Форум » Телесные наказания детей и подростков в семье » Что на самом деле представляла домашняя порка? » Ответить
Что на самом деле представляла домашняя порка?
Виктория: На самом деле много домыслов относительно домашней порки в 18-19 веке. Крайности и преувеличения, я бы сказала. На мой взгляд, за основу нужно брать не откровения Алеши Пешкова или "Очерки бурсы", а "типичную" маман с ее детьми того времени. Поискала и нашла такое описание в Б.Дж.Купер "История розги". Итак, небольшой отрывок из книги. Я лечил одну вдову, у которой было семь человек детей, четыре девочки и три мальчика. Старшей девочке было тринадцать лет, а младшему мальчику семь лет. Сама вдова имела не более тридцати лет. Она применяла телесные наказания в самых широких размерах. Так, однажды она узнала, что ее старшая дочь объяснила своему двенадцатилетнему брату, как делаются дети. Обоих она так строго наказала розгами, что для девочки понадобилось послать за мной. Противникам телесных наказаний может показаться очень странным, что дети не питали не только ненависти за наказания, но все очень любили свою мать. От девочки я узнал, что брата высекла мать не так больно, ему она дала тридцать розог и секла сама на скамейке, в то время как его держали кухарка и горничная. Ее мать заставила присутствовать при наказании брата, а брат должен был смотреть, как ее наказывали. Когда я спросил, за что же наказали брата, ведь он только слушал, что она ему рассказывала, девочка, краснея, объясняла, что он хотел применить свои сведения с пятнадцатилетней девочкой, служившей у них подгорничной. За это мать его и высекла. Девочке мать дала восемьдесят розог, и секла ее кухарка. По ее словам, мать, когда ее разложили на скамейке, сказала, что ей дадут сто розог, но потом сжалилась и сбавила… Наказана девочка была действительно строго, было много полос, темно-синих, с кровоподтеками, рубашонка была изрядно выпачкана в крови, но опасного для здоровья ничего не было. Попробуем прокомментировать и выжать фактологию из этого отрывка. Прежде всего видим, что секли в полную силу: когда маман потребовалось наказать дочь "построже", то даже не сама секла, а поручило это дело более опытной кухарке. Что при этом считать за "строго" и "не очень строго"? Смотрим, 12-13 лет. 30 розог оцениваются как нестрогое наказание, а 80-100 розог - уже как достаточно строгое наказание. Тем не менее, если внимательно прочитать про состояние девчонки после 80 розог, то да, множество темно-синих полос с кровоподтеками (ну еще бы, 80 розог и в полную силу!), но ... никакого вреда здоровью. Причем девчонка бы спокойно перенесла 100 и розог, можно понять что 80 розог - совсем для нее не предел. Вместе с тем, никаких глупостей (как недавно видела в одном из типа "мемуаров"): от 2-3 раз розог "полилась кровь" ( ), а после 15-20 ударов - "зад превращался в сгусток крови" ( ).
Солдат Вселенной11: Так а в чем вопрос? В градации строгости порки от количества ударов? Так это все индивидуально. У кого сосуды ближе к коже и более хрупкие, у кого наоборот. Сама кожа тонкая или не очень и сколько жира подкожного. У меня надави чутка на кожу и тут же синяк будет. Сосуды слабые, очень близко к коже и кожа тонкая. Да и вообще это от индивидуальной переносимости зависит и болевого порога. Один сотню выдержит относительно спокойно, другой в болевой шок впадет от полтинника.
Виктория: Солдат Вселенной11 пишет: Так а в чем вопрос? Вопрос в том, что много домыслов вокруг домашней порки в прошлом-позапрошлом веке. Какой она была на самом деле. А если идти далее, в наше время, то неверные суждения о порке в настоящее время. Взять тему "скакалки", которую почему то воспринимают "ужас-ужас!!". Ну как "ужас" - явно не строже порки розгами. А встречается где-нибудь в постах, что ребенок получил под 50 скакалок - и сразу крики "Ложь, не может быть такого!!". А как не может, если вот конкретное описание 80-100 раз розгами в 12-13 лет, посильное наказание даже для девушки-подростка. Словом, "как Алешу Пешкова" вряд ли так часто пороли, но пороли действительно строго и в тоже время "посильно".
Солдат Вселенной11: То, что было в прошлом и позапрошлом веке - мы не можем знать досконально. Да и дети тогда были расходным материалом. Их десяток в каждой семье было. Не беда, если с кем-то "переборщили", новых наделать недолго. В прошлом и языки, и ноздри вырывали, и руки отрубали, но люди вполне себе выживали, так что это тоже "посильным" можно назвать. "Непосильным" было отрубание головы и посажение на кол.
Ауди: Виктория пишет: Вопрос в том, что много домыслов вокруг домашней порки в прошлом-позапрошлом веке. Тут надо иметь в виду, что "История розги" не особо исторический документ. Как мне кажется, во многом аналог наших рассказов А для реальных количеств, силы ударов и так далее надо смотреть русскую классику. Станюковича, например. 100 ударов линьками считалось жестокой поркой. От 200 умирали. А линек с узлами не страшнее ремня с пряжкой.
Сништ: "Детство" Горького, как мне кажется, чистая "агитка" об ужасах жизни при царском режиме. Сколько он там якобы "прохворал" после порки? Неделю - вроде? Да и эмоции других детей описаны (и особенно показаны в советском фильме) так, как будто их тоже до этого никогда не пороли и они такого даже не видели, а между тем порку провинившимся дед ведь устраивал каждую субботу. И вообще я где-то читала, что в те времена, когда они с матерью приехали к деду, на самом деле будущему писателю было три года. Вот это из его же автобиографических рассказов выглядит гораздо реалистичнее с моей точки зрения: Когда мне было лет девять-десять, у меня был враг Васька Ключарев, ровесник мой, сын чиновника, замечательно храбрый кулачный боец, су- хонький, но гибкий, как стальной прут. Я с ним дрался при каждой встре- че, мы бились до крови, до слез, но плакали не столько от боли, как от горя: ни тому, ни другому не давалась победа. Изобьем друг друга и, обессиленные, разойдемся, обливаясь постыдными слезами, а при новой встрече - снова бой, и снова нет победы! Целую зиму жил я мечтой поколо- тить Ключарева так, чтоб он признал меня победителем, он, конечно, жил такой же мечтой, и оба мы ненавидели друг друга жестоко, как дети. На пасхальной неделе я встретил Ключарева в Прядильном переулке, зна- менитом не просыхавшей в нем все лето грязной трясиной, в которой, гово- рили, лошадь утонула. По одной стороне переулка во всю длину его тянулись заборы садов, на другой стояли неказистые домики, перед ними проложены были деревянные мостки, и вот по мосткам наступает на меня празднично одетый Ключарев. Бросился он, но, поскользнувшись, упал, и руки его, почти до локтей, воткнулись в грязь. Я помог ему встать на ноги, он отшатнулся от меня и, глядя на запачканные рукавчики рубахи, сказал с кривенькой усмешкой: - Высекут. - Ну? - Высекут, - повторил он, вздохнув, и спросил: - Тебя кто сечет? - Дед. - Меня - отец. Я подумал, что и отец тоже, наверное, больно сечет, и мне захотелось утешить врага. - Пасха, - сказал я. - Может, не высекут... Но Ключарев безнадежно покачал головою.
Виктория: Ауди пишет: например. 100 ударов линьками считалось жестокой поркой. Мне сложно представить линек. Ауди пишет: А линек с узлами не страшнее ремня с пряжкой. Здесь поспорю. Мне кажется различный "механизм" боли. Это у Достоевского в "Записках из мертвого дома" разбиралось: 500-1000, и даже 2000 палок мог выдержать мужчина среднего телосложения без особых проблем, а вот 300-500 розог могли насмерть запороть. Розга же интересно действует: перевозбуждает подкожные нервные окончания, а это гораздо хуже переносится, чем "тупой" удар палкой или пряжкой. Да что там говорить, банальной щекоткой можно до смерти защекотать.
SS: Ауди пишет: Тут надо иметь в виду, что "История розги" не особо исторический документ. Как мне кажется, во многом аналог наших рассказов Это точно. Никакой Купер не доктор, а журналист желтой прессы, и это его произведение считается порнографическим.
Виктория: SS пишет: Никакой Купер не доктор, а журналист желтой прессы Хорошо, пусть даже журналист. Но собрал и обобщил материал. Вы же не станете утверждать, что "история розги" - исключительно его тематические фантазии? И какие тогда , на ваш взгляд, грубые ошибки в содержании? Что нафантазировано?
Ауди: Виктория пишет: Что нафантазировано? С ходу трудно сказать, но истории про мать семерых детей как раз могут быть фантазиями, типа де Сада. Нет исторической подоплеки.
SS: Хотя бы сам фривольный стиль изложения , с акцентом на эротических аспектах, на описании специальных публичных домов для порки девочек и.п. показывает, что это вовсе не научное и не публицистическое произведение.
Виктория: SS . каждый видит что хочет. Когда я впервые прочла - мне показалось неплохим исследованием. Аналогов по сути нет. А фривольности в изложении я не усмотрела, достаточно сухо изложено и без явного смакования. Спорить не буду, у каждого свое мнение. Конкретно в отношении домашней порки (о чем этот пост) совпало с тем, что я и раньше себе представляла из других источников.
Ауди: Виктория пишет: достаточно сухо изложено и без явного смакования. Ну это если сравнивать с тематическими рассказами
Mil: Виктория пишет: Здесь поспорю. Мне кажется различный "механизм" боли. Это у Достоевского в "Записках из мертвого дома" разбиралось: 500-1000, и даже 2000 палок мог выдержать мужчина среднего телосложения без особых проблем, а вот 300-500 розог могли насмерть запороть. Сила удара же нигде не регламентирована. Можно палкой и один раз врезать так, что потом фиг поднимешься. А можно и после сотни встать и пойти
Алекс Новиков: Отец заставлял всегда раздеваться, чтоб одежда не смягчала удар. Такие мысли были у меня тогда. Сейчас я понимаю, что он хотел видеть тело обнажённым. Обязательно нужно было ложиться, чтоб удобней бить. И не только. Сексом в Советском Союзе занимаются лежа, по рабоче-крестьянски. Ему привычней, когда лежа. Я сняла платье, трусики носить дома было нельзя — не дай Бог вздумаю описаться — сняла маечку и легла на диван. Любовь Небренчина Плева "Отрывок из повести"
Виктория: Алекс Новиков пишет: Лично я подозреваю, что Дора говорит неправду. Попахивает провокацией. Я того же мнения. Удаляю пост.
Алекс Новиков: У меня был цикл "Закат домостроя" о домашней порке в добрые старые времена. Основаны все истории на реальных событиях. От админа. Два рассказа из цикла "Закат домостроя" выложены на форуме Ссылка Когда купец отворил дверь и затем закрыл ее за собой, Надя, трясясь телом и содрогаясь душой, встала с колен, вышла на середину и сделала папе реверанс. Мучительную и страшную минуту переживала она. Он стоял перед дочерью, выпятив вперёд живот – своё главное достоинство. Наде суровый отец всегда казался значительно больше, когда собирался приступить к воспитанию. Сердце Нади отчаянно забилось, когда она увидела длинные мокрые прутья в руках отца. "Ремнем сегодня не обойдется!" – Поняла она. Длинные темно-красные прутья выглядели ужасно страшно в огромных папенькиных руках. Надя знала, как искусен Петр Федорович в их применении. Воспитывал он единственную дочь по домострою. – Раздевайся и ложись на скамью! – Купец улыбался крупными как у лошади с желтыми зубами. "Вот и все!" – Надя поняла, что сейчас ни один святой не поможет в ее печальной участи. С дрожью в коленях, Серебрякова сняла передник, взялись руками за подол платья, стащила его через голову, следом от чулок и нижних рубашек с панталончиками освободилась. И осталась, в как баньку собралась, сложила всю одежду на стул. Изразцовая печь великолепно грела, но Наденьке, от предвкушения неминуемого наказания стало холодно. Перед поркой она всегда раздевалась перед отцом, но с каждым годом это становилось все тяжелее. Груди у шестнадцатилетней Нади большие, круглые, тело пышное, а вот зад, как считал Петр Федорович, маловат. – Господи, пронеси, – обнаженная Надя перекрестилась, поцеловала нательный крестик, и легла на скамью. – Отврати гнев, папенькин! В глазах стояли слезы. – Жалко девицу, – думал приказчик, слегка приоткрывая дверь. Петли, смазанные салом, не скрипнули, зато теперь он мог не только слышать, но и видеть происходящее. Приказчик, здоровый рыжий детина, уже три года служил у купца и заслужил его полное доверие усердной службой. Может и воровал, да ни разу не попался. – Такая красавица выросла! Порода Серебряковых! – Рассуждал Иван. – Отец у неё взаправду лишку строгий. Не ровня я ей, ох не ровня, а то бы посватался! – Все дети в семье небесного нашего покровителя Тихона Задонского воспитывались в любви к Богу, и эта любовь спасала семью от чрезмерной печали и скорби в трудные времена. – Купец привычно засучил рукава, выбрал первый прут и протянул дочери для поцелуя. Та безропотно поцеловала прут, который вот-вот вопьется в ее тело. Взор приказчика из-за приоткрытой двери сосредоточился на бледном, круглом заде, которому очень скоро предстояло поменять цвет. Купец стоял к нему спиной, а Наденьке было не до разглядывания того, что творится за приоткрытой дверью. – Не жалей розги для дочери своей! – Петр Федорович изогнул прут и попробовал его в воздухе: Несчастная гимназистка была в том состоянии, когда розга уже поднята над тобой, готовая упасть в любую секунду. Ан, не падает. Ждешь удара, а его все нет. И от этого томления так тяжко, что даже дышать тяжело. – Руками возьмись за ножки скамьи! – Приказал папенька. – Ты знаешь, что будет в случае неподчинения. Надя тотчас же послушалась, так как видеть приказчика с веревками ей совсем не хотелось. Приказчик Иван, которому Петр Федорович Серебряков полностью доверял и полагался на его сметку не раз доказывал хозяину свою преданность, ждал начала жуткого домашнего спектакля. – Моя вина – ваша, папенька, воля! – Девушка зажмурилась, чувствуя легкое постукивание прутом по заду. Она знала, что вскоре получит первый обжигающий удар, но папенька не торопился. Впрочем, приказчику слишком долго ждать начала наказания не пришлось. – С Богом! Приступим! – Петр Федорович перекрестился на иконы, перекрестил дочь, поднял прут, и хлестнул им поперек зада, спокойно наблюдая, как Наденька приняла "благословление" с достоинством. Значит, на помощь приказчика звать не придется. Спустя мгновение после похожего на выстрел звука прута, тело Нади судорожно дернулось, и у девушки вырвалось жалостное всхлипывание. След прута наливался красным. Надя этого не видела, но чувствовала как боль, напоминавшая ожог раскаленной проволокой превращается в зуд. Надя не раз и не два была порота, и прекрасно знала, чего ожидать от свидания с прутом, но никогда не была готова к жутким мучениям от оного. Приказчик видел, что купец не торопился, но и пощады не давал. Вскоре тело несчастной вздрагивало от боли, слезы лились потоком. Конечно, Наденька знала, что папа любит ее всем сердцем, и желает ей только хорошего, но сейчас это было слабым утешением. Папа тяжело, с хрипотцой дышал, и прервал наказание только для того, чтобы вытереть пот большим клетчатым платком. Девушка, повернув голову, увидела, как покраснело папенькино лицо. Тут порка продолжилась: Прут снова рассек воздух и впился в нежное тело. Несчастная металась, стонала, плакала, сучила ногами, но рук от ножек скамьи не отрывала, а приказчик подслушивал под дверью, не собираясь вмешаться. – Господи, благослови! – Купец хлестнул, заметив скрюченные пальцы ног и побелевшие костяшки на руках Нади, отчаянно старавшейся перенести суровое наказание с достоинством дочери, почитающей руку отца. Несчастной было больно. Боль нарастала с каждым ударом. Она была не в состоянии думать ни о чем, кроме этой боли, даже законный девичий стыд куда-то подевался. – Юные бо люди более научаются от дел, нежели от слов и наказания... Потому сугубое горе отцам, которые не токмо не научают детей добра, но соблазнами своими подают повод ко всякому злу! Таковые отцы не телеса, но души христианские убивают! – Петр Федорович, цитируя святителя Тихона Задонского*, не будучи жестоким человеком, был уверен, что пороть надо достаточно сурово. Конечно не так, как каторжников в тюрьме, но чтобы было памятно и не хотелось повторения. – Помоги, Господи! – Мужчина не торопился, затягивая болезненный сеанс, чтобы Надя не только полностью ощутила мучительную боль от справедливого сурового наказания, но вела себя на скамье с возможной учтивостью. – Многие родители, имея слепую любовь к своим детям, жалеют их наказывать за проступок, но после, когда вырастут и неисправными будут, сами узнают свою погрешность в том, что детей своих не наказывали, пока те малыми были. – В четвертый раз купец с силой опустил прут, пробив Надю на стон. Кончик прута захлестнул на бедро, выбив крошечную капельку крови, но девушка удержалась в воспитательном положении. Полосы ложились одна под другой, опускаясь все ниже и ниже. "Господи, прости меня грешную!" – Надя зажмурила глаза, но слезы все равно капали на скамью. Ей разрешалось вертеться во время порки, но запрещалось вставать со скамьи и прикрывать попу руками. От нестерпимой боли она дрыгала ногами в коленях, хотя и пыталась сдерживаться всякий раз, когда жгучий удар обжигал зад. На пятом ударе она по-прежнему боролась с собой, чтобы сдержаться и папе не пришлось звать на помощь приказчика. – Грех, оставленный без наказания, бывает причиной другого греха, а также причиной греховного обычая, что очень страшно. Поэтому за всякий проступок наказывай своих детей по мере проступка, чтобы помнили, за что наказываются, и так бы впредь боялись оступаться! – Да, папенька! – Наденька прекрасно знала эти слова из проповеди Святителя Тихона Задонского, небесного покровителя их семьи, которого папа любил вспоминать во время наказания дочери. * – Когда хочешь, чтобы твои дети исправными и добрыми были, будь сам исправным и добрым и всяким образом берегись подать им соблазн. – Папа продолжил проповедь, поменял прут, обошел вокруг скамьи, отдышался и всадил удар чуть ниже ягодиц, прямо в эту особенно нежную и область, откуда растут ноги. – Иначе ничего не достигнешь, ибо они более внимают твоим словам, делам и поступкам, нежели твоему приказанию и наставлению! Еще одна долгая пауза, потом шестой удар, чуть выше пятого. Сейчас Надя была в шаге от того, чтобы сбежать, но дикая боль сковывала каждое движение. В глазах от каждого укуса розги темнело. "Сколько же он мне назначил? А может – это последний?" Измученная страданиями, сурово иссеченная девушка, казалось, совсем одурела от боли и горя. Наконец, сильнейшая в жизни Нади порка закончилась. – Прощена перед лицом отца! – Бородатый купец покраснел, и глаза налились кровью. – А теперь попроси прощения перед Богом! Можешь встать и помолиться! Глаза у Нади были мутные, блуждали, слезы текли ручьем. Она, снова преклоняя колени и выслушала обычную нотацию: – Это – для твоего собственного блага! И предупреждение перед лицом Господа Бога нашего, что в следующий раз будет хуже! И тут папа захрипел, посинел и мешком упал на пол. стерпится-слюбится
Алекс Новиков: Кроме хрестоматийных строк «Там били женщину кнутом», у него есть немало и куда менее известных стишков. Дело в том, что Николай Алексеевич, в молодости был абсолютным литературным пролетарием, как Бальзак. Он неустанно строчил с производительностью Ляписа-Трубецкого, для петербургских изданий средней руки, думая лишь как заработать на ужин. Вот начало одного стихотворного фельетона. Герой о своем тяжелом детстве. Чуть от земли завидели, Тот час же принялись, Пороть меня родители, «Не шляйся! не ленись! Папаша приговаривал: «Ты жук, не человек», И так меня прожаривал, Что не забуду век. При правильном питании, Скажу вам, господа, В подобном воспитании, Ребенку нет вреда. Лишь бей без раздражения И розги помоча, Чтоб членоповреждения, Не сделать сгоряча.
