очерченном мелом круге по стойке “смирно”, постепенно приходила в себя после строгой порки и с нетерпением ожидала подъёма. Было очень обидно и унизительно стоять здесь в тёмной спальне, в то время как остальные воспитанницы ещё спят. Утром, в это время, и вечером, уже после отбоя, Даше было труднее всего выстаивать своё наказание. Девушку отправляли в “круг” и в течение дня, она проводила здесь каждую свою свободную минуту – на переменах, перед отчётами, после самоподготовки. Но днём или вечером, когда в группе бурлила жизнь, переносить наказание было не так тяжело. А вот стоять в темноте, тишине и полном одиночестве – это казалось Даше ужасным! Всю эту неделю перед рабочими днями Елизавета Вадимовна разрешала девушке заниматься уроками всего один час после ужина, а потом холодно приказывала: «Обманщица – на место!» Как собачке! Правда, перед учебными днями Елизавета не ограничивала Дашу во времени для приготовления заданий, но внимательно следила за воспитанницей, проверяла её первой и тут же отправляла в ненавистный «круг». Даже на уход за собой Елизавета Вадимовна теперь отводила Даше минимум времени, заявляя при этом: “Справляйся, как хочешь!” Девушка пока более или менее справлялась. Несмотря на такой жёсткий прессинг, за эту неделю она получила только три дополнительных замечания, а отметок плохих у Даши и вовсе не наблюдалось. Одно из этих нарушений воспитанница допустила вчера вечером. Остальные девочки ещё выполняли в классе уроки, а Даша уже стояла в пустой спальне. В какой-то момент она чересчур задумалась и невольно нарушила режим “смирно” - покачнулась и немного выступила за круг, чтобы удержаться на ногах. Расплата последовала незамедлительно. Очевидно, воспитатели, находясь в классе, не отрывали взглядов от монитора. В спальню тут же вышла рассерженная Елизавета Вадимовна с гневно сверкающими глазами. Даша едва успела извиниться. Воспитатель, не говоря ни слова, схватила девушку за волосы, собранные в “хвост”, втащила в класс и, не отпуская волос, вынудила её лечь на кушетку. Затем всё было ужасно! Дежурный воспитатель Екатерина Юрьевна безжалостно хлестала воспитанницу ремнём, а Елизавета Вадимовна продолжала удерживать провинившуюся за “хвост”, так сильно натягивая волосы, что у Даши ручьём текли непроизвольные слёзы. Порка продолжалась долго и была очень строгой, а при попытке шевельнуть головой девушка испытывала дополнительные мучения. И это происходило на глазах всего класса! А Елизавета, словно Даше этого было мало, сурово её отчитывала во время наказания. Несчастная с трудом всё это вытерпела. Она не могла дождаться, когда всё закончится, и ей разрешат вернуться в “круг”! Вспомнив сейчас вчерашние боль, стыд и унижение девушка, пытаясь сдержать слёзы, глубоко вздохнула. Обида и злость на свою «ответственную» всё это время, не переставая, терзали ей сердце. Даша всегда уважала Елизавету Вадимовну, но сейчас была потрясена и возмущена жестокостью воспитателя, считала такое отношение к себе несправедливым и неоправданным. Зная, что Елизавета Вадимовна никогда не бросает обещаний на ветер, Даша понимала, что, действительно, “попала” в этот раз капитально. Когда репрессии только начались, и прошёл первый шок, вызванный такими строгими мерами, девушка приняла решение не падать духом и мужественно выносить все испытания. Она сразу постаралась настроиться на то, что терпеть ей всё это придётся долго. Хорошо, если не все оставшиеся семь месяцев, которые Даше ещё предстояло отбыть в «Центре». Решение-то воспитанница приняла, но как же трудно оказалось его выполнить! Хорошо ещё, что Елизавета Вадимовна наряду с другими наказаниями не назначила провинившейся бойкот. Тогда бы Даше пришлось совсем плохо! Правда, реакция одноклассниц на всё случившееся оказалась неоднозначной. Двести вторая группа не была такой дружной и единой, как двести четвёртая, девочки жили больше сами по себе, и некоторые раньше завидовали Даше – ведь до этого происшествия она была лучшей воспитанницей и пользовалась благосклонностью воспитателей. Теперь, когда ситуация так резко изменилось, у них появился повод позлорадствовать. Однако большинство одноклассниц всё же сочувствовали Даше и старались её поддержать. Особенно переживали за девушку её лучшая подруга Оксана Кораблёва и Ира Елистратова. Ира, которая сама до недавнего времени была в группе просто “серенькой мышкой”, неожиданно резко преобразилась (что произошло после разговора с Соней), а после несчастья с Дашей буквально “вцепилась” в девушку. Ира не оставляла Дашу в покое, убеждала не отчаиваться и не сдаваться, помогала после наказаний, советовала, как лучше держаться. Пример и помощь Иры очень вдохновили Дашу, и воспитанница старалась изо всех сил. К тому же, девушка чувствовала, что Елизавета Вадимовна не так уж презирает её, как хочет это показать. Сердится – конечно! Наказывает безжалостно, но всё же не презирает. И есть надежда смягчить воспитательницу, если вести себя правильно. Но, чтобы понять, как это - правильно, нужно было смириться, покорно принять чужую волю, согласиться с ней. Тогда, может быть, и удалось бы чего-нибудь добиться. А Даша смирилась только внешне, а внутри бушевали страсти, и это очень мешало ей хладнокровно всё обдумать и понять, чего же хочет от неё Елизавета Вадимовна. Особенно девушка переживала из-за необходимости ходить по всему “Центру” голой. Чтобы избежать этого позора, Даша согласна была бы переносить в два раза больше телесных наказаний. Но ведь никто ей этого не предлагал! Мнение провинившейся вообще не учитывалось. За неделю Даша так и не привыкла к этому, но выбора-то не было! Приходилось терпеть, задыхаясь от бессилия и унижения. А ещё Дашу приводила в отчаяние неспособность переносить порку так стойко, как бы хотелось. Воспитатели сейчас наказывали её гораздо строже, чем бывало раньше, поэтому вытерпеть наказание без криков и слёз Даше удавалось не всегда. Но она всё-таки старалась, а в последнее время прислушивалась к советам Иры. И дело потихоньку продвигалось. Но, в целом, надеяться Даше оставалось только на милость Елизаветы Вадимовны. Без пяти семь Алина появилась в спальне и подошла к воспитаннице. Девушка внутренне напряглась: воспоминания о недавней порке ещё были свежи в памяти! – Даша, - доброжелательно обратилась к ней воспитательница. - Чтобы утром просыпаться сразу, надо настроиться на это с вечера. Ты разве об этом не знаешь? – Знаю, Алина Геннадьевна, - виновато ответила девушка. - Я пыталась, но не получилось, простите. – Плохо пыталась! Сегодня, когда будет время, мы с тобой это обсудим. Согласись, тебе сейчас и так хватает проблем, да и мне не особо приятно лишний раз тебя наказывать. Держись, Даша. Настройся на трудный день, и не позволяй обстоятельствам быть сильнее тебя. Поверь, выход всегда есть. Впервые за эту неделю Даша услышала слова поддержки хотя бы от одной из своих воспитательниц. – Спасибо, - прошептала она. Алина кивнула и улыбнулась девушке. – А теперь иди к своей кровати. Скоро подъём.
Forum: У 204-ой группы этот субботний день с самого утра не заладился. Почти сразу после подъёма Инна Владимировна посчитала, что Наташа и Настя, которые сейчас составляли «пару», слишком громко разговаривают и пренебрегают своими утренними обязанностями. Девушки, действительно, немного поспорили, но быстро пришли к согласию. Сами они считали, что не вышли за рамки, установленные «Правилами”. Однако перечить воспитателю себе дороже, и у девушек хватило ума этого не делать. В карточках Наташи и Насти появились замечания за нарушение порядка в группе. Им ещё крупно повезло, что Инна решила не применять предварительное телесное наказание немедленно. За завтраком Зоя, накладывая себе кашу, по неосторожности уронила тарелку на пол. Тарелка, конечно, разбилась. Горячая каша разлетелась по полу и забрызгала некоторым девушкам рабочие комбинезоны. Воспитанницам пришлось, прервав завтрак, выходить в коридор к раковинам, чтобы привести себя в порядок. Инна Владимировна, конечно, заставила Зою тщательно всё убрать, но ответственный воспитатель 208-ой группы Наталья Константиновна, которая сегодня дежурила по отделению, очень рассердилась. Пока Зоя убирала с пола остатки каши и осколки, она стояла рядом и внимательно наблюдала за процессом. Затем вывела девушку в коридор, сурово выговорила ей за растяпство, обвинила Зою в нарушении порядка во время завтрака, и, в итоге, велела ей раздеться и встать лицом к стене. Вместо завтрака воспитанница получила строгую порку, а ещё Наталья Константиновна назначила ей пять часов «штрафных» работ в столовой, которые девушка должна была отработать в своё свободное время. А вечером Зое предстояло очень неприятное общение с завхозом Валентиной Сергеевной по поводу разбитой тарелки. Однако Зоя в этой непростой для себя ситуации смогла держаться достойно. Частично в этом была заслуга Сони. Когда Зоя уже начала уборку, а Наталья Константиновна ещё не подошла, Соня улучила момент и прошептала подруге: “Зоя, настройся, тебя на сто процентов прямо сейчас накажут. Не вздумай спорить и оправдываться, поняла? Просто извиняйся! И порку терпи молча! Не позорь нашу группу перед ответственной дежурной, иначе будем вечером с тобой серьёзно беседовать! И подумай, как Елена Сергеевна отреагирует, если будешь себя недостойно вести. Держись!” Зоя собрала все силы и держалась. Причём, сейчас на неё больше, чем страх перед Еленой Сергеевной, подействовала угроза Сони о разбирательстве на уровне группы. “Ещё объявят мне бойкот! С них теперь станется, - с тревогой думала девушка. - А этого я не переживу! И с Сонькой ссориться не хочется” В итоге воспитанница вела себя очень скромно, отвечала воспитателю виновато и почтительно, немедленно после приказа разделась и терпела наказание практически молча. Для Зои это было огромным достижением. Бригадир Татьяна Вячеславовна сегодня пришла на работу не в самом хорошем настроении. Едва поздоровавшись, она сразу же накричала на Вику и Дашу за то, что они взяли пустые ящики не из того штабеля. Девочки сделали это по невнимательности, но даже и не думали оправдываться. Вели себя скромно, сразу же извинились, однако это не смягчило бригадира. Татьяна Вячеславовна распалялась всё больше, назвала девушек «бестолковыми глухими тетерями» и потребовала от Инны Владимировны принять меры и наказать провинившихся. Наказание состоялось во время первого же перерыва, в комнате отдыха. Девочкам пришлось на глазах у всех остальных воспитанниц двух групп терпеть порку. Чуть позже, когда всем разрешено было выпить чаю, за стол к своим воспитанницам подсела Инна Владимировна. - Уже пятеро из вас получили сегодня замечания. Девчонки, в чём дело? Быстро соберитесь! Я понимаю – холодно сегодня очень, магнитная буря и так далее. Но здесь никакие оправдания не принимаются, вы же знаете! Зачем вам лишние проблемы? - Инна Владимировна, мы постараемся, - заверила Соня. – Сейчас, пока чай пьём, всё обсудим. - Хорошо. Инна отошла от девушек и вместе с Алиной уселась на диван для воспитателей, тоже с чашкой чая. Соня улыбнулась одноклассницам. - Девчонки, не расстраивайтесь. Ведь мы же и не ожидали, что у нас всё сразу пойдёт без сбоев, правда? Такое здесь, к сожалению, невозможно. И мы живые люди, и воспитатели тоже, а ещё очень много зависит от случая. Давайте сейчас подумаем, что из сегодняшних неприятностей мы могли предотвратить. Прямо по пунктам. А вечером так же Елене Сергеевне об этом доложите. Получится, что вы всё уже продумали и выводы сделали. Вот увидите, не будет она к вам очень строга. А завтра вы на балет едете! В первый раз за всё время. Вспомните об этом, и не отчаивайтесь! - Сонь, а ты не передумаешь? Может быть, всё-таки с нами поедешь? – спросила Галя. - Девчонки, вы же теперь всё знаете! Ну, как я могу? Сами подумайте! – воскликнула Соня. - Хорошо-хорошо. Не переживай. А ты, Галя, не трави человеку душу, - распорядилась Юля. – Конечно, она никуда завтра не поедет. Но вот через месяц – обязательно. «Что-то вообще со мной будет через месяц?»