Форум » Литературные встречи » Спанк-миниатюра как жанр » Ответить
Спанк-миниатюра как жанр
irra: "Высоколобые" тематические авторы могут сейчас не без некоторой презрительности сказать, что текст, всё содержание которого - только порка, это вообще "фу". Где сюжет, где характеры, где атмосфера, где психологизм? Что это вообще такое? А вот такое, да. Без сюжета и психологизма. Но нам кажется, что такой жанр имеет право на существование. Нет низких жанров - есть "низкие" тексты.
Holdar: Рыжая Соня пишет: Птенчик И кто бы мог подумать, какие мысли рождаются в этих кукольных головках
Дед Митяй: Serge de K пишет: Да куды ж нам , дед Митяй, до молодежи шустрой то, наше дело стариковское ... Не рановато ли , Серёнь, на печь то нам забираться? Чай ишшо ничово, порох остался в пороховницце. Вон ты как складно про морковь то склал! irra пишет: Принимаются-то принимаются, но чтобы вели себя - прилично! Это мы обещаемсу Все в рамках самых приличных приличий будет
Serge de K: Народный поэт пишет: Пожалуйста, не обижайтесь, милая Рыжая Соня! Это ведь просто общение – доброе и живое. Действительно, о каким обидах может идти речь... К тому же я далек от "черных критиков" и приемлю практически все, за исключением того что выходит за морально-этические рамки и те случаи когда "уж слишком больные фантазии" выдают за реальность.
Forum: Жестокие детские игры Произошли эти события примерно в 1985 г., когда мне было 12-13 лет. Я отдыхал в летнем пионерском лагере под "Голицыно" в одном из старших отрядов и поначалу смена не предвещала ничего нового и необычного. Но постепенно старшие отряды лагеря стала "захватывать игра под названием: "игра в господ". смысл которой состоял в том, что когда ты садился на любую поверхность (стул, земля, кровать и т.д.), то обязан был сказать слово "сижу". В случае невыполнения этого условия противник по игре начинал считать, подняв вверх большой палец и заканчивал счет, пока ты не подбегал к нему и не "зажимал" его большой палец. Обычно игра продолжалась до 1000 набранных кем то очков, и учитывая расслабленность на отдыхе, кто-то кому-то проигрывал очень быстро и на весь следующий день оставался "рабом" у выигравшего. Поначалу смены игра носила спокойный характер, партнеры по игре были, в основном, лица одного пола и желания были достаточно безобидными: сделать пяток приседаний, намазать девчонок (и наоборот) пастой ночью, достать (принести) хлеба из столовой для ночи и т.д.). Но постепенно играющие стали все больше находить себе партнера среди лиц противоположного пола, желания стали все более жесткими и вскоре игра приобрела явно выраженный с/м характер. Толчком этому послужила наша пионервожатая Наташа, которая за курение и распитие спиртного (местного самогона из деревни) под угрозой рассказа родителям, выпорола двоих девочек из нашего отряда. Я в то время подружился с еще одной девочкой Леной, которая со слов одной из наказуемых (Юли) рассказала о произведенной экзекуции. Наказание проходило в комнате вожатой. После долгих уговоров, мольбы и слез первой из наказуемой по требованию пионервожатой (девушки лет 25) пришлось улечься животом на кровать, поднять платье и приспустить до колен трусы. Вторая наказуемая (Юля) стояла у закрытой изнутри двери и с ужасом, как она сама рассказала, смотрела за происходящем. Наказание обеим было установлено по 15 ударов розгой. Однако, в случае, если кто либо из наказуемых вскочит раньше времени с кровати или будет закрывать свой зад от ударов руками, дополнительно получит по 3 удара за каждый случай нарушения. Наташа включила погромче музыку. Это был хит того сезона, который "крутили и играли постоянно - песня группы "Европа", взяла заготовленный прут и со специфическим шлепком стегнула по попе наказуемой. Та замычала в лежащую на кровати