Алекс Новиков: (по мотивам рассказов В. М. Дорошевича) Я стоял на крыльце гимназии, глядел на пустой двор её и на душе моей лежал не камень, но пирамида египетская. Мрачно, серо и неуютно было на улице и точно также мрачно, неуютно и обречённо- тоскливо было на душе. Всё тело тряслось мелкой дрожью. Нехороший жар возник в животе. Огнём горели уши. Бешенно колотилось сердце в груди. В моём ранце, среди учебников и тетрадей лежал "Дневник ученика 5 класса 1 отделения 12 городской мужской гимназии" Сегодня, после урока латыни, в нём появилась, страшно подумать, "двойка"! Кроме того в дневнике лежала записка, сделанная рукой господина старшего надзирателя гимназии: "Совершенно отсутствует прилежание! Возмутительно ведёт себя. Болтал на уроках. Шумел и дрался на перемене. Нагрубил преподавателю естество- знания. Был оставлен на два часа после уроков. Необходимо предпринять самые решительные воспитательные меры!" После двух часов, проведённых стоя на коленях, у меня ломило в ногах, затекла поясница... От позора покраснели уши - я, почти пятнадцати лет от роду, стоял на коленях вместе с двумя первоклассниками. Стыд-то какой! Но вовсе не это тяжкое воспоминание мучало сейчас меня! Вовсе нет. Всё это было уже в прошлом. Дрожь в тело и ужас в душу вселяло не прошлое, но будущее. Ибо в будущем меня ждала кара пострашнее... Ведь я не смел иметь даже тени сомнения, что "самые решительные воспитательные меры" ко мне будут предприняты сегодня же. И у меня не было никаких иллюзий, что это будут за "меры" Уж тётушка не замедлит показать свою строгость! Положение было отчаянное.... Когда нам позволили, наконец, подняться на затёкшие ноги, появился господин старший надзиратель, вручил дневники с вложенными записками и сказал: - Завтра принесёте с подписью родителей! - чуть помолчал - Я надеюсь, мои дорогие, что вас всех хорошенько высекут сегодня же вечером! А теперь пошли прочь, негодники!.. Катастрофа была полной. После этих слов меня охватил леденящий ужас. Я даже думать боялся про то... о чём он сказал!!! Вот почему мне так трудно было сделать первый шаг по пути домой. Домой... сегодня само это слово вызывало тошнотворную тревогу. Потому что я понимал, что со мной будет... Дома ждало наказание. Самое ужасное на белом свете. Меня ожидала страшная, унизительная процедура. Порка. Розгами. По заголённому месту. Предстоящее позорное оголение делало и без того страшное наказание попросту чудовищным. И... розгами! До сегодняшнего дня ничего подобного со мной не делали. Родители мои считали в подобных случаях поставить меня в угол... в крайнем случае дать две- три дюжины ремня. Но ведь не по голому же телу! Об этом речи никогда не было. Как никогда не заходил разговор о розгах. Но вот уже второй месяц как я живу у двоюродной тётки. И вот, что она сказала в первый же вечер, после отъезда родителей: - И вот что, сударь мой, запомни как следует, что я - не твои papa и maman. Ишь ты, ремешком да по штанам... только пыль выбивать. Либералы! Нет, голубчик, будет за что - ты до гола разденешься и таких розгачей отведаешь... Неделю после не сядешь! Ты всё хорошо понял? Я очень, очень хорошо понял. Мои приятели, те кто имел несчастный опыт знакомства с розгой, говорили, что легче получить полную взбучку ремнём по штанам, чем один единственный удар розгой по голому... Вот почему когда я, тяжело вздохнув, спустился по ступеням крыльца, ноги мои, сами собой, понесли меня в сторону, прямо противную дороге домой... На улице дул сильный ветер. Подняв воротник я поплёлся куда глаза глядят, едва переставляя ноги по мощёному тротуару. Панические мысли метались в голове. "Что делать? Что же мне делать? Ведь разденут и высекут... высекут розгой... что же делать- то?!.." Блеснули золотые купола. Колокольный звон поплыл над улицей. Я повернулся к храму и стал истово креститься и тихо- тихо, одними лишь губами шептать: - Господи, помоги, Господи, спаси... Господи, помоги мне, пожалуйста! Это случайно так вышло... эта "двойка"! Господи, обещаю, клянусь... этого больше не повторится... я только на отлично буду, Господи!.. Было очень стыдно обращаться к Богу с подобной просьбой. Что делать? Спасти меня могло только чудо... - Господи, пожалуйста, сделай так... Господи, только сделай так, чтобы меня... чтобы меня сегодня... не секли! Но небеса остались глухи к мольбам. Слёзы покатились по щекам из глаз. Низко опустив голову, хлюпая носом, я побрел по улице дальше. «- Высекут! Высекут! Меня высекут! Меня высекут сегодня! Розгами меня- я- я!..» Под ногами хлюпали лужи. Пошёл мелкий, моросящий дождь. Но мне было не до подобных мелочей. Понуро шел я по улице и ноги сами выбирали самые дальние пути, шаги выходили медленные и короткие. Я подолгу останавливался у афишных тумб, разглядывал вывески, смотрел в витрины магазинов и лавок. И ещё – изо всех сил пытался обмануть судьбу, отвести от себя неминуемое. Сжавшись в комок нервов, смотрел я на угол дома. Из- за угла… появилась хорошо одетая дама в сопровождении служанки. «- О, нееет! Две женщины… высекут… значит точно высекут… пребольно- о- о- о!..» Медленно, обречённо побрел я к дому. В бурлящих от предчувствия мозгах, очень некстати вспомнилось стихотворение: "Мальчишка Фебу гимн принёс. Желанье есть, да мало мозгу! А сколько лет ему, вопрос. Пятнадцать, только- то? Эй, розгу!" Сказать что я упал духом - ни сказать ничего. Совершенно против воли, абсолютно вопреки желанию, я очутился, наконец, возле дома. Увидел светящиеся окна квартиры… и побежали мурашки по спине. Не решаясь войти в дом, принялся ходить взад-вперёд по мостовой. Зажгли фонари. Дворник Кузьма, в белом фартуке, с бляхой на груди, вышел на дежурство. Увидел меня, крякнул в густую, окладистую бороду и сказал: - Что, вихры, бродишь и до дому не ходишь? Набедокурил, да? – и, помолчав, добавил – Из 10- го нумера, барыньку Настасью тоже нынче драть будут! Их горничная, Аксинья уже за розгами для нее приходила. Я и для вас приготовил. Барыня Галина Ивановна просили в воде замочить, так- то! Да, будет нонеча концерт на два голоса! Слушать это было невыносимо! Бросив на дворника взгляд, полный ненависти и страха, я прошмыгнул в дом. Парадная лестница встретила пугающей, гулкой тишиной. Сердце в груди громко стучало. Сердце болело, на нём сейчас не камень лежал, а настоящая фараонова пирамида! Страх давил на плечи неподъёмной, свинцовой тяжестью. Ноги сделались ватными, чужими, так и норовили подломиться на каждом шагу. Тяжело дыша, хватаясь руками за перила, с огромным трудом поднимался я по лестнице. Тело, предчувствуя невиданную боль, изо всех сил сопротивлялась этому… Как можно тише, стараясь не шуметь, отпираю ключом замок, вхожу в прихожую, закрываю за собой дверь. Переодеваюсь. И тут замечаю тётку! Сложив руки на груди, Галина Ивановна смотрела на меня и под этим взглядом я окаменел. - Что- то вы, сударь, припозднились сегодня! – ледяным тоном сказала тётка, от слов её мороз побежал по коже – Где вас носило, интересно? Галина Ивановна пристально смотрит на меня. И в этом взгляде, в этих, слегка прищуренных, серых глазах, в этих тонких, сжатых губах, я прочитал свой приговор. - Тётя… тётенька! Галина Ивановна, милая… милая тётя… пожалуйста… не надо! - Об этом мы с тобой после поговорим, после… «- После… потом… не сейчас будут!..» Чуть отлегло от сердца, но потом я понял истинный смысл сказанного и ужаснулся: «- Поговорим после… После!!! После чего?! После того, как…» - Ну- с, как дела у вас в гимназии? Чем меня порадуете? В один миг пересохли губы. Страшная сухость во рту и шершавый ком встал поперёк горла. С трудом ворочается язык. - Ой… Галина Ивановна… Позвольте… позвольте я… - Давай дневничок, давай… - Тётя… Галина Ивановна… я… я вам… я всё объясню… видите ли, тётя, мне неправильно… - Давай. Сюда. Дневник. Живо дневник сюда! Ну?! Дрожа как осиновый лист, трясущимися руками найдя этот проклятый дневник, протянул тёте. Галина Ивановна полистала его, открыла нужную страницу, приподняла брови точно в изумлении. Подняв взгляд , она смотрит на меня как на мерзкую гадину. - И что мне с вами после этого делать прикажете? В этот момент у меня всё оборвалось внутри. Вдруг горячим, липким потом покрылось всё тело. - Тётя… тётенька… только не это… не надо… Христа ради!.. не надо!.. - Что же мне с вами сделать? – словно задумчиво произнесла тётя – Как думаете, сударь? - Не надо! Ради Бога! Тётушка, пожалуйста, не надо! - Ах, вот оно как… «Не надо»… Ну- ну… - Простите ради Христа! Я больше не буду… я не буду больше… Не надо!.. - Значит «не надо», да?! - А- ай- й!!!.. Мой крик лишь на секунду отстал от звука хлёсткой, оглушительной пощёчины. Схватившись за лицо руками, я отскочил назад, что было сил вжался седалищем в входную дверь и закричал с отчаянием загнанного зверя: - Не- е- ет! Нет, не надо, не надо! Милая тётя, не надо!!!.. Остатки гордости покинули меня. Я разрыдался, размазывая слёзы по щекам, стоял перед тётей, стоял и ревел. - Хватит слёзы лить! – сказала Галина Ивановна – Ступай на кухню ужинать! Да помыться не забудь, чучело! Кухарка Дуня разогревает на кухне еду, я смываю под краном слёзы с лица. Кухарка ставит на стол тарелку супа, искоса смотрит на меня, усмехается: - И не скоро урок позабудется, а чуть что – так ещё повторить! Пусть опять под лозою покрутится и прилежным приучится быть… А? Мне снова и снова приходилось смывать слёзы. Страшное, мерзкое ощущение не покидало ни на миг. Все… все знают… и дворник… и служанки… все знают, что сегодня будет… что меня жестоко накажут розгами! Не отвечая на насмешливый стишок кухарки, я сел за кухонный стол, принялся торопливо есть… торопился побыстрее закончить, до тех пор, когда тётя придёт на кухню. Ставя передо мной ней, Дуня спросила: - Вы, баринок, почему гиометрию не учите, ась? - Да не из геометрии, а из латыни! Не знаешь, так не говори! - Ишь ты! Из латинского, значит, «двойка»! И я не выдержал: - Замолчи! Замолчи же, наконец, дура! - А вы, барич, поменьше меня дурачьте! Вот как станет тётушка вас розгами пороть, так я вас за ноги- то держать буду… Я поперхнулся. О таком повороте дела я даже и не думал. Меня будут держать! Мне велят... О, Господи, Боже... раздеться до гола перед служанками! - Перестань… перестань! – глотаю пищу пополам со слезами – Перестань сейчас же!.. - А высекут- то вас сегодня на славу! Ух, и высекут же!.. Слышны шаги, в кухню входит тётка: - Поел? Умылся? Ну- с… - Тётя! – падаю перед Галиной Ивановной на колени – Не сейчас! Христа ради, тётенька, позвольте уроки приготовить!.. - Хм… Ну хорошо, иди, учи уроки! Бегу в прихожую, хватаю свой портфель, потом мчусь в свою комнату, торопясь, пока тётка не передумала. Какое… какое счастье- то, Господи, что так много задают на дом! Ещё никогда я не радовался тому, что придётся так долго сидеть над уроками. Я решаю… считаю… переписываю… зубрю наизусть… и не только то, что надо выучить назавтра… и то, что задано на через день… на неделю целую вперёд… Наступило время вечернего чая, но я не пошёл пить чай, боясь, как бы не воспользовались чайным перерывом! Я ещё никогда в жизни не делал уроки таким старанием и тщательностью. Ещё никогда мне не было так страшно! Я лихорадочно изобретал план спасения и в закипающих мозгах рождались картины одна причудливее другой: «- Вот… вот сейчас… случится наводнение… и все… все спрячутся в нашем доме и тогда я… Нет… нет… не так! На город нападут враги… и кругом всё горит, и паника… и тут я… спасаю всех… и въезжаю в город на белом коне… и все преклоняют колени… и я говорю… вот, говорю, тётя, а вы меня хотели…» Слышны шаги, горничная, Татьяна проходит мимо комнаты, бормочет: - Должно быть скоро уж… Чего тянуть- то? И вспыхнули огнём щёки, и хлюпает что- то в животе и, подогреваемая животным страхом, фантазия несётся дальше: «- Или… или… нет… не так… стану атаманом у разбойников и поймаю их всех, все- е- ех… и велю казнить… вот когда они поползают передо мной на коленях! А я усмехнусь и скажу… с кухарки кожу содрать…» - Пойтить к Кузьме, принести розог… - словно сама с собой, но наверняка специально, говорит Татьяна, снова проходя мимо комнаты – Подлиннее и погибче чтоб были… «- Нееет! Первой будет горничная… Таньке… Таньке острый кол в задницу… этак медленно, чтобы… чтобы знала… а тётю я пощажу… вот, скажу, а вы- то, тётя…» - Ну- с, - тётка появилась на пороге – Вы закончили? «- Ах… Ах так, да? И её тоже прикажу казнить! Тётку… тётку… я скажу, чтобы её… тоже прикажу убить… Отрубить ей голову! Или повесить… или сам застрелю из револьвера… или… или лучше… лучше зарежу острым кинжалом её, да так… именно так…» Но всё это – в мыслях, а наяву- то я лепетал нечто совершенно другое: - Тётя, миленькая, тётенька! Пожалуйста… ну, пожалуйста, ну ещё немного… мне нужно… нужно срочно… - было очень нужно что- нибудь придумать сейчас – Завтра… завтра у нас… из геометрии контрольная… понимаете… тётя, понимаете, тётенька, родная, контрольная… - Значит контрольная, по геометрии… - задумчиво повторяет Галина Ивановна и добавляет весьма зловещим тоном – Я понимаю, понимаю… Что ж, я подожду!.. Слышно как открылась и закрылась дверь в квартиру, а потом, нарочито громкий голос Татьяны: - Барыня Галина Ивановна, куды розги- то нести? Уж Кузьма постарался, самые, грит, лучшие выбрал!.. Через несколько минут горничная входит в комнату. –Тётушка ваша велели сказать, что на сегодня довольно уроков… Ужас пробирает меня до корней волос. - Неееет!.. – я тонко взвизгнул от отчаяния, стало совсем плохо, закружилась голова, на секунду остановилось сердце, начало подташнивать, я вскочил на онемевшие, похолодевшие ноги – Таня, Танечка… - Барыня сказали, что каких уроков не доучили - после доучите… Я… я всё ещё не мог поверить… Неужели… неужели это всё? Неужели вот так, буднично… что называется, по ходу дела, свершиться надо мной гнусная, ужасная расправа?! Неужели прямо сейчас и случится… нет, о, нет, о, Господи, пожалуйста! Неужели прямо сейчас… - Барыня велели вам сказать: ВАШЕ ВРЕМЯ ИСТЕКЛО… - Неееет!!!.. Нет, нет, нет… - Барыня сейчас сюда придут… И тут откуда- то, из- за стен, донёсся вдруг душераздирающий, какой- то заячий визг. Чей- то детский голос отчаянно орал, пронзительно вопил что- то. Я прислушался, замерл и голова ушла в плечи: - Аааааай!!! Аяяяй!!! А- а- аа- а! Мама!!! Мамочкака, милая, не надо! Не надо! Айя- я- ааа!!!.. – орал, надрывался голос Насти из 10- й квартиры – Мамочкаа, А- ааааааа!!!