Форум » Психология и физиология порки » Поротое поколение » Ответить
Поротое поколение
Солдат Вселенной11: Существует шутка, что «битие определяет сознание». Порка, шлепки, телесные наказания в течение сотен лет – обычное дело, незыблемая традиция, необходимое, а то и единственное эффективное средство воспитания. Не многим лучше обстоит дело и в современном мире. Однако насколько эффективно телесное наказание? Каковы его побочные и долгосрочные психологические последствия? Ответить на эти вопросы попытался социолог, философ и сексолог Игорь Кон в своей книге «Бить или не бить? Телесные наказания детей». Это его последняя работа – Игорь Семенович подготовил рукопись к печати, но саму книгу уже не увидит. ВОСПИТАНИЕ РОЗГОЙ Историки спорят, чьи пытки и казни были более изощренными и мучительными – европейские, китайские, японские или в доколумбовых цивилизациях ацтеков и майя. Древнейшие наказания были телесными и крайне жестокими. Человек, у которого не было собственности, мог расплачиваться за свои прегрешения исключительно собственным телом. Христианская Европа тех времен не отставала. Английский словарь телесных наказаний включает в себя как общее понятие, означающее любую порку, от кнута до розги, так и ее разновидности: сечение хлыстом или розгой, березовой веткой, битье палкой или тростью, шлепанье голой ладонью или плоским предметом и так далее. Конечно же, подобно тому как образ ребенка – плоть от плоти принятого в обществе образа человека, степень распространенности и интенсивности телесных наказаний детей – плоть от плоти принятых в обществе форм наказания и дисциплинирования взрослых. Ни одно древнее общество не рассматривало своих детей как врагов или преступников. Напротив, они везде были предметом заботы. Но в том обществе слабый и зависимый ребенок всегда был естественной жертвой злоупотреблений не только родителей, но и любых старших. Его социализация, включающая приучение к дисциплине, осуществлялась принципиально теми же средствами, которые применяются к взрослым. В древней Спарте старших подростков подвергали различным болезненным испытаниям, в том числе публичной порке, которую они должны были вытерпеть без стонов и слез. В раннем Средневековье учитель в школе был немыслим без розги. Англия вообще вошла в историю как классическая страна телесных наказаний. Причем школы-интернаты для мальчиков оставались главными цитаделями порок вплоть до середины ХХ в. Во Франции, Германии ситуация несколько отличалась, однако телесные наказания были и остаются обычным делом. Своеобразной лабораторией педагогического либерализма стала во второй половине ХХ в. Швеция. Когда «незаметных», «тихих» реформ оказалось недостаточно, в 1979 году Швеция стала первой в мире страной, категорически запретившей любые телесные наказания. Причем, как показали исследования, от смягчения телесной дисциплины шведские дети хуже не стали. Именно потому, что шведский эксперимент себя оправдал, ООН и Совет Европы начали его изучать и пропагандировать. В 2004 году Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) провозгласила «Общеевропейский запрет на телесные наказания детей». Твердая позиция ООН и Совета Европы побудила многие страны изменить в этом направлении свое национальное законодательство. БЬЕТ ЗНАЧИТ ЛЮБИТ А что же Россия? Если обратиться к истории, то главная разница между Россией и Европой в сфере телесных наказаний касается не детей, а взрослых. Телесные наказания взрослых сохранялись в России значительно дольше, чем Европе, и были значительно более жестокими и массовыми. Главным средством наказания был кнут, причем Уложение 1649 года различало четыре вида кнутования: простое; нещадное и жестокое; публичное на торгу, при многих людях, в проводку или на козле; завершавшееся ссылкой. Об истории телесных наказаний в русской школе нет солидных монографий, но они очень подробно описаны в мемуарной и художественной литературе, в биографических исследованиях. Школьников и кадетов секли розгами и били линейкой по пальцам за малейшую провинность, а высшей мерой была публичная порка. Еще хуже обстояло дело в семье. Патриархальная семья была всего лишь звеном вертикали власти, которая поддерживалась не столько моральным авторитетом, сколько силой. Старший