– подумала Соня. * Марина в это время лежала в удобной функциональной кровати послеоперационной палаты ещё довольно слабая, но полная оптимизма. Рядом с девушкой все прошедшие сутки неотлучно находились мама и Олеся Игоревна, иногда – вместе, иногда – сменяя друг друга. Сейчас около Марины сидела мама. Марина только что проснулась, и они тихонько разговаривали. Карина Александровна тщательно следила, чтобы дочь не переутомилась, но пока всё было в порядке. Внезапно дверь распахнулась, и в палату буквально влетела Олеся Игоревна. Она подбежала к Марине и расцеловала её (очень нежно и осторожно), затем обняла Карину Александровну, вынудила её подняться со стула и закружила по комнате. - Карина! – кричала она. – Всё отлично! Последние кардиограммы все хорошие! Тот узелок больше не функционирует, представляешь? Теперь это можно сказать точно. У Маринки нормальный ритм и состояние сердечной мышцы очень даже неплохое! Всё будет хорошо! Ещё недели три-четыре – и Маришка отсюда выйдет здоровой. Я так рада! - Олеся! – вырывалась Карина Александровна. – Ты меня чуть не задушила. Олеся Игоревна, улыбаясь, отпустила её. Мама Марины пару секунд постояла неподвижно, затем опустилась на стул и беззвучно заплакала. В палату, привлечённая шумом, вошла дежурная медсестра. Сегодня в послеоперационном блоке дежурила Виктория Арнольдовна – молодая привлекательная женщина. - Доктор! – укоризненно обратилась она к возбуждённой Олесе Игоревне. – Что вы устроили? Девочку напугали! Она быстро подошла к Марине и склонилась над приборами. - Да я не испугалась, - улыбнулась девушка. – Наоборот! Олеся Игоревна, расскажите мне ещё раз! Пожалуйста! Я снова хочу это услышать. Мамочка, не плачь, пожалуйста! Но Карине Александровне трудно было успокоиться, теперь она уже рыдала в голос. Виктория Арнольдовна подошла к ней и мягко предложила: - Пойдёмте со мной. Здесь нельзя плакать. У Марины должны быть только положительные эмоции. А я вам чаю налью. Медсестра жестом остановила готовую рвануться следом Олесю Игоревну, и они с мамой Марины вышли из палаты. Олеся Игоревна села рядом с Мариной и объяснила своей пациентке всё более подробно. - А когда я могу встать? - воскликнула девушка. – Не могу больше лежать, как бревно, понимаете? - А ты и не будешь, как бревно, - улыбнулась доктор. – Прямо сегодня начнём с тобой осторожненько приподниматься, дыхательную гимнастику проводить, массаж лёгкий делать. Отёк лёгких нам ни к чему, правда? Но, Мариша, я требую от тебя безоговорочного выполнения всех наших требований. Ты же не хочешь, чтобы всё оказалось напрасным? А ранние осложнения после такой операции бывают очень даже серьёзными. - Хорошо, Олеся Игоревна. Только, пожалуйста, можно мне позвонить Лене? Прямо сейчас. Надо же ей сообщить! Вы ведь ещё ей не звонили? - Нет, - покачала головой Олеся Игоревна. - А тебе кто-то разрешал телефонные разговоры? Или я не в курсе? – иронически спросила она. - Ну, Олеся Игоревна, пожалуйста! – отчаянно проговорила Марина. – Мне ведь нельзя волноваться, правда? А я волнуюсь, ведь Лена за меня переживает! - Я сама позвоню. - Только отсюда! При мне! Пожалуйста! - Мариша, - ласково сказала Олеся Игоревна. – Я не могу использовать в этой палате мобильный. Он нарушает работу приборов. - А здесь же городской есть, - напомнила девушка. – Вон там стоит, на столике. И не трубка, а стационарный, и ничего он не нарушает. Олеся Игоревна, позвоните по нему, прошу вас! А Лена пусть Соне расскажет! Выражение лица Сониной мамы резко изменилось. - Ой, простите, - растерянно проговорила Марина. – Я не подумала! Вы не можете с ней об этом разговаривать. Олеся Игоревна! А Лена сказала Соне хотя бы о том, что сама операция благополучно закончилась? Ну, если только она не сказала, то я… - Успокойся, Мариша, сказала. Сразу, как только ты пришла в себя. Со мной Лена не может по телефону про Соню разговаривать - у них с этим строго, с работы за это можно вылететь. Но я знаю об этом от её мамы. И сейчас Лена Соне расскажет и без нашей просьбы, я уверена. Не переживай. - Хорошо, Олеся Игоревна, - послушно согласилась Марина. – А всё-таки, можно я после вас хотя бы два слова ей скажу, что хорошо себя чувствую. Она мой бодрый голос услышит, и ей легче станет. Сонина мама кивнула, подкатила столик с телефоном к кровати и набрала номер. У Лены как раз сейчас был перерыв между занятиями, поговорить удалось не торопясь. У девушки возникло ощущение, что с души свалился огромный камень – такое сильное она испытала облегчение. - Марина у меня трубку вырывает, - улыбнулась Олеся Игоревна. – Лена, пожалуйста, два слова, и ничего волнующего, ладно? - Послушай, подруга, мне тебя только на два слова дали, так что я буду краткой, - услышала Лена голос Марины. – У меня всё отлично! Скоро приеду к вам в гости, помнишь, приглашали? А сейчас, прямо сейчас, вот сию же секунду ты расскажешь всё Соне, ясно? И попробуй этого не сделай! Тогда можешь вообще ко мне не приезжать! - Марина, прекрати! Отдай трубку! – услышала Лена испуганный голос Олеси Игоревны. - Расскажу, шантажистка, - улыбнулась она. – Придёт она с работы вечером – и расскажу. - Нет! – крикнула Марина и охнула. - Что с тобой? - Не обращай внимания. Шов ещё болит. С кем они сегодня работают – с Инной или с Машей? - С Инной. - Звони Инне. Пусть она расскажет ей немедленно! Соня должна узнать, что со мной всё в порядке! Прямо сейчас. - Ну, ты даёшь, - протянула Лена. Олесе Игоревне, наконец, удалось отобрать у Марины трубку. - Мариша, - укоризненно покачала она головой. – Что ты вытворяешь? Зачем позоришь меня перед Леной? - Она прекрасно знает, что вы меня ни о чём не просили, - твёрдо ответила девушка. – Олеся Игоревна, я поняла, как с ней надо поступать. Я буду бороться с ней её же оружием. Посмотрим, как долго она продержится. Олеся Игоревна, когда вы мне телефонные разговоры разрешите? Я этого требую, в конце концов! Мне надо с Леной очень серьёзно поговорить. Мне ещё не меньше месяца в больнице находиться, а она всё это время может Соню продолжать тиранить. Не будет этого, Олеся Игоревна, я вам обещаю! Лена упрямая, но я теперь ещё упрямее! Если она и теперь не оставит Соню в покое, то я с ней очень крупно поссорюсь. Уговаривать и просить я больше не буду, хватит! - Мариша, успокойся, - тихо проговорила Сонина мама. – Я тебе благодарна за сочувствие, но применять такие методы категорически запрещаю. Ещё мне не хватало проблем между тобой и Леной по нашей с Соней вине. Сама подумай! - И ты мне должна это пообещать, - твёрдо добавила она. – Ты Лене угрожать из-за Сони не будешь! Обещаешь? - Обещаю, - неохотно сказала Марина. - Извини, я сейчас. Олеся Игоревна быстро вышла из палаты и набрала по мобильному номер Лены. - Лена, простите! - возбуждённо говорила она. – Я не ожидала этого от Марины. Она обещала вам два слова о своём самочувствии сказать, а тут такое выкинула! - А то я свою подругу не знаю, - улыбнулась Лена. – Олеся Игоревна, не беспокойтесь. Передайте, пожалуйста, Марине, что её просьбу я только что выполнила. А с вами мы обязательно поговорим, когда я приеду. - Лена, вас в понедельник уже к Марине пропустят. Она очень ждёт. – А в понедельник меня не отпускают, - вздохнула Лена. – Пока надеюсь на вторник. Но я вам ещё позвоню. Вскоре после этого разговора Елена обедала с подругами в столовой для воспитателей. Разговор, конечно, опять вертелся вокруг вновь появившихся у Лены проблем. Причём, мнения Светланы, Лизы и Вероники по этому поводу отличались ненамного. Светлана считала, что Лене нужно как можно скорее помириться с Галиной Алексеевной, а именно – пойти к ней, поговорить по душам и раскаяться, пообещать впредь вести себя более скромно и почтительно. – Ты пойми, она именно этого от тебя и ждёт! - горячо убеждала Света. - Ведь Галина Алексеевна ещё официально о своём решении не объявила. А вчера на эту беседу с вами даже ответственного дежурного воспитателя не пригласила! Лена, она тебя очень ценит и хочет, чтобы ты одумалась. Галине самой не хочется лишать тебя должности и терять такую способную “ответственную”. Но ей приходится, понимаешь? – Не понимаю, - возражала Лена. - Если бы это было так, не стала бы она меня сейчас “травить”. Почему мы должны слепо и покорно выполнять подобные приказы, закамуфлированные под просьбы? А если я не согласна? У меня может быть своё мнение. Между прочим, я уже не стажёр, а сертифицированный специалист. Наоборот, она могла бы оценить, что я не боюсь высказать своё мнение начальству. – Да Галина Алексеевна, наверняка, и оценила, - усмехнулась Лиза. - Но для неё это дело принципа. Согласись, ты поступила неэтично. Ты могла бы поговорить с заведующей про Алину просто отдельно, без связи с её просьбой. Объяснила бы ей свою позицию спокойно, тактично, сослалась бы на то, что ты по возрасту, например, к Алине ближе и смогла лучше её понять. – Да ничего бы не получилось! - воскликнула Лена. – Лиза, вспомни, ты ведь уже пробовала! Галина Алексеевна абсолютно уверена в своей правоте. Добиться прощения Алины по-другому было невозможно, а продолжать всё это было нельзя! Лиза, ну согласись, ты же и сама так считала! Елизавета задумчиво кивнула. – Вообще-то, я очень рада за Алинку, - проговорила она. - Но, Лена, ты уже очень существенно пострадала, и я не уверена, что это будут единственные твои неприятности. Я бы на такое не решилась. Это какое-то самопожертвование получается. Но я тобой, твоей смелостью восхищаюсь. – Да какая смелость? - завопила вдруг Вероника. Все остальные вздрогнули. Вероника вполне могла разговаривать стальным голосом, но не кричала на их памяти никогда. Лиза озабоченно посмотрела на подругу. – Ты здорова? Вероника только отмахнулась. – Это не смелость! - так же горячо продолжала она. - Лена, ты умная девчонка, как же ты могла совершить просто несусветную глупость? Алину ей жалко стало! – Ничего бы с твоей «дежурной» не случилось, - обернулась она к Лизе. - Спокойно бы она всё это вытерпела и сделала выводы. А, если бы “сломалась” и уволилась – туда ей и дорога! Здесь слабым не место. Воспитательницы в изумлении смотрели на разошедшуюся подругу. – Что смотрите? - кричала она. - Лиза знает, я сама на первом-втором курсах оказывалась на месте Алины, и неоднократно! – Да, Света, были у меня вначале проблемы, - добавила она, перехватив удивлённый взгляд Светланы. - И такие же “серии” я от Галины Алексеевны получала. Она мне даже говорила: “Сама не понимаю, почему я с тобой ещё вожусь. Уволить тебя надо, и дело с концом!” И, что вы думаете, я слёзы проливала, жаловалась или в депрессию впадала? Лиза, вспомни. Елизавета покачала головой. – Да нет, такого не было. Я же тебя у кабинета всё время ждала. Ты и входила туда с решимостью, и выходила абсолютно невозмутимая. Выходишь, я вся бледная сижу, за тебя переживаю, а ты как ни в чём ни бывало говоришь очень спокойно: “Заждалась? Всё, я свободна. Пойдём кофе пить” Или что-нибудь в этом духе. – Вот именно! - воскликнула Вероника. - Да я очень благодарна была, что Галина Алексеевна в меня всё-таки верила. Ни от работы не отстраняла, и не уволила! И ведь она права оказалась. Я сделала выводы и стала нормально работать. Лена смотрела на Веронику во все глаза. – А ты что натворила? - уже спокойнее сказала ей та. - Вообразила, что лучше заведующей знаешь, как поступать? Лена, что за наглость? Будешь сама заведующей, тогда и распоряжайся. Ты же себе карьеру портишь, понимаешь? Сама подумай, каково тебе будет сейчас в “дежурные” переходить? Очень приятно? – Нет, - ответила Лена. - Если бы по какой-нибудь необходимости – было бы ещё ничего. А вот так, в наказание, это просто ужасно. Но я справлюсь. – Да тебе другого-то не остаётся! Придётся справиться! Девчонки, а к Галине Алексеевне сейчас Лене идти бесполезно. Она решила дать ей урок скромности, и проведёт её через это. Хотя, может быть, не так уж и сердится. А вот потом, Лена, когда Галина тебе должность вернёт, ты должна с ней поговорить. Скажешь, что всё осознала и впредь такого не допустишь. Лена в волнении вскочила с места. – Ну уж нет! - закричала она. - Ни сейчас, ни потом, я этого делать не буду! Я правильно и вполне законно поступила. Мне не за что извиняться! А выводы я сделаю. Только другие! Её гневную тираду прервал телефонный звонок. Лену вызывала к себе Галина Алексеевна. Немедленно. – Наверное, уже определилась, где я теперь буду работать, - постепенно успокаиваясь, проворчала девушка. – А ты к психологу уже ходила? Тесты прошла? - спросила Света. – А как же! Меня туда прямо к восьми утра вызвали. Всё сделала. Ладно, девочки, я пойду. – Позвони! - хором попросили все три подруги. – Сразу всем? - рассмеялась Лена. - Так и быть. SMS-ки пошлю.