а, родная! А- а- а- а- а- а! А- а- ааа- а- а! Не надо! Ай- аа- ай!!!.. - – Слышишь? – спрашивает Галина Ивановна, появляясь в дверном проёме – В 10- м номере порют. Ишь, как голосит! Ты у меня также орать будешь… И вот тут мне стало совсем невмочь. Я, со всей ужасной, ослепительной обречённостью осознал свою участь. Я понял, что мне нет и не может быть спасения! Спина вся вспотела, пробил озноб… - Га-а-лии-наа-Ива-ааа-новна-а-а-а!!! – в голос разрыдался я, до смерти стыдясь, что приходится просить об этом, да ещё в присутствии горничной – Тётенька, милая, Христа ра-аа-ди! Позвольте… позвольте… - Перед смертью не надышишься. Таня, отведи барина на кухню. Начнём пожалуй.. Галина Ивановна вышла. Горничная взяла меня за руку - Ну, что, баринок, пойдёмте жопу драть! - Таня, Танечка, пожалуйста, позволь… можно я … - Нечего, от расплаты увиливать- то! Нечего! Нашкодил, так будь любезен, подставляй задницу! Пойдём- ка… - Неет! Не смей! Не смей, слышишь, не трогай меня! Пусти! Ну пусти! Нееет! От- пусти- и- и! Я не хочу!!! Не хочу-у-у-ууу!!!.. Я отчаянно вырывался, но как мог я, худенький гимназист, справиться с сильной, взрослой, деревенской девкой, с детства привычной к тяжёлому, крестьянскому труду?! Горничная потащила меня за собой по коридору вперёд задницей, той самой задницей которая сейчас будет порота… - Нечего, нечего! – тащила и приговаривала – Коль латинский ты не учишь, розгачей сейчас получишь! - Неееет, нет, понимаешь… это несправедливо… мне неправильно поставили оценку… ведь я же учил… Зачем? Зачем я так унижался перед прислугой? Зачем пытался что- то объяснить? Ответ один – мне было очень, безумно страшно! - Ну вот мы и пришли! – объявила Таня, развернув меня лицом к кухне – Милости просим! - О- ой!!! Получив очень болезненный пинок под кобчик, я, вскрикнув, влетел в кухню. - Ну, наконец- то! – говорит Галина Ивановна – Проходите, сударь мой, проходите... Сейчас я вас, голубчик, высеку как следует! Картина, открывшаяся глазам, была, попросту, ужасающей! Ещё страшнее этих слов тётки. Галина Ивановна, сложив руки на груди, стояла у окна и пристально смотрела на меня. Кухарка стояла у стола, на котором лежали… чёрные, длинные, блестящие от воды прутья. Целый пучок! РОЗГИ! ЭТО… ЭТО ЖЕ ДЛЯ МЕНЯ ПРИГОТОВЛЕНО СТОЛЬКО РОЗОГ!!! В центре просторной кухни стояла низкая, деревянная скамья на массивных ножках. Обычно кухарка сидела на ней когда чистила овощи. Я содрогнулся, я сразу же понял... - Прикрой дверь, Таня, чтобы голубчик даже и не думал сбежать... За спиной скрипнули петли. В этот ужасный миг этот скрип показался мне похожим на звук двери в старый и затхлый склеп. Воздух в комнате был наполнен ледяным, могильным ужасом. И некуда было деваться. У меня и в самом деле, тут Галина Ивановна оказалась права, возникло сильнейшее желание бежать отсюда, куда глаза глядят. Однако это было несбыточной мечтой! За спиной стояла горничная. Кухарка ехидно улыбалась мне в лицо. Служанки вмиг поймали бы меня... - Нуте-с, не будем тянуть, пора начинать!... - Нееет! - Тётя, тётенька! Галина Ивановна- а- а- а... - Ай- яй- яй, - качает головой тётка - Такой большой, а до сих пор... - Тётяяя, миленькая, позвольте, позвольте мне… Тётя, тётенька, родненькая, позвольте мне…!! - Вот ещё, глупости какие... - Тётя, пожалуйста!.. тётя... - Ну, что ещё?! - Тётя, тётенька, разрешите, Галина Ивановна, умоляю, не откажите… - я задыхался – Позвольте мне Богу помолиться!.. - Ладно. Молись, молись… Я бросаюсь в угол, становлюсь на колени перед иконой, принимаюсь истово креститься и отбивать земные поклоны, горячо шепча, так, чтобы слышала тётка: - Господи, Господи, Боженька, защити и спаси мою милую тётушку! Господи, защити, спаси и помилуй мою милую тётушку! Господи, Господи, дай ей крепкого здоровья и многих, долгих лет жизни пошли моей милой, дорогой и любимой тётушке! Моей дорогой Галине Ивановне! - Ишь, как зачирикал! - усмехается кухарка – Как закувыркался! И стало мне совершенно нестерпимо. «- Ну и пусть… пусть хоть насмерть запорет меня своими розгами! Какая разница… пускай убивает!..» Я вскочил. Тётка, взяв один прут, пробует его на изгиб, кивает головой: - Да, это именно то, что надо… А потом Галина Ивановна взмахнула рукой. Раздался тихий свист розги. И сердце моё ушло в пятки. - Не надо- о- о!!! – завопил я, судорожно пытаясь найти спасительные слова – Я больше не буду! Простите! Тётенька! Простите Христа ради! Я буду хорошо учиться! Не надо, не надо сечь! Я только на «отлично» буду- у- у!!!.. - Хватит болтать! - Тётенька- а- а- а… Тётя!!! Не- е- е- ет!!!.. Я… я всё… ради Бога- а! Не надо меня сечь! - Ложись. - Галина Ивановна, дорогая моя!!! – я отчаянно завизжал, упал перед тёткой на колени, ползал перед ней на полу, пытался и поцеловать край тётиного платья или её туфли. Но слишком близко не приближался, чтобы не поймали и не зажали голову коленями. Эту позу я больше всего боялся и ненавидел – Простите Христа радии! Не надо сечь! Не надо пороть! Я больше не буду- у- у- у!!!.. - Снимай штаны…. - Не надо, простите- е- е!!! Умоляю вас, тётушка, накажите меня… только не надо поро-о-о-о- ть!!!.. - Таня, раздень барина! - Неееет! - Таня… - О, нееет!!! Нет!!! Я сам… я... я сааам!!!.. - Раздевайся. Ложись. Именно сейчас я понял, как я ошибался! Я конечно подозревал, догадывался… я понимал… думал, что раздеться на виду у всех – это очень стыдно и страшно. Но, как оказалось, я и представить себе не мог КАК это на самом деле, насколько всё хуже, чем мои самые ужасные подозрения! «- Господи! Ой, Боже мой! Господи, помоги… ну, помоги же мне, Господи! Господи, все смотрят… они все увидят… Господи, защити! Ведь она… она же меня розгами! Розгами будет сечь! Меня… Помоги мне, Господи, пожалуйста!.. Ну, помоги же мне… Помоги-и-и-и!!!..» А дрожащие, ослабевшие руки в это время полезли под гимназическую тужурку, шарили, искали пуговицы на штанах. Сил на просьбы и мольбы уже не оставалось. Я бессвязно, горько, громко рыдал, ревел и хлюпал носом. От страха и стыда. Я сходил с ума, заголяясь под насмешливыми взглядами прислуги. Меня сейчас высекут розгами, меня будут сечь сейчас... - Поживее, сударь мой, поживее давайте, - подгоняет Галина Ивановна, поигрывая длинной розгой в правой руке – Что вы, ей- Богу? Долго ещё намерен копаться?.. Руки были словно чужие. Дрожали холодные пальцы не слушались, пуговицы никак не желали расстегнуться – Галина Ивановна- а- а… - Вам помочь, сударь мой? - Неееет! Я… Тётя, милая тётушка… - Ну- ка, Таня... Нееет! Ах, тётя, нет, нет, только не это!!!. Я сам… я сейчас… я уже- е- е- е!.. Я расстегнул штаны и развязал кальсоны . - Чего ждёшь? Спускай, спускай! Совсем! - Ах, тётенька!!!.. - Нечего, голубчик, зубы заговаривать, нечего! Обнажайся. И свершилась эта омерзительная, позорная процедура публичного полного оголения! Заливаясь слезами, утонув в рыданиях и соплях, согнувшись от позора и непередаваемого ужаса, тащил вниз по ляжкам штаны. Когда прохладный воздух коснулся кожи, когда я понял, что всем виден мой позор, в этот момент я был готов умереть. - Аа- хаа- ой- й- й- й!.. – простонал, задыхаясь, я, когда тётя подняла прутом тужурку на мне, сзади. Когда кожа на ляжках, а потом и на попе, ощутила прикосновение кончика розги, той самой розги, которая вот уже скоро будет... у меня потемнело в глазах – Тёё- ё- ё- тя- я- яяя- я… Ради- и- и- Хри- ста- а- а- а- а- а… - Нелепо, непристойно прикрыв ниж живота, на дрожащих ногах стоял я посреди кухни. И все смотрели на меня! ОНИ СМОТРЕЛИ НА МЕНЯ! НА СОВСЕМ ГОЛОГО! ОНИ… ОНИ ВИДЕЛИ… ОНИ ВСЁ .. - А баринок- то наш, - усмехнулась кухарка – растёт... Горничная поддакнула: - Ага! Уже вырос… Может потому учёбу и запустил, ась? Содрогнувшись всем телом, не зная, куда подеваться от стыда,я, взмолился: - Тётя- я- я!!! Тётенька- ааа- а… Пускай они… они… пус… пускай замолча- а- а- ат… - А ведь они правы! - Ах, Галина Ивановна… - Уже волос растёт, а ума нет... - Тётя… тётушка… ради Бога… скажите… прикажите им уйти… пусть они уйдут!.. - Да, что вы такое говорите? – притворно изумилась Галина Ивановна – Куда это они уйдут? А кто вас за ноги да за руки держать будет? - Галина… Галина Ивановна… не надо… Христа ради… не надо… меня держать! - Вы мне будете ещё условия ставить? - Ах, нет, что вы… Нет, простите… - голос срывался, сердце бьётся, почти нечем дышать – Тётенька, милая… я сам… я сам буду лежать… клянусь… я сам бу- ду… сам буду держаться! - Нечего, нечего уговариваться! Ложись… Все тело покрылось «гусиной кожей» В гостиной гулко пробили настенные часы. Время страшной экзекуции, миг казни всё ближе. - А- ах- а- тётя- я- тё… тенька- а- а- а- а… - Положить тебя, что ли? Таня… Горничная, нехорошо ухмыляясь, кивает, потирая руки. - Нееет! Ой, тётя, нееет! Пожалуйста! Я са- а- а- ам!!!.. - Ложись! – повторяет Галина Ивановна – Ноги дрожали,разъезжались. На каждом шагу подгибались колени. Я пошел к скамье. Сделав эти несколько, таких страшных и неимоверно тяжёлых шагов, на виду у всех я лег на скамью. И застыл так, казалось, боясь даже дышать. Животом на скамейку, задрав зад вверх, опершись локтями и коленями об пол. - Тётенька-а-про-о-с-тии-и-те- ее… Не-е-е-нааа-до- о- о- о!!.. - Дуня, держи его за ноги! - Неееет!!! Тетя, не надо, я сам!!! - Дуня… Я почувствовал, как кухарка, слегка разведя мои ноги, прижала их, и сразу же вслед за этим ЧТО- ТО свистнуло, и тотчас же немыслимая, жгучая, нестерпимая боль! - Уая- я- я- я- яй!!! – я завизжал, истошно завопил, боль буквально перерезала пополам –Аах- а- тё- ёёёё- оо- тя- я- я!!!.. - Я тебя предупреждала! - А- а- а- а- а- а- а- а- а- а- а- а- а- а- а!!!.. После второй, ослепляющей вспышки боли, я вывернул шею и в вытаращенных глазах навсегда запечатлелась жуткая картина: падающая, свистящая, черная розга и гневное лицо Галины Ивановны: - Я тебя предупреждала?! - А- а- о- о- о- у- а- а- а- а- ай!!! О- о- о- ой- й- тё- тя- я- не- наа- до- о- о!!!.. Страшный кончик розги ударил между ягодиц. Прямо под копчик. Всё тело свело судорогой от боли. Я схватился обеими руками за несчастную задницу, выгнулся в спине. Лишившись опоры на руки тело качнулось вперёд: - Мама- ааа!!! – я со всего размаху врезался лицом в пол, разбил губы, страшным огнём ожгло по рукам – Аааааай!!! Тёё- й- и- ё- тенька- а- а! Как больно!!!.. Я отдёрнул руки. И снова получил по заднице розгой. - Ах, больно?! - Аааааааааа!!!.. - снова схватился, но это не помогло: следующий удар вонзился в ляжки, там, где попа переходит в ноги – Я не могу- у- у! Ой, тё- тенька, не могу- у- у- у- у- у!!! - Я тебе говорила, что буду сечь за «двойки»? Снова отдёрнув пальцы, получив ещё один удар, я взвыл не своим голосом: - Аяяяй!!!.. Не буду- у- у- у- у!!!.. – опять упал лицом на пол, снова схватился, снова отдёрнул – А- а- а- ааааа!!! Пожалуйста- а- а- а- а!!!.. Я судорожно старался защитить свою задницу от жестоких ударов розги. Растопыренными можно шире пальцами, тщетно пытался заслонить всё своё «мягкое место» - По… ойй!!!.. пожалуйста, тётя!.. простите Христа ради!.. Но тётка, с розгой в поднятой руке, сверху вниз посмотрела,усмехнулась и сказала: - Нет, так дело не пойдёт! Таня, подержи ему руки! - Нееееет! Галина Ива- а- а- новна- а! Нееет!!!. - Таня! - Нееет, Галина Ивановна! Не надо мне руки- и!!!.. Нет, не надо! Пусть не держит!.. Но меня никто и не собирался слушать. Горничная подходит, хватает за одну руку, за другую: - Пусти! Не надо, тётенька! Пусти меня, Танька!.. Простите ради Бога! Не трогай ме… Нет! Галина Ивановна, голубушка, не надо пороть!!!.. Отпусти! Руки-и! Тётя- я- я- буду- у- учии- ться- я!.. Эти отчаянные, захлёбывающиеся мольбы могли бы растопить и ледяное сердце Снежной Королевы. Но Галина Ивановна, презрительно кривит губы и совершенно спокойно смотрит на то, как горничная Танька, схватив меня за запястья, вытягивает мне руки вперёд. - А- а- а- а- а- не- на- ааа- а- до- о- о- о!!!.. Пожалуйста, не на- а- а- до- о- о- ооо!!!.. - Надо, надо!.. – порола и приговаривала Галина Ивановна, что было силы в руке стегая меня – Теперь ты у меня запоёшь!.. Теперь ты запоёшь!.. - Ий- а- а- ааа- я- яй!!!.. Простите- е- е- е!!! – вытаращив глаза, орал я – Уа- аа- а- ай!!! Простите- е- е!.. - Я тебе покажу, как плохие оценки из гимназии таскать! - Аааааай!.. Ой, тётенька- а- а!!! Ой, тётенька, миленькая, вы увидите… Не буду- у- у- у- у- у- у- у!!!.. А- а- а- а- а!!!.. Не буду больше! Не буду! Не буду больше, тётя!!!.. Господи, боль оказалась настолько ужасной, я и представить себе не мог! - Я тебя научу прилежанию! Я тебе привью интерес к учёбе! - Ойой- й- ёё- ёй!!! Тётя, не надо! Ну, тётенька, милая! Аяяяй! Не надо! А- а- а- а- а!!! А- а- а- ай!!! Буду! Бу- у- у- у- ду!!!.. Аяяй! Я буду на «отлично»…Ой, больно!!!.. - Учись! Учись же хорошо! - А- а- а- а- а!!! Клянусь, тётушка!!!.. Ай, не надо- о!!! Уа- а- й!.. - Учись! Учись! Учись хорошо!.. - Ай- а- аа- й!!! Обещаю- ю- ю… Тётя, дорогая, я обе… А- а- а- аяй!!!.. Обещаю, тётушка, я буду хорошо… Ой- а- а- а- а!!!.. Хорошо буду учиться- я- я!.. - Не смей болтать на уроках! Не смей болтать! Боль сводит с ума. С каждым разом, с каждым новым ударом всё хуже, всё больнее. - Аа- а- ай!!! Тётя, я больше так не буду! – мой истошный визг разносится вперемешку с тихим свистом прута – Аяяй, я только немного… Уаай! Тётя, тётенька, я немного- а- а! Я только… А- а- а- а- а! Ая- я- я- й!!! Ой, не буду больше! - Немного? Немного болтал? – спрашивает Галина Ивановна, стегая меня по вертящейся заднице – Если ещё раз откроешь на уроке рот без разрешения… - А- а- а- а- ааа!!! Я больше не буду! Больше не буду! Уая- я- яй!!! Я никогда не буду!.. - Я с тебя тогда шкуру спущу! Не смей драться! - О- о- ой!!! Никогда, никогда, не буду! Тётя… а- а- а- ай!!!.. Я визжал дико, пронзительно. Я не мог сейчас даже закрыться руками от ужасных ударов. Я не имел права на своё тело! Зато это право было у розги в тёткиной руке, и розга этим право пользовалась сполна! - Не шуми на переменах! Веди себя пристойно! - Не буду, не буду, ой, ой, не буду шуме- е- е- ть! Ой, тётенька, простите! Ай, ааай, простите меня! Я больше не буду- у- у- у! Аааааай!!! - Не смей дерзить учителям!.. - Уааааай!!! Ой, не буду- у!!! Аяяй!!! Простите, ради Бога- а- а! Ойй! Уй- й- а- а!.. Я вился как червяк на крючке, сучил ногами, выгибался в дугу.. - Никогда не смей дерзить! Не смей драться! - Ойой, не буду, оооой, не буду, не буду- у- у! Не буду больше! - Не дерзи! Не дерзи! Не дерзи… - Аааай!! Я не буду! Ой, простите! Аааай! Галина Ивановна, помилуйте! Я больше не буду! Ой, больно! Ой, тётя, больно, уаай, больше не буду! Ей- Богу, милая, миленькая тётенька, я не… Уаааай!.. Не буду!.. Простите, пожалуйста!.. Ааааа! Я не буду! Аа- а- а- а- а- а!!!.. **** В доме тишина. Ночь. Все спят. Только где- то в пиликает сверчок. Луна светит в окно. Мерцает лапмпадка у иконы. Болит, саднящее ноет тело. Тело высечено розгами. Душа не находит себе покоя после перенесённой боли и унижения. «- Ну вот… Ну вот и случилось! Высекли! До гола раздели! По голой… по голой высекли… Как же больно… Как больно, Господи!.. Как это больно… Как же ... Какой стыд и срам…»
Sakh: 5 класс гимназии это где-то 15 лет пацану ... Если бы герою было 10-12 лет, то ещё куда ни шло ...
Алекс Новиков: Пацану в 15 лет тяжело до гола раздеваться. Особенно перед служанками. И морально он не был готов к порке розгами.
Sakh: Алекс Новиков пишет: Пацану в 15 лет Да судя по тексту он себя в гимназии, да и потом дома вел максимум как 10 летка, почему и написал, что с возрастом автор перемудрил, либо же специально так сделал, чтобы была видна неправдоподобность ситуации....
Алекс Новиков: Сейчас в рассказах возраст сознательно завышают, чтобы не быть обвиненном в педофилии. Это типичный интернет прием! Сам им пользуюсь. В оригинале романа "Искушение и обстоятельства" Софье было 13 лет, по просьбе соавтора Майи Пчелкиной. А сделать пришлось 16 лет, иначе роман сняли бы с публикации. То же самое с "откровениями Дженнифер". Я ей год прибавил.
Sakh: Алекс Новиков пишет: не быть обвиненном в педофилии С другой стороны читая о получении ребенком ремня в возрасте до 10-12 лет подавляющее большинство понимает, что это воспитательный процесс, да не гуманный, а вот наказание 15 летнего, а тем более девушки - у многих может вызвать уже сексуальный подтекст, где и до педофилии не далеко ... Если этого избежать, то любой объект т н. в возрасте до 18 лет табу ...