подушку и при каждом ударе протяжно стонала. По словам Юли к 7-8 удару по мере появления красных полос на заднице потуги по несчастью у нее самой пробудилось какое то неведомое ранее чувство злорадства и удовольствия, "а все тело охватила дрожь, как перед экзаменами в школе". Наказуемая (Олеся), не выдержав равномерных и сочных ударов вожатой за 2 удара до конца отсчета вскочила с кровати и вытирая, мокрое от слез лицо, стала натягивать на свое иссеченное тело трусы. Олеся одернула платье и выкрикивая беспорядочно слова... Юля поняла, что Наташа как то странно реагирует на происходящее. Она молча смотрела на провинившуюся и по ее лицу невозможно было понять о ее намерениях. Олеся с каждой минутой стала затихать, перестала всхлипывать и начала умолять Наташу прекратить наказание. Однако та спокойными, но жесткими фразами вновь заставила пионерку принять ту же унизительную позу и через некоторое время с удвоенной энергией отсчитала Олесе оставшиеся удары с учетом ее штрафа. Затем настала очередь Юли. О своем наказании она не стала много рассказывать, однако в конце призналась, что то чувство возбуждения, когда пороли Олесю только усилилось, когда стали потчевать березовой кашей ее саму. С тех пор наш лагерь и забурлил. Я сам несколько раз проигрывал и выигрывал. Однако до крайностей у меня не доходило. Однако моя подружка - Лена, сама "заразившись" этой новой игрой, продемонстрировала мне то, что так надолго запало мне в память. Лена стала повелительницей над красивой, но достаточно стеснительной девочкой из нашего отряда - Машей, у которой была потрясающая коса по пояс. Ближе к ужину Лена отвела меня к потаенному месту - шалашу на краю болота, находящегося недалеко от лагеря, и велела ждать. Ждать пришлось недолго, где то через полчаса появилась Лена с "насмерть перепуганной" Машей. Лена ее предупредила, что до 12 часов вечера она находится в ее распоряжении и если Маша не хочет исполнять ее желания в присутствии всей палаты после отбоя, она должна исполнить несколько ее желаний сейчас. Маша стала просить ее не наказывать ее слишком сурово, долго доказывала, что стала играть в эту игру случайно под общим влиянием, но Лена осталась непреклонна и предупредила, что или Маша сейчас же уходит и до отбоя к ней не будет "никаких претензий и желаний" или она начинает для начала приседать. "Я жду" - сказала Лена. И увидела как Маша покорно начала приседать 10 назначенных ей раз. Причем, приседала она по движению руки Лены, как преданная собака, выполняя приказ хозяина. В это время я сидел так тихо (действие происходило не дальше 10 метров от меня), что казалось я перестал дышать. Следующим приказанием было закатать до горла майку, спустить до земли тренировочные и трусы, а так как на Маше лифчика не было, то в случае выполнения указания она осталась бы практически полностью обнаженной перед своей мучительницей. Маша отказалась это сделать и несмотря на предупреждение осталась неподвижно стоять около шалаша. "Встретимся вечером в палате", - не глядя на Машу тихо сказала Лена, и стремительно стала двигаться по направлению к лагерю. И тут не выдержала уже Маша. Она бросилась в вдогонку за Леной и стала с жаром убеждать ее закончить свои мучения здесь без всеобщего обозрения и в качестве доказательства уже подтягивала вверх футболку. Лена лениво вернулась к моему укрытию, нехотя села на стоявший рядом пень и пока Маша спускала с себя тренировочные штаны и беленькие трусики, незаметно улыбнулась в мою сторону. Лена сорвала несколько растущих рядом с собой папоротников и стала обмахиваться ими вокруг себя. И тут до меня дошел смысл раздевания Маши. Вокруг было полно комаров и Маше предстояло серьезное испытание. "Готова", -спросила Лена, оглядывая плотоядно жертву. Маша стояла низко опустив пунцовое от стыда