Forum: Галина Алексеевна холодно поздоровалась с сотрудницей и жестом указала ей на одно из кресел, расположенное напротив видеосистемы. Лена спокойно села. Она уже настроилась на тяжёлый разговор и ничего хорошего не ожидала, однако держаться решила невозмутимо. – Елена Сергеевна, - начала заведующая. - Я бы хотела получить объяснения по поводу некоторых ваших действий. Галина Алексеевна щёлкнула пультом, и они вместе просмотрели записанный камерой эпизод, где Лена вчера во время урока французского в своей группе вызвала Соню в кабинет, и они беседовали о Марининой операции. Просматривая запись, Лена пережила всё это ещё раз. Да, вчера она здорово волновалась, сейчас это было видно отлично. Но как могло быть иначе? – Галина Алексеевна, что именно я должна объяснить? – Я хочу знать, почему вы позволили себе недопустимое для ответственного воспитателя поведение, - резко сказала заведующая. - Вы, Елена Сергеевна, прервали урок, вызвали воспитанницу и разговаривали с ней о своих личных проблемах! Причём, как? Абсолютно потеряв самообладание, выдержку и достоинство! Вы расплакались у неё на глазах! Это допустимо, как вы считаете? Галина Алексеевна гневно смотрела на сотрудницу. Лена же, хоть и была готова к неприятностям, но такого не ожидала в принципе. Ведь Галина Алексеевна знала всё про Марину, и вряд ли сомневалась, что и Лена, и Соня очень волнуются в день операции! Да, Лена сама выговаривала недавно Инне за проявленную перед той же Соней слабость, но эта ситуация – совсем другая. «Не робот же я, в самом деле!» - с отчаянием подумала воспитательница. Однако формально Галина Алексеевна была совершенно права. Просто воспитатели второго отделения привыкли, что их заведующая всегда рассуждает здраво, старается войти в положение, не придирается к мелочам и не требует безукоснительного соблюдения всех многочисленных правил и инструкций в тех случаях, когда это трудно или нецелесообразно. Учитывает “человеческий фактор”. На Лену теперь такое отношение, похоже, больше не распространяется, а перестроиться девушка не успела. – Нет, Галина Алексеевна, - тихо ответила девушка. - Это недопустимо. Простите, я очень волновалась и не сдержалась. – Это не оправдание! - сурово проговорила заведующая. - Вы не должны были вообще появляться на работе в таком состоянии, об этом вы не подумали? Утром в разговоре с Марией Александровной вы сказали ей, что уроки проводить сегодня не в силах. Воспитательница покраснела до корней волос. Значит, Галина Алексеевна просмотрела и этот разговор. Конечно, ведь Лена не закрыла перегородку! «Вот растяпа!» - мысленно обругала она себя. А заведующая холодно выговаривала сотруднице: – Вы обязаны были подойти к ответственному дежурному воспитателю, объяснить ситуацию и попросить себе замену. Это было бы лучше, чем вести себя так недостойно! Да вы чуть и к воспитанницам потом в слезах не вышли! Это вообще безобразие! – Галина Алексеевна, - пыталась оправдаться Лена. - Но уроки я проводила как обычно. Не показывала своего волнения. – Вы рисковали! Я просмотрела записи всех ваших занятий в этот день – вы с трудом держали себя в руках. Да, некоторые воспитанницы этого не заметили, а вот та же Левченко и другие девочки повнимательнее вполне могли сделать соответствующие выводы. А зачем вы вообще вызывали Левченко в кабинет? – Соне было явно нехорошо, и, когда она ещё и ответ мне дала неправильный, я хотела убедиться, всё ли с ней в порядке. – Хорошо, вы в этом убедились. Выяснили, что ничего серьёзного нет. И после этого должны были вместе с ней отправиться в класс, а не вступать в сентиментальные разговоры и уж, тем более, проливать слёзы. Вы со мной согласны? – Да, Галина Алексеевна, - тихо проговорила Лена. – Я рада, - усмехнулась заведующая. - Так вот, Елена Сергеевна, за этот проступок я полностью отстраняю вас от работы на 8 дней, начиная с понедельника, и назначаю вам на это время полный домашний арест. Вы не имеете права в этот период покидать “Центр” и принимать у себя гостей. Никаких! Из своей квартиры можете выходить только по учебным вопросам, по вызовам преподавателей. Надеюсь, этого времени вам хватит, чтобы обдумать своё поведение. Лена в волнении вскочила с кресла. – Хорошо, Галина Алексеевна. Но... я хотела вас просить предоставить мне отгул во вторник, чтобы навестить Марину. Лена протянула заведующей вновь написанное заявление, которое предусмотрительно захватила с собой. Однако та возмущённо отвела руку сотрудницы. – Вы что, плохо меня поняли? - ледяным голосом поинтересовалась она. - На вас наложено взыскание, и пока оно не закончится, никаких отгулов я вам не разрешу. Возьмёте свой отгул позже. – Галина Алексеевна, я вас прошу, дайте мне хотя бы полдня! - взмолилась Лена. - Марина будет меня ждать, и очень расстроится, если я не приеду. А ей нельзя волноваться! Пожалуйста! У неё очень серьёзное состояние, сейчас ранний послеоперационный период, это очень важно. Прошу вас! Но заведующая так же сурово заявила: – Я предупреждала, Елена Сергеевна, что в следующий раз и я смогу не выполнить вашу просьбу. Вот я и не выполняю. А винить в этом вы можете только себя. Она подошла почти вплотную к расстроенной девушке и отчеканила: – Всё это время вы будете находиться в своей квартире и думать обо всём, что произошло. А с подругой можете общаться по телефону. Этого я вам не запрещаю. Лена глубоко вздохнула, закрыла глаза и мысленно досчитала до пяти, пытаясь успокоиться. Немного получилось. – Хорошо, - уже спокойнее произнесла она. Галина Алексеевна удовлетворённо кивнула. – Теперь у меня к вам второй вопрос. Почему вы позволили себе сделать снисхождение Левченко, хотя она неправильно ответила на ваш вопрос? – Но... Галина Алексеевна... она... Лена уже поняла, что проиграла и на этот раз и не стала заканчивать фразу. – У воспитанниц по “Правилам” могут быть какие-то оправдания их плохим ответам? - настаивала заведующая. – Только плохое самочувствие. – Левченко настолько плохо себя чувствовала, что ей нужна была помощь врача? – Нет. – В таком случае у вас не было причин прощать ей неправильный ответ. А вы что ей заявили? Что можете проявить к ней снисхождение, а вот остальные преподаватели этого не сделают. Это что значит? Вы заявляете воспитаннице о своём особом к ней отношении? – Только в этот день, Галина Алексеевна! Соня волновалась. Я не хотела поступать формально. – А, поступив неформально, вы нарушили инструкцию! Да, вы могли не применять к ней за неправильный ответ телесное наказание, но вы обязаны были хотя бы снизить этой воспитаннице отметку за урок. А вы что выставили Левченко за это занятие? – Пять, - ответила Лена. - Потом Соня собралась и отвечала отлично. Эта небольшая ошибка была случайностью. – Комментарии излишни, - Галина Алексеевна демонстративно развела руками. - И что должны были подумать остальные воспитанницы, которые слышали её неправильный ответ? «Да они были в восторге, что я не отлупила Соньку у них на глазах», - подумала Лена. Но вслух виновато ответила: – Простите, Галина Алексеевна. Я была неправа. – А за этот проступок, Елена Сергеевна, я назначаю вам штраф в размере вашего недельного оклада ответственного воспитателя, - сказала заведующая. - Если бы вы оставались на этой должности, то я обязательно поставила бы в известность об этом старшего педагога, и тогда вы получили бы более суровое взыскание. Но, поскольку с понедельника преподавать вы уже не будете, я считаю эту меру достаточной. Лена расстроенно кивнула. – И вот ещё что, Елена Сергеевна. Эти ваши поступки доказывают, что я приняла очень своевременное решение отстранить вас от должности ответственного воспитателя. Меня ваше поведение просто возмутило. Теперь я не могу вам обещать, верну ли я вам вашу должность через три месяца, и верну ли вообще. Я намерена по-прежнему очень внимательно наблюдать за вашей работой и поведением, и приму решение позже, исходя из результатов моих наблюдений. Вы всё поняли? - Да. У Лены всё внутри переворачивалось, однако внешне она осталась невозмутимой. – В таком случае, я вас больше не задерживаю. С приказами о ваших взысканиях ознакомитесь после педсовета. Можете идти. От заведующей Лена направилась в свою группу, в кабинет воспитателей. Воспитанницы ещё не вернулись с работы, спальня была пуста. В кабинете девушка опустилась в кресло, обхватила голову руками, пытаясь унять пульсирующую боль в висках, и посидела так некоторое время, обдумывая всё, что произошло. Наконец, она приняла решение и немного успокоилась. Отправила подругам лаконичные сообщения, как и обещала. Затем позвонила Олесе Игоревне и выяснила, что Марина чувствует себя неплохо, но телефонные разговоры ей пока ещё запрещены. – Олеся Игоревна. К сожалению, я не смогу приехать вообще всю ближайшую неделю. Пожалуйста, передайте это Марине и скажите, что я рвусь к ней всей душой, но в данный момент обстоятельства сильнее меня. – У вас неприятности? - догадалась Сонина мама. – Не буду отрицать, - вздохнула Лена. - Марина наверняка будет расспрашивать. Скажите ей, что это из-за Наташи. Мариша в курсе, я ей рассказывала. Очень надеюсь, что это всё ненадолго, и скоро я смогу её увидеть. – Лена, не беспокойтесь, решайте свои проблемы. С Мариной всё будет в порядке. Скоро она сама начнёт вам звонить, - мягко заверила Олеся Игоревна. В половине четвёртого, согласно расписанию, Лена явилась на индивидуальный урок физики к Светлане. Для занятий педагогов с сотрудницами были предусмотрены специальные учебные комнаты, расположенные недалеко от входа на отделение. Светлана уже ждала, сидя за столом преподавателя. Лена опустилась на место ученицы, выложила на стол свои тетради. Света смотрела на подругу с недоумением и сочувствием. – Ну и кашу ты заварила… Я в шоке от твоей SMS-ки! Что ещё произошло? - воскликнула она. Лена почувствовала, как к глазам подступают слёзы. – Света, пожалуйста, давай ты сначала проведёшь урок, а потом я всё расскажу. Иначе я сразу сейчас разревусь, и мне уже будет не до физики. Ещё получу у тебя тройку! Вот Галина Алексеевна обрадуется. Светлана молча кивнула и положила перед Леной небольшой листок. – Минитест на домашнее задание, - заявила она. - Даю тебе три минуты. Лене пришлось собрать все силы, чтобы сразу включиться в работу и уложиться во время. Со Светланой, как с педагогом, шутки были плохи, а физика никогда не давалась девушке с лёту, как некоторые другие предметы. Однако на этот раз у неё хотя бы по этой части проблем не возникло.
Forum: Глава 7. Субботний вечер. "Долгоиграющая" Вечером, после ужина, Елена Сергеевна позволила Соне заниматься уроками только полчаса, а затем вызвала её в кабинет. Девушка стояла перед воспитателем заметно побледневшая. Она догадывалась, что ей предстоит сейчас что-то совсем жуткое, и от неизвестности было очень страшно и тоскливо. Внимательно посмотрев на воспитанницу, Лена достала из шкафа аппарат и измерила ей давление. Увидев результат, она пожала плечами . – Всё нормально. Но бледнеть у тебя, конечно, есть причины. Сейчас ты будешь получать наказание за оскорбительные мысли в мой адрес. У нас, среди воспитателей, оно неофициально называется “долгоиграющим”. Знаешь, что это такое? – Нет, - покачала головой девушка. – А всё очень просто. Я накрепко привязываю тебя к кушетке, а затем мы с Инной Владимировной наказываем тебя весь вечер. – Как весь вечер? - непроизвольно переспросила Соня, ощущая предательскую дрожь в коленях. – По специальной методике. С перерывами. И без промежуточного обезболивания, - спокойно объяснила воспитатель. - Так, чтобы в памяти отложилось надолго. Я тебя уверяю – следующей субботы будешь ожидать с ужасом. А теперь раздевайся! Вскоре Соня оказалась практически распятой на кушетке и с ужасом поняла, что на этот раз крепко «влипла». Методику Елена и правда применила особенную – она порола воспитанницу достаточно сильно, но медленно. Если при обычной порке удары следовали один за другим, и длилась она, как правило, всего несколько минут, то сейчас после каждого удара Лена давала Соне возможность как следует прочувствовать жуткую боль, и только потом наносила следующий. Девушка испытывала невероятные мучения, но терпеть такую порку можно было долго. Терпеть – это в смысле не потерять сознание, а вовсе не переносить испытание мужественно. Хотя первый эпизод наказания Соня вытерпела стойко. Через некоторое время Елена положила ремень на стол, на видном месте, и вышла в класс, не сказав Соне ни слова. Воспитанница с трудом пережила следующие десять минут, в течение которых вертелась на кушетке и не знала, куда деваться от неотпускающей мучительной боли. Однако, как только стало хоть немного полегче, в кабинет вошла Инна Владимировна. Она тоже не разговаривала с Соней, а просто взяла со стола тот же ремень и хлестала им девушку так же, как и Елена: долго, медленно и невыносимо больно. Когда и она вышла, не применив никакого обезболивания, Соня поняла, что дело совсем плохо. Ни на какое снисхождение рассчитывать не приходилось. От боли, обиды, и отчаяния девушка расплакалась. Так страшно и унизительно было лежать совершенно беспомощной на этой кушетке, сходить с ума от боли и ожидать следующей пытки! Примерно часа через полтора Соня уже потеряла ориентацию во времени. Воспитатели входили в кабинет по очереди, делали своё дело и уходили. Сколько раз уже её пороли, сколько ударов она перенесла – этого девушка не знала, она давно сбилась со счёта. Боль не отпускала ни на минуту! К концу перерывов она немного ослабевала – и только. Соне оставалось только надеяться, что когда-нибудь всё это закончится. Когда уже ближе к десяти часам к ней в очередной раз подошла Инна, Соня со слезами на глазах умоляюще проговорила: – Инна Владимировна, я не знаю, что делать! Мне нужно в туалет. – А это без проблем, - спокойно отозвалась «дежурная». Она освободила девушку от креплений, помогла ей подняться и проводила в специальное отделение санузла воспитателей, которое было предусмотрено для воспитанниц. Эта зона включала в себя туалетную кабинку, душ и раковину для умывания. Инна разрешила Соне ещё и умыться холодной водой – сразу стало хоть немного полегче. Но потом воспитатель опять велела ей лечь на ненавистную кушетку, снова привязала и продолжила наказание. Соня не кричала, но сил терпеть у неё уже не осталось, и девушка беззвучно плакала. Она