Алекс Новиков: Первый мужчина - мой законный муж. Первый оргазм испытала в 14 лет после наказания меня ремнем. А поскольку отец порол меня достаточно часто, то привычка испытывать оргазм после порки стала само собой разумеющейся. с возрастом привычка к жесткoму сексу сохранилась, теперь меня порет муж. Это не мазохизм в привычном понимании этого термина, скорее потребность в особо острых ощущениях при сексе. Между прочим, домашнюю порку я совершенно не воспринимала как насилие над собственной личностью. У меня была альтернатива - провести две недели под домашним арестом. Но я всегда предпочитала чтобы меня больно выпороли ремнем. Анна Ермилова
Иринка: Как это было? А было очень просто. Как писал Пушкин: Есть на свете город Луга петербургского округа. Не было бы в мире хуже городишечки того, кабы не было на свете Новоржева моего! Вот такой вот город Луга. Квартира "хрущевка" совмещенный санузел, диван-книжка в проходной комнате и ремень. Лежишь на диване ничком с голой попой, руки под грудью и знаешь, что если будешь сопротивляться, а прикрывать попу руками или попытаешься сбежать - будет прибавка. Так и маме доставалось, и мне, и моим детям. Отчиму и мужу также. Только у мужа кровать была. Никаких плеток, щеток для волос, розог и скакалок и привязей! Сама лежала и дети теперь сами лежат.
Виктория: Иринка пишет: Никаких (...) привязей! Я обычно утыкалась мордочкой в подушку, куда и ревела-выла. А руками плотно-плотно вцеплялась в эту подушку. В итоге руками за с 6-7 лет не хваталась, как то сразу отучили от этого. А в качестве "бонуса": если не орешь на всю квартиру и не пугаешь соседей, сдерживаешься, то чуть менее строго папа порол. А начинаешь орать - сразу в полную силу стегает: если ты не сдерживаешься и орешь как ненормальная, то и я тебя жалеть не буду, пугай и дальше соседей.
strict daddy: Что на самом деле представляет домашняя порка в наше время, вот что интересно знать. Что было 20 лет назад это понятно - все было иначе, это бесспорно. И в плане воспитания детей. На данный момент дети очень умные и развиты.Не буду обобщать но это факт. Даже на своем примере скажу - сделаешь конкретное аргументированное замечание уже слезки. Или в ответ злобная эмоция, что ты папа не прав- и начинают свои аргументированные замечания и требования выписывать. Сейчас как ни когда надо разговаривать с детьми. Раньше как было,(раньше это лет так 30-25 назад папа с работы пришел – двойка- ремень. Стройка-зарплата. Уважение к человеку труда. Все в корне поменялось - и в плане воспитания детей. Но все же не надо цацкаться! И нынешнем поколением ремень полезен. Даже очень. !!!
strict daddy: , Sakh "а вот наказание 15 летнего, а тем более девушки" А почему нет! Я не могу понять только одну тенденцию навеянную фантазиями и прочее.. Вполне ремня в этом возрасте получают и получит у меня -Если что Ремня по жопе и в 15 получит! -Только сразу осажу -без всяких там, штаны вниз и прочее. Накажу как положено. Я все же полагаю до этого не дойдет.. Мой коллега по работе однажды рассказывал про свою дочку. Рассказывает мне-вышел в парк погулять а там в компании его дочь. Все курят и дочери предложили-я говорит спрятался за деревом липы и наблюдаю а сам пруху ломаю. Дочери как раз 15 - Предложили мальчишки- отказалась курить.Курят там снейки фейки )Так говорит мне было приятно! Что моя дочь не курит. Молодец девчонка.. Опять же . Я честно и откровенно скажу что мне пофиг будут мои девки курить или нет.Если честно по этому поводу у меня нет ни каких заморочек. Вот если бы пацаны у меня я бы присек это дело! Причем жестко! Это очень плохо для физического развития пацана особенно тем кто занимается спортом.
Иринка: Хорошо, что strict daddy забанили! Меня отчим курить отучил, за что я ему очень благодарна, хотя при отучении было очень больно и стыдно. Рассчиталась за курение своей попой! Своих девочек я на этом не довила. Муж, увидев, что мне курение не нравится, отказался от этой привычки. Но в юности и в армии он курил.
Игорь Ит: Вы меня конечно извините, но у вас текст передачи информации какой-то странный…. То «батюшка вас благословил на строгое воспитание детей после того, как посидел с вашими детьми». То муж у вас, как встретил вас, придя из армии курить бросил…
Admin: Игорь Ит и другие. Пожалуйста, цитируйте на что /ому отвечаете! Я так понимаю, предыдущее сообщение адресовано Иринка ? Как цитировать? Выделяете мышкой текст, который хотите процитировать и жмете внизу окна сообщения кнопку "ЦИТАТА". В результате в ваше сообщение переносится/копируется цитируемый текст из чужого сообщения. И пишите к нему коммент. Чтоб понятно было о чем речь.
Алекс Новиков: Наказать девушку, которая не смогла сохранить свою честь, могли очень строго: ворота её двора и ставни дома мазались дегтем или нечистотами, рвали и пятнали грязью белье, саму несчастную водили в одной рубашонке по деревенским улицам. Физические методы порой были очень жестокими. Например, девушка должна была тащить телегу совместно с лошадью, при этом её били кнутом. Или же вынуждали встать на колени и ползти к столу, за которым сидела родня мужа, чтобы слезно просить прощения. Родственники мужа при этом хлестали провинившуюся, пока муж не останавливал действие. Очень часто организаторами процесса остановились брошенные девушкой парни, отвергнутые женихи или раздувающиеся от зависти подруги. Наказывали не только невесту, но и её родственников. Например, бывали случаи, когда по решению суда отца невесты пороли розгами. Доставалось и матери — её могли запрячь в борону и в таком виде гонять по всей деревне.
Sakh: Вот поэтому девки и топились, чтобы до такого не доводить
Алекс Новиков: Наказание батогами. Последние представляли собой толстые палки или прутья с обрезанными концами. Батоги использовали часто – для выколачивания податей и недоимок, для битья крепостных и подчиненных. Иногда битье батогами назначал суд – за воровство, лжесвидетельство, неуважение к царской семье… Так, батогами был наказан подьячий, который, когда пил за здоровье государя, не снял головного убора. Происходила экзекуция так. Человека клали на пол или на землю вниз лицом. Один из палачей садился ему на ноги, другой – на шею, обхватив ее коленями. Затем каждый из них брал по два батога и лупил ими жертву по спине и ниже спины, пока наказание не решали прекратить или пока не ломались прутья. При этом запрещено было наносить удары по животу, бедрам и икрам. Также во время экзекуции наказуемый должен был кричать слово: «виноват!». Если не кричал, то наказание продолжали, пока не закричит и не признает своей вины.
Иринка: Мне в деревенском доме в наследство досталась деревянная самодельная скамья от старых хозяев. Она в сенях стоит. Колченогая, под ножку надо щепку подкладывать, чтобы не шаталась. Муж ее на дрова попилил. Теперь я понимаю, что назначений у нее было много. Но мы и без скамейки обходимся.
Tarop: Иринка пишет: Но мы и без скамейки обходимся. Скамейка - это уже не актуально! Ретроградством отдает...
Алекс Новиков: Tarop пишет: Скамейка - это уже не актуально! Ретроградством отдает... А вы тему ветки читали? Что на самом деле представляла домашняя порка? Позвольте напомнить? На самом деле много домыслов относительно домашней порки в 18-19 веке. Крайности и преувеличения, я бы сказала. На мой взгляд, за основу нужно брать не откровения Алеши Пешкова или "Очерки бурсы", а "типичную" маман с ее детьми того времени. Поискала и нашла такое описание в Б.Дж.Купер "История розги". Итак, небольшой отрывок из книг
Доценко Алена: https://www.litmir.me/br/?b=5799&p=49 В избу вбежали две девушки: – Настаха! Сколь ищем, воеводча велит к ей идти… – Вот наше житье, – сказал кто-то, – уж ежели воеводча девок послала за какой да иных звать велит, то быть девке стеганой. – Помни, Настя! Я тебя от боя воеводчина выручу, – крикнул ярыга. Девка вздрогнула, коротко вскинула глаза на сказочника и, потупясь, пошла в горницу воеводы. 11 – А ну, снимай сарафан! – Воеводша подошла к Насте, сорвала с ее волос повязку, кинула на пол. – Будешь помнить, как ладом боярину пугвицы пришивать… Девица, раздеваясь, начала плакать. – Плачь не плачь, псица, а задом кверху ляжь! Настя разделась до рубахи, села. – Не чинись, стерва, ляжь! – приказал воевода. Девка легла животом на скамью, подсунула голые руки к лицу, вытянулась. – Что спать улеглась! Воевода велел заворотить девке рубаху. Воеводша отстегнула шелковые нарукавники, в жирные руки забрала крепко пук розог. – Стой ужо, боярыня, зажгу свет! Воевода высек огня на трут, раздул тонкую лучинку, зажег одну свечу, другую, третью. – Буде, хозяин! Не трать свет. – Свет земской: мало свечей – старосту по роже: соберет… Грузная воеводша, сжимая розги, ожила, шагнула, расставив ноги, уперлась и ударила: раз! – Чтите бои, девки! – Чтем, боярыня! – Вот тебе, стерво! Вот! Сколько боев, хозяин? – Двадцать за мой срам не много. Воевода продолжал зажигать свечи. – Сколько? – Девки-и!.. – Чтем мы: тринадцать, четырнадцать… – Мало ерепенится… Должно, не садко у тя идет, Дарья? – Уж куды садче – глянь коли. – Дай сам я – знакомо дело! Воевода взял у девки новый пук розог, мотнул в руке, крякнул и, ударив, дернул на себя. – А-ай! О-о-о! – завыла битая. – Ну, Петрович, ты садче бьешь! – Нет, еще не… вот! а вот! Воевода хлестал и дергал при каждом ударе. – Идет садко, зад у стервы тугой. К двадцати ударам девка не кричала. Воевода приказал вынести ее на двор, полить водой. Он поправил сдвинутые рукава кафтана, задул свечи и, подойдя, крепко за жирную талию обнял воеводшу. – Да што ты, хозяин, щипешься? – Дородна ты!.. Щупом чую, как из тебя сок идет. – Какую бог дал. – Дать-то он дал, а покормиться не лишне, проголодался я, – собери-ка вели ужинать. – Ой, и то! Я тоже покушаю. – Дела в приказной к полуночи кончу без палача с дьяками… Из холопьей избы в окна и прикрытую из сеней дверь глядели холопи: девки на дворе отливали битую
Иринка: Алекс Новиков пишет: Отец заставлял всегда раздеваться, чтоб одежда не смягчала удар. Такие мысли были у меня тогда. Сейчас я понимаю, что он хотел видеть тело обнажённым. Обязательно нужно было ложиться, чтоб удобней бить. И не только. Сексом в Советском Союзе занимаются лежа, по рабоче-крестьянски. Ему привычней, когда лежа. Я сняла платье, трусики носить дома было нельзя — не дай Бог вздумаю описаться — сняла маечку и легла на диван. Любовь Небренчина Плева "Отрывок из повести" Прочитала эту повесть и очень расстроилась. Это не домашняя порка, а скрытая форма насилия. Папа был реально на голову больной и погубил своим девочкам всю жизнь. Перед Новым Годом такое читать нельзя.
Jeka: Виктория пишет: не откровения Алеши Пешкова или "Очерки бурсы", а "типичную" маман с ее детьми того времени А где "типичный папан"? На форуме явное гендерное неравенство Виктория пишет: Противникам телесных наказаний может показаться очень странным, что дети не питали не только ненависти за наказания, но все очень любили свою мать. Действительно ... Сегодня себе такое и представить невозможно. Любить за то, что тебя наказывают? Ненависть - вот оно, благородное современное чувство. Причем, самое интересное, что ненависти к родителям, которые во всем потакают, всё позволяют, и всячески балуют, ничуть не стало меньше, если не больше. Загадка? Или закономерность?
Виктория: Jeka пишет: А где "типичный папан"? На форуме явное гендерное неравенство Jeka, так какие проблемы? - Делитесь "типичным папан"-опытом"!
Виктория: Глянулась цитата с соседнего форума. Как утверждает автор (цитируемого) - реальные события из недалекого прошлого: (...) имела возможность услышать её вопли уже сама, а перед этим отец провёл её за ухо из машины свободного извозчика, каким была когда-то и я, на которой они приехали, в подъезд. Как нашкодившего малыша. Так она даже в таком нелепом положении ухитрилась всё же сквозь слёзы поздороваться и со мной, только вышедшей из подъезда в магазин, и с «дежурными бабушками» на лавочке. Я проводила их взглядом, а буквально через пару минут из открытого окна второго этажа послышалось и «Снимай штаны, хулиганка!», и ещё через минуту-две её первые вопли. «Дежурные бабушки» потом, когда я возвращалась, обсуждали: «На совесть голубушку выдрали – долго под ремнём орала» и «Вот меня отец в её возрасте драл, так драл, - вожжами, а ремень это так – одно баловство!» Я чуть чебуреком (по-прежнему обожаю такую еду) не подавилась, когда это услышала и представила, как эту старушку лет семьдесят с лишним назад (ей под девяносто уже, а бодрая – попробуй, угонись за ней ещё, если рядом идти) вожжами пороли. И хочется сказать: меняется мир, "как было раньше", и "как сейчас": Как было раньше: «Дежурные бабушки» потом, когда я возвращалась, обсуждали: «На совесть голубушку выдрали – долго под ремнём орала» и «Вот меня отец в её возрасте драл, так драл, - вожжами, а ремень это так – одно баловство!» И Как сейчас: Караул! Права ребенка! А не стукануть ли нам Куда-Следует? - Розовая мечта нынешних аля-приверженцев "гуманистического воспитания". А вам, уважаемые участники, какой подход ближе по душе?
Сништ: Виктория пишет: Глянулась цитата с соседнего форума. Как утверждает автор (цитируемого) - реальные события из недалекого прошлого: Это меньше двух лет назад было. Девушке тогда пятнадцать было, а в этом году она школу заканчивает и уедет в областной центр поступать в Академию Физкультуры. Цитата взята из "Подарка на 23 февраля".
Sakh: Виктория пишет: какой подход ближе по душе? Всему должна быть мера - заявился пьяный, раздраженный отец домой, пацаненок попался под горячую руку, да ещё если двойку накануне получил или замечание какое, и вот уже лежит с голой попой, а ему через пьяную дурь вваливают ума (ума ли?) в задние ворота до хрипоты ... - желание скорее донести до компетентных органов ... Другой вариант, пацан повелся на слабо у ровесников, прыгал по заброшен, или зацепером заделался, или ещё какая пакость, сообщили отцу, у того, чуть не инфаркт и в аффекте он ремнем выдал раз 20 по заднице отпрыска ... - желание того, чтобы родительский урок дошел до сознания подростка, и мешать этому не следует ..
Доценко Алена: Однажды у меня со стола пропал перочинный ножик, который мне вовсе был не нужен и валялся так. Я сказал хозяйке, никак не думая о том, что она высечет дочь. Но та только что кричала на ребенка (я жил просто, и они со мной не церемонились) за пропажу какой-то тряпки, подозревая, что та ее стащила, и даже отодрала за волосы. Когда же эта самая тряпка нашлась под скатертью, девочка не захотела сказать ни слова в попрек и смотрела молча. Я это заметил и тут же в первый раз хорошо заметил лицо ребенка, а до тех пор оно лишь мелькало. Она была белобрысая и весноватая, лицо обыкновенное, но очень много детского и тихого, чрезвычайно тихого. Матери не понравилось, что дочь не попрекнула за битье даром, и она замахнулась на нее кулаком, но не ударила; тут как раз подоспел мой ножик. В самом деле, кроме нас троих, никого не было, а ко мне за ширмы входила только девочка. Баба остервенилась, потому что в первый раз прибила несправедливо, бросилась к венику, нарвала из него прутьев и высекла ребенка до рубцов, на моих глазах. Матреша от розог не кричала, но как-то странно всхлипывала при каждом ударе. И потом очень всхлипывала, целый час. Ф.М.Достоевский "Бесы" https://онлайн-читать.рф/достоевский-бесы/107
Sakh: Доценко Алена пишет: Бесы Классика бессилия бабы, которая еле концы с концами сводит, а тут ещё ребенок под ногами путается ....