по рангу имеет право наказывать младшего, муж – жену и оба они – своих детей. Великая гуманизирующая роль русской литературы ХIХ в. заключалась не столько в том, что писатели осмысливали свой личный опыт и/или формулировали некую общественно-политическую позицию, сколько в том, что они проблематизировали детско-родительские отношения, о сущности которых окружающие не задумывались, считая их чем-то неизменным и естественным. Все свои нерешенные проблемы царская Россия передала в наследство России советской. Советская педагогика считала телесные наказания детей, независимо от их пола и возраста, неприемлемыми и недопустимыми. Однако, несмотря на то что в советской школе полномасштабной «ритуальной» порки не было, подзатыльники, щипки и шлепки раздавались учителями и воспитателями довольно часто (особенно грешили по этой части военруки и физруки). Многое зависело от особенностей учебного заведения, социального происхождения учащегося и от того, готовы ли были родители его защищать. Тяжелее всего было в детских домах, интернатах и спецшколах. Что касается семьи, то почти все здесь оставалось в руках родителей. Домашнее насилие замечали гораздо реже, только если оно было слишком явным, оставляло заметные следы на теле ребенка или если он сам или соседи куда-то жаловались. В таких случаях вмешивались органы опеки или милиция, но мотивировалось это вмешательство не телесными воздействиями как таковыми, а исключительно их чрезмерной жестокостью. В постсоветской России ситуация с телесными наказаниями является противоречивой. С 1980-х годов наблюдается заметное усиление критического отношения к телесным наказаниям. В то же время обнищание и социальное расслоение населения плюс чудовищная криминализация страны объективно пособствуют росту насилия также и по отношению детям. Степень реального распространения телесных наказаний и насилия над детьми неизвестна. Государственная криминальная статистика в этом вопросе недостоверна и политизирована, а независимые социологические опросы не всегда достаточно репрезентативны и сопоставимы друг с другом. Какие социальные слои склонны чаще пороть своих детей? Несколькими опросами, проведенными с 1998 года под руководством кандидата социологических наук Н. Д. Шеляпина (не имея доступа к первичным данным, я не могу судить о качестве выборки и методах подсчета), повышенная склонность к телесным наказаниям выявлена в семьях военных и сотрудников милиции (Беловранин и Заостровский, 2009). Выясняя, кого, как и чем родители били, а если не били, то почему, социологи обнаружили, что практикующие порку штатские отцы чаще всего люди необразованные и пьющие, тогда как в семьях силовиков физическую жестокость при воспитании применяют даже доктора наук. Был составлен и рейтинг орудий наказания. Первое место в этом хит-параде занял форменный ремень, силу которого ощутили на себе 75% исправляемого контингента. На втором месте стоит, казалось бы, вполне мирная скакалка, которая скакала по телам 13% опрошенных, чаще женского пола. На третьем – проверенный веками дедовский прут, набравший около 5%. Встречаются и более экзотические орудия, например рулон фольги, выбивалка, тапочки, кипятильник, труба от пылесоса, молоток и даже… живая курица! Самое же грустное – 82% петербургских студентов сказали, что применявшиеся к ним методы телесного воздействия были необходимы, а 61% – что полностью одобряют битье как способ воспитания. Между прочим, часть этих студентов – будущие педагоги. ПРИВЯЗАННОСТЬ К ПОРКЕ Между тем, как показывают исследования, телесные наказания в целом не более, а часто менее эффективны и имеют значительно больше нежелательных побочных результатов, чем другие наказания. Существуют корреляция, а иногда и причинная связь между телесными наказаниями ребенка и его агрессивностью, склонностью к насилию и антисоциальному поведению. Телесные наказания провоцируют физические травмы у ребенка, и часто это замаскированное насилие над ребенком. Частые и интенсивные телесные наказания отрицательно влияют на психическое состояние и здоровье ребенка, они могут быть основной или сопутствующей причиной депрессии, тревожности и ряда других расстройств, причем не только у детей, но и у взрослых. Один из самых деликатных и острых аспектов – связь телесных наказаний с сексуальностью. Моралисты и защитники розги тему обычно стыдливо обходят, зато ее широко обсуждают психоаналитики и литературоведы, особенно в связи с биографиями знаменитых людей, на всю жизнь сохранивших привязанность к порке. Кроме того, телесное наказание предположительно способствует возникновению и развитию садизма, мазохизма и эксгибиционизма. Физическое наказание – весьма интимный психологический процесс, вызывающий у обоих участников сильное эмоциональное возбуждение, которое усиливается в ходе их взаимодействия. Очень часто это возбуждение изначально бывает сексуальным или же становится таковым в процессе порки. Во-вторых, телесные наказания вызывают у ребенка чувство зависимости и беззащитности, которое усиливается унизительным оголением. Эмоциональное возбуждение в сочетании с чувством стыда легко вызывает у детей эротические переживания, которые у мальчиков проявляются в форме эрекции, а у девочек в виде оргазма (на последнее, в качестве аргумента против физического наказания девочек, обращал внимание уже Вольтер). Плюс – возбуждение от причиняемой боли. В-третьих, телесные наказания часто бывают публичными, причем их восприятие имеет выраженную эротическую окраску. Упоение властью и зависимостью может быть одинаково притягательно, а отсутствие непосредственной физической боли может даже усиливать эротические реакции. Это один из главных «воспитательных» эффектов телесного наказания. В-четвертых, и это самый сложный вопрос, как детский опыт сказывается на сексуальных реакциях, желаниях и сексуальном сценарии взрослого, не сделает ли его порка садистом, мазохистом, гомосексуалом, педофилом или эфебофилом (1)? Единственная возможность минимизировать связанные с телесным наказанием психосексуальные риски – уважать телесную неприкосновенность ребенка. Но эти доводы разумны только для такого человека, который в состоянии контролировать свои агрессивные и сексуальные импульсы и рассматривает ребенка не как собственность, а как личность. (1) Эфебофилия – половое влечение взрослых людей к лицам подросткового и юношеского возраста, как к девушкам, так и к юношам. Источник: https://www.psyh.ru/neporotoe-pokolenie/ © Наша Психология
Ответов - 18, стр:
1 2 All
Ауди: Сништ пишет: Может, я и не права, но само слово-то "пытать" - "выпытывать". Слово да.
Nikka: Сништ также заставить действовать или бездействовать. То есть добиться некоего "желаемого " поведения. Также добиться неких слов, например, признать свою вину ("ыыы простиии"), если без наказания вы прощения просить не собирались, что бывает очень и очень часто. А по-украински "спитать" это "спросить ". Солдат Вселенной11, разве это не угрожающе?
Skabi4evskij: Виктория пишет: Какое отношение пытки имеют к наказанию, пусть и строгому? Наказывать - это наказывать, пытать - это пытать. к сожалению, имеют... много примеров в жизни, в истории, в классике. один пример из "Мелкого беса" "И, видя по минутному замешательству мальчиков, что они виноваты, Миньчуков сказал Вершиной: -- Да уж видно, что они. Мальчики стали снова запираться. Их отвели в чулан -- сечь. Не стерпевши боли, они повинились. Но и признавшись, не хотели было говорить, от кого получили за это деньги. -- Сами затеяли. Их секли по очереди, не торопясь, пока они не сказали, что подкупил их Черепнин. Мальчиков отдали отцу. Исправник сказал Вершиной: -- Ну вот, мы их наказали, то есть отец их наказал, а вы знаете, кто это вам сделал. -- Я этого Черепнину так не спущу, -- говорила Вершина, -- я на него в суд подам. -- Не советую, Наталья Афанасьевна, -- кротко сказал Миньчуков, -- лучше оставьте это. -- Как это спускать таким негодяям? да ни за что! -- воскликнула Вершина. -- Главное, улик никаких, -- спокойно сказал исправник. -- Как никаких, коли сами мальчики признались? -- Мало ли что признались, а перед судьей отопрутся, -- там ведь их пороть не станут. -- Как же отопрутся? Городовые -- свидетели, -- сказала Вершина уже не так уверенно. -- Какие там свидетели? Коли шкуру драть с человека станут, так он во всем признается, чего и не было. Они, конечно, мерзавцы, им и досталось, ну а судом с них ничего не возьмете. Миньчуков сладко улыбался и спокойно посматривал на Вершину."
полная версия страницы