совершенно ясно ощущала, что надо это как-то прекращать, а то всё, чего она добилась здесь с таким трудом, может пойти прахом, окажется совершенно напрасным. Это наказание уже нанесло Соне психическую травму: она чувствовала себя растоптанной, униженной и беспомощной. С каждым ударом, который девушке приходилось переносить, у Сони постепенно исчезала уверенность в собственных силах, а также надежда на какое-то лучшее будущее. Ведь до этого Соня думала, что Лена через всё самое страшное её уже провела, что хуже уже не будет. А что оказалось? Очень даже может быть! И у воспитанницы не было сомнений, что эти субботние кошмары продлятся долго. « Елене больше не нужно ничего придумывать, чтобы меня уничтожить, - обречённо думала Соня. – Она может даже не назначать мне больше никаких других наказаний. Мне и этого хватит, чтобы рано или поздно сломаться. И, скорее всего, рано, а не поздно. Как я теперь вообще буду жить, зная, что в следующую субботу меня ожидает то же самое? Понятно, почему она обещала моей маме относиться ко мне так же, как к другим, когда поправится Марина! Она может спокойно это делать, но этот кошмар не отменять на законных основаниях очень долго. Она решила наказывать меня за Марину вечно! По крайней мере, пока она мой ответственный воспитатель. А, может быть, Елена поступает правильно? И я всё это заслужила? Нет, это вынести невозможно! Я уже готова рухнуть перед ней на колени и просить о пощаде» Наконец, Инна остановилась, положила ремень и взяла Соню за запястье, прощупывая пульс. Лицо воспитанницы было совершенно мокрым от слёз, она давно начала ощущать озноб, но сейчас девушку уже сотрясала крупная дрожь. Дежурная вытерла Соне лицо бумажным полотенцем (на этот раз воспитанница не испытала даже никакого унижения – ей было всё равно), затем положила ей на раны влажную антисептическую салфетку, и ещё сверху накрыла девушку пледом. - Спасибо, Инна Владимировна, - тихо поблагодарила Соня. – А вы, случайно, не знаете, сколько мне ещё осталось здесь… Голос её прервался. - Понятия не имею, - спокойно ответила Инна. – Не я же это решаю! И тут же совершенно другим, каким-то возмущённым голосом, в котором чувствовалось волнение, она продолжила: - А ты спроси у Елены Сергеевны! Спрячь свою гордость подальше! Извинись ещё раз, попроси о пощаде! А вдруг поможет? Иначе у тебя есть все шансы терпеть всё это до педсовета, а он только в одиннадцать! Взглянув на часы, Соня тихонько застонала. Инна направилась к выходу из кабинета, но по пути задержалась у музыкального центра, вручную пощёлкала на нём кнопками, после чего быстро вышла. На весь кабинет разлилась великолепная музыка – рондо из La campanella Паганини. Слушая эту вдохновляющую, оптимистичную и призывающую к борьбе мелодию, Соня чувствовала, как потихоньку оттаивает, приходит в себя, избавляется от леденящего ужаса и ощущения безысходности. Вскоре La campanella сменилась «Менуэтом» из 40-ой симфонии Моцарта – тоже жизнеутверждающей и гордой музыкой. Как выяснилось ещё чуть позже, Инна включила для Сони диск с лучшими хитами классики. Она прекрасно знала её музыкальные предпочтения (ведь все диски и записи для прослушивания девушкам по их просьбам предоставляли воспитатели) и абсолютно верно рассудила, что любимая музыка очень поможет воспитаннице в эту трудную минуту. На глазах Сони опять выступили слёзы, теперь уже от чувства благодарности к Инне. «До чего же прикольная девчонка! Нашла способ, как меня поддержать и заодно подколоть Елену. И Лена тут никак не сможет придраться, хотя со стороны Инны это - чистое хулиганство» У Сони даже прозвучал в мозгу возможный иронический ответ Инны своей начальнице: «Лена, да ты что! Ни о каком моём особом отношении к Соне речь не идёт ни в коей мере! Я для любой воспитанницы, оказавшейся в таком положении, сделала бы то же самое. Мы же не можем допустить, чтобы девушка «сломалась» во время наказания! Я хотела немного морально её поддержать, а это допускается. И вполне по инструкции! Профилактическая мера» Вошедшую Елену Сергеевну Соня встретила в более-менее приемлемом моральном состоянии. Воспитанница уже приняла решение, как вести себя дальше. Она собиралась всё же попросить воспитателя о пощаде, ну, а если не получится – намеревалась держаться до конца так стойко, как только сможет. Когда Лена вошла, в кабинете звучала «Вторая Венгерская Рапсодия» Листа. На лице «ответственной» на миг появилось удивлённое выражение. Она покачала головой и, к удивлению Сони, уселась в кресло и подождала, пока произведение закончится. Но потом встала и решительно выключила музыкальный центр. Подойдя к кушетке, Лена сняла с Сони плед (не рывком, а очень осторожно) и салфетку, осмотрела раны и прощупала пульс. Но и этим воспитательница не ограничилась: опять достала тонометр и измерила девушке давление. « Осторожничает. Не хочет неприятностей. Да ещё после случая с Наташей», - мелькнуло у Сони. - Что же, моя дорогая, - обратилась Лена к измученной воспитаннице. – Ты отдохнула, согрелась и даже развлеклась. Теперь мы можем продолжить. Она опять потянула со стола ремень. - Елена Сергеевна! – взмолилась Соня. - В чём дело? - Я очень вас прошу, не могли бы вы на сегодня закончить! Я умоляю вас о пощаде! Совершенно не могу больше терпеть! Пожалуйста, сжальтесь надо мной! - Не можешь терпеть? – удивилась Лена. – Да прекрасно можешь! Я вижу, что можешь. Не хочется – это другое дело. А ты как думала? Юлю я за подобный проступок отправляла в штрафную группу на месяц, а тебе сделаю поблажку? Так вот, не сделаю! Раз я решила, что ты заслуживаешь этого наказания, значит, так тому и быть. Будешь терпеть до конца! К тому же я тебя честно предупреждала, что лучше бы тебе было тогда не вылезать со своим благородством. - Елена Сергеевна, - не сдавалась Соня. – Я понимаю, как виновата перед вами и сделала выводы, честное слово! С того дня я не допускаю никаких негативных мыслей. - Ещё бы допускала, - усмехнулась Лена. - Я прошу вас о снисхождении! Я, правда, больше не могу! Ну, пожалуйста! Не надо больше, умоляю! В голосе Сони слышался неприкрытый ужас. - Софья, ты как себя ведёшь! – резко и сердито воскликнула воспитательница. – Тебе не стыдно проявлять такое малодушие? Возьми себя в руки, в конце концов. Что это с тобой? - Елена Сергеевна, но у меня… Внезапно резко зазвенел местный стационарный телефон, располагавшийся на небольшом столике у двери. И Елена, и Соня от неожиданности вздрогнули: звонок оказался довольно пронзительным. Соне много времени приходилось проводить в этом кабинете, но, как звонит этот телефон, она ещё не слышала. Когда воспитатели проводили уроки или длительные телесные наказания в помещениях группы, они блокировали даже свои личные мобильные номера. Экстренная мобильная связь оставалась у них в таких случаях только с Галиной Алексеевной. Входящие звонки иногда переводились на более свободного второго воспитателя, но сотрудников всегда в случае крайней необходимости можно было найти и по местному телефону. - Помолчи пока и подумай над всем этим! – приказала воспитатель Соне и быстро сняла трубку. - Елена Сергеевна, - услышала она голос сотрудника охраны внешней проходной. – К вам приехал гость, а его нет в сегодняшнем списке приглашённых. - Гость? Сейчас? – Лена с удивлением посмотрела на часы. - Да. Авдеев Кирилл Владимирович. Так что мне с ним делать? Пропускать? Лена довольно заметно покраснела, во всяком случае, Соня это заметила. - А вы не могли бы дать ему трубочку? – попросила она охранника. При этом воспитательница быстро и с явным неудовольствием взглянула на Соню. Телефон не имел дополнительного провода, и уйти с ним за перегородку возможности не было. «И мне она не может приказать встать с кушетки и выйти в спальню – ведь я привязана, - злорадно подумала Соня. – Так что никуда я не денусь с подводной лодки!» - Добрый вечер, милая, - услышала Лена голос Кирилла. - Очень добрый, - суховато отозвалась девушка. – Что скажете, Кирилл Владимирович? Что за фокусы? - Алёнка, ну я же не виноват, что твой мобильный уже почти два часа выключен. Я честно хотел тебя предупредить о своём приезде, но не смог! Послал сообщение, но оно не проходит! Записался на автоответчик, а ты не отвечаешь! - А я, между прочим, на работе, – напомнила Лена. – Телефон выключен, потому что провожу важное мероприятие, и сообщения никакие в это время не пройдут. А автоответчик проверять мне было некогда. У Лены сейчас наступила чёрная полоса не только на работе. В эти дни они с другом серьёзно повздорили. Началось с того, что Кирилл тоже посчитал Ленин поступок абсолютно неправильным. Тогда, в среду, когда вечером девушка всё рассказала любимому по телефону, он категорически заявил: - Алёнка, ты неправа. И попытался объяснить, почему. Лена очень расстроилась. Кирилл был для неё авторитетом, девушка ценила его мнение больше, чем чьё бы то ни было, но в данном случае молодая воспитательница всё равно была уверена в своей правоте. Кирилл мягко убеждал девушку: - Завтра пойди к Галине Алексеевне и извинись. Скажи, что подумала и всё осознала. Честно говорю, сейчас тебя это не особо спасёт, но отделаешься малым. Заведующая всё равно применит к тебе какие-то меры, но, учитывая твоё раскаяние, не очень строгие. И с радостью тебя простит. А будешь упорствовать – нарвёшься на более крупные неприятности. Но Лена стояла на своём, чем очень огорчила друга. - Даже мне тебя не убедить! – вздохнул он. – Что же, тогда жди расплаты. Когда вчера Галина Алексеевна объявила о своём решении снять Лену с должности, девушка впервые за всё время их знакомства не хотела делиться с Кириллом этой бедой. Ей было досадно, что он оказался прав. Но всё же рассказала. - Я даже не хочу напоминать, что предупреждал тебя, - огорчился Кирилл. – Алёнка, хоть теперь не упрямься! Иди к ней и сделай то, о чём я тебя просил. Прямо завтра. - Нет, - отвечала Лена. - Что же мне с тобой, такой упрямой, делать? – в отчаянии воскликнул друг. И тут Лена, сама очень расстроенная, позволила себе сказать любимому откровенную гадость. - А что, милый, если я больше не буду «ответственной», то я тебе уже не подхожу? Меня понизили в должности, и теперь ты будешь меня стыдиться? Это ударит по твоему самолюбию? Одно дело, когда невеста – успешный сотрудник, стремительно развивающий карьеру, а другое – если я имею строгое взыскание и нахожусь на грани увольнения, правда? Кирилл помолчал некоторое время, затем расстроено произнёс: - Алёнка, я тебя очень люблю, но мне горько осознавать, что ты можешь допускать подобные мысли. Ты меня этим обижаешь, причём, совершенно безосновательно. Давай сейчас прервём разговор, и ты над этим подумаешь. С этими словами он отключил связь. Лена отшвырнула трубку и расплакалась. Она знала, что неправа, ей было невероятно жалко Кирилла, но перезванивать и извиняться девушка не стала. « Все против меня! – в отчаянии думала она. – Даже Кирилл! Но я знаю, абсолютно точно знаю, просто на уровне подсознания и интуиции, что поступаю правильно! Интересно, найдётся ли хоть один человек в моём окружении, который со мной согласится? Который думает так же, как я?» Больше со вчерашнего вечера они с Кириллом не разговаривали. И вот теперь он, оказывается, стоит в проходной. Приехал в «Центр» в первый раз за время их знакомства, да ещё в такое позднее время! - Алёнка, а, может быть, ты попросишь, чтобы меня пропустили, и мы спокойно поговорим? – просительно говорил Кирилл. – На улице, между прочим, почти 30 градусов! Не выгонишь же ты меня на мороз? Лена улыбнулась. - Конечно, не выгоню. Только скажи мне сразу – ничего страшного не случилось? Почему ты вдруг приехал на ночь глядя? - Обязательно сейчас говорить? - Но я освобожусь только в полдвенадцатого. Ты хочешь, чтобы я всё это время волновалась? - Да у меня-то ничего не случилось, - ответил Кирилл. – Дело в том, что Маринке сегодня разрешили сделать один телефонный звонок по её выбору, и она выбрала меня. Теперь я знаю, что ты не сможешь выехать из «Центра» ещё больше недели! И что я должен был подумать? Только одно: ты во мне очень нуждаешься, и именно сегодня. Я не прав? Лена глубоко вздохнула. В груди разливалось тёплое чувство облегчения и благодарности и к Марине, и к Кириллу. «Маринка, конечно, поняла, что у меня серьёзные проблемы, - думала девушка. – Правильный она выбрала звонок. Ведь она знает, что Кирилл поможет мне лучше всех! А он примчался. Тут же! Хотя я вчера так его обидела. И как вовремя он приехал! Ведь с понедельника я и гостей не смогу принимать…» - Ты абсолютно прав. Нуждаюсь. Очень, - проговорила Лена. – Давай договоримся так: подожди меня там, куда тебя проводят, хорошо? Но ждать ещё часа полтора-два. - Хоть всю ночь, - довольно отозвался Кирилл. Он передал трубку охраннику, и Лена попросила пропустить друга и предоставить ему гостевую комнату до утра. По внутренним правилам, она не могла приглашать гостя противоположного пола на ночь к себе в квартиру. Закончив разговор, Лена посмотрела на Соню уже совсем другими глазами. Она заметила, что девушка совершенно измучена и явно не ждёт от неё ничего хорошего. Буквально несколько минут назад Лена была абсолютно уверена, что хладнокровно доведёт наказание до конца, что Соня это заслужила. Она не собиралась делать воспитаннице никаких снисхождений и искренне возмутилась её малодушной просьбой. Но теперь Лена чувствовала, что не хочет продлевать страдания девушки. «Может быть, и правда, остановиться сегодня на этом, - подумала она. – Надо пожалеть девчонку, ведь наказание очень даже жестокое. Хватит с неё, пожалуй. Но, если я так поступлю, опять могу от Галины Алексеевны взыскание получить. Ведь только что я Соньке сказала, что поблажки ей не сделаю. Заведующая вполне может мне заявить: «Непрофессионально и непоследовательно поступили, Елена Сергеевна! Простили воспитанницу под влиянием эмоций! Что она теперь о вас должна думать? Воспитатель не выполняет своих обещаний!» «А наплевать! – внезапно рассердилась она. – Сейчас сделаем всё в лучшем виде. Не придерется!» С удивлением Лена обнаружила, что ремень так и держит в руках. Когда она подошла к кушетке, Соня непроизвольно вздрогнула. - Так что ты не успела мне договорить? – обратилась к ней Лена. – Почему я должна закончить наказание, по-твоему? - Елена Сергеевна, я не стала бы вас просить, если бы мне, действительно, не