Доценко Алена: Порка в родительской семье порка в родительской семье В патриархальной семье не могло быть даже речи о «правах ребенка». Как полагает Б. Н. Миронов, чем больше была русская патриархальная семья, тем она была авторитарнее. Знаменитый актер Михаил Семенович Щепкин (1788–1863), сын крепостного крестьянина, свидетельствует: «Отец мой полагал, что только строгостью можно заставить детей любить и почитать родителей, то есть, по его мнению, бояться и любить было одно и то же». С четырехлетнего возраста «дети видели от отца одну только строгость, никогда ласки». И это было общим мнением «не только в том сословии, в каком находились мои родители, но и в высшем сословии» (Щепкин, 1952). Реальные дисциплинарные практики варьировали в зависимости как от сословной принадлежности семьи, так и от индивидуальных особенностей родителей. В крестьянских семьях вовсе непоротых детей, вероятно, не бывало, других способов дисциплинирования там просто не знали. Времени на то, чтобы играть с детьми, у родителей, как правило, не было, все свое свободное от домашних обязанностей время дети, особенно мальчики, проводили на улице, после чего, как выразился один из информантов князя Тенишева по Тверской губернии, «только матерные слова и кнут могут произвести некоторое действие на них». В начале XIX в. это убеждение в какой-то степени разделяли даже многие образованные и относительно гуманные отцы. Отец уже упоминавшегося А. В. Никитенко был сельским учителем и хорошо относился к детям, тем более – к собственному сыну. Тем не менее: «Неудивительно, если я был вежлив и послушен – последнее, впрочем, и потому, быть может, что меня часто секли». «Строгое наказание ожидало меня за всякую, даже невинную шалость, за малейший промах в чтении или письме. Отец ни в чем не поблажал мне. У него всегда были наготове для меня розги и лишь в весьма редких случаях ласки. Это не значило, однако, что он не любил меня или вообще своих детей. Нет, но он был ожесточен несчастьем, а это делало его не в меру взыскательным, суровым и нетерпеливым, чему, конечно, отчасти способствовала и врожденная пылкость» (Никитенко, 2005). Не менее суровы были нравы купеческих семей. Описание купеческих семей Пермской губернии подчеркивает абсолютную власть отца. «Отец или муж имеет неограниченную власть, которой все остальные члены семейства повинуются беспрекословно. Со своими домашними он обращается по большей части сурово и повелительно. Нежное и ласковое обращение с женой и детьми считается у них чем-то вроде слабости». Силовые методы дисциплинирования – норма, которая передается из поколения в поколение. Как писал в 1907 г. священник Г. С. Петров, ратовавший за смягчение нравов, «родители учат детей: трепки, потасовки, подзатыльники, щелчки, грозный окрик старших и испуг младших. Одни трясутся от гнева, другие дрожат от страха» (Миронов, 2000. Т. 1). В дворянских семьях порка была не столь обязательной, но, безусловно, нормальной воспитательной процедурой. Напротив, эмоциональная привязанность и близость к родителям, особенно к отцам, казалась исключением. Писатель граф Владимир Александрович Сологуб (1813–1882) вспоминает: «Жизнь наша шла отдельно от жизни родителей. Нас водили здороваться и прощаться, благодарить за обед, причем мы целовали руки родителей, держались почтительно и никогда не смели говорить “ты” ни отцу, ни матери. В то время любви к детям не пересаливали. Они держались в духе подобострастья, чуть ли не крепостного права, и чувствовали, что они созданы для родителей, а не родители для них». И автор нисколько не сожалеет об этом: «Я видел впоследствии другую систему, при которой дети считали себя владыками в доме, а в родителях своих видели не только товарищей, но чуть ли не подчиненных, иногда даже и слуг. Такому сумасбродству послужило поводом воспитание в Англии». «Не могу не выразить глубокой благодарности памяти моих родителей за то, что, не увлекаясь вредными для детей нежностями, они положили серьезную основу нашему воспитанию». Владимир Иванович Танеев относится к своему отцу более критично. Он пишет, что хотя его неоднократно поротый в детстве и широко образованный отец был человеком добрым, крепостное право приучило его «к неограниченному господству над теми, кого он считал ниже себя». В то же время он был «проникнут уважением ко всякой власти… Всякое сопротивление властям, даже насмешку над властью, он считал дурным делом, мятежом, бунтом». «В доме была строгая иерархия… Отец смотрел на семейство, как древний римлянин. Он очень любил жену и детей, заботился о них всеми способами, как умел, но думал, что жена обязана ему полным безусловным повиновением, а дети составляют его собственность, вещи его… которые не должны иметь ни своей воли, ни своих суждений, а обязаны беспрекословно, без рассуждений выполнять, что им приказано, и быть вечно благодарными родителям за то, что они произвели их на свет и воспитали. Во всем семействе отец считал себя непогрешимым». Отношения с сыном у него были сугубо официальные. «Сечь он начал меня рано, сек довольно часто, и не тогда, когда я был в чем-нибудь виноват, а тогда, когда он сердился, когда он вспылит. Таким образом меня секли без всякого толку, большей частью ни за что, ни про что». Тем не менее, и это тоже нельзя забывать, страх перед отцом не исключал сыновнего уважения и нежности к нему. Скорее даже наоборот, «ласки отца были редкостью. Я боялся и страстно любил его» (Танеев, 1959). А доступную материнскую ласку эгоцентричный мальчик не ставил ни во что… В. В. Верещагин считал своих родителей скорее мягкими. Тем не менее без порки не обходилось: «Как я уже поминал, по рассказам, совсем маленького, меня иногда посекали и сейчас же вслед за экзекуциею приказывали кричать “ку-ку-реку!”, что я сквозь слезы и исполнял – однако сам я этого положительно не помню. На памяти же моей посекли меня, и кажется изрядно, по следующему обстоятельству: после обеда как-то, когда папаша и мамаша по обыкновению легли отдыхать, я бегал по “каминной” комнате, вкруговую, за старшим братом Николаем и, нагнавши, ткнул его лучиной, что держал в руках, очень неловко, под глаз. Он, в свою очередь, погнался за мной и уже в сердцах ударил по голове платком, на котором навязан был ключ; удар пришелся по темени, мне сделалось больно, я громко заплакал. – Смотрим, спускается сверху папаша, глаза заспанные, сердитые, какие-то металлические, и приказывает обоим идти наверх. Я, как неопытный, пошел сейчас, но Николай хорошо знавший, что это значит, стал в сильном беспокойстве просить извинения: “Папа, простите! я не буду больше!” Помню что, поднимаясь по лестнице и не без тревоги следя за снующим около папашиных ног братом, я думал: чего это он так боится? Дело скоро объяснилось. Наверху, в кабинете, отец положил голову Николая между колен, спустил часть одежонки и, как ни сопротивлялся будущий реформатор русского молочного хозяйства, ему было всыпано порядочное число ударов березовыми прутьями. Я, глядя на расправу, стоял или, вернее, прыгал у печки, плакал, вопил, дух у меня захватывало, я чуть не помешался… Теперь, вспоминая эти поистине ужасные минуты, сознательно говорю, что надобно избегать так позорно наказывать нервных, впечатлительных детей. Положительно не помню, что дальше было, вероятно что-то очень некрасивое, так как я уходил сверху совсем обиженный, в горьких неутешных слезах – мне казалось, что жизнь закрылась для меня, что никто меня больше не любит» (Верещагин, 1895). А вот воспоминания Скабичевского: «Воспитание наше велось, конечно, по ветхозаветной домостроевской рутине, и притом до такой степени спустя рукава, что я не знаю даже, правильно ли употреблять в настоящем случае слово “воспитание” – разве только в том буквальном смысле, что питали нас весьма усердно и обильно. Кроме того, что мы два раза обедали – сначала с матерью, потом с отцом, а затем ужинали, мы не раз в промежутках бегали в кухню за более или менее увесистым ломтем вкусного домашнего ржаного хлеба. Дирали нас и за уши, и в угол ставили, и на колени, иногда и посекали маленько, – все это, впрочем, в умеренной дозе, не особенно жестоко и больно… Но худо было то, что наказывали нас совсем зря. Многое, за что действительно стоило бы нас пробрать, сходило нам с рук, зато вдруг набрасывались на нас за такие невинные вещи, которые не требовали ни малейшего наказания. Так, однажды мы забрались в пустую собачью будку в числе пяти или шести детей. Одна девочка разыгрывала роль суки, остальные были ее щенятами. В это время отец и мать возвращались откуда-то домой, и вот видят – лезут из будки один за другим с полдюжины ребят, и мы в том числе, все, конечно, перепачканные, перемазанные. Сейчас же последовала порка – а за что бы, казалось?..» (Скабичевский, 2001). Гимназической порки пай-мальчик Скабичевский ни разу не удостоился. «Тем не менее, надо мною вечно висела Дамокловым мечом розга. Дело в том, что по субботам выдавались воспитанникам билеты, на которых прописывалось, как в течение недели ученик себя вел и учился. Билет подписывался родителями и в понедельник возвращался инспектору. У отца моего было такое условие: каждый раз, как я принесу билет с плохой аттестацией, я должен ожидать розог. Как ни вредно действие розог на природу ребенка, но весь этот вред не может сравняться с тем гибельно-растлевающим влиянием, какое на меня имело одно только ожидание предстоящей порки. В самом деле: единицу приходилось иной раз получить не в конце, а в самом начале недели, а таким образом предстояло до субботы мучиться ожиданием расправы. Ничто не радовало, не веселило. С каждым днем страх увеличивался и в субботу принимал характер потрясающей лихорадки. Голова кружилась, и зуб на зуб не попадал. Я не мог ни есть, ни пить. Должно быть, хорош я был по возвращении домой, так как мать при первом же взгляде на меня догадывалась, в чем дело, и начинала уговаривать меня, чтобы я постарался сделать веселое лицо, по крайней мере, пока отец не сядет за обед и не поест супу. Тщетны были увещания доброй матушки: до веселых ли физиономий мне было, когда у меня дрожала положительно каждая жилочка! Стоило взглянуть на меня отцу, чтобы, в свою очередь, догадаться, что дело неладно. – А! опять дурной билет в сумке? Ты не хочешь учиться, не хочешь понять, чего стоит мне твоя гимназия! Из последних кишок тянусь, чтобы сделать из тебя человека, а ты ничего этого знать не хочешь, плюешь на все мои заботы о тебе! Лентяишь и балбесничаешь! Нечего теперь нюни-то распускать! Снимай штаны!.. И начиналась расправа» (Там же). Именно еженедельной порке Скабичевский ретроспективно приписывает все трудности своего переходного возраста, особенно сексуальные переживания. «Розга… еще более разжигала во мне чувственность» (Там же). От полной деградации мальчика спасла любящая мать, которая буквально заставила отца оставить 13-летнего сына в покое. Во многих семьях телесные наказания детей осуществляли не только и не столько отцы, сколько матери. Таково было детство Ивана Сергеевича Тургенева (см.: Чернов, 2003). Хотя властная и скорая на руку мать по-своему любила его, это не спасало мальчика от частых побоев: «Драли меня за всякие пустяки чуть не каждый день». «Я родился и вырос в атмосфере, где царили подзатыльники, щипки, колотушки, пощечины и пр. Ненависть к крепостному праву уже тогда жила во мне». Однажды по наговору сумасбродной гувернантки Ваню подвергли жестокой порке, даже не объяснив, за что: «Сам знаешь, сам знаешь, за что я секу тебя». Перепуганный и оскорбленный мальчик решил бежать из родительского дома, только вмешательство доброго учителя-немца образумило Варвару Петровну. В письме к сыну от 29 мая 1840 г. В. П. Тургенева признает: «когда вы были еще дети, и я вас секла… И всегда кончалось моим обмороком. Один раз, помню, высекла дружка Колю. Ударов 10 дала. Никогда он не кричал и не плакал, еще жалеет меня… Вот я чувствую, что свет темнит. Коля, ангел мой, забыл свою боль и кричит: воды мамаше! Сердечушко, стоит передо мной с голой <ж…>. Ему было 9 лет. После того я его уже не секла». Еще чаще дворянских детей наказывали наемные воспитатели. Типичную картину дореформенной усадебной семейной жизни вполне реалистично обрисовал в «Пошехонской старине» (1888) Салтыков-Щедрин: «Ни отец, ни мать не занимались детьми, почти не знали их. Отец – потому что был устранен от всякого деятельного участия в семейном обиходе; мать – потому что всецело была погружена в процесс благоприобретения. Она являлась между нами только тогда, когда, по жалобе гувернанток, ей приходилось карать. Являлась гневная, неумолимая, с закушенною нижней губою, решительная на руку, злая. Родительской ласки мы не знали, ежели не считать лаской те безнравственные подачки, которые кидались любимчикам, на зависть постылым <…>. Таким образом, к отцу мы, дети, были совершенно равнодушны, как и все вообще домочадцы, за исключением, быть может, старых слуг, помнивших еще холостые отцовские годы; матушку, напротив, боялись как огня, потому что она являлась последнею карательною инстанцией и притом не смягчала, а, наоборот, всегда усиливала меру наказания. Вообще, телесные наказания во всех видах и формах являлись главным педагогическим приемом. К сечению прибегали не часто, но колотушки, как более сподручные, сыпались со всех сторон, так что “постылым” совсем житья не было. Я, лично, рос отдельно от большинства братьев и сестер (старше меня было три брата и четыре сестры, причем между мною и моей предшественницей-сестрой было три года разницы) и потому менее других участвовал в общей оргии битья, но, впрочем, когда и для меня подоспела пора ученья, то, на мое несчастье, приехала вышедшая из института старшая сестра, которая дралась с таким ожесточением, как будто мстила за прежде вытерпенные побои. Благодаря этому педагогическому приему, во время классов раздавались неумолкающие детские стоны, зато внеклассное время дети сидели смирно, не шевелясь, и весь дом погружался в такую тишину, как будто вымирал. Словом сказать, это был подлинный детский мартиролог, и в настоящее время, когда я пишу эти строки и когда многое в отношениях между родителями и детьми настолько изменилось, что малейшая боль, ощущаемая ребенком, заставляет тоскливо сжиматься родительские сердца, подобное мучительство покажется чудовищным вымыслом. Но сами созидатели этого мартиролога отнюдь не сознавали себя извергами – да и в глазах посторонних не слыли за таковых. Просто говорилось: “С детьми без этого нельзя”. И допускалось в этом смысле только одно ограничение: как бы не застукать совсем! Но кто может сказать, сколько “не до конца застуканных” безвременно снесено на кладбище? Кто может определить, скольким из этих юных страстотерпцев была застукана и изуродована вся последующая жизнь?». Пока жестокость родительских порок не выходила за рамки обыденного, общепринятого в их среде, многие мемуаристы их даже не упоминали или упоминали между делом, вскользь. Лермонтов пишет о своем «Сашке»: Он рос… Отец его бранил и сек — Затем, что сам был с детства часто сечен, А слава богу вышел человек: Не стыд семьи, не туп, не изувечен. Понятья были низки в старый век… Травмированный зрелищем порки в Морском корпусе Ипполит Ильич Чайковский замечает: «Корпусная розга меня миновала, я знаком был только с домашней розгою, когда отец, быстро приговаривая: “не будешь, не будешь”, после пятой или шестой отпускал меня пристыженного» (Чайковский, 1913). Притерпелость ко всяческому насилию побуждала людей ретроспективно оправдывать практически все. Вспоминая на склоне лет первые годы своего детства, князь Петр Андреевич Вяземский упоминает дядьку-француза: «Не знаю, какие были умственные и нравственные качества его, по крайней мере мне памятно, что он не грешил потворством и баловством в отношении к барскому и генерал-губернаторскому сынку. Видно, привилегии аристократии, против которых так вопиют в наше время, не заражали тогда детей своим тлетворным влиянием. Дело в том, что господин Лапьер, не помню именно за что и про что, секал меня бритвенным ремнем. <…> Но я не злопамятен». Ну а если самому Вяземскому порка не помешала стать достойным человеком, зачем нужны какие-то реформы? «Признаюсь, не разделяю благородного негодования, которым воспламеняются либералы и педагоги-недотроги при одной мысли об исправительных розгах, употребляемых в детстве. Во-первых, судя по себе и по многим из нашего сеченого поколения, я вовсе не полагаю, чтобы телесные наказания унижали характер и достоинство человека. Все эти филантропические умствования по большей части не что иное, как суемыслие и суесловие. Дело не в наказаниях, а дело в том, чтобы дети и взрослые люди, подвергающиеся наказанию, были убеждены в справедливости наказателя, а не могли приписывать наказание произволу и необдуманной вспыльчивости. Не признаю сечения радикальным пособием для воспитания малолетних: но и отсутствие розог не признаю также радикальным способом для нравственного образования и посеяния в детях благородных чувств. Эти благородные чувства могут быть равно посеяны и с розгами, и без розог. Но при нашем, отчасти при материальном сложении, страх физической боли, особенно в детстве, имеет, без сомнения, значение свое. К тому же, разве одни розги принадлежат к телесному наказанию? Разве посадить ребенка или взрослого человека на хлеб и на воду не есть также телесное наказание? А запереть провинившегося в школьный карцер или в городскую тюрьму не то же телесное наказание? А заставить ленивого и небрежного ученика написать в рекреационные часы несколько страниц склонений или спряжений – неужели и это духовное, а не прямо телесное и физическое наказание? При нашей немощи, при погрешностях и пороках, которым зародыш находится и в детстве, при страстных и преступных увлечениях, которым подвержена человеческая природа, нам нужен тем или другим способом действительный, воздерживающий нас страх. Этот необходимый внутренний нравственный балласт ныне многие хотят бросить за борт» (Вяземский, 1999). Процитированная заметка датирована 1865 годом, тирада Вяземского явно направлена против гимназической реформы Александра II. Пушкин, который, в отличие от князя Петра Андреевича, считал телесные наказания в школе абсолютно недопустимыми, реформу определенно одобрил бы. В написанной по поручению Николая I записке «О народном воспитании» (1826) поэт писал, что «кадетские корпуса, рассадник офицеров русской армии, требуют физического преобразования, большого присмотра за нравами, кои находятся в самом гнусном запущении», особо подчеркнув, что «уничтожение телесных наказаний необходимо. Надлежит заранее внушить воспитанникам правила чести и человеколюбия. Не должно забывать, что они будут иметь право розги и палки над солдатом. Слишком жестокое воспитание делает из них палачей, а не начальников» (Пушкин, 1962. Т. 7). Хотя эта мысль прямо противоречила установкам высочайшего адресата, испещрившего пушкинский текст явно несочувственными вопросительными и восклицательными знаками, поэт писал то, что думал. Но распространялся ли его либерализм на внутрисемейные отношения? Сведений о том, что самого Пушкина в детстве пороли, вроде бы нет. Однако в его собственных отцовских практиках розга определенно присутствовала. Сестра поэта Ольга Сергеевна Павлищева в письме к мужу от 22 ноября 1835 г. замечает: «Александр дает розги своему мальчику, которому только два года; он также тузит свою Машу (дочь), впрочем, он нежный отец». А П. В. Анненков написал со слов Натальи Николаевны Пушкиной: «Пушкин был строгий отец, фаворитом его был сын, а с дочерью Машей, большой крикуньей, часто и прилежно употреблял розгу» (цит по: Вересаев, 1984). «Наше все» – с розгой в руках?! Но ведь это – первая треть позапрошлого столетия…
Игорь-А: Доценко Алена пишет: «Сечь он начал меня рано, сек довольно часто, и не тогда, когда я был в чем-нибудь виноват, а тогда, когда он сердился, когда он вспылит. Таким образом меня секли без всякого толку, большей частью ни за что, ни про что». Ностальгии Алены по идеальной семейной жизни. Чем больше она жалуется на свое детство, тем больше ее привлекают подобные рассказы.
Иринка: Игорь-А пишет: Ностальгии Алены по идеальной семейной жизни. Чем больше она жалуется на свое детство, тем больше ее привлекают подобные рассказы. Особенно, когда лежишь под капельницей, попа болит от уколов и делать нечего. Согласна. Похоже Алене на сохранении беременности было скучно и она пошарила по статьям о воспитании детей в рунете и не только. Я, как мама, ее прекрасно понимаю. Она не может решить, будет пороть своего ребенка или нет, а тут подкрепление ностальгии уколами в попу. От уколов во время сохранения попа болит так, что ремень отдыхает!
Элла: Странно, ребёнок- то ещё не родился. Может, будет послушным и дисциплинированным.
Доценко Алена: Элла пишет: Странно, ребёнок- то ещё не родился. Может, будет послушным и дисциплинированным. Очень хочу, чтобы ребенок был здоровым, послушным и дисциплинированным! Мы с мужем и свекром будем его воспитывать. Надеюсь, что без ремня и розог. Но зарекаться не буду! Иринка вон, клалась и... Держит крем "Спасатель" для поп своих девочек!
Лида_Г: Доценко Алена пишет: Мы с мужем и свекром будем его воспитывать…. ремня и розог. Ребенок еще не родился, а ни уже распределили на то и чем будут наказывать!
Admin: Лида_Г Лида_Г пишет: Доценко Алена пишет: цитата: Мы с мужем и свекром будем его воспитывать…. ремня и розог. Ребенок еще не родился, а ни уже распределили на то и чем будут наказывать! Ну-уу... Само по себе и неплохо, если будущие родители заранее думают о воспитании своего ребенка, в том числе, - анализирую проблемы с воспитанием из своего детства. Понятно, что как в поговорке: будет день - будет пища - вот родите ребенка и совсем иначе к нему будете относиться, с той же поркой: легко рассуждать в теории "буду пороть!", а вот посиди с малышом бессонные ночи (и пр.) - А будешь ли пороть? Или наоборот ласкать и холить? Вопрос...