лицо, поддерживая у головы футболку и переминаясь на полностью обнаженных ногах ждала указаний. Лена взглянула на часы, и установила срок - пять минут неподвижного стояния. Даже мне в шалаше, куда комарам и слепням было тяжело проникать было неуютно, что же говорить о Маше, тело которой, вздрагивая от укуса гнуса, было буквально облеплено им. Лена в это время подошла к растущей неподалеку крапиве, обернула основание папоротником и принесла ее к ногам Маши. Когда закончилось отведенное для наказания время и Маша, хотев одеться, нагнулась вниз за трусами, она получила за самовольные действия крепкий удар по своим обнаженным ягодицам прутом от Лены, который непонятным образом оказался в ее руках. Нанеся еще несколько хлестких ударов по заднице, сопровождавшиеся визгом "рабыни", от которых поперек тела вспухли красные полосы, Лена заставила еще постоять Машу в таком согнутом положении и боясь обжечься крапивой, придерживая ее папоротником, достаточно внушительный куст крапивы поднесла к истерзанной ударами и укусами попке Маши и только тогда заставила ту натянуть свои трусы. Было видно как изменилась походка Маши, которая старалась идти в таком темпе, чтобы обжигающие объятия крапивы, находящейся в трусах, были минимальны. Они удалялись. Маша, перетерпливая боль, с повеселевшим взглядом смотрела на свою мучительницу и не знала, что Лена жестоко обманет ее. Впереди у уже наказанной Маши будут и общая прилюдная вечерняя порка в палате всех рабынь и ползание под кроватями на коленях...
Serge de K: Forum пишет: Это был хит того сезона, который "крутили и играли постоянно - песня группы "Европа", А это точно было в 1985 году ?
Forum: Serge de K пишет: А это точно было в 1985 году ? За что купили, то и выложили. Из старого-старого архива.
Serge de K: Вот сижу и думаю, а может и мне подобное писать Что касается группы "Европа", то автор ошибся кажется на год.
Синеглазка: Forum пишет: Жестокие детские игры А можно попросить Admin убрать это отсюда? Оно, конечно, очень подходит под характеристику «ниачем», но… понятно, думаю. Тем более для стырнэченного есть отдельный подраздел. Forum пишет: За что купили, то и выложили. Serge de K пишет: Вот сижу и думаю, а может и мне подобное писать Господь с вами, не вздумайте 🤢
Синеглазка: Народный поэт пишет: Я бы так вжисть не додумался О чем же пишут народные поэты, если не о любовях-морковях?)) Вспомнилось, в школе на одном из мероприятий в игре выдали рифму «Амур, сумбур, любовь, морковь». Получился такой стишок: Своими стрелами Амур Наводит в сердце нам сумбур. И все мы знаем, что любовь Намного слаще, чем морковь. Это был класс 6 вроде, и учительница, смерив меня презрительным взглядом, выдала что-то вроде «Присядь, Васнецова. У кого-то ещё есть варианты?» Так я поняла, что я бездарность
Рыжая Соня: Народный поэт А я не обижаюсь. Начавшийся оффтоп мне не был интересен. Вот и все
MK: Рыжая Соня пишет: Правда, как-то грустно совсем у вас и мальчишек жалко Это же художественный вымысел, при написании ни один мальчишка не пострадал)
Рыжая Соня: MK пишет: при написании ни один мальчишка не пострадал) Здорово! а то не хочется думать, что это правдивые истории
irra: Почему я ушёл Ты спросила: «Почему я ушёл?» Вот так, воровски, когда ты была на работе, собрал свои вещи, оставил на столе ключи от твоей квартиры и ушёл. Недоумевала: ведь у нас всё уже наладилось, была семья – не хуже и не лучше, как у многих других. «Дело во мне? Что не так?» - спросила ты. Знаешь, я рад, что мы с тобой встретились не в юности: тогда я бы точно прошёл мимо тебя, были другие приоритеты, западал на ярких, горячих, лёгких, с которыми не нужно заморачиваться. С одной из таких после месяца знакомства оформил официальный брак, вырастил дочь, прожил в отчуждении двадцать лет. Зато в карьере