было совсем плохо! Не только физически! Я чувствую, что это наказание влияет на мою психику! Я уже перестаю ориентироваться, какие-то провалы в памяти появляются, - взволнованно, но очень почтительно проговорила Соня. – Поверьте мне, пожалуйста! - Вот как, – протянула Лена. – Конечно, я тебе верю. Только этого мне ещё не хватало - чтобы после моих действий ты получила психическое расстройство! А ведь мы, воспитатели, должны очень серьёзно заботиться о психическом здоровье воспитанниц. Соня недоверчиво посмотрела на Лену. «Издевается, что ли?» Но воспитательница вполне серьёзно продолжала: - Соня, я знаю, что ты сильная и мужественная, да и в этих вопросах разбираешься. И, если ты мне говоришь подобное, значит, так оно и есть. Ты и не подумала бы просить меня о пощаде, если бы для этого не было веских причин, правда? - Да, - тихо ответила девушка. - И я не собираюсь рисковать, - заявила Лена. – Учитывая твои жалобы, я считаю продолжение наказания недопустимым. На сегодня мы заканчиваем. « Странно как-то говорит - как на собрании», - подумала Соня, испытывая огромное облегчение. - Спасибо, Елена Сергеевна, - благодарно сказала она. Пока «ответственная» обрабатывала ремень, Соня осторожно думала про неё: «Мои жалобы тут ни при чём! Ни за что бы ты не закончила, если бы не этот твой Кирилл Владимирович! Если когда-нибудь с ним вдруг увижусь – скажу огромное «спасибо» Конечно, воспитанницы группы тоже заметили, что Елена Сергеевна уже почти неделю носит, не снимая, колечко с бриллиантом, и сделали из этого выводы. Да и сейчас Соне не представило труда догадаться, что Лена разговаривала по телефону именно со своим молодым человеком. Тем временем Елена применила к Соне обезболивание спреем «Де-люкс», средством, обладающим почти моментальным и мощным действием. Иначе девушка и с кушетки-то не смогла бы подняться. Почти сразу после этого она помогла воспитаннице встать и приказала: - Сейчас умоешься и примешь душ здесь, под моим наблюдением, потом отправишься в кровать. От «коленей» я тебя на сегодня освобождаю по соображениям безопасности для здоровья. Елена проводила Соню в то же самое спецотделение в санблоке воспитателей, помогла ей умыться. Самой Соне это было бы очень трудно, девушка едва держалась на ногах от слабости. Пока воспитанница принимала душ, воспитатель стояла рядом с душевой кабиной, наблюдая за её самочувствием. После душа Соне стало намного легче и физически, и морально - исчезли ощущения униженности и обречённости. Лена тут же, в душевой, велела ей встать лицом к стене и провела обработку мазью «вторая аллегро», затем заставила надеть тёплый длинный махровый халат. После всех этих мероприятий воспитанница совсем воспряла духом. - Спасибо, Елена Сергеевна, - сказала она. – Я вам очень благодарна, что вы меня пожалели. К её удивлению, «ответственная» как-то торжествующе улыбнулась. - Ты сама себе помогла. Очень удачно ввернула про возможные нарушения психики. И как только додумалась? Лена прекрасно знала, что в санблоке для воспитателей камеры отсутствуют. - Но это и правда было так! – горячо воскликнула Соня. – Я уже ощущала, что у меня… Она запнулась. - «Крышу сносит?» - помогла Лена. - Да, вроде этого. - А получилось очень удачно. Иначе я бы тебе снисхождение сделать не решилась. - А разве это было не в вашей власти? – робко спросила Соня. - С какой стороны посмотреть, - произнесла Лена, пристально глядя на девушку. - Вчера утром, когда мы с Марией Александровной очень откровенно беседовали, я от волнения забыла закрыть перегородку. Признайся, ты же не могла нас не слышать с твоим уникальным слухом? - Я всё слышала, - призналась Соня. – Тогда ты знаешь, что я теперь «под колпаком», и под все свои поступки должна подводить серьёзную доказательную базу. Между прочим, я уже получила полное отстранение от работы на 8 дней и штраф за наш с тобой вчерашний разговор о Марине. – Но за что? - изумлённо ахнула Соня. Лена немного поколебалась, но всё же ответила: – Как за что? Во-первых, не проявила выдержки и вела себя недостойно для ответственного воспитателя. А во-вторых, простила тебе неправильный ответ. Представляешь, в первый раз за всё это время сделала тебе поблажку, и сразу попалась на этом! И ведь формально всё правильно! Соня расстроенно покачала головой: – Елена Сергеевна, мне очень жаль. Лена сердито ответила: – Послушай, хватит, в конце концов, вылезать со своим благородством! Жаль тебе, видите ли! Знаешь, это уже начинает доставать. – Почему? - растерялась Соня. Девушка, действительно, расстроилась и это сразу сказалось на самочувствии - появились резкая слабость и дрожь в коленях. Соне пришлось отступить к стенке и прислониться к ней спиной. – Да потому что ты не должна меня жалеть! Ты воспитанница, а я воспитатель! Тебе в любом случае намного хуже, чем мне. А в свете наших отношений для тебя, наоборот, было бы вполне естественно желать мне неприятностей. И когда ты вместо этого заявляешь мне о сочувствии, я ощущаю себя некомфортно. – “Любите врагов ваших, благословите угнетающих вас...” - вспомнила Лена. - Примерно так, кажется, в Библии сказано. А я тебя давно знаю, и никогда раньше ты не придерживалась христианской позиции. – Елена Сергеевна, я не считаю вас врагом, - тихо сказала Соня. - И я уже упоминала и раньше, что у меня нет причин желать вам неприятностей. Наоборот, за многое я вам благодарна. Вы разрешили мне свидание, рассказали о возможности стать сотрудником. Да и сейчас вы меня пожалели, избавили от продолжения этого жуткого наказания. – А ты не забыла, что именно я тебе его сначала и назначила? И совершенно безжалостно проводила? - с иронией спросила Лена. – Значит, у вас были на это причины, и вы имели на это полное право. – У тебя здесь появилось смирение, - заметила Лена. - Что же, это не так уж и плохо. Внезапно она рассмеялась. – Кажется, зря я недавно отчитывала Инну. Сама поступаю не лучше! Вчера перед тобой расплакалась. Сегодня – делюсь своими проблемами. – Для полноты сценария теперь ты должна предложить мне помощь и найти выход из сложившейся ситуации! - продолжала искренне веселиться она. Соня тоже улыбнулась. – Нет, Елена Сергеевна, эта ситуация совсем другая. Вы не допускали нарушения, и у вас уже есть твёрдая позиция по данному вопросу. Вы сами приняли решение и считаете его правильным. Хотя я совершенно случайно оказалась в курсе событий, вам нет необходимости просить у меня совета – вы сами знаете, как вам поступать. Но, Елена Сергеевна... Соня немного помолчала, не решаясь продолжить. Поскольку Лена молчала, она нерешительно произнесла: – Если бы вы мне разрешили, то я могла бы просто высказать вам своё мнение. Услышав вчера ваш разговор, я не могла об этом не думать. И я... У Лены в глазах вспыхнули недобрые огоньки. – А ты не слишком много на себя берёшь? - холодно проговорила она. - Неужели было непонятно, что я говорю всё это не всерьёз, а совсем наоборот! Почему ты считаешь, что меня интересует твоё мнение? Я вполне в состоянии сама решить свои проблемы. А, если мне понадобится совет, я буду просить его у своих коллег, а вовсе не у тебя! Поняла? Соня виновато кивнула: – Да. Простите. Однако продолжала смотреть на Лену с явным сочувствием. – И прекрати так смотреть! - сердито воскликнула Лена. - Что ты себе позволяешь? – Простите, Елена Сергеевна, - повторила Соня. - Я просто подумала, что не так легко вам следовать своему решению, когда никто из ваших коллег и друзей вас не поддерживает, и все пытаются вас разубедить. Внезапно лицо и шея воспитательницы покрылись красными пятнами. Видно было, что Елена очень разозлилась. Она моментально оказалась рядом с Соней и практически прошипела: – Откуда ты это знаешь? И тут же гневно добавила: – Значит, вы с Инной всё-таки продолжаете разговаривать! А теперь уже и мои дела начали обсуждать? – Нет! - в отчаянии крикнула Соня. - Инна Владимировна с прошлого воскресенья не сказала мне ни одного лишнего слова! Поверьте, пожалуйста, это правда! – Верю, - проговорила Лена, не сводя однако с воспитанницы стального взгляда. – Идём со мной. Быстро! - резко и отрывисто приказала она.
Forum: «Ну всё! - испуганно думала Соня, послушно следуя за воспитателем в кабинет. - Договорилась! Сейчас она вернёт меня на кушетку и будет пороть, пока я совсем не загнусь. За наглость! Впрочем, нет, не сможет - сразу после обработки мазью пороть нельзя. Всё равно, она что-нибудь придумает!» В кабинете Лена строго спросила воспитанницу: – Как ты себя чувствуешь? Отвечай абсолютно честно! Не приукрашивай. Соне и раньше было нехорошо, а сейчас от страха она совсем ослабла. – Плохо, - призналась она. – Основные жалобы? - требовательно продолжала Лена. – Слабость, головокружение, стоять трудно. Лена в третий раз за вечер измерила Соне давление и покачала головой. – Неудивительно. Придётся мне отпаивать тебя кофе. Возможно, особого удовольствия тебе это не доставит, но выбора нет. Лечебная мера! Пойдём. Заодно расскажешь мне о выводах, которые ты сделала в результате наказания, а то я тебя сегодня ещё о них не спросила. Лена провела Соню за перегородку, которую в этот раз закрыть не забыла. – Садись, - она указала воспитаннице на одно из кресел. Соня ответила: “Слушаюсь”, послушно подошла к креслу, но сесть не решилась и смотрела на воспитателя с недоумением. – Да не бойся! - махнула рукой Лена. - Я тебе “вторую аллегро” наложила. И сейчас спокойно сядешь, и спать будешь спокойно часов до пяти. С врачами мне ссориться не хочется. Пока Лена готовила кофе, обе девушки молчали. Наконец, воспитатель тоже села, протянула Соне большую чашку и заявила: – Латте без сахара. Не возражаешь? На ночь чёрный предлагать тебе не хотелось. – Спасибо, отлично, - благодарно отозвалась Соня и сразу сделала пару глотков. Кофе оказался бесподобным. – Разговор о твоих выводах давай замнём, хорошо? - предложила Лена. – Хорошо. «В кабинете она на камеры говорила. Для “прокурора”!» - догадалась девушка. Воспитательница теперь уже не выглядела такой сердитой, как в душевой, но Соня ощущала, что она всё же напряжена. – Расскажи мне лучше, с кем ты беседовала о моих делах, - потребовала Лена. - Насчёт Инны я, конечно, погорячилась. Она бы не стала этого делать после всего, что произошло. Так с кем? С Елизаветой Вадимовной? Светланой Петровной? Марией Александровной? Отвечай! Не смей увиливать! Соня растерянно смотрела на «ответственную» и лихорадочно соображала, как оправдаться. – Елена Сергеевна, - вымолвила она, наконец. - Я ни с кем из воспитателей о вас не разговаривала. – Тогда откуда ты знаешь, что никто меня не поддерживает? – Я догадалась, - робко произнесла Соня. – Ты у нас экстрасенс? - иронически спросила Лена. - Читаешь чужие мысли? Или слышишь разговоры даже через стены? Объясни. – Елена Сергеевна, я же за это время успела немного узнать ваших коллег. Когда вчера я услышала ваш разговор с Марией Александровной, то просто представила, как они на всё это могли отреагировать. Я уверена, что, например, Светлане Петровне ближе точка зрения Марии Александровны. Политика полного подчинения руководству во всех ситуациях. А другие – Инна Владимировна и Елизавета Вадимовна – хотя в душе ваши действия и одобряют, но сами бы никогда так не поступили, боясь последствий. И тоже считают, что вам нужно пойти на компромисс, признать свою вину. Ведь так? – Да!!! - воскликнула Лена, в волнении вскочила с кресла и подошла к окну. – А Вероника Игоревна? - с внезапно вспыхнувшим интересом спросила она. Соня слегка улыбнулась. – Крайняя степень первого варианта. Полная безаппеляционность. Решительное осуждение ваших действий. Лена опять уселась в кресло и в задумчивости откинулась на его спинку. – И как тебе это удаётся? - по-деловому спросила она. Соня смущённо пожала плечами. – Не знаю. Это получается автоматически, я даже об этом не задумываюсь. Мне кажется, это совсем не трудно, если хоть немного узнаешь человека. – Да ничего подобного! - горячо возразила Лена. - Это очень трудно. Я, например, легко могу распознать фальшь или обман, но такое мне недоступно! Я была просто в шоке, получив от своих подруг такой отпор! Просто ничего подобного не ожидала! Впрочем, тебе, вероятно, всё это, действительно труда не представляет. Помнишь случай с Марией Александровной? Ты тогда придумала, как вам добиться её прощения, хотя знала её к тому времени меньше недели. Это тоже получилось так? Автоматически? Ты просто просчитала, что я соглашусь её пригласить, а она простит вас и не отберёт у вас ваши награды? Да? Соня кивнула. – Я была в этом уверена. Процентов на 95. Просто встала на её место и подумала, что бы меня, то есть, её, впечатлило. А то, что вы хотели нам помочь, это тоже было ясно, поэтому и не отказались её пригласить. Лена смотрела на свою воспитанницу всё с возрастающим интересом. – Знаешь, ты далеко пойдёшь. Когда будешь воспитателем, такие способности тебе здорово помогут. А признайся, Соня, ты и меня всё это время так же просчитывала? Могла предугадать все мои поступки? – Не всегда, - покачала головой девушка. - С вами у меня часто получались осечки. Наверное, из-за очень сильного эмоционального фона. Лена кивнула. – Интересно, а Галину Алексеевну ты так же хорошо понимаешь и чувствуешь? - задумчиво спросила она. - Может быть, ты знаешь, почему она так себя со мной повела? Что она от меня хочет? И чего мне ожидать? Увы, не могу сейчас её понять. – Мне кажется, знаю, - подтвердила Соня. - Поэтому я и хотела высказать вам своё мнение. Лена улыбнулась. – В таком случае, я забуду про свою гордость и попрошу тебя со мной этим всё-таки поделиться. Ты сможешь? – Да, конечно, - горячо ответила Соня. - Елена Сергеевна... – Подожди, Соня, - серьёзно сказала Лена. - Если у тебя есть такие соображения, то ты имеешь в руках очень хорошие козыри. Ведь это для меня очень важно! И ты не должна делиться со мной этим просто так. У нас с тобой отношения совсем не дружеские, а прямо противоположные. Никакой взаимной симпатии у нас с тобой тоже нет, как это наблюдалось у вас с Инной Владимировной. – Да и сейчас осталось, - усмехнулась она. - Поэтому я расцениваю наш разговор как деловое сотрудничество. Ты умный человек, и можешь мне помочь. За это ты вправе попросить у меня что-нибудь из того, что находится в моей власти. Это будет справедливо – услуга за услугу. – Елена Сергеевна, мне ничего не надо, - быстро сказала Соня. – Не надо? - удивилась Лена. - А тебе понравилось сегодняшнее наказание? Соня слегка покраснела и отрицательно покачала головой. – Разве ты не хочешь, чтобы я тебе, например, эти субботние наказания отменила? Это как раз вполне в моей власти, и даже более того. Мне абсолютно ничего не стоит это сделать. Я могу закончить твои мучения одним росчерком пера. Признаюсь, я собиралась проводить их тебе долго. И ты, наверное, догадалась, что дело тут не только в твоих оскорбительных мыслях. – Да, я поняла, - вздохнула Соня. - Это за Марину. Чтобы я помнила о своём поступке как можно дольше. – Верно. Слушай, с тобой даже страшно. Такая поразительная проницательность! Лена немного помолчала. Соня тоже ждала. – Знаешь, ты как-то слишком быстро раскаялась и изменилась, когда сюда попала. Очень быстро. Это, действительно, так, но именно эта быстрота меня и смущает. А вдруг ты так же быстро и забудешь о том, что сделала? Особенно, если у тебя получится стать сотрудником. Поэтому я и решила оставить для тебя эти «долгоиграющие» на довольно длительное время, чтобы этого не произошло. Чтобы у тебя пока оставались напоминания. Но, признаюсь тебе честно, сегодня, когда мы провели первое из них, у меня возникли сомнения. Тем более, и перенесла ты это наказание гораздо тяжелее, чем я ожидала. Возможно, ты считаешь по-другому, но я на самом деле не такой уж монстр. Поэтому, если мы придём к согласию, я вполне могу тебе их отменить. Существенно моих планов это не нарушит. – Елена Сергеевна, - твёрдо сказала Соня. - Если я и решусь попросить вас об отмене этих наказаний, то не в этой ситуации. Я не буду ставить вам никаких условий. Я вполне готова поделиться с вами своими соображениями бескорыстно. – А я не люблю быть обязанной, - так же твёрдо ответила Лена. - Хорошо, ты можешь меня не просить. Я сделаю это по собственной воле. Я, отменяя эти субботние наказания, оказываю тебе разовую услугу, и больше я тебе ничего не должна. Ты должна понимать, что твоя помощь ни на наши отношения, ни на исполнение моих обязанностей по отношению к тебе не повлияет. Всё останется по-прежнему. Так ты согласна? – Да, Елена Сергеевна. – Хорошо. Тогда я готова тебя выслушать. Лена допила свой кофе и поставила пустую чашку на столик. – Елена Сергеевна, - начала Соня. - Я тоже считаю, что недопустимо такое стремление во всём угодить начальству, как об этом говорила Мария Александровна. Если вы чувствуете, что правы – всё равно надо пытаться отстаивать своё мнение. А, если не получается убедить, то вполне можно использовать подвернувшийся случай и поставить свои условия. Да, это больше похоже на шантаж. Ну и что? Даже если и так! Главное, чтобы оказался достигнут результат. Ведь он достигнут? – Да, - ответила Лена. Она была поражена: Соня говорила буквально её мыслями. Единственная из всех, с кем Лена вообще поделилась своими проблемами! - Но, ты знаешь, Соня, вместе с этим результатом получился ещё один. С понедельника я уже не ответственный воспитатель, и в вашей группе не работаю. Соня спокойно кивнула. – Меня это не особо удивило, Елена Сергеевна. Я этого ожидала. – Ты ожидала? - Лена не верила своим ушам. – Мария Александровна ведь тоже предположила такую возможность. И я тогда подумала, что Галина Алексеевна попытается вас прижать, воспользовавшись ситуацией. Тут так всё совпало с болезнью Наташи! Вас, как ответственного воспитателя, всегда можно обвинить, даже повода искать не надо. А когда Галина Алексеевна стала нас расспрашивать, да ещё и под протокол, я так и подумала, что она решила снять вас с должности. Она всем этим удачно воспользовалась, правда? – Да. Но я-то как раз этого не ожидала и до последнего момента не верила, что она так поступит. Галина Алексеевна перевела меня в “дежурные” на неопределённое время и дала понять, что срок этого взыскания будет зависеть от моего поведения и степени раскаяния. – А вы разве раскаиваетесь? - удивилась Соня. – Да ни в коей мере! - воскликнула Лена. - Соня, я права. Галина Алексеевна могла довести Алину до нервного срыва, до увольнения, своей неоправданной жестокостью испортить ей всю жизнь без всякой необходимости! А она этого не понимает, почему – не знаю! Галина Алексеевна – умная и опытная, но тут она ошиблась. – Елена Сергеевна, - сказала Соня. - Я не знаю всех подробностей, но ведь с Алиной Геннадьевной теперь будет всё в порядке, правда? – Теперь да, - кивнула Лена. – А вы должны твёрдо стоять до конца, - решительно продолжала Соня. - Ещё какое-то время, причём, возможно, довольно долго, Галина Алексеевна будет вас притеснять. Это неизбежно, но вам придётся всё это вытерпеть. Вам нужно постараться остаться стойкой, не сгибаться, и воспринимать всё невозмутимо. У Сони блестели глаза, она была абсолютно уверена в том, что говорила, и очень хотела убедительно донести это до Лены. – Отстранение – пожалуйста! - говорила она. - Штраф – согласна. В «дежурные» - хорошо! Но вы будете и «дежурной» работать так, что Галина Алексеевна задумается, я уверена в этом. Она ждёт от вас раскаяния, а вы, наоборот, пытайтесь при каждом удобном случае объяснить свою позицию. Никаких извинений, как бы ни уговаривали вас ваши коллеги! И не допускайте на первом этапе даже мыслей уволиться или попросить перевода в другой «Центр». У вас всё будет отлично именно здесь. – На первом этапе? - удивлённо спросила Лена. - Соня, но сколько же будет этих этапов? Ты меня пугаешь. – Их может быть много. Просто уже на следующем вы вполне сможете припугнуть этим своё начальство. Скажете, что решили поменять место работы. Это очень подействует! Но сейчас ещё рано. Лена сидела совершенно растерянная. – У меня сейчас такое ощущение, что моя заведующая – это ты, - призналась она. - Я совершенно не владею ситуацией, а ты, похоже, уже знаешь, чем всё закончится. Соня, давай сделаем так. Лучше я буду задавать тебе конкретные вопросы, хорошо? – Да, конечно. – Во-первых, мне очень интересно, почему только одна ты думаешь так же, как и я. Ведь все вокруг считают по-другому. Все! Мои коллеги, которых я люблю, уважаю и многих из них считаю для себя авторитетом, говорят обратное. «Пойди и покайся, пока ещё не совсем поздно!» А ведь мои подруги гораздо опытнее, и уж точно меня не глупее. Почему же никто меня не поддерживает? Лена разволновалась и с трудом сдерживала слёзы. – Елена Сергеевна, - улыбнулась Соня. - Насколько я вас знаю, если вы в чём-то уверены, для вас не существует авторитетов. Лена тоже улыбнулась. – Ну, ты даёшь, - покачала она головой. – А ещё: невооружённым взглядом видно, что вы резко отличаетесь от всех ваших коллег, по крайней мере, кого я знаю. У вас есть многое, чего нет больше ни у кого. Вы занимаете совершенно другую жизненную позицию. Вы всё видите другими глазами и не боитесь отстаивать своё мнение. Как мне кажется, это позиция будущего руководителя. Если это вижу я, то несомненно, это заметила и Галина Алексеевна, причём, уже давно. Ведь не зря она назначила вас «ответственным воспитателем» так рано, по меркам «Центра». Елена Сергеевна, поэтому я и говорю так уверенно, что вся эта история закончится для вас благополучно. Вам надо не слушать сейчас других, а поступать по велению своего сердца, и вы не ошибётесь. Сейчас вам будет очень трудно, но в итоге вы выиграете. Ваше руководство ни в коем случае не позволит себе потерять такого сотрудника, а ещё они оценят ваше твёрдое поведение, умение мужественно переносить неприятности, ваше стремление настоять на своём, когда вы правы. – Хорошо. Я тоже на это надеюсь, - облегчённо вздохнула Лена. - А теперь главный вопрос. Почему Галина Алексеевна не хочет оценить всё это прямо сейчас? Я-то как раз на это и рассчитывала! Мне казалось, что я достаточно её знаю, что она не способна на мелкую месть. Зачем ей нужно меня тиранить? – А мне кажется, что она уже сейчас вполне одобряет ваше поведение. – Да? - недоверчиво отозвалась Лена. - Как-то не очень похоже. – А она этого и не покажет! - уверенно заявила Соня. - Понимаете, вначале она и правда рассердилась, как я это себе представляю. Вероятно, давно ничего подобного в её практике не случалось. – Да, - подтвердила Лена. - И Маша, и Лиза говорят, что на их памяти никто на подобное не осмеливался. – Но потом она начала об этом думать, а ещё, возможно, уже поговорила с Алиной Геннадьевной и поняла, что была не так уж и права. Она наверняка оценила вашу смелость и нестандартное поведение, но хочет сейчас использовать эту ситуацию, чтобы организовать вам испытание. – Что? - изумилась Лена. - А ты не слишком всё закрутила? Какое испытание? – Галина Алексеевна хочет посмотреть, как вы будете себя держать в экстремальных, непривычных для вас условиях, в условиях гонений и немилости с её стороны. – Но зачем? Соня пожала плечами. – Это предположение. Я же не могу знать точно! Возможно, она имеет на вас какие-то далеко идущие планы, и эта проверка ей необходима. Если это так, то она наверняка уже и высшее руководство поставила в известность о ситуации. Так что жаловаться директору вам бесполезно. – Соня! Но у меня и причин нет жаловаться. Формально я виновата. А изменившееся ко мне морально отношение Галины Алексеевны – это не повод для жалоб. – Значит, вы просто должны держаться твёрдо и невозмутимо. Не падать духом. Допускать минимум промахов, а, если допустили – принимать все взыскания без ропота, с достоинством. – Именно это я и Алине советовала, - пробормотала Лена. – Елена Сергеевна, мне кажется, что Галина Алексеевна будет действовать решительно и настойчиво. Она вполне может держать вас в осадном положении долго, причём меры применять суровые. – Соня! - взволновалась Лена. - Всё это возможно, но есть факты, которые не вписываются в твою версию. – Какие? - глаза воспитанницы возбуждённо заблестели. Девушка была явно увлечена разговором. Лена поймала себя на мысли, что невольно начинает испытывать к ней что-то вроде симпатии напополам с благодарностью. – Понимаешь, Галина Алексеевна, если бы просто хотела устроить мне проверку, не стала бы поступать так жестоко. Не со мной, а, в первую очередь, по отношению к Марине. Соня, она прекрасно знает, что Маринка только что после тяжеленной операции! Всё это время, пока она болеет, Галина Алексеевна относилась к нам сочувственно, всегда создавала мне все условия, чтобы я могла её навещать, а ей даже подарки передавала, представляешь? – Вполне, - кивнула Соня. – И вдруг всё меняется в один миг. Я обещала Марине, что пробуду с ней весь понедельник. Она очень меня ждёт! Твоя мама сказала, что после операций с использованием АИКа всегда в первые дни бывают неполадки с головой. – Что? - побледнела Соня. – Ну, пока за сердце работает этот аппарат, то всё-таки и мозг получает меньше кислорода, и это может сказаться на нервной системе. Бывают нарушения памяти, а ещё почти всегда развивается ранняя депрессия. Появляются раздражительность, апатия, неверие в выздоровление, неадекватная реакция на какие-то ситуации. В этом периоде нельзя, чтобы больные расстраивались. А я понимаю Маринку лучше всех, и смогу ей помочь. А Галина Алексеевна сначала пробойкотировала мой отгул, который я планировала взять в понедельник, а на следующий день и вовсе наказала меня не как-нибудь, а отстранением от работы с полным домашним арестом на 8 дней. Это большая, и самая опасная часть послеоперационного периода! А ведь она про всё это знает. Я пыталась её упросить, но без эффекта! Скажи, разве стала бы она так поступать, если бы просто решила устроить мне испытание? Нет, она очень на меня зла и хочет наказать ещё и морально! Чтобы я вся извелась, понимая, что не могу ничего для Маринки сделать. Ведь Галина Алексеевна знает, как я переживала, пока ты Марину тиранила! Соня вспыхнула и опустила глаза. А Лена продолжала: – Я никому тогда про это не рассказывала, только ей! Потому что с работы отпрашивалась, когда к тебе ездила, да и необходимо мне тогда было с кем-то этим поделиться, а она ведь…ну, и по возрасту, как моя мама, да и вообще нас, молодых сотрудниц, всегда очень опекает. Так Галина Алексеевна очень сочувственно ко мне тогда отнеслась, видела, что я места себе всё это время не находила. А теперь она про это вспомнила и использует в своих целях! И как можно после этого верить людям? Соня смотрела на Лену виновато и сочувственно. – Елена Сергеевна, - тихо сказала она. - Всё не так, как вы думаете. Мне жаль, но поведение Галины Алексеевны как раз в мою версию отлично вписывается. – И как же? - вздохнула Лена. – Заведующая, по-моему, хочет вас поставить в такие условия, чтобы вы попросили её о неформальных методах. Очевидно, в её планы входит провести вас и через это. Лена побледнела и опять вскочила с места. – Только этого мне не хватало! - воскликнула она. - Вот чёрт! Точно! Соня, ты права! Лена возмущённо стукнула кулаком по подоконнику. – Ведь мне и Вероника говорила, когда об этом домашнем аресте узнала: «Пойди, извинись и попроси вместо этого ареста порку. Галина Алексеевна тебе не откажет. С удовольствием это проведёт, и ей легче станет. Частично она удовлетворится, и дальше уже будет к тебе более снисходительна». Но я её совет даже не восприняла серьёзно, таким бредовым мне он показался. Значит, вот оно что. Она меня просто к этому вынуждает! Знает, что я для Маринки всё возможное и невозможное сделаю! Она хочет меня унизить по полной программе! Но пока она перебьётся! Может быть, неделю мы с Маринкой и выдержим. Ну, а, если нет... Лена в волнении забегала по небольшому пространству зоны отдыха. – То что? - спросила она у Сони. - По-твоему, я и это должна вынести невозмутимо? – Если придётся, то да, - спокойно ответила Соня. - Просто обязаны. Елена Сергеевна, но ведь вы переживёте это, правда? Лена немного успокоилась, уселась на место и проворчала: – Да уж как-нибудь. Внезапно она рассмеялась: – Ты, наверное, думаешь: «Отольются теперь кошке мышкины слёзы»? – Вовсе нет, - смутилась Соня. - Я думаю о том, что вы очень даже неплохо держитесь для таких существенных неприятностей. Готовы бороться. Не впали в депрессию. – Вот ещё! – возмутилась Лена. - Никакого горя у меня не случилось. Самое плохое, что может быть – уволюсь с этой работы. Но ведь и на этом жизнь не кончится, правда? Для меня сейчас главное – чтобы у Маринки было всё в порядке. – Для меня тоже, - вздохнула Соня.
Forum: – Ладно, - Лена тряхнула головой. - Соня, спасибо тебе. Не буду скрывать, что ты многое для меня прояснила. Я, в свою очередь, тоже сдержу своё обещание. Ты знаешь, когда ответственный воспитатель покидает группу, по любой причине, он единолично решает вопрос, что делать с теми наказаниями, которые были им назначены воспитанницам: отменить их или оставить. И никто в этот процесс не вмешивается. Если бы я оставила тебе эти субботние «долгоиграющие», то должна была бы только конкретизировать их количество, а проводили бы эти наказания твои новые воспитатели. С понедельника вашу группу принимает «подменная ответственная», и я подам ей сведения об отмене «долгоиграющих». Но предупреждаю: все остальные наказания останутся при тебе. И «восьмой разряд» я отменять не собираюсь. «А кто бы сомневался, - подумала Соня. - Я и не надеялась» Лена улыбнулась, причём, совсем не ехидно, а вполне нормально. – Теперь тебе, в любом случае, станет жить легче. Я над тобой никакой власти иметь больше не буду. У тебя прекрасная возможность добиться того, чего ты хочешь. Работай над этим. Данные у тебя отличные, наверное, это будет справедливо. А сейчас... Внезапно перегородка распахнулась, и перед девушками предстала Инна Владимировна. Соня тут же вскочила с кресла, а Лена насмешливо протянула: – А мы тут кофейком балуемся. И «за жизнь» беседуем. – А я выполняю инструкцию 27\9, - ехидно, ей в тон заявила Инна. - Вы не подключились на мой монитор. Лена слегка покраснела. – Объявляю вам благодарность. Проявили бдительность. Инструкция 27\9 предписывала воспитателям всегда предупреждать своего напарника или ближайшего дежурного сотрудника (ночного воспитателя, сотрудника охраны), если они уединялись с воспитанницей в зоне, автоматически не просматриваемой извне. Зона отдыха в кабинете воспитателей при закрытой перегородке как раз была такой. Когда Лена с Соней начали свою беседу, Лена послала Инне специальное сообщение по телефону. По инструкции не рекомендовалось осуществлять такое уединение больше 15-ти минут. По их истечении, если разговор ещё продолжался, воспитатель должен был включить систему наблюдения и подключиться на монитор контролирующего сотрудника. Напарник тогда имел возможность убедиться, что ничего недозволенного или опасного при общении не происходит. Если он не получал на монитор изображения вовремя, то был обязан лично убедиться, что всё в порядке. Именно это Инна сейчас и сделала. – Между прочим, всего 15 минут до отбоя осталось, - напомнила «дежурная». – А мы уже закончили, - спокойно ответила Лена. - И ко сну Левченко полностью готова. Соня, можешь идти. Девушка ответила «Слушаюсь» и тут же вышла. Кофе и увлекательный разговор с Еленой подбодрили её, но чувствовала себя Соня всё равно неважно. Выйдя из кабинета, она тут же обессиленно прислонилась к стене, пережидая приступ головокружения. Боли она сейчас почти не ощущала, только сильную слабость. Воспитанницы все были уже в спальне, готовились ко сну. К Соне немедленно подбежала Юля, обняла её и встревоженно спросила: – Идти можешь? Куда тебя проводить? – Только в кровать, - улыбнулась Соня. – Совсем тебе плохо пришлось, - тихо и сочувственно сказала подруга. – Не переживай, Юлька. Терпимо. – Это после «долгоиграющей» терпимо? - возмутилась Юля. – А ты откуда знаешь? - подозрительно проговорила Соня. Увидев, что Юля смутилась, девушка внимательно оглядела спальню и сразу поняла, что у девчонок не всё в порядке. Остальные воспитанницы тоже явно были смущены, а Наташа Леонова уже лежала в своей кровати. До отбоя! Соня решительно взяла Юлю под руку и велела: – А ну-ка, пойдём! Вместе они подошли к Наташиной постели. Почти мгновенно около них оказались и все остальные. Наташа с трудом повернулась на бок и виновато посмотрела на Соню. – Так, староста, - строго произнесла Соня. - Отчитайтесь, пожалуйста, что у вас произошло. Вы нарушили нашу договорённость? Наташа улыбнулась, давая Соне понять, что оценила игру, и вдруг неожиданно для всех расплакалась. – Юля? - Соня требовательно смотрела на подругу. – Елена Сергеевна устроила ей «безлимитку», - мрачно доложила девушка. - Очень строгую. Разряд шестой, не меньше. – Когда? – Да примерно час назад. Соня вспомнила, что, действительно, один раз Инна приходила к ней, чтобы выпороть, два раза подряд. Наверное, именно в это время Лена и разбиралась с Наташей. – За что? - Соня спрашивала строго и требовательно. – Сонь. Прости. Мы спросили у Инны Владимировны, что с тобой происходит, а потом решили попросить Елену Сергеевну тебя пощадить. Просила, конечно, от всей группы Наташка. А Елена Сергеевна жутко рассердилась и стала кричать: «Что за наглость? Вы прекрасно знаете, что я не разрешаю вам просить друг за друга! Почему позволяете себе вмешиваться в мои дела?» Мы, конечно, перепугались, и стали извиняться. А Елена Сергеевна Наташке выговаривает: «Ты староста, должна пример группе подавать, а ты что делаешь? Первая мои приказы нарушаешь! Давно серьёзных неприятностей не имела? Так я тебе устрою! Раздевайся. Сейчас будешь на глазах у всей группы терпеть строгую «безлимитную» порку! А вы, все остальные, знайте, что это и по вашей вине тоже» Тут же привязала её к кушетке и выпорола. Правда, потом сразу разрешила в кровать лечь. – Девчонки, - растерянно проговорила Соня. - Но зачем вы это сделали? Мы же с вами договорились. И не просто договорились, а вынесли решение всей группой, что во время моего наказания вы вмешиваться не будете, и спрашивать ничего не будете у воспитателей, не то, что просить! Мне показалось, я вас убедила, что это будет для меня лучшей поддержкой – если вы сможете в это время держаться безупречно, и что мне за вас не придётся переживать. Я просила вас проявить выдержку, и вы согласились. – Девочки, если мы будем так безответственно относиться к решениям всей группы – то недалеко уйдём, - сердито добавила она. – Соня. Прости, мы сделали глупость, - попыталась оправдаться Лиза. - Но ты, пожалуйста, пойми нас хоть немного, представь, что мы чувствовали! Тебя увели, и ты не возвращаешься – час, два! А Елена Сергеевна и Инна Владимировна по очереди в кабинет заходят, и появляются потом совершенно измочаленные! Ясно, что они там не чаи распивают, а с тобой разбираются. Лиза понизила голос и продолжала почти шёпотом: – А Инна сидит с виду нормальная, а сама вся на взводе! Спросишь что-нибудь по урокам – отвечает рассеянно. Видно, что мысли далеко. «Как бы Галина Алексеевна это не обнаружила», - встревожилась Соня. – Ну, а когда Елена Сергеевна в очередной раз к тебе вышла, я Инну спросила осторожно, что там с тобой происходит, и когда ты придёшь. А она отвечает очень расстроенно: «Долгоиграющую» ваша Соня получает. Я думаю, сегодня вы её не дождётесь. Занимайтесь своими делами». Сонька, а мы знаем, что такое «долгоиграющая»! – Елена Сергеевна к кому-нибудь из вас её применяла? - удивилась Соня. – Она нет! - воскликнула Галя. - Только Вера Борисовна, да и то один раз! – Ко мне, - вздохнула Даша. - Да ещё и публично, при всей группе. Я думала, что не выживу! Два дня потом в изоляторе провалялась. – А мы все смотрели тогда на это и с ума сходили, - с горечью сказала Лиза. - Поэтому и сейчас перепугались. А ещё Юлька где-то около половины десятого из туалета возвращалась и увидела, как Елена Сергеевна и Инна Владимировна в спальне у дверей кабинета стоят и явно спорят. «Ещё не легче! - мелькнуло у Сони. - Неужели у Инны тоже выдержки не хватило?» – Елена Сергеевна что-то очень сердито ей говорила, - вступила Юля, - а Инна Владимировна едва слёзы сдерживала, это отлично было видно. Я, как мышка, тихо мимо них проскочила, а потом девчонкам рассказала. Тогда мы и решили попросить Елену Сергеевну тебя простить. Соня, мы же помним, что тогда с Дашей было! Не могли мы не попытаться! – Ты и сейчас так считаешь? - возмутилась Соня. - Прекрасно могли! Да о чём вы вообще думали? Вы уже знали, что даже Инне Владимировне не удалось за меня заступиться. На что же вы-то рассчитывали? Внезапно она побледнела и схватилась за спинку кровати. – Пойду я лучше прилягу. Юля бережно поддержала подругу и помогла ей устроиться в кровати. – А как тебе вообще удалось своими ногами после такого из кабинета выйти? – Как удалось? - с горечью в голосе переспросила Соня. - Опозорилась я перед Еленой Сергеевной. Сама просила её о пощаде. Девчонки, никаких сил терпеть больше не было. И она, к счастью, согласилась. А, если бы провела всё это до конца, как и планировала, то и я бы в изолятор отправилась. Соня вздохнула. – Елена Сергеевна мне ещё обезболивание какое-то крутое сделала и большую чашку кофе заставила выпить. – Наташа, а ты вставай, - приказала она. – Я не могу! - с отчаянием проговорила староста. – Сонь, - всхлипнула она. - Я тоже ужасно себя вела. «Безлимиткой» меня ещё ни разу здесь не наказывали! Сначала ещё терпела как-то, а потом не выдержала: разрыдалась и стала умолять Елену Сергеевну прекратить! Так стыдно! – Перестань, - строго сказала Лиза. - Девчонки, мы договорились, что обычные наказания терпим достойно, но на такие строгие это не распространяется. Давайте не будем по этому поводу комплексовать, ладно? – Лучше давайте не будем на них нарываться, - предложила Соня. - Наташа, ты должна встать, присутствовать на построении перед отбоем и ещё раз попросить у Елены Сергеевны прощения. Девчонки, и вы все должны это сделать. Так будет лучше. Наташа, тебе «третья-бис» с утра нужна или нет? Добивайся! Как в театр поедешь? – Да я никуда уже ехать не хочу! - воскликнула Наташа. - Останусь с тобой в группе. Девушка была очень расстроена. – Придумала! - ахнула Юля. – Даже не думай! - строго сказала Соня. - Девчонкам всё настроение хочешь испортить? Вставай быстро! Девочки, помогите ей. Вытри слёзы и вставай в строй со всеми. И я сейчас встану. Лена с Инной оставались в это время в кабинете. Когда Соня вышла, Лена подошла к подруге, обняла её и смущённо проговорила: – Прости меня, пожалуйста. Я была такой самонадеянной дурой. Так жестоко к тебе отнеслась… И ведь была абсолютно уверена в своей правоте, пока сама в подобную ситуацию не попала. А ты ещё ко мне такую терпимость проявила! – Ты о чём? Что с тобой? - изумилась Инна. Лена вздохнула и кратко рассказала подруге о разговоре с Соней. У Инны в глазах вспыхнули озорные огоньки. – Не бери в голову! - воскликнула она. - Это совсем не то! Ты вела себя с Соней твёрдо и совсем перед ней не раскисла, как я. И у тебя ведь явно не возникло теперь желание делать ей поблажки! А у меня возникло. Да ещё какое! До сих пор с трудом справляюсь, ты была права. – Инна, - покачала головой Лена. - Всё равно, по сути, это одно и то же. – Лен, а я рада, что так получилось. Это тебя немного... смягчит и ускромнит, что ли. А то ты ведь у нас обычно такая правильная и непогрешимая, что даже иногда противно становится, - рассмеялась Инна. – Да уж ускромнюсь я сейчас и так по полной программе, - улыбнулась Лена. - Когда начну «дежурной» работать. Спасибо, зайка, за понимание. Мне у тебя многому можно поучиться. Она посмотрела на часы. – Пойдём девчонок в постели отправим. Когда воспитатели вышли в спальню, девушки уже стояли у своих кроватей, включая Наташу и Соню. Подойдя к ним поближе, Лена нахмурилась: – Леонова! Тебе необязательно было вставать, я же предупреждала. А ты, Левченко, немедленно отправляйся в кровать. Нечего мне тут героизм демонстрировать. Соня ответила: «Слушаюсь» и вернулась в постель. – Елена Сергеевна, - виновато сказала Наташа. - Я хочу ещё раз перед вами извиниться. Простите меня, пожалуйста, и всех нас. Мы очень необдуманно поступили. «Не иначе, как Сонька успела им разнос устроить», - мелькнуло у Лены. – Вы уже это обсудили? - поинтересовалась она. – Да. Простите нас, - проговорили несколько девушек. – Хорошо, - вздохнула Лена. - Я уже не сержусь. Но вам это было надо? Вы же знаете, что я категорически запрещаю подобные вещи! Ведь нетрудно было догадаться, что вместо того, о чём просили, получите существенные неприятности. Вам ещё повезло, что я не наказала всю группу! Больше так не поступайте. Не надо надеяться, что сотрудники «Центра» не отреагируют на нарушение их приказов и установок. Не испытывайте таким образом ни меня, ни других воспитателей. Последнюю фразу Лена произнесла немного другим голосом, более мягким. – Елена Сергеевна, - осторожно сказала Лиза. - А можно у вас спросить? – Попробуй, - улыбнулась Лена. – Мы все очень беспокоимся по поводу этого расследования, которое проводит Галина Алексеевна насчёт Наташи. Вы не могли бы нам рассказать, когда оно завершится? Соня внутренне усмехнулась. «Вот тут-то она и попалась. Хотя вполне может сказать: «Это не ваше дело» Однако Лена совершенно спокойно ответила: – А оно уже завершилось. Подобные расследования в «Центре» не затягиваются. – Елена Сергеевна, простите, это нескромно с нашей стороны самим спрашивать, но мы очень волнуемся. Ведь всё в порядке? – взволнованно спросила Лиза. Лена вопросительно и немного растерянно посмотрела на Инну. – Скажите им, Елена Сергеевна, - предложила та. – Я хотела сообщить им об этом завтра, после театра, - возразила «ответственная». – Но они сейчас спрашивают, - настаивала Инна. - Не оставляйте их волноваться до завтра. – Хорошо, - решилась Лена. - Девочки, я не могу сказать, что всё совсем в порядке. У нас намечаются изменения. Я работаю в вашей группе ответственным воспитателем завтра последний день, а потом меня на некоторое время отстраняют. Лена решила пока дать воспитанницам только минимум информации. Ведь на восемь дней Галина Алексеевна, действительно, её отстранила от работы. А дальше… они и сами узнают, когда увидят свою бывшую «ответственную» в форме «дежурной», работающей в другой группе. В столовой, например, или на лекции. Девочки стояли ошеломлённые и растерянные. – Но почему? - воскликнула Лиза. - Вы же ни при чём! Наташка сама виновата! Она мало того, что никому не жаловалась, но и на наши прямые вопросы отвечала обманом. Я лично её спрашивала, а она уверяла, что всё в порядке! И теперь из-за неё такое! – Лиза, стоп! - резко сказала Лена. Воспитанница испуганно замолчала. – Вот теперь ты, действительно, ведёшь себя нескромно, - продолжала Лена. - У сотрудников «Центра» дисциплина ещё более строгая, чем у вас. И точно так же приказы и решения руководства никто не обсуждает. Они просто выполняются. А ты что себе позволяешь? – Простите, пожалуйста. Я просто очень расстроилась, - тихо проговорила девушка. – А ещё: что значит - ни при чём? - добавила Лена. - Когда с воспитанницей группы что-нибудь происходит – ответственный воспитатель всегда «при чём», даже, если и нет его прямой вины. Так что и в мыслях не держите, что в этой ситуации допущена какая-то несправедливость. Не вам об этом судить! Понятно? Девушки растерянно молчали. - C’est clear?(фр. – Понятно?) – требовательно настаивала воспитатель. - Oui (фр. – Да) - C’est clear. Вразнобой ответили воспитанницы. Переход на «свои» иностранные языки педагоги, их преподающие, использовали чаще всего в напряжённых ситуациях. Например, «Komm schnell» и «sie klar?» (нем. – «подойди быстро» и «ясно тебе?») Елизаветы Вадимовны многим девушкам снились в кошмарных снах. Да и приказ «viens vite»(фр. – быстро подойди!), произнесённый Еленой Сергеевной не на уроке, обычно заставлял воспитанницу покрываться от страха липким потом. Je suis contente (фр. – Я рада), - уже более мягко, с улыбкой сказала Лена. - Девочки, я понимаю, вас это тоже очень даже коснётся. Когда в группе меняется «ответственная» – это всегда серьёзное событие. Но сейчас пока с понедельника к вам выходит Юлия Кондратьевна, наш постоянный «подменный воспитатель». Она уже несколько раз заменяла меня во время отпусков, вы её прекрасно знаете, она вас тоже. А самое главное – Мария Александровна и Инна Владимировна остаются с вами. Их никакие неприятности не коснулись вообще. Кстати, во многом благодаря вашим честным и подробным показаниям. Лена опять улыбнулась. – Если бы этот опрос проводился не в связи с ЧП, а просто в плановом порядке, то нам, наверняка, предоставили бы даже какое-то поощрение. Так что вы нас очень поддержали. Спасибо! А теперь – спокойной ночи. Несмотря на всё это, завтра у нас радостный день. Предупреждаю, не вздумайте сейчас начать всё это обсуждать и нарушать ночной режим. Потерпите до завтра, хорошо? Однако девушки улеглись спать очень расстроенными. Абсолютно никто не злорадствовал. Конечно, сказать, что воспитанницы 204-ой группы любили Елену Сергеевну, было бы преувеличением. Но они её уважали и, сравнивая Елену с другими «ответственными», были рады, что она работает именно у них в группе. Новость ошеломила воспитанниц, почти все чувствовали себя неуверенно. Более-менее спокойной ощущала себя только Юля: она обрадовалась за Соню. После того, как Соня вызволила её из штрафной группы, Юля готова была сама перенести любые испытания, если бы это хоть чуть-чуть облегчило жизнь подруге. Её благодарность просто не знала границ. «Мы это переживём, - думала воспитанница. - А Соне без Елены Сергеевны намного лучше будет. Моё предсказание уже начало сбываться: у Соньки начинаются кардинальные перемены в лучшую сторону. Как я за неё рада!»
Forum: Перед педсоветом Лена немного волновалась: вспоминая утреннюю «проработку», она не знала, чего ещё можно ожидать от Галины Алексеевны. Но сегодня как раз всё прошло для неё благополучно. Заведующая, конечно, велела сотруднице подробно доложить о наказании, которому та подвергла Соню, но не сделала никаких замечаний. Выслушав Лену, она индифферентно кивнула. – Хорошо. Позже я просмотрю запись, и, если возникнет необходимость, мы с вами дополнительно побеседуем. Затем разговор переключился на завтрашнее культурное мероприятие, запланированное для 204-ой, 205-ой и 206-й «призовых» групп. Галина Алексеевна сама с девушками в театр не ехала, но инструкции воспитателям давала самые подробные. Лена сидела как на иголках: ей не терпелось увидеть Кирилла, который терпеливо дожидался в гостевой комнате. Когда заведующая, наконец, отпустила сотрудниц, девушка махнула рукой Светлане и крикнула ей через стол: – До завтра! Передай девчонкам: я очень тороплюсь, но желаю им хорошо провести выходной. Лена знала, что Елизавета и Вероника со своими семьями завтра на весь день уезжают на природу. У них в совместной собственности имелся удобный тёплый дом в лесу, прямо на берегу чистого лесного озера. Там у двух семей имелся достаточный запас различной зимней и летней амуниции: лыжи, коньки, «ватрушки», лодки, удочки и тому подобное, и они регулярно и с удовольствием проводили там выходные и часть отпусков. Иногда они приглашали с собой друзей, но как раз завтра у подруг было запланировано чисто семейное время. Сейчас Елизавета и Вероника были ещё заняты: что-то обсуждали с Галиной Алексеевной. Лена легонько хлопнула по плечу сидящую рядом Инну и шепнула ей: – Пока! Я к Кириллу. Инна, естественно, уже была в курсе всех событий, и с улыбкой кивнула. Однако уже практически на пороге Лену перехватила Алина. – Лен, - немного смущённо сказала она. - Мне надо с тобой поговорить. Можешь уделить мне минутку? Пожалуйста! – Алинка, милая, никак не могу! - горячо ответила Лена. - Меня жених ждёт в гостевой комнате, понимаешь? Нам и так осталось пообщаться чуть-чуть совсем. В глазах Алины мелькнуло понимание, но она настойчиво продолжала: – Лен, ты только на один вопрос мне ответь, хорошо? У меня завтра выходной, мы с тобой не увидимся, а до понедельника я ждать просто не смогу! Прошу тебя! – Ну хорошо, - вздохнула Лена, вспомнив, что и в понедельник они с Алиной вряд ли смогут увидеться: домашний арест – вещь серьёзная. - Что у тебя? Если ты насчёт того случая с моей Наташей, когда ты дала ей шоколад… Алина ещё больше смутилась и покраснела. - Непорядок, конечно, но не комплексуй, - Лена махнула рукой. - Если бы ты и не забыла тогда мне сказать, меня бы это всё равно не спасло. А тебе ведь и так за это досталось, правда? – Ну уж ни разу не так, как тебе, - виновато проговорила Алина. - Я отделалась всего-навсего предупреждением. А думала - Галина Алексеевна вообще меня убьёт. Девушка в волнении покачала головой. - Только что за предыдущий проступок простила – а тут новый промах. Лен, но сейчас у меня к тебе другой вопрос. Алина судорожно вздохнула. – Скажи, ты, случайно, за меня Галину Алексеевну не просила? Лена внутренне чертыхнулась и возвела глаза к потолку. Алина напряжённо смотрела на неё. – Просто скажи – да или нет, - попросила она. – Да, - решилась Лена. - Всё, я могу идти? – Так я и думала! - завопила вдруг Алина. Лена испуганно оглянулась на своих коллег и Галину Алексеевну, которые ещё беседовали за столом. – Ты чего орёшь? - прошипела она, схватила Алину за руку и вытащила её за дверь зала заседаний. – Что ещё за фокусы? - сердито выговаривала она девушке. – Значит, всё это из-за меня! - продолжала кричать Алина. - Галина Алексеевна на тебя за это разозлилась, поэтому и лишила должности. Но зачем ты это сделала? – Алина! - взмолилась Лена. - Но это уже другой вопрос, и очень серьёзный. Не могу я сейчас об этом разговаривать, ну пойми! Некогда! В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появились Лиза и Вероника. Быстро оценив ситуацию, Елизавета строго сказала своей «дежурной»: – Что ты пристаёшь к человеку? Её жених ждёт. Алина бросилась к Лизе, возмущённо крича: – А ты мне почему ничего не сказала? Лена меня, значит, выручила, сама из-за этого пострадала, и все об этом знают, а я одна, как дура... – Алина! Иногда, чем меньше знаешь, тем лучше спишь! - перебила её Лена. – Что??? - завопила Лиза, выхватывая их кармана диктофон. - Лена, ещё раз, пожалуйста, я записать не успела! Из другого кармана она вытащила блокнот и ручку и протянула подруге: – И расписочку, пожалуйста! – Что это с тобой? - удивилась Вероника. – Мы дожили до светлых дней! - не слушая её, продолжала бушевать Лиза. - Кто это говорит? Нет, Ника, ты представляешь, Лена заявляет о том, что иногда лучше поменьше знать! А сама громче всех обычно кричит: «Не смейте ничего от меня скрывать! Это предательство!» Лена, ты меняешь свои принципы? Лена растерянно смотрела на Елизавету, в глазах у неё уже закипали слёзы. За последние дни девушке, действительно, пришлось пересмотреть многие свои взгляды, задуматься над некоторыми поступками. – Лиза, но тут другой случай, - неуверенно пробормотала она. - Послушай, а у тебя есть сейчас время? Поговори с Алиной, расскажи ей всё. Сможешь? – Ты же сама не велела! – Я разрешаю! Пусть человек успокоится. Ну, некогда мне, честное слово! И проведи с ней профилактическую работу, чтобы никаких глупостей не наделала. А то ещё бросится сейчас грудью на амбразуру. Пожалуйста! Дверь опять раскрылась, и из зала вышла Галина Алексеевна. – Девочки, что вы за крик подняли, - сердито сказала она. - И опять та же компания! Все разошлись, а вам не спится? А, ну-ка, быстро по квартирам! Они с Леной на некоторое время пересеклись взглядами. Галина Алексеевна смотрела на девушку холодно и неодобрительно. «Нет, всё-таки Соня, наверное, ошибается, - думала Лена, быстрым шагом следуя к гостевому отсеку. - Какое испытание? Просто я очень сильно Галину Алексеевну зацепила за живое. И война теперь у нас пойдёт не на жизнь, а на смерть» Подойдя к двери квартиры, в которую поселили Кирилла, Лена три раза тихонько постучала в неё. Дверь тут же распахнулась, и девушка мгновенно оказалась у друга в объятиях. – Ты, что, так и простоял всё это время прямо за дверью? - прошептала она. Кирилл, не отвечая, просто крепко её обнимал. – Кирюш, прости меня. Пожалуйста. Мне нет оправдания, но ты всё-таки попробуй, хорошо? - умоляюще проговорила Лена. – Подумаю, - пробурчал друг. – Нет! Пока не скажешь, что простил, я больше рта не раскрою, - воскликнула Лена и демонстративно плотно сжала губы. – Ну, и не надо, - улыбнулся Кирилл. - Так очень даже удобно. Когда их длительный поцелуй, наконец, завершился, Кирилл сказал Лене: – Родная моя, конечно, я тебя прощаю. Алёнка, я всё равно уверен, что ты неправа, но это не имеет значения. Я тебя поддержу в любом случае. Поступай по-своему. Чем мы, в конце концов, рискуем? Даже в самом худшем случае – будешь домохозяйкой. Обещаю, мою гордость это не заденет. Ты носки вязать умеешь? Первым желанием Лены было нашарить свободной рукой что-нибудь типа пустой коробки или какого-нибудь журнала и стукнуть Кирилла по макушке. Но, похоже, события последних дней что-то изменили в её характере. Лена прижалась к любимому ещё крепче и покорно проговорила: – Умею. Сколько хочешь, свяжу тебе носков. Но, если ты не против, можно я буду это делать всё-таки в выходные? – Совершенно не против, - улыбнулся Кирилл. Они проговорили до часу ночи, затем Лене пришлось покинуть гостевой отсек – так предписывалось внутренними правилами. А завтра утром Кириллу необходимо уехать не позже половины восьмого, чтобы успеть в институт. – Кирюш, я зайду за тобой в шесть, - пообещала Лена. - Вместе позавтракаем и ещё пообщаемся, хорошо? Какой же ты всё-таки молодец, что приехал! Уже возвращаясь к себе в квартиру, Лена прочитала сообщение от Алины: «Спасибо!!! Я этого не забуду!» Девушка недовольно поморщилась. Она не хотела, чтобы Алина узнала о её роли в своём счастливом избавлении. Во-первых, из скромности, а во-вторых, ведь закончилось всё это для Лены плохо. Зачем заставлять коллегу чувствовать себя виноватой? Но раз уж так получилось – что делать? Засыпая, девушка подумала: – Всё-таки я очень счастливая! Маришка поправляется. И Кирюша со мной! Это сейчас самое главное. А из неприятностей на работе потихоньку выберусь. Обязательно!
полная версия страницы