Доценко Алена: Нашла в интернете мемуары о домашнем наказании. Порка. (Записки советской девочки). Порка. Записки советской девочки А порка доставалась всегда Женьке: она старшая и, кроме того, прирожденная авантюристка. Вечно придумывала всевозможные приключения, часто опасные. У нас была пристроена к дому довольно большая терраска. Летом там было здорово, прохладно в жару, две железные кровати с блестящими шариками на спинках накрыты белыми пикейными покрывалами, на столе графин – признак солидности, из которого никогда не пили. А зимой терраской не пользовались, дверь запирали на ключ. Зимой она служила местом порки. Папа брал ключ, ремень и хмуро говорил Женьке: "Пошли". Они уходили на холодную терраску и отсутствовали довольно долго. Надо сказать, что в это время я всегда испытывала муки совести. Да, Женька зачастую была застрельщицей всяких похождений. Но в основном они были не злостными, просто иногда с непредсказуемыми последствиями. Потом, участие-то в них принимали все, лишь завидуя ее изобретательности. И будь мы ровесницы, пороли бы нас вместе. Наш справедливый папа (кстати, странно, что порку осуществлял он, а не мама – ей бы это подходило больше) не стал бы выяснять степень вины каждой, а роздал бы обеим поровну, а там сами разбирайтесь. В общем, я страдала и готова была разделить ее участь, но не была удостоена. А навязываться не в моих привычках. И потом, я думала, что скоро и так настанет мое время: скидка на возраст не вечна, как говорится, у молодости множество недостатков, но с годами это проходит. Когда они возвращались, я спрашивала: «Больно?» «Ничего…» – геройски отвечала она. Между прочим, никогда заранее пощады не просила, чтоб избежать наказания, а во время порки не плакала и не кричала – в общем, вела себя достойно. Моим воспоминаниям о детстве всегда сопутствует смутное чувство вины перед ней… И что же вы думаете! Мне уже было, по крайней мере, тридцать пять лет, когда Женя рассказала мне – причем вскользь, не особо заостряя на этом внимание, - что на самом деле папа не порол ее НИКОГДА, НИ РАЗУ! Вот это был удар! «А что же вы там делали по полчаса?!» – «Да ничего. Он так нахмурится, ремень сожмет и говорит: "Ну ты понимаешь, что так нельзя?!" Я глазки потуплю, мол, больше не буду, а он потом вспоминает что-нибудь из жизни, какую-нибудь историю морально-поучительную. Хорошо на терраске было холодно, а то бы до ночи рассказывал». – «А что ж ты молчала до сих пор?! Я же ведь за тебя переживала». – «А зачем? Так хоть, получается, нам обеим доставалось, не мне одной». – «Чего "доставалось"? Тебя ж не пороли!» – «Морально». Они молчали об этом оба. Папа тоже скрывал, что даже в гневе не мог поднять на ребенка руку, разве что шлепнуть по заднице. Должна же быть детям острастка.
Лида_Г: Admin пишет: Ну-уу... Само по себе и неплохо, если будущие родители заранее думают о воспитании своего ребенка, в том числе, - анализирую проблемы с воспитанием Что хорошего? Не понимаю… Вы что не понимаете, что для таких как (...) , нужен просто предлог, чтобы наказать ребенка. Им глубоко безразлично, что чувствует ребенок, что с ним происходит. Им нужен предлог, чтобы взяться за ремень. (...)
Admin: Лида_Г пишет: ы что не понимаете, что для таких как (...) , нужен просто предлог, чтобы наказать ребенка. Им глубоко безразлично, что чувствует ребенок, что с ним происходит. Им нужен предлог, чтобы взяться за ремень. Бывает и такое, что Родитель именно ищет предлог. Наказать, выпороть... А вот причин тому масса: от банального срыве на ребенке за собственные неудачи в жизни и от отчаяния (не справляются с воспитанием или ребенок был "нежелательным"), и до откровенного садизма "в своей натуре" и/или отыгрывания бдсм-тараканов своей головы.
Пчеловод: Виктория пишет: Тем не менее, если внимательно прочитать про состояние девчонки после 80 розог, то да, множество темно-синих полос с кровоподтеками (ну еще бы, 80 розог и в полную силу!), но ... никакого вреда здоровью. Причем девчонка бы спокойно перенесла 100 и розог Прокомментировать можно, но выжать фактологию без точного исследования этого вопроса не получится Я все же полагаю не стоит гонятся за количеством повторений, ведь это не идет за основу воспитания насести какой либо вред, или причинить особую боль. В первую очередь мы всегда о чем говорим, это чтобы ребенок осознал, а ТН это только в дополнение,чтобы детка сразу не позабыла о чем была речь пять минут назад с родителями
Доценко Алена: Пчеловод пишет: Прокомментировать можно, но выжать фактологию без точного исследования этого вопроса не получится Я получала розги. Иногда, не всегда, много, до сотни. Одним тонким красноталовым прутом. Били долго, не торопясь, без оттяжки: прут на теле не задерживали, и на себя не дергали. Наслаждались, наверное, моими слезами и криками. Ударов считать не наставляли. Прутья срезали с куста по мере надобности. Количество ударов мне объявлялось не всегда. Жгучая боль успевала превратиться в зуд. Пока обходили вокруг скамьи и меняли прутья, я успевала и дыхание выровнять. Кровавые просечки были, но не очень много. На попе и верхней части бедер белой кожи почти не было. Удары старались накладывать параллельно. Мне казалось, что порка никогда не кончится.
Доценко Алена: В повести Николая Лескова «Смех и горе» есть такой эпизод. Вечером дядя интригует юного племянника обещанием: «Мой милый друг, тебя завтра ждет большой сюрприз». Наутро бедный парнишка видит висящего на голубой ленте вербного купидона с пучком розог, кокетливо перевязанного такой же голубенькой ленточкой. К ленте прикреплена рифмованная записочка от веселого и находчивого дядюшки: «Кто ждет себе ни за что ни про что радостей, тот дождется за то всяких гадостей». https://poesias.ru/proza/leskow-nikolay/leskow10115.shtml Помнилось мне только сквозь сон, что дядя, проходя мимо меня, будто сказал мне: - Мой милый друг, тебя завтра ждет большой сюрприз. На утро я проснулся очень рано, но боялся открыть глаза: я знал, что вербный купидон, вероятно, уже слетел к моей постельке и парит над ней с какими-нибудь большими для меня радостями. Я раскрыл глаза сначала чуть на один волосок, потом несколько шире, и, наконец, уже не сам я, а неведомый ужас растворил их, так что я почувствовал их совсем круглыми, и при этом имел только одно желание: влипнуть в мою подушку, уйти в нее и провалиться... Вербный купидон делал мне сюрприз, которого я действительно ни за что не ожидал: он висел на широкой голубой ленте, а в объятиях нес для мира печали и слез... розгу. Да-с, не что иное, как большую березовую розгу!.. Увидав это, я долго не мог прийти в себя и поверить, проснулся я или еще грежу спросонья; я приподнимался, всматривался и, к удивлению своему, все более и более изумлялся: мой вербный купидон действительно держал у себя под крылышками огромный пук березовых прутьев, связанных такою же голубою лентой, на какой сам он был подвешен, и на этой же ленте я заметил и белый билетик. "Что это было на билетике при таком странном приношении?" - размышлял я и хотя сам тщательно кутался в одеяло и дулся на прилет купидона с розгой, но... но не выдержал... вскочил, сорвал билетик и прочитал: - "Кто ждет себе ни за что ни про что радостей, тот дождется за то всяких гадостей". "Это дядя! это непременно дядя!" - решил я себе и не ошибся, потому что в эту минуту дядя распахнул занавески моей кроватки и... изрядно меня высек ни за что и ни про что. Матушка была в церкви и защищать меня было некому; но зато она, узнав о моем сюрпризе, решилась немедленно отвезти меня в гимназический пансион, где и начался для меня новый род жизни. Таким я припоминаю вербного купидона. Он имел для меня свое серьезное значение. С тех пор при каких бы то ни было упованиях на что бы то ни было свыше у меня в крови пробегает трепет и мне представляется вечно он, вербный купидон, спускающийся ко мне с березовой розгой, и он меня сек, да-с, он много и страшно сек меня и... я опасаюсь, как бы еще раз не высек... Нечего, господа, улыбаться, - я рассказываю вам историю очень серьезную, и вы только благоволите в нее вникнуть.
Sakh: Странный дядя, подход в избалованному, возможно, племяннику ... Ну а мать ещё та, в утешение сбагрила ребенка в пансион при гимназии, а года были ещё те, с телесными наказаниями в гимназиях ... А пансионеров инспектор сек не только за школьные неудачи, но и за проказы в общежитии ...
Иринка: За одного битого - семь небитых дают" Высшая аристократическая знать совсем не гнушалась чинить рукоприкладство и пороть своих детей розгами. Это было нормой поведения в отношении отпрысков даже в царских семьях. Так к примеру, будущего императора Николая I, также как и его малолетних братьев, их наставник генерал Ламсдорф порол нещадно. Розгами, линейками, ружейными шомполами. Иногда в ярости он мог схватить великого князя за грудь и стукнуть об стену так, что тот лишался чувств. И что было ужасным, что это не только не скрывалось, но и записывалось им в ежедневный журнал. Источник: https://kulturologia.ru/blogs/221117/36746/
Sakh: Иринка пишет: Николая I, также как и его малолетних братьев Согласно истории его братья Александр и Константин были старше его и прилично. Воспитанием Александра занималась бабушка и было оно более чем либеральным. Николай как младший, попал в кадетский корпус уже при правление его отца, если не ошибаюсь... При всем приэтом, Николай 1 был наиболее дисциплинированным правителем, да и по образованию военный инженер
Иринка: В семье Николая II практика наказаний детей была в целом традиционной. Узаконенных физических наказаний, конечно, не существовало, но детей периодически шлепали. И не обязательно родители. Так, сестра Николая II упоминала, что она сама «влепила затрещину племяннице Анастасии». Примечательно, что Николай II также лично участвовал в воспитательном процессе. Сохранились упоминания, что дочерям от отца периодически «доставалось». При этом цесаревича Алексея, несмотря на все его выходки, никто и пальцем тронуть не смел. А. А. Вырубова упоминала, что частенько наказывали самую шкодную из дочерей Николая II – Анастасию. Однажды во время обеда на «Штандарте» 5-летняя Анастасия залезла под стол и принялась там щипать гостей: «Государь, поняв, в чем дело, вытащил ее за волосы, и ей жестоко досталось» https://info.wikireading.ru/48794
Виктория: Наказание для короля По материалам Дзен: Ссылка Людовик XIII в возрасте 10 лет. Двухлетний Луи удивленно смотрел на изменившееся лицо воспитательницы. Она схватив малыша двумя руками, перевернула его и уложила к себе на колени. Подняв ладонь, женщина шлепнула дофина. Раздался обиженный рев. Ребенок не понимал за что и не осознавал, что теперь порка будет продолжаться много лет. Так велел отец. Когда Луи исполнилось два года, отец дал приказание пороть сына, объяснив этой потрясающей логикой: -Меня пороли с малых лет и мне это пошло на пользу! Приказываю, как только мальчик сделает что-то дурное, закапризничает или выкажет упрямство, пороть его. (...) 17 октября 1610 года была коронация. На престол взошел девятилетний Людовик XIII, но по сути он оставался ребенком и государством начала управлять Мария Медичи. Королева-мать даже не думала, что теперь может относиться к сыну с большим уважением или почитанием. Для нее он все-так же оставался капризным малышом, которого нужно было отвлекать играми, а при капризах устраивать взбучку. В июле 1611 года у него возник скандал с матерью, из-за того, что она заставляла его читать написанный на бумажке ответ для гугенотов. Луи не хотел этого делать и Мария велела выпороть сына. (...) Однажды Луи, наблюдая за матерью присевшей перед ним в глубоком реверансе, горько заметил: -Лучше бы вы не реверансы мне делали, а перестали приказывать пороть.
Skabi4evskij: Виктория пишет: На самом деле много домыслов относительно домашней порки в 18-19 веке. Крайности и преувеличения, я бы сказала. На мой взгляд, за основу нужно брать не откровения Алеши Пешкова или "Очерки бурсы", а "типичную" маман с ее детьми того времени. Поискала и нашла такое описание в Б.Дж.Купер "История розги". Итак, небольшой отрывок из книги. зачем нам погружаться в 19-ый век? доступ к полицейским архивам есть не у всех. давайте наш 21-ый, просвещенный век возьмём вот отличная история на тему топика: https://www.kem.kp.ru/daily/24415/588184/
Admin: Skabi4evskij пишет: вот отличная история на тему топика: https://www.kem.kp.ru/daily/24415/588184/ Абсолютно НЕ характерная для типичной современной домашней порки. Впрочем, не зря говорят: в России две беды - дороги и дураки. Словом, определение "отличная история на тему" никак к "опыту дурака" не подходит.
Skabi4evskij: Admin пишет: Абсолютно НЕ характерная для типичной современной домашней порки. Впрочем, не зря говорят: в России две беды - дороги и дураки. Словом, определение "отличная история на тему" никак к "опыту дурака" не подходит. про дур согласен. а историй таких могу штук пять накидать. и это только то, что во-первых стало известным правоохранительным органам, а во вторых попало в прессу.
Sakh: Skabi4evskij пишет: отличная история Я бы сказал не типичная, да дети воруют, даже в благополучных семьях, и их конечно наказывают, но чтобы использовать приводной ремень от автомобиля таких родителей поискать нужно ... ну и мальчик то был не виноват ...
Андрей: И в наше время порка бывает очень разная, как это показано в истории про гимназиста "Латынь и двойка" - одно дело родительская порка ремешком через штаны, совсем другое тетина порка розгами по голым ягодицам. Поверьте, и в наше время бывает и то и другое. Рассказ про гимназиста Представляет большой интерес в том плане, что затрагивает сразу несколько вопросов, касательно применения т. н. к подросткам: 1. Слабое наказание (порка ремешком через брюки) малоэффективно- вопрос: когда пора переходить от ремня к более суровым воспитательным средствам? 2 Как следует вводить в употребление более суровое наказание, чтобы был хороший воспитательный эффект, но не было тяжелой психической травмы ? 3. Как определить, что подросток уже достаточно наказан и порку следует прекратить? 4 Насколько должен раздеваться подросток - мальчик, если в наказание принимают участие женщины ? Считается, что стыд, который подросток испытывает при раздевании увеличивает воспитательный эффект от порки, но есть и такое мнение что пережитое унижение может иметь следствием заниженную самооценку. Мое личное мнение: тетя была совершенно права, в том что применила к мальчику розги - порка ремешком через штаны мальчика 14-15 лет это баловство, а не т.н. Но вот то, как это описано в рассказе .... производит впечатление жестокого обращения с ребенком. Трудно сказать, как надо было поступить в такой ситуации - может быть тете следовало вводить розги постепенно, сначала объяснить племяннику, что впредь будет наказывать его розгами за провинности, но поскольку его до сих пор ими не наказывали, то первая порка будет "ознакомительной" - всего пять розг и ему не придется полностью раздеваться, достаточно будет только оголить ягодицы. Хотелось бы узнать точку зрения Уважаемых Форумчан по затронутым здесь вопросам.
Сништ: Андрей пишет: Представляет большой интерес в том плане, что затрагивает сразу несколько вопросов, касательно применения т. н. к подросткам: 1. Слабое наказание (порка ремешком через брюки) малоэффективно- вопрос: когда пора переходить от ремня к более суровым воспитательным средствам? 2 Как следует вводить в употребление более суровое наказание, чтобы был хороший воспитательный эффект, но не было тяжелой психической травмы ? 3. Как определить, что подросток уже достаточно наказан и порку следует прекратить? 4 Насколько должен раздеваться подросток - мальчик, если в наказание принимают участие женщины ? Считается, что стыд, который подросток испытывает при раздевании увеличивает воспитательный эффект от порки, но есть и такое мнение что пережитое унижение может иметь следствием заниженную самооценку. Моя персональная задница была знакома только с ремнём. Точнее с ремнями: у отца их было несколько. И, представьте себе, я их прекрасно различала по действию. И в 14-15 лет мне не казалось, что это малоэффективно, хотя порол меня отец, конечно, не через брюки. Лет с тринадцати были мысли о стрингах во время порки, но осуществить это не удалось.
Андрей: Уважаемая Сништ, ремень ремню рознь. В рассказе про гимназиста не сказано каким ремнем его пороли, но из контекста можно сделать вывод, что это был обычный брючный ремень. Меня таким только в раннем детстве пороли, потом были прыгалки, а с 12 лет - солдатский ремень -когда им секут в полную силу ЭТО УЖАСНО! Вы пишете, что у вашего отца их было несколько, не могли бы Вы объяснить чем они различались и от чего зависело, каким ремнем Вас пороли. Я где то, прочитал, что у женщин в коже больше болевых рецепторов чем у мужчин, так что может быть все дело в том, что девочки более чувствительны к ремню чем мальчики. Кстати сказать, тот мальчик, который был у Вас первым, не проговорился насчет того, как его наказывают?
Sakh: Андрей пишет: когда им секут в полную силу ЭТО УЖАСНО! В том и вопрос, какой нормальный родитель будет бить ребёнка в полную силу таким ремнем (да и у многих ли они есть дома, либо специально покупали)??? Вспомнился расскажите, который когда-то в сети встретился, молодую семью - муж лейтенант, жена медик кажется) дальняя родственница попросила присмотреть за сыном 10 лет, пока ей нужно было уехать (на лечение кажется), мальчишка живой и компанейский быстро нашёл приятелей во дворе), шалили вместе, ругали его конечно ... в итоге мальчишки спалили сарай соседа с мотоциклом, родители мальчишек замяли дело, оплатили соседу, но детей решили наказать ... в итоге пацану попало, форменным ремнем по голой попе, да, плакал, да просил прощения, но кроме покраснения нечего страшного не было, так что не в ремне дело, а в голове того, кто наказывает ...
Андрей: Конечно наказывать детей надо с умом, принимая во внимание не только тяжесть провинности но и возраст, физическое развитие и психологические особенности ребенка . Согласен, что наказание не должно превращаться в истязание, однако бывают такие ситуации, когда вконец распустившегося и обнаглевшего подростка может "привести в чувства" только по-настоящему УЖАСНАЯ ПОРКА- вроде той, которой тетя подвергла гимназиста (смотреть рассказ "Латынь и розги" в этой теме) и конечно права была тетя, когда сказала "ремешком да по штанам... только пыль выбивать". В рассказе много место занимает описание моральных страданий гимназиста, когда он понимает, что его ждет порка розгами с раздеванием, но виновата в этом не тетя, а родители, которые избаловали мальчишку тем, что применяли к нему чисто символическое наказание, которое и поркой то назвать нельзя, по сути это было просто шлепанье ремешком. ремешком да по штанам... только пыль выбивать.
Андрей: "Да судя по тексту он себя в гимназии, да и потом дома вел максимум как 10 летка, почему и написал, что с возрастом автор перемудрил, либо же специально так сделал, чтобы была видна неправдоподобность ситуации...." Интересно, как по вашему мнению должен себя вести в такой ситуации подросток 14-15 лет ( в рассказе сообщается, что гимназисту почти 15). Признаюсь , когда в этом возрасте, мне случалось заслужить серьезную порку я вел себя примерно как этот гимназист с той только разницей, что не просил совсем отменить это ужасное наказание потому, что это было совершенно бесполезно и можно было даже заработать добавку.
Сништ: Андрей пишет: Вы пишете, что у вашего отца их было несколько, не могли бы Вы объяснить чем они различались и от чего зависело, каким ремнем Вас пороли. Дорогие (дешёвку отец не носил) брючные ремни. Самый болючий был узкий (сантиметра 2,5 примерно) и плетёный, а остальные: чем уже, тем больнее. Ещё многое зависело от того, сложенным вдвое или одним концом. А от чего зависело, каким именно - отец решал, а не я. Если вообще решал, а не пользовался тем, что был на нём. Андрей пишет: тот мальчик, который был у Вас первым, не проговорился насчет того, как его наказывают? У нас не было секретов друг от друга: я знала, что его зад тоже хорошо знаком с узеньким брючным ремнём. В голом виде зад, конечно, а не через штаны.
Sakh: Андрей пишет: Латынь и розги О возрасте согласен, поведение в школе скорее первоклассника (в гимназию с 10-11 лет принимали)... а наказание дома, я бы не назвал "ужасным", скорее как на известной картине 19 в "Розги", когда мальчишка лежит на кушетке, его за голову и ноги придерживается прислуга, а мать или тётка охаживает пучком розог (вполне детского размера), конечно больно, видно что ребёнок кричит, но уверен, ничего экстраординарного ...
Андрей: "поведение в школе скорее первоклассника (в гимназию с 10-11 лет принимали)... а наказание дома, я бы не назвал "ужасным", скорее как на известной картине 19 в "Розги" ". Может я Вас не правильно понял, но наказание гимназиста в "Латынь и розги" принципиально отличается от наказания, изображенного на картине -там пучок из нескольких тоненьких прутиков, которым нельзя причинить сильную боль. Что касается до гимназиста, то его секли не пучком тонких прутиков, а одним длинным прутом - это несравненно больнее (такой прут рвет - кожу испытано на себе) цитирую " Я визжал дико пронзительно ... извивался как червяк на крючке, сучил ногами, выгибался в дугу" -судя по описанию такое сечение длилось достаточно долго минут 15 наверно - если это не УЖАСНАЯ ПОРКА тогда я вообще не понимаю, что такое ужасная порка! Да к тому же его еще и заставили раздеться донага перед прислугой женского пола! Если вы считаете, что он ведет себя на 10 лет, расскажите если не трудно, как бы вы в 14-15 лет вели бы себя если бы Вам предстояла порка розгами до крови (он от ребят знал как сечет розга) да еще и с раздеванием перед прислугой. С наилучшими пожеланиями, Андрей.
Аркаша: Андрей пишет: достаточно долго минут 15 наверно В не очень спешном, но и не в очень медленном темпе это без малого 400 ударов. Ох, для первого раза куда как много...
Иринка: Было больно и стыдно! И было много пролитых слез в диван, было много обещаний быть самой лучшей девочкой на свете. И обещаний самой сате никогда не пороть своих будущих детей тоде много было. Но вот с разными глупостями интимного плана отчим ко мне не приставал. Не было такого, хоть и доставалось иногда и по голой попе. Скамеек, привязи и мокрых трусов тоже не было.
Sakh: Андрей пишет: минут 15 наверно - если это не УЖАСНАЯ ПОРКА Могу только предположить, что либо было не 15 минут, а значительно меньше, либо между ударами был большой промежуток времени, все же большинство "домашних" наказаний это 15-25 стежков, редко больше, но так чтобы больше 50 это вообще редко, да и мальчишка в том рассказе после порки лежал в кровати и в итоге заснул, в спустили бы с него шкуру - было бы совсем по другому. Я за 15 минут порки можно шкуру спустить до мяса, если лупить со всей силы и часто ... Ну и не думаю, что тётка у него признанный специалист по порке детей ... я думаю после первых рубцов за заднице племянника у неё самой плохо стало ...
Андрей: Из теста это никак не следует, скорее наоборот. Кстати, вот Roccoco в теме "Сколько по времени / числу шлепков длится реальная порка" пишет : Не засекала с секундомером, конечно, но минут 10 чистого времени уходило точно, мне кажется Ведь удары тоже разделялись , были паузы между ударами...". Вот и у меня примерно так было, так что вполне допускаю, что иногда ПОРКА может длится и 15 минут, читал что в английских частных школах для мальчиков такое бывало, конечно не как повседневная практика, а в исключительных случаях. Кроме того мы не знаем всей предыстории, наверное гимназист еще до того, как получил двойку, поразил тетю своей разболтанностью, вот она и решила всыпать ему по первое число, чтобы исправить недоработку родителей, не даром ведь она прокомментировала то, как его дома наказывали"ремешком по штанам это только пыль выбивать". И все таки не пойму почему вы решили, что его поведение не соответствует возрасту или Вы считаете, что мальчик 14-15 лет должен идти на порку с гордо поднятой головой, демонстрируя презрение к своим мучителям, и стоически переносить экзекуцию без единого стона?
Аркаша: Андрей пишет: Не засекала с секундомером А я вот смотрел на часы, когда был подростком, юношей. И потом уже во время взрослых С/М практик. И по моим наблюдениям, темп, не утомляющий того, кто порет, и в то же время без лишних задержек и отвлечений - это 25 ударов в минуту. Так что 15 минут - эту впоне серьезная порка для мальчишки 15 лет, которого порют регулярно. А для первого раза - это что-то за пределами добра и зла. Я думаю, что тетя - не зверь, и как бы ни была зла, а не дала более 50 ударов, что для первого раза очень строгое наказание. А мальчишке, которого пороли в первый раз, порка показалась бесконечной.
Андрей: Если сечь не торопясь то есть, сначала размахнуться как следует, примериться куда придется удар, потом хлестнуть и не отдергивать розгу сразу после того как она достигла предназначенной части тела, то на весь цикл придется- около 3-х секунд, плюс если не частить , промежуток между циклами 3 секунды итого 6 секунд, итого 10 розг в минуту, соответственно 150 розг за 15 минут, а может и того меньше если тетя делала промежутки между циклами длиннее, чтобы племянник лучше прочувствовал каждую розгу да и чтобы самой не переутомиться. А еще надо учесть, что мальчик был полностью голым, так что она его могла сечь и по ногам, согласитесь, что 150 розг, распределенных от поясницы до щиколоток, это совсем не тоже самое, что 150 розг по одной заднице!
Аркаша: Андрей пишет: примериться куда придется удар Знаете, когда я наношу уже 10-й удар и более, мне не нужно примериться куда придется. Кажется, что и те, кто пороли меня, в этом не нуждались. Андрей пишет: промежуток между циклами 3 секунды А это мне кажется уже ненужной задержкой. Но у каждого свой стиль. Андрей пишет: согласитесь, что 150 розг, распределенных от поясницы до щиколоток, это совсем не тоже самое, что 150 розг по одной заднице! Конечно! Очень хорошо по себе знаю. Но, на мой взгляд, для первого раза все равно много. Я бы ограничился 50-ю.
Kokotte: Мы иной раз записываем видео наших игр. 12 ударов за секунд 45-50. Причём хороших, сильных ударов. За 15 минут в таком темпе можно просто запороть ребёнка.
Kokotte: Андрей пишет: 150 розг, распределенных от поясницы до щиколоток По пояснице пороть нельзя, это так, к сведению. Очень сомневаюсь, что какая-то маман будет делать паузы между ударами. И, даже 150 розог, которые Вы насчитали, для ребёнка очень много. Это для тематика мужчины, которого, извините, не порят, а делают массаж ниже пояса розгами, мало.
Sakh: Аркаша пишет: 25 ударов в минуту. Так что 15 минут Это более 300 ударов, это что-то из истории старорежимных кадетских корпусов, а которых за особые провинности старших кадетов могли выдать и 300 и 500 розог. И да, наказанного уносили в лазарет. И к домашнему наказанию то явно не имеет отношения
Sakh: Kokotte пишет: даже 150 розог, которые Вы насчитали, для ребёнка очень много Естественно ... Где-то читал из истории Гатчинского сиротского института, 60-е годы 19 в., один ребёнок, 12 лет если память не изменяет, совершил некрасивый поступок по отношению к высокопоставленному лицу (то ли из инператорской семьи, то ли по печитель, или то и другое, но это не важно), причём ничего криминального, просто детская шалость (соплю на бумажке приклеил сзади к мундиру). Администрация училища в попытке найти виновного решила перепороть весь класс, каждому по 10 ударов розгами. Порка началась, выпоротые ревут от боли, остальные от страха. Шалун решает сознаться, и тут ему вместо 10 ударов дают 100 ... От боли он уже и обкакался и сознание якобы терял ... в итоге попал в лазарет. Самое печальное, что после всего был исключён из учебного заведения ... а по поводу порки по всему телу, а не только по заднице. Ещё вопрос как хуже. Из того же Детства Горького, мальчишка получил розги и после этого болел, лёжа в кровати. Там конечно с возрастом не понятки, от 3 до 6 лет где-то мальчишке, но и дед явно перестарался, т к. других детей кого пороли, сами вставали, т.к. наказывали все таки не для членовредительства.
Оля-Ася: Sakh пишет: Где-то читал из истории Гатчинского сиротского института, 60-е годы 19 в., один ребёнок, 12 лет если память не изменяет, совершил некрасивый поступок по отношению к высокопоставленному лицу (то ли из инператорской семьи, то ли по печитель, или то и другое, но это не важно), причём ничего криминального, просто детская шалость (соплю на бумажке приклеил сзади к мундиру). Администрация училища в попытке найти виновного решила перепороть весь класс, каждому по 10 ударов розгами. Порка началась, выпоротые ревут от боли, остальные от страха. Шалун решает сознаться, и тут ему вместо 10 ударов дают 100 ... От боли он уже и обкакался и сознание якобы терял ... в итоге попал в лазарет. Самое печальное, что после всего был исключён из учебного заведения ... В.А. Малаховский. "Несколько страничек о прошлом Гатчинского Николаевского сиротского института." В один из приездов принца [Ольденбургского] в 1867-1868 году произошел случай, сильно взволновавший весь институт. Один из воспитанников, Свиридов, допустил довольно невинного свойства шалость, которая превратилась, однако, в целую трагедию. Когда инспектор шел за принцем по коридору, Свиридов изловчился и привесил инспектору на пуговицу его фрака фунтик, сделанный из бумаги и наполненный предварительно плевками. Инспектор ничего не заметил и продолжал шествовать по коридору, не подозревая о придатке, болтавшемся на фалде, и Свиридов весело смеялся своей шутке. Однако директор заметил фунтик на инспекторе и, желая снять, схватил бумагу рукой. Плевки запачкали руку Доливо-Добровольского, но директор сохранил полное присутствие духа. Он брезгливо бросил клочок бумаги и вытер руки платком. Его лицо несколько побледнело, а загоревшиеся глаза не предвещали ничего доброго. Тотчас после отъезда принца началась гроза и расправа. Все воспитанники немедленно были собраны в актовом зале. - Дети, - обратился к нам Доливо-Добровольски, - кто из вас сделал эту шалость? Пусть шалун чистосердечно сознается, я ему ничего не сделаю! Несмотря на все доводы, шалун и не думал сознаваться; над толпой воспитанников нависла недобрая тишина; у многих в тяжелом предчувствии забилось сердце. Директор подождал немного и закончил свою речь словами: - Я вижу, что мои убеждения не действуют на шалуна. Пусть же он знает, что из-за него могут невинно пострадать его товарищи. Подумайте, что бы было, если бы эту гадкую бумажку схватил его высочество? Фамилию шалуна мы знали раньше, но решили не выдавать своего товарища, памятуя крутой нрав Доливо-Добровольского. - Ну что же, дети, кто же из вас сделал это? Полное молчание было ответом на этот вопрос. Директор побагровел. - Не желаете открыть? Прекрасно. Розог сюда! Появились сторожа с пучками розог, внесли с собой скамью. - Сечь через одного, - указа Доливо-Добровольский на шеренгу воспитанников. Все мы побледнели. Поголовная порка была что-то невиданное до сих пор в институте. Маленькие, стоявшие в самом начале, которым первым предстояло вкусить эту прелесть, заплакали. Засвистали розги. Каждому отсчитывали по десяти ударов. Свиридов, бледнее всех окружающих, с ужасом смотрел на экзекуцию. Что шевелилось в его бедной, измученной душе, знал только один Бог. Сосчитав воспитанников, стоявших до него, Свиридов сообразил, что ему все равно не избежать порки, что десять розог он все равно получит. Думая, что число розог ему не будет увеличено, и желая прекратить мучения товарищей, Свиридов решил чистосердечно сознаться. Бледный, с обкусанными до крови губами, трясущийся от страха, он вышел из ряда воспитанников и дрожащим голосом сказал директору: - Это сделал я! - А, вот кто герой? Почему же ты раньше не сознался? Теперь поздно, голубчик! Дайте ему сто розог! Это было неожиданно. Мы стояли и смотрели на бедного, извивавшегося на лавке товарища. К нему была применена очень строгая мера наказания; розги предварительно мочились в соленой воде и, разъедая ссадины на нежном детском теле, производили неописуемую боль. Пятьдесят ударов Свиридов вынес; вначале слышались громкие крики от боли и унижения; с несчастным даже случился “excrementum fecit”, но его все-таки продолжали сечь. Наконец его рыдания затихли. Мальчик лежал в обмороке, но розги неумолимо продолжали бить его окровавленное тело. После сотого удара, Свиридов на простыне был унесен в госпиталь. Несчастный мальчик, несмотря на вынесенное им наказание, был исключен из института.
Андрей: "Очень сомневаюсь, что какая-то маман будет делать паузы между ударами" Уважаемая Kokotte, тут не все так просто, во первых домашняя порка это не тоже самое, что С/М игры, у нее другая цель- вполне возможно, что тетя сознательно стремилась затянуть экзекуцию для лучшего воспитательного эффекта, к тому же надо учитывать возраст- наверно тетя была уже не первой молодости, возможно ей надо было по ходу дела передохнуть. Поймите правильно, я вовсе не настаиваю, что порка длилась 15 минут, может быть всего 10, но уж точно не 5, во всяком случае у меня, когда читал, такое впечатление сложилось. Вы пишете, что "И, даже 150 розог, которые Вы насчитали, для ребёнка очень много" я с этим не спорю, но я же сам написал, что это была УЖАСНАЯ ПОРКА, думаю и В. Дорошевич написал свой рассказ, чтобы показать, как не надо наказывать детей, а вовсе не для того, чтобы тетю брали за образец. Но вот, что мне действительно хотелось бы обсудить в связи с этим, это тезис, что ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ВПРАВИТЬ МОЗГИ РАСПУСТИВШЕМУСЯ И ОБНАГЛЕВШЕМУ ПОДРОСТКУ ИНОГДА БЫВАЕТ НЕОБХОДИМА УЖАСНАЯ ПОРКА.
Пчеловод: Kokotte пишет: За 15 минут в таком темпе можно просто запороть ребёнка. Kokotte пишет: даже 150 розог, которые Вы насчитали, для ребёнка очень много. взрослые люди а -предаваться такими фантазиями по отношению к деткам,где 150 -50 лупить ребенка, осадите ЕП!! ..да еще на отмах ..Кто вообще, взял в рамки правильного обсуждения эти цифры? Только раз десять, пятнадцать по попе от любящего отца и все!
Андрей: Уважаемый Пчеловод, все началось с обсуждения рассказа "Латынь и Розги"он в этой теме, кажется на 2-й странице. Судя по описанию порки в этом рассказе я сделал вывод, что пороли гимназиста очень долго, может даже 15 минут- я читал о такой продолжительной порке в английской частной школе для мальчиков (начало XX Века). Дальше форумчане стали высказывать свое мнение о том, сколько розг он должен был получить за такое время.
Андрей: Советую прочитать историю про наказание вдовой своих детей в самом начале этой темы.
Sakh: Андрей пишет: наказание вдовой она явная была не в ладах со своей головой ... в таком случае да, это уже не наказание, а избиение ... под такое попадает любое неадекватное поведение взрослого ...
Пчеловод: Андрей пишет: Дальше форумчане стали высказывать свое мнение о том, сколько розг он должен был получить за такое время в любом случае , так или иначе, я высказал свое мнение Андрей пишет: пороли гимназиста очень долго, может даже 15 минут на самом деле очень противно думать, что когда-то так пороли детей.. им приходилось все это терпеть прилюдно, или перед чужим челом не папой- стиснув зубы до последнего, и жалкого простите не надо больше... (,,,)
Аркаша: Андрей пишет: ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ВПРАВИТЬ МОЗГИ РАСПУСТИВШЕМУСЯ И ОБНАГЛЕВШЕМУ ПОДРОСТКУ ИНОГДА БЫВАЕТ НЕОБХОДИМА УЖАСНАЯ ПОРКА. Из своего опыта не могу ни подтвердить, ни опровергнуть этот тезис. Прежде всего, потому что никогда не был РАСПУСТИВШИМСЯ И ОБНАГЛЕВШИМ. А те четыре порки, которые изрядно потрясли меня и физически, и душевно, я получил еще ребенком, а не подростком. Первую получил в 5 лет. Это была первая порка от папы и вообще вторая в жизни. И это была первая порка пряжкой ремня. Там всего было 10 ударов. Но, с непривычки, после первого удара, меня скрутила такая судорога, что я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни закричать. Со второго удара меня все-таки пробило на крик, и я кричал как резанный после каждого удара. Потом в 5 с половиной лет я получил две порки, после которых терял сознание. Там было уже 50 ударов пряжкой. Оба раза я сильно подводил папу перед чужими людьми, и он был на меня жутко зол. И в 8 лет я получил свою последнюю порку, после которой потерял сознание. Моей маме показалось, что я ввел нашу семью в громадный денежный ущерб – 5 ее месячных зарплат. И она всыпала мне 100 ударов пряжкой. А про действительно ужасную порку, но не подростка, а ребенка я слышал от дедушки одного моего одноклассника. Нас с одноклассником за плохое поведение классная руководительница оставила на час после уроков в школе, да еще и записала замечания нам в дневники. А дедушка моего одноклассника пришел его забрать после школы. Хотел его сводить в тир, в кино (это был конец рабочей недели). И сидел мой одноклассник, несчастный, и вздыхал, что вот теперь уже не будет ни тира, ни кино, а будет порка дома. А я его пытался утешить тем, что и мне будет порка дома. Дедушка нас слушал-слушал и говорит: «Да вас нынче дерут жалеючи. А вот в наше время драли, так драли. Меня в 5 лет мой отец выдрал вожжами, да так, что я сознание потерял, что у меня потом кожа полосами с тела сходила. С тех пор я отца боялся как огня!» Но, поговорив с дедушкой, я понял, что это была его не последняя порка. Что отца он боялся как огня, но иногда все же шкодничал. А про порку РАСПУСТИВШЕГОСЯ И ОБНАГЛЕВШЕГО ПОДРОСТКА мне рассказывала жена моего друга. В 14 лет она как раз была таким РАСПУСТИВШИМСЯ И ОБНАГЛЕВШИМ и непоротым ПОДРОСТКОМ. И ее решили выпороть. А она решила показать, что ей это нипочем. И не понадобилось никакой ужасной порки. Хватило 20 ударов электропроводом по голому заду. Под каждый удар она истошно орала, но осталась вполне здорова, и ни в какой лазарет не понадобилось. И в голову ей пришла мысль, которой там до порки не было: что старших лучше слушаться, чем не слушаться. Не всегда получалось слушаться, поэтому до 19 лет она бывала порота, но характер отношений в семье принципиально изменился. Но сейчас другие времена, и возможно, что от того, кто ПОДРОСТКОМ был РАСПУСТИВШИМСЯ И ОБНАГЛЕВШИМ, обществу будет больше пользы, чем от иного тихони.