преуспел. Благодаря, наверное (смеюсь). А с тобой было созвучно. Не удобно в примитивно-бытовом плане, типа борщ, чистые сорочки, а именно внутренне созвучно. Нет, дело не в тебе, вернее, в тебе. Чёрт, как же иногда сложно выразить мысль! В тебе, но в том смысле, что иначе я ушёл бы ещё раньше, а вот это созвучие с тобой останавливало, удерживало, я боролся с собой, долго, ради нас с тобой, но это выше моих сил. «У нас всё наладилось», - сказала ты. Да, наладилось, но не сразу и не всё. Дело в нём, в твоём сыне, в Артёме. Очень похож на отца, такой же высокий, такой же упрямый, как ты говорила. Щетинистый пятнадцатилетний парень, как многие в его возрасте, впрочем. Первую нашу встречу помнишь? Набычился и сидел – молча, угрюмо. Потом закрылся в своей комнате и музыку включил специально погромче. «Привыкнет, притрётся», - сказала ты, и я тоже был в этом уверен. Сразу потащил его туда, что сам любил: на сплав (это ему здорово понравилось), на Валуй (устал тогда, но терпел из гордости, упрямство ему тут как раз помогло). Я сам тоже привыкал, притирался, иногда, конечно, вспыхивало раздражение, но я его давил в себе, гасил, как головню от костра. Я это тебе никогда не скажу. Это невозможно тебе сказать, прости. Могу только себе – и то с трудом. Но себе необходимо, чтобы понять себя, разобраться в себе. Как жестоко иногда природа играет с человеком, как собирает его словно из разных частей – чёрной и белой, и дела ей нет, как потом с этим жить. Во мне была белая часть: моя работа, мои друзья, мои увлечения, моё отношение к тебе, моё умение принять Артёма. Но была и чёрная. Она проявилась бурно, как болотный газ, взбурливший на поверхность. Артём пришёл тогда после баскетбола, кинул мяч в угол, снял куртку. У него футболка была мокрая под мышками и на спине, он всегда выкладывался на тренировках по полной – упрямство опять же. И запах – не пота, нет, запах поработавшего физически здорового тела. Он посмотрел тогда на меня так странно – неужели почувствовал? Я потом анализировал полночи, что это было. Я могу сейчас сказать себе честно: это было желание его подчинить, измять, почувствовать его страх, его боль. Да, это было жгучее желание подчинить его любой ценой, силой, конечно. Явственно помню импульс в руке: она готова была подняться, захватить его волосы и оттянуть назад. Самая яркая картина в моём сознании – порка. Я прямо чувствовал, как адреналин заполняет меня, это врывается в сознание помимо моей воли. Я видел Артёма – стоящего у стола в его комнате, именно стоящего в полный рост почти навытяжку. Я бросаю слова – жёстко, отрывочно. И каждое слово впивается в него, он пытается что-то объяснить, как-то оправдаться, но всё напрасно. Нет, я не хотел видеть его жалким, мне интереснее, чтобы он сопротивлялся, не соглашался. А он в реальности и не соглашался бы, уж это точно! Но я сильнее. Не только физически. Не прикоснувшись к нему, я заставляю его встать на середину комнаты и опуститься на колени. Он всё делает очень медленно, у него уже нет сил смотреть мне в глаза. Ещё одно моё неумолимое слово – и его рука прикоснулась к молнии на джинсах. Снова медлит. Теперь уже моё молчание заставляет его подчиниться - и он стягивает джинсы. Но заставить его быть обнажённым, да ещё так унизительно, позорно – это значило бы его сломать. И я ломаю. И долго, с наслаждением пью этот гремучий напиток из его стыда, страха, унижения, а потом ещё и боли. Дикой боли. Уж я-то постарался бы, мне и в полную силу не нужно было бить, чтобы боль была невыносимой. Эти картины приходили вновь и вновь. Я боролся, старался занять своё сознание чем-то другим, это иногда помогало. Но Артём каждый вечер был рядом. И тогда я ушёл.
Serge de K: irra И no comm...
Рыжая Соня: irra здОрово! Очень понравилось!
полная версия страницы