Аркаша: И при чтении этой ветки вспоминается мне Пушкин и его: «Щелок щелку розь». В мои времена считалось нормальным пороть и старшеклассников, и даже студентов младших курсов. Мне кажется, что в девятом классе еще пороли больше половины учеников, в десятом классе – уже меньше половины. Но все равно было немало семей, в которых пороли даже и студентов. А старшеклассники и студенты младших курсов это юноши и девушки, которые только умом не вполне взрослые, а телом уже вполне сформировавшиеся взрослые мужчины и женщины. И за плечами (может быть, правильнее сказать – в попах) у них был почти десятилетний опыт полученных порок. Так чтобы как следует пробрать таких «бугаев» и «кобыл» родителям приходилось доходить и до трехзначных количеств ударов в порках. И ударов серьезными, тяжелыми орудиями порки: пряжкой ремня, электропроводом… Ну, кто не верит этому – может и дальше не верить. Но первые порки – это совсем другое дело. Первые порки, которые мы, обычно, получали в возрасте 5 – 7 лет, это было, как правило, десяток ударов, а то и меньше. И даже если первая порка случалась в гораздо более позднем возрасте, то все равно хватало нескольких десятков ударов. Как тяжело переносится порка розгой, я не знаю. Меня розгами никогда не пороли. Я парень городской. И все мои приятели и подружки – городские. Поэтому живой рассказ о порке розгами я слышал только от моей подружки-одноклассницы. Во время учебного года, в городе, родители ее пороли ремнем. С 12 лет и пряжкой ремня. А на летние каникулы она ездила к дедушке и бабушке в деревню. И за всякие шкоды там дедушка, бывало, порол ее розгой. Она говорила, что один удар пряжкой ремня стоит двух ударов розгой и пяти ударов серединой ремня. Говорила, что в лето с девятого на десятый класс, то есть в 16 с половиной лет, один раз получила от дедушки 200 ударов розгой. Что это наказание строгое, но переносимое. Встала с лавки сам, потом где-то полнедели побаливала попа при ходьбе, тем более, когда садилась. А в десятом классе она дважды от папы получала 200 ударов пряжкой ремня. Тут уже такие болезненные ощущения длились целую неделю. Тут вот пишут, что после 300 ударов розгой кадетов уносили в лазарет. Я думаю, что вот тут-то и «щелок щелку розь». Наверняка, палачи в кадетских корпусах пороли сильнее, чем дедушка свою внучку. Да и умели управляться гораздо более длинными розгами. А насколько я понимаю физику, сила удара растет пропорционально квадрату длины орудия порки. То есть берем орудие в полтора раза длиннее, а получаем силу удара более чем в два раза большую. Ну, и розга – орудие порки с подвохом. Об этом Достоевский писал в «Записках из мертвого дома». Боль от удара розги не идет глубоко в тело, поэтому при долгой порке розга может казаться не такой болезненной, как плеть или электропровод, или палка. Но розга сильно просекает кожу и прилегающий к коже слой мышц. Поэтому для здоровья может оказаться опаснее плети или палки.
Sakh: Аркаша пишет: 50 ударов пряжкой. В 5.5 лет это не наказание, а истезание, и в 10 и 15 лет пряжка не средство для вразумления детей ... это оружие, которым при должном умении просто можно изувечить и даже убить человека ...
Sakh: Аркаша пишет: розга сильно просекает кожу И розги разные, по длине, толщине, гибкости. И даже по тому, как ими удар наносят - концом или ближе к средине. И обычно или с потягом ...ну и как и с какой силой наносят удар - если из-за головы замахиваться рукой это одно, если не поднимать руку выше плеча то совсем другое (у тех же мусульман было принято при наказании детей учителю держать по мышкой Коран, чтобы руку нельзя было высоко поднять)
Аркаша: Sakh пишет: В 5.5 лет это не наказание, а истезание Ну, вот уж сильно был зол на меня мой папа тогда... Sakh пишет: и в 10 и 15 лет пряжка не средство для вразумления детей ... это оружие, которым при должном умении просто можно изувечить и даже убить человека ... Да, если ударить в висок. А можно пряжкой наставить на заднице много синяков, но почти не просечь кожу. И наши родители тренировались не на первое, а на второе. И в возможностях так тренироваться, в общем-то, их никто не ограничивал.
Аркаша: Sakh пишет: И розги разные, по длине, толщине, гибкости. И даже по тому, как ими удар наносят - концом или ближе к средине. И обычно или с потягом ...ну и как и с какой силой наносят удар - если из-за головы замахиваться рукой это одно, если не поднимать руку выше плеча то совсем другое (у тех же мусульман было принято при наказании детей учителю держать по мышкой Коран, чтобы руку нельзя было высоко поднять) Вот я и говорю "щелок щелку розь".
Андрей: Хотелось бы узнать, как получилось, что после 8 лет больше не пороли - вы себя так идеально вели, что наказывать было не за что или может ваши родители прониклись идеями гуманной педагогики. Знаю, что во многих семьях практикующих т.н. по настоящему пороть начинают лет в 9-10, а до того обходятся шлепкой или символической поркой до легкого покраснения зада, так что ваш случай уж очень не типичный.
Андрей: Аркаша, может я вас неправильно понял, то есть вы имели ввиду, что порки которые были после 8 лет уже не потрясли вас и физически, и душевно, а вовсе не то, что после 8 лет порок вообще не было. Объясните пожалуйста. А насчет того, как вас наказывали с 5 до 8 лет, могу только посочувствовать - меня очень строго воспитывали, но такого чтобы в пять лет пороть пряжкой мне даже представить трудно, а пороть ребенка до потери сознания это ... не знаю кем надо быть.
Иринка: — Не в духе твой дедушка, — шептала тетя Даша. — Ну, да теперь ничего, а прежде не дай бог: «Двадцать пять горячих! Розог!» Чехов А. П., В родном углу, 1897 +++ — А кто был мой отец? Может быть, тот человек, который бил меня розгой, а может быть, и дьявол, и козел, и петух. Разве может Иуда знать всех, с кем делила ложе его мать? У Иуды много отцов; про которого вы говорите? Андреев Л. Н., Иуда Искариот, 1907 +++ Обильное количество розог было сполна употреблено в дело. Писемский А. Ф., Старческий грех, 1860 +++ Дня не проходило, чтоб удары палками, розгами, охотничьими арапниками или кучерскими кнутьями не отсчитывались кому-нибудь сотнями, а случалось зачастую, что сам князь, собственной особой, присутствовал при исполнении этих жестоких истязаний и равнодушно чистил во время их свои розовые ногти. Лесков Н. С., Обойдённые, 1865 +++ Три раза пытался бежать с дороги маленький самосадский дикарь и три раза был жестоко наказан родными розгами, а дальше следовало ошеломляющее впечатление новой парижской жизни. Мамин-Сибиряк Д. Н., Три конца, 1890 +++ — Мама нас никогда не сечет розгой, — тотчас же заметила Настя. Достоевский Ф. М., Братья Карамазовы, 1880 +++ Вышел я от него почти влюбленный в молодого учителя и, придя домой, стал жадно поглощать отмеченные места в книге. Скоро я догнал товарищей по всем предметам, и на следующую четверть Герасименко после моей фамилии пролаял сентенцию: «похвально». Таким образом ожидания моего приятеля Крыштановигча не оправдались: испробовать гимназических розог мне не пришлось. Короленко В. Г., История моего современника, 1921 +++ — Вы были замешаны в историю, по случаю нанесения помещику Максимову личной обиды розгами в пьяном виде. Гоголь Н. В., Мёртвые души, 1835
Иринка: После того все ученики, без различия состояний, становились в две линии; посредине поставлялся ослон (скамейка), и у нее восстоял пан Кнышевский, имея рукава засученные и в грозной деснице держа толстый пук розог. Квитка-Основьяненко Г. Ф., Пан Халявский, 1840 +++ У Маши вырвали палку и заставили просить у Григория прощения. Ребенок стоял перед Григорьем и ни за что не хотел сказать: прости меня. Мать ударила Машу рукою, сказала, что высечет ее розгою, поставила в угол и загородила ее тяжелым креслом. Лесков Н. С., Житие одной бабы, 1863 +++ — Мальчишка! щенок! — завизжал Покорни. — Молоко на губах не обсохло! За уши тебя драть, сопляка! Розгой тебя! Куприн А. И., Юнкера, 1932 +++ На него все жаловались — мать, староста, соседи; его сажали в холодную, пороли розгами, били и просто так, без суда, но это не укрощало Якова, и всё теснее становилось ему жить в деревне, среди раскольников, людей хозяйственных, как кроты, суровых ко всяким новшествам, упорно охранявших заветы древнего благочестия. Горький Максим, Трое, 1901 +++ — Хочу я вас спросить, сударь, — сказал он, — есть такие права, чтобы взрослого человека розгами наказывать? Салтыков-Щедрин М. Е., Мелочи жизни, 1887 +++ Он сек меня розгами, драл за уши, бил по голове, и я, просыпаясь, каждое утро думал прежде всего: будут ли сегодня драть меня? Чехов А. П., Три года, 1895 +++ По постановлению педагогического комитета, кадет Буланин, позволивший себе такого-то числа возмутительно грубый поступок по отношению к дежурному воспитателю, приговаривается к телесному наказанию В размере десяти ударов розгами. Куприн А. И., На переломе, 1900 +++
Аркаша: Андрей пишет: то есть вы имели ввиду, что порки которые были после 8 лет уже не потрясли вас и физически, и душевно, а вовсе не то, что после 8 лет порок вообще не было. Да, именно это я и мел в виду.
Пчеловод: Иринка пишет: Не в духе твой дедушка Иринка, вы на самом деле молодчинка! Респект вам и огромный плюс! На мой взгляд, это огромная работа проделанная вами Иринка. Вы постарались собрать такую интересную коллекцию литературного жанра.И ведь ни кто не поспорит с тем, что правду писали классики... Иринка пишет: — Хочу я вас спросить, сударь, — сказал он, — есть такие права, чтобы взрослого человека розгами наказывать? Салтыков-Щедрин М. Е., Мелочи жизни, 1887 Иринка, думаю эти фрагменты из книг великих писателей- ваш пост по этой теме, надо определить отдельно веткой,иначе затеряется в сообщениях.. Я про великих двоечников тоже написал однажды отдельным постом..
Пчеловод: Андрей пишет: во многих семьях практикующих т.н. по настоящему пороть начинают лет в 9-10 Совершенно верно, что наказывать начинают немного строже. а что значит по настоящему пороть? Детская попка в 10 лет маленькая, также и психика ребенка не окрепшая.Даже три шлепка по попе ремнем может привести ребенка в громкий рев, к тому же не забываем, о моральном давление родителей во время воспитательной беседы.. Так что же является настоящей "порка" деток сейчас?Что она представляет из себя на самом деле? -полосовать детку, как хозяин свою скотину не бьет теперь-так чо-ли-)) или все же у многих фантазии, и не расположены реально обсуждать эту тему, или на самом деле есть те люди, которые на отмах секут своих деток, и полагают что это правильно и добавляет ума)) ах-да, боль после порки на попе, это отличное внушение не получать двойки? А вот гипотетически хотя бы- допустим родителям не стремно пороть своих детей,когда другим ребятишкам в классе многое что позволительно,их дома не наказывают так строго. Значит, ваши как монашенки будут поротые-за каждый косяк) а другие развязанные и не битые отцовским ремнем-о как замечательно! Другие родители договариваются с детками,находят общий язык, а вы только и можете наказывать своих детей строго.Мягко говоря) так и у детей своя правда.
Sakh: Подборка богатая и разноплановая ... и от личного опыта автора очень зависимая, Лесков и Мамин-Сибиряк застали ещё время дореформенное, со всеми его мерзостями. Тот же Куприн в кадете Буланине видевший себя ... принимает вообщем-то детское наказание в количестве 10 розг, которое он получил за недостойное поведение (заметьте не по личному решению воспитателя, или даже директора, а по решению педагогического совета) и такое наказание у мальчишки похоже было единственное за все время учёбы (последняя четверть 19 в.), т.е. наказания были очень редки и вскоре прекратились ... Чехов это отдельная категория домашнего произвола...
Sakh: Аркаша пишет: пряжкой наставить на заднице много синяков, но почти не просечь кожу В этом смысле наверное самые последовательные американцы - есть цель настаивать синяков на попе ребёнка- падл, всего несколько ударов и попа синяя ... но уверен большинство родителей наказание, а не избиение) воспринимают несколько иначе - это понимали кажется ещё со времен Домостроя, самое смешное, что наставления в нем преследовали цель гуманизации семейных отношений и отношений родителей к детям ... поэтому розга, а не палка ...
Аркаша: Sakh пишет: В этом смысле наверное самые последовательные американцы - есть цель настаивать синяков на попе ребёнка- падл, всего несколько ударов и попа синяя Вы знаете, падл мне кажется настолько тяжелым, что при сильном ударе можно сдвинуть кости таза.
Аркаша: Пчеловод пишет: Значит, ваши как монашенки будут поротые-за каждый косяк) а другие развязанные и не битые отцовским ремнем-о как замечательно! Другие родители договариваются с детками,находят общий язык, а вы только и можете наказывать своих детей строго.Мягко говоря) Вот, знаете, это очень важно. В моем поколении пороли подавляющее большинство детей. И если всех порют, то что с тобой церимонится? Раз провинился, то неси ремень и спускай штаны. Порка это очень строгое наказание, но это и самое обычное наказание. А что после порки не смог на ноги встать, а упал мордой на пол, то не ты первый, не ты последний. Оклемаешься. Перед тем как я в 5 с половиной лет я получил в первый раз 50 ударов пряжкой, то же самое количество и тем же самым ремнем от своего отца получил на виду всей нашей семьи мой приятель. Он только был на 2 года меня старше и поэтому сознания не потерял, хотя так же как и я орал как резанный под каждый удар.
Sakh: Аркаша пишет: пряжкой Это была обычная брючная рамочная пряжка или сплошная, как на военном ремне? Просто если сплошная, то за 50 ударов у 5-7 летнего ребёнка вместо ягодиц будет отбивная...
Sakh: Аркаша пишет: настолько тяжелым Также как любая палка типа ручки от швабры или черенка от лопаты ...
Аркаша: Sakh пишет: Это была обычная брючная рамочная пряжка или сплошная, как на военном ремне? Просто если сплошная, то за 50 ударов у 5-7 летнего ребёнка вместо ягодиц будет отбивная... Это не был военный ремень, но пряжка была сплошной, довольно массивной и очень гладкой. Поэтом кожу она просекала очень редко. Поэтому кровавой отбивной не получалось. После той порки попа была очень горячей, любое прикосновение к ней причиняло боль. Но это все же не была боль «Ай, не могу!..» Даже когда я садился, боль была раз в 10, примерно, меньше чем боль от ударов при самой порке. Так что не было такого, чтоб сидеть не мог, но и когда сидел, и даже, когда ходил, побаливающая попа напоминала о полученном наказании. Через пару часов после порки вся задница превратилась в сплошной черный синяк. Он постепенно рассасывался, и яркие синяки сошли, примерно, через неделю. «Тени», то есть такие размазанные неяркие синяки оставались еще какое-то время. Боль в попе прошла тоже, где-то, через неделю. У моего приятеля последствия после порки тоже были, примерно, такие же.
Аркаша: Sakh пишет: Также как любая палка типа ручки от швабры или черенка от лопаты ... Черенок от лопаты мне тоже представляется за пределами добра и зла. А палка от швабры не такая уж тяжелая. Учился я с одной девочкой, которая была такая «цветущая» толстушка, что лечь на диван попой кверху, а животом вниз ей было тяжело. Так ее родители наказывали в позе «стоя». Она должна была, стоя обычным образом, спустить трусы, задрать подол, так чтобы заголить задницу, и во время наказания стоять и держать подол, пока родители ее били по голой попе палкой, которой помешивали белье, когда его кипятили. Видел я эту палку. Ничего она сдвинуть не могла. Да и такая поза безопаснее, чем американская, когда ребенка заставляют перегнуться в попе буквой «Г», так, что слой мышц, защищающих таз, становится тонким.
Андрей: Уважаемый Аркаша, не могли бы вы поведать, что у вас было в плане порки в 10+ -- я написал, что во многих семьях начинают пороть по настоящему в 9-10, но знаю две семьи в которых в 10 лет пороть, вообще, перестали! И еще напишите пожалуйста, как у Вас было в 14+ -- большинство в этом возрасте уже не порют, но некоторых пороют до окончания школы и меня пороли, а это не только очень больно, потому что порют " не по-детски" - в полную силу, но и очень стыдно, если ребята в классе узнают, которых уже не порют.
Аркаша: Уважаемый Андрей, я дал Вам ответ в разделе "Обмен опытом". https://porkadety.unoforum.pro/?1-13-0-00000198-000-0-0-1704592352
Андрей: Здравствуйте уважаемый, Алекс Новиков. Рассказ произвел впечатление. Я так понимаю, что это компиляция из двух рассказов Дорошевича. Один из них - "Горе и радости маленького человека" я нашел в сборнике рассказов "Семья и Школа", в нем гимназиста зовут Иванов Павел. Рассказ, в котором гимназист - Валёк Бугульма, я найти не смог, не могли бы Вы сообщить, где его можно найти. С благодарностью, Андрей